— Что-то случилось? — участливо поинтересовался Тесла.
      — Нет-нет. Я просто подумал, что в сейчас Толе не скучно: драконы, оборотни, знамения.
      — Век бы не видеть ни того, ни другого, ни третьего, — с чувством вымолвил гравёр.
      — Знаешь что… Надо мне встретиться с отцом Теоклом. Можешь это устроить.
      — Могу.
      — Когда?
      — Да хоть сейчас. Он в "Ветке можжевельника" остановился.
      — Тогда пошли. Чем быстрей я с ним поговорю, тем лучше.
      — Кому лучше? — уточнил хозяин.
      Йеми вздохнул.
      — Ещё не знаю. Но кажется, что и мне, и ему. В любом случае, от тебя не потребуется делать больше, чем ты делаешь обычно.
      — Я — мирный человек, но, если нужно…
      — Не нужно, — твёрдо произнёс кагманец. И, после короткой паузы, добавил: — Не нужно, Неко. Каждый из нас живёт свою жизнь. Конечно, у каждого есть право выбрать чужую смерть, но мне кажется, что задумываться об этом тебе рановато. Сначала хотя бы на свадьбе у дочки погуляй.
      Мужчины рассмеялись, напряжение спало.
      — Ладно, допиваем квас и пошли, — махнул рукой успокоенный Тесла.
      "Ветка можжевельника" оказалась от дома гравёра в каких-то двух кварталах, и была самой обычной харчевней, каких в Толе не один десяток. Над дверями — вывеска с названием на местном языке и довольно искусно вырезанной по дереву можжевеловой ветвью: для тех, кто не умеет читать, а таких в городе, пожалуй, было побольше половины населения, даже если не брать в расчет невольников-людей. За дверью — большой общий зал с длинными столами и скамьями посредине и небольшими столиками и табуретами у стен. Очаг, стойка, широкая лестница на второй этаж к жилым комнатам — всё как у всех. Обычными были и посетители: ремесленники и подмастерья, купцы и приказчики, стражники и крестьяне.
      — Удачно пришли, — резюмировал Тесла. — Вот и Теокл.
      Гравёр кивнул на один из стоящих у стены столиков, за которым ужинали мужчина и женщина. Со стороны — обыкновенная семейная пара, немолодой купец средней руки с супругой.
      — Почтенный господин Теокл, рад видеть тебя и твою жену в добром здравии.
      — И мы рады видеть тебя здоровым, почтенный Тесла, — любезно кивнул мужчина. — Присаживайся. Выпьем пива за встречу?
      — Позволь представить тебе моего хорошего друга. Он тоже купец.
      — Лечек из Шофа, к твоим услугам.
      — Интересуешься посудой?
      — Случается, — искренне улыбнулся Йеми и призывно помахал рукой.
      — Оловянная, медная, бронзовая? Может быть, серебро?
      — Скорее, всё-таки медь, — неторопливо проговорил кагманец. — Канфары под кофе. Обычай пить этот редкий напиток медленно, но верно идёт на север.
      Теокл согласно кивнул. По северному. А ведь очень похож на уроженца Лакарского полуострова, да и имя у него аявское. Скорее всего, давно живёт в Заморье.
      — Слышал об этом и даже пробовал. Не знаю, что в этом кофе находят.
      — Главное — хорошо платят. А там пусть пьют что угодно…
      К столику подбежала девушка в сером переднике.
      — Что угодно почтенным господам?
      — Ламбика мне, вина почтенному купцу и моему другу, а госпоже — мёда, если будет на то её воля, — заказал Йеми, подсовывая служанке серебряную монету.
      — Отчего же нет, — мило улыбнулась супруга Теокла, приветливо качнув не столько головой, сколько надетым на неё высоким остроконечным хеннигом.
      — А не желают ли господа откушать? — не отставала девица.
      — Ты сперва принеси, что спрошено, а потом уж предлагай ещё, — хмыкнул Йеми и наградил её лёгким шлепком пониже спины. Служанка конфузливо хихикнула и поспешила за стойку.
      — Значит, канфары, — задумчиво произнёс Теокл.
      — Не только, — Йеми подался вперёд, положив локти на стол, и, понизив голос, чётко произнёс. — Меня больше интересует оборотень. Что ты про него знаешь?
      Задав вопрос, кагманец откинулся назад. Священник обменялся с женщиной встревоженными взглядами, затем они вместе уставились на гравёра. Тесла шумно сглотнул.
      — Почтенные господа. Я знаю вас давно и самой лучшей стороны. Прошу господина Теокла верить господину Лечку так, как он верит мне самому. И призываю к тому же и господина Лечка.
      Хландец смолк и вытер рукой вспотевший лоб.
      — А я верю, — беззаботным голосом произнёс Йеми. — Господин Теокл должен понять, что я сильно рискую, вступая в дело с незнакомым… купцом. Но должно же быть доверие. К тому же, мы все единоверцы… в смысле — купцы.
      — Единоверцы? — внимательный взгляд Теокла словно ощупывал лицо Йеми, но Паук Господаря привык и не к такому вниманию.
      — Конечно единоверцы: одному богу молимся.
      Тесла жестом подтвердил справедливость этих слов.
      — Ну, что я могу сказать, — растерянно пробормотал священник.
      К столу вернулась служанка, неся на подносе кружки и чарки.
      — А чего говорить? — подмигнул Йеми. — Лучше, выпьем за удачный исход нашего дела.
      — За успех выпить всегда полезно, — согласился Тесла.
      Глиняные кружки столкнулись с деревянными чарками.
      — Будем!
      — За успех!
      Йеми проводил глазами отшедшую служанку.
      — Так что, почтенный Теокл, что ты слышал про оборотня?
      — Богом клянусь, почти ничего.
      Такая клятва в устах изонистского священника стоила очень дорого. Йеми успел мысленно посетовать, что знания ускользнули из рук, но Теокл продолжал:
      — Мои друзья попросили разузнать у верных людей, не ходят ли по Толе слухи об оборотне, вот и всё.
      — А зачем это им? — как не слаб оказался след, но всё же нужно было попытаться пройти по нему до конца.
      — Не могу сказать. Но могу их спросить.
      — А могу ли спросить их об этом я?
      Теокл с супругой обменялись быстрыми взглядами.
      — Могу ли я поинтересоваться, почтенный Лечек, чем вызванное твоё любопытство?
      Йеми снова опёрся на столешницу, надвинулся на Теокла и тихо произнёс:
      — Я ищу оборотня. Твои друзья ищут оборотня. Возможно, мы ищем одного и того же оборотня.
      А потом, откинувшись, добавил:
      — Если наши цели совпадают, то, возможно, мы могли бы объединить усилия.
      Священник задумчиво погладил пегую бороду.
      — Ты думаешь, они совпадают?
      — Надеюсь. Друзья моего друга, — он кратко кивнул в сторону Теслы, — не должны оказаться моими врагами.
      На несколько мучительно долгих мгновений за столом воцарилось молчание.
      — Хорошо, — решил, наконец, Теокл. — Приходи завтра в полдень. Попросишь хозяина проводить тебя в наши комнаты, там и обсудим… сделку.
      — Твои друзья придут?
      — Возможно.
      — Могу ли я позвать своего друга?
      Тесла удивлённо хлопнул глазами. Он настолько привык, что Йеми все дела решает в одиночку, что никак не мог представить себе, зачем может понадобиться кагманцу в этой беседе.
      — Конечно, почтенный Тесла может прийти с тобой.
      — Я говорю о другом друге.
      Гравёр окончательно перестал понимать происходящее. С одной стороны, его радовало, что речь шла не о нём: уж очень не хотелось лезть с головой в опасное предприятие. Конечно, если надо, то хландец бы выполнил любое поручение Йеми, но теплилась надежда, что кагманец сумеет решить все проблемы и без его участия. А с другой стороны, никогда не бывало, чтобы Йеми работал не один. Похоже, и впрямь в Толе творятся странные дела.
      Йеми же в этот момент думал о том, что брать с собой на встречу с друзьями Теокла Мирона — против всех правил. Но интуиция подсказывала кагманцу, что коллегу-пришельца брать обязательно нужно, а интуиции он уже давно доверял больше, чем правилам.
      — Вы будете вдвоём?
      — Да, нас двое. Он и я.
      — Хорошо, приходите вместе, — согласился Теокл.
      — Отлично. За успех нашего дела, — поднял кружку Йеми.
      Хозяин харчевни бросил на сидящих за столиком у стены ленивый взгляд. Вот и ещё одну сделку в его заведении обтяпали. Какую уж по счёту… Кабы за каждую брать хотя бы по серебряной монете, быть бы ему главным богатеем в городе. Только ведь не судьба…
      — Где мои слуги? — ошарашил Йеми первого же встречного трактирного раба.
      — В отведённых им комнатах, господин! — запинаясь, пробормотал невольник.
      — Пришли их ко мне! Живо!
      — Повинуюсь, господин!
      Апартаменты благородному лагату Порцию Простине отвели в соответствии с его рангом: две больших комнаты на втором этаже харчевни. Приёмная и спальня. Именно в спальню Йеми и проследовал. Небрежно бросив на широкую кровать уже ненужный плащ, он удовольствием развалился на мягком матрасе. Дело сделано, можно и отдохнуть. Хотя бы до завтрашнего утра, когда придёт время новых дел.
      В приёмной скрипнула дверь.
      — Господин позволит войти? — почтительно осведомился Олус.
      — Входите! И закройте покрепче дверь.
      Йеми присел. Возможно, благородный Порций и счёл бы возможным разговаривать со слугами, лёжа на кровати, но он был не Порций, а Балис и Олус — не слуги.
      — Садитесь, — кагманец указал вошедшим на табуреты. — Нормально обустроились?
      — Вполне, — коротко ответил Гаяускас.
      — Даже больше, чем нормально, — Колина был более многословным. — Наконец-то я смог насладиться термами.
      "Кстати, да", — подумал Йеми. — "Благородный моррит, конечно, просто обязан побывать в термах с долгой дороги".
      — Надо и мне туда сходить. Будь так любезен, предупреди слуг.
      — Хорошо, — ровно кивнул Олус.
      — Ну, а ты, Балис, уж извини…
      — Младшим гражданам в термы не положено, — усмехнулся в бороду Гаяускас. — Ничего, лохань горячей воды мне здесь уже обеспечивали.
      Бороду отставной капитан стал отращивать после памятной драки с пиратами по совету Йеми, чтобы больше походить на воина-наёмника. На Вейтаре у большинства народов бритьё было не в почёте. А там, где оно признавалось приличным, брились, как правило, аристократы, да люди особо мирных профессий: купцы, управляющие, бродячие артисты, палачи. Воины из любых мест брились очень редко, за исключением имперских легионеров. Даже наёмники-морриты отпускали бороды.
      Небольшая чёрная борода полностью изменила внешний вид бывшего капитана морской пехоты. Не то чтобы он стал красивей или, наоборот, подурнел, но теперь он как-то больше соответствовал Вейтаре.
      Отпустил бороду и Мирон. Внешность генерала тоже сильно изменилась, он и вправду сталь сильно смахивать на солидного купца. Прямо хоть зови на киностудию имени Довженко сниматься в историческом фильме:
      — Эй, человек, принеси-ка пару бутылок водочки!
      — Слушаю-с, ваше степенство! А кушать чего изволите?
      — А вот её, родимую, кушать и изволю…
      Да только далеко нынче киностудия имени Довженко.
      От размышлений Балиса оторвали слова Йеми.
      — Про Серёжу я узнал, это оказалось совсем нетрудно. Он здесь, в городе. Меро продал его в гладиаторскую школу Ксантия.
      — Ксантия? — удивился благородный сет. — Ксантия Деметра Линвота?
      — Именно туда. Ты слышал о ней?
      — Какой же моррит не слышал о школе Ксантия? Клянусь троном Императора, это лучшая школа за пределами Моры. Молодые гладиаторы, подготовленные у Ксантия, стоят побольше иных ветеранов.
      К радости, которую испытал Балис при вести о том, что они наконец-то догнали мальчишку, примешалась тревога.
      — Это что же, из него станут делать гладиатора?
      В Древнем Риме доля гладиатора была незавидной. Судя по тому, что Гаяускас наблюдал на Вейтаре, Империя Мора не настолько отличалась от Рима, чтобы можно было не беспокоиться на этот счёт.
      — Вряд ли, — с сомнением в голосе ответил Йеми. — Серёжа слишком мал для этого. Скорее всего, его купили как комнатного раба или кухонную прислугу.
      Балис облегченно вздохнул. Девиз лентяев Советской Армии: "Подальше от начальства, поближе к кухне" в данном случае был, наверное, лучшей судьбой для попавшего в переплёт мальчика.
      — Вроде бы, ему дюжина вёсен? — уточнил Олус.
      Гаяускас кивнул.
      — Мне показалось, даже меньше, — заметил Йеми. — Я бы больше малых одиннадцати не дал.
      — Согласен, — снова кивнул Балис. — Выглядит он помладше своего возраста.
      — Это неважно. Раньше, чем мальчику исполнится двенадцать вёсен, ланисты в учение не берут, — убеждённо объявил благородный сет и пояснил: — У меня была своя гладиаторская школа. Конечно, не столь известная и престижная, как у Ксантия, но по меркам Оксена — одна из лучших.
      — Да и время набора новых учеников давно прошло, — добавил кагманец и, после короткой паузы, подвёл итог: — Как бы то не было, дело за малым: завтра утром сходить в школу и выкупить Серёжу.
      — А продадут? — засомневался Балис.
      — Нет таких рабов, которые не продавались, — усмехнулся Йеми.
      Гаяускас с сомнением покачал головой. В памяти немедленно всплыла звезда экрана — рабыня Изаура, а вслед за ней — целая вереница других несчастных от дяди Тома до Тараса Шевченко. Утешало одно: все они были для своих хозяев больше, чем безликой вещью. Можно было надеяться, что за несколько дней в школе Ксантия Серёжа Яшкин не успел проявить свою яркую индивидуальность. Но вот полной уверенности на этот счёт у Балиса не было: если у парня хватило характера прописаться на позициях приднестровских ополченцев, то от него в любой момент можно было ожидать каких угодно сюрпризов.
      Однако, обсуждать свои сомнения со спутниками он не стал: Йеми почти не знал Серёжу, а Олус его вообще в глаза не видел. Значит, дельного они ничего не скажут, а говорить ради разговора было не в характере Гаяускаса.
      — В общем, завтра утром я иду в школу Ксантия, а ты, Балис — к Мирону. Пусть ждёт меня, нам нужно будет вместе поговорить с одним человеком.
      — О чём? — не удержался от вопроса Олус.
      Йеми моргнул и медленно ответил:
      — Кажется, я напал, наконец-то, на след Рионы.
      В "Графском лебеде" в этот вечер тоже совещались. Правда, в неполном составе. Уставший Реш лишь только сообщил, что ничего не узнал, и сразу отправился спать, чтобы хоть немного отдохнуть перед грядущей ночной вылазкой. Остальные авантюристы собрались в комнате Льют.
      — Нет, тут определённо что-то не так, — горячился Бараса. — Никаких следов. Ничего необычного. Ни на севре, ни на западе, ни на юге.
      — Именно этого я и ожидал, — ухмыльнулся полуогр. В отличие от Реша, он славно выспался днём и пребывал в полной готовности к ночным приключениям. — Инквизиторы — не дураки. Если бы что-то подозрительное было, то они бы уже об этом знали и без нас.
      — Но так не бывает, — не уступал воин. — Не бывает так, чтобы оборотень был, а следов — никаких.
      — Вчера уже говорили об этом, — устало пробормотал развалившийся в углу на голом полу Глид, с явным сожалением отрываясь от пивной кружки. — Мы суетимся, инквизиторы довольны нашим старанием — какого импа тебе ещё надо? Мы что сюда, ради этого оборотня приехали, что ли?
      — Не ради него, но, раз уж ввязались в это дело, то хорошо бы найти его раньше инквизиторов и помочь ускользнуть из их сетей, — наставительно заметила Льют.
      — Дык, я ж не против, — миролюбиво пробасил Глид, — тока где его искать? Нет никаких следов, словно в тюрьму его кто запрятал.
      — Стоп! — неожиданно резко произнесла эльфийка. Мужчины недоумённо повернули головы в её стороны.
      — Что случилось?
      — Тюрьма! Это идея.
      Олх недоумённо хлопнул глазами.
      — Ты хочешь сказать, что оборотень сидит в городской тюрьме?
      Льют очаровательно улыбнулась.
      — Не совсем так. Может, не в городской, может, он просто лишен свободы.
      — Городская тюрьма оборотня не удержит, да, — со знанием дела заметил Глид. Отхлебнул пива и добавил: — Никак не удержит, нет.
      — Городская тюрьма не удержит, — согласилась Льют. — Тюрьма префекта, пожалуй, удержит, а уж подвалы Инквизиции — наверняка.
      — Полный бред, — огорчённо констатировал Олх. — Обвиняемых в преступлениях перед Империей, равно как и узников Инквизиции, тщательно проверяют. Думаете, проглядели оборотня? Не верю!
      — И я не верю, — сконфуженно согласился Бараса. — Не может быть такого. А жаль: складно получалось.
      — А почему, собственно, тюрьма? — задумчиво произнесла Льют. — Вполне достаточно хорошего подвала, а их в городе навалом. Главное, не в том, где оборотня спрятать, а как его удержать.
      — Вот именно, — поддержал Глид. — Если не инквизиторы, то кто в состоянии удержать оборотня?
      — Жрецы… или волшебники…
      — Священники отпадают, — уверенно заявил Олх. — Ворон ворону глаз не выклюет. Если кому-то из храмов понадобился пленный оборотень, то они не стали бы делать из этого секрета от Инквизиции.
      — Значит — маги? — предположил Бараса.
      Глид задумчиво почесал пышную шевелюру.
      — Опасное дело, однако.
      — Опасное, — согласилась Льют. — Но, если в руках у мага окажется оборотень, то маг может намного увеличит свою силу.
      Возражать никто не осмелился: Льют Лунная Тень слыла весьма сильной волшебницей, а воины в колдовстве совершенно не разбирались.
      — Тогда что получается? — попытался осмыслить ситуацию Олх. — Кто-то из городских чародеев раздобыл оборотня, спрятал где-нибудь в подвале…
      — …и спешно ставит опыты, потому что прекрасно понимает: долго это длиться не может, — закончила эльфийка. — Бараса, сколько в городе магов?
      — Десятка с полтора наберётся, не считая учеников, конечно. Но, как я понимаю, это должен быть не просто маг, а сильный маг?
      — Разумеется. Тот, кто ещё вчера был только подмастерьем, укротить оборотня не в состоянии.
      — Тогда, половину долой.
      — Человек семь-восемь, — задумчиво протянул Олх. — Тоже многовато получается. Но, почему бы не попробовать? Сегодня ночью попрошу Теокла, чтобы разузнал, чем дышат толийские маги…
      В эту ночь дорога к гладиаторской школе показалась Олху чуть ли не вдвое короче, как и всегда бывает по второму разу. К тому же изонист здорово озадачил полуогра рассказом о таинственном незнакомце, ищущим оборотня.
      — Как сам думаешь, соглядатай? — поинтересовался Скаут, выслушав рассказ Теокла.
      — Не похоже. Во-первых, Теслу я давно знаю, он твёрд в вере, и я не мыслю его способным на предательство. Во-вторых, Тесла не знал, что я пришел в город не один, а вместе с вами. Инквизиторам было проще арестовать меня, чем подсылать своего человека. Ну, и главное, его заинтересовал оборотень, а не моя вера. Нет, на соглядатая он определённо не похож.
      — Что-то много непонятного вокруг этого оборотня, — проворчал Олх. — Никто его не видел, нападений нет, следов нет. Зато все его ищут. Сначала инквизиторы, потом этот чужестранец. Не к добру это…
      — Больно ты мнительный, — неодобрительно буркнул священник.
      — Мнительные дольше живут, — парировал полуогр и после небольшой паузы добавил: — И помирают легче.
      — Нашёл тему для разговора, — прошипел Реш.
      Олх только пожал плечами. Он считал себя не мнительным, а осторожным. Поговорить можно о чём угодно, в том опасности нет, а вот забыть вовремя поостеречься — ошибка непростительная.
      — Так что с этим человеком делать будем? — упорно гнул своё Теокл.
      — Что делать? Говорить будем. Льют к тебе перед обедом завтра придёт. Встреть её, или Соти пусть встретит. Трактирщик, конечно, ничего не заподозрит, в плаще её от человека в городе вряд ли кто отличит, а всё же осторожность не помешает.
      — Встретим, — заверил Теокл.
      Больше полуогр ничего не сказал. Так молча и дошли до облюбованного местечка в переулке. Снова дождались, пока по стене лениво пройдётся часовой, а потом Реш и Олх отправились в разведку.
      Стену оба перемахнули без проблем, и медленно и осторожно двинулись по узкому проулочку внутри гладиаторской школы: впереди полуогр, следом человек. Тепловое зрение позволяло Скауту быстрее замечать возможную опасность, но сейчас разведчикам ничего не угрожало: школа мирно спала. Зато, он смог за несколько шагов разглядеть ворота в левой стене. Оказалось — не простые ворота: из толстых досок, да ещё и украшенные демонической мордой, по половинке на каждую створку.
      Очень могло оказаться, что Ская прятали за такими воротами. Олх сцепил пальцы, образуя ладонями импровизированную ступень, Реш взобрался на неё и, когда полуогр распрямился, оказался почти на уровне края стены. Уцепившись за кромку, вор подтянулся наверх, но почти тут же пополз вниз. Олх подстраховал напарника, чтобы спуск оказался максимально бесшумным. Света ясного звёздного неба и ущербного Умбриэля опытному человеку хватило, чтобы увидеть то, что ему нужно.
      — Там двор наказаний, — прошептал Реш. — Дыбы, столбы, столы для порки. Ская нет.
      — Весёлая жизнь у гладиаторов, — усмехнулся Олх. — Ладно, идём дальше.
      Дальше в правой стене оказался небольшой проход, перегороженный решеткой, а на стене напротив был оборудован небольшой навес. Полуогр снова усмехнулся. Всё понятно, как устройство арбалета: днём под навесиком стоит часовой, наблюдающий за проулком. Гладиаторы, конечно, по ту сторону решётки. Не даром толстый засов находится с этой стороны, да ещё и защищён щитком так, чтобы дотянуться до него снаружи было крайне сложно.
      — Открой, — кивнул Скаут на засов. Его спутник очень трепетно относился к оставшимся от прежней неправедной жизни умениям, и разведчик решил немного польстить напарнику.
      Реш отодвинул засов не очень быстро, зато совершенно беззвучно. Так же неслышно они подвинули решётку и пролезли в боковой проулок. На всякий случай Реш закрыл решетку и даже задвинул засов, совершенно фантастическим образом изогнув тонкую руку. Олх только головой покачал: умения — умениями, но здоровенная лапа огра ни при каких обстоятельствах не проскользнула бы между прутьями. Можно, конечно, было их отогнуть, но это всё равно, что заорать на всю школу: "Чужие залезли!"
      У следующих ворот им снова не повезло: за ними оказались гладиаторские казармы. А вот за третьими поджидала удача: оседлавший забор Реш утвердительно кивнул и тут же распластался по стене, чтобы ненароком не заметили из сторожевой башни. Олх во мгновение ока взобрался к нему наверх, и тоже вжался в угловатые камни.
      За забором находился бестиарий, в клетках кто-то копошился, в ноздри полуогра бил запах зверя. А у дальней стены, напротив ворот, темнела огромная туша спящего дракона, диктатора Ская Синего. С минуту разведчики внимательнейшим образом изучали двор, пытаясь запомнить всё, даже самые незначительные мелочи, затем тихо соскользнули на землю и прижались в тени стены.
      — Каменные статуи — наверняка големы, — шепнул Реш.
      — Согласен, — кивнул Скаут. — В крылья вдето толстое кольцо. На передних лапах цепи, крепятся к каменным столбам. Задние отсюда не разглядеть, но, наверное, они тоже прикованы.
      — Скорее всего, — согласился человек. — Здесь ко всему подходят основательно. В сторожке может быть охранник. Или охранники.
      — Спят крепко, как дети или профессиональные предатели, — хмыкнул полуогр. — В окошке темно, а через плёнку ничего во дворе не различить. Но вот звери в клетках могут поднять тревогу.
      — Даже если не поднимут, громкую возню во дворе наверняка услышат стражники в башне.
      — Согласен. Пожалуй, всё. Никаких ловушек я не заметил.
      — Я тоже. Да и быть их не должно. Днём тут наверняка шатается скотник, вряд ли кто-то будет рисковать его жизнью. Двух големов для охраны дракона вполне достаточно.
      — Уходим, — Олх ещё раз бросил внимательный взгляд на внешнюю стену. — Уходим здесь.
      Ещё раз возиться с решёткой и засовом смысла не имело: проулок, в котором сейчас находились разведчики, упирался в ту же стену, светильники наверху стояли достаточно далеко, а, главное, стражники за прошедшее время не стали внимательнее относиться к своим обязанностям. Никто из них не заметил, как огр и человек перебрались через стену на улицы города.
      В последнее время у Тейса испортились и характер, и товар. Содержатели трактиров и харчевен за глаза стали называть пивовара "старым козлом", да подыскивать себе других поставщиков, благо недостатка в зарабатывающих себе на жизнь изготовлением пива в Толе не было.
      А как не горевать мужику, если болеет самое дорогое? Боли, рези, невозможность ублажить дражайшую супругу… Тут уж ничего не радует, да и не до работы…
      Тейс обращался к лекарям, пил отвары, заплатил кучу денег, но облегчение не приходило. Болезнь не отступала. И каждую ночь он раза три-четыре просыпался, чтобы использовать ночную вазу. В такие минуты гнев пивовара был особенно силён. К счастью, его домочадцы в эти минуты мирно спали, а до той степени озверения, при которой детей или супругу вытаскивают из постели, Тейс пока ещё не дошел.
      Вздохнув, стареющий пивовар бросил полный горечи взгляд в раскрытое окно, и неожиданно узрел, как по стене гладиаторской школы спускалась тёмная фигура. От неожиданности Тейс замер на месте, а таинственный незнакомец, закутанный в тёмный плащ, достиг земли и тут же исчез в переулке.
      Дело было ясным: кто-то из гладиаторов втихаря пошел в ночь по бабам. От мысли о том, что какой-то вонючий раб проведёт ночь в страстных объятиях женщины и получит наслаждение и удовольствие, а он, Тейс, этого лишен, пивовар ощутил приступ горячего бешенства. Нет, так быть не должно.
      Завтра утром непременно надо сходить к ланисте и рассказать ему об увиденном. Пусть любвеобильному рабу сполна отвесят плетей, забудет, что такое ночами по девкам шастать. Тейс представил, как будет корчиться под плетьми нарушитель порядка, и бешенство сменилось в нём злобным удовольствием. Наконец-то кое-кто расплатится за его страдания. Жаль, что нельзя будет посмотреть на это зрелище. Зато, как забегают по стене ленивые стражи, получив от ланисты надлежащее внушение, он сможет наблюдать уже следующей ночью. Должна, должна быть на свете справедливость…
      Утренний посетитель не понравился Луцию Констанцию с первого взгляда. Во-первых, он был неприятно рыж, а, во-вторых, тошнотворно бледен. Вообще-то, на рыжих всегда загар плохо ложится, но в нездорово белом цвете лица гостя было что-то зловещее, отталкивающее.
      — Зачем я тебе понадобился, почтенный? — недовольным голосом поинтересовался ланиста.
      — Я исполняю волю благородного Зония Севера Глабра, благородный Луций, — ответил визитёр. Ко всему прочему, он ещё и сильно картавил, что, естественно, привлекательности ему не добавляло.
      — В первый раз слышу это имя, — напрягся Луций.
      — О, да, господин, вряд ли оно вам знакомо. Владения благородного Зония расположены далеко отсюда, в Кагмане и Шофе.
      Ланиста пожал плечами: лагаты, конечно, очень благородные, но всех благородных в Империи запомнить выше человеческих сил.
      — И что же желает твой господин? Приобрести нескольких гладиаторов?
      — Не совсем так, благородный Луций. Видишь ли, произошла досадная ошибка. Нерадивый виллик моего господина продал купцам малолетнего раба, продавать которого господин вовсе не собирался. Мне приказано выкупить этого мальчика и вернуть его обратно. Поэтому я здесь.
      — Посылать человека из Шофа ради какого-то мальчишки? Он что, мальчик для удовольствий?
      Рыжий возмущённо запыхтел.
      — Не к лицу тебе, благородный Луций, кидать тень на моего господина. Он верен своей супруге, благородной лагате Клеметии Глабр, союз с которой благословлён богами, и…
      — Нет-нет, — спешно перебил ланиста. Выслушивать восторженного дурака, да ещё и низкорождённого, у моррита не было ни малейшего желания. "Верен супруге"… Луций любил свою супругу не меньше других мужей, скорее даже, побольше многих. Но это не мешало ему время от времени воздавать должное прелестям иных женщин. Дело насквозь житейское. Но те, кто строго блюдут супружескую верность, не желая замечать разницы между связью с женщиной и использованием ребёнка, этого, конечно, не поймут.
      — Обереги меня Ренс, я не обсуждаю верность благородного Зония. Я лишь не понимаю, зачем ему столь сильно понадобился какой-то мальчишка-раб.
      — Этот мальчишка — любимый слуга юного Порция, сына и наследника моего господина.
      Луций Констанций кивнул: это всё объясняло.
      — Итак, почтенный… почтенный…
      — Рулон, благородный Луций. Рулон, сын Обоя, — суетливо представился рыжий посланник.
      — Давай оставим в покое твоего отца, — досадливо отмахнулся ланиста. — Лучше скажи, о каком именно мальчишке идёт речь?
      — Его имя Сергей. Ты купил его несколько дней назад.
      — Ах, вот как…
      Ну, ещё бы. Потому и норовист Шустрёнок, что любимцу сына и наследника наверняка сходили с рук многие шалости и шкоды. Потому, наверное, виллик и продал мальчишку втихаря проходящим купцам.
      Ланиста поскрёб лысеющую голову. Посмотрел на мявшегося у порога рыжего Рулона, так и не получившего от хозяина комнаты приглашения присесть.
      — Приходи завтра, — решил ланиста.
      — Господин?!
      — Завтра, говорю тебе. Я должен поразмыслить над твоим предложением.
      Тяжело вздохнув, рыжий вышел из кабинета. И тотчас в дверь проскользнул Атрэ.
      — Господин, к тебе пришел пивовар Тейс. Говорит, что у него очень важное дело.
      — Я что, трибун, принимающий жалобы граждан? — раздражённо рыкнул Луций Констанций.
      Подросток попятился и пролепетал:
      — Важное дело, господин… Он говорит: очень важное дело…
      Ланиста устало махнул рукой:
      — Зови!

Глава 14