Номерные сказки

      — До костей... — промурлыкал шут. Ко всему рыбному он абсолютно был равнодушен. За исключением русалок, коих ему вполне заменяли купающиеся в реке бабы.
      Забросив удочку и пару минут для приличия потаращившись на поплавок, его величество подмигнул колебавшемуся в воде отражению воеводы. Отражение тотчас исчезло и появилось минутой спустя с большой бутылью в одной руке, и с таковой же, но только огромной, в другой.
      — Та-ра, та-ра, та-ра, та-ра! — пропел царь, вынимая из сапога складной ковшик. — Тара полная у нас!
      — Па-ра, па-ра, па-ра, па-ра! — продолжил шут, извлекая свой. — Пара ведер — не запас!
      Я не пью, и ты не пью,
      Оба мы непьюхи!
      Я те в ротик не налью,
      Только в нос и ухи!
      Исполнив частушку, воевода низко поклонился, одновременно до краев наполняя подставленные ковшики, а казначей с декламатором, протягивая свои, хором завершили положенный ритуал.
      Опа, да опа,
      Забастовала попа!
      Надоело ей сидеть,
      Хочет слушать и глядеть!
      Поскольку первая бутыль была выпита в считанные минуты, а вторая была всего лишь огромная, а не гигантская, то спустя некоторое время стали наливать реже и говорить дольше.
      — За то, чтобы никогда над нашей родиной не сгустилась ни одна туча! — говорил царь, организм которого устроен был так, что легко усваивал алкоголь не только через кровь, но и непосредственным всасыванием самой души. -За то, чтобы всяк противник завсегда должный немедленный отпор имел и в прах повергался независимо от количеств своих! За тебя, воевода!
      Согласованно вылив внутрь дозы, тут же разливали по-новой и, сопротивляясь начавшейся качке, слушали ответный тост воеводы.
      — Чтоб за то... — говорил, путая отраженье в стакане с настоящим государем, не особенно речистый военачальник. — ... чтобы они у их завсегда хужей, чем у нас... в смысле, силы... в смысле, вооруженные... до зубов... И ты, государь... чтоб не только завсегда во главе... тех наших, которы боле... А и чтоб они напали, когда мы трезвые! И не спим. Тоись, в смысле, никогда... Потому что миру мир, и все тут!
      — Вот за то вот, чтобы всегда стоял! — говорил казначей, имея в виду отечественную валюту. Достав из кармана новую юбилейную монету с изображением конного государя, протыкающего пикой голландский гульден, он подбросил ее вверх, и она, покувыркавшись в воздухе, встала на ребро. Это была демонстрация новой защиты денег от подделки, недавно изобретенная окраинным самоучкой. -Чтобы у всех книзу, а у тебя, государь, тверже всех! И ассигнации наши чтобы наравне почитались! Чтобы банкиры ихние в рамочках заместо акварелей держали!
      — За справедливость! — говорил декламатор, намекая на старшего по званию из присутствующих. Не так давно, во время официального приема делегации из Срединной империи, сей боярин, по совместительству и толмач, несколько искаженно объяснил цель их прибытия. А также посчитал имя главы делегации за слишком неформальное обращение к государю. В результате чего государь ответил ему тем же, и впридачу еще очень точно метнул туфлю, сделав нос прибывшего высокого гостя даже более плоским, чем он был от природы. Скандал с огромным трудом был улажен лишь благодаря расторопности казначея, который, плюнув на языковой барьер, одними пальцами моментально договорился с делегацией о возмещении моральных убытков. Лопухнувшегося же боярина государь велел на пятнадцать суток запереть наедине с длиннющим китайским свитком. Который боярин перевел, выучил и даже положил на музыку за двенадцать. После чего, удостоившись высочайшего присутствия при исполнении под гитару, был восстановлен в должности и помилован без занесения.
      — За то, чтобы находилось всегда, за что! — говорил шут, поднимая свой сосуд выше своего верхнего бубенца. Этот его жест был не столь патетичен, сколь профессионален, ибо в силу обязанностей он пил не как все, а как только он. То есть опрокидывая ковшик над головой и ловя пролитое губами в падении у самой земли. Либо доставая сложенным в трубочку ртом до дна. Либо же стоя на голове при помощи одной разутой ноги. Либо все три номинации подряд за десять секунд, что бывало не часто и являлось зафиксированным региональным рекордом.
      — А еще за то, чтоб где вы, там и я бы с ней! — выруливая из-за ближайшего дерева, говорил архимандрит, в руке которого несома была третья, совсем уже неприличных размеров бутыль. С такими пузатыми боками и широким горлом, что при желании ее можно было бы не только опустошить, но даже и посетить.
      И они сидели дальше все лучше, лучше и лучше. А потом хорошо лежали, храпя и продолжая говорить тосты во сне. А поплавки не дергались и мирно паслись себе на волнах. Потому что рыба знала: пришли совсем не за ней...
 

Сказка №31

      В этот день цвели сады и щебетали на ветках птички, плескалась рыба и носились зверюшки, плодились амебы и инфузории. До полудня. А ровно в полдень государь вышел из своего кабинета с таким лицом, что даже последним из перечисленных стало ясно : что-то произошло.
      — Проблемы, величество? — поинтересовался шут, коего появление царя застало за прополкой моркови. К этой мере наказания он был приговорен государыней. А причиной явилось то, что на оной же моркови гороховый и был найден спящим после рыбалки. Государь, найденный спящим в капусте, наказан не был, так как почивал рука об руку с архимандритом, который, в свою очередь, покоился главой на уютном животе казначея. Всех троих государыня велела разложить по лавкам и оборонять полотенцами от мух, пока не придут в себя. Первым очнулся архимандрит и, конфузясь, испросил у матушки-государыни "преглубокого пардону, поелику вельми переутрудились с напитками, однако образом не запойным, а дегустируя сортамент". Казначей проснулся вторым и попросту бухнулся в колени. Государыня мелким оптом простила обоих и поднесла по чарке рассолу. Его же величество весьма долго не отвечал на слова и не реагировал на щекотку. А поскольку к одиннадцати ожидался с официальным визитом его высокородие голландский посол, ее величество, подумав, прибегла к крайним мерам. Безмолвного и податливого государя раздели до пояса, усадили на лавку и, перекрестясь, окатили с трех сторон из трех ведер. Государь покачнулся, но усидел, так и не разомкнув глаз. После чего многоопытная государыня тотчас определила ему подмышки два мешочка со льдом. Государь что-то произнес, но не раскрывая рта и ни к кому конкретно не обращаясь. И лишь тогда ее величество обратилась к последнему, наиболее эффективному способу ментальной реанимации. Она позвала чтеца. Этого боярина тоже обнаружили в огороде и тоже не в лучшем виде — в отличие от своих собутыльников он не лежал, а прямо таки валялся в развороченной поленнице среди других дров. Причем ночной путь его от калитки к поленнице проходил почему-то через теплицу, то есть сорок метров крюка вместо двух шагов по прямой. Но почему-то в теплице он двигался абсолютно прямолинейно, не задев и не своротив ни одно из экзотических растений, взлелеянных в этом ботаническом дворце государыней. Здесь, к слову, были такие не виданные доселе никем рукотворные чудеса растениеводства как семибоярышник лукоморный, репа звероподобная горькая, дыня чесночная, а также низенький незаметно-скромный пустырник никакой. За то, что все эти ботанические изыски не пострадали, государыня с боярином обошлась вполне милостиво, помягче расположив поленья под ним и укрывши чистой рогожкой. А когда боярин разлепил очи, на чурбачке его ждала накрытая блюдцем рюмка.
      — "Липовую ногу" применим, твое величество? — спросил прибывший боярин. Царица кивнула. Средство было самое что ни есть жестокое и употреблявшееся лишь в крайних случаях. Каковой, собственно, и наблюдался.
      — Полный вариант? — спросил боярин. Царица опять кивнула. Боярин присел у изголовья огнедышащего от вчерашних напитков царя, прокашлялся и тихим голосом повел речь о том, что вот жили-были де старик со старухой. У которых был маленький-премаленький внук-внучочек. Которого часто оставляли одного дома, и даже на ночь, потому что ловили на светляка рыбу. А матери с отцом вовсе не было, потому что куда-то делись. А в лесу, от домика близком, жил ужасный страшный медведь огромный. И у него одна нога медвежья была, а другая липовая деревянная. И ждал медведь, когда уйдут старик со старухой и оставят мальчика одного. И дождался. И явился ночью, когда маленький внучек их уснул в своей колыбельке. И подошел к домику на своей скрипящей ноге, и стал ходить вокруг домика и ужасным страшным голосом говорить :
      — Скырлы-скырлы, липовая нога идет!!!
      Боярин сам увлекся своим рассказом, а зря, ибо сам же отлично знал, какое действие оказывает на царя эта самая страшная из рассказанных ему в детстве сказок. И когда сквозь наслоения снов и наружных звуков до спящего государя дошло, что нога снова за ним явилась, он так резко вскинулся с лавки, что едва не оказался головою на чердаке.
      — Не-не-не!!! Не-не-не-не!.. — одновременно с обретением вертикальности тоненько заголосил государь. Сказка в его сне продолжалась, и самым кошмарным образом, и он ничего не хотел так, как проснуться. — Ой-ой! Не-не-не...
      На восстановление временно утраченного величия потребовалось около получаса. На протяжении коего времени государя сначала втроем успокаивали, затем вчетвером отпаивали рассолом, а затем впятером веселили, что не очень хорошо выходило у любителей в отсутствие настоящего профессионала. Который, не особенно разбираясь в огородных культурах, попросту выдергивал все подряд, предварительно всякий раз спрашивая сжимаемое рукой растение :
      — Кто таков? Сорняк али морков?
      И вот теперь, после не менее трудного, чем роды, пробуждения, государь, пробыв в своем кабинете всего несколько минут, вышел него с таким видом, будто его там кто-то быстренько разобрал на отдельные составляющие и быстренько собрал снова, не озаботившись соблюсти порядок обратной сборки. То есть все было как бы на своем месте, но то ли сдвинуто относительно нормального положения, то ли плохо закреплено... Во всяком случае, шут заметил в повелителе какую-то явную аномалию и не преминул поинтересоваться, в чем дело.
      Однако царь прошел мимо, словно бы не заметив не только очень живого, но и весьма знакомого существа.
      — Надо же... — ничуть не удивился шут. — Как разобрало-то тебя, величество. Видать, чего-нибудь в голове через новую призму напреломлялось. Похоже, сегодня не только очевидцами, но и опять современниками побываем.
      Будучи летами много младше государя, шут, однако, отличался большим жизненным опытом, каковой был получен им во многих странствиях и на многих местах работы. Одним из последних была должность санитара при международном дурдоме для коронованных лиц. А самая трудная, по его воспоминаниям, была работа в должности подавальщика образцового детского крематория. Впрочем, практически все, что говорил о себе шут, не подтверждалось впоследствии никем и ничем. А отдельные события его жизни в его же изложении подозрительно походили на некоторые известные исторические и литературные факты. Так, например, его смешнейшество утверждал, что это именно он в одна тысяча с чем-то некотором году, будучи капитаном, как он говорил, главного ранга, совершил дальнее плавание на трехвесельном, как он говорил, покетбуке. Результатом этого плавания явилось открытие неизвестного доселе острова, каковой был лично им назван в честь одной из его подружек. Подружку впоследствии непонятно за какие заслуги канонизировали, а на острове мореплаватель обнаружил неизвестного императора, по виду и языку французского. Последний всеми правдами и неправдами хотел этот остров покинуть, для чего даже пытался взять покетбук штурмом. Поэтому, как вспоминал шут, пришлось дважды выстрелить в его сторону из кормового бушприта и пообещать вздернуть на диарее. Правда, примерно через месяц шут уже рассказывал про другого своего знакомого французского императора, который отличался от островного тем, что пытался штурмом взять уже не корабль, а целую северную страну. Населеннную, однако, такими крупными медведями, что всего нескольких хватило, чтобы сначала остановить, а затем и скушать агрессию. Причем оный император отличался от предыдущего еще и тем, что Жозефина у него была не жена, а дрессированная левретка. Впрочем, все упомянутое имело мало отношения проблеме, признаки наличия которой шут обнаружил в поведении своего господина.
      — Катастрофа какая произошла? Может, валенок с книжной полки упал, разбился? — предположил шут. Катастрофы в государстве случались, и не так уж редко. Например, не далее как весной прорвало потоком плотину, построенную совместно для общих нужд людьми и бобрами. Затопленными оказались около четверти всех всех посевов, из-за чего пришлось открывать государственные закрома, запасники и даже архивы, в которых почему-то тоже хранились в основном зерновые.
      — Или идея какая нестандартная поступила? Может, поголовное высшее образование ввести, минуя среднее и начальное? — развил свои предположения шут. Что, собственно, тоже было вполне вероятно из-за нежной любви царя ко всяческим нововведениям и реформам.
      Однако государь не только не ответил шуту, но, похоже, даже и не услышал. Быстрыми шагами он прошел куда-то в известном только ему одному направлении, оставляя следы на грядках и задевая руками растопыренные ветки яблонь. И, внезапно остановившись, долго не мог сообразить, что же такое встало у него на пути.
      — Забор, твое величество! — подсказал шут. — Ты, батюшка, ежели удумал чего, скажи. Не пугай людев-то. А ежели с глузду навернулся, так хоть кивни. Ужо мы в излечении поспоспешествуем.
      Государь обернулся, и шут увидел в его глазах мучительные сомнения. А по некоторым нюансам поведения бровей, а также по степени сжатия челюстей гороховый сразу же составил мнение о причинах.
      — Понятненько! — сказал шут. — Имеем готовый план каких-то преобразований. Каких, величество? Не доложишь? Что, опять паруса к лошадям крепить будем? В целях экономии ихних сил? Или опять заместо почтовых голубей попугаев говорящих дрессировать? Чего молчишь-то? От самого себя в секрете содержишь?
      Государь покачался на носках туфель, и шут увидел, что ему очень хочется рассказать.
      — Глупость еще одна... — преувеличенно зевнул шут и отвернулся.
      — А вот и нет! — вскричал за его спиной государь. — А вот и умность! А вот ежли получится — дак мы в мировом рейтинге само наиперво место возьмем!
      И он буквально в трех словах объяснил шуту сущность своей идеи. Которая была, по меньшей мере, оригинальной.
 

Сказка №32

      В это утро его величество не столько проснулся, сколько просто встал с койки, ибо почти не спал, обуреваемый фантазийными всплесками. А также готовыми изобретениями и патентами, которые сразу после полуночи стали рождаться в его мозгу целыми сериями. За ночь его величество изрисовал карандашиком примерно такое же количество бумаги, какое уходило на некоторую другую надобность за полгода.
      — Да-да! Ось крепления цапф должна совпадать с таковой же и у колес! — в недоумении слушала ночная стража непонятные царские рассуждения. — Да-да! Клиновой лучше, чем поршневой! Да, да и да! Тормоз не нужон, потому что станин четыре штуки приделаем! Нет, шесть! Нет, восемь! Нет, шесть!
      И заглянувший в окно опочивальни стражник видел, как его величество, елозя по полу на коленях, тупил уже восьмой карандаш о качественную голландскую бумагу. Неофициальный поставщик которой в лице голландского же посла так и не был принят вчера царем. Нашлись дела поважнее. Послу был отослан извинительный черничный пирог с глазурью, а также уведомление о том, что личная встреча состоится по завершении одного секретного предприятия. Посол, весь в догадках, кинулся собирать информацию, а его величество в самом узком кругу — он, шут и бочонок браги — организовал обсуждение. Обрывки, доносившиеся из окна, тоже не очень хорошо раскрывали суть.
      — Боисся, что-ли? — наполняя ковшик, спрашивал государь.
      — Да не так чтоб очень... — отвечал шут. — Но почему я-то? Что, некому, что-ли, больше? А сам?
      — Мне не подобно. — важно отвечал государь. — Потому как я есть лицо потомственно официальное и в таком кувыркательном деле замечен быть не должон. А тебе оно в самый раз. А ежели смертию вдруг преставишься — дак я в твою честь большую часовню вздвину. Посередке двух малых.
      — Лучше цирк построй. — мрачно сказал шут. — Посреди двух зоопарков. Мне в идее этой все нравится, окромя распределения дел. Они, значит, соорудят, ты, значит, кнопочку какую надавишь, а меня, значит, на сорок восемь частей порвет. Хошь как хошь, а в добровольцы я не полезу. Насильно призывай, ежели очень надобно.
      Царь озабоченно прошелся по горнице, пальпируя негустые свои седины. Умерщвлять кого-либо, тем более шута, ему никак не хотелось.
      — Ну, хорошо! — немного погодя, сказал он. — Тады давай контрпредложение выдвигай. А то возьму да назначу. А то критиковывать-то вы все мастера, а как дело делать — дак тока мне мышцей-то головной шевелить приходится! Предлагай!
      — Предлагаю. — почти сразу же откликнулся шут. — Добровольца среди народа сыскать. Для чего — не говорить. Просто объявить, что дело — опасней некуда. И награду назначить. Полцарства на четверо суток в лизинг.
      — Ишь ты, щедрый какой нашелся! — сварливо отвечал государь. — В лизинг... А потом спрашивай, почему ямы на месте гор, и кто все леса до единой сосенки сбрил. Нет уж. Ежели таким манером, то наградой пусть благодарность потомков будет. А в натуральном выражении — памятник в виде конного обелиска и восемь рублев деньгами.
      — Почему не десять? — поинтересовался шут.
      — Потому что чистыми. — ответил царь, одновременно доливая остаток бочонка и заканчивая дискуссию.
      И во второй половине дня заспешили, седлая жеребцов и кобыл, глашатаи и герольды, поскакали и поехали по весям и городам, зачитывая в рупоры и сложенные ладони царскую, она же государская, весть.
      — Ежели из простого, либо не очень, либо именитого народу да пожелает кто исполнить государеву волю, не взирая при том на невзгодную трудность и не убоявшись самопогубления весьма при сем вероятного, то таковому оному государство, в священном лице нонешнего премудрого самоуправца державного, обязуется, помимо побочных благ, предоставить в имение один раз по десять рублев деньгами немедными, да один раз по шубе с упомянутого лица плеча, да по сотке к каждой сотке надела, да личное оным же лицом рукопожатие, художником в красках уделанное и с рамкой, да бочонок лучшего меду, да, пожалуй, пока и хватит!
      — Эко же, брат, приманчиво... — выслушав на площади либо на базаре, говорил один бородатый Федот другому. — Десятка, да плюс патрет, да помножить на хороший медок... Ишо бы минус погибнуть — дак я пошел ба! А так ба нет ба. Потому что живому-то жить-то лучше.
      — А я, брат, может, и задаром пошел ба... — ответствовал, заложив длинные рабочие руки за пониже спины, точно такой же, хотя и другой, Федот. — Ежли ба, к примеру, оно ба в военно время да в тяжкий час. А чтоб за деньги пукало свое для опытов предоставить — уволь. Потому что лучше потихоньку вдоль, чем с грохотом поперек.
      И бородатые мудрецы расходились, тут же забыв о царском послании в повседневных своих заботах. К вечеру, согласно рапортам старост, обнаружилось полное нежелание кого-либо из обчества рисковать здоровьем даже за такое много, какое было обещано. Секретный план, несмотря на свою обдуманность, покачнулся и зашатался.
      А в это время в кузнице уже вовсю кипела работа по воплощенью в металле. Не имеющий прямого отношения к делу государь, надевши кожаный передничек и зачем-то прибрав скромные свои волосы ремешком, ходил по кузнице и давал кузнецам, в силу лишь общей своей компетенции, весьма общие же советы.
      — Не обожгися, мотри! Мотри, не обожгися, говорю! А то, не дай тебе Господь, обожгесся! Ить это у тебя чего? Это у тебя высокая температура в руках. Ежели уронить — в ногах тоже будет.
      — Ловчей, ловчей неси! — покрикивал государь немного позднее в немного другую сторону. — Ежли не донесешь — мотри у меня! Гусударство тебе не мешок с резины! Ежли кажный по разу-то напортачит — ни с чем и ни в чем, тоись, без последних штанов останемся! Ты вот, кум тетушкин, спешить спеши, да лишку не торопися! А то содержанье с формой не совпадет — сам тады за чугун заплотишь!
      Опытные мастера, не обращая внимания на активное руководство, работали качественно и аккуратно. Довольно скоро утомившийся и примолкший государь, присев на наковаленку, с удовлетворением наблюдал за слаженным их трудом. В свое время он не пожалел ни денег, ни личного влияния, чтобы достать за границей самое совершенное оборудование всех видов. Самым же строгим образом он подошел и к подбору кадров, для отыскания каковых лично побеседовав едва ли не с каждым подданным. С тех пор прошли годы, и тяжелая промышленность короны выросла многократно, затмив собой достижения даже батюшки нынешнего надежи, в царствование которого, как известно, был отлит знаменитый Ларь-колокол, в коем, по причине невозможности его поднятия и общей несворотимости, хранился весь валютный запас страны.
      — Бог в помощь! — сказал, входя, шут. Оглядев потные спины литейщиков и кузнецов, он подсел к государю и заговорщицки шепнул :
      — Искать искал, найти нашел! Кандидатура уже имеется.
      — Кто? — встрепенулся царь. — Чего уселся? Давай скорее веди!
      — Привел бы, да не идет. — сказал шут, как-то странно на царя глядя. Словно бы хотел заранее угадать какую-то его реакцию.
      — Как так не идет? Безногий, что-ли? Инвалид, что-ли? — непонимающе уставился на шута монарх.
      — Да нет, с ногами. Но, в каком-то смысле, пожалуй, и инвалид... — туманничал шут.
      — Ты вот это... Ты надсмешку надо мной шутишь, али как? — поинтересовался царь, сведя предварительно воедино обе кустистых брови.
      — Что ты, отец народный! — убоялся шут. — Истинно говорю, кандидатуру отличную подобрал! Исходя из согласного непротивления самого кандидата. Он по твоему веленью хошь в огонь, а хошь прямо в грязну воду полезет. В смысле, тоись, не полезет, а...
      И он, не надеясь на доходчивость своих объяснений, тут же пригласил царя сходить познакомиться, благо недалеко и ради такого случая для личности не зазорно. Царь крякнул, подумал и согласился. Дав для порядку несколько не очень применимых, но в целом довольно здравых советов мастеровым, государь под руку с шутом удалился.
      И, действительно, через пару минут прибыл. Туда, где посреди огорода стоял, как еще издали предупредил шут, сам кандидат.
      — Нда... — оглядев пугало, молвил его величество. — Ни хрена себе доброволец... У тебя что, Сеня, несварение мозгов в котелке? Это ж пугало! Садово-огородное обыкновенное.
      — Ну да! — подхватил шут. — Простейшее кошмарное приспособление! Для упугивания ворон и других мордоклювых птиц! Но не только, государь. Глянь-ко...
      И он, надломив, сложил обе пугальи руки вдоль тулова.
      — Нравится?
      Царь, бороздя носком туфли по земле, размышлял. Собственно говоря, такой вариант вполне ему подходил. Особенно с точки зрения сбережения жизни кандидата. Каковую, по причине отсутствия, можно было и не беречь. А также с точки зрения экономии средств наградного фонда. Без каковых данная сермяжная скульптура вполне могла обойтись.
      — Нда... — пощипав густой, как подзаборная крапива, ус, вымолвил государь. — Хрен с им... с нихрена себе кандидатом... Утверждаю! Так тому и быть! Пущай, так сказать, умеренно человекоподобное существо самого человека пока заменит. Все ж таки, чего там ни говори, впервые в мире оно такое...
      И тут вдруг ситцевый платочек, мелькавший там и сям среди насаждений, оказался бегущей что есть мочи царицей.
      — Батюшка! Сеня! — закричала она еще издали. — Скорей! Бегом! Голландскому послу плохо!
      — Что такое? — проворчал царь. Он не любил, когда его отрывали от дела. — Поди, опять пробовал, как я, свечкой питье закусывать? Дак сей обычай непереводим для ихних желудков. Да и целую горящую зачем в рот-то сразу пихать? С огарочков следует начинать, с огарочков...
      — Нет! — с задравшимся кверху платком государыня очень стала похожа на древнего марафонца. Принесшего, однако, совсем не благую, а очень худую весть. -Не то, батюшка! Совсем не то! Много хуже... Гораздо хуже... Война...
 

Сказка №33

      В этот субтрагический день, занесенный впоследствии в календари и учебники как День Наземной Тревоги, государь и его двор решали столь же нелегкую, сколь трудную, тяжелую и непростую задачу. А именно : не допустить войны. Которая, воздев свои костяные руки, уже замаячила на горизонте.
      А все дело было в после. Его голландское высокородие одноименный посол, заинтригованный словами царя о каком-то важном предприятии, которым он занят, приложил критическую массу усилий в добывании информации на сей счет. В первый раз за всю свою карьеру вспомнив, что он же является резидентом и личным составом разведки в данной стране, посол помусолил "Наставление по скрытому проникновению в замыслы", вспомнил кое-что из преподанных ему в юности азов и, употребив некоторое количество гульденов на экипировку, преобразился. Матушка-послица, увидев в мужнином кабинете безлошадного хлебопашца, постукивающего лапоточками по паркету, изумилась столь сильно, что пролила кофеек на фартук. Смущенный посол, пытаясь вставить в рукава мужицкой рубахи запонки, объяснил ей, что обстоятельства требуют неординарных подходов, велел к обеду не ждать и, зачем-то смазав лапоточки дегтем, отправился на разведку.
      Каковую провел в двух трактирах, на трех завалинках и в конюшне, свойски беседуя с населением и скотиной. Через несколько часов собранная им информация улеглась примерно в следующую картину : государю-батюшке было подробное видение с чертежами, а также голоса, призывающие эти чертежи воплотить. Само же по себе устройство является революционного типа оружием, позволяющим враз расправиться со всеми врагами самым кардинальным манером. Говорили что-то о дальнометном железном луке с тысячью одновременно запускаемых стрел; о чудо-пушке с огромными снарядами в виде шара, которые не летают, а катятся по вражеской территории, уничтожая все выпуклое и торчащее; о большой чугунной ракете меткого попадания, способной шмякнуться обземь с таким грохотом, что в радиусе ста верст из ума выживало все хоть сколько-нибудь мыслящее. А один отважный воображением мужичонко даже шепнул послу в оттопыренное ушко, что секретный царский план о семидесяти двух листах подразумевает одновременное радиальное наступление на весь мир.
      — Ослобождение мирового крестьянства от мирового господства. — сказал мужичонко и, хитро глядя на законспирировавшегося под мочальной бородою посла, добавил :
      — Дабы уничтожить все сущее на земле самым гуманным образом.
      В общем, согласно "Наставлению по оценке нависших угроз", ситуация была хотя и туманной, но весьма и весьма критической. И посол, переоблачившись и взяв самую готическую из тростей, явился ко двору с самым официальным из всех возможных визитом. По отсутствию царя объясняться пришлось с государыней. Мужественно уклонившись от дегустации земляничного с кремом свежего пирога, его высокородие столь путано изложил причины своего появления, что государыня едва не уронилась на персидский ковер. Да и сам посол, вынюхав чрезмерную понюшку успокоительной соли, сделался не только бледен, но и весьма слаб ногами. Совладав с собой, царица оставила посла наедине со вселенским ужасом, а сама, гудя и семафоря, бросилась искать мужа. Каковой обнаружился ковыряющим в носу в компании шута и примкнувшего к ним чучела со сложенными руками.
      — Разведка-то у его хорошо поставлена. — сказал царь, выслушав более похожую на бабьи причитания сбивчивую речь государыни. — Только не на ноги, а на голову. Ни грамму не удивлюсь, ежли он уже чемоданы упаковал. Да, все-тки чего бы он в мемуарах там не писал, а мы для его — загадка.
      — Не мы, а ты, величество.- уточнил шут.
      — Ты чего затеял опять? — спросила, трогая кончиком платка уголки глаз, царица. — Ты всерьез али как?
      — Я — как все цари. Понарошку, но насмерть! — гордо ответил царь. Но, не желая томить супругу, приобнял ее и что-то долго шептал на ухо, временами спрашивая :
      — Понятно?
      Царица выслушала, все поняла и, оглядев чучело, сказала :
      — Хорошо, что не понимает ничего. Вот испужалося бы...
      И уже через несколько минут государь, включив предварительно механического павлина, толкнув музыкального Ваньку-встаньку и самолично сходив за пирогом, объяснялся с послом дружественной державы.
      — В точности, высокородие, рассказать тебе пока не могу. Не столько военный секрет, сколько государственный сюрприз. Однако поверь : никакого ущербу не токмо не допустимо, но, наоборот, прибытку немалого обоим странам в достатке будет. Потому что сие инкогнито механическое суть устройство не боевое, а сугубо мирного назначения. Хоть и весьма ужасного виду.
      И послу в который уже раз пришлось вместо анализа положиться на веру. Он ел пирог, качал Ваньку-встаньку и зачарованно смотрел то на павлина, то на государя. Который, протягивая очередной кусок на новом подносе, говорил :
      — Главное в нас с тобой качество — правдивая непобрешимость. Вот пускай у того, кто из нас двоих друг дружке хоть раз сбрехал — кусок изо рта падет!
      И они спокойно сидели дальше. И ни у кого ничего не падало.
      Тем же вечером состоялось и само событие, скрытая подготовка к которому чуть было не привела к международному кризису. Государь пригласил супругу, царевну, посла с женой, бояр и духовенство на луковое стрельбище и посоветовал запастись ватой.
      — Дабы ушами не онеметь. — сказал он, переглянувшись с шутом. Который от себя посоветовал захватить и туалетной бумаги.
      — Дабы филейным горлом одеяний не оскорбить. Ибо столь рекордных децибел звукопад ожидается, что Илья-пророк ваш уже завтре Господом со службы уволен будет. За неполное соответствие. — шут, кривляясь, показал духовенству свой самый длинный в государстве язык. На что самый молчаливый из попов показал ему из-под долгой полы самые длинные в стране ножницы.
      На луковом стрельбище, являвшемся частью пешего полигона, были загодя расставлены стулья с разложенными на них лорнетами. В свободной лоточной продаже имелись как бодрящие жидкости, так и успокоительные порошки. По дальнему периметру мельтешили охранные стражи, а в относительно ближней перспективе, точно напротив стульев, стояло покрытое брезентом нечто, напоминавшее косо установленный обелиск. Подождав, пока все рассядутся, государь прочел короткую лекцию.