Но Вен вызова словно не заметил, лишь махнул рукой.
      — Забудь. Раз ланиста сказал — Шустрёнок, значит здесь ты для всех Шустрёнок, а не Сергей. Ринк, поделись с ним тряпкой.
      — Да, господин доктор, — откликнулся сидящий рядом белобрысый худощавый паренёк, ожесточённо оттиравший похожий на совок наплечник. С треском разодрав ветошь, протянул кусок Серёжке: — Держи.
      — Спасибо, — Серёжка присел рядом.
      — Работайте. Пока не дочистите всё — никакого обеда. Я иду к ланисте, господин Нелиссе присмотрит за вами.
      Серёжка почему-то вообразил себе, что Вен ещё и хромой, но надсмотрщик вышел из комнаты лёгким упругим шагом, словно ему было двадцать лет, хотя на вид, по мнению Серёжки, можно было дать и все пятьдесят.
      Машинально оттирая поножи, Серёжка обдумывал, что делать дальше. Переименование в Шустрёнка ставило его перед сложным выбором: или признать новое имя, очередной раз позволив поступить с собой, как с вещью, или сопротивляться. Во втором случае можно было не сомневаться, что ему крепко достанется. Убить, конечно не убьют, не для того покупали, но, наверное, плетей всыплют так, что мало не покажется, не даром этот кривой сразу о плетях заговорил. Главное, держаться и стоять на своём: моё имя — Сергей. Тогда в конце концов отстанут. Должны отстать…
      — Мелкота, сидите смирно. Чтобы никто ничего… — неожиданно произнёс подпиравший дверной косяк Нелиссе.
      — Кувшин пива, господин стражник, — почтительным до издевательства голосом ответил высокий подросток с приметной родинкой на правой щеке, начищавший шлем, украшенный сверху фигуркой рыбы.
      — Животик лопнет, — хмуро бросил воин.
      — Один кувшин пива на всех, господин Нелиссе, — подросток обвёл рукой ребят, которые, словно по команде бросили ветошь и внимательно смотрели на охранника.
      — Накажи вас Фи. Ладно, будет вам кувшин крика.
      — Мы немы как рыбы и тихи, как змеи, господин стражник, — заверил подросток.
      Нелиссе довольно хмыкнул и прикрыл снаружи дверь.
      — Пойдёт с кем-нибудь быстренько в зуж перекинется, — помыслил вслух кто-то из ребят. — Вен от ланисты быстро не вернётся.
      Подросток, что вёл переговоры со стражником, со шлемом в руках подошёл к Серёжке.
      — Давай, Шустрёнок, живо шлем очисти.
      "Меня зовут Сергей!" — хотел, было, произнести мальчишка, но слова застряли в горле. Тут уже спорить приходилось не об имени.
      — В честь какого праздника?
      Подросток изумлённо посмотрел на сидящего перед ним мальчугана.
      — Я — Лаус. Я старший у синих, понял? Моё слово — закон. Сказал — чисти, значит, берёшь и чистишь… недомерок.
      — Твой шлем — ты и чисти. У меня уже есть работа, — упрямо ответил Серёжка.
      Лаус противно улыбнулся.
      — Малыш не понимает.
      И вдруг резко, неожиданно пнул Серёжку ногой.
      Точнее, он думал, что неожиданно. Серёжка-то как раз чего-то именно такого и ожидал. Уклоняясь от удара, он завалился на левый бок, а правой ногой что есть силы вдарил «старшему» по щиколотке опорной ноги. Тот, не ожидавший сопротивления, плюхнулся на пятую точку.
      Никто не засмеялся. Один за другим ребята медленно поднимались с пола, не отводя взгляда с новичка. Ничего хорошего для себя в этих взглядах Серёжка не прочитал. Он тоже вскочил на ноги, намереваясь защищаться, хотя понимал, что шансов у него нет. Это не Рик со своими товарищами из плоштских бараков, способные только малышей грабить. Этих ребят учили на гладиаторов, а значит, драться они умеют. И каждый из них старше Серёжки минимум на год, а то и на два. На что в такой ситуации можно рассчитывать? Но ведь не сдаваться же ему, в самом деле.
      — Что, все на одного? — спросил мальчишка срывающимся голосом. — Всей кучей бить будете?
      Лаус улыбнулся всё той же противной улыбкой.
      — Бить? Кто тебя бить собирается? Тино, ты?
      — Не… — ухмыльнулся белобрысый крепыш, зашедший справа.
      — Наверное, ты, Данни?
      — Что ты, Лаус. Как можно? — деланно возмутился худощавый парнишка с медными волосами, стоявший слева.
      — А, тогда это, конечно, Кау.
      — Да ни в жизнь, — раздалось из-за левого плеча.
      Серёжка затравленно поворачивался на каждый голос, а его новый соученики, похоже, только этого и ждали. Когда он развернулся на слова рыжего Кау, Тино резко прыгнул на мальчишку и сбил его с ног. Серёжка попытался скинуть с себя подростка, но тот был слишком тяжёл. Не удалось даже перевернуться на спину: остальные ребята пришли на помощь своему товарищу, схватив дерзкого новичка кто за плечи, кто за руки, кто за ноги. Серёжка вился ужом, пытаясь выскользнуть из их хватки, но ребята держали его крепко.
      — Поднимаем.
      Словно большую куклу его подняли и поставили перед Лаусом. Тино и Кау заломили ему за спину руки, а кто-то присев за спиной, крепко сжал лодыжки.
      — Ну что, мелочь, понял, чего ты стоишь? Будешь ещё спорить?
      Серёжка молчал.
      — Он теперь будет хорошим и послушным, — ухмыльнулся кудрявый смуглый парнишка.
      — Точно, Морон. Он всё понял, сейчас он возьмёт этот шлем и будет его чистить. Верно?
      — Ага, только шнурки поглажу, — буркнул Серёжка.
      — Чего? — удивился Лаус. И не только он, удивился и тот, кто держал Серёжкины ноги. Удивился и ослабил хватку, и так не очень крепкую: видно, неудобно было ему скорчившись сидеть и держать щиколотки. А Серёжка с отчаянной решимостью ударил ногой Лауса прямо между ног. По меркам мальчишек из Днестровска — поступок недостойный. Но, по тем же меркам нападать вдесятером на одного, да ещё и младшего — ещё более недостойный поступок. Тут уж один имеет полное право забыть о неписаных законах честной драки, это уже бой без правил.
      Серёжкина нога выскользнула из расслабленных пальцев державшего его мальчишки и… Не смотря на то, что Серёжка рванулся вперёд всем телом, до своего обидчика он не достал. Не хватило каких-то несчастных пары сантиметров, а может даже и одного… Не хватило бы, будь на Серёжке обувь по размеру. Но слишком большая сандалия на слишком длинных ремешках, сослужила своему хозяину добрую службу: она-то достигла цели. С шипением выпустив воздух сквозь сжатые зубы, Лаус согнулся от боли, схватившись руками за пораженное место.
      Всё произошло так быстро и неожиданно, что его товарищи не успели ничего сообразить. Серёжка успел лягнуть ногой назад и тоже удачно: услышал короткий вскрик и стук упавшего тела. В тот же миг Тино и Кау навалились на него, ещё сильнее выворачивая руки. Боль в плечах заставила мальчишку согнуться до земли.
      — Нелиссе идёт! — донёсся от двери громкий шепот.
      Державшие Серёжку руки мгновенно разжались. Подростки торопливо рассаживались по своим местам и моментально погружались в работу. Даже Лаус, превозмогая боль, занялся злополучным шлемом. Принялся за наплечник и Ринк, не обращая внимания на кровоточащую ссадину на лбу: именно ему достался второй Серёжкин удар.
      Серёжка тоже взялся за свою работу. Жаловаться на ребят Нелиссе он не собирался. Хоть они и не соблюдали неписаного кодекса мальчишеской чести, но сам он не собирался от него отказываться без крайней необходимости. Когда он ударил Лауса, такая необходимость была, а сейчас без ябедничества можно было обойтись… Во всяком случае, можно было попробовать обойтись.
      Стражник отворил дверь и привычно привалился к косяку. Некоторое время молча наблюдал за ребятами, пока ему на глаза не попался Ринк.
      — Эй, парень, что это у тебя на лбу?
      — Ссадина, господин стражник.
      — Я вижу, что не гриб вырос. Откуда?
      — Да попросил Шустрёнка мне наплечник кинуть, — не моргнув глазом, соврал подросток, для пущей убедительности подняв над головой объект своего труда. — Он кинул, а я не поймал.
      — Шустрёнок, значит, виноват? — с угрозой в голосе произнёс Нелиссе.
      — Он-то тут при чём? Я же не поймал, — возразил Ринк.
      — В следующий раз — лови. А то так без глаза можно остаться, а я отвечай? Кнута вам за это, а не кувшин крика. Уже отлить нельзя отойти — обязательно что-то случается.
      — В следующий раз я буду внимательнее, господин стражник, — горячо заверил Ринк.
      Серёжка исподлобья бросил на Ринка быстрый взгляд. Как понимать то, что подросток не стал сваливать на новичка вину? Было ли это отказом от враждебных действий или только затишьем перед новыми нападениями.
      Но Ринк на Серёжку не смотрел. Казалось, для него во всём мире существует только наплечник, который он ожесточённо оттирал грязной тряпкой. Мальчишка вздохнул и тоже погрузился в работу. Нечего ломать голову над тем, что непонятно. Будущее покажет.
      Будущее себя долго ждать не заставило, хотя сначала вроде бы ничто неприятностей не предвещало. Вернулся Вен, отругал Ринка за неловкость и повёл ребят на обед.
      Серёжка, вынужденный откликаться на прозвище Шустрёнок: влипать во вторую историю за какой-то неполный час у него просто не было сил, после драки паренёк чувствовал себя уставшим и опустошенным, узнал, где и как живут ученики-гладиаторы. Последние ворота направо из дальнего проулка вели во внутренний дворик, отличный от ранее виденных Серёжкой тем, что в нём в землю было вбито с десяток кольев. На паре из них обитали дальние родственники Страшилы Мудрого, остальные стояли необжитыми, но, судя по многочисленным зазубринам, тоже регулярно подвергались атакам. Во двор, кроме ворот из проулка, выходили многочисленные окна-бойницы и пять дверей, над каждой из которых был прибит небольшой деревянный щит, окрашенный каждый раз в новый цвет: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный и синий. Над шестой дверью, находившийся рядом с выходом в проулок, щита не было, но и необходимости в нём не ощущалось: крепкий запах нечистот ясно указывал, что за этой дверью скрывается сортир. Недалеко от ворот стояла небольшая тележка с закопчённым котлом, в очередь к которой выстроилась целая толпа ребят, в зелёных и оранжевых набедренных повязках. Повар, судя по металлическому ошейнику — такой же раб, как и гладиаторы, разливал из котла по мискам суп.
      Непривычными были тишина и порядок. Никто не шумел, не толкался, не лез вперёд без очереди. Получив миску, ломоть хлеба и ложку, подростки торопливо шагали в двери своей комнаты, есть полагалось внутри.
      Синие пристроились вслед за оранжевыми, наставник которых, плешивый коротышка с обрезанным левым ухом, тут же принялся что-то тихо, но горячо объяснять Вену. Кривой внимательно слушал, не забывая время от времени бросать единственным глазом испытующие взгляды на своих подопечных. Те хлопот не доставляли: дисциплинированно построились в шеренгу и терпеливо ждали, пока до них дойдёт очередь. Серёжку как-то незаметно и мягко оттёрли в самый конец, он особо и не возражал. Котёл вместителен, мисок и хлеба много, так что голодным остаться паренёк не рисковал. Очередь двигалась быстро, и через несколько минут, сжимая в руках деревянную миску с аппетитно пахнущим густым гороховым супом, мальчишка спешил к двери под синим щитом.
      Только тут, во дворе, Серёжка понял, как он проголодался. Последний раз мальчишка ел утром, второпях, да и состоял весь завтрак из ломтя хлеба и куска холодного отварного мяса. На еде для кандидатов в гладиаторы Меро не экономил, но в это утро голова наёмника была слишком занята другими проблемами.
      Но уж теперь-то паренёк должен был основательно подкрепиться. Предвкушая грядущий обед, он вошёл внутрь. За дверью оказалась большая комната или, даже, скорее маленький зал. С правой стороны на полу в три ряда лежали накрытые какими-то куцыми одеялами матрасы, слева стоял длинный стол, вокруг которого на табуретах сидели ребята и успевший как-то незаметно переместиться со двора в комнату Вен. Ожесточённо стучали ложки. Стражник не обедал вместе с ребятами, но восседал во главе стола, задумчиво барабаня пальцами по столешнице.
      Место для Серёжки нашлось на дальнем конце, между Данни и Мороном. Ребята встретили новичка мирно, даже подвинулись, чтобы ему было удобнее сесть. Но едва мальчишка успел проглотить несколько ложек, как сидевший справа Данни неловко задел его локтем. От неожиданности Серёжка выпустил из пальцев ложку, она с глухим стуком упала на пол. Чтобы её подобрать, пришлось нагибаться. А когда мальчишка распрямился, в миске уже плавал плевок. Кто из соседей харкнул, Серёжка заметить не успел.
      Обидно было до слёз. Голодный желудок требовал пищи, суп забивал ноздри соблазнительным ароматом, несколько проглоченных ложек только раздразнили аппетит. Но брать что-то из миски с плевком… Мальчишка видел, что сидящие за столом то и дело бросают на него быстрые взгляды, чтобы не пропустить момента и насладиться унижением строптивого новичка.
      "Нет уж, такого удовольствия я им не доставлю. Лучше поголодать!" — решил Серёжка. Подумать было легче, чем сделать. Мальчишка буквально истекал слюной. К тому моменту, как Вен скомандовал закончить обед, Серёжка точно знал, что видом и запахом горохового супа с мясом человека можно мучить не хуже, чем какими-нибудь другими пытками. Оставалось только надеяться, что ужин в гладиаторской школе не хуже обеда. А уж на то, что испортить его порцию больше никому безнаказанно не удастся, он теперь мог поспорить. Умные люди ошибок не повторяют, а Серёжка считал себя умным.
      То, что новичок возвращает почти нетронутый обед, Вен не заметил или предпочёл не заметить. Раб-повар не заметить полную миску не мог, но никак на происходящее не отреагировал. Его обязанностью было раздавать еду, а не следить за тем, сыты ученики или голодны. Для этого доктора есть, с них и спрос, а у него и своих забот хватает.
      На дальнем конце двора, у кольев Серёжка подметил ребят в красных набедренных повязках, и среди них — Малуду. Юные гладиаторы разбирали деревянные мечи и щиты, должно быть, собирались повоевать с кольями и чучелами. Синих же Вен снова повёл на чистку доспехов.
      Серёжка, хоть и не испытывал никаких добрых чувств к устроившим ему форменную травлю ребятам, всё же почувствовал себя оскорблённым несправедливостью. Почему одним упражнение с оружием, а другим — только его чистка? Или ланиста решил засунуть слишком маленького ученика в самую худшую группу, которой и оружия-то даже не доверяют. Даже учебного.
      Но, после того как все доспехи были отчищены, Вен перевёл ребят в другое помещение в том же высоком здании, где оказалось оборудованным что-то вроде примитивной «качалки». Тренажеров, разумеется, в помещении не было, зато имелось множество самых разных гантелей. По тому, как уверенно синие разбирали себе инвентарь, было видно, что здесь они не в первый раз.
      Серёжка тоже нацелился подобрать себе гантели, но не успел: Вен подозвал мальчишку к себе. Молча ощупал мускулы на руках и ногах, а потом неожиданно позвал:
      — Биньниг, иди сюда.
      Подошедший парнишка, наверное, был самым худым из синих, не считая Серёжки, конечно, но рослым и длинноруким.
      — Покажи-ка, новичку разминочные упражнения.
      — Да, господин доктор.
      Биньниг показывал, Серёжка повторял, а Вен внимательно смотрел на происходящее. Остальным ребятам, наверное, тоже было любопытно. Занимаясь с гантелями, они так и норовили повернуться в сторону новичка.
      Разминочный комплекс у гладиаторов оказался довольно сильно похожим на спортивный. Точно так же сверху вниз одна за другой разогревались мышцы. Одноглазый пару раз прикрикнул на Серёжку, чтобы гнулся сильнее. Мальчик хотел было из упрямства схалтурить, но потом решил, что будет неправильно и, наоборот, стал стараться изо всех сил.
      Когда разминка окончилась, Вен приказал мальчишке прогнуться назад. Серёжка изогнулся, на всякий случай закинув руки: первым делом на занятиях самбо в ребят вбивали необходимость страховки.
      — Неплохо, — пробормотал стражник. — А в мостик можешь стать?
      — Могу, — с натугой выдавил мальчишка.
      — Давай.
      Вообще-то гимнастикой Серёжка специально не занимался. И времени свободного не было и не тянуло. Но вставать в мостик умел. Ничего особо сложного в этом не было, главное, не завалиться назад.
      — А теперь разогнись и встань на ноги.
      Это было гораздо труднее — для таких трюков необходим накачанный пресс. Раньше Серёжка никогда не пробовал, естественно, что с первого раза у него ничего не получилось, он просто грохнулся на спину. Вен помолчал, потирая подбородок. Затем совершенно неожиданно потребовал.
      — А ну-ка попробуй сесть на шпагат.
      "У них тут гладиаторская школа или балетное училище?" — с негодованием подумал мальчишка. Разумеется, в секции самбо ребятам приходилось тренировать гибкость и растяжку, но до шпагатов Серёжке было очень далеко. Всё-таки самбо — вовсе не новомодное каратэ.
      Только выбирать не приходилось. Приходилось подчиняться. По лицу Вена было видно, что шпагатами он явно недоволен. Но, как ни в чём ни бывало, стражник дал мальчишке следующее задание:
      — Ложись на живот. А теперь постарайся достать ногами затылка.
      Снова у Серёжки ничего не получилось, но теперь стало даже интересно. В самом деле, зачем наставник испытывает его так, будто готовит не в гладиаторы, а в акробаты?
      — Руками возьми себя за лодыжки и помогай, тяни.
      Но даже и таким способом мальчишка не смог дотянуться до макушки, хотя и чувствовал, что до успеха оставалось совсем немного.
      — Значит так, — подвёл Вен итог просмотра. — Для силовых упражнений берешь только самые лёгкие гантели. Тебе сейчас нужно не мышцы накачивать, а гибкость развивать. Всё равно, пока не вырастешь, нужной силы в руках не будет. Тебе, похоже, и дюжины вёсен не исполнилось.
      — Давно исполнилось, — Серёжка соврал чисто из чувства противоречия.
      Надзиратель отрицательно покачал головой.
      — Не заметно. Хотя, это неважно. В любом случае, пока что будешь больше времени уделять тренировке гибкости, а не силы. Биньниг, сделай вместе с ним полный комплекс упражнений. Ты знаешь как.
      — Да, господин доктор.
      Серёжка подавил в себе желание поинтересоваться, почему подростки называли надсмотрщика «доктором». Любопытство было сильно, но обида за «дружескую» встречу — намного сильнее. Да и время для расспросов было неподходящее: надо было работать. Ребята сели на пол друг напротив друга, разведя ноги, и взявшись за руки. Края деревянных подошв сандалий Биньнига упёрлись в Серёжкины щиколотки. Подросток медленно отклонялся назад, тяня партнёра на себя и заставляя гнуться вперёд. Почти сразу возникла тянущая боль в пояснице, в паху и в коленках. Но Биньниг отогнулся назад не так уж и сильно, остановился. Серёжка понял, что теперь его очередь тянуть на себя. Так они качались из стороны в сторону, словно медленный метроном, постепенно нагибаясь всё ниже и ниже.
      — Господин доктор, — позвал кто-то из ребят в дальнем углу "качалки".
      Вен направился на зов. В глазах Биньнига появился злой азарт. Он продолжал откланяться всё дальше и дальше, тяня Серёжку вперёд. Одновременно он начал раздвигать ноги, заставляя Серёжку делать то же самое. Тянущая боль превратилась в острую. Мальчишка попытался вырвать руки, но подросток крепко обхватил его запястья и не позволил освободиться. А потом противно улыбнулся, давая понять, что с удовольствием наблюдает за трепыханиями жертвы. Серёжка закусил губу, чтобы не закричать. На лбу выступил холодный пот. Изо всех сил мальчишка сопротивлялся, но силы были не равны. Если бы подросток захотел, он мог бы даже лечь на спину, не выпуская рук Серёжки. Но юный гладиатор понимал, что за явное превышение нагрузки ему достанется от Вена, особенно, если новичок получит увечье. И, подтянув мальчишку ещё немножко, он, наконец, расслабился и позволил тому выпрямиться.
      Но едва Серёжка перевёл дух, как Биньниг снова стал заваливаться на спину. Надсмотрщик всё ещё был занят в глубине комнаты, и можно было не сомневаться, что на этот раз подросток снова постарается добиться от мальчишки крика боли. На этот раз он отклонился ещё сильнее и какое-то время завис, не давая новичку разогнуться. Гладиатор видел, что новичку приходится трудно: тот покраснел и тяжело дышал, раздувая ноздри и не открывая рта, чтобы не выпустить наружу рвущийся из горла крик. И всё же крика Биньниг так и не дождался. Дольше держать малыша в напряжении, а уж тем более прогибать ещё сильнее, было слишком опасно. И во второй раз подросток был вынужден уступить.
      Перед глазами у Серёжки плавали радужные круги. Он не успел заметить, как рядом оказался Вен. Голос надсмотрщика донёсся как будто из-за стены.
      — Достаточно. Передохните минутку.
      Да уж, передышка была очень кстати. Связки болели так, как никогда в жизни. "Неужели порвал?" — подумали с испугом Серёжка. Дома порванная связка — это больница, операция, наркоз, чтобы больно не было. А здесь? До наркоза в этом мире точно не додумались, если и режут — то по живому. Или дубинкой по голове — чтобы сразу сознание потерял. А может — и вообще не режут, оставайся тогда на всю жизнь калекой с порванной связкой.
      — Так, Шустрёнок, ну-ка: ноги вместе, обхвати руками щиколотки и тянись вперёд.
      Легко Вену говорить: "Ноги вместе". Серёжка был совсем не уверен, что ноги его послушаются, но… Послушались как миленькие. Значит, связки целы. Вот и хорошо. Кстати, и болит не так уж и сильно. Можно сказать — боль почти совсем прошла.
      — Тянись, тянись. Биньниг, сядь ему на плечи.
      Только этого урода ещё не хватало. И Вену этому не тренером в гладиаторской школе работать, а городским палачом. Хотя, по сравнению с тем, что было на предыдущем упражнении, происходящее сейчас можно было назвать отдыхом. Вся нагрузка теперь падала на связки поясницы и коленей, а не на пах, и переносить это было гораздо легче.
      Потом было ещё несколько упражнений на растяжку, после чего доктор, наконец, допустил ребят и до гантелей. Затем Вен отвёл ребят в соседнюю комнату, где, к огромному удивлению Серёжки, оказались массажные столы и большой бассейн с горячей водой. Оказывается, рабов-гладиаторов не только гоняли по полной программе, но и серьёзно следили за их здоровьем. После массажа и ванны, мальчишка почувствовал, что боль в натруженных связках и мышцах почти ушла.
      Ожидая нового подвоха, Серёжка выбрался из бассейна первым, но в тот день его больше не доставали. Ни во время ужина, на который всем досталось по полной миске каши с большим куском мяса, так что мальчишка смог, наконец, утолить голод, ни после ужина, когда ребята разлеглись по своим матрасам и, накрывшись плащами, которые Серёжка днём по неопытности принял за одеяла, мирно отходили ко сну. Мальчишка долго старался не дать себе заснуть, опасаясь ночного нападения, но, похоже, после «качалки» к нему утратили всякий интерес. С полчаса героически поборовшись со сном, Серёжка не выдержал и крепко заснул. Последней мыслью было: "А как там дела у Шипучки?"
      У Шипучки дела обстояли намного лучше. Нечкам в гладиаторской школе Ксантия был выделен внутренний дворик напротив торцевой стены высокого здания. Так же утыканный кольями с чучелами, он отличался от дворика младших воспитанников, пожалуй, только картинками над дверями. На одной из них был весьма условно изображен огр, на другой — минотавр, на третьей — ящер, стоящий на задних лапах и сжимающий трезубец в передних. Две других двери были закрыты на висячие замки, а на балках темнели пятна, обозначающие место, где раньше висели щиты-указатели.
      Не успел ещё Шипучка толком осмотреть своё новое место жительство, как Тхор громко позвал.
      — Луунк! Я новичка привёл. Бараклов братишка.
      Из двери под знаком минотавра вышел всамоделишний минотавр: здоровенный детина ростом чуть повыше Шипучки, даже если не считать украшенных искусной резьбой громадных рогов, с иссиня-чёрной шерстью на голове и большим мягким белым носом. Из одежды на минотавре имелись только короткие шерстяные штаны, едва доходившие до середины могучих волосатых бёдер, да сандалии-шлёпки с деревянной подошвой, зато запястье правой руки украшал широкий бронзовый браслет, такой же, как у Тхора, а носу, по минотаврской моде, Луунк носил большое золотое кольцо.
      Человекобык бесцеремонно осмотрел Шипучку с головы до ног, шумно поскрёб пальцами заросшую чёрным курчавым волосом грудь и поинтересовался:
      — Как звать?
      Сауриал ответил шипением и свистом. Минотавр скривился, сделав движение руками, словно собираясь заткнуть уши. Шипучку это не удивило: из известных ему существ самым развитым слухом были одарены эльфы и минотавры, поэтому им сложнее всего было перенести используемые сауриалами для общения высокие тона.
      — Немой он, — пояснил Тхор. — Всё понимает, а сказать не может.
      — Не может? Посмотрим. Баракл!
      На этот зов во двор вышел ещё один нечка, на сей раз из той двери, над которой висело изображение ящеров. В первое мгновение Шипучке показалось, что он видит перед собой другого планхеда, но через мгновение он понял свою ошибку. На сауриала гладиатор походил не больше, чем дуб на клён.
      Одного роста с Шипучкой, он казался, наверное, вдвое больше за счёт могучего телосложения. Если размерами хвоста и задних ног сауриал не уступал местному жителю, то выше пояса конкуренцию выдержать было невозможно. Широкая грудная клетка и мускулистые верхние конечности свидетельствовали об исполинской силе Баракла, длинные пальцы оканчивались острыми когтями. Шеи у аборигена, можно сказать, совсем не было. Голова торчала прямо из туловища параллельно земле, словно ящер сутулился. Одежды Баракл не носил, лишь правую лапу украшал бронзовый браслет — такой же, как и у остальных гладиаторов-нечек.
      — Узнаешь родича? — поинтересовался минотавр.
      Ящер медленно осмотрел Шипучку, словно ощупывая глазами.
      — В наших землях такие не живут.
      — Говорят, он немой. И всё же попробуй поговорить с ним, — продолжал Луунк.
      Баракл издал низкое шипение, в котором Шипучке послышались знакомые звуки. Ну, конечно, это был Великий Драконий. Правда, гладиатор ужасающе фальшивил, но сауриал сумел понять, про что его спрашивали.
      — Говоришь?
      — Говорю.
      Минотавр снова скривился от шипения из свиста.
      — Чего ты так визжишь?
      — Иначе не умею.
      — Кто ты?
      — Быстрый Ветер из рода Озёрных, племени Высокого Хвоща. Иные же расы называют меня Шипучкой или Шипуном.
      — Я могу говорить с ним, — перешел на местный язык Баракл.
      — Отлично. Только пусть он говорит, когда меня нет рядом. Слушать его писк — просто наказание какое-то. Объясни ему всё и возьми к себе в казарму, — подвёл итог Луунк.
      — Идём, — обратился Баракл к Шипучке на языке ящеров, направляясь к двери под знаком ящера.
      За дверью оказалась большая просторная комната, почти пустая, если не считать расстеленных на полу матрасов. Задняя стена комнаты была сложена из крупных камней, боковые и передняя — деревянные. Кроме двери, в передней стене было прорублено несколько окошек для освещения и проветривания комнаты, таких маленьких и узких, что, пожалуй, в них не смогла бы протиснуться мускулистая лапа Баракла. Дальше локтя — совершенно точно бы не пролезла.
      Впрочем, внимание сауриала сразу переключилось на обитателей комнаты. Семеро разлегшихся на матрасах ящеров явно не были родственниками Баракла: рядом с ним они казались маленькими и слабыми. Но только рядом с Бараклом. Если же вместо гладиатора-нечки сравнить их с обычным человеком, то ни ростом, ни мускулатурой ящеры ему ничуть бы не уступили, а, пожалуй, и превзошли бы. Никакой одежды на гладиаторах не было, но у каждого на шее висело ожерелье из когтей и клыков внушительных размеров, что придавало им более внушительный вид. Шипучка решил, что это их охотничьи трофеи: и в племени Высокого Хвоща многие охотники делали себе украшения из побежденных в бою противников. Сам Шипучка такими вещами не увлекался: всё-таки, он слишком большую часть своей жизни провёл среди людей и усвоил себе человеческие взгляды на многие стороны жизни, а люди считали подобные украшения проявлениями варварства.
      — Твоё место, — Баракл указал на один из матрасов. — Здесь будешь спать. Тебе понятно?
      — Это понятно. Мне непонятно другое: почему я здесь?
      Младшие ящеры отреагировали на эту фразу особенным шипением, означавшим крайнюю степень веселости.
      — Потому что тебя продали, олух, — лаконично пояснил Баракл.
      — Продали? Но продать можно только вещи, а я — не вещь.
      — Ты — вещь, — жестко ответил большой ящер. — Ты раб, а значит — полная собственность хозяина. Ты принадлежишь ему и будешь делать то, что хозяин пожелает. Ты понял?
      Шипучка отрицательно замотал головой и настолько утратил контроль над собой, что в комнате явственно запахло свежеиспечённым хлебом. С тех пор, как его выбросило в этот мир, сауриал убеждал себя, что стал жертвой трагической ошибки. Люди его не поняли, а он не сумел им доходчиво объяснить, что же произошло на самом деле. Не так то легко объясниться, не владея речью, тем более, если с тобой не очень-то расположены общаться.
      Шипучка считал, что находится в положении вроде как военнопленного. Он слабо разбирался в том, как проходят войны у людей: племена сауриалов как-то ухитрялись выяснять отношения с соседями без крупномасштабных военных действий, но знал, что пленных могут перегонять на большие расстояния, отправлять на принудительные работы и всё такое прочее. Но чтобы объявить своей полной собственностью разумное живое существо — такого сауриал не мог себе представить и в самом страшном сне. Как можно полностью лишать свободы тех, у кого есть свои чувства и свои мысли? Хоть что-то, хоть какая-то возможность поступать по-своему, а не по приказу должна оставаться.
      Слова гладиатора разбили последнюю, пусть и призрачную, надежду.
      — Но-но, вот только вонять тут не надо, троглодит-переросток, — поморщился Баракл, сердито раздувая большие ноздри.
      — Прости, — способность сауриалов подтверждать свои эмоции запахами за пределами своего племени понимания и поддержки не находила. Прожив долгое время среди людей и представителей других народов, Шипучка уже давно научился контролировать выделение запахов, но от негодования просто забыл об этой своей особенности.