Дни барабанного боя

— Согласна, мы столкнулись с неожиданностью, — продолжала она. — Но меры предосторожности принять можно.

Она устремила взгляд своих блестящих глаз хищницы на Крофта.

— Джеймс, я права?

Крофт был одарен быстрым, ясным умом, действующим не хуже компьютера. Еще выслушивая Фрэнка, он строил планы, взвешивал всевозможные «за» и «против».

— Права, Барбара.

— Тогда поделись, пожалуйста, соображениями.

— Судя по тому, что говорил нам Шуресс, Уэстборн создал эту ситуацию неумышленно, — сказал Крофт. — Однако мы знаем самое главное — у кого дискета.

— Одна из дискет, — перебил его Робертсон. — Где-то спрятана еще одна. И, судя по тому, что ты сообщил нам, в кабинете Уэстборна ее не нашли.

— Верно, но с нею придется подождать, — сдержанно ответил Крофт. — Сейчас наша главная забота — агент Тайло.

— Новенькая, — громыхнул Болдуин.

— Да. Но тем проще будет забрать у нее дискету.

Подагрические пальцы Болдуина сплелись на серебряном набалдашнике трости.

— Шуресс говорил, ее отстранили от работы. Это правда?

— Да. И очень кстати. Молодая женщина совершила ужасную ошибку, стоившую жизни человеку, которого она должна была охранять. И просто раздавлена этим. Секретная служба вместо того, чтобы заступиться, избавляется от нее. Карьере конец. С такой репутацией она может считать за счастье, если ее возьмут патрулировать аллею в парке. Отсюда отчаяние, безнадежность. Прямой путь к самоубийству...

— А семья? — небрежно спросил Роберт-сон. — Родные, которых волнует, что с ней станется?

— Нет никого, — ответил Крофт.

— Любовник?

Крофт улыбнулся:

— Легкая ирония жизни. Шуресс.

Он умолк, думая, сколько времени им потребуется, чтобы осмыслить этот факт и сделать вывод.

— Шуресса тоже надо убрать, — сказала наконец Зентнер. — Раз он знает кое-что о содержании дискеты, то так этого не оставит — после того, что произойдет с его любовницей.

— Шуресс не новичок, — напомнил Болдуин. — Сработать надо аккуратно. И концы в воду.

— В обоих случаях, — непререкаемым тоном произнесла Зентнер.

Крофт не вмешивался в разговор. Он уже принял решение.

— Тебя что-то беспокоит, а, Джимми? — негромко спросил Болдуин.

— Осмелюсь сказать — то же, что и тебя, Хьюберт.

— Не позволяй себе лишнего, Джимми, — вспылил старый сенатор. — Ты меня знаешь.

Крофт почувствовал себя отшлепанным мальчишкой.

— Хьюберт, я просто имел в виду, что выбор возможностей у нас ограничен, а действовать надо быстро.

Пол Робертсон понял, что Болдуин ищет ссоры. В последнее время теннессиец все чаще становился старчески капризным, брюзгливым, упрямым. Времени успокаивать его сейчас не было.

— Джеймс прав, Хьюберт, — сказал Робертсон. И обратился к Крофту: — Продолжай.

— Похоже, Тайло просмотрела только часть дискеты. Но с тех пор прошло несколько часов. Наверное, теперь уже добралась до конца. Поскольку мы не знаем, что там за материалы, можно предположить, что упоминается не только Хьюберт.

Крофт умолк, чтобы все смогли лучше осмыслить сказанное. Он был доволен тем, как ссутулился Болдуин, утратив свою патрицианскую чопорность. Робертсон и Зентнер были обеспокоены не меньше, но им удавалось скрывать страх. Крофт понял, что ощущение меча, занесенного над их головами, для всех Кардиналов внове.

— Где сейчас Шуресс? — спросил Робертсон.

— Дожидается в моем кабинете, — ответил Крофт. — Я сказал ему, что мы вместе поедем к Тайло, посмотрим, чем она располагает. Перед этим я свяжусь...

— Подробности нам сейчас не нужны, — спокойно произнес Робертсон.

Он взглянул на остальных, те слегка кивнули.

— Незачем объяснять тебе, как осложнилось положение, — продолжал Робертсон. — У нас есть уверенность, что ты его исправишь. Позаботься только, чтобы твой стрелок не оплошал.

Крофт чуть не рассмеялся над этой грубой попыткой бравады. Но ответил сдержанно:

— Об этом можете не беспокоиться.

* * *

— Ненавижу этого уродца! — Болдуин злобно посмотрел на дверь, за которой скрылся Крофт.

«Он тебя, несомненно, тоже», — подумал Робертсон. Вслух же сказал:

— Джимми позаботится, Хьюберт, чтобы дело было сделано. Этот человек хочет угодить нам таким образом. Вот и все, что должно иметь для тебя значение. И для нас с Барбарой.

— Без Крофта ничего бы с места не сдвинулось, — добавила Зентнер, потом пояснила: — И Уэстборн с его стремлением попасть в Белый дом до сих пор держал бы нас за горло.

Она помолчала.

— Мы все были в руках Уэстборна, Хьюберт. Спасения от его шантажа не было. Однако поддержи мы его выдвижение — без чего ему было не обойтись, — потом он уничтожил бы нас политическими методами.

Болдуин подался вперед и сплюнул в медную плевательницу — это было неохотным признанием того, что Зентнер права.

За долгую блестящую карьеру места в сенате принесли Кардиналам немалые доходы — миллионы долларов. Уэстборн представлял собой угрозу их выгодным отношениям с теми, чьи интересы они защищали в парламенте. Налоги на табак, которые он предлагал ввести, вызвали бы потрясение в родном штате Болдуина и на всем Юге. Зентнер вместе со всей экономикой Калифорнии понесла бы урон, осуществись его намерение ликвидировать военные базы. Робертсон лишился бы поддержки сахарозаводчиков Флориды, если в Уэстборн отменил квоту на импорт.

Кардиналы руководствовались самым сильным инстинктом — самосохранения. И политические боги пошли им навстречу, послали Джеймса Крофта быть орудием их воли. Болдуин знал, что дареному коню в зубы не смотрят, однако не мог сдержать отвращения.

— Похоже, Крофт зазнается, — упрямо пробурчал он. — Начинает считать себя одним из нас...

— И не надо развеивать его иллюзий, — сурово произнес Робертсон. — Что нам до них? Ты, кажется, забываешь, Хьюберт, что Тайло и Шуресс живы, так что мы в его руках. Пока ситуация не изменится, будем обращаться с ним, как со старым другом.

Болдуин свирепо глянул на него. Барбара Зентнер встала между ними. Ее толстые красные губы вызывали у Болдуина отвращение.

— Помнишь, Хьюберт, ты говорил — концы в воду? — сказала она, безуспешно пытаясь смягчить свой резкий голос. — Так вот, поскольку частностями занимается Джимми, мы остаемся полностью в стороне от того, что должно произойти. Этот человек — наша живая гарантия. Вот и все, что он для нас представляет.

13

Фрэнк Шуресс провел в приемной Крофта двадцать минут, прежде чем секретарша разрешила ему войти. Сенатор разговаривал по телефону.

— Ко мне вошел человек, — торопливо произнес он. — Подожди немного.

И обратил взгляд на Шуресса:

— Это дело не терпит отлагательства. Мне нужно по крайней мере пятнадцать минут. Может, поедешь к Тайло, а я появлюсь попозже?

— Отлично, — ответил Фрэнк.

По пути к Дирксен-билдинг Шуресс забежал к себе в кабинет, позвонил Холленд, торопливо объяснил, что приедет не один. Ответ ее прозвучал вяло, холодно, облегчение казалось вымученным. Фрэнк был рад, что дожидаться Крофта не нужно.

— Пятнадцать минут, — пообещал Крофт, тыча пальцем в мигающий огонек на корпусе телефона.

Он проводил Шуресса взглядом и, когда дверь за ним закрылась, заговорил.

— Едет, — негромко произнес сенатор. -Разделайся с ним поаккуратнее.

* * *

Пастор в «Четырех временах года» положил трубку. Он был одет в коричневые шерстяные брюки, шоколадного цвета свитер с высоким воротником и итальянские ботинки ручной работы. Рядом лежала теплая шерстяная куртка. Такая одежда не могла никому запомниться.

Раскрыв путеводитель по Вашингтону, Пастор внимательно изучил лабиринт джорджтаунских улиц. К нужному месту из центра города вели две магистрали. Зная, откуда поедет Шуресс, Пастор понял, по какой.

То, что на джорджтаунских улицах движение в основном одностороннее, было ему на руку. Количество подъездов к дому Тайло оказалось невелико.

Спустившись, Пастор велел швейцару поймать такси. Через пару минут он ехал по Н-стрит, некогда богемной улице Джорджтауна. Высокие цены на землю вытеснили оттуда кофейни и лавки одежды для хиппи. Теперь там находились роскошные рестораны европейского типа, фирменные магазины мод и деликатесов.

Пастор вылез из такси у кирпичного дома, в котором находилась итальянская траттория, огляделся. Остался доволен. Людей было достаточно, чтобы оставаться среди них неприметным, но не так много, чтобы они могли помешать. Движение транспорта было размеренным, в конце квартала находился переход, который мог пригодиться. Пастор пошел к перекрестку в том же темпе, что и прохожие.

Купил у лоточника теплую булочку, посыпанную шоколадной крошкой, и стал дожидаться на углу.

* * *

Шурессу по должности полагалось знать кратчайшие маршруты между двумя любыми точками города. К дому Холленд он всегда ездил по Чарльз-стрит.

Ведя машину, Фрэнк испытывал какое-то смутное беспокойство. Появилось это чувство, едва он вышел из кабинета Крофта, и не давало покоя, словно заноза. Он не мог понять, в чем дело, пока не стал приближаться к нужному повороту.

Как может Крофт приехать к Холленд, если не спросил адреса?

В машине Фрэнка был телефон. Он стал набирать номер и вдруг услышал оклик. На перекрестке стоял мужчина в шерстяной спортивной куртке, он просил его остановиться, поднимая что-то похожее на маленький бумажник. Шуресс свернул к тротуару. Мужчина находился в двадцати футах, в руке он держал удостоверение. С этого расстояния Фрэнк разглядел синие буквы: ФБР.

Шуресс среагировал совершенно естественным образом. Сомневаться в удостоверении или его обладателе у него не было причин. Он сразу счел, что агент нуждается в помощи. Лицо этого человека было спокойным, но глаза бегали, высматривая что-то или кого-то.

Остановив машину, Шуресс приоткрыл дверцу. Агент находился менее чем в пяти футах, по-прежнему наблюдая за движением на тротуаре. Прохожие с любопытством поглядывали на него и ускоряли шаг.

— Что случилось? — спросил Фрэнк, высунувшись наполовину.

Пастор стоял вполоборота к нему. Шуресс поставил обе ноги на тротуар. Рука его потянулась за полу куртки.

— Слава Богу, что я увидел вас, — сказал Пастор. — Там какой-то человек с винтовкой...

Не договорив, он повернулся лицом к Фрэнку. Хлопок пистолета с глушителем утонул в шуме машин. Направленная умелой рукой пуля двадцать второго калибра, пройдя через печень и желудок Шуресса, вышла слева сквозь грудную клетку, как Пастор и рассчитывал.

Рука Фрэнка так и не дотянулась до пистолета. Боль была такая, словно через его внутренности протягивали проволоку.

— Черт возьми, Фрэнк. Только четыре часа, а ты уже наклюкался. Подвинься, нельзя вести машину в таком виде.

Шуресс ощутил, как сильные руки приподняли его и пересадили на пассажирское сиденье. Пастор сел за руль и захлопнул дверцу. Сквозь ветровое стекло Шуресс видел, как мимо идут люди, совершенно не догадываясь о происходящем.

Правя одной рукой, Пастор повел машину, резко свернул, отчего Шуресс сильно ударился о дверцу. Преодолевая боль, он потянулся к ручке.

— Извини, Фрэнк. Так не пойдет.

Держа руку на сиденье, Пастор чуть приподнял ствол и снова выстрелил, ранив Шуресса пониже плеча. Вскрик прозвучал бульканьем в горле Фрэнка. Он почувствовал себя очень легким и решил, что надо держаться за что-то, иначе улетит. Запоздалая мысль овладела всем его существом.

Откуда он знает мое имя?

* * *

Холленд раздернула кружевные занавеси на узких, высоких окнах, выходящих на передний газон. Прошло уже почти сорок минут с тех пор, как Фрэнк позвонил, сказал, что приедет с Крофтом. Но их все еще не было.

Холленд удивило, что Крофт собирается приехать. Фрэнк добавил только, что тревожиться не нужно. Крофт «очень интересуется» тем, что с нею происходит. Фрэнк уже имел дела с Крофтом. Ему можно доверять.

После этого Фрэнк сразу положил трубку. Потом, размышляя, она вспомнила, что в тот вечер в Дубках Крофт вместе с другими выходил из библиотеки Уэстборна. Холленд почти ничего не знала о сенаторе, кроме того, что он и его иллинойсская организация явились решающим фактором в победе президента на выборах. Крофт слыл тяжелым человеком. Но Фрэнк за него ручался, к тому же эта фамилия не упоминалась в дневнике Уэстборна.

С радиотелефоном в руке Холленд расхаживала по гостиной перед высокими, до потолка, книжными шкафами. На глаза ей попался том греческих трагедий, и она уловила в этом какую-то иронию. Тысячи лет прошли с тех пор, когда жизни смертных и богов неразрывно переплетались. Однако люди мало чему научились за это время и, казалось, обречены были повторять древние ошибки. Холленд подумала, что совершила ужасный мистический грех: обрела знание, которое не может ни применить, ни вернуть. Ее искушал самый сильный из инстинктов — любопытство, и она уступила искушению.

Она не прочла надписи на каменной скрижали, не открыла запретного ящика. Бременем на ее душу легли тайны крохотной дискеты. Холленд знала, что комментарии, которые она слышала, и документы, которые видела, являлись правдой о Чарльзе Уэстборне, о некоторых самых могущественных людях страны. Побуждаемая отчаянной потребностью знать, она просмотрела всю дискету. Теперь уже ничто не могло быть прежним. Потому что эти откровения ужаснули и разгневали ее. Потому что она чувствовала себя обманутой, преданной теми, кто клялся оправдать народное доверие.

Но ужас на этом не кончался. Ко всему, что она узнала, добавилось еще одно: в конце записи Уэстборн сказал, что есть вторая часть дневника... где-то.

И они, кто бы то ни был, будут искать ту, что у меня...

Холленд поняла, почему убили Уэстборна. И осознала, что имя его врагам — легион. Как распознать человека, руки которого уже в крови?

Холленд чуть не подпрыгнула, когда телефон в ее руке зазвонил.

— Агент Тайло? Говорит сенатор Крофт.

— Все в порядке, сенатор? — встревоженно спросила Холленд.

— Конечно, мисс Тайло. Просто хочу сообщить, что мы с Фрэнком задерживаемся.

Холленд прикрыла глаза, пытаясь замедлить сердцебиение.

— Мисс Тайло? Алло?

— Прошу прощения, сенатор.

— Я звоню из машины. Будем у вас через пять минут.

Голос Крофта звучал ободряюще.

В трубке послышался треск, связь прекратилась.

Отлично. Они почти здесь. Еще несколько минут.

* * *

Пастор находился в двух минутах езды от дома Холленд, когда в машине зазвонил телефон. Он взял трубку, зная, что звонит Крофт, назвался и стал слушать. Сенатор говорил всего несколько секунд. Пастор свернул в боковую улочку и принялся объезжать квартал. Холленд находилась на месте, и он не хотел встревожить ее, появившись слишком рано.

* * *

Холленд услышала хруст шин на подъездной аллее. Увидела в окно синюю машину.

Фрэнк. Слава Богу.

Раздался стук в дверь.

На парадной двери было маленькое окошко с витражом, на котором красовалось изображение подсолнуха. За желтыми, коричневыми, черными пятнами она видела лишь силуэт. Холленд отодвинула засов, отперла нижний замок, и, когда стала открывать дверь, та ударила ее, твердое дерево вдавилось ей в бок, край рассек лоб и щеку. Холленд показалось, что ее кто-то сильно толкнул; она пошатнулась, потом подкосились ноги.

Пастор вошел и направил пистолет на Холленд, мешком лежавшую у его ног. Прижав дуло к ее виску, пощупал пульс. Жива; в полубессознательном состоянии. Повернув голову, осмотрел комнату. Никого.

Встав на колено, Пастор взял вялую руку Холленд и плотно обвил ее пальцы вокруг рукоятки и спускового крючка своего пистолета. Перчатки из латекса позволяли ему пользоваться оружием, не стирая отпечатков.

Потом он схватил Холленд за шиворот и потащил по гладким половицам в глубь дома. Заглянул в кабинет и, увидя дискету на красной резиновой подушечке, улыбнулся.

* * *

Фрэнк Шуресс ничего не чувствовал ниже пояса, однако шевелить ногами мог. Грудь ужасно жгло, из уголка рта капало что-то теплое. Но разум его был совершенно ясен. Он помнил, как тот человек сразил его, как небрежно нанес вторую рану. Узнал за стеклом кабины дом Холленд. Убийцы в машине не было.

Когда Шуресс зашевелился, с его губ сорвался стон.

* * *

— Отвернитесь.

Холленд сидела, привалясь спиной к письменному столу. В голове у нее стучало, перед глазами плясали черные точки. Но она не могла оторвать взгляд от стоящего в нескольких футах человека. Одна рука его была опущена, ствол пистолета был направлен ей в шею.

— Кто вы? — хрипло спросила она.

— Тебя это не должно беспокоить.

Голос был мягким, почти нежным.

— Что вам нужно? — спросила Холленд, стараясь говорить твердо.

Как ее учили, она перестала думать о том, где Фрэнк с Крофтом и что могло с ними случиться. Вместо этого сосредоточилась на пистолете.

Пастор показал ей дискету:

— То, что нужно, я уже взял. — Сунул ее в карман. — И, боюсь, сделать мне остается только одно. Незачем тебе смотреть на смерть, малышка. Отвернись, подумай о любовнике или вспомни что-нибудь прекрасное. Обещаю, больно не будет.

Холленд едва не повиновалась этому гипнотическому голосу. Потом сильно затрясла головой, и боль вернула ее к действительности.

— Совершенно не обязательно... — заговорила она.

Пастор прижал палец к губам. Сделал шаг вперед и чуть приподнял ствол пистолета.

— Ладно же. Получай!

Угроза поразила его, будто брошенный камень. Пастор отшатнулся, тело его напряглось, и Холленд нанесла ему удар ногами чуть повыше лодыжек. Отчаяние придало ей сил. Пастор потерял равновесие и упал на полированный пол.

Упав, он зарычал и быстро потянулся к Холленд. Схватил ее за лодыжку и стал подниматься на колени, ствол пистолета смотрел ей в затылок.

Выстрел, прогремевший в маленькой комнате, раздался не из пистолета Пастора. Холленд подняла взгляд и увидела Фрэнка Шуресса, державшегося за дверной косяк, одежда его была окровавлена, табельный пистолет болтался в руке. Нанесла еще удар ногой, высвободилась и бросилась к нему.

Пастор даже не подумал уклоняться. Увидев, что Шуресс силится поднять руку, дважды нажал на спуск. На лбу агента появилось два красных пятна.

Пастор поднялся на ноги. Он слышал, как Холленд бежит куда-то вглубь дома. Искушение погнаться за ней, учинить расправу было почти неодолимым. Но он знал, что делать этого нельзя.

Убедившись, что дискета лежит в кармане, Пастор осторожно пошел по коридору. Бросил свой пистолет на кушетку и выскользнул через парадную дверь. А когда уже вывел машину задним ходом на улицу, услышал вой сирен.

* * *

Холленд прижалась к холодильнику, держа пистолет наготове. Услышала, как открылась и закрылась парадная дверь, как заработал мотор машины. Выглянув из-за края кухонного окна, увидела убийцу за рулем. Бросилась к двери, распахнула ее и присела, вытянув руку с пистолетом. Заднее стекло седана разлетелось вдребезги, но он продолжал удаляться, петляя, пока не скрылся из виду.

Холленд побежала обратно и опустилась на колени возле Шуресса. Перехватило горло, когда увидела две раны на его лбу, безжизненный взгляд глаз. Потом она завопила.

В ее отчаяние ворвался вой сирен. Холленд с трудом поднялась и, все еще сжимая в руке пистолет, побежала, шатаясь, к открытой двери. Перед домом, визжа тормозами, остановился какой-то седан, через несколько секунд появился еще один, за ним другой. Холленд отметила, что номерные знаки принадлежат секретной службе. И готова была зарыдать от облегчения, но тут из машин выскочили вооруженные люди и прицелились в нее.

— Вон она! С пистолетом!

Первые две пули расщепили древесину возле ее лица. Холленд захлопнула дверь и побежала через гостиную. Позади нее раздался залп, усеявший ковер битым стеклом.

— Что вы делаете! — закричала Холленд. — Перестаньте!

Она пробежала через кухню, схватив куртку и сумочку, потом стала возиться с замком на задней двери. Где-то позади звонил телефон, пока не включился автоответчик. Снаружи от холода у нее захватило дыхание. Холленд, шатаясь, побежала по забетонированному дворику. Голоса были совсем близко, за углом дома.

Замок на калитке заржавел. Холленд отступила на шаг и сбила его выстрелом. На секунду воцарилась тишина, потом стрельба началась снова, уже гораздо ближе. Холленд последний раз оглянулась, затем пинком распахнула калитку. Она раскачивалась, косо вися на скрипучих петлях, и это являлось единственным свидетельством того, что Холленд вообще была там.

Часть вторая

14

Такси с включенным мотором стояло перед «Хикори Дикори Док», полупансионом, выстроенным по образцу викторианского особняка. Он находился перед парком на Вольта-плейс.

Холленд быстро бежала легкой поступью марафонца. Теперь она заставила себя перейти на бег трусцой. Женщина, бегущая подняв голову и не глядя по сторонам, представляла в этом районе обычное зрелище, но тротуары в час пик заполнялись пешеходами, а ей не хотелось обращать на себя внимание.

Пока она топталась на углу, дожидаясь переключения светофора, взгляд ее был прикован к старому желтому такси на другой стороне улицы. Водитель был очень рослым негром, нигерийцем или сенегальцем, кожа его блестела, словно намасленный орех. Выставив сумки из раскрытого багажника, он ждал, пока пассажир отсчитает ему чаевые. На ступенях пансиона дрожала молодая женщина в цветастом весеннем платье, поглядывая в путеводитель, потом с сомнением — на уготованное ей пристанище.

Вспыхнул зеленый свет, и Холленд помчалась со всех ног, чтобы опередить поглядывающего на такси ученого мужа. Обежала машину спереди и юркнула на заднее сиденье. В машине приятно пахло мускатным орехом и каким-то благовонием.

— Я кончил работу! Кончил!

Водитель отмахивался от нее рукой, протягивая другую за платой. Потом Холленд почувствовала, как машина качнулась, когда закрылся багажник. Таксист сел за руль, показывая Холленд движением пальцев, чтобы она убиралась.

— Вудли-парк. Знаете, где это?

— Кончил работу!

Холленд подалась вперед и сунула ему в руку деньги:

— Вудли-парк.

Водитель передернулся от ее голоса. Поглядел на пятидесятидолларовую купюру и на незнакомом Холленд языке заговорил с приклеенными на приборную доску фигурками и талисманами.

* * *

Холленд знала, что в конце концов они отыщут водителя. Будут допрашивать, пока он не опишет сумасшедшую, севшую в его такси перед «Хикори Дикори Док», и не скажет, где высадил ее.

Кто они?

На бегу Холленд не оглядывалась, пытаясь уловить слухом, далеко ли преследователи. Она до сих пор напряженно вслушивалась, выделяя уличные звуки, гудки пожарных машин, жалобные завывания «скорой помощи», ждала, что вот-вот раздадутся полицейские сирены. Их пока не было слышно. Каждый щелчок счетчика прибавлял крупицу облегчения в песочные часы ее надежды.

Кто они?

Номерные знаки машин перед ее домом принадлежали секретной службе. Те, кто стрелял в нее, явно были агентами.

Может, они примчались по сигналу бедствия, который сумел подать Фрэнк? Сообщил как-то в управление, что ранен и теперь нападавший угрожает другому агенту?

Холленд содрогнулась, вспомнив Шуресса у себя на руках, взгляд его мертвых глаз, две пулевые раны во лбу. На бегу она сумела забыть о нем; теперь вновь словно ощутила пальцами его мягкие волосы...

«Вон она! С пистолетом!»

Это воспоминание потрясло Холленд. Агенты приехали не потому, что Шуресс позвал на помощь, не потому, что знали о грозящей ей опасности. Им нужен был не убийца. Была нужна она, только она...

Костяшки ее руки на поручне побелели, когда такси, не сбавляя скорости, круто свернуло на Рок-Крик-драйв. Они миновали Дамбартон-Окс и ехали в восточную сторону, впереди виднелся Рок-Крик-парк. Разглядывать поток машин Холленд не трудилась. Если бы преследователи знали, что она в такси, то прижали бы его к тротуару.

Меня преследуют свои. Хотят ликвидировать...

Вопросы «Почему?», «За что?» и «Господи, неужто это случилось со мной?» могли окончательно лишить ее самообладания.

Тебе пока что мало известно. Но, может, скоро узнаешь побольше.

Подавляя беспорядочный вихрь мыслей, Холленд сосредоточилась на образе убийцы. Это могло пригодиться потом.

Лет тридцать пять — сорок. Худощавый, но очень сильный, черные глаза на загорелом лице — прямо-таки натурщик для фотографий на яхте в Карибском море или на фоне белых утесов в Эгейском. Голос — произношение американское, — едва не склонивший ее вкусить смерти, принадлежал профессионалу, рука которого твердо держит пистолет. Он всадил две пули человеку в лоб, почти не целясь. Хорошо тренированный, абсолютно уверенный.

Только ли в своих способностях?

Обращало на себя внимание не только отсутствие страха. Убийца говорил так, словно времени ему девать было некуда. Словно он не мог совершить ошибки, и поэтому ей следовало отвернуться от пистолета, думать о любовнике или вспоминать что-нибудь прекрасное... Казалось, его оберегает некий волшебный талисман, который всегда защитит, не даст никому с ним совладать.

Защитит...

Кто ты? Откуда взялся? Нет, думай о другом. Я знаю, что ты явился за дискетой. Ты улыбнулся, сказал, что взял то, что нужно, затем сунул дискету в карман. Значит, тем вечером в Дубках был ты. Еще несколько шагов, и я бы увидела тебя... на долю секунды перед тем, как ты бы меня застрелил.

Ты убил Уэстборна. Но сначала пытал. Зачем? Из-за дискеты, не так ли? А у сенатора ее не было. То есть не было той, что нужна тебе.

За которой тебя послали.

Ты знал расстановку охраны, ведь так? И все прочее, что тебе было необходимо. Например, об утином домике. Там было холодно, неудобно, но тебя это не смущало. Ты находился в безопасности. Тебя не могли обнаружить даже собаки. А ты знал, что они там будут.

Ты открыл отмычкой замок на задней двери, потому что у тебя был такой план. Ты услышал, как Флеминг пустил камешек по воде, как откликнулась на это охрана. И понял, что путь к коттеджу свободен.

Ты знал, что там будет любовница Уэстборна. У тебя был расчет — устрашить его, чтобы сенатор отдал то, что тебе было нужно, пока ты не распотрошил его, будто куклу...

Такси ехало по Коннектикут-авеню, вблизи от Вудли-роуд. Справа, на другой стороне улицы, находился вход в зверинец, но Холленд туда не смотрела.

— Остановите.

Она распахнула дверцу до того, как машина остановилась полностью, и побежала через улицу на желтый свет. Холодный ветер нагонял зловещие тучи. Холленд протиснулась сквозь толпу бездомных и попрошаек, сгрудившихся у вентиляционной решетки перед станцией метро. Приготовленные для оплаты монеты жгли ей руку. Последняя страшная мысль настигла ее, когда она ступила на эскалатор: Кто послал тебя калечить и убивать? Кто твой защитник?

* * *

Холленд бросилась к отходящему поезду, протиснулась в закрывающиеся двери. До станции «Фаррагат-Норт» с полдюжины остановок.

Впервые с тех пор, как выбежала из дома, Холленд почувствовала себя в безопасности. Среди толпы она была неприметна. Преследователи могли догадаться, что она ринется в муравейник метро, но так быстро разослать людей по всем станциям, тем более по отдельным поездам, было немыслимо.

Доехав до «Фаррагат-Норт», Холленд растворилась в толпе пассажиров, пересаживающихся на южную линию. Через минуту опять оказалась в вагоне. Поездка до станции «Уотерфронт» длилась всего пятнадцать минут.

Опустив голову, Холленд быстро перешла Мейн-стрит и направилась к парку, вдоль которого проходит Вашингтонский канал. Слева находилась пристань, откуда отправляются суда по реке. Вдали виднелись огни форта Лесли Макнейр, а еще дальше — Баззард-Пойнта, где расквартированы отряды ФБР по освобождению заложников.

Холленд свернула налево и ускорила шаг. Набережная была совершенно пуста, и сырой ветер пронизывал ее хлопчатобумажную куртку. От холода страх начал усиливаться; усталость нагнетала подозрения — пустые, урезонивала себя Холленд. Она физически ощущала, как перестает владеть собой.

Огни Мемориального моста Френсиса Кейза тянулись над покрытой рябью водой. В тени его Холленд разглядела пляшущие красный, синий и зеленый огоньки. Услышала чистый звон судового колокола, поскрипывание шпангоутов и натянутых канатов.

В яхт-клубе «Потомак» было около трехсот стапелей, занятых моторными и парусными яхтами. Клуб представлял собой величественное здание, стоящее на возвышенности в свете прожекторов. До Холленд донеслись звуки оркестровой музыки, хриплый женский смех. Перспектива тепла и покоя оказалась едва преодолимым соблазном.

Холленд обогнула большую лужайку и направилась к проходной — единственному проему в изгороди из железных прутьев, ограждавшей владения клуба.

Она догадалась, когда охранник услышал ее шаги. Послышалось жужжание телекамеры с ночным видением. Холленд отвернулась к воде, надеясь, что лицо ее можно будет разглядеть только в профиль, а то и вовсе нет. Уголком глаза она видела, как охранник наблюдает за ней. Он служил не в обычной полиции, а в особом подразделении, охраняющем главные неправительственные здания. Поэтому Холленд надеялась, что присматриваться к ней он сочтет ниже своего достоинства.

Подходя к воротам, Холленд уже держала в руке пластиковую карточку. Просунула ее в отверстие замка, вспыхнул первый зеленый огонек. Затаив дыхание, она нажала пять цифровых кнопок на панели. Код в интересах безопасности менялся ежемесячно. Холленд не помнила, когда получила этот номер.

Вспыхнул второй зеленый огонек, ворота с жужжанием открылись. Холленд вошла, закрыла их и зашагала дальше. Оглянувшись, увидела, что охранник смотрит телевизор. Его компьютер должен был зарегистрировать время и фамилию прошедшего на территорию. Но то будет не ее фамилия. Холленд была уверена, что охранник привык видеть приезжающих в одиночку молодых дам. Мужчина мог уже дожидаться или подъехать попозже. Лишь бы женщина имела входную карточку и знала код, остальное охранника не заботило.