— Прощу, если дальше будешь держать себя в лапах. Тут и так не слишком хорошо пахнет, дополнительная вонь нам совершенно ни к чему.
      На взгляд Шипучке пахло в гладиаторской школе вполне пристойно, но спорить на эту тему он, конечно же, не собирался. Сейчас ему нужны были ответы на гораздо более важные вопросы.
      — Но объясни, Баракл, что люди хотят от меня? Я не понимаю.
      — Чего тут не понять, дикарь. Ты хорошо сражаешься, Тхор в этом разбирается.
      — Я — воин, — гордо ответил планхед.
      — Вот видишь… Теперь ты будешь сражаться ради развлечения жителей этого города.
      — Воины не сражаются ради развлечений. Может, ты имел ввиду показательные тренировки?
      Шипучка знал, что у людей есть слабость к разного рода соревнованиям. Кажется, это называлось у них «турниры». Соберётся куча народу, и целый день выясняют, кто самый сильный, кто лучше всех владеет мечом, а кто — стреляет из лука. Лучшего из лучших награждали и окружали большим почётом.
      Развалившиеся на матрасах лизиды ответили дружным весёлым шипением. Развеселился и Баракл. А потом, оскалившись, пояснил:
      — Нет, дружок, никаких тебе тренировок. Здесь всё взаправду. Ты будешь сражаться с воинами из других школ. Насмерть.
      — Сражаться насмерть? — Шипучка готов был предположить, что он сошёл с ума. Или не верить ни единому шипу Баракла. Его ответы, хоть и объясняли всё, что произошло с сауриалом в этом мире, но были настолько за гранью добра и зла, что не укладывались в голове. — Но зачем? Они не сделали мне ничего плохого. И я им тоже ничего не сделал.
      Гладиатор снова оскалился.
      — Кого это интересует, дикарь? Люди хотят видеть бой. Хотят видеть кровь и смерть. Они платят за это деньги — значит, хозяева школы должны предоставить им зрелище. И ты будешь этим зрелищем, хочешь ты этого или нет.
      — Глупости, — сауриал едва сдержался от того, чтобы окатить собеседника новой волной запахов. — Если я не хочу убивать, я не стану этого делать. И никто не сможет меня заставить.
      — Ты сам глупец. Никто не станет тратить силы на то, чтобы тебя заставлять. Не хочешь убивать — не надо. Тебя просто выпустят в другом отделении программы, там, где со зверями и нечками сражаются люди. Только эти сражения происходят совсем по-другому: люди всегда побеждают.
      — Почему?
      — Потому что люди — любимые дети богов и им предназначено быть господами для низших существ. А разве может господин в чём-то уступить своему рабу?
      — Там, где я жил, люди были равными среди равных. А боги… У каждого народа есть свои божества, а у каждого божества — свои любимые дети.
      — И кому из богов служишь ты? — Шипучка почувствовал какое-то неуловимое изменение в голосе собеседника и понял, что от его ответа сейчас зависит очень многое. Одна беда: сауриал не знал правильного ответа на заданный вопрос. Точнее, того ответа, которого желал услышать от него Баракл. А раз так, то приходилось отвечать правду и надеяться, что честный ответ не повлечёт за собой лишних проблем и неприятностей.
      — Я не могу назвать себя верным слугой какого-нибудь бога, но моему племени и мне покровительствует Хисс.
      — Никогда не слышал о таком боге, — подозрительно прошипел Баракл.
      — Я пришел сюда издалека.
      — И где же живёт твой народ?
      — Ты не знаешь этих мест, — уклончиво ответил сауриал.
      — Назови — и увидим. Может быть, я знаю больше, чем ты думаешь.
      — Я не покушаюсь на твою мудрость, Баракл, но вряд ли ты слышал о Ройкарии.
      Могучий ящер на несколько мгновений задумался.
      — Мне кажется, на этом континенте нет земли с таким названием. Если, конечно, тебе знакомо понятие "континент".
      Сауриал не удержался от ехидного присвиста.
      — Хоть ты и назвал меня «дикарём», но, что такое «континент», я знаю. И ты совершенно прав: на этом континенте Ройкарии и вправду нет. Она гораздо дальше. Дальше, чем себе можно вообразить.
      — И где же? — в шипении Баракла явственно слышалось недоверие.
      — За гранью этого мира. Здесь я чужой.
      Признание произвело эффект упавшего камня. Младшие ящеры, вскочив с матрасов, возбуждённо зашипели на разные голоса, перебивая друг друга, так что понять их было решительно невозможно.
      — Тихо! — Баракл издал пронзительное шипение, и все остальные мгновенно умолкли. Гладиатор снова повернулся к сауриалу.
      — Если это правда, то ты сильно прогневал своего Хисса, Быстрый Ветер из рода Озёрных.
      — Это правда, а Хисс тут не при чём. Наш маг открыл портал в этот мир — и вот я здесь.
      — Да уж, почтительность к богам явно не является твоей сильной стороной. Впрочем, сейчас это не важно. Кто бы ты ни был и откуда ты не пришёл, но теперь тебе предстоит жить по тем правилам, которые установлены в этих краях, или умереть. Выбор невелик.
      — Я не хочу умирать, Баракл, но и не боюсь смерти. Рано или поздно, но умирать всё равно придётся.
      — Это всё замечательно звучит, но мы не на проповеди и не на собрании племени, а от того, как ты себя поведёшь, зависит слишком многое. Если ты хочешь красиво умереть — честно скажи об этом прямо сейчас. Если же будешь выживать…
      — Выживать, убивая беззащитных, которые не сделали ничего плохого? — перебил Шипучка.
      — Беззащитных? У них будет оружие, с которым, надо сказать, они умеют обращаться. И будет желание проткнуть тебя этим оружием. Ты будешь защищаться? Или позволишь им насладиться видом своей крови?
      Прямой вопрос требовал прямого ответа.
      — Я буду защищать свою жизнь.
      — Вот так бы сразу, — довольно прошипел Баракл. — Проще надо быть. А то развёл тут обсуждение всяких глупостей.
      — Для меня это не глупости, — возмутился Шипучка.
      Гладиатор демонстративно пропустил его шипение мимо ушей.
      — Слушай меня. Главный в школе — ланиста Луций. Здесь он управляет всем. До нас он снисходит редко. Обычно, его волю нам объявляет доктор Край Ло, именно он назначен командовать гладиаторами — не людьми. Скоро ты его увидишь: он непременно придёт сюда в обед. Постарайся его не злить, хотя это не так просто.
      — Почему?
      — Он дурак, — лаконично пояснил Баракл. — Быка следует опасаться спереди, лошадь — сзади, а дурака — со всех сторон и в любое время. Правда, у тебя есть огромное преимущество: для человека ты нем, а значит, не сможешь сказать ничего лишнего. Но кроме слов существуют и другие способы вызвать гнев Край Ло. Да упасёт тебя от этого твой Хисс.
      — На это не стоит надеяться. Если он не упас меня от попадания в этот мир и вашу школу, то с чего ему помогать мне теперь?
      — Кто из смертных понимает волю богов?
      — Это всё замечательно, но мы не на проповеди, — поддел собеседника сауриал. Гладиатор отозвался одобрительным шипением.
      — Молодец. Умнеешь на глазах. Ничего, немного попривыкнешь и будешь всё понимать как надо. Значит, про Край Ло ты всё понял. Теперь дальше. Гладиаторы-люди живут в отдельных дворах, мы с ними не общаемся. Да и ни к чему это. Они с гонором, мол, хоть и рабы, а всё же люди, высшие существа. Их дело, кем они там себя считают, всё равно нам с ними в одном болоте не греться.
      — А детёныши?
      — Что — детёныши? — не понял Баракл.
      — Зачем здесь человеческие детёныши?
      — Когда ты только успел их углядеть? Да, есть тут и детёныши. Их тут обучают на гладиаторов.
      — Меня сюда продали вместе с человеческим детёнышем.
      — Странно. Обычно купцы так не поступают.
      — Он хороший…
      — Тебе повезло, — равнодушно заметил Баракл. — Хорошие люди встречаются очень редко. Впрочем, говорят, что среди детёнышей — чаще… Но, хватит о всякой ерунде, уже скоро привезут обед. Слушай дальше. Мы, не люди, живём в этом дворе. Ты можешь выйти отсюда только с доктором Край Ло или со стражником.
      — А ты?
      Гладиатор указал на свой браслет.
      — Я имею право по делам выходить за пределы двора — до решётки. Кроме того, я старший среди гладиаторов-ящеров, и ты должен меня слушаться.
      — А ещё кого я слушаться должен?
      — Всех людей, кроме рабов. И Луунка, он самый старший среди не людей. Тхор старший только над ограми и не имеет права тебе приказывать, но я бы советовал очень серьёзно относиться к его словам. Он мудр и знает, что говорит.
      — Ну, а как быть с рабами-людьми?
      — С гладиаторами — будет лучше, если ты не будешь попадаться им на пути. Среди них хватает тех, кто может полезть с тобой в драку или ещё чего. Если ответишь — виноват будешь ты. Так что, лучше всего спасаться бегством.
      — Это позорно…
      — Позорно. Но зато целее будешь. А остальные… Они не настолько глупы, чтобы задирать нас. Но, если такой дурак всё же найдётся… Просто, не отвечай на его оскорбления. Уходи. А ему рано или поздно воздастся.
      — Это позорно, — упрямо повторил сауриал.
      — Послушай, я два раза объяснять не буду, — в шипении Баракла послышались раздражённые нотки. — Если ты учинишь тут мятеж, то хозяин будет в полном праве перебить всех нас. И он вполне способен этим правом воспользоваться. Мне вот совсем не хочется, чтобы меня разрубили на куски или посадили живьём на кол только из-за того, что тебе вдруг захотелось умереть со славой. Поэтому, если увижу, что дуришь — оторву голову.
      Эту фразу следовало понимать буквально: по толщине передняя лапа гладиатора чуть ли не вдвое превосходила шею планхеда.
      — И принесешь хозяину в подарок? — ядовито поинтересовался Шипучка.
      — Если надо будет — принесу, — мрачно подтвердил Баракл. — Поэтому ещё раз предупреждаю: без глупостей. Не лезь вперёд — целее будешь.
      — Обед! Обед! — донеслось со двора.
      — Пошли, — скомандовал Баракл и добавил, обращаясь к новичку. — Сейчас сам всё увидишь. И помни, что я тебе сказал.
      Двое людей в засаленных кожаных штанах вкатили во двор повозку с закопчённым котлом, от которого распространялся аппетитный запах. Следом за ними вошёл человек неопределённого возраста в одежде воина. Но одного взгляда было достаточно, что воином этот человек никогда не был. Кожаная куртка сидела на нём мешковато и нелепо, а короткий меч на поясе производил впечатление скорее игрушки, чем оружия.
      — Где новичок? — бросил он в пространство каким-то противным скрипучим голосом.
      — Вот, господин доктор Край Ло, — с готовностью указал на Шипучку Баракл.
      — Ты, запомни. Я — ваш доктор, и моё слово для вас — закон. Обращаться ко мне должно "господин доктор Край Ло". Понял?
      Преодолевая отвращение, сауриал кивнул.
      — Ты что мне тут головой мотаешь? Повторить слова, скотина! — сорвался на визгливый крик господин доктор.
      Шипучка ответил ещё более пронзительным свистом. Лицо у Край Ло перекосилось, он зажал ладонями уши. Краем глаза сауриал заметил, что из трёх вышедших во двор минотавров двое застыли, словно каменные статуи, хотя их муки не шли ни в какое сравнение с переживаниями нелепого доктора. Только самый младший из рогатых, белый с рыжими пятнами, сделал быстрое движение, чтобы заткнуть уши, но тут же, заметив поведение своего лидера, вытянул руки по швам. Это было совсем как в его мире: помешанные на сохранении гордости рогачи никогда не показывали при посторонних своей слабости. На взгляд Шипучки, глупость, гордость и упрямство смешивались в таком поведении в равных порциях, но учить минотавров жизни сауриал никогда не пробовал: у каждого народа свои принципы.
      — Он немой, господин доктор Край Ло. Говорить не может, только шипит, — Баракл произнёс эту фразу с такой серьёзной почтительностью, что по степени издёвки её вполне можно было приравнять к плевку в лицо. Доктор так и не понял, что над ним издеваются, зато было ясно всем остальным во дворике, включая и кухонных рабов, которые не сделали ни малейшей попытки защитить своего собрата. Видимо, недобрые чувства к Край Ло оказались сильнее презрения к нелюдям.
      — Немой? Не может говорить? Почему ты меня не предупредил?
      — Моя вина, — Баракл продолжал глумиться в лицо наставнику. — Глупый ящер просто не мог предположить, что ему известно что-то, о чём не знает господин доктор Край Ло.
      — Меня не предупредили, — заносчиво выпрямился человек, но значительнее выглядеть от этого не стал. Скорее уж — стал смотреться ещё более ничтожно. — Но понимать он хоть понимает?
      — Конечно. Шипучка, быстро подтверди, что ты готов слушаться господина доктора Край Ло, как и подобает рабу выслушивать приказания господина.
      Сауриал согнул голову настолько низко, насколько позволяла ему длинная шея. Ещё вчера в подобном поступке он не заметил бы ничего, кроме собственного унижения. Сегодня для него это был уже бунт. Пусть безмолвный и малозаметный — но всё же бунт. Те, кто не достоин свободы и не способен сражаться за неё — на бунт не способны.
      — Хорошо. На вечерних занятиях посмотрим, на что он способен. Баракл, подбери ему оружие. А сейчас — разбирайте еду.
      — Господин доктор Край Ло, — вмешался Луунк, — прикажите рабам выдать новичку большую миску: он ведь ростом почти с меня.
      — Но выглядит хиловато, — ворчливо заметил доктор.
      — Но господин ланиста установил строгие правила: выдавать еду согласно роста, а вида. Раз он сгибается при входе в барак — значит, достоин большой миски.
      — Хорошо, — махнул рукой человек уже, похоже, потерявший к Шипучке всякий интерес. — Эй, лентяи, новому ящеру выдавать большую порцию.
      И пошёл прочь со двора.
      — Баракл, мне кажется или здесь не всё так просто, как ты мне рассказывал? — стараясь шипеть как можно более низким тоном, чтобы лишний раз не побеспокоить минотавров, поинтересовался Шипучка.
      Большой ящер хитро прищурился.
      — Тебе может казаться всё что угодно, новичок. Шшаньхассам известно, что многое из того, что нас окружает, совсем не такое, каким кажется.
      — Кому известно? — не понял сауриал.
      — Шшаньхассам.
      — Мне не знакомо это слово.
      — В языке моего народа у него два значения. Одно — «мудрый», а другое — "достойный говорить с богами".
      — Я постараюсь быть мудрым, — заверил гладиатора Шипучка.
      Достойными говорить с богами у сауриалов от начала времён считались только риджбеки. Не то, чтобы это было законом, нет, пойти в ученики к шаманам не возбранялось никому, но и желаний подобных кроме них никому в голову тоже не приходило. Если отец был воином, и отец отца был воином, и отец того отца тоже воином, то почему сын должен идти в шаманы? Нет в этом никакого смысла.
      А тут ещё подошла Шипучкина очередь получать еду, после чего мысли о богах совсем из головы пропали. Кормили гладиаторов что надо. В рабском караване и в бараке сауриалу доставались объедки. На корабле хозяин Меро вдруг отчего-то расщедрился на приличную кормёжку, но с той порцией гороховой похлёбки с мясом, которую ему сейчас выдали, даже корабельную еду было не сравнить. Определенно, судьба смилостивилась над несчастным ящером. Шипучка твёрдо решил, что быть гладиатором намного приятнее, чем быть простым рабом, плетущемся в купеческом караване неизвестно куда.
      Впрочем, хорошую еду пришлось отрабатывать. Сразу после обеда Баракл повёл его выбирать оружие.
      — Я же не имею права выходить со двора без доктора или стражника, — напомнил Шипучка.
      — Это хорошо, что ты запомнил то, чему я тебя учил. Действительно, по правилам мы сейчас нарушаем установленный в школе порядок. Если нас здесь встретит ланиста Луций, то мы будем наказаны.
      — Тогда зачем?
      — Не бойся.
      — Я не боюсь, — обиделся Шипучка. — Я просто не понимаю. Глупый риск.
      — Риск невелик. Луций редко покидает в такое время свой кабинет. Но главное в том, что, поймав нас на этом проступке, Луций сурово накажет Край Ло, ведь это он должен был отвести тебя в оружейную. Ради такого удовольствия стоит рискнуть.
      — Ради такого — стоит, — согласился сауриал. Он не лукавил: господин Край Ло уже успел вызвать у Шипучки стойкую неприязнь.
      Оружейная обнаружилась сразу за поворотом проулка: за первой дверь в высокой стене. Небольшая комната с высоким, но странно скошенным потолком была уставлена пирамидами со множеством деревянных муляжей самого разнообразного оружия. Такие же муляжи были развешены и по стенам комнаты. При входе ящеров откуда-то из полутёмного угла выбрался невысокий человечек в кожаном фартуке поверх серой камизы. В руках коротышка держал какой-то плотницкий инструмент, а за его спиной Шипучка разглядел заваленный ворохом стружки верстак.
      — А это что ещё такое? — изумился человек, ткнув в Шипучку пальцем.
      Сауриал недовольно зашипел: такая фамильярность пришлась ему не по нраву.
      — Новенький, звать Шипучкой, — как ни в чём не бывало откликнулся Баракл. Человечек сильно сощурился и ощупал сауриала долгим внимательным взглядом.
      — Из каких будешь, новенький? Что-то я таких не знаю. Не лизид, не троглодит, не вейт, не бака-ли.
      При последних словах человека Баракл издал совершенно непонятный звук: то ли всхрапнул, то ли хрюкнул. Видимо идея о том, что Шипучка принадлежит к расе бака-ли, показалась Бараклу особенно забавной.
      — Он не ответит тебе, Элло, он немой.
      — Немой?
      — Немой. Но тебя он отлично понимает.
      — Хорошо хоть так… Но всё же, откуда Луций его раздобыл?
      — Спроси у него, ты же человек.
      — Ха… Так и снизойдёт старший гражданин до вопросов старого липонца.
      — Придётся твоё любопытство удовлетворить чешуйчатому нечке, надеюсь, твоё человеческое достоинство не будет этим оскорблено.
      — Рассказывай давай, ящерица хвостатая! А о своём достоинстве я как-нибудь сам позабочусь.
      — А как же отцы-инквизиторы? — гладиатор зашёлся в притворном ужасе.
      Человек спокойным голосом послал отцов-инквизиторов в такое место, упоминать которое в разговоре у сауриалов было верхом неприличия. Кто бы ни были эти неизвестные отцы, но такой участи они никак не заслуживали.
      — Нечего рассказывать. Привезли его купцы с юга и продали Луцию. Говорят — хороший воин.
      — Говорят… Луций никогда не купит гладиатора, не проверив его в деле.
      — А он проверил. Этот молчун не уступил Тхору.
      Человечек уважительно покачал головой.
      — В общем, господин доктор Край Ло велел подобрать для него оружие.
      — Мне кажется, это обязанность самого Край Ло.
      — Если Край Ло подберёт ему оружие, то в поединке с Тхором я не поставлю на новичка и лорика против ауреуса.
      Хозяин комнаты только хмыкнул.
      — Ладно, выбирайте, что нравится. Я добрый.
      Баракл подтолкнул Шипучку к пирамидам и прошипел:
      — Выбирай.
      Сауриал взял деревянный меч, рассеяно повертел его в руке.
      — Деревяшка.
      — А ты хотел настоящее оружие? Забудь. Его ты сможешь получить только перед настоящим боем.
      — Ты же воин, Баракл. Ты должен понимать, что деревяшка меча не заменит. Не тот вес, не тот баланс…
      В ответ гладиатор внезапно выдернул из пирамиды муляж боевых вил и взорвался каскадом приёмов. Глаз едва успевал заметить переход атакующего движения в защитное, а защитного — снова в атакующее. Баракл вихрем метался по комнате с полминуты, а потом прекратил бой с тенью — так же неожиданно, как и начал его. Каким-то чудом огромный ящер умудрился не задеть ни одной из пирамидок с деревянным оружием.
      — Вот так, — прошипел он, возвращая вилы обратно на их место. — Не тот вес, не тот баланс… Тренироваться надо…
      Шипучка только смущённо сопел: ответить было нечего. Внимательно перебрав деревянные клинки, он остановил свой выбор на средних размеров скимитаре. Протянул приглянувшееся оружие Элло и выразительно зашипел.
      — Этот? Хм, похоже, тебя привезли с юга.
      Сауриал кивнул. В любом случае человек был прав: Меро купил Шипучку намного южнее того города, где они сейчас находились.
      — Повесь на стену. Вот сюда, — указал хозяин комнаты.
      — Здесь висит оружие не людей, — пояснил Баракл.
      Тому, кто хоть немного знал привычки минотавров, об этом было трудно не догадаться: кто ж ещё выберет для тренировок здоровенные топоры с обоюдными лезвиями. Конечно, это оружие ещё и гномы уважают, но у тех совсем другой размерчик.
      — Всё, пошли назад, — скомандовал Баракл, когда скимитар занял своё новое место. — Когда придёт время тренироваться с оружием, нам принесут всё, что висит на этой стене.
      — Элло, — неплохой человек, — прошипел сауриал, когда они вышли из комнаты в проулок.
      — Хороший, — легко согласился гладиатор.
      — Ты говорил, что хорошие люди встречаются редко, — напомнил Шипучка.
      — Редко. Элло — единственный хороший человек на всю школу Луция.
      После небольшой паузы Баракл добавил.
      — С детёнышем, о котором ты рассказывал, хороших людей здесь будет двое. По мне этого слишком много. Как бы чего плохого не случилось…
      Утро второго дня началось для "хорошего человека" Серёжки с пинка в бок. Уставший после непривычно больших нагрузок накануне, мальчишка не сразу понял, что ворвавшийся в сон звон колокола означает сигнал к подъёму. Широко распахнув глаза, он увидел стоящего над собой Лауса, который улыбался всё той же мерзкой улыбкой.
      — Шустрей, Шустрёнок. За опоздание на гимнастику накажут всех синих.
      Кое-как опоясавшись и натянув сандалии, мальчишка пулей выскочил во двор, успев занять своё место до наступления "штрафного времени". А потом началась гимнастика — точнее, утренняя зарядка, как в пионерском лагере. В школе, по телевизору и радио постоянно говорили, что зарядку должен делать каждый — для здоровья. Даже специальные передачи по радио крутили. Преподаватель говорит, какие упражнения делать и отсчитывает счёт, а пианист играет бодрую музыку. Но Серёжкины родители зарядку никогда не делали. Серёжка тоже не делал. И ничего, никто на здоровье не жаловался.
      А вот в лагере не выйти на зарядку было нельзя: там вожатые за этим смотрели, и воспитатели. Но и всерьёз её никто не воспринимал. Махали руками, наклонялись и приседали — лениво, для видимости. Ну, что сделать, если уж так надо. На тренировке Серёжка бы никогда себе не позволил так сачковать, потому что знал: себе дороже. Не разомнёшься как следует, так ничего не получаться не будет. Считай, занятие прошло впустую. А ему всегда хотелось чего-то добиваться, побеждать. И когда занимался прыжками в воду, и когда, повзрослев, перешёл в секцию самбо. Но это — в секциях, а в лагере-то чего стараться? Если уж совсем честно, так он и в школе, на уроках физкультуры, не слишком напрягался: всё равно хватало на твёрдую пятёрку.
      В этой школе, гладиаторской, не постараться было нельзя. Около каждой группы воспитанников прохаживался «наблюдатель» с плетью в руке. У жёлтых кто-то из мальчишек схлопотал по спине за недостаточное усердие. Серёжке вовсе не хотелось проверить насколько это больно на своей шкуре, поэтому он каждое упражнение выполнял на совесть, как и остальные «синие». Зарядка показалась ему слишком длинной, и к её окончанию он здорово устал, но повода для наказания Вену не подал.
      После зарядки ребята снова разошлись по комнатам. Едва зайдя внутрь, Серёжка понял, что ничего хорошего его не ожидает: синие сбились в толпу, хмуро поглядывая на новичка.
      "Бить не станут", — сообразил Серёжка. — "Я же сопротивляться начну. Будет шум, а во дворе полно докторов. Тогда что?"
      Какое-то время, показавшееся мальчишке очень долгим, он так и стоял — один против всех. Напряжение нарастало, молчание становилось нестерпимым. Серёжка чувствовал, как всё сильнее и сильнее становится страх. В горле пересохло. Ещё немного — и он позорно задрожит на глазах у всей группы. Лучше уж пусть бы избили…
      — Вот что, Шустрёнок, — произнёс, наконец, Лаус. — Говорим тебе по-хорошему: проси господина Вена, чтобы тебя от нас перевели.
      — Куда? Загорать на берегу моря?
      — Куда хочешь. К красным, к жёлтым, к оранжевым — нам всё равно. Только у нас тебе делать нечего.
      — Это почему же? — мальчишка совершенно не ожидал такого разговора. Удивление было настолько сильным, что о страхе забылось самой собой.
      — Мы — синие. Мы должны быть лучшие во всём. А с тобой мы лучшими не станем. Оранжевые нас точно обойдут.
      — Почему? — упрямо повторил Серёжка. И приготовился к тому, что сейчас-то Лаус взорвётся. Но подросток терпеливо объяснил:
      — Потому что зачёт в группе идёт по худшему. А ты будешь худшим из худшим. Ты мал, чтобы быть гладиатором.
      — А я в гладиаторы и не просился.
      — А мы-то тут при чём? Мы что ли тебя сюда продали? Почему мы должны твои сопли подтирать?
      — А что, уже до того наподтирались, что устали? — парировал Серёжка.
      — Неважно, — мотнул головой Лаус. — Не сейчас, так потом. Мы хотим быть лучшими, не мешайся под ногами. Проси, чтобы тебе от нас перевели.
      — Вам надо — вы и просите.
      — Нас не послушают. Не рабы решают, кому кем быть, — совсем по-доброму вздохнул Лаус.
      — А меня послушают? Я что, не раб, что ли?
      — Тебя могут послушать.
      "А может, действительно попросить?" — подумал Серёжка. — "Мне то какая разница: синий или жёлтый? Да хоть серо-буро-малиновый в крапинку. А может, тут какой подвох?"
      "Могут послушать". Могут. А могут ведь и не послушать. А могут и плетью обработать за такую инициативу. Это реакцию наёмников на свои просьбы Серёжка более-менее умел предсказывать. И то, с прыжками с мачты так обжёгся, что вспоминать тошно. А уж что на уме у кривого Вена — попробуй, угадай. В отличие от любившего порассуждать о том, каков должен быть правильный раб, Меро, из доктора синих лишнее слово можно было вытянуть только клещами. Покажет, объяснит, скомандует — а потом молчит, как респиратор.
      Про респиратор — это такая поговорка у была у мальчишек в посёлке. Слово интересное и непонятное. А потом Серёжка увидел этот респиратор — ничего особенного: противогаз недоделанный.
      В общем, предложение Лауса запросто могло оказаться очередной подлостью, вроде вчерашнего плевка в супе. Серёжке достанется, а Лаус и ребята не при чём. Нет уж, дудки. "Закладывать никого не стану", — решил мальчишка, — "но если хотите меня достать — рискуйте".
      — Не буду я ни о чём просить. Это нужно вам — вот сами и просите.
      — Всё равно попросишь, — ухмыльнулся Лаус.
      — Посмотрим.
      — Наше дело было предупредить, — оставил за собой последнее слово подросток.

Глава 8
В которой герои снова встречают препятствия на пути