XVI

У выхода из Гнезда, мы знали, свет подземного мира затмевал свет туннелей. На всем долгом пути вниз это был самый опасный участок. Мы продолжали уворачиваться, нырять в расселины, стремительно кидаться вперед, и все это время мысль о том, что ждет нас там, впереди, не покидала нас ни на мгновение. Останется ли наша оранжевая окраска невидимой для Пожирателей и после того, как мы покинем голубоватый сумрак Гнезда? В прошлый раз, когда мы с Барнаром выезжали верхом на Фуражире, само наше положение гарантировало безопасность. Однако теперь, когда мы пешком топаем по дну туннеля, куда обычно устремляют свои взоры все Пожиратели в поисках паразитов, послужит ли слой краски, покрывавший наши тела, такой же надежной защитой? Прежде чем начать беспокоиться о том, как уцелеть в царстве демонов, следует подумать о том, как вообще выйти из Гнезда.

Позади остался полный день, который мы провели на марше, и тяжелый сон в узкой каменной расщелине, а также еще один почти полный день довольно-таки быстрой (судя по общей одеревенелости наших мышц) ходьбы, когда во время небольшого привала, пока мы отдыхали, сгрудившись вплотную друг к другу на корточках, Барнар вдруг сказал:

– Нет сомнений, мы уже близко. Запах чувствуете? Ибо характерный запах Гнезда, хотя и чрезмерно резкий и даже удушливый местами, был все-таки животворным запахом, ароматом громадной духовки, в которой, точно пышные хлебы, поднимается сама жизнь; однако теперь к нему совершенно отчетливо примешивался ядовитый запах падали, который, как холодная рептилия в теплую живую утробу, вполз сюда из царства демонов.

И мы зашагали вдоль последнего отрезка спуска с чувством обреченности, от которого неприятно холодеет в животе, как бывает всегда, когда знаешь, что так же не властен поменять траекторию своего движения, как выпущенная из лука стрела.

Миновав поворот, мы очутились в атриуме, грохотавшем сотнями и сотнями ног, омытом багровым светом, который лился из выхода, громадного неправильной формы отверстия в противоположной стене. За ним простиралась подернутая кровавой дымкой пустыня царства демонов.

– Можете еще бежать изо всех сил? Полмили, даже больше? – обратился я к Бантам и Костарду. Состояние троицы было именно таково, как и можно было предполагать с самого начала: глаза стеклянные от усталости, ноги – одна сплошная мозоль, дыхание свистящее. Тем не менее все они, включая и мягкотелого Ха Оли, ответили задорным кивком, и я проклял их в душе. Так и норовят возложить на нас ответственность за свою смерть! Ибо – да ошпарит их Котел! – мы с Барнаром скорее останемся в аду навечно, чем позволим им задержать себя хотя бы на один шаг! – Тогда прижмитесь к стене, – проскрежетал я, – склянки в руки и вперед]

Дорога шла вниз, и это облегчало нам задачу, а также помогал ужас, который накатил откуда-то со спины и буквально приподнял нас над землей, точно большая волна. От гигантов, которые мчались вниз одновременно с нами, тоже исходила какая-то увлекавшая нас вперед сила, точно ветер, который они поднимали, проносясь мимо. Но все равно мы прорывались сквозь винно-красный воздух, точно сквозь воду, наши ноги и сердца с трудом преодолевали лобовое сопротивление усиливающегося страха. Я не мог поверить, что нас не заметили, несмотря на то что Пожиратели проскакивали мимо, взбивая коленями воздух, и не обращали на нас внимания.

– Быстрее! Почти добежали! – Я обернулся, чтобы крикнуть, и увидел Землекопа, который догонял нас с полным ртом мусора, но вдруг бросил свою ношу и подозрительно скосил глаза на Ха Оли и Ша Урли, замыкавших арьергард.

Ужас нахлынул на меня, остановил и развернул лицом к опасности. Банты все еще были должны нам пятьдесят мер золота, и, случись нам потерять эту парочку, с бестолкового Костарда такую сумму не взыщешь. Бросившись назад к ним на выручку, я заревел что было мочи: «Быстрее! Быстрее!» – а потом, оказавшись с Землекопом лицом к лицу, запустил своей «пахучей склянкой» прямо ему между глаз.

Склянка взорвалась, обрызгав гиганта своим содержимым, а я, не дожидаясь исхода, повернулся к нему спиной и бросился бежать, спасая свою жизнь.

Землекоп грохотал прямо за мной, его челюсти едва не касались моего тыла (обернуться я не осмеливался, но чувствовал давление воздушной струи, которую гигант толкал перед собой), как вдруг сзади раздались звуки какой-то возни, и я почувствовал, что ускользаю от преследователя.

Немного не добежав до порога, я набрался храбрости и посмотрел назад. Двое Фуражиров тащили упирающегося Землекопа в своих челюстях. Смотреть, как они пыхтели, было смешно, ведь Землекоп и сам не намного уступал размерами среднему Фуражиру. Но вдвоем они все же справились и, пошатываясь под тяжестью своего груза, потащили его вверх по туннелю, уверенные (под влиянием запаха), что возвращают заблудившегося младенца в безопасную детскую.

Выпрыгнув из входного отверстия Гнезда, мы заскользили вниз по отвесному склону адской стены. Небольшую вечность камень пожирал нас заживо. Но наконец, как и обещал Острогал, трещина, пересекающая наш путь, прекратила этот безумный полет.

Сначала глубины расселины с трудом хватало, чтобы спрятаться в ней упав на четвереньки, но постепенно, продвигаясь вниз по склону, мы обнаружили, что она становится глубже. Наконец мы смогли, сидя на корточках, перевести дыхание. Фуражиры, выливаясь из Гнезда, перескакивали через наши головы, громко клацая когтями о камень. Я вынул Острогала из чехла на моем бедре, чтобы поговорить с глазу на глаз.

– До сих пор все твои предсказания сбывались, о усеченный демон. Надеюсь, и дальше будет так же, в противном случае тебя ждет быстрое превращение в золу.

– Невыразимые благодетели! Даже не принимая во внимание моего восхищения и моей благодарности, вы все равно остаетесь незаменимым орудием моего скромного выживания! Доверьтесь моей безграничной преданности. Продолжайте свой путь и пользуйтесь рекомендованными мною средствами.

Ничего другого нам, разумеется, и не оставалось. Складка в горной породе, спускаясь в долину, постепенно превратилась в умеренной глубины каньон, который, петляя, уходил настолько далеко, насколько хватало глаз. С одной стороны, каньон скрывал нас от глаз спешащих по своим делам Фуражиров, с другой – трудно было назвать его надежным убежищем, ибо его стены, точно медовые соты, сплошь покрывали забранные решетками, люками и дверями входные отверстия демонских жилищ. Однако Острогал предложил контрмеру и на этот случай, и мы не замедлили ее применить.

Как уже говорилось, набор инструментов всякого откачника в обязательном порядке включает несколько склянок с пахучей жидкостью. Содержимым одной из них и намочил Барнар обмотанный тряпкой конец кнута, заранее заготовленного именно на этот случай. Держа эту ароматическую дубинку высоко над собой, он первым шагнул в каньон, а мы, с оружием наготове, последовали за ним.

Ароматический факел, который для всякого взрослого Пожирателя означал только одно: личинка находится не там, где ей полагается, и должна быть срочно возвращена в безопасное место, – для демонов не содержал никакой специфической информации, кроме того, что враг близко. И, надо отметить, чувствительность адских выродков к этому запаху оказалась чрезвычайно острой: можно было подумать, что Барнар гонит своим лишенным пламени факелом невидимого Пожирателя, расчищающего нам дорогу. Этот не воспринимаемый глазом, но лишь обоняемый Пожиратель сеял панику среди обитателей каньона, которые иначе могли бы открыть на нас охоту. Но мы с ними даже не встретились, а только видели, как далеко впереди в ржавом полумраке оживленно снуют какие-то фигуры, да слышали, как с грохотом захлопываются и запираются изнутри крышки люков. Когда мы подходили ближе, нас встречала лишь пустота да забаррикадированные двери.

У нашей уловки был только один недостаток: запах то и дело привлекал внимание какого-нибудь Фуражира, отрывая его от насущного занятия добывания пищи. К счастью, их приближение никогда не бывало внезапным: мы всегда узнавали о нем по грохоту и характерному дрожанию земли У нас под ногами. Тогда Барнар просто выбрасывал факел из расселины, а мы прятались и пережидали, пока Пожиратель послушно умчится к Гнезду, нежно сжимая в челюстях крохотного деревянного найденыша, после чего обмакивали в жидкость новый кнут и двигались дальше.

Попадались, однако, и такие твари, которые замечали нас раньше, чем чувствовали наш запах, в особенности это касалось летучих созданий. Гарпии, более крупные и похожие на волков, чем наша покойная помощница, с пронзительными воплями пикировали на нас сверху. Тогда я выхватывал из ножен Бодрого Парня и начинал со свистом выписывать им широкие круги у себя над головой, в то время как боевой топор Барнара и удивительно проворный меч Ша Урли подобным же образом сеяли панику в рядах нападающих. Эта крепкая молодая женщина, когда дошло до дела, чрезвычайно хорошо зарекомендовала себя. Держа свой широкий меч обеими руками, она выписывала им у себя над головой мощные восьмерки, на манер джаркеладских кочевников, и отрубленные когти гарпий градом сыпались вокруг нее в дождевых струях дымящейся крови; эти упрямые конечности продолжали хватать нас за ноги даже после того, как их подстриженные обладатели с воплями убрались восвояси.

Долог был наш путь через ущелье. Мы поспали, проснулись, опять пошли, пока наконец наши усталые тела не взмолились снова об отдыхе. Найдя углубление в стенке каньона, мы бросились наземь, счастливые тем, что можно наконец дать отдых налившимся свинцовой тяжестью рукам и ногам.

Кислое вино, входившее в рацион рабочих рацион шахты «Верхняя», грело нёбо не хуже какого-нибудь многолетней выдержки напитка, так ненавистно нам было все, что окружало нас под землей, и так сильна была тяга ко всему, что родилось под солнцем. Мы с Барнаром вызвались первыми нести стражу, и остальные немедленно заснули.

– Приближение к Снадобью для Полетов пока что проходит довольно гладко, – заметил я Острогалу. – Я хочу сказать – гладко, учитывая придуманную тобой великолепную уловку с запахом.

Уклончивая рябь пробежала по самоцветам многочисленных глаз демона.

– Приближение к Снадобью, – подхватил он, – не грозит существенными опасностями со стороны моих сородичей, по крайней мере с тех пор, как в этой местности распространились Пожиратели. Однако туннели, ведущие к когтям Омфалодона, – ибо теперь я могу поведать вам, что именно они являются источником искомого снадобья, – так вот, сами когти Омфалодона зорко охраняются демонами из вторичного подземного мира.

Услышав это, мы скорчили самые угрожающие мины, на которые были способны, и склонились над ним, но демон торопливо проблеял:

– Доступ к Снадобью легко купить, о лучезарные повелители! Вторичные просто взимают дань со всякого искателя этого сокровища. И хотя я вынужден признать, что мне неизвестно, в чем именно она заключается, одно я знаю наверняка: любой может заплатить ее и остаться в живых!

Барнар задумчиво кивнул.

– Но это отнюдь не значит, – сказал он, – что заплатить ее легко. Быть может, старина Острогал, ты все же поделишься с нами тем, что тебе известно относительно Снадобья для Полетов?

– Душевно рад, что могу наконец это сделать! Дело обстоит так: не прошло и одной эры с тех пор, как Гелиомфалодон Инкарнадин, демон из третичного мира, распалился мифами и легендами о солнце настолько, что возжелал присвоить себе это око, чье тепло омывает весь мир. Омфалодон рассудил, что тепло солнца, если найдется такая великая и смелая душа, которая вырвет его из глазницы неба и принесет в подземный мир, растопит связующие заклятия и прочие чародейские приемы, что сковывают его род в глубочайших внутренностях земли. Вера в то, что солнце, захваченное в смелом рейде, сможет освободить весь его погибельный хтонический род и выпустить его на свободу, вершить свою зловещую волю на просторах земли, которая будет принадлежать им отныне и навсегда, его и погубила.

Демон, разумеется, знал о судьбе, постигшей его знаменитого соотечественника Сазмазма (смотри Второе отступление Шага Марголда), как и о том, что побег из третичной темницы, в которой он появился на свет, смертельно опасен. Тем не менее соблазн стать героем, совершив единственное великое деяние, которое заставит его имя сиять в веках, по-прежнему владел великим сердцем Омфалодона.

Все естественные проходы в каменном своде третичного мира много тысячелетий стояли запечатанными, но Омфалодон решил, что на поверхность можно выбраться прямо сквозь каменную кость мира, насильственно преодолев преграду между двумя мирами. Долго он думал, пока не составил наконец хитрый бальзам, который, пропитав его конечности и члены, придал им растапливающую энергию, чтобы с помощью нее он мог проникнуть сквозь лиги и лиги первичного камня так же легко, как угорь плавает в воде.

Необузданна была воля, старо, как мир, искусство и безгранична храбрость Гелиомфалодона Инкарнадина! Когда в решительном порыве рванулся он к солнцу, тело его буквально воспарило сквозь твердый камень, преодолев преграду между третичным и вторичным мирами, и устремилось наверх, к массивным сводам.

Но тут, увы, его яростная энергия начала иссякать, запутавшись в густой паутине колдовства, внедренной вашими чародеями в самые основы мироздания. Однако воля Омфалодона, переполнявшая каждую часть его тела, была несгибаема, и магические препоны разорвали его на куски, так что одни фрагменты взлетели выше других, прежде чем сила торможения уловила их в свои сети. Так и случилось, что его жаждущий света глаз, подхваченный испепеляющим желанием, укоренился в центре свода и сам превратился в некое подобие солнца для этой части подземного мира. А когти одной из лап почти прорыли пол. Эта-то лапа, вмерзшая в камень прямо под нашими ногами, все еще покрыта, разумеется, левитативной мазью, чьи камнепроницающие свойства на открытом воздухе наделяют способностью ступать прямо по небесам. Вот ее, эту мазь, и называет весь мир Снадобьем для Полетов.

Мои сородичи, можете быть уверены, очень скоро до нее докопались. Однако демоны вторичного мира, не мешкая, поднялись наверх и присвоили все наши находки. И хотя не возникает никаких сомнений в том, что когти Омфалодона расположены столько же в полу нашего мира, сколько и в потолке их, тем не менее всякий раз, когда между нами возникают диспуты, решаются они почти неизменно в пользу наших более глубоко живущих родственников.

Молча взвешивали мы слова Острогала. Пока мы молчали, до нас откуда-то доносились приглушенные, искаженные расстоянием звуки сражения, бесплотное стрекотание и пронзительные вопли демонов, разгневанных и умирающих. Тут до нас дошло, что, выбравшись из каньона, сквозь который лежал наш путь, мы скорее всего увидим в отдалении еще одну осаждаемую крепость.

– Твои знания данного предмета поражают глубиной, Острогал! – нарушил наконец молчание Барнар. – Тем страннее на фоне знания всех деталей выглядит твоя уклончивость относительно природы пошлины, которую нам придется заплатить.

– А меня беспокоят, – ввернул я, – твои заверения о том, что наше путешествие будет относительно коротким.

– Да ведь оно таким и было, о лучезарные! – продудел демонический обрубок. – Мы практически пришли. Давайте поднимемся на край оврага, и я вам покажу!

Так мы и сделали. Оттуда мы увидели источник слышанного нами ранее шума, – это точно была удаленная крепость, как мы и думали. Но Острогал, приподняв подбородок, сказал:

– Посмотрите вон туда, вдоль каньона. Видите вон там небольшое возвышение?

– Ты имеешь в виду вон тот низкий холм? – переспросил я.

– Не холм, а бугор, – возразил демон, – возникший на том месте, где когти гиганта едва не пронзили пол нашего мира, но остановились, вмерзнув в камень почти эру тому назад.

Хотя, конечно, стоило подвергать сомнению каждое слово нашего демона, должен признаться, при одной мысли о том, что могло покоиться под этим холмом и какую власть могли мы получить вскоре, я совсем потерял голову.

Барнар вызвался караулить первым, и я уснул, но, когда я резко, словно от толчка, проснулся (кто знает, сколько прошло времени?), он лежал и храпел вместе с остальными. Острогал, этот покрытый переливающимися глазами сфероид, был нашим часовым. Наверное, у него были причины опасаться своих сородичей не меньше нашего.

XVII

Выходить на равнину не понадобилось даже на мгновение. Когда мы приблизились к низкому холму, скрывающему загнанные в камень когти Омфалодона, каньон, по которому мы шли, разлился неглубокой долиной. Мы отшагали по ней еще с полмили и оказались у склона холма, где сразу же обнаружили один из проходов, ведущих к когтям.

Точнее говоря, мы обнаружили то, что этот проход заполняло – заполняло целиком и даже выпучивалось из него.

Сборщик Пошлин, или, по крайней мере, та его часть, что открывалась нашим взорам, более всего напоминал громадный бутон, плотно сжатые лепестки которого состояли из вязкой темно-багровой плоти, источавшей запах долго лежавшей на солнце падали. Он и лежал неподвижно, как падаль, до тех пор пока Острогал, заставив меня вздрогнуть от неожиданности, не испустил пронзительный вой, очевидно служивший приветствием на языке демонов.

Тут бутон едва заметно задрожал. Один из лепестков шевельнулся, отделился от остальных и длинным зловонным языком высунулся вперед. На нем лежал похожий на крысу демон, который был скорее пленником, чем изначальной анатомической составляющей этого организма, ибо разветвленная сеть фиолетовых кровеносных сосудов пронизывала его плоть и накрепко соединяла ее с плотью хозяина. Демон разинул усатую беззубую пасть и издал неземную трель, которая соответствовала Острогаловой по высоте звука и голосовым модуляциям.