Каролина - Я тебя найду

— Очень простой способ стать королем, правда? Кому нужны мятежи, когда есть наемный убийца? Король получил бы сообщение, что вы лежите при смерти в доме вашей возлюбленной-англичанки. Все бросились бы сюда, поверив, что вы умираете, и вот удача — вы убиваете всех разом. Прекрасный план отъявленного негодяя, действующего тайком.

И он отвесил несчастному принцу еще одну увесистую пощечину.

— И все получится, все отлично должно получиться! — От страха речь принца стала совсем невнятной. — Ты только отпусти меня и никому ничего не рассказывай. А завтра я уже стану королем! И тогда смогу дать тебе все, что ты пожелаешь!

— Именно тогда я и должен был получить от вас последний дар — смерть. — Отрывистый смех Лидса более походил на рычание. — Ваш план оказался почти идеальным, Дамино. Вы распустили слухи о том, что Кассандра честолюбива, что она хочет стать королевой. Кто не поверил бы тому, что я помогал ей осуществить ее замыслы, — я, авантюрист с испорченной репутацией? Ах, с каким удовольствием я разрубил бы вас прямо здесь на куски! — Он уже обнажил шпагу и угрожающе наставил ее на Дамино. Другой рукой он отпирал дверь чулана. — Отойди подальше от двери, Перейра. Сейчас к тебе присоединится твой принц!

Он стремительно распахнул дверь и толкнул в чулан принца Дамино, который сбил с ног бросившегося к выходу Перейру. Но не успели они опомниться, как Лидс снова запер дверь.

— Выпусти меня! — взвыл Дамино. — Я готов на все!

— Вы уже это доказали, — сухо сказал Лидс. — Радуйтесь, что я оставил вам жизнь. Рано или поздно вас здесь обнаружат. К этому времени я буду уже далеко. И советую вам не зажигать свечей: иначе взлетите на Воздух!

Уходя, он издевательски расхохотался.

Том не задавал вопросов, когда наконец присоединился к Шарлотте в ее карете. Он лишь обнял ее и прижал к себе, словно боялся, что она вдруг исчезнет. А Шарлотта, потерявшая голову от счастья, засыпала его вопросами.

— Том, ты и правда лорд Дервент? — изумленно спросила она у него.

— Да. — Его голос звучал глухо, потому что он уткнулся лицом в ее темные волосы. — Что это, Шарлотта, — парик?

— Да. И кожа у меня золотистая благодаря пудрам и притираниям: я оказалась слишком бело-розовой для испанки! Но под этим все та же женщина.

— Моя женщина, — уверенно заявил он.

Шарлотта заглянула в его лицо — и почувствовала прилив радостного торжества. Она действительно принадлежит ему: так было всегда, так будет и впредь. И что бы ни случилось, никакие силы не смогут их разлучить. Она мысленно поклялась, что так и будет. А потом вдруг вспомнила о Карлосе. Он не заслуживал предательства, чтобы она его бросила. О нет — она не может оставить его умирать в одиночестве: ведь он столько лет любил ее…

— Как ты получил титул? — спросила она, стараясь спрятать свое смятение.

— Оказал небольшую услугу его величеству в Бразилии, — небрежно бросил Том. — Мне это ничего не стоило, а для британской торговли было чрезвычайно важно. Возможно, — рассмеялся он, — наш монарх решил напомнить мне, что я — англичанин!

— Значит, теперь ты живешь в Бразилии?

Том не счел нужным говорить ей, что стал самым богатым человеком этой страны. Жизнь закалила его, и он смело шел на риск. Бриллианты всегда считались монополией португальского короля, и Тому, который нашел бриллианты, удалось контрабандой вывезти камни и тайно продать их в Амстердаме, где их огранили. Весь капитал он вложил в землю. А когда год назад умер Себастьян да Севера, оставивший ему свое поместье, то вместе с собственными землями владение Тома стало крупнейшим в Бразилии.

— Я увезу тебя домой, Шарлотта, — коротко сказал Том. Домой с Томом! У Шарлотты закружилась голова. Она закрыла глаза.

— Да, кстати, — как бы между прочим спросил он, — а куда мы едем в этой карете?

Шарлотте пришлось вернуться с небес на землю. Она опасалась ехать с Томом в одну из широко известных гостиниц Лиссабона — она была очень заметной дамой, а он — слишком популярным человеком, а она не хотела, чтобы до Карлоса дошли слухи о них. Карлосу она все скажет сама — но пока ей не хотелось об этом думать. Сейчас она могла думать только об одном — они с Томом никогда не расстанутся…

Размышления Шарлотты о том, куда направить карету, были прерваны тревожными мыслями о дочери. На ее вопрос, что Кассандра намерена делать, если ее планы будут нарушены, та сказала, что Лидс ей в этом случае назначил встречу у разрушенной церквушки под стенами замка Сан-Жоржи. Если же она не найдет его там сразу, то должна остановиться на небольшом постоялом дворе в соседней деревушке. Постоялый двор не без остроумия именовался «Замок».

— На небольшой постоялый двор, — в раздумье ответила она. — Там нас никто не найдет…

Эти слова заставили Тома напрячься.

— Ты снова замужем, — догадался он.

— Ах, Том! — воскликнула Шарлотта, умоляюще глядя на него. — Роэн долгие годы держал меня в плену, а когда я вырвалась на свободу, меня спас Карлос. Он увез меня в Испанию. Да, я вышла за него замуж: он подарил мне новую жизнь, если бы не он — я бы умерла, Ах, Том, пожалуйста, постарайся меня понять!

Том отвел взгляд. Шарлотта была его единственной любовью — но получалось так, что всю жизнь она принадлежит другим! Его сильные руки сжались в кулаки, но голос звучал спокойно:

— Мы примем то, что даст нам судьба, Шарлотта. Сколько времени ты сможешь провести со мной?

Ах, как ей хотелось сказать: «Всю жизнь. Том!» Карлос чувствовал себя слишком плохо, чтобы ехать на прием к Варваэзам, но он настоял на ее поездке. Он просил ее по возвращении не будить его. И обещал дать ей утром возможность выспаться. А встретятся они за ленчем, после того, как он посетит мессу, ведь завтра День Всех Святых!

— Мы можем оставаться вместе до десяти утра. Том.

— Значит, до десяти утра, Шарлотта. — В его голосе звучала горечь. — Ведь я не имею на тебя прав…

— Я никогда не переставала любить тебя, Том! — воскликнула Шарлотта с болью в голосе. — Ни на секунду…

Том дал себе слово, что завтра во что бы то ни стало увезет Шарлотту — кто бы и что бы ни стояло между ними. Но об этом он промолчал, а вслух сказал:

— Я купил в Англии поместье, Шарлотта. Это — самый красивый дом на свете — по крайней мере так мне когда-то сказала одна девушка.

У Шарлотты перехватило дыхание.

— Ты купил замок Страуд? — дрожащим голосом спросила она. — Зачем?

— Ради воспоминаний, — ответил он, нежно прикасаясь пальцами к ее щеке. — Я помнил девушку, которая так его любила, девушку, которую считал погибшей… И сказал себе, что если смогу иногда приезжать туда, то буду чувствовать себя ближе к ней. Я смотрел в огонь камина и воображал, что она сидит рядом…

Шарлотта схватила его за руку и потерлась об нее щекой. Глаза у нее сияли.

— Том, — прошептала она, — я недостойна тебя! Карета уже подъехала к постоялому двору, и возница (Шарлотта заверила Тома, что он ей предан и она может ему доверять) забарабанил в дверь небольшого одноэтажного дома. Заспанный хозяин постоялого двора наконец открыл им дверь, и возница приказал ему приготовить приезжим комнату.

Спрятав лицо под мантильей, Шарлотта под руку с Томом вошла на постоялый двор, и они сразу же оказались в отведенной им комнате с видом на Лиссабон — на удивление уютной. Но Шарлотта не видела этой комнаты, освещенной светом единственной свечи. Она сбросила мантилью, сняла парик — и распустила свои золотые волосы. В голосе ее звучала боль.

— Жизнь — это западня, Том, — медленно проговорила она. — Я поняла: она вот-вот захлопнется. Я не смогу бросить Карлоса, причинить ему боль, как бы ни влекло меня к тебе сердце. У нас есть только эта ночь…

Том был печален. Шарлотта всегда представлялась ему хрупким цветком, гнущимся на ветру. Он не подозревал, что она сделана из стали.

— Я не сделаю ничего, что причинило бы тебе боль, — хриплым голосом вымолвил он.

— Когда завтра утром за мной приедет карета, для нас наступит конец. Том, — дрожащим голосом сказала она.

— Значит, так тому и быть.

Том задул свечу, и они бросились друг к другу в объятия, словно никогда не расставались. Губы Тома прикасались к ней почти молитвенно, он касался ее так, будто она была бесценным сокровищем.

Шарлотта отдалась бешеному потоку чувств. Произошло чудо. Том вернулся, восстал из мертвых, он снова принадлежал ей… Она не помнила, как он отнес ее на кровать. Только почувствовала, как с нее слетают одежды, ощутила его нагое тело — и вернулась в прошлое, снова став юной и пылкой. За окном были не огни чужого города, а серебряный блеск Дервента. Она считала, что стала холодной: прошло уже два года с тех пор, как Карлос в последний раз любил ее, — но теперь все ее чувства вдруг ожили, и она трепетала, отдаваясь ласкам Тома. Ее тело подчинилось ритму его сердца, покачиванию его бедер… Он вернулся, вернулся, ее жизнь снова стада прекрасной… Ее чувства пели, и она радостно принимала в себя его тело, которое обещало, обещало… Ей хотелось, чтобы эти мгновения продлились вечно, — но волны экстаза вздымались все выше и в конце концов поглотили ее.

— Том! — прошептала она отчаянно. — Ах, Том, как мне тебя не хватало!

И волшебство страсти осталось с ними даже тогда, когда их тела разъединились. Они продолжали касаться друг друга, наслаждаясь теплом и нежностью утоленной страсти.

Слов не хватало, чтобы выразить свои чувства. Но слова им не были нужны. Их сердца бились в унисон, их сострадание друг другу и взаимное влечение были безграничны. Два человека, созданные друг для друга, — они понимали это. И на короткие часы решили не думать о том, что все скоро закончится.

Измучившись счастьем и любовью, они провалились в сон — и спали до восхода солнца.

Разбудил их мощный рев, словно бы возвещавший о конце мира.

Глава 36

День Всех Святых, 9.30 утра, 1 ноября 1755 года

Ужасный рев заставил Тома и Шарлотту вскочить и броситься к окну. Перед ними предстало невероятное зрелище.

С вершины холма, на котором стоял их постоялый двор, они видели, как здания в городе, который раскинулся под ними внизу, прыгали, шатались и падали. Видели, как башни и дымовые трубы раскалывались, обрушивались на улицы, черепичные крыши трескались, стены осыпались. Первый ужасный удар поставил Лиссабон на колени.

Потом наступила пауза, словно земля сделала глубокий вдох, — и во время этой паузы в городе вспыхнули пожары.

Землетрясение настигло город во время утренней мессы — в переполненных людьми храмах упали тысячи горящих свечей, не говоря уже о жаровнях, на которых бедняки готовили себе еду на узких улочках и в переулках. Тысячи пожаров начались мгновенно. Город горел.

Затем снова начались толчки. Но теперь это был не мгновенный удар — земля словно раскачивалась, разрывая здания на части и швыряя их из стороны в сторону. Поверхность вздымалась, шаталась, вздрагивала, проваливалась и снова поднималась вверх, обрушивая дворцы, храмы и жалкие лачуги с оглушительным, леденящим душу грохотом.

А потом снова наступила пауза, во время которой сама земля, казалось, затаила дыхание.

— О Боже! — прошептала Шарлотта. — Карлос… Кассандра… Венд!

Она бросилась одеваться. Но не успела надеть платье, как сильнейшие толчки начались вновь, сопровождаясь низким, зловещим гулом, который шел словно бы из самого центра земли. Вид Лиссабона катастрофически менялся. Многих зданий не стало, от руин в воздух поднялись тучи пыли, на утренний город опустилась ночь — тьма, которую прорезали кривые зигзаги молний, на короткие мгновения освещавшие мрачную картину призрачным светом.

Том и Шарлотта, ошеломленные всем происходящим, вглядывались в сгущающуюся тьму, со страхом прислушивались к адским звукам, доносившимся до них из гибнущего города: падение зданий, звон бьющегося стекла, крики людей… И все это тонуло в диком реве, который рвался из глубин земли, — это изгибались и трещали пласты крепких пород. От жутких звуков холодела кровь и цепенели чувства.

Они стояли неподвижно, потрясение созерцая поднимавшуюся к ним тьму. И вдруг откуда-то из темноты вынеслась обезумевшая лошадь без седока, в стременах которой болтался пустой сапог…

Шарлотта в ужасе смотрела на этот сапог. Чтобы разлучить сапоги со своим владельцем, нужно затратить немало усилий. Может быть, владелец этой лошади был выбит из седла и прижат упавшей стеной, так что испуганная лошадь вырвалась, сорвав с ноги своего хозяина сапог?

— О Боже! — прошептала она.

А в следующую минуту опомнившийся Том уже выводил ее из гостиницы, чтобы их не придавило здесь, если рухнет крыша. На улице она снова увидела ту лошадь. Она тяжело дышала и дрожала, но при виде людей дико закатила глаза и снова пустилась в галоп.

Казалось, со времени первого толчка прошла целая вечность. В целом мощное землетрясение длилось не больше десяти минут — но их оказалось достаточно, чтобы погубить весь город. Те части Лиссабона, которые стояли на глинистой почве, были полностью разрушены, расположенные же на известняках и базальтах — как замок Сан-Жоржи, венчавший холм, — чудесным образом устояли.

Гостиница «Семь городов», куда Клайв Хотон привез леди Феррингтон и ее дочь Деллу, устояла, и дамы остались невредимы. Но Клайва, который утром отправился в город, они больше не увидели.

Розовый дворец на площади чудом выстоял во время первого мощного толчка. И когда наступила пауза, принц Дамино и Перейра, из последних сил ломившиеся в дверь, поверили уже, что их спасут. Но толчок сшиб на пол еще не потухший факел, плохо закрепленный на стене, и поджег дорожку из пороха. Черный порох был рассыпан и под ногами дико воющей пары заговорщиков: мечась по чулану, они опрокинули несколько бочонков, поставленных в темных углах. Они видели языки пламени, вырвавшиеся из-под двери, но остановить их были бессильны.

Розовый дворец взорвался, словно пороховой погреб, и с ним на воздух взлетели принц и Перейра. Но этот мощный взрыв остался незамеченным, поскольку произошел как раз в тот момент, когда началась новая серия толчков, обрушивших все соседние дома.

Принц хотел заполучить трон и был близок к желанной цели. Его мрачная смерть была одной из многих жестоких шуток, которые сыграл в тот день Лиссабон с горожанами.

Дон Карлос хотел немногого — отстоять мессу. Сумрак, царивший под высоким сводом храма, где терялись и мигали свечи, звучный голос священника вернули дона Карлоса в прошлое, в детство — к наивной детской вере, казалось, давно им забытой. Он согрешил. Согрешил перед Богом, и только приехав в Лиссабон в надежде вернуть утраченное здоровье, впервые испытал раскаяние. Он любил некую женщину, и — хотя она не подозревала об этом и никогда об этом не узнает — он узнал о ней все. О ее муже, о детях. И он обманом заставил ее пойти на двоемужество, сказав, что вскоре умрет. Тогда это было не правдой: он знал, что проживет еще много лет. Он мог бы помочь Шарлотте, мог бы вернуть ей дочерей, которых она любила, мог бы рассказать о судьбе возлюбленного, которого она потеряла, — о нем он тоже узнал. Но сделать все это значило потерять ее, а он больше всего на свете хотел оставить ее подле себя.

Дон Карлос сжал ослабевшие пальцы, и на секунду в его глазах вспыхнул свет прошлых лет. Он чувствовал скрытое приближение смерти, хотя одному Богу было известно, когда он будет наконец упокоен. Бог уже наказал его за ложь: он не наслал на него милосердной «случайности», которая отняла бы его душу. Бог заставил его испытать адские муки — какие до него испытывал его отец. И сейчас он стремительно таял — как он когда-то обещал Шарлотте.

Это было справедливо. Дон Карлос готов был это принять. Готов был принять и другое. Одного известия о том, что Вестлинг в городе, оказалось достаточно, чтобы у него оборвалось сердце. Но он понял, что не может продолжать лицемерный спектакль. Он отправил Шарлотту на прием, который Варваэз давал в честь лорда Дервента, прекрасно понимая, что ее обязательно представят почетному гостю — лорду Дервенту. И он попросил Шарлотту, чтобы она не заходила к нему по возвращении, сказав, что пойдет к ранней мессе, а вернется не раньше десяти часов.

Он подарил ей ночь с возлюбленным.

Но нет! Этого мало, чтобы получить ее прощение. И прощение Господа.

Он не станет исповедоваться — он, которому надо признаться в стольких грехах. Не станет, потому что, выйдя из церкви, он решил вернуться домой, запереть дверь, громко закричать, что больше не может терпеть эту невыносимую боль, — а потом упасть на шпагу…

И тогда Шарлотта сможет вернуться к человеку, которого никогда не переставала любить. Ради нее он вынесет и адское пламя.

На лице дона Карлоса отразилась мрачная решимость, не соответствующая празднику Всех Святых. Но в это мгновение ход его мрачных мыслей нарушил страшный рокочущий звук, который словно исходил оттуда, куда устремились его безнадежные мысли. Пол под ним вздыбился и закачался.

Дон Карлос устремил взгляд вверх. На своде над его головой появилась широкая трещина, от которой разбегались сотни более мелких. Взгляд дона Карлоса был направлен к небу в те последние секунды, когда ярость земли вырвалась и погребла под сводами храма сотни раскаявшихся и нераскаявшихся грешников. Воздух наполнился воплями отчаяния — но один человек среди этих смертников смеялся.

Бог смилостивился над ним: ему все-таки не придется совершать грех самоубийства!

…Во время первого толчка Клайв, лорд Хотон, оказался неподалеку от недавно построенной каменной набережной. И когда за его спиной загорелся город, ему и в голову не пришло броситься на помощь оставленным им леди Феррингтон и Делле: он с тысячами других людей бросился к набережной, видя там возможность спасения. Однако при втором толчке основание набережной не выдержало — и Клайв с тысячами мужчин, женщин и детей упал в кипящие воды Тахо. Что произошло в этой темной воде, никто так и не узнал, но ни одно тело не было потом найдено.

…Но не все, погибшие в этот роковой день, находились в Лиссабоне. Многих разбушевавшаяся стихия настигла в море.

Феба вместе с другими пассажирами в недоумении наблюдала за темной тучей, встававшей над берегом, и никто не заметил первого едва заметного подъема воды. Она завороженно смотрела на берег: скоро должен показаться Лиссабон. А там — встреча с Клайвом, с ее любимым Клайвом. Но мечтательное настроение быстро сменилось тревогой — на берегу происходило нечто странное! Мрачное облако, внезапно поднявшееся над берегом, пронизанное ослепительными вспышками молний, казалось, лежит на пылающих углях… Нет, это пламя — Лиссабон горит!

И едва она успела это понять, как ее оглушила звуковая волна — низкий рокочущий рев шел на корабль из горящего города. Она в ужасе вцепилась в поручни. И в эту минуту корабль словно подняли гигантские руки и швырнули вперед. Крики насмерть перепуганных людей потонули в утробном реве земли и моря. Корабль — и Феба вместе с ним — оказался на гребне гигантской волны, которая изготовилась захлестнуть Лиссабон. И обреченный город беспомощно ждал нашествия воды.

Поистине судьба оказала Фебе странное милосердие: она умерла, не подозревая о том, что мужчина, которого она так отчаянно любила, собирается ее убить.

…Венд осталась в комнате Шарлотты в «Королевском петухе», ожидая ее возвращения с приема. Измученная радостными волнениями дня, она заснула — и проспала до утра. Вид несмятой постели Шарлотты встревожил Венд. Ведь она сначала предположила, что Шарлотта вернулась с приема, проспала в гостинице ночь, а потом оделась, не разбудив ее, и ушла вместе с доном Карлосом. Выйдя из гостиницы, она стала бродить поблизости в надежде все же увидеть хозяйку. Первый толчок землетрясения, разрушивший «Королевского петуха» и убивший всех, кто находился под его крышей, застал Венд в центре широкой улицы — она смотрела на фигуру приближавшейся элегантно одетой дамы, которую приняла за Шарлотту. От толчка Венд упала.

Задыхаясь от пыли, посеченная мелкими осколками разрушенного дома, Венд в ужасе вскочила и, спотыкаясь, в облаках пыли и дыма, побрела не ведая куда. Но когда пыль улеглась, она поняла, что идет в сторону холма, — и бросилась бежать. Мрачные стены замка казались ей путеводной звездой, и инстинктивное желание оказаться наверху ее не подвело.

…Анетта едва успела выбраться из-под обломков своей мастерской, когда по Тахо с ревом пронесся первый вал воды. Она услышала его отдаленный рев и с трудом поднялась на ноги. В эту минуту все ее существо было пронизано одним чувством — чувством мести. Если от землетрясения погибнет она, то пусть погибнут и те двое — Шарлотта и ее дочь. Приподняв голову, она увидела огромную волну, вздымавшуюся над городом высоко в небо. Анетта повернулась, чтобы бежать, но опоздала: неся лодки и корабли, вода обрушилась на город, а потом отхлынула, унося с собой обломки цивилизации и трупы людей.

Набежавший на город вал еще не успел схлынуть, как Лиссабон испытал вторую серию толчков, разрушивших то, что еще не было разрушено, вздыбив землю под водой и оставив после себя сплошные развалины.

…Дрю, который в ту ночь так и не разомкнул рук, держа в объятиях Кассандру, проснулся рано. Лежа в постели, он предавался тревожным мыслям. То, что накануне поведала ему Кассандра, казалось фантастически невероятным, но одно было ясно: оставаться в Лиссабоне крайне опасно. Предчувствие того, что враги принца будут искать ее, оказалось настолько сильным, что Дрю, быстро поднявшись сам, разбудил Кассандру и объявил ей, что они уезжают. Немедленно. Нет, они не станут задерживаться, чтобы позавтракать, — это можно сделать в дороге. И они не станут пытаться покинуть Лиссабон на корабле: принц или кто-то другой могут им помешать. Они поедут в Опорто и сядут на корабль там.

Кассандре хотелось попрощаться с матерью, но Дрю запретил и это — нет времени.

Он оказался прав — но совершенно по другой причине. Они уже выходили из города, залюбовавшись на минуту симпатичным домом с нависающей верандой, когда ощутили первый толчок землетрясения. Кассандра покачнулась и толкнула Дрю; не ожидая этого, тот отступил в сторону. Большая веранда рухнула как раз туда, где только что находился Дрю. На улицу полетели обломки камня, кирпичи, черепица. В руинах сразу же вспыхнул огонь.

— Мамина гостиница! — вскрикнула Кассандра. — Они с Венд там! Это в той стороне. — Она махнула рукой в сторону «Королевского петуха». — Мы должны идти туда и попытаться их спасти!

Дрю бросил мрачный взгляд на улицы, заваленные кучами обломков.

— Мы должны почитать себя счастливыми, если нам удастся перебраться через эти завалы раньше, чем до нас дойдет огонь, — предостерег он Кассандру, и словно в подтверждение его слов из упавшего дома вырвались языки пламени. — Невероятно, что мы уцелели, когда рядом рухнули все строения. — Он вдруг воскликнул:

— Ты же меня толкнула! На то место, где мы стояли, упали тяжелые камни! Похоже, ты спасла меня!

Зеленые глаза Кассандры распахнулись во всю ширь, Когда началось землетрясение, ее первой мыслью было, что невольно она заманила Дрю в Лиссабон, готовя ему гибель. А теперь он сказал ей, что она спасла его, принесла ему удачу!

Несмотря на весь ужас и ад, что разверзся на их глазах, в душе Кассандры поднялась волна радости. Она вольна любить Дрю, она может ничего не бояться! Но уже в следующую секунду реальность напомнила о себе, и она потянула Дрю за руку.

— Я не могу просто убежать, Дрю. Я только что нашла мать. Я не могу оставить ее здесь умирать. И надо подумать о Венд.

— Может быть, мы доберемся до замка на холме. — Дрю, прищурившись, посмотрел туда. — Сквозь пыль трудно что-то разобрать, но кажется, что выше завалов меньше. Пойдем. Мы сделаем крюк и выберемся наверх. Может быть, оттуда мы увидим, как добраться до «Королевского петуха».

На пути к замку они наткнулись на Венд, которая ковыляла к ним, покрытая пылью и ссадинами. На ходу она громко звала Кассандру.

— Ах, Венд, а где мама? — воскликнула Шарлотта. — Почему она не с тобой?

— По-моему, она вчера не ночевала дома, — сказала Венд, к которой быстро возвращалось ее благоразумие. — По крайней мере ее постель была не смята.

— Я помню, что, когда вышла из дворца, ее кареты на месте уже не было! — вспомнила Кассандра. — Ох, Венд, неужели я нашла ее только затем, чтобы снова потерять!

— Мы ее найдем! — решительно заявила Венд, но вид у нее был испуганный.

— Пойдемте дальше к замку, — поторопил их Дрю. — Здесь нас может настигнуть огонь!

Кашляя от едкого дыма, женщины послушно побрели за ним. Время от времени им приходилось останавливаться, чтобы помочь людям выбраться из развалин домов, жилищ, где они прожили всю жизнь. И вдруг они поняли, почему в развалинах так мало людей — в День Всех Святых почти все горожане пошли в церковь.

И погибли там.

В то время как Дрю, Кассандра и Венд поднимались на холм, Шарлотта с Томом быстро спускались вниз, пробираясь через завалы к церкви. Но стена огня заставила их вновь отступить на холм, увенчанный замком Сан-Жоржи. Они поняли, что пытаться пробиться к храму бесполезно: он превратился в груду развалин, под которыми не могло остаться живых.

Рядом с Томом тихо плакала Шарлотта, горюя о человеке, который любил ее до самой своей смерти.

Том же, не знавший дона Карлоса, хотя и сочувствовал горю любимой, шагал бодрее. Неожиданный поворот судьбы вернул ему его Шарлотту. Им так и не довелось узнать, что дон Карлос все же решил уйти с их пути, дать возможность соединиться.

Остановившись передохнуть на крутой улице, ведущей к замку, они заметили приближавшихся к ним Кассандру, Дрю и Венд — слезы радости навернулись на глаза Шарлотты: ее дочь осталась жива!

Она окликнула Кассандру, но ее голос потонул в новом громовом шуме: с моря пришли три огромные приливные волны, которые в тот день накрыли Лиссабон, завершив разрушение несчастной столицы. Были разрушены тысячи домов, более пятидесяти дворцов и больше тридцати великолепных храмов. Но хотя голоса Шарлотты они не услышали, Кассандра, Дрю и Венд увидели ее рядом с мужчиной и вскоре сумели добраться до них.

— Том, — слабо взмахнула рукой измученная Шарлотта, — позволь мне познакомить тебя с твоей дочерью, Кассандрой!

Том, который нагнулся, чтобы освободить из-под обломков визжащую собаку, от изумления покачнулся и едва не упал на спасенное им животное. Собака взвизгнула и умчалась прочь.

— Моя дочь?! — потрясение переспросил он. Но достаточно было раз взглянуть на Кассандру, увидеть цвет ее волос и глаз, чтобы все стало ясно. — Шарлотта, — прошептал он, — это невероятно, ты — просто чудо!

А в следующую секунду он уже обнимал Кассандру и знакомился с Дрю.

— Ты, конечно, поедешь с нами в Бразилию, Кассандра, — объявил он, войдя в роль отца семейства.

— Да, конечно! — подхватила Шарлотта.

Дрю Марсден беспокойно переминался с ноги на ногу. Кассандре нетрудно было догадаться, что он думает — «Оставить поместье? Ни за что!». И ее саму не манила страна вечного тепла. Ей хотелось вернуться в Англию, к любимым холмам и лощинам, увидеть, как весной распускаются почки, насладиться холодной водой, стекающей с заснеженных вершин. Ей хотелось снова скакать на Мег, ноздря в ноздрю с жеребцом Дрю — Епископом. А в Олдершот-Грейндж пушистая кошка и сейчас умывает лапки и дожидается приезда Кассандры, чтобы вспрыгнуть ей на колени и получить причитающуюся ей долю ласки. А может, у Кашки уже появились котята…

— Мы с Дрю хотим пожениться в Англии, — сказала она родителям.

Том властно обнял Шарлотту.

— Я готов жениться на этой леди где угодно! Но я надеялся, что при этом будет присутствовать моя дочь.

— Нет. Я не могу ехать в Бразилию, — сказала Кассандра. — Мы с Дрю и так давно не были дома. Нам надо вернуться к нашей жизни.

На лице Шарлотты отразилось разочарование.

— Может быть, — неуверенно проговорила она, — мы пока не поедем в Бразилию, Том? Я ведь еще не видела Фебу.

— В последний раз у меня были известия о Фебе, когда они с Клайвом прятались от судебных исполнителей, — предупредила Кассандра Шарлотту. — Фебу найти будет нелегко!

— Мне надо вернуться, — тихо сказал Том.

— Ну, тогда, может быть…

Шарлотта быстро взглянула на Тома. Она будет с ним, будет сопровождать его, куда бы он ни отправился — всегда. И залитые солнцем южные страны станут ей родными: дочь солнечных островов Силли будет чувствовать себя как дома среди ярких цветов и шелеста пальм далекой Бразилии. Она бросила взгляд на огромный обреченный город, превратившийся в погребальный костер. Карлос навеки останется там, наконец избавившись от боли. Она может оставить его с чистой совестью, зная, что сделала для него все, что могла. А жадные племянники Карлоса только обрадуются, считая ее погибшей. Она может навсегда отбросить прежнюю жизнь. Карлотта дель Балле навсегда исчезнет, а Шарлотта Кейнс родится заново — как Шарлотта Вестлинг. Она наконец станет женой того человека, который покорил ее сердце много лет назад.

— Наверное, нам не следует настаивать, Том, — тихо сказала она. — Ведь мы будем навещать замок Страуд…

— А они смогут приехать к нам в Бразилию — может быть, даже на будущий год?

— О да! — пообещала Кассандра. — Мне бы этого очень хотелось!

Вид у Тома был немного огорченный. Обнаружив, что у него есть дочь, он хотел немедленно увезти ее с собой, показать ей свое богатство и свою влиятельность, похвастаться ее красотой и обаянием перед аристократическими семействами Рио-де-Жанейро…

— Я надеялся осыпать тебя драгоценностями! — смущенно засмеялся он. — И показать всему миру мою дочь.

— Ты можешь посылать Кассандре подарки, — поспешила утешить его Шарлотта. — А осыпать драгоценностями можно и меня!

Она смеялась: ни одна драгоценность мира не будет для нее дороже изумрудных глаз Тома, полных любви и доверия.

— Это я сделаю непременно, — вздохнул Том. Кассандра снова посмотрела на горящий город и вспомнила о Лидсе Бирмингеме. Он казался ей несокрушимым, словно вечно будет жить, смеясь над людьми. Неужели он тоже лежит под развалинами, и огонь лижет его кости?

И словно в ответ на ее вопрос из клубов дыма вышел человек с почерневшим от сажи лицом, в обгоревшей одежде.