Северные войны России

Между тем Петр не спешил начинать боевые действия, поскольку Россия еще формально находилась в войне с Турцией. Лишь 8 августа 1700 года в Москве было получено известие о том, что русский посол Е.И. Украинцев подписал в Константинополе перемирие сроком на 30 лет. На следующий же день, 9 августа, Россия объявила войну Швеции.

21 августа Петр отправил князю А.Я. Хилкову, русскому послу в Стокгольме, депешу, в которой ему поручалось объявить войну и изложить причины открытия военных действий: «за многие их свейские неправды и нашим, царского величества, подданным за учиненные обиды, наипаче за самое главное бесчестье нашим, царского величества, великим и полномочным послам в Риге в прошлом 1697 г., которое касалось самой нашей, царского величества, персоны». Из этого бестолкового текста следует, что де война началась из-за инцидента, происшедшего в Риге 1 апреля 1697 года, когда Петр, путешествовавший инкогнито в составе русского посольства, начал в подзорную трубу рассматривать крепостные укрепления, рижский караул потребовал убрать трубу и пригрозил применить оружие. Об этом эпизоде царь поднял вопрос еще в ноябре 1699 года на встрече со шведскими послами, и тогда договорились, что Карл XII строго укажет рижскому губернатору Дальбергу «за то утеснение и за их посольское бесчестье оборонь, чтоб впредь иным таким чинить было неповадно». Естественно, шведы полагали, что тем самым рижский инцидент был окончательно исчерпан.

С точки зрения буквы международного права повод для войны был анекдотичен, но, с точки зрения здравого смысла Петр был тысячу раз прав! Швеция воспользовалась слабостью русского государства и грубо ущемляла его интересы. Россия выздоровела, окрепла, и все договоры, ущемляющие ее интересы, стали бумажками, годными для употребления лишь в отхожем месте. Так всегда было прежде, так будет и впредь.

22 августа 1700 года Петр выступил из Москвы к Нарве с пятью полками «нового строя», всего восемь тысяч человек. Через два дня туда двинулись основные силы русских войск. 23. сентября русские осадили Нарву. По разным сведениям, число осаждавших было между 35 и 40 тысячами человек.

Многочисленная осадная артиллерия состояла, в основном, из разнотипных старых орудий. Так, крупнейшие осадные пушки (40-фунтовые пищали) «Лев» и «Медведь» отлили еще в 1590 году при царе Федоре Иоановиче. Орудия были самых разнообразных систем и калибров. Пушки (пищали) в 40, 29, 24, 20,18,17,15,10 фунтов и т. д.; гаубицы 1-пудовые, мортиры 2– и 3-пудовые. Тяжелые пищали были штучного изготовления. Собранные к этим орудиям 44 тысячи снарядов не удавалось подогнать под все эти калибры. Бомбы для мортир быстро закончились, поэтому из мортир по крепости стали стрелять камнями. Лафеты многих орудий оказались столь ветхими, что разрушались после 3-4 выстрелов. «Понеже все было старо и неисправно», – писал Петр в своем дневнике.

Полковая артиллерия, в отличие от осадной, была вполне современной. Под Нарву прибыли 50 (по другим сведениям – 64) полковых пушек калибра около 3 фунтов.

Гарнизон крепости Нарва был невелик – 300 пехотинцев и 150 кавалеристов, к которым присоединилось 800 вооруженных ополченцев (крестьян и горожан). По журналу же Петра Великого гарнизон состоял из 1300 пехотинцев, 200 кавалеристов и 400 мещан, то есть ополченцев. Дореволюционные русские историки не имели сведений об артиллерии Нарвы, и лишь отмечали, что при взятии Нарвы в 1704 году в крепости было найдено свыше 600 орудий. Советский историк Л.Г. Бескровный говорил о 400 орудиях, но не указал источника информации[44] . Комендантом Нарвы был решительный и энергичный полковник Горн.

Передовой отряд русских, в составе которого был сам царь, подошел к Нарве 22 сентября. Интересно, что формально Петр являлся не командующим армией, а всего лишь капитаном бомбардирской роты. Войска, и особенно осадная артиллерия, подходили к Нарве крайне медленно. Первый выстрел по крепости был сделан лишь 18 октября, а массированная бомбардировка началась 20 октября.

Осада Нарвы велась по всем правилам западноевропейского военно-инженерного искусства. Генерал Людвиг Алларт, на которого возлагалась инженерная подготовка штурма, приказал соорудить две линии укреплений (циркумвалационную и контрвалационную) длиной в б– 7 км, фланги этих линий упирались в реку Нарову. Расстояние между линиями не превышало 1000 метров. Здесь располагались войска, склады боеприпасов, жилые бараки. Главную роль играла внутренняя линия, на которой была сосредоточена почти вся русская артиллерия, обстреливавшая Нарву.

Войска располагались так: на правом фланге (по отношению к Нарве) стояли дворянская конница Шереметева и дивизия Вейде, в центре – дивизия Трубецкого, на левом фланге – дивизия Головина и гвардия. Сообщение с восточным берегом Наровы обеспечивалось только одним мостом, сооруженным ниже крепости. Главная квартира находилась на острове Хампергольм. На противоположном берегу реки Наровы два стрелецких полка осадили крепость Иван-город.

Узнав об осаде Нарвы, король Карл XII с 32-тысячной армией морем прибыл в Пернов (Пярну). 26 октября Петр послал навстречу войскам Карла XII боярина Бориса Петровича Шереметева с пятью тысячами иррегулярной конницы (то есть боярское ополчение и казаков). 17 ноября царь получил от Шереметева донесение о приближении шведской армии. В ночь с 17 на 18 ноября царь «покинул армию». Так говорили в дореволюционных учебниках истории. В «Истории Северной войны»[45] тог ворится, что «оценив обстановку, Петр I решил отъехать из-под Нарвы в Новгород с тем, чтобы подготовить к обороне располагавшиеся там войска и одновременно ускорить присылку под Нарву подкреплений и боеприпасов». На самом же деле Петр трусливо бежал, бросив войско. Наши историки привыкли давать характеристики по принципу: хороший – плохой, смелый – трусливый. Увы, личность Петра Великого не вписывается в рамки привычных схем. Петр неоднократно проявлял смелость и даже рисковал жизнью без нужды, как, например, в шторм на яхте в Белом море. Но у него периодически случались приступы панического страха. Классический пример тому – ночь с 7 на 8 августа 1689 года, когда Петр, услышав, что де сторонники Софьи идут на село Преображенское, буквально без штанов бежал в Троице-Сергиев монастырь, бросив на произвол судьбы мать, молодую жену и потешные войска. Между прочим, стрельцы не только не собирались нападать, а наоборот, испугались атаки потешных и заперли ворота Москвы. Позже приступ безумного страха был у Петра во время Прутского похода.

Петру не обязательно было кидаться в передовые шеренги солдат, стоявшие у Нарвы, он мог спокойно переехать реку и командовать боем, находясь в полнейшей безопасности среди войск, осаждавших Иван-город. В этом случае русские войска все равно потерпели бы неудачу, но зато удалось бы избежать катастрофы.

Вместо себя Петр назначил командующим австрийского герцога де Кроа, поступившего на русскую службу лишь два месяца назад (в сентябре 1700 года). Сразу же после отъезда царя у герцога возник конфликт со своим заместителем князем Я.Ф. Долгоруковым. Утром 18 ноября герцог де Кроа созвал военный совет для обсуждения вопроса о способе действий против шведской армии. Почти все участники его высказались за то, чтобы обороняться на занимаемой позиции. Лишь один Б.П. Шереметев предложил выйти из укреплений и атаковать шведов, но это предложение было отвергнуто. Инициатива действий оставлялась противнику.

К этому времени Карл XII стоял уже на ревельской дороге в деревне Лагены, в 10 км от русского лагеря. В его распоряжении находился 21 батальон пехоты, 46 эскадронов конницы (всего 12 тысяч человек) при 38 пушках.

Рано утром 19 ноября Карл XII выступил из Лаген, но не пошел по большой дороге, а двинулся южнее, через лес, по едва проходимым тропинкам. Шведы скрытно подошли к русскому лагерю и когда около 11 часов утра они показались из леса, герцог де Кроа принял их немногочисленную армию за авангард главных сил, не предполагая, что король рискнет атаковать такими слабыми силами. Между там, Карл XII, захватив беспрепятственно возвышенность Германсберг, приказал строить боевой порядок. Оценив обстановку и выяснив растянутость русской армии, король решил, не увлекаясь действиями на правом фланге противника (путь отступления), прорвать его центр и, разделив на две группы, бить их по частям.

Шведская армия развернулась по обе стороны горы Германсберг. 11 батальонов и 24 эскадрона генерала Виллинга были направлены южнее Германсберга для атаки дивизии князя Трубецкого, а 10 батальонов и 12 эскадронов при 21 орудии генералу Реншильда должны были наступать севернее этой горы на полки Головина. Артиллерия майора Аппельмана должна была поддержать атаку правого крыла и служить связью между обеими колоннами. 12 эскадронов составляли резерв и были направлены за войсками Реншильда.

Бой начался канонадой с обеих сторон, продолжавшейся до 2-х часов дня. Карл XII медлил бросаться в рукопашный бой, надеясь вызвать русских в открытое поле и тем самым избежать штурма укреплений лагеря, но видя, что противник не покидает своих позиций, он приказал идти в атаку. Шведам удалось достичь внезапности, скрыто подведя войска под прикрытием интеЖивного артиллерийского огня. Русские же ничего не предпринимали и только отстреливались. Момент для атаки был выбран очень удачно. Небо покрылось тучами, поднялась метель при сильном холодном ветре, бившая прямо в глаза русским. Забросав ров фашинами, шведы ворвались в укрепление и атаковали с обоих флангов войска князя Трубецкого. Центр был прорван, опрокинутые части Трубецкого побежали, увлекая и левый фланг Головина. «Немцы нам изменили», – раздались крики среди обезумевших солдат, начавших избивать своих офицеров. Герцог де Кроа, генерал Алларт, саксонский посланник Ланген и командир Преображенского полка Блюмберг предпочли для собственной безопасности сдаться в плен.

Наступление шведов вызвало панику в поместной коннице Шереметева. Даже не будучи атакованной, она бросилась в реку Нарову близ порогов и, потеряв до тысячи человек утонувшими, перебралась на другой берег.

Между тем шведы, покончив с центром, двинулись левой колонной к мосту у острова Хампергольм, а правой – к деревне Юала. Однако, несмотря на критическое положение русской армии, шведы встретили на обоих флангах упорное сопротивление. На левом фланге центром сопротивления стала дивизия генерала Вейде, который успел привести войска в порядок. На правом же фланге успешно сопротивлялись Преображенский и Семеновский полки. Тем не менее, тысячи солдат в панике устремились к единственному понтонному мосту через реку Нарову. Естественно, мост не выдержал и разошелся.

Ночью князь Я.Ф. Долгоруков, посовещавшись с, боярами A.M. Головиным и И.И. Бутурлиным, а также с начальником артиллерии (генерал-фельдцейхмейстером) имеретинским царевичем Александром Арчиловичем, решил капитулировать. К шведам немедленно были посланы парламентеры.

Карл и его генералы понимали, что силы русских войск далеко не исчерпаны, и согласились на почетную капитуляцию. Согласно ее условиям всем русским генералам, офицерам и войску с шестью полевыми пушками разрешалось свободно отступить; с обеих сторон обменять пленных и похоронить тела. Всю тяжелую артиллерию и всю полевую артиллерию (кроме названных 6-и пушек) оставить шведам, все же прочее, багаж полковой и офицерский, свободно с войском отвести.

Русские бояре не доверяли шведским генералам и потребовали подтверждения условий капитуляции самим королем. Карл согласился, и в знак согласия король подал руку князю Долгорукову.

Еще ночью шведы начали чинить русский понтонный мост, и к рассвету он был готов. Утром, около 10 часов, Преображенский и Семеновский полки, а также дивизия Головина с оружием, распущенными знаменами и барабанным боем перешли через мост. Вместе с ними на другой берег Наровы была перевезена и казна русской армии, что вызвало ярость шведов. В условиях капитуляции о казне ничего не говорилось, тем не менее, шведы потребовали «деньги на бочку», русские отказали. Тогда шведы окружили дивизии Трубецкого и Вейде, которые еще не успели переправиться через мост. Началась перестрелка, несколько десятков, а может быть, и сотен русских солдат были убиты. Остальные были обезоружены, ограблены и лишь после этого отпущены за реку. Обоз, знамена и шесть полевых пушек, оговоренные условиями капитуляции, были захвачены шведами. Кроме того, были задержаны некоторые русские военнопленные, включая Я.Ф. Долгорукова, A.M. Головина, Адама Вейде, царевича Имеретинского, И.Ю. Трубецкого, И.И. Бутурлина.

21 ноября Карл XII торжественно вступил в деблокированную Нарву. По улицам города провели 79 знатных русских пленников.

Под Нарвой русские потеряли убитыми и утонувшими свыше шести тысяч человек. Шведам досталась вся русская артиллерия. Шведы, по русским сведениям, потеряли около двух тысяч человек.

После победы перед Карлом XII встал вопрос: что делать дальше? До сих пор его действия были лишь реакцией на нападения стран антишведской коалиции. Позже шведский генерал Шлиппенбах вспоминал, что король, будучи в Нарве, отвел его «в свою спальню, где большой ландкарт был прибит, на котором он мне марш в Москву показывал, который бы, конечно, и учинился», если бы короля не отговорили генералы, рассчитывавшие «с Польши большие взятки взять, нежели с России».

3 декабря 1700 года в Нарве Карл XII издал манифест, где призывал население России к бунту против царя, описывал его жестокости, обещал русскому народу свою королевскую волю, а в случае ослушания грезил истребить все огнем и мечем. В самой Швеции поэты слагали оды в честь восемнадцатилетнего полководца. Была отлита целая серия медалей, прославляющих короля. На одной король был изображен с надписью «Истина превосходит вероятие (Superant superata fidem)»; на другой Карл низлагает троих неприятелей, и надпись: «Наконец правое дело торжествует!».

Кроме медалей в честь Карла была еще медаль, выбитая в насмешку над Петром, с кощунственным изображением из истории апостола Петра. На одной стороне медали изображен царь Петр, греющийся при огне своих пушек, из которых летят бомбы на Нарву; надпись: «Бе же Петр стоя и греяся». На другой стороне изображены русские, бегущие от Нарвы, во главе их Петр, царская шапка валится с его головы, шпага брошена, он утирает слезы платком, и надпись: «Изшед вон, плакася горько».

В это время Карл оставил Нарву и ушел с войском к мощному замку Ланс в 50 верстах от Дерпта, где оставался до весны 1701 года.

Глава 3. От Нарвы к Шлиссельбургу

Вопреки представлениям шведов, Петр не бросил шпагу. Наоборот, царь развил бурную деятельность, как после первого (неудачного) похода под Азов.

Князь Никита Репнин получил указание привести в исправность полки, шедшие от Нарвы «в конфузии». Закипела работа над строительством укреплений в Новгороде, Пскове и Печерском монастыре. По приказу царя повсеместно вешали взяточников и казнокрадов. Так, некий Лебнтий Кокошкин был повещен за вымогательство пяти рублей.

Князь Репнин довольно быстро собрал уцелевшие войска. Всего из-под Нарвы вернулось 22967 человек. Продолжался начатый еще в ноябре 1699 года рекрутский набор, по которому служившие в армии дворяне должны были поставить по одному пешему рекруту с 50 дворов-и по одному конному от 100 дворов. С дворян, находившихся на гражданской службе в приказах и в воеводствах, а также с отставных, с вдов, недорослей и девок было определено взять по одному даточному на 30 дворов. С церковных служителей и монастырей – по одному даточному с 25 дворов. Если же у владельцев поместий не было достаточного числа дворов, то с таких предлагалось взыскивать за каждого даточного по 11 рублей деньгами.

Всех пожелавших добровольно записаться в солдаты велено было принимать на съезжих дворах «без всякой задержки и взяток». В 1700 году Петр подтвердил указ 1697 года об освобождении семей добровольно записавшихся в солдаты от крепостной зависимости. Однако позже царю пришлось отменить этот указ из-за серьезного недовольства дворян.

Петр повелел казанскому и астраханскому губернатору боярину князю Борису Алексеевичу Голицыну в низовых городах набрать десять драгунских полков, выучить и к весне доставить в Псков к Шереметеву. В добровольно-принудительном порядке Голицыну удалось сформировать десять полков по тысяче человек в каждом. Основной контингент состоял их казаков и «гулящих людей».

Особое внимание Петр придавал воссозданию артиллерии. Чтобы добыть медь, Петр издает свой знаменитый указ «со всего государства, с знатных городов от церквей и монастырей, собрать часть колоколов на пушки и мортиры». Тут следует заметить, что сей указ был в значительной мере следствием спешки – «нарвского синдрома». С особым рвением снимал колокола думный дьяк Андрей Андреевич Виниус, который заведовал Сибирским приказом, а после Нарвы еще получил звание «Надзирателя артиллерии». Виниус предложил Петру даже снять медную кровлю с царских дворцов, а их покрыть «добрым луженым железом, будет красиво и прочно». За первую половину 1701 года в Москву навезли около 90 тысяч пудов колокольной меди, а за весь 1701 год израсходовали всего-навсего. 8 тысяч пудов. Дело было не только в нерадении – из колокольной меди лить пушки без добавок нельзя, а добавок-то и не хватало (здесь, как и в документах того времени, пушки именуются медными, фактически же в петровские времена пушки лили из артиллерийского металла: 100 частей меди и 12 частей олова). Впрочем, и нерадения хватало. Виниус писал Петру: «Пущая остановка, Государь, от пьянства мастеров, которых ни лаской, ни битьем от той страсти отучить невозможно».

Тем не менее, зимой 1700-1701 годов в Москве были отлиты 243 пушки, 13 гаубиц и 12 мортир. Как и в предшествовавшие годы, происходила закупка западноевропейских орудий, поступавших в Россию через Польшу.

Отдавая много времени перевооружению армии, Петр не забывал и о дипломатии. 31 января 1701 года он покинул Москву и поехал на переговоры с польским королем Августом II в город Бирта в Лифляндии. Его сопровождали адмирал Федор Алексеевич Головин, родной дядя Лев Кириллович Нарышкин, постельничий Гавриил Иванович Головкин, бомбардир поручик Александр Данилович Меншиков, переводчик Петр Павлович Шафиров и 24 солдата Преображенского полка. С польской стороны особую активность в переговорах проявил литовский подканцлер Щука.

Царь предлагал полякам и саксонцам совместными усилиями разгромить Карла XII и вернуть Польше Лифляндию. Щука же заявил Петру, что Польша истощена только что оконченными войнами, и гораздо выгоднее для нее пользоваться миром, чем искать новых приобретений, что, разумеется, ее можно побудить к войне, но для этого нужно посулить ей более существенные выгоды. «Что такое, что такое?», – стал спрашивать царь. «Все дело в руках вашего величества», – отвечал подканцлер. Петр стал настаивать, чтобы Щука объяснился, и тот сказал: «По последнему договору с Россией Польша лишилась своих прежних границ. Так не угодно ли будет вашему величеству возвратить ей хоть половину уступленного, например, Киев с округом». Царь объявил, что это невозможно, что для Польши довольно и Лифляндии. Переговоры продолжил Ф.А. Головин. Он сказал, что уступка Киева невозможна без согласия думы и казацкого гетмана, что она может произвести внутренние волнения в России. «Если это трудно для России, то еще труднее побудить к войне Речь Посполитую» – отвечал Щука, – Возвратите, по крайней мере, нам заднепровские городки Терехтемиров, Стайки, Триполье, также некоторые села от Стародубского полка, и не запрещайте населять Чигирин и другие окрестные места". «Ничего этого нельзя уступить без совета с гетманом, потому что царское величество ничего силою от Украины не отнимет», – отвечал Головин.

Разговоры с Щукой этим и кончились, но с Августом II был заключен новый договор. Союзники обязались продолжать войну всеми силами и не оканчивать ее без взаимного согласия. Царь обещал королю прислать от 15 до 20 тысяч человек хорошо вооруженной пехоты в полное его распоряжение, с обязательством выдать деньги на учреждение провиантских магазинов, доставить в Витебск 10 тысяч фунтов пороху и выплачивать в продолжение трех лет по 100 тысяч рублей. Король будет применять свои войска против шведов в Лифляндии и в Эстляндии, дабы, отвлекая общего неприятеля, обезопасить Россию и дать царю возможность с успехом действовать в Ижорской и Карельской землях. А Лифляндию и Эстляндию царь оставлял королю Августу II и Речи Посполитой без всяких претензий.

Международная обстановка благоприятствовала войне Петра I и Августа Не Карлом XII. 1 ноября 1700 года умер испанский король Карл II, подписав перед смертью завещание в пользу Филиппа герцога Анжуйского, внука французского короля Людовика XIV. Но император Священной Римской империи Леопольд I заявил, что он тоже де в родстве с испанскими королями и потребовал корону для своего сына эрцгерцога Карла. Результатом этого соперничества стала «война за испанское наследство», продлившаяся c 1701 до 1714 года. Людовика XIV поддерживали Англия, Голландия и большая часть германских княжеств, остальные германские княжества и ряд итальянских государств примкнули к императору Леопольду.

Таким образом, вся западная Европа была занята войной, и Петр с Августом могли не опасаться вмешательства ее в Северную войну.

23 марта 1701 года царь вернулся в Москву и начал собирать деньги для Польши. В конце марта Августу II было отправлено 80 тысяч рублей и 40 тысяч ефимков, взятых из приказа Большой казны. Второй по размерам взнос сделала Ратуша – 40 тысяч рублей. Остальную сумму наскребли у многих учреждений и частных лиц: у Тро-ице-Сергиева монастыря – 1000 золотых, у поручика Александра Меншикова – 420 золотых, 10 тысяч рублей у купца Филатова и т.д.

Выполнил Петр и военные статьи соглашения с Августом II. Восемнадцать солдатских полков и один стрелецкий полк (всего около 20 тысяч человек) под командованием князя Н.И. Репнина двинулся из Пскова к Динабургу. 21 июня русские полки соединились с саксонским войском. Саксонский фельдмаршал Штейнау писал о русской пехоте: «Люди вообще хороши, не больше 50 человек придется забраковать, у них хорошие маастрихтские и люттихские ружья; у некоторых полков шпаги вместо штыков. Они идут так хорошо, что нет на них ни одной жалобы; работают прилежно и скоро, беспрекословно исполняют все приказания. Особенно похвально то, что при целом войске нет ни одной женщины и ни одной собаки».

Однако злодей Карл помешал неторопливым сборам русско-саксонского воинства. 9 июля 1701 года шведское войско форсировало Двину на глазах изумленных союзников. Фельдмаршал Штейнау, вместо того, чтобы атаковать шведов на переправе, приказал своей армии готовиться к обороне. Мало того, он разделил свое войско, послав 16 тысяч русских солдат во главе с Репниным строить укрепления на Двине в 12 верстах от основных сил.

На левом берегу Двины Карл XII быстро построил полки и стремительно атаковал противника. Через два часа все было кончено. Союзники потеряли всю артиллерию, лагерь и две тысячи человек убитыми, большинство из которых было саксонцы, поскольку в битве участвовало только четыре тысячи русских.

Услышав гром артиллерийской канонады, Репнин быстро поднял войска и без потерь форсированным маршем повел их через Друю и Опочку к Пскову. Там 15 августа он соединился с войсками Шереметева.

Новая победа поставила перед шведским королем старую дилемму – с кем воевать дальше? Есть сведения, что Карл думал захватить Псков и двинуться вглубь России. Однако через несколько дней он отказался от этого плана. Псков был сильно укреплен, к тому же от Пскова до Москвы по прямой 600 верст, а дороги плохие, кругом болота. Плотность населения в России гораздо меньше, чем в Польше, что, естественно, создавало сложности со снабжением армии. Наконец, в России многие ненавидели Петра, но открыто перейти на сторону шведов рискнули бы лишь единицы, поскольку этому мешали патриотизм, православная вера и, чего греха таить, ксенофобия русского народа.

Совсем иная ситуация была в Польше. Там гораздо проще было решить основную проблему шведской армии – снабжение продовольствием. Плотность населения там высокая, народ богаче, чем в России. Да и Швеция рядом, нет проблем с перевозкой по Балтийскому морю подкреплений, вооружения и продовольствия. В Польше хватало магнатов, недовольных Августом, а война против своего короля в Польше уже лет 200 считалась не преступлением, а делом житейским. Нельзя сбросить со счетов и субъективный фактор. Девятнадцатилетний Карл люто ненавидел Августа П. В письме к французскому королю Карл выразился таким образом об Августе: «Поведение его так позорно и гнусно, что заслуживает мщения от Бога и презрения всех благомыслящих людей».

Наконец, Карл сделал свой выбор – шведская армия двинулась вглубь Курляндии.

Прежде, чем перейти к действиям русских войск в Ингрии и Эстляндии, скажем несколько слов о диверсии шведских кораблей в Белом море. В начале 1701 года в Швеции был сформирован отряд из семи кораблей для нападения на единственный русский порт Архангельск. В состав отряда вошли пять малых фрегатов и две яхты (по некоторым сведениям это были не яхты, а бомбардирские галиоты). Русская разведка в Швеции работала хорошо, и Петру стало известно о походе на Архангельск задолго до выхода шведских кораблей в море.

Петр приказал архангельскому воеводе князю Прозоровскому построить близ Белозерского устья, в 18 верстах ниже города, крепость на тысячу человек. Эта крепость, названная Новодвинской, представляла собой правильный четырехугольник со сторонами бастионного начертания, общей длиной по периметру 1511 метров. Но закончить крепость до подхода шведов не удалось. 25 июля 1701 года шведские суда, поднявшие в целях маскировки английские и голландские флаги, подошли к Архангельску. Корабли вели русские лоцманы, захваченные шведами. На следующий день шведские суда вошли в Северную Двину. Один из лоцманов, Иван Рябов, умышленно посадил шведский фрегат на мель как раз напротив Новодвинской крепости. При этом Рябов был ранен, но сумел прыгнуть за борт и доплыть до крепости. Кроме фрегата на мель села одна яхта. Из крепости по шведам был открыт артиллерийский огонь и отправлен отряд солдат на лодках для Захвата судов. Шведы испугались абордажа и, сняв людей с сидевших на мели фрегата и яхты, отправились восвояси.

Поврежденные суда русские сняли с мели и увели на ремонт в Архангельск. Подробных данных об этих трофеях до нас не дошло, но ясно, что они были невелики. Так, длина фрегата составляла 22 м, ширина 5,2 м, глубина ин-трюма 2,4 м. На обоих судах, было всего лишь по 13 пушек. Тем не менее, Петр был крайне доволен победой. Он писал азовскому губернатору Ф.М. Апраксину: «Зело чудесно..., нечаянное счастье... что отразили злобнейших шведов».

Карл XII обладал сильным флотом на Балтике, а главное, ему в 1701 году не с кем было драться, и он стоял без дела в шведских портах. Таким образом, шведы имели реальную возможность отправить его в экспедицию на Север и стереть с лица земли Архангельск, чтобы лишить Россию единственного морского порта. Но Карл XII был в это время слишком занят Польшей, ему было совсем не до какого-то Архангельска. Поход нескольких шведских судов в Белое море, скорей всего, явился каперской операцией частных лиц.

Одновременно с нападением на Архангельск какие-то шведы из Финляндии напали на Олонецкий уезд и несколько недель жгли деревни и разоряли соляные промыслы. Видимо, это тоже была самодеятельность местных властей, а то и частных лиц. В ответ местный поп Иван Окулов набрал до тысячи «охочих людей», двинулся с ними в Финляндию и основательно там «погулял». Позже он хвастался, что убил 400 «шведов». Это слово я беру в кавычки, чтобы читатель за отсутствием достоверных данных сам решал, было ли убито 400 солдат регулярной армии или же финских крестьян.

Чтобы не возвращаться больше к Белому морю, скажем, что в 1702 году Петр получил сведения о новом походе шведов на Архангельск. В этот раз царь сам прибыл в Архангельск с пятью батальонами пехоты и лично определил место для постройки новых батарей. Достройка Новодвинской крепости продолжалась до 1709 года, однако шведы там больше не появлялись.

От событий на севере вернемся к боевым действиям в Прибалтике. В январе 1701 года полковник Шлиппенбах перешел русскую границу с тремя ротами конницы и тремя ротами пехоты. В 15 верстах от Печерского монастыря шведы столкнулись с русскими. В бою шведы потеряли 60 человек убитыми, еще 15 человек русские взяли в плен. Шлиппенбах ушел назад. Этим надолго ограничились неприятельские действиям обеих сторон: русские не решались искать шведов далеко внутри их владений, а у Шлиппенбаха было очень мало войска для сколько-нибудь значительного предприятия.

Зато украинские казаки[46] погуляли вволю в Эстляндии. Только в первой половине 1701 года они увели на Украину свыше четырех тысяч пленных, в основном мирных жителей.

Лишь в сентябре 1701 года Шереметев, незадолго до этого пожалованный Петром в генерал-фельдмаршалы, вновь начал боевые действия в Прибалтике. Границу перешли три отряда общей численностью 20 тысяч человек. Самым большим отрядом, численностью 11 тысяч человек, Шереметев поручил командовать своему сыну Михаилу. Этот отряд успешно действовал у Ряпиной мызы, которую защищали 600 шведов. Генерал Шлиппенбах, оказавшийся в плену после Полтавы, так сказал об этом сражении: «из той команды только один поручик ко мне возвратился. Прочие все побиты от войск его царского величества или в полон взяты с потерею двух пушек».

Нападения двух других отрядов были отражены. Наибольшую известность получило нападение отряда Корсакова численностью 3717 человек на мызу Рыуге, которую обороняло 1200 шведских солдат. Корсаков был отбит с большими потерями, а шведы раздули инцидент до большого сражения. Так, в голландских газетах появилось сообщение, что на мызу Рыуге напали сто тысяч русских, которые де были разбиты шведами и потеряли шесть тысяч человек. Шведы праздновали победу, а Карл XII произвел Шлиппенбаха в генералы. Новоиспеченный генерал, поблагодарив Карла, написал: «мне приятнее было бы остаться при прежнем чине, только бы король прислал 7 или 8 тысяч войска».