Северные войны России

Из 23 тысяч шведских военнопленных, взятых под Полтавой и Переволочной, лишь около четырех тысяч снова увидели родину. В некоторых полках, которые начали военную кампанию с тысячным составом, возвратились домой около десятка человек. Еще в 1729 году, через восемь лет после окончания войны и через двадцать после Полтавы, в Швецию продолжали приезжать бывшие пленные. Едва ли не самым последним среди них стал гвардеец Ханс Аппельман: он вернулся в 1745 году, после 36 лет плена!

Над пленными же казаками, как гетманскими, так и запорожскими, царь учинил дикую расправу. Вернувшиеся на родину пленные шведы рассказывали, что вокруг Полтавы и по близлежащей степи на каждом шагу попадались тела казаков в самых жутких видах и положениях: кто-то болтался на виселице, другие были живыми посажены на кол, третьи, с отрубленными руками и ногами, но тоже еще живые, висели на колесах, на которых их колесовали.

Карл и Мазепа вместе с уцелевшими запорожцами через 7 дней после переправы через Днепр достигли Буга и оказались в турецких владениях. Поначалу очаковский паша пообещал Карлу обеспечить шведов провиантом и впустить в город, но позже. Тем временем русская кавалерия напала на шведов, переправившихся через Буг, и нанесла им ощутимые потери.

Турецкий султан приказал Юсуфу-паше, сераскиру Бендерц принять Карла, как гостя Османской империи. Это означало, что турецкая казна брала на себя содержание шведов. Король надолго остановился под Бендерами в специально построенном лагере. Там 22 августа 1709 года умер гетман Мазепа. Его похоронили близ Бендер, но затем гроб выкопали и отправили в Яссы. На Украине долго жила легенда, что похороны были фиктивные, а на самом деле Мазепа якобы пробрался в Киев, принял схиму в Печерской лавре и умер в покаянии.

И русские, и шведские историки сходятся в том, что Полтава стала решающим сражением Северной войны. И.И. Ростунов писал: «На Полтавском поле была уничтожена большая часть шведской армии. Могущество Швеции оказалось подорванным. Победа русских войск под Полтавой предопределила победоносный для России исход Северной войны. Швеция не смогла уже оправиться от понесенного поражения»[63] .

Петер Энглунд идет еще дальше: «Битва под Полтавой и последовавшая за ней капитуляция (под Переволочной) означали решительный перелом в войне. Заключенный позднее мир положил конец шведскому великодержавию и одновременно (а может быть, и в первую очередь) возвестил о рождении в Европе новой великой державы – России. Этому государству предстояло расти и становиться все могущественнее, а шведам оставалось лишь учиться жить в тени этого государства. Шведы покинули подмостки мировой истории и заняли места в зрительном зале»[64] .

Глава 8. Окончательное изгнание шведов из Прибалтики

После ухода из Прибалтики войск Левенгаупта летом 1708 года и поражения шведов под Полтавой судьба прибалтийских городов была предрешена. Они должны были упасть к ногам Петра словно перезревшие яблоки. Но в реальности все оказалось не так просто.

В июле 1709 года Август II двинул из Саксонии в Польшу 14-тысячную армию. 26 сентября в Торуни Петр встретился с Августом П. Переговоры завершились 9 октября подписанием договора, провозгласившего восстановление русско-саксонского оборонительного и наступательного союза. Станислав Лещинский бежал в Померанию вместе со шведским генералом Крассау. Королем Польши снова был провозглашен Август II.

Чтобы более не возвращаться к «опереточному королю Стасю» скажем, что после разгрома шведов в Померании он нашел себе нового хозяина – французское правительство – и отправился в Париж. В 1725 году Лещинскому удалось выдать свою дочь за 15-летнего французского короля Людовика XV. В 1733-1734 гг. французы попытались вновь усадить Станислава на польский престол, но потерпели неудачу. Больше С. Лещинский никогда не увидел Польши, он умер в 1766 году в Люневиле. Через 8 лет его внук Людовик XVI стал королем Франции.

Полтавской викторией поспешила воспользоваться и Дания, чтобы вернуть свои провинции, потерянные в начале Северной войны. 11 октября русский посол в Дании князь В.Л. Долгоруков подписал в Копенгагене союзный договор с Данией.

После Полтавы Петр решил окончательно очистить от шведов Эстляндию и Курляндию, где шведские гарнизоны все еще удерживали ряд городов. Самым укрепленным среди них был город Рига. Его защищал гарнизон численностью 13,4 тысяч человек под началом генерала Нильса Штремберга. Крепостная артиллерия насчитывала 563 пушки, 66 мортир и 12 гаубиц.

К Риге прямо из-под Полтавы двинулась 40-тысячная русская армия под командованием фельдмаршала Б.П. Шереметева. Кроме того, некоторые части и осадная артиллерия из центральной России были отправлены на стругах и лодках с верховьев Западной Двины. Армия Шереметева двигалась крайне медленно, лишь в начале октября 1709 года она подошла к крепости Динабург (нынешний Даугавпилс). Обратим внимание читателя на то, что Динабург был в то время польским городом, но русские войска передвигались по Польше как у себя дома. Грабежи и реквизиции, естественно, производились в тех же масштабах, что и в России. Под реквизицией здесь и далее автор подразумевает грабеж мирного населения, санкционированный лично царем либо высоким начальством, а такие же действия, производившиеся солдатами и младшими командирами по собственному почину, автор именует просто грабежом.

Из Динабурга основные силы армии Шереметева пошли к Риге по правому берегу Двины, а четыре драгунских полка генерала-поручика Р.Х. Боура и донские казаки атамана Митрофана Лобанова шли левым берегом. 15 октября русские вступили в шведские владения и 27 октября осадили Ригу. Одновременно была осаждена небольшая шведская крепость Динамюнде (Усть-Двинск) в семи километрах от стен старой Риги, на берегу моря в устье Западной Двины.

10 ноября под Ригу прибыл Петр I. Спустя четыре дня началась бомбардировка города. Однако особых повреждений ни стены, ни город не получили. Русскому командованию пришлось отказаться от штурма и ограничиться блокадой города. Эту задачу царь поручил шеститысячному отряду князя А.И. Репнина. Остальные войска ушли на зимние квартиры в Курляндии и Литве. Петр уехал в Санкт-Петербург, Шереметев – в Москву.

Тем не менее, обстрел Риги продолжался. 12 декабря от попадания мортирной бомбы загорелась крепостная башня, в которой находились запасы пороха. Сильный взрыв лишил осажденных части порохового запаса и произвел гнетущее впечатление на горожан.

Несмотря на блокаду, зимой 1709-1710 годов рижане систематически получали продовольствие и боеприпасы из Динамюнде, куда они доставлялись морем. Чтобы прервать эту коммуникацию шведов, Петр специально прислал под Ригу своего фаворита Меншикова с указом: «от прихода неприятельских кораблей к Риге большую обсервацию иметь, и что принадлежит к пресечению неприятельской коммуникации устроить».

Далее в указе говорилось: «для принятия с моря неприятельских судов» перегородить Западную Двину «бревнами с цепьми и сделать несколько прамов и на них поставить пушки».

Исполняя царский указ, Меншиков и Шереметев построили свайный мост через Западную Двину. Перед мостом были протянуты связанные цепями бревна. На обоих берегах реки возле моста построили батареи с тяжелыми пушками калибра 12, 18 и 24 фунтов. Той же зимой в верховьях Западной Двины близ Торопца корабельный мастер В. Шленграф построил два речных прама и пять малых судов, которые после схода льда отправили к Риге.

Эти мероприятия не замедлили сыграть свою роль уже 28 апреля 1710 года, когда девять небольших шведских судов попытались пройти от Динамюнде к Риге. Шведы попали под сильный огонь русских батарей и, не сумев форсировать заграждения на реке, вернулись обратно. А 29 апреля вернулась к Риге с зимних квартир вся армия Шереметева.

10 мая осаждающие получили существенное подкрепление – несколько десятков осадных пушек и мортир, которые доставил по реке генерал-поручик Я.В. Брюс. Русская армия начала подготовку к масштабной бомбардировке Риги и штурму. Однако 14 мая в ее лагере началась «моровая язва» – эпидемия чумы, занесенная, по-видимому, через Курляндию из Пруссии. В результате русский осадный корпус с мая по декабрь 1710 года потерял 9800 человек. Чума проникла и за стены Риги. Людей в городе умерло очень много, источники приводят различные цифры умерших от чумы, максимальная (явно завышенная) среди них – 60 тысяч человек[65] .

Из-за эпидемии русскому командованию пришлось отложить штурм, но оно решило усилить блокаду, чтобы вынудить город сдаться, не доводя дело до штурма. Для этого войскам поставили задачу овладеть предместьями Риги и установить в непосредственной близости к городу мортирные батареи. Сделать это должны были бригадир Штаф и полковник П.П. Ласси с отрядом численностью 2400 человек. В ночь на 30 мая Штаф атаковал правый фланг шведских укреплений и ворвался в предместье. Шведы, бросив пушки, отошли за стены города. 31 мая Ласси закрепил успех Штафа, войдя в предместье с левого фланга. В результате положение осажденных еще более ухудшилось. Русские войска развернули интенсивные инженерные работы и постепенно приближались к крепостным стенам. В занятом предместье были установлены три мортирные батареи (14 мортир).

С началом навигации шведский флот попытался оказать помощь осажденному городу. Под Динамюнде сосредоточилась эскадра в составе 24 судов. Ее появление вызвало «необычайную радость» среди осажденных. Но высадить десант противнику не удалось. Все его атаки отбивали русские батареи с обоих берегов Западной Двины. 9 июня трем шведским судам удалось прорваться к Риге, но огонь с русских батарей заставил их отойти назад к Динамюнде. В конце концов, вся шведская эскадра ушла в море и более не появлялась в устье Западной Двины.

В первых числах июня 1710 года русское командование вновь начало готовиться к штурму. Шереметев предложил шведскому командованию сдать город, однако граф Штремберг ответил отказом. 14 июня русские начали интенсивную бомбардировку Риги. В течение 10 дней (с 14 по 24 июня) было выпущено 3380 бомб. Лишь 25 июня Штремберг наконец вступил в переговоры с русскими. К этому его побудили не столько бомбардировки, сколько требования немецкого населения города (дворянства, купечества и духовенства) о прекращении боевых действий. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что после Полтавы шведы проиграли войну окончательно и бесповоротно.

Переговоры о сдаче Риги продолжались более недели, наконец 4 июля был подписан акт о сдаче города. Согласно условиям капитуляции, шведский гарнизон имел право свободно покинуть город. И действительно, 5132 солдата во главе с графом Штрембергом под музыку вышли из города. Однако, как и в других аналогичных случаях, русские нарушили условия капитуляции. Так, генерал-майор Альфендель и 351 человек офицеров и солдат были сразу оставлены в плену как лифляндцы из завоеванных русскими городов. В городе были арестованы 22 члена магистрата и 610 горожан.

Победителям достались 561 пушка, 66 мортир и 7 гаубиц. Сообщая в Москву о взятии Риги, Шереметев писал: «С божьей милостью мне удалось с главным лифляндским городом Ригой, который до сего времени никогда и никакими средствами не был взят и во всей Европе непреступной девственницей считался, обручиться и привести его, как невесту, к честному соглашению».

4 июля князь Репнин вступил в город с шестью пехотными полками. 12 -июля в Ригу торжественно въехал и сам Б.П. Шереметев. Возле Карлусовых ворот магистрат преподнес ему золотые ключи от города. В кирхе Шереметев принял присягу Петру от курляндского дворянства и духовенства. Шереметев подтвердил все духовные и гражданские права рижан. 30 сентября Петр в Санкт-Петербурге подтвердил капитуляцию, подписанную Штрембергом и Шереметевым, но велел задержать в плену весь шведский гарнизон. Сам Штремберг был доставлен к царю в Петербург, а позднее обменен на русского генерала Вейде.

После взятия Риги основные русские силы подошли к крепости Динамюнде. Ее гарнизон в самом начале боевых действий составлял 1200 человек, позже морем прибыли еще 700 человек. Но во время эпидемии чумы свыше 90 процентов гарнизона умерло, так что оборонять крепость было попросту некому. 8 августа комендант Динамюнде К.А. Штакельберг капитулировал. В Динамюнде русским досталось 198 пушек, 14 мортир и 13 гаубиц.

После взятия Динамюнде русские войска двинулись к небольшой шведской крепости Пернов (Пярну), расположенной на восточном берегу Рижского залива в устье реки Перновы. Крепость Пернов была вооружена 201 орудием, а ее гарнизон первоначально составлял около тысячи человек, однако ко времени подхода русских большая часть его гарнизона тоже умерла от чумы. 14 августа гарнизон Пернова капитулировал после нескольких выстрелов. Из крепости вышли всего лишь 120 солдат и офицеров, остальные стали жертвами чумы. В крепости русские обнаружили 183 пушки, 14 мортир и 4 гаубицы.

Одновременно небольшой русский отряд занял остров Эзель. Единственный укрепленный пункт острова – крепость Аренсбург была занята «без всякого сопротивления от неприятеля». Здесь в качестве трофеев русским войскам досталось 66 пушек и 4 мортиры.

Теперь в Прибалтике у шведов осталась одна только крепость Ревель. Операция против Ревеля была начата еще в декабре 1709 года, когда нарвский комендант полковник В.Н. Зотов двинулся с тремя драгунскими полками к Феллину в Эстляндию. Вступление русских войск побудило большинство жителей Эстляндии укрыться в Ревеле, несмотря на «универсалы» русского командования, призывавшие к спокойствию, и обещания, что никакого разорения им не будет, если русским войскам будет поставляться продовольствие. Шведский гарнизон Ревеля составлял 4500 человек.

Подойдя в августе 1710 года к Ревелю, отряд Зотова расположился лагерем у Верхнего озера, служившим главным источником снабжения города пресной водой. По приказу Зотова канал, подававший воду из озера в Ревель, был немедленно перекрыт. Город лишился не только пресной воды, но и мельниц, расположенных на канале. Вскоре гарнизон и горожане почувствовали тяжесть блокады. Из-за скопления большого числа людей в городе начались болезни. 11 августа в городе был зарегистрирован первый случай чумы, свирепствовавшей затем до самого конца блокады. 15 августа по приказу Петра под Ревель прибыли шесть пехотных полков и еще один батальон, под командованием бригадира Иваницкого. Они заняли высоту на берегу моря, чтобы иметь возможность вести огонь по шведским судам, подходящим к городу. 18 августа к Ревелю подошла конница генерала А.Г. Волконского.

В конце августа из Пернова к Ревелю пришли войска генерала-поручика Боура. С прибытием этих войск сухопутная блокада Ревеля стала непроницаемой, но с моря шведские корабли свободно входили в Ревельский порт. Русский флот в районе Ревеля вообще не появлялся.

Петр решил психологически воздействовать на немецкое население Ревеля и отправил в город «универсал», в котором обещал «сохранить в полной неприкосновенности ...евангелическую религию, распространенную сейчас во всей стране и городах, все ее старые привилегии, свободы и права». Как видим, свирепый тиран при необходимости становился большим демократом, ревнителем старинных прав и свобод. Универсал Петра, падение Риги и Пернова, а главное, эпидемия чумы, сильно подорвали моральный дух гарнизона и жителей. Поэтому до бомбардировки города и штурма дело не дошло. 29 октября 1710 года Ревель капитулировал. Согласно условиям капитуляции, гарнизон эвакуировался в Швецию. В Ревеле русскими трофеями стали 10 мортир, 57 медных и 174 чугунных пушек. Со взятием Ревеля боевые действия в Прибалтике закончились.

Петр немедленно приступил к ремонту крепостей и гаваней в Лифляндии и Курляндии. По его указу был сформирован 15-тысячный лифляндский корпус из «природных тамошних дворян», то есть немцев. Царь приказал на выгодных условиях пригласить «иноземцев (в основном немцев – А.Ш.) на заселение мест, опустошенных язвою» (чумой). Что, не хватало Петру русских мужиков, или же он боялся дать русским вольности, обещанные лифляндцам и курляндцам? Так наш великий преобразователь заложил мины под территориальную целостность России, которые рванули потом дважды – в1918 и в 1991 годах.

Петр и его приемники на престоле не только не способствовали, но и умышленно тормозили русификацию Прибалтики. И дело тут не в статьях Ништадского мира и не в защите интересов коренного населения. На коренное население – эстонцев и латышей – русские монархи плевать хотели, да в большинстве случаев и не думали о них. На территории Российской империи в 1702-1914 годы происходила не русификация, а онемечивание эстонцев и латышей. Официальным языком в Эстляндии и Курляндии был немецкий, на нем говорили в государственных российских учреждениях. Даже жандармы и полиция здесь общались только по-немецки. Вся система образования была ориентирована на Германию.

Русские цари и царицы в угоду немецким баронам нанесли огромный ущерб России. Но это не близорукость Романовых. Немецкое дворянство им было крайне нужно как для внешнеполитических целей (в качестве рычага для вмешательства в германские дела), так и внутри страны (в качестве противовеса русскому дворянству). Не следует забывать и то, что император Петр III воспитывался в Германии и был всего на одну четверть русским, к тому же по женской линии. А все последующие цари (кроме Александра III) женились на немецких принцессах.

Глава 9. Строительство русского флота

С 1696 года по 1711 год в Воронеже и других южных городах России велось строительство Азовского флота. Азовский флот не имел отношения к Северной войне, заинтересовавшегося читателя мы отсылаем к нашей книге «Русско-турецкие войны»[66] , где достаточно подробно рассказано об его строительстве и участии в войне с турками.

Строительство первых транспортных судов в Балтийском регионе началось по царскому указу от 30 января 1701 года: «на реках Волхове и Луге для нынешней свейской службы под всякие полковые припасы и на дачу ратным людям сделать 600 стругов». В 1701 году струги делали у Новгорода на Волхове и на реке Луге у деревни Онежицы в 18 километрах от города Луга. 19 июня 1701 года Б.П. Шереметьев докладывал царю: «На Луге стругов сделано 170 и достальные вскоре поспеют, а на Волхове сделано немного, а иные почали делать в сем месяце... и я приказал накрепко, чтобы не плошались, делали».

В 1702 году на Новгородской верфи построили 60 донских стругов. 25 июля новгородский губернатор Я.В. Брюс писал Петру: «Из судов казачьих уже послано... в Ладогу 30 стругов, а достальныя 30 вскоре ж пошлю».

Струги, построенные в Новгороде, сыграли большую роль в штурме Орешка и в захвате района Невы.

Весной 1702 года началось военное судостроение и в Пскове. 16 декабря 1701 года и 13 января 1702 года Б.П. Шереметев писал из Пскова Петру о необходимости построить там некоторое число судов для противодействия на Чудском и Псковском озерах шведской флотилии, которая могла сделать «около всего озера... пакости великия».

1 мая 1702 года голландский мастер Воутерсон фон Кол заложил на Сясьской верфи два малых фрегата – «Фан Сас» № 1 и № 2. Размеры их были невелики: длина 19,8м, ширина 5,66 м. В сентябре того же года оба фрегата спустили на воду. Однако их мореходность оставляла желать много лучшего, посему в 1705 году их перечислили в брандеры «Этна» и «Везувий».

В январе 1702 года Петр повелел заложить в Соломбале два малых фрегата. 24 мая 1702 года фрегаты, получившие названия «Святой Дух» и «Курьер», были спущены на воду в присутствии царя. Из Архангельска фрегаты дошли до пристани Нюхча на Белом море, а там их волоком протащили 160 верст до Онежского озера. Во время штурма Нотебурга эти малые фрегаты стояли на якоре у истока Невы и прикрывали ее северный проток.

В декабре 1702 года на Сясьской верфи мастер Воутерсон заложил малые фрегаты «Иван-город» и «Михаил Архангел» (длина 26,6 м, ширина 6,93 м, вооружение 22 6-фунтовые пушки и 6 3-фунтовых пушек). Строительство фрегатов затянулось, «Михаил Архангел» вступил в строй лишь летом 1704 года, а «Иван-город» – летом следующего года. Построили их плохо, дальше восточной части Финского залива они не выходили и были разобраны в 1710-1711 годах.

По указу Петра в начале 1703 года в Олонецком уезде на реке Свирь, текущей из Онежского озера в Ладожское, возле деревни Лодейное Поле была основана новая верфь, получившая название Олонецкой. Там 24 марта 1703 года был заложен 28-пушечный фрегат «Штандарт» (длиной 25,5 м и шириной 6,8 м). На воду он сошел 22 августа 1703 года, а уже в следующем месяце переведен в Санкт-Петербург. В октябре-ноябре 1703 года на Олонецкой верфи были заложены еще семь однотипных фрегатов: «Шлиссельбург», «Кроншлот», «Петербург», «Триумф», «Дерпт», «Нарва» и «Флигель-де-фан» («Летящая слава»). Все семь фрегатов осенью 1704 года перешли в Санкт-Петербург.

В 1704 году в дельте реки Невы Петр лично заложил Адмиралтейскую верфь. По сему поводу в походном журнале бомбардира роты Преображенского полка было записано: «Ноября в 5-й день заложили Адмиралтейский дом и были в Остерии, и веселились» (в переводе на современный язык это означает: после закладки верфи состоялась многолюдная пьянка). Адмиралтейская верфь строилась с размахом. Петр на чертеже собственноручно написал: «Сей верфь государственными работниками или подрядом, как лучше, и построить по сему. Для жилья строить мазанки, кузницы обе кирпичные, амбары и сараи из брусьев, но обшить досками. Эллингов построить 17, из них пять шириною по 60, три по 45 и семь по 25 футов».

К 1 апреля 1706 года на верфях трудились 962 мастеровых, но этого было слишком мало. Тогда Петр, не мудрствуя лукаво, велел пригнать из разных районов страны 14720 мужиков с женами и детьми, положив им плату по двенадцать рублей в год и столько же харчевых.

В ноябре 1704 года на Адмиралтейской верфи были заложены несколько малых судов. В январе 1706 года там заложили два 18-пушечных прама – «Arcke des Vwrbonees» и «Arcanne» (длина 24,38 м, ширина 7,92 м и глубина интрюма 1,83 м). Прамы были вооружены 12– и 18-фунтовыми пушками[67] . Всего в состав Балтийского флота в ходе Северной войны вошли восемь прамов, построенных в Санкт-Петербурге. Столь небольшое число судов для защиты побережья свидетельствует о наступательном характере программы строительства русского флота.

Первые два линейных 50-пушечных корабля «Рига» и «Выборг» были заложены в августе 1708 года в Новой Ладоге. Все парусные линейные корабли в русском флоте назывались просто кораблями. Причем термин «корабль» означал именно линейные корабль, а не фрегат, прам или бриг. Еще два 50-пушечных корабля заложили в октябре-ноябре 1708 года на Олонецкой верфи. Первый получил название «Пернов», а второй так и остался без названия. Дело в том, что названия им присваивались в Петербурге, а сей безымянный «линкор» изволил затонуть 24 августа 1712 года на Ладожском озере при переходе в Санкт-Петербург. Факт, хорошо характеризующий качество первых петровских судов.

5 декабря 1709 года на Адмиралтейской верфи в Санкт-Петербурге был заложен 54-пушечный корабль «Полтава». Его строителями записаны Петр Михайлов (то есть сам царь) и Федор Скляев. «Полтава» сошла на воду 15 июня 1712 года. Длина корабля составляла 39,8 м, ширина 11,7 м, глубина интрюма 4,6 м. «Полтава», как и ранее построенные 50-пушечные корабли, имела 18-фунтовые пушки на нижнем деке, 8-фунтовые – на верхнем деке и 4-фунтовые на фордеке и баке. Такое же вооружение имело большинство последующих русских кораблей.

Всего до конца Северной войны в состав Балтийского флота были введено 48 кораблей, из которых 17 царь Петр купил в Англии и Голландии. 20 кораблей удалось построить в Санкт-Петербурге, 7 кораблей – в Архангельске, и по два, как уже сказано, в Новой Ладоге и на Олонецкой верфи. Первые три 52-пушечных корабля «Гавриил», «Рафаил» и «Архангел Михаил» были заложены в 1712 году на Соломбальской верфи и в начале навигации 1714 года прибыли в Ревель.

Из 48 кораблей только 7 были трехпалубными (трехдечными), вооруженными 80-90 пушками, а остальные – двухпалубными, вооруженными 50-66 пушками (ранг кораблей обычно совпадал с их фактическим вооружением). Первый трехдечный корабль «Лесное» был спущен в Санкт-Петербурге еще 29 июля 1718 года. Но участвовать в боевых действиях ему не пришлось. В начале мая 1719 года он впервые вышел на Кронштадский рейд, но 23 мая, стоя на рейде, навалился днищем на собственный якорь и затонул. Позже был поднят и к концу 1720 года введен в строй.

Вообще, техническое состояние русских кораблей и уровень подготовки их личного состава оставлял желать много лучшего. Поэтому эксплуатационные потери были существенно выше боевых. Собственно, к боевым потерям можно отнести лишь потерю двухдечного корабля «Булинброк» (английской постройки), взятого в плен шведами в 1713 году по пути в Россию. Все остальные потери являлись эксплуатационными.

Так, 11 августа 1713 года 50-пушечный корабль «Рига» сел на мель и был сожжен за неимением возможности снятия с мели. 27 июня 1715 года на Кронштадском рейде взорвался от попадания молнии 60-пушечный корабль «Нарва», погибли 300 человек, спаслось 15. 10 ноября 1716 года шторм вынес из Ревельской гавани два 50-пушечных корабля «Антоний» и «Фортуна», оба затонули. В сентябре 1719 года погибли на мели у Толбухина маяка (близ Кронштадта) 54-пушечные корабли «Лондон» и «Портсмут».

Корабли петровского флота выдерживали не более 5– 10 кампаний. Так, корабли «Рига» и «Выборг» уже в 1716 году не могли больше выходить в море. Корабль «Ягудиил», построенный в 1715 году в Архангельске, в конце Войны базировался в Дании. Но после заключения мира вернуться домой не смог из-за ветхости корпуса и был продан на дрова. Корабль «Гавриил» в 1719 году был обращен в брандер. 50-пушечный корабль «Виктория», купленный в Англии в 1712 году, уже в 1716 году был обращен в транспорт, и т. д.

В ходе Северной войны в строй Балтийского флота вошли 27 фрегатов. Их них семь были куплены в 1710– 1720 годах в Голландии, их вооружение составляли 32-44 пушки. Один из них, «Эндрахт», в 1720 году на пути в Россию взяли в плен шведы. В 1713-1714 годах в Англии были куплены фрегаты «Ланадоу» (32 пушки) и «Ричмонд» (44 пушки).

Три фрегата были построены в Сясьском устье. Двенадцать фрегатов были построены в 1703-1707 годах на Олонецкой верфи. Все эти фрегаты пришли в негодность к 1710 году и были разломаны. Исключением оказался любимый царский фрегат «Штандарт». В 1709 году он был признан негодным к службе «по ветхости», однако Петр повелел его тимберовать. В 1712 году он вновь вошел в строй, но уже в следующем году выяснилось, что к службе он не годен. Тем не менее, его хранили как историческую реликвию до 1730 года, пока он не начал рассыпаться.

Три фрегата были построены на Соломбальской верфи в Архангельске. Из них «Святой Илья» в сентябре 1712 года погиб в Балтийском море по пути из Архангельска в Ригу. Фрегат «Святой Петр» (32 пушки) прибыл из Архангельска в Копенгаген в сентябре 1710 года, по пути захватив в Северном море шведский галиот. С октября 1710 года по август 1712 года «Святой Петр» крейсировал в Северном море и проливе Скагеррак. В августе 1711 года к нему присоединился однотипный фрегат «Святой Павел». В сентябре 1712 года оба фрегата пришли в Ригу. В Санкт-Петербурге был построен только один фрегат «Святой Илья» (1713-1714 гг.).

Все фрегаты, построенные на реке Сясь и на Олонецокй верфи, были вооружены пушками калибра 6 и 3 фунтов. К 1716 году на 30-44-пушечных фрегатах на нижнем деке стояли 12-фунтовые пушки.

С 1703 года по 1714 год в строй Балтийского флота были введены 16 шняв. Шнява представляла собой парусное двухмачтовое судно, вооруженное 14-18 пушками. Первые десять шняв, построенные в 1703-1705 годах на Олонецкой верфи, имели длину 22 м, ширину 5,63 м, глубину интрюма 2,44 м и несли 14-16 трехфунтовых пушек. Исключение представляла шнява «Лизет» (длина 23,2 м, ширина 6,7 м), вооруженная шестнадцатью 6-фунтовыми пушками. «Лизет» была спущена на воду в Санкт-Петербурге в 1708 году, а в 1716 году утонула в шторм на Балтике.

С 1704 года по 1715 год на Балтике построили 143 бригантины. Эти бригантины представляли небольшие двухмачтовые парусно-гребные суда длиной от 15,5 м до 21,3 м и шириной от 3 до 4,6 м. Первые бригантины имели по 30 весел. Вооружены бригантины были только 3-фунтовыми пушками.

Решающую роль в борьбе на море и в захвате Финляндии сыграли крупные гребные суда – галеры. В петровском флоте большие гребные суда именовались галерами, полугалерами и скампавеями. Принципиальных различий между собой они не имели. Ряд авторов считает, что скампавеи и полугалеры имели меньшие размеры, чем галеры. На самом деле в документах упоминаются скампавеи, имеющие большие размеры, чем галеры. В различных документах петровского времени одно и то же судно зачастую именовали то галерой, то скампавеей. Поэтому лучший историк русского флота Ф.Ф. Веселаго в своем справочнике[68] объединил их вместе. Я поступаю аналогично и в описании боевых действий все крупные гребные суда буду именовать галерами, дабы не путать читателя.

Первые 13 галер были заложены 1 октября 1703 года на Олонецкой верфи. Длина их по килю составляла 17,4 м, а по палубе – 22 м, ширина 3,1 м, глубина интрюма 0,76 м. Суда имели одну мачту и двенадцать банок (сидений для гребцов). В 1704 году все 13 галер вступили в строй. В 1703-1705 годах на Олонецкой верфи были построены семь галер несколько меньших размеров, чем вышеупомянутые, но имевшие по 16 банок и 18-19 орудий.

С 1711 года галеры строятся в Выборге, с 1712 года – в Санкт-Петербурге, а с 1720 года – в Або. Всего в ходе войны на Балтике было построено свыше 200 галер, полугалер и скампавей. Точного учета им не велось, и до нас не дошли даже названия большинства галер, не говоря об их тактико-технических характеристиках.