— Следуй за ней, — велел Крофт. — Я буду на месте к назначенному часу.

Пастор спрятал в карман сотовый телефон и быстро убрал параболический микрофон дальнего действия, складывающийся, как миниатюрный веер. Этот прибор появился в ЦРУ год назад. Он уловил каждое слово, произнесенное Тайло. С этой новенькой все получилось очень легко.

Он уже собрался спускаться с холмика, но тут волосы у него на затылке встали дыбом. Неприметный седан, остановившийся у проходной яхт-клуба, мог оказаться просто-напросто полицейской машиной без опознавательных знаков. Мог принадлежать и другому ведомству.

Глаза Пастора застыли, когда он увидел появившегося из машины Арлисса Джонсона. Джонсон держал в руке удостоверение, и охранник посторонился.

Ах ты...

Последний раз Пастор видел Джонсона десять лет назад, в голой белой комнате на Джи-стрит, 1800. Тогда Джонсон арестовал его. Школьная учительница, с которой Пастор проводил ночь, была обнаружена на мэрилендском берегу Потомака. Джонсон сказал, что есть свидетель, какой-то университетский чудик, видевший, как кто-то роет землю на насыпи. Чудик подождал, пока «землекоп» уйдет, потом отправился удовлетворить любопытство. Сняв несколько дюймов земли, он обнаружил окровавленную руку с сорванными ногтями. Когда гуда приехали эксперты, то стали отпускать шуточки по поводу рвоты на той неглубокой могиле.

Чудик, орнитолог по профессии, оказался опытным наблюдателем. Фоторобот, составленный в полиции с его помощью, имел явное сходство с Пастором. Джонсон напирал на это. Правда, тогда стояли сумерки, и орнитолог признал, что его бинокль — не ночного видения. Однако свидетель был уверен, что Пастор — тот самый человек, который стоял над могилой.

Джонсон бился с Пастором шесть часов, но Пастор упорно отпирался. Рациональной, логической частью разума он вел сражение с Джонсоном; эмоциональной — парил на крыльях мечты. Он знал: Джонсон не имеет представления, что допрос лишь усиливает его радость. И что Джонсону не удастся уличить его в этом жестоком убийстве.

Обыск на квартире Пастора не дал ничего, связанного с жертвой или с местом преступления. И не прошло еще двенадцати часов, как адвокат Пастора объявил, что орнитолог подвергается интенсивному психиатрическому лечению и принимает сильные антидепрессанты. Последующие проверки показали, что в тот день чудик не принимал таблеток, а это легко могло привести к помутнению зрения и даже временной слепоте.

Дальнейшее расследование лишь осложнило задачу Джонсона. Пастор на четвертом году в секретной службе имел безупречную репутацию. До того он прослужил три года в «зеленых беретах». Однако многие сведения о прохождении той службы были засекречены до такой степени, что оказались недоступными даже Джонсону. А о прочем — о трупах женщин, гниющих в дождливых тропических лесах, на дне рек, в смердящих мусорных кучах городов третьего мира, — никто не знал. Никто даже не подозревал.

Кроме начальника инспекционного отдела секретной службы. Который отстранил Пастора от оперативной работы. Который стал разыскивать тех, с кем служил Пастор, а также отправлявших его на операции командиров. Джонсон мучил Пастора, пока у того не лопнуло терпение. Он прекрасно понимал, что у Джонсона на уме: довести его до грани и столкнуть за нее, заставив признаться или вынудив к действию.

У Пастора отобрали удостоверение и оружие, но оставили паспорт. Об арендуемом, набитом деньгами сейфе, о документах, которыми он запасся, не знал никто. И никто из тех, кто следил за его посадкой в тот солнечный майский день на самолет в Калифорнию, не знал, что Пастор не собирается возвращаться. Джонсон был уверен, что он летит в Палм-Спрингс через Лос-Анджелес, но Пастор пересел на самолет таиландской авиакомпании, вылетающий в 10.45 на Бангкок.

Пастор помнил ту минуту в лос-анджелесском аэропорту, когда смотрел в иллюминатор стоящего на старте «Боинга-747». Он знал, что выбора у него нет. Джонсон был терпеливым, методичным, совершенно беспощадным. Когда-нибудь, возможно, в ближайшем будущем, он раскопал бы правду о кровавых секретах Пастора. Пастор не мог этого допустить. Единственным выходом являлось бегство.

Теперь он смотрел, как Джонсон идет к стапелю «По направлению к Свану», становится на планшир и скрывается внутри. Через несколько минут тот появился снова — раздосадованный, сердитый.

— Нет ее, голубчик? — пробормотал Пастор. — А ты есть. И я приду по твою душу, Арлисс. Непременно...

Джеймс Крофт очень не любил, когда ему лгут. Холленд требовалось гораздо меньше полутора часов, чтобы добраться до места встречи.

После их разговора прошло пятнадцать минут. Пастор позвонил снова, сообщил, что Тайло явилась на место и осматривает его. Мысль о Холленд, такой доверчивой, ничего не подозревающей, несколько смягчила гнев Крофта. Он был этим доволен, потому что несколько решающих минут Тайло будет смотреть ему в лицо. На нем не должно быть отпугивающего выражения.

Крофт вышел из квартиры и вскоре ехал по улицам в густом потоке машин на удобном, но не бросающемся в глаза, как и его костюм, «олдсмобиле». Вставил компакт-диск в новейшую стереосистему, звуки «Бранденбургского концерта» Баха слегка развеяли его дурное настроение. Он надеялся, что успеет упрекнуть Тайло за ложь прежде, чем ею займется Пастор. Это доставило бы ему громадное удовольствие.

Брайент оскандалился, но не знал, насколько сильно. Убедившись, что его люди упустили Мег Дэниелс, он позвонил Джонсону. Теперь Джонсон сидел рядом с ним в машине, стоявшей напротив главного входа в НИЗ. Выслушав устный рапорт Брайента, он не сказал ни слова.

Только велел Марианне Дженкинс привезти кое-что со своего стола. Смущенный вопиющим провалом, Брайент не хотел расспрашивать, для чего.

— Может, распространить ее словесный портрет, — неуверенно предложил он, ерзая на водительском месте.

Ему хотелось курить, но начал моросить дождь, и стекла были подняты.

— Она заходила в банк, — сказал Джонсон. — К тому времени вы уже потеряли ее след. И вышла с пятью тысячами для Холленд.

Брайент молча слушал. Джонсон знал все подробности. И размышлял вслух, стараясь прийти к какому-то выводу:

— Чем она может еще помочь? Есть яхта, теперь появились деньги. Близко ли Холленд привлекла ее к своим делам? Думаю, не очень.

Теперь Брайент понял, что у Джонсона на уме.

— Вот тебе на!

Брайент ухватился за верхнюю часть руля, собираясь выскочить из машины. Потому что Мег Дэниелс вышла из такси и небрежной походкой направилась в здание.

— Постой.

Брайент резко обернулся. Джонсон с неподвижным, как ацтекская маска, лицом смотрел на Мег.

— Нужно подождать Марианну. Она будет с минуты на минуту.

Мег как будто приехала на встречу со старыми друзьями. Заинтригованные ее внезапным появлением, коллеги, которых она не видела несколько месяцев, ринулись в отдел. Мег поведала им историю о «сонной» болезни, придала ей значимость ссылкой на Нойманна и оставила их в размышлении.

Все это время сотовый телефон в кармане белого халата тяготил ее, будто якорь. Она твердила себе, что звонить Холленд еще рано, но это не помогало. Потом позвонил Прюитт, ее начальник, и попросил спуститься к нему в кабинет.

Мег взяла для виду две папки и отправилась. Начальник явно решил, что она на грани успеха. Иначе зачем же было лететь среди ночи через всю страну?

— Входи-входи, Мег.

Прюитт, аккуратный, франтоватый мужчина сорока с лишним лет, лучился улыбкой. И Мег сразу же догадалась — что-то неладно.

Встав, Прюитт взял ее руку в обе ладони:

— Рад видеть тебя, Мег. Очень хочу узнать, что ты выяснила. Поговорим, когда... когда будет покончено с другими делами.

И прежде чем Мег успела ответить, торопливо вышел, оставив ее созерцать спину стоящего у окна рослого поджарого человека.

— Привет, Мег. — Он обернулся. — Помните меня?

Мег помнила Арлисса Джонсона по выпускным торжествам в академии у Холленд. И знала историю их отношений.

— Конечно, — беззаботно ответила она. — Когда Холленд познакомила нас, я пожалела, что вы не моложе лет на двадцать.

Почему Джонсон здесь, Мег понимала. Как ему удалось выследить ее так быстро, значения не имело. Теперь требовалось одержать над ним верх. Арлисс Джонсон был хитрецом, умеющим залезать в душу. Она обратила внимание, как его усталая улыбка противоречит тревоге в глазах.

— Вы, должно быть, прочли мои мысли, — сказал Джонсон. — Я подумал то же самое. — Он запустил руки глубоко в карманы. — Мег, у меня нет времени на предисловия. Я знаю вот что: Холленд позвонила вам, и вы поспешили на ночной самолет. Приехали сюда, зашли в банк, потом отправились на встречу с ней. Дальше мне ничего не известно. У меня много вопросов, но по-настоящему важен только один: где можно найти Холленд, помочь...

— Почему ваши коллеги — коллеги Холленд — стреляли в нее? — перебила Мег.

Джонсон кивнул, словно она подтверждала какое-то подозрение.

— Она рассказала вам, что произошло в доме. Вы знаете о Шурессе. Но у этой истории есть аспект, о котором Холленд не может знать.

Джонсон рассказал ей все. О звонке пока что неизвестного человека, о реакции агентов и почти роковом результате. Он ничего не смягчал и не каялся, считая, что Мег мгновенно уловит фальшь. Надеялся, у нее хватит ума понять, что это правда, и быть с ним откровенной.

— Вот и все, — сказал Джонсон. — В настоящее время я больше ничего не смогу сообщить. — Он помолчал. — Мег, зачем ей понадобились деньги? Бежать она не собирается. Не так глупа. К тому же с пятью тысячами далеко не уедешь.

Мег не ответила и не отвела глаз.

— Холленд не сделала ничего дурного, — заявила она. — Это вы загнали ее в угол. Дайте ей время...

— Я знаю, что Холленд нужно время, — мягко перебил Джонсон. — Ей одиноко, страшно. И задаюсь вопросом, почему она не с вами. Вы могли бы в мгновение ока собрать сюда целый батальон адвокатов. Я был бы очень рад видеть ее здесь. Но вы поступили по-другому. Отправились к ней, отдали деньги и вернулись.

Почему? Она сказала, что вы можете оказаться в опасности? Так. Но, может, не только. Может, убедила вас, что у нее есть план выпутаться самой, и вам он показался вполне разумным? Иначе бы вы при своем шотландском упрямстве ни за что не оставили ее одну.

Джонсон немного подождал.

— Мег, мне нужно знать, где она. Я уже осмотрел ту яхту. Куда бы Холленд ни отправилась...

И умолк, потому что в голову ему пришло нечто совершенно очевидное.

— Тот, с кем она встречается, Мег, может оказаться ее врагом.

Черт, быстро же он соображает!

Джонсон понял, что прав, и стал прокручивать в голове варианты.

Но кое-чего не может знать. Например, о Крофте...

И тут Мег заметила, что Джонсон колеблется, будто не уверен в себе.

Не рассчитывал, что Холленд куда-то отправится, покинет свое убежище. И теперь в растерянности.

Джонсон глянул на Мег, и ей стало понятно, что он догадался о причине ее замкнутости.

— Холленд боится меня? Не доверяет мне?

— Можно ли ее винить? — ответила Мег вопросом на вопрос. — Она не знает, почему в нее стреляли. — И после паузы спросила: — Как вы узнали о яхте «По направлению к Свану»?

Джонсон раскрыл лежащую на столе папку и придвинул ей. Мег увидела розовые и фиолетовые конверты с написанным рукой Холленд адресом Джонсона.

И поняла, что делает Джонсон. Она сама случайно позволила ему это сделать — напомнить об их добрых отношениях, о том, что они много лет доверяли друг другу.

Мег заколебалась. Ей с самого начала не нравилась мысль о встрече Холленд с Крофтом. Посмотрела на Джонсона. Тот спокойно ждал.

Дверь внезапно распахнулась. Джонсон быстро повернулся, однако Мег успела разглядеть на его лице вспышку гнева.

— Что такое? — резко спросил он.

Брайент бежал со всех ног. Лицо его раскраснелось, дыхание вырывалось со свистом.

— Вам необходимо взглянуть на это. Немедленно.

— Минутку, — обратился Джонсон к Мег.

В коридоре он в упор посмотрел на Брайента:

— В чем дело?

— Один человек заходил вчера в «Карету и герб». И сделал вот что.

Протянув Джонсону рапорт на одной странице, Брайент продолжал:

— Бармен говорит, он сделал свое дело и ушел небрежной походкой. Все, кто там сидел, смотрели разинув рты.

На лбу Джонсона появились морщинки, когда он прочел о подожженном роме. Это был символический акт, который агенты секретной службы иногда совершали в память о погибшем товарище.

— По Шурессу? — спросил Джонсон.

— Я подумал так. Однако бармен говорит, в том человеке было что-то подозрительное. Он составил фоторобот следственному отделу. Там его получили полчаса назад и подняли тревогу.

Брайент вынул из обертки листок крупнозернистой фотобумаги размером двенадцать на пятнадцать дюймов. Увидел, как глаза Джонсона расширились, тело напряглось.

— Бармен уверен?

— Полностью. Он прослужил агентом двадцать два года. Зрение у него лучше, чем у меня. — Брайент умолк. — Ребята из следственного отдела, поняв, на кого вышли, подняли досье.

— Где оно? — негромко спросил Джонсон.

Брайент поднял толстую папку, которую положил на один из стульев, стоявших в коридоре возле кабинета Прюитта. Джонсон подержал ее в руках, словно какой-то талисман.

— Пастор вернулся, — сказал Брайент. — Все разрозненные сообщения о его смерти в Юго-Восточной Азии — чушь.

Он знал, как Джонсон преследовал Пастора, как не хотел упускать его, считая, что Пастор в глубине души безжалостный маньяк. Как не верил сообщениям из третьих и четвертых рук о его смерти где-то в джунглях. Чтобы поверить, Джонсону нужно было увидеть труп Пастора своими глазами.

— Пастор прикончил Уэстборна, верно? — продолжал Брайент. — Кто-то вернул его...

— Об этом позже, — резко сказал Джонсон. — Свяжись с таможенной и иммиграционной службами в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско и Сиэтле. Разошли фоторобот, пусть просмотрят свои видеозаписи. Той фамилии, которую он носит, в списках находящихся в розыске не будет, поэтому изображение — наша единственная надежда. И дай знать канадцам. Он мог явиться сюда через Ванкувер.

— А здесь что? — спросил Брайент.

— Пастор убил и Шуресса, — негромко сказал Джонсон. — Этого не произошло бы, если бы его единственной целью был Уэстборн. Он здесь ради чего-то еще... кого-то еще.

Брайент прикусил язык, чтобы не произнести фамилии.

— Я выйду через несколько минут, чем бы ни кончился разговор, — сказал Джонсон. — Будь готов к отъезду.

Взяв досье под мышку, Джонсон опять вошел в кабинет. Мег увидела, что он изменился. Ей не приходило в голову, что этот человек может выглядеть испуганным.

Джонсон разобрал вещи на столе Прюитта, чтобы освободить место. Потом раскрыл досье и достал фоторобот.

— Требовать от вас подписку о неразглашении некогда, — решительно сказал он. — Достаточно будет вашего слова, что вы никогда никому не скажете о том, что увидите.

И вопросительно приподнял брови.

— Даю слово, — сказала Мег.

Но ей не хотелось знать того, что он собирался рассказывать. Ни единой подробности. Она чувствовала себя, как в детстве, когда зашла по горло в пруд и испуганно разинула рот, не полагаясь на свое умение плавать.

— Фамилия его Пастор, — сказал Джонсон. — Он был агентом секретной службы, пока мы не обнаружили у него некоторых пристрастий...

— Пристрастий?

— Он с наслаждением убивал и мучил, особенно женщин. Бежал из страны, пока я не мог его арестовать. Поступали сообщения о его смерти, но он появился в Вашингтоне. Это его фоторобот. Уэстборна с девушкой наверняка убил он. Думаю, и Шуресса.

Джонсон помолчал.

— Он был в доме Холленд. Она как-то ухитрилась спастись. И потому держала в руке пистолет, когда приехала группа реагирования.

Что происходило там, никто не знает, но, думаю, Пастор не довел дело до конца. Может, Холленд услышала от него что-то, может, что-то увидела. Как бы там ни было, он охотится за ней.

Джонсон стиснул кулаки и подался к Мег.

— Я не знаю, где и с кем встречается Холленд. Но она не может знать, что Пастор поблизости...

— Если он поблизости, — перебила Мег.

Джонсон кивнул:

— Разумеется. Если. Вот такая ситуация. Теперь слово за вами. Думаете, стоит пойти на риск не вызволять ее? Не зная, где она, я ничем не смогу ей помочь.

Джонсон качнулся на каблуках, не сводя взгляда с Мег.

Мег взглянула на фоторобот. Средиземноморские черты, полные губы, изящные скулы. Дружелюбные глаза могли принадлежать любому из сотен молодых священников в студенческом городке Джорджтаунского университета. Пастор... подходящая фамилия.

Ее пальцы коснулись досье. Она могла бы затянуть время, читая его от корки до корки, но что бы это дало? У нее мелькнула мысль, что сейчас оно оказалось Джонсону слишком уж кстати. Потом Мег вспомнила отчаяние агента, который распахнул дверь. Это не могло быть притворством.

Холленд там. Слово за тобой. Она ждет.