Дни барабанного боя

Холленд замерла, не сводя с нее глаз.

— Я хотела вам сказать, что он произвел огромное впечатление на меня — да и на всех сотрудников. Это был один из лучших людей нашей страны за всю ее историю. Я до сих пор думаю о его смерти и не могу найти объяснения случившемуся.

Холленд кивнула. Она не собиралась отвечать, знала, что Клара и не ждет ответа, но слова рвались у нее с языка. Они приходили всякий раз, с желчью, едва кто-то заговаривал о Роберте Бомонте, и Холленд, как хороший солдат, всегда проглатывала их.

— Я тоже об этом думаю. И по той же причине. Убийцу так и не отыскали. Никому не известно, кто его нанял и почему. Комиссия по расследованию была создана просто для виду. Вот эта неизвестность и не дает покоя.

Клара коснулась ее плеча:

— Правда все равно всплывет. У людей есть странная особенность: желание регистрировать злодейства, составлять их каталог. Зло непонятно и потому вызывает у нас пристальный интерес. Если веришь в это, нужно верить, что и скрытая среди зла правда выйдет наружу.

Стрекот телефона на ночном столике заставил Холленд вздрогнуть. Звонил Джонсон из своего кабинета:

— Такое имя, как Брэд Нормен, агент ФБР, тебе что-нибудь говорит?

Холленд напряженно задумалась. В памяти ее всплыло застенчивое лицо с мальчишеской улыбкой, с написанным на нем желанием помочь.

— Он был на похоронах Уэстборна, снимая стоявших у могилы. Послали парня, чтобы просто чем-то занять. Никому не нужное задание.

— Тогда — может быть. Теперь — нет. Он кое-что прислал Шурессу.

— Я попросила у него копию пленок. Своего стола у меня уже не было, поэтому я назвала фамилию Фрэнка.

— Понятно. Вот что мы имеем. На большинстве кадров те, кому и положено было там находиться, — вдова, родственники. Но потом он выхватил человека, стоявшего позади. Сперва я подумал, что мне мерещится, но в лаборатории сделали увеличенные отпечатки. — Джонсон глубоко вздохнул. — На похоронах был Пастор, стоял в десяти шагах от Синтии Палмер.

Холленд прикрыла ладонью микрофон трубки, чтобы Джонсон не слышал, как она ахнула.

— Пастор уже тогда следил за тобой. На нескольких кадрах он смотрит прямо на тебя и этого Нормена.

Холленд не хотела с этим соглашаться. Получалось, что Пастор — какой-то вампир, вечно маячащий в ее тени. Она не могла позволить себе считать его неодолимым, всемогущим, всевластным над ней.

— Мне необходимо видеть пленки, — негромко сказала Холленд. — И отпечатки. — Она взглянула на свои часики. — Немедленно.

— Что тебе это даст?

— Может быть, ничего. Но я не буду уверена в этом, пока не увижу материала. Арлисс, пожалуйста.

— Буду через полчаса, — сказал Джонсон.

— И вот что еще, долго ли выправлять новое удостоверение?

— Прайс выправит за пару часов.

— Тогда, пожалуйста, займитесь этим.

Холленд положила трубку и уставилась на свою новую одежду. Ее беспокоило, что у всех вещей магазинный запах.

— Мне нужно кое-что еще, — сказала она Кларе. — Не повседневное.

Та взглянула на нее с грустью и пониманием:

— Да. Конечно.

* * *

Ехать на службу Джонсону не хотелось. Смит спросит о поисках Тайло, придется солгать. А одна ложь часто влечет за собой другую.

Однако Джонсон понимал, что его это не должно беспокоить. Много лет назад, когда по рапорту Джонсона Смита отстранили от оперативной работы, директор закрыл от него свою душу броней неизменной вежливости и профессионализма, не оставив Джонсону возможности пробиться сквозь них.

Смита не было. Джонсон поманил в коридор секретаршу, и та шепотом сообщила ему, что директора вызвали в Овальный кабинет. Тесная близость его с президентом не являлась тайной. Труженик любил, чтобы Смит за похлебкой из моллюсков осведомлял его о мерах безопасности. Джонсону было известно, что на будущей неделе президент собирается в турне по Западному побережью.

Однако Джонсона ждало послание, поступившее по электронной почте. Смит собирался вернуться к вечеру и хотел получить от него последние сведения о Тайло.

Джонсон просмотрел несколько записок, передал их своей секретарше, односложно ответил на ее вопросы и спустился на два этажа, в отдел документации.

Первейшая задача секретной службы — оберегать подлинность банкнот Соединенных Штатов, поэтому там работают лучшие специалисты мира по гравированию, бумаге, изготовлению документов — а следовательно, и по подделке. Юджиния Прайс, двадцать лет назад занявшая третье место в конкурсе на звание «Мисс Америка», взяла протянутый Джонсоном моментальный снимок за края большим и указательным пальцами.

— Арлисс, нам кое-чего недостает, — протянула с южным акцентом Юджиния. Ее карие глаза бесстыдно заглядывали в дебри намерений Джонсона.

Существует непреложное правило, что к требованию о выдаче нового удостоверения прилагается с полдюжины бумаг. Для Джонсона их количество могло сократиться до двух — за его и директора подписями. Юджиния слышала, что несколько лет назад, когда иракцы готовили покушение на президента Буша, Джонсон самолично распорядился выдать удостоверение. Но тогда дело требовало срочности, а Юджиния не являлась главой отдела.

— Это временное удостоверение, — сказал Джонсон, глядя ей в глаза. — Ты можешь сделать так, что через сорок восемь часов оно превратится в ничто.

Для временных удостоверений разработаны определенные предосторожности. Фотография обрабатывается химикатами так, что по прошествии того или иного срока разлагается. Это вошло в практику, когда люди стали «по забывчивости» не возвращать удостоверения, сохраняя их как сувениры.

Юджиния не отводила глаз от фотографии.

— Я знаю эту девушку. Лично не встречалась с ней, но знаю.

Память у Юджинии была цепкой, как медвежий капкан. Холленд получила постоянное удостоверение меньше года назад. При желании Юджиния могла бы сравнить ее фотографию с той, что хранилась в досье.

— Если хочешь, могу дать расписку, — сказал Джонсон. — Или слово, что, когда все будет позади, верну удостоверение лично тебе.

Юджиния задумалась. Если обнаружится, что она выписала удостоверение без необходимых документов, отвечать придется ей. Но об этом могли узнать только в том случае, если окажутся какие-то бумаги.

Она вспомнила имя: Холленд Тайло. Восемь-девять месяцев назад эта молодая женщина поступила на работу, исполненная готовности сражаться со всем миром. Юджиния слышала и сплетни о ней — довольно красочные. Некоторые мужчины называли ее законченной феминисткой. Однако Джонсон рисковал ради этой женщины пенсией.

Юджиния всегда исполняла просьбы Джонсона.

— Какую поставить фамилию?

— Отцовскую — Бомонт. Тайло она стала называться по личным причинам.

Юджиния поняла. Глаза ее слегка расширились.

— Хорошо. А имя то же самое?

— Да.

— Должность?

— Напиши «расследователь».

Юджиния слегка улыбнулась. «Расследователь» могло означать все, что угодно. Похоже, девушке предстояли серьезные испытания.

* * *

К четырем часам Джонсон вернулся в центр Стюарта. Войдя в комнату Холленд, увидел маленький телевизор и стоящий на кофейном столике кассетный видеомагнитофон.

— А где Клара?

— Пошла кое-что купить. Привезли пленку?

Джонсон протянул ей пакет. Он понимал ее состояние. Холленд замкнулась в себе. С ним тоже такое случалось, поэтому он не задавал никаких вопросов.

Холленд вставила кассету в магнитофон и села, скрестив ноги, на коврик. Камера подергивалась, панорамируя группу стоявших у могилы. Сперва шли крупным планом члены семьи: братья и сестры, вдова, Синтия Палмер, поистине царственная в черном одеянии и жемчугах, ветер добирался до ее по-французски заплетенной косы.

Появился Пастор с несколько пухлыми щеками — от театральных латексных подкладок, догадалась Холленд, с аккуратной, скрывающей очертания челюсти бородкой. К сожалению, в темных очках. Холленд смогла бы понять кое-что по его глазам.

Холленд просмотрела пленку трижды. Пастор появлялся всего на шесть минут — она рассчитывала на большее.

Затем, перемотав пленку, Холленд стала смотреть ту часть, где он стоял позади Синтии Палмер. Просмотрев с полдюжины раз, свела время просмотра к шестнадцати секундам. Через несколько минут потянулась за увеличенными отпечатками, медленно перебрала их, роняя по правую сторону от себя. Лишь один положила слева.

Она нашла этот кадр на пленке и нажала «стоп».

— Пастор интересовался не мной, — сказала она Джонсону. — Возможно, мы с Норменом вызвали у него любопытство. Может, он даже понял, чем занимается Нормен, и про себя посмеялся. Но внимание обращено сюда.

Холленд постучала ногтем по экрану. Синтия Палмер сидела, полуобернувшись влево, ее красивые, длинные ноги были полностью открыты, подол юбки находился выше, чем следовало. Губы изгибались в застенчиво-похотливой улыбке.

Слева стоял Пастор, бесцеремонно глядя на нее и одобрительно улыбаясь.

— Сегодня четвертое апреля, — сказала Холленд. — Вечером состоится ежегодный бал Красного Креста. Уэстборн бывал там всегда. Так говорится в досье. Не пропустил ни одного раза. Думаю, вдова его не настолько убита горем, чтобы не приехать. Состоится бал в отеле «Омни Шорхем».

Джонсон набирал номер телефона, когда вошла Клара. Через одну ее руку было переброшено потрясающее черное вечернее платье; в другой она держала туфли и сумочку в тон ему.

* * *

Глава охраны «Омни», Барклай Холлидей, подтвердил Джонсону, что вечером состоится благотворительный бал. Но, когда Джонсон попросил список гостей, заупрямился. Не захотел давать по телефону этих сведений незнакомому человеку.

Джонсон дипломатично уговорил его подождать, после чего позвонил начальнику полицейского участка, на территории которого был расположен отель. Начальник когда-то работал вместе с Джонсоном и согласился переговорить с Холлидеем.

Через пять минут Клара вернулась с факсом списка гостей. Джонсон, все еще продолжавший беседу, поблагодарил Холлидея и передал список Холленд.

— Фамилия Палмер здесь есть, — сказала она. — Спросите, знает ли он что-нибудь о ее личных мерах безопасности.

Холлидей знал. Люди из списка "А", среди которых, разумеется, была и Синтия Палмер, имели собственный эскорт. На этот вечер она взяла шофера из службы безопасности Булдера.

Джонсон знал эту организацию. Главой ее являлся бывший помощник директора ФБР. Его сотрудники занимались слежкой и промышленным шпионажем, но он располагал и небольшой группой бывших полицейских, осуществлявших личную охрану. Рекламировалась организация только устно. С рок-звездами, дельцами шоу-бизнеса или беглыми зарубежными политиканами Булдер дела не имел.

Джонсон заверил Холлидея, что у секретной службы нет причин опасаться за кого-то из приглашенных; интерес к Синтии Палмер вызван тем, что убийца ее мужа до сих пор не схвачен. Говорил все это Джонсон усталым голосом, понятным Холлидею: начальство заставляет нянчиться с важной персоной.

Джонсон быстро свернул разговор, сказав, что пришлет агента, просто для видимости. Фамилия ее Бомонт. Приехав, она представится. Потом Холл идей сможет просто забыть о ней.

— Думаете, поверил? — спросила Холленд, когда Джонсон положил трубку.

Он пожал плечами:

— Я польстил ему. Вреда не будет, если он слегка насторожится, немного подтянет своих людей.

— Но вы не думаете, что Пастор там появится?

Джонсон покачал головой:

— Если ты права — если Пастор интересуется Палмер, — то только тем, что ей может быть известно. Мертвая она ему не нужна. — И пристально поглядел на Холленд: — Думаешь, вдова разговорится?

— Я слышала, ее называют ледяной королевой. Но, надеюсь, мне удастся добиться большего, чем мужчине.

— Мы будем в фургоне, снаружи.

— Дело может не закончиться в отеле. Не исключено, что я поеду с ней домой. Все будет зависеть от нее.

Джонсон покачал головой:

— До известного предела. Ты пойдешь с микрофоном. Если я обнаружу, что он удаляется, то задержу вас обеих. — И поглядел на элегантное платье простого покроя ценой примерно в тысячу долларов, не считая туфель и сумочки: — Примерь.

24

Честер Роулинс прослужил в чикагской полиции двадцать один год, десять лет занимался транспортировкой оружия, последние два года был одним из телохранителей мэра. Поэтому его охотно приняли в организацию Булдера.

Одежду Роулинс шил на заказ. Держался весело, уверенно, что ободряло клиентов. Этому способствовало и внушительное телосложение. После того, как в течение нескольких лет он первым вламывался к убийцам, Роулинс считал свое нынешнее занятие — наблюдать за маленькими смуглыми людьми в развевающихся одеждах — плевым делом. В него вносили разнообразие замечательные задания вроде нынешнего.

Роулинс въехал на лимузине во двор и затормозил в пятнадцати футах от машины, из которой выходили люди. Он водил автомобиль очень аккуратно. В результате трехнедельной тренировки на гоночном треке, который арендовало в Аризоне ФБР, он мог маневрировать «линкольном», как спортивной двухместкой.

Проверив боковые зеркала, Роулинс стал смотреть в зеркало заднего обзора. Он никогда еще не сопровождал Синтию Палмер и жалел бедняг, которые возили ее постоянно. Она предавалась в машине развлечениям с любовниками.

Палмер спустилась из квартиры в пентхаусе[4] с опозданием. Роулинс особо не думал об этом, пока она, шмыгнув в машину, не бросила резким тоном: «Гони побыстрей, черт побери!» Его, доброго лютеранина, это покоробило.

По пути к отелю Палмер беспрестанно придиралась. Он слишком медленно едет; выбрал не тот маршрут, вот и застряли в пробке; отопление греет слишком сильно — сзади прямо-таки сауна.

Роулинс пытался умиротворить ее, но безуспешно. В конце концов она принялась болтать по телефону с какой-то Бетси. Он обрадовался возможности поднять стекло, отделяющее водителя от салона.

Никто не предупреждал его о несносности Палмер. Диспетчер сказал только, что она давняя клиентка, и подчеркнул, что гибель Уэстборна изменила ее статус. Секретная служба и ФБР заявили, что это убийство не было политическим. Личная месть также исключалась. Но никто не говорил — об этом лишь шептались, — что убийцей мог быть маньяк. Диспетчер получил из вторых рук сведения о состоянии, в котором были обнаружены трупы.

— Тот, кто прикончил Уэстборна и его девчонку, отдает предпочтение ножу, — говорил он, инструктируя Роулинса. — Если это псих, то вряд ли он станет за ней охотиться. Те, кто убивает ради удовольствия, не преследуют семьи, а кончают с ними на месте.

ФБР уверено, что никакой опасности Палмер не грозит. И она не просила усилить охрану. Думаю, ее можно понять.

Тебе я скажу вот что: будь начеку, никого не подпускай близко, если не будешь уверен, что она его знает. Охранники отеля получили соответствующие указания, к тому же там будет и полиция, поэтому как только она войдет в здание, то окажется в безопасности. Собственно говоря, она не хочет никакого телохранителя на балу.

Последнее замечание не особенно понравилось Роулинсу. Теперь же он радовался, что избавлен от обязанности сопровождать ее. Она превратила бы его в мальчика на побегушках.

Роулинс прибавил газу и въехал в главные ворота «Омни». Быстро вылез, посмотрел, как швейцар, смешно выглядевший в форме английского лейб-гвардейца, тянется к ручке задней дверцы. Синтия Палмер спустила на землю ноги — это самое красивое, что в ней есть, подумал Роулинс, — бросила на каждого двух-секундный взгляд и вылезла.

— Вернусь через два с половиной часа. Я пунктуальна.

Слова ее прозвучали, будто угроза.

Роулинс ответил что-то неразборчивое. Снова сел в «линкольн» и повел автомобиль на стоянку, заполненную лимузинами особо важных персон. Одетые в пальто шоферы, собравшись кучкой, курили.

Роулинс был очень здоровым для своего возраста. Гордился, что отжимается от пола не хуже, чем в колледже. Сидеть в машине ему не хотелось. Обычно он гулял, чтобы убить время и сжечь калории. Но в тот вечер Палмер могла передумать и собраться домой пораньше.

Роулинс решил познакомиться с другими водителями. Когда те стали представляться, он краем глаза заметил человека, стоящего перед входом в отель. На нем были синее пальто и кепочка с блестящим козырьком. Человек этот, сложив руки на груди, глядел в пространство. Роулинс не раз видел такие взгляды у памятника погибшим во Вьетнаме.

Пастор, хоть и не подавал вида, знал, что шофер Палмер заметил его и принял за коллегу. Роулинс — Пастор знал его фамилию — поболтает сперва с другими шоферами. Когда надоест, подойдет к нему, спросит, в какой фирме служит, кого привез.

Пастор подготовил для него легенду. И не сомневался, что Роулинс будет под ее впечатлением до конца жизни.

* * *

Холленд попала в «Омни» через туннель, куда Брайент, визжа шинами по гладкому бетону, въехал на фургоне инспекционного отдела.

Джонсон одобрил ее вечернее платье, но в нем были свои недостатки. Микрофон уместился под бантом на правой бретельке. Но под облегающее одеяние невозможно было спрятать даже маленькую плоскую «беретту». Джонсону очень не хотелось посылать ее в отель безоружной.

— Пастора там не будет, — напомнила ему Холленд. — Приглашения разосланы несколько недель назад. Это вечер для узкого круга лиц. В сущности, прием. Устраивает его Марджори Вулворт. Приглашены триста ее ближайших друзей.

После паузы Холленд спросила:

— Служебные помещения и кухни охраняются, так ведь?

Джонсон кивнул:

— Холлидей направил туда несколько человек.

— Ну тогда все в порядке.

Слова эти, как казалось Холленд, прозвучали вполне уверенно. Ей не хотелось, чтобы Джонсон уловил ее скрытые страхи.

Брайент распахнул дверцу и протянул руку. Эта любезность тронула Холленд. Они направились к обитой железом двери с желтой надписью «Кухня». Каблучки ее стучали по бетону, как выстрелы.

— Появится кто-то, похожий на него хотя бы отдаленно, дайте знать.

Тревога в глазах Брайента пробудила у нее добрые чувства. Будь они наедине, она бы обняла этого человека.

Он распахнул дверь, пропуская Холленд в короткий коридор.

— Холлидею представляться не трудитесь, — сказал Брайент. — Джонсон сейчас с ним. Он не хочет, чтобы Холлидей оказывал на вас давление.

Через помещение кухни Брайент шел быстро, плечом вперед. При этом он прикрывал собой Холленд.

Для работников кухни это было не внове. Болтовня стихла, раздавались только звуки стряпни. Повара и подручные попятились к холодильникам и разделочным столам, подальше от рослого мужчины, быстро идущего мимо них, небрежно положив руку на кобуру с пистолетом, и провожали взглядами даму в черном.

Они знали, что агенты секретной службы терпеть не могут кухонь. Там немало острых ножей, тесных мест, ограничивающих свободу маневра, каморок, где может таиться засада.

Подойдя с Брайентом к дверям в бальный зал, Холленд ощутила затылком взгляды официантов.

— Я покидаю вас, — сказал Брайент. — Пока.

Она слегка кивнула.

* * *

В зале были только официанты, заканчивающие накрывать шестьдесят круглых столиков. Гости находились на антресоли, музыка джазового квинтета заглушала их болтовню. Красивое знамя, закрепленное на двух решетках с алыми и белыми розами, декларировало благотворительную миссию Красного Креста. Поднимаясь по устланной ковровой дорожкой лестнице, Холленд заметила, что оно слегка колеблется от потоков теплого воздуха из калориферов.

Список гостей Холленд просмотрела по дороге. Хотя Синтия Палмер значилась там без спутников, Холленд думала, что вдова появится в чьем-то сопровождении, например, старого друга семьи. Но Палмер приехала одна.

В знак того, что хочет остаться наедине со своим горем? Холленд так не считала.

К сожалению, ей удалось узнать о Синтии немного. В биографических данных, которые предоставил Джонсон, содержались материалы из светской и финансовой хроник — об игре в поло, о том, как хорошо расходятся на восточноевропейском рынке знаменитые шоколадные конфеты дедушки Палмера, обогащая семейство, имеющее на своих счетах сотни миллионов.

В сущности, Холленд знала о настоящей Палмер лишь то, что было на видеопленке: эта женщина поощрительно улыбалась Пастору и, чувствуя его взгляд, кокетничала. Не особенно лестный портрет убитой горем вдовы. Холленд слышала, как телекомментаторы восхваляли «самообладание Синтии Палмер перед лицом трагедии», расписывали, как она «преодолевает горе любовью к мужу, которую по-прежнему несет, словно факел».

Но была ли любовь? Помогла ли — если от нее хоть что-то оставалось — забыть неверность мужа? Могла ли Синтия простить ему то, что он погиб рядом с любовницей и тем самым подверг унижению ее?

Холленд думала, что, знай она хоть крупицу правды, сообразила бы, как найти подход к Синтии. Другой такой возможности представиться не могло.

Гости собрались. Немолодые, богатые, приехавшие с Западного побережья были загорелыми, живущие на востоке — бледными. Холленд, непринужденно улыбаясь, шла сквозь толпу людей в черных галстуках и шедеврах модельеров. Палмер она обнаружила у перил, в платье от Галаноса, усеянном изумрудами и бриллиантами, окруженную, словно королева, придворными и фрейлинами — в их числе находилась сама Марджори Вулворт. Палмер вертела головой, чтобы услышать их, смеясь, демонстрировала им длинную красивую шею. Нет, не было горя во взгляде этих глаз, перепархивающих от лица к лицу, словно бабочки, не было ни жалости, ни горечи утраты в легких, кокетливых жестах, интригующих и очаровывающих.

Холленд насторожило появление Лоуренса Росса, он шел к Палмер, и свита покорно расступалась перед ним. Судя по обращенному на него взгляду Синтии, Росс играл роль принца-консорта. Он что-то шепнул ей на ухо, Синтия восхищенно шлепнула его по плечу, затем повернулась к прочим гостям, чтобы убедиться, что эти интимные жесты видели все.

Лоуренс Росс, как было известно Холленд, происходил из богатой семьи и обладал одним из острейших юридических умов в стране. Президенты — и прошлые, и нынешний, — опасаясь обвинений в злоупотреблениях или разоблачения каких-то личных тайн, обращались к нему.

Но Холленд волновал не профессионализм Росса, а его возмутительное собственничество. Она не могла подойти к Палмер, пока этот адвокат занимал все ее внимание.

Она представила себе Джонсона и Брайента в фургоне с большим, включенным на самую медленную скорость катушечным магнитофоном. Им было слышно все то же, что и ей. Решила найти какое-то уединенное место, поговорить с Джонсоном. Может, он сумеет как-то вырвать оттуда Палмер?

Нет, не ее. Но...

Холленд отошла и встала лицом к мраморной колонне:

— Майк-майк.

Пластиковый приемник в ее ухе завибрировал, говоря о том, что связь хорошая.

— Майк-майк, — ответил Джонсон.

— Ее кавалер — Лоуренс Росс. Нужно его удалить.

— Понял. Майк-майк.

Действовал Джонсон быстро. Не успела Холленд вернуться в толпу, как служащий отеля — судя по костюму, один из управляющих — подошел к Россу. О чем они говорили, Холленд не могла разобрать. Росс пришел в раздражение, потом сдался. Что-то шепнул Синтии, та потрепала его по руке. И последовал за управляющим вниз по лестнице.

Отлично. Марджи, делай свое дело.

Марджори Вулворт, хозяйка, получила Палмер в свое полное распоряжение, отчего та явно была не в восторге. Матрона повела Синтию в одну из окаймляющих антресоль маленьких комнат. Комната была убрана в цвета Красного Креста, посередине стоял красивый письменный стол в стиле Людовика Четырнадцатого. За соседним столом трудились две женщины, вскрывая конверты от пожертвователей. Холленд подумала, что благотворительность в этот вечер пойдет успешно.

Вулворт выставила обеих женщин и закрыла дверь, бросив на Холленд резкий взгляд. Та подумала, что Марджори изобрела хитрый маневр: остаться наедине с вдовой, показать ей чеки, выписанные ее друзьями, и предоставить совести завершить дело.

Холленд размышляла, долго ли Вулворт будет наводить Синтию на нужную мысль, и вдруг дверь комнаты распахнулась. Появилась Марджори, улыбающаяся, будто сонный аллигатор; увидев Холленд, быстро закрыла дверь и направилась к ней:

— Могу вам чем-то помочь?

Тон указывал, что она не знает, кто такая Холленд, но очень хочет знать. От нее неприятно пахло смесью запахов французских духов и шампанского.

Из почти невидимого разреза в платье Холленд извлекла новое удостоверение.

— Секретная служба, миссис Вулворт. Можно вас на минутку? Спасибо.

Говорила Холленд любезно, но твердо, поглядывая одним глазом на дверь комнаты.

«Не спеши, Синтия», — мысленно взмолилась она.

Холленд знала, что на людей вроде Марджори Вулворт, на старую вашингтонскую свору, подобные документы не производят впечатления. В кругах, где они вращаются, охрана всегда находится на периферии. И продолжала негромко:

— Никаких причин для беспокойства, миссис Вулворт. Думаю, вы можете понять, что миссис Уэстборн уделяется особое внимание...

— Конечно, могу. Если бы вы выполняли свою работу добросовестно, оно бы, смотришь, и не потребовалось!

Холленд постаралась не реагировать на шпильку.

— Миссис Уэстборн сообщила нам, что намеревается поехать отсюда еще в одно место. Там произошло осложнение, и мне необходимо сообщить ей об этом. Буду очень благодарна, если вы предоставите нам возможность побыть несколько минут наедине. Вероятно, миссис Уэстборн захочет позвонить по телефону.

Собеседница Холленд заколебалась. В комнате находилась богатая жертвовательница, но чек, видимо, уже был выписан. Если Палмер отвлекут другим разговором, не потребуется тратить время на изъявление благодарности. Можно будет отправиться на поиски новой жертвы.

— Полагаю, это вполне допустимо, — сказала Вулворт. — Вы понимаете, комната нужна мне...

— Миссис Уэстборн тоже наверняка понимает, и я попрошу вас, миссис Вулворт, не говорить...

— Оставьте! Вы считаете нас всех идиотами. Надеюсь, десяти минут хватит.

С этими словами внушительная Марджори отправилась за новой добычей.

Холленд быстро пошла к двери. Войдя, она заперла ее. Синтия Палмер прикурила сигарету и подняла голову:

— Привет. Вас прислала Марджи?

Тон ее был скучающим, вид равнодушным. Она помахала заполненным чеком:

— Все сделано.

Холленд протянула удостоверение и разглядела легкую морщинку на лбу Синтии.

— Я, кажется, знаю вас? — неторопливо произнесла Палмер, небрежно уронив чек на ковер.

Холленд не отвела взгляда:

— Я охраняла вашего мужа в ту ночь, когда его убили.

В глазах Синтии промелькнула искра узнавания. На миг Холленд показалось, что эта женщина ударит ее. Но ярость той сразу же угасла.

— Да... Я видела вашу фотографию на телеэкране. — Палмер смотрела на Тайло, будто хозяйка дома моделей на манекенщицу. — Вы немного похудели.

— Надо полагать, — сдержанно ответила Холленд.

— Что вы здесь делаете?

Холленд воспользовалась благоприятной возможностью.

— Миссис Вулворт сказала мне, где найти вас. И была столь любезна, что позволила поговорить с вами без помех.

— Наверняка потому, что не знала, кто вы такая. — Палмер загасила сигарету и зажгла другую. — А теперь скажите, что все это значит, черт возьми.

Холленд могла только изложить ей вкратце правду с примесью лжи в надежде, что этого окажется достаточно.

— Наше расследование показало, что ваш супруг в бытность сенатором делал подробные записи — их можно назвать политическим дневником. Он состоит из двух частей. Одна у нас. Нам нужно отыскать вторую.

Лицо Палмер еще миг оставалось холодным, затем на нем отразились гнев, удивление, боль.

— Политический дневник? О чем вы, собственно, говорите?

Холленд пошла в атаку:

— Записи в первой части дневника носят весьма разоблачающий характер. Мы решили, что кое-кто из упомянутых там людей мог пойти на крайние меры с целью завладеть этими сведениями.

Палмер глубоко затянулась сигаретой, потом запрокинула голову. Вместе с дымом из ее горла вырвался не то легкий стон, не то сухой смешок.

— Да, дневники... До чего... до чего безобидное название. Я говорила этому сукину сыну, они представляют собой смертельную угрозу. Говорила!

Отлично. Теперь нужно быть поосторожнее.

— В нашем распоряжении имеются фамилии, миссис Уэстборн. Множество. Однако там есть ссылки на вторую часть дневника, другую дискету. Вы не...

— Я говорила ему! — негромко повторила Палмер. Казалось, Холленд она не слышала. — Что рано или поздно он столкнется с кем-нибудь, кто не станет мириться с этой мерзостью и свернет ему башку. Но Чарли всегда все знал лучше.

Холленд тут же переменила тактику:

— Миссис Уэстборн, ваш супруг обладал большим влиянием. Он не нуждался в сведениях подобного рода...

— Хотите сказать, в этой грязи.

— Он сделал политическую карьеру, — продолжала Холленд, вслепую подбирая ключ к измученной душе Синтии Палмер.

Та покачала головой:

— Вы располагаете его записями, но так ничего не поняли? Господи, там же все ясно!

— У вашего супруга были... более высокие политические устремления?

— Отлично, мисс Бомонт. А с этими устремлениями связаны особые, весьма кусающиеся запросы.

— Деньги?

— Трудно поверить, хм-м-м? — Палмер загасила сигарету в стеклянной пепельнице, осыпав искрами антикварный стол. — Все думали: «У этого зверски красивого, породистого бабника есть не только свои деньги, но и богатая жена. Очень богатая. Способная помочь ему израсходовать на предвыборную кампанию больше, чем любой соперник».

Но Чарли не хватало собственных денег, чтобы оплатить путь в Белый дом. Он нуждался в моих. И знал, что никогда их не получит!