Скрытно вышли они на исходный рубеж для контратаки. С рассветом шквал артиллерийского огня обрушился на наши боевые порядки, в воздухе повисли вражеские самолеты. Должен сказать, что спокойной жизни у фашистских летчиков не было благодаря зенитчикам 42-й дивизии. Вместе с пехотой форсировали реку ее зенитно-пулеметные подразделения, а батареи МЗА сразу же после захвата нами 1-й траншеи. Уже 26 марта зенитчики отразили три крупных налета гитлеровской авиации, сбили два вражеских бомбардировщика. После сильного авиационного и артиллерийского нападения противник перешел в контратаку, которую удалось отразить. Но контратаки следовали одна за другой, по всему фронту плацдарма. Отбивать их становилось все труднее, хотя на плацдарм уже переправили 1186-й истребительно-противотанковый полк, подразделения 239-го и 37-го танковых полков. Но этих сил для успешного продолжения наступления было недостаточно.
      Командующий армией не мог оказать нам помощь танками, артиллерией. Неважно обстояло дело с боеприпасами. Наше продвижение было приостановлено, а кое-где мы были оттеснены противником.
      Доклады из частей поступали тревожные.
      - Мой левый фланг под сильным давлением противника оставил рощу Круглую и высоту, - доложил командир 232-го полка майор Лейпунов.
      - Отбиваю контратаки одну за другой. Прошу оказать помощь артиллерийским огнем, - просил командир 140-го полка майор Родионов.
      И я решил ввести в бой вторые эшелоны: 14-й отдельный противотанковый дивизион развернулся на участке 232-го полка. Вся дивизионная артиллерия обрушила сосредоточенный огонь по главной контратакующей группировке врага. Гитлеровские подразделения залегли. Наши вторые эшелоны - подразделения 171-го полка - пошли в атаку.
      Мне с НП была хорошо видна картина боя. Несмотря на то что противник создал на этом участке большое превосходство в живой силе и технике, упорно, шаг за шагом, шли вперед наши воины. Вскоре высота и роща были отбиты. При этом захватили несколько человек в плен. Все они принадлежали к 7-й роте 40-го пехотного полка. Один из них, офицер, рассказал:
      - Ночью подняли по тревоге третий батальон 40-го пехотного полка, с ходу па рассвете бросили в бой. Мы, офицеры, не успели сориентироваться на местности, не ознакомились с обстановкой, действовали вслепую и сразу же попали под сильный огонь артиллерии и минометов. В моей роте в живых остались только те, кто успел сдаться в плен, в том числе и я.
      Итак, в течение 27-30 марта на плацдарме завязались кровопролитные бои.
      Части 182-й и 208-й стрелковых дивизий при поддержке 239-го и 37-го танковых и 1186-го истребительно-противотанкового полков и авиации пытались расширить плацдарм, а противник, не считаясь с большими потерями, старался ликвидировать наш плацдарм и вновь выйти к берегам реки Великой.
      Ожесточенные бои подходили к концу. Мы не смогли полностью выполнить поставленные задачи, армия не имела сил для развития успеха, но и противник не смог восстановить положение. Через некоторое время обе стороны перешли к обороне на всем участке. Когда в штабе армии подвели итоги, то оказалось, что плацдарм, захваченный нашими двумя дивизиями и соседней 26-й, составляет 10 км по фронту и 2-4 км в глубину.
      Уже после войны я узнал о том, что в это время Ставка решила развить достигнутый нашей армией успех тактический в оперативный. Для создания ударной группировки генерал М. М. Попов решил усилить 1-ю ударную армию, переподчинив из 3-й ударной армии два корпусных управления и шесть дивизий, а также артиллерийской дивизией, танковой бригадой и двумя самоходно-артиллерийскими полками. На плацдарм он решил перебросить и 10-ю гвардейскую армию.
      Немецкое командование в свою очередь решило для ликвидации плацдарма бросить в бой свои оперативные резервы. 28 марта резервы обеих сторон начали выдвижение к плацдарму. Но если гитлеровские войска двигались по шоссе Псков Пустошки, то 10-я гвардейская армия, с востока огибая Новоржев, совершала 140-километровый марш.
      К концу марта наступила распутица. Дороги, пригодные для маневра и продвижения войск, развезло. Только на отдельных участках грунтовые дороги были пригодны для марша. Было ясно, что резервы врага подойдут быстрее, чем соединения 10-й гвардейской армии. Тогда, оценив обстановку, генерал Попов приказал войскам нашей армии закрепиться на достигнутых рубежах в готовности к отражению контрудара врага.
      Утром 31 марта противник провел сильную артиллерийскую подготовку, нанес удары авиацией, а затем нанес сильный контрудар. В этот день мы отбили пять вражеских контратак. Понеся большие потери, враг перешел к блокаде плацдарма.
      В первых числах апреля резервы нашего фронта наконец-то сосредоточились на плацдарме. 7 апреля началась наша полуторачасовая артиллерийская подготовка. Видимо, противнику было известно, что изготовившиеся к атаке части находятся в плотных боевых порядках, и он нанес несколько сильных артиллерийских и авиационных ударов по плацдарму, причинив нам серьезные потери. Недостаток боеприпасов не позволил нашей артиллерии подавить основные огневые точки врага. Под сильным огнем гитлеровцев стрелковые подразделения лишь на отдельных участках вклинились в оборону врага на 2-3 км и не смогли развить успех ни в первый день наступления, ни в последующие... К 14 апреля бои затихли, а 18 апреля Ставка Верховного Главнокомандования дала указания о прекращении наступления...
      После тяжелых боев за плацдарм на левом берегу реки Великая мы занялись подготовкой в инженерном отношении прочной и устойчивой обороны. Необходимо было и доукомплектовать части - в дивизии насчитывалось всего 2800 человек. Стоял очень остро вопрос о замене и ремонте неисправного оружия и боевой техники.
      К этому времени ваша дивизия накопила уже немалый боевой опыт и надежно закрепилась на плацдарме, организовав мощную систему огня, приняв необходимые меры обеспечения. Вскоре я получил распоряжение сдать 182-ю стрелковую дивизию генерал-майору А. Ю. Калнину и принять 150-ю стрелковую дивизию. Трудно описать мое состояние, когда пришло время прощаться с боевыми товарищами. Двадцать месяцев мне пришлось командовать 182-й стрелковой дивизией, с ней я испытал и горечь неудач и радость побед на трудном пути от Старой Руссы до реки Великая. И вот настал день прощания. Ко мне в блиндаж собрались начальник штаба Сергей Петрович Тарасов, командующий артиллерией Иван Прокофьевич Добылев и другие однополчане. На прощание пожали мы крепко руки, обнялись, поклялись друг другу быть всегда верными нашей закаленной в боях дружбе...
      С тяжелым сердцем уехал я принимать 150-ю стрелковую дивизию 3-й ударной армии нашего фронта.
      Не знал я еще, что со 150-й дивизией пройду с боями 2640 километров от реки Великая до Берлина, стану участником штурма рейхстага и водружения Знамени Победы над ним.
      Но тогда, 25 апреля 1944 года, до Берлина было так далеко...
      Примечания
      {1}Гальдер Ф. Военный дневник. Перевод с немецкого. М., 1971, т. 3, кн. 1, с. 166, 170.