А до Берлина было так далеко

      Внимательно изучив ситуацию, я приказал Воронину оставить па направлении Рвы один батальон с противотанковой батареей для имитации атаки. Весь же полк с приданными средствами перебросить на рубеж высота 89,5 и лес, что южнее в одном километре от деревни Ледники. Оттуда во взаимодействии с 232-м полком нанести удар в направлении Карпово во фланг противнику навстречу 140-му полку, отрезая, таким образом, пути отхода противнику.
      Максим Ильич Воронин оставил батальон М. П. Заворохина у Рвов, там же остался и его заместитель майор Ф. А. Ерастов. Взял с собой начальника штаба, офицеров и артиллеристов и вместе со мной уехал на новый наблюдательный пункт.
      На новом НП ко мне подошел начальник связи М. А. Кривонос и доложил:
      - Связь с полками и корпусом установлена.
      Раз связь работает, то можно управлять частями в бою.
      Перегруппировка на новый рубеж дивизии происходила днем, но все было сделано, чтобы это произошло скрытно от противника, чтобы ни малейшими признаками не обнаружить себя. Подразделения, техника шли лесом, оврагами, в стороне от дорог и, как только занимали исходное положение, сразу зарывались в снег. Орудия, минометы маскировались белым материалом, танки окрашивали в белый цвет.
      Все усиленно готовились к бою.
      Пока шла подготовка, я вместе с начальником политотдела пошел побеседовать в роту старшего лейтенанта А. В. Алешкина. Там царило деловое оживление: бойцы получали гранаты, готовили автоматы, карабины. В траншее нас обступили, завязалась непринужденная беседа.
      - Скоро наступление? - спросил молодой боец.
      - Не за горами, - улыбнулся я.
      - Ну все же, как скоро? - не унимался боец.
      - Примерно через пару часов.
      Настроение у личного состава было боевое, несмотря на все трудности перехода из одного района сосредоточения в другой.
      Этому во многом способствовала интенсивная партийно-политическая работа, которая проводилась в дивизии с учетом специфики боевой деятельности частей и подразделений и составляла необходимый элемент подготовки и проведения каждого боя. Она воспитывала у бойцов стойкость, мужество, большую активность, высокий наступательный порыв. У нас практиковались ежедневно короткие совещания командиров рот с подчиненными. На них подводились итоги прошедшего дня и ставились задачи на следующий день. Как только представлялась возможность, проводились партийные и комсомольские собрания с конкретными повестками дня. Политработники постоянно следили, чтобы весточки с фронта отправлялись в госпитали раненым бойцам, а также писались благодарственные письма родственникам особо отличившихся бойцов. Политотдел дивизии выпускал печатные листовки, а политработники частей и подразделений - рукописные с пометкой "Прочитай а передай по цепи". Большое внимание уделялось выпуску боевых листков.
      Вернувшись на НП, я прежде всего обратился к командующему артиллерией полковнику Добылеву:
      - Иван Прокофьевич! Готова артиллерия?
      - Через полчаса будет готова. Поддерживающие нас минометный и гвардейский минометный полки подготовили также все данные и готовы открыть огонь.
      Ровно через полчаса команды "Огонь!" молниеносно разнеслись по проводам и эфиру на батареи. Пролетели секунды. Раздался орудийный гром.
      Поднялись бойцы и дружно пошли в атаку. Они преодолели возвышенность и двинулись навстречу подразделениям 140-го полка. Вскоре мы увидели, как наступающие соединились на льду реки Полонки. Пути отхода гарнизону деревни Рвы были отрезаны. Фашисты оказались в кольце. Впереди два наших полка, сзади один.
      Мы решили обратиться к окруженным частям противника с призывом сложить оружие. Составили текст обращения. Я доложил о нашей задумке командиру корпуса. Тот одобрил наш план. Переводчик старший лейтенант Бейлин подошел к микрофону громкоговорящей установки:
      - Внимание! Внимание! Внимание! Говорит русское радио! Прекратить стрельбу. Сложите оружие на дороге около перекрестка. Переходите смело к нам, никто вас не тронет, гарантируем жизнь всем солдатам и офицерам, отправим в тыл. Ваше сопротивление бессмысленно. Вы окружены. На раздумье двадцать минут.
      Наступила тишина. Только где-то во вражеском тылу отдельные пулеметные очереди. Истекает срок ультиматума. Ответа нет. Полковник Добылев отдает распоряжение артиллерийским командирам:
      - Провести трехминутный артиллерийско-минометный налет!
      Ударили орудия и минометы. Когда они смолкли, снова наступила тишина. Бейлин повторяет текст ультиматума.
      Но вот появились первые мелкие группки гитлеровцев с белыми флажками...
      После капитуляции гитлеровского гарнизона в моем присутствии Бейлин допрашивал пленного офицера. Уронив на ладони голову, он с раздражением говорил:
      - Вы не должны были и не готовились наступать на этом направлении! На реке Ровка, на участке Рвы, Ледники, Чащицы все подступы заминированы, орудия и пулеметы расставлены так, что ни один ваш танк не пройдет и ни один бы солдат не смог бы пройти. Мы занимали оборону на господствующих высотах и, надежно укрепившись, надеялись с неделю продержаться. Никому не пришла в голову мысль, что вы сделаете обход по болотам, лесам, глубоким оврагам...
      На разборе итогов отгремевшего боя я еще раз напомнил командирам частей о том, что успех преследования противника зависит прежде всего от ведения непрерывной разведки, которая должна быть организована не только в своей полосе, но и в соседней. Должно быть налажено взаимодействие. Решение следует в этой ситуации принимать быстро. Промедление здесь, как говорят, смерти подобно.
      Вот в начале боя подполковник Воронин сомневался в его успехе, но, убедившись в правильности принятого решения, активно ввел в бой свои батальоны, а это решило исход боя...
      После разгрома неприятеля на рубеже Морино, Панкратово я поехал на новый командный пункт в поселок Михайловский.
      В эти дни неожиданно наступила сильная оттепель. Вдоль дороги стояли брошенные автомашины, орудия, повозки с различным имуществом. Двигались медленно. Вскоре забуксовал и наш "виллис". Я вылез из автомашины. Подошли бойцы, с шутками помогли вытолкнуть машину из грязи.
      Мы подъехали к избе, на крылечке которой стояла хозяйка. Она встретила нас с доброй улыбкой:
      - Пожалуйста, входите в горницу.
      Вошли в горницу: чисто, тепло, на столе уже стоял горячий самовар. Сели за стол. После трех выпитых стаканов горячего чая усталость взяла свое. Забрался на теплую русскую печь и сладко заснул. Сколько спал, не знаю, но сквозь сон вдруг услышал:
      - Товарищ полковник! Товарищ полковник! Я с трудом открыл глаза. Это меня зовут. Возле печки стоял старший лейтенант Курбатов.
      - Вставайте! К вам настойчиво рвется священник по какому-то важному делу.
      Я спросонок не сразу понял - зачем, по какому делу потребовался я попу. С 1925 года ведь неверующий. Слез с печи, и тут же ко мне шагнул в полном облачении, в ризе, с крестом на груди священник.
      - Мне необходимо ваше разрешение на проведение служения по случаю освобождения псковской земли от нашествия фашистов.
      Я, скажу честно, растерялся, не знал, как поступить.
      - Через полчаса дам ответ.
      Тут же посоветовался с начальником политотдела подполковником Хромовым. Он тоже не знал, как быть. Тогда позвонили члену Военного совета армии генералу Д. Е. Колесникову. Он подумал и сказал:
      - На пользу делу - пусть служит, да только пусть добавит при службе, что город Холм тоже освобожден от немецко-фашистских оккупантов.
      Вскоре раздался колокольный звон. Я вышел на крыльцо, давно такого перезвона не слышал. Вспомнил, как, бывало, мальчишкой на святки залезешь на колокольню и перезваниваешь в лад маленькими колоколами с большими.
      По улицам пошли богомольцы.
      После окончания молебна зашел ко мне начальник политотдела Степан Лаврентьевич Хромов и рассказал:
      - Когда собрался народ, появился священник в тяжелой золотой ризе, махнул крестом, и все замерли. Он начал проповедь: "Мы беспощадны к врагу! Мы за святое дело, за освобождение! Так встанем, братья и сестры, все как один на защиту Родины!" Читая, он то повышал, то понижал голос до шепота. В заключение хор исполнил "Слава Красной Армии". Народ остался доволен службой...
      За пять дней наступательных боев дивизия освободила 210 населенных пунктов и вышла на рубеж в девяти километрах восточнее города Дно.
      Салют Родины
      В круглой чугунной печурке тихо потрескивали дрова, от нее веяло теплом. На самодельном столике покачивается язычок коптилки. Передвижной наблюдательный пункт оперативной группы - машина "додж", на три четверти крытая фанерой, утепленная, поставленная на широкие полозья, подцеплена к трактору-вездеходу. Он медленно тянет ее по глубокому снегу за передовыми отрядами, которые идут параллельно отходящим подразделениям противника, а иногда обгоняют их, отрезают им пути отхода, но бывает, что и отстают от бегущих фашистов. Идут смело и решительно в темную ночь и неизвестность. Радисты то и дело запрашивают командиров передовых отрядов о достигнутых рубежах, о действиях противника. Мы в свою очередь наносим на карту полученные сведения.
      - Завтра праздник - день Красной Армии, - вслух размышлял я. - Надо нам взять Дно! Вот это был бы подарок!
      Добылев открыл дверцу и сердито сказал:
      - Ну и погода! Задерживает наше наступление. Если так будет вьюжить и дальше, мы до утра не доберемся и до хуторов.
      Я выглянул на улицу. Сильную оттепель сменил крепкий мороз, метель прямо гнала по голубоватому затвердевшему насту бесконечные ленты сухого колючего снега. Целые снежные перевалы вставали на пути главных сил дивизии. Они отстали от передовых отрядов.
      - Они-то вовремя выйдут на указанный рубеж, а главные силы могут запоздать, - с тревогой сказал я.
      - Пока, товарищ полковник, и передовые батальоны, и главные силы идут по графику, - откликнулся начальник оперативного отделения майор Пташенко. - Но я беспокоюсь за капитана Рождественского, уехал давно с боевым приказом в 140-й полк, по времени должен быть там, а его все еще нет.
      - В такую погоду неудивительно сбиться с дороги, - предположил полковник Добылев.
      - Вызывайте начальника штаба, полка майора Шишкова, - приказал Пташенко радисту.
      Тот быстро связался со 140-м.
      - Капитан Рождественский прибыл?
      - Нет, - лаконично ответил по рации майор Шишков.
      - Вышлите ему навстречу лыжников.
      - Высылаю.
      Минут через двадцать майор Шишков доложил:
      - Прибыл Рождественский с боевым приказом. Поставленная в приказе задача нам с командиром полка ясна...
      140-му стрелковому полку предстояло изменить направление наступления, для чего продвинуться севернее деревни Коряково на деревню Суки и обойти Дно с юга.
      Всю ночь 171-й и 232-й стрелковые полки дивизии преследовали отходящего врага и только перед рассветом были остановлены на рубеже Каменка, Общество Хуторов.
      Первым доложил командир 171-го полка подполковник Воронин по рации:
      - Вместе с 625-м артиллерийским полком вышли на рубеж Каменка, Бабино, где и были остановлены организованным огнем врага. Разведка установила, что в каждом опорном пункте обороняется до роты пехоты и до десятка танков и штурмовых орудий. Из глубины обороны их поддерживают до трех артиллерийских дивизионов. Готовим атаку. Подтягиваем орудия на передний край для сопровождения пехоты огнем прямой наводки, ставим минометы на огневые позиции.
      Вслед за Ворониным доложил командир 140-го полка майор Родионов:
      - Выполняя ваш приказ, продвигаюсь на Суки. Разгромил до роты пехоты неприятеля в опорном пункте Межник. Подхожу к высоте 78,7, что севернее четырех километров от села Выскодь.
      Тем временем 232-й стрелковый полк вместе с приданным нам 239-м танковым полком подполковника И. П. Горячева, следуя во втором эшелоне дивизии, подошел головой колонны к деревне Заханье.
      Итак, все части дивизии подошли к последнему рубежу обороны города и станции Дно. Фашистское командование рассчитывало здесь остановить наступление 182-й дивизии и 137-й бригады полковника С. С. Шульгина с 37-м танковым полком подполковника М. А. Шило, действующих во взаимодействии с частями 111-го корпуса 54-й армии, и не допустить в город и важный железнодорожный узел, где были собраны крупные запасы продовольствия, боеприпасов и военно-техническое имущество для немецкой группы войск "Север". Забегая вперед, должен сказать, что вывезти им ничего не удалось.
      Командир корпуса приказал атаковать всеми имеющимися силами, а для этого ввести в бой второй эшелон - 232-й полк вместе с 239-м танковым.
      К 11.00 части вышли на исходный рубеж атаки, артиллерия заняла огневые позиции. После короткого артиллерийского налета по опорным пунктам врага вперед пошла пехота с танками.
      На правом фланге 171-го полка дела шли хорошо. Первый батальон обошел с севера деревню Каменка и захватил Лужки, отрезав пути отхода врагу. Рота старшего лейтенанта Кузнецова ворвалась в траншеи, перебила в рукопашной схватке фашистов и двинулась навстречу роте старшего лейтенанта Сомова. Гитлеровцы оказались в кольце.
      А вот на стыке 171-го и 232-го стрелковых полков складывалась сложная обстановка. Рота старшего лейтенанта Колонтая отбивала контратаку за контратакой и была оттеснена превосходящими силами противника.
      Вот как об этом бое позже рассказал старший лейтенант Иван Трофимович Колонтай:
      - Утром 23 февраля рота стремительным рывком преодолела открытое поле. Противник обнаружил нас и обрушил огонь со стороны деревни Погребцы. Трех бойцов ранило, один был убит. Я к ним немедленно направил санитаров.
      Метель свирепствовала, и я опасался, как бы их не занесло.
      Мы открыли залповый огонь. Гитлеровцы, не обращая внимания на потери, подползали все ближе и ближе к нам, стали забрасывать гранатами. Мы ответили тем же.
      Вскоре гранатный бой стал затихать. В это время пришел к нам в роту командир батальона майор Бурмистров. Спросил, почему не наступаем. Я доложил, что в деревне Погребцы фашисты.
      - Как так? - удивился Бурмистров. - Батальон Чабоненко занял Каменку. Не может быть, чтобы в Погребцах были немцы. Поднимайте роту в атаку.
      Сам Бурмистров в цепи вместе с бойцами пошел в атаку. Гитлеровцы увидели цепь, открыли сильный огонь. Рота залегла, достигнув насыпи железной дороги. Тут комбат, очевидно, понял: без артиллерии из Погребцов не выбить противника. Попросил командира полка дать огонь по опорному пункту Погребцы. Вскоре орудия заработали. Рота проскочила железную дорогу и ворвалась в деревню. Бурмистров бежал среди бойцов.
      - Давай! Давай! Вперед! Еще один рывок, и деревня вся наша, - подбадривал он бойцов.
      В этот момент из-за угла дома ударила длинная автоматная очередь. Сергей Иванович Бурмистров схватился за грудь и упал. Я подбежал, склонился над ним и услышал:
      - Вперед, ребята...
      Это были последние слова майора Бурмистрова.
      Мне позвонил командир 232-го полка полковник Емельянцев и доложил о гибели отважного командира батальона.
      - Майор Бурмистров? Бурмистров! Не верю! Не верю! Не может быть! - почти закричал я в трубку, ударил кулаком по столу так, что подскочили карандаши на карте, и отвернулся к стене. Какой-то кашляющий звук вырвался у меня из горла, но я взял себя в руки и хрипло спросил: - Кто принял батальон?
      - Капитан Григорий Васильевич Бахаров...
      В этом же бою погиб и младший лейтенант Виктор Дмитриевич Сидоренко.
      Бурмистрова и Сидоренко похоронили неподалеку от деревни Каменка. Я приезжал проститься с ними.
      У свежей могилы заместитель командира полка по политчасти С. Ф. Лаванюк сказал:
      - Долг каждого отомстить врагу за Сергея Ивановича и Виктора Дмитриевича. Так поклянемся беспощадно бить врага, гнать его с русской земли.
      Прогремел прощальный залп. Наступила минута молчания. О чем думал каждый в этот миг? О многом. И о тех, кто совсем недавно был рядом, а теперь уже больше никогда не увидишь их взглядов, улыбок, никогда не услышишь их голосов...
      Тем временем нам удалось разгромить фашистов в опорных пунктах Каменка, Лужки, Бабино и Общество Хуторов. Гитлеровцы понесли большие потери, бросили на поле боя много различного оружия. В плен было взято 49 солдат и офицеров.
      Но впереди противник удерживал еще два опорных пункта - Филипповну и Суки. Филипповна - крупный узел сопротивления - оборонялась пехотным батальоном, поддерживаемым огнем дальнобойной артиллерии.
      Опорный пункт Суки оборонялся гарнизоном силою до роты и пятью танками.
      Я с оперативной группой на машинах выехал к селу Филипповна на новый наблюдательный пункт. Пурга продолжала свирепствовать. Машины с трудом преодолевали заносы. Подъехали к избе.
      Навстречу вышел полковник Емельянцев. Провел в дом. Отогревшись, тотчас приступили к делу. Разобрались в обстановке вначале по карте, а потом вышли на высотку, но с нее через снежную пелену плохо просматривались позиции врага.
      Пока я с Емельянцевым разбирался в обстановке, на НП прибыл командир 171-го стрелкового полка, командиры артиллерийских 1186, 701, 110 и 239-го танкового полков.
      Провели короткое совещание, на котором решили под прикрытием метели подтянуть на исходное положение дополнительные подразделения, поставить орудия сопровождения на прямую наводку, вывести танки ближе к передовой на огневые позиции, расставить минометы.
      Главный удар спланировали нанести 232-м стрелковым и 239-м танковым полками юго-восточнее Филипповки в тесном взаимодействии со 171-м полком, наступающим с северо-востока при огневой поддержке 701-го гвардейского и 110-го минометного полков.
      Перегруппировка частей и подразделений проводилась в трудных условиях мешал глубокий снег.
      Как только наступающие части доложили о готовности к атаке, артиллерия открыла огонь по оборонительному узлу Филипповна. После артналета стрелки и пулеметчики пошли в атаку, окружив населенный пункт. Своевременно подоспели танки 239-го полка. Батальоны капитанов Чабоненко, Бахарова и майора Щеглова ворвались в Филипповку. Гитлеровский гарнизон был разгромлен. Дорога к городу Дно была свободной. 232-й полк, не останавливаясь, наступал на станцию Дно-3.
      Опорный пункт Суки был захвачен подразделениями 140-го полка. В нем комендант штаба подготовил наблюдательный пункт командира дивизии.
      С оперативной группой отправились туда. Проехали деревеньку Пустошь. Около крайней избы увидели местных жителей. Среди них стоял заместитель по политчасти командира 232-го полка майор С. Ф. Лаванюк и беседовал с собравшимися.
      Я вышел из машины, поприветствовал их и поздравил с освобождением. Нельзя было не обратить внимания на их изнуренный вид. Худые, оборванные, они испытали на себе фашистскую оккупацию. Разговорившись, жители наперебой высказывали наболевшее...
      - Грабили, мучили, насиловали, убивали, вешали, издевались, изверги...
      Ко мне подошла женщина. Ее лицо было усеяно морщинами, а выяснилось, что женщине всего 32 года. Она рассказала обо всем, что с ней случилось.
      - Изба, где я жила, была обыскана. Фашист доложил об этом своему офицеру. Тот приказал обыскать еще и двор... Вскоре солдат вернулся, неся поросенка. "Режь", - закричал он мне и направил на меня автомат.
      Я не в силах была шелохнуться. Тогда солдат сам заколол поросенка штыком и потребовал, чтобы я его зажарила. Пришлось подчиниться.
      - Все село перевернули, - продолжала рассказ другая женщина. - Что мы могли сделать с бандитами? А фашисты озверели. - Женщина разрыдалась.
      - Горько ей, - произнес стоявший рядом старик. - Она из нашей деревни. Мужа ее и еще восьмерых сожгли, изверги.
      Тяжела боль при виде всеобщего людского горя. Чем мы могли утешить этих жителей? Разве только тем, что поклялись отомстить за все их беды...
      Я доложил комкору генерал-майору Павлу Афиногеновичу Степаненко обстановку. К 14.00 23 февраля дивизия вплотную подошла к городу. 171-й полк ведет бой за станцию Дно-3, 232-й полк прорвался к МТС, 140-й - наступал в направлении Чертены, обходя город с юга.
      - Готовьтесь к последнему штурму, Василий Митрофанович, - сказал комкор. Скоро буду у вас.
      Я немедленно вызвал на командный пункт командиров полков и приданных частей. Собирались они, осунувшиеся, уставшие от бессонных ночей, с красными, воспаленными глазами. Однако настроение у всех было приподнятое. Усаживаясь, оживленно обменивались своими новостями.
      Уточнил боевой приказ.
      По данным разведки и из допроса пленных, известно, что фашистское командование полно решимости любой ценой удержать город Дно - мощный узел сопротивления, обеспечивающий материально-техническим снабжением группу армий "Север". Город обороняют два полка 8-й легкопехотной дивизии, отдельный саперный батальон, сборный полк численностью около полутора тысяч солдат и офицеров, два дивизиона 21-го артиллерийского полка.
      В людях противник почти не уступает нам, но мы превосходим его в артиллерии и танках.
      Сосед справа - 44-я гвардейская стрелковая дивизия ведет бои за населенный пункт Вишенка.
      Сосед слева - 137-я стрелковая бригада с 37-м танковым полком.
      Я коротко изложил задачи соседей и разграничительные линии с ними.
      - Военный совет 1-й ударной армии возложил на воинов 182-й стрелковой дивизии и приданных частей задачу во взаимодействии с соседями освободить город. Это для нас с вами большая честь и доверие, и мы должны его оправдать! - сказал я.
      Затем перешел к изложению своего замысла действий и боевых задач подчиненным, поддерживающим силам. Основной удар было решено нанести всеми силами и средствами дивизии ночью.
      Командиру 171-го полка совместно с приданным 625-м артполком обойти станцию Дно-3 с севера, подавить отдельные очаги сопротивления, ворваться в город и стремительно наступать в направлении на центральную площадь, поддерживая тесное взаимодействие с соседями.
      Командиру 232-го полка с приданным 239-м танковым полком уничтожить подразделения прикрытия на западной окраине города и безостановочно наступать к центру в направлении городской почты.
      Командиру 140-го полка при поддержке 701-го гвардейского и 110-го минометного полков обойти с юга мукомольный завод и дом культуры, выйти к пригороду Чертены, замкнув кольцо окружения...
      Начало атаки в два часа ночи.
      Сверили часы и разъехались по своим частям. Оставалось мало времени для подготовки. Я вышел вместе с командирами на улицу. Погода нисколько не улучшилась. Стоял крепкий мороз, мела, стучала в заборы и ставни метелица. Окрестности в белой мгле. Неясным силуэтом слева чернел сосновый бор, скобкой прикрывавший город с тыла.
      Нам было известно, что там находятся вражеские резервы, готовые контратаковать во фланг дивизии. Я представил, как сейчас перед фронтом обороны противника, на всю ширину дивизионной полосы наступления, в цепь уже рассредоточиваются подразделения полков. Вот здесь, на этих занесенных снегом полях, и должны начаться бои за город Дно.
      Над деревней тускнел и угасал февральский день. Сумерки фиолетовыми тенями окутали дома, деревья и сугробы. Изредка впереди раздавались выстрелы. Все вроде буднично, по-фронтовому, но на самом деле все обстояло иначе.
      На исходный рубеж выходили полки. По глубокому снежному покрову шли танки и орудия...
      Занятый мыслями о предстоящем бое, я и не заметил, как подошел дивизионный инженер подполковник Н. М. Баталов.
      - Дороги разминированы, - доложил он, - саперы пойдут со стрелковыми ротами, чтобы на ходу убирать с пути мины и проволочные заграждения.
      - Хорошо, Николай Михайлович. А пока немного отдохните перед атакой.
      Всем офицерам оперативного отделения штаба дивизии, свободным от работы, я тоже приказал отдохнуть. Сам же снова сел за карту... Тускло горела керосиновая лампа. Время от времени по телефону докладывали командиры частей. Так задумался, что и не заметил, как вошел в избу командарм генерал-лейтенант Геннадий Петрович Коротков.
      Я доложил обстановку и свое решение. Командующий внимательно слушал, сверяя мой доклад по карте.
      - Добро, - только и сказал он.
      Командующий приехал в дивизию потому, что и сам тоже очень волновался. Дивизия атаковала на главном направлении, от нас зависело - выполнит ли армия поставленную задачу.
      Генерал Коротков информировал меня, что к этому времени 54-я армия Ленинградского фронта успешно преследует отходящего противника южнее города Пскова, на островском направлении. 288-ю и 44-ю дивизии 111-го стрелкового корпуса повернули на юго-запад с целью перехвата путей отхода врага. 137-я стрелковая бригада нашего 14-го гвардейского корпуса полковника Степана Степановича Шульгина, бывшего моего заместителя, подошла к городу.
      Командующий несколько раз запрашивал по рации командира корпуса генерала Степаненко о местонахождении 23-й гвардейской стрелковой дивизии. Видимо, беспокоился за свой левый фланг.
      Как мы и предполагали, наша ночная атака застала противника врасплох. Гитлеровцы не сумели организовать более или менее серьезного отпора. Наши подразделения прорвали первую линию обороны на окраине города. Вначале один батальон, а потом на разных направлениях все остальные ворвались в город Дно. Полки развернулись в боевые порядки побатальонно, батальоны - поротно. Бойцы продвигались в ночной темноте от одного дома к другому, выбивая оттуда врага. Иногда приходилось блокировать отдельные дома небольшими группами, а главные силы рот продолжали наступление вперед.
      Должен сказать, что при подготовке к ночному бою в подразделениях были проведены специальные мероприятия, уменьшившие отрицательное влияние ночных условий. Это было сделано засветло и скрытно. Командиры на местности выбрали хорошо видимые на фоне неба ориентиры, наметили по кратчайшему расстоянию до конечного рубежа направления наступления с наименьшим количеством естественных препятствий. Были указаны азимуты движения и назначены направляющие подразделения, установлены световые сигналы для целеуказания и взаимного опознавания, проведены и другие мероприятия.
      Командиры подразделений применяли различные виды маневра: бойцы пробирались по дворам, перелезали через заборы, обходили врага огородами, перекрывали улицы. В общем, делали все, чтобы зажать фашистов в клещи и не выпустить их на запад, чтобы сохранить город от полного разрушения. Несмотря на усилившееся сопротивление фашистов, дом за домом, квартал за кварталом мы освобождали город.
      В три часа ночи мне начали поступать доклады.
      Позвонил Воронин:
      - Полк при поддержке 625-го артиллерийского полка успешно преодолевает оборону врага. Наступаем по направлению к центру.
      Батальон Заварохина, во взаимодействии с артдивизионом Ерохина, уничтожил противника в первом и во втором кварталах города, ведет бой на площади. Рота Стародубцева, попав под губительный перекрестный огонь, залегла, но на помощь ей подоспела рота Смирнова, которая по дворам зашла в тыл гитлеровцам и забросала их гранатами.
      Батальон Лутовинова и артдивизион Максимова в третьем квартале города также попали под сильный, организованный ружейно-пулеметный огонь. Оставив против фашистов одну стрелковую роту с батареей, батальон обошел квартал, ударил с тыла. Гитлеровцы подожгли один, затем другой дом. Пламя перебрасывается по крышам соседних строений. Так противник пытается прикрывать свой отход.
      Полковник Емельянцев доложил:
      - Полк, во взаимодействии с 239-м танковым полком при поддержке 1186-го истребительно-противотанкового артполка, вышел на центральную площадь и ведет бой.
      В такой тревожной, критической ситуации навряд ли есть место для смеха. Но комические случаи бывают и в эти моменты. В разгар боя из-за угла дома выскочил без шапки, в распахнутом кителе с орденами немецкий офицер. Он бежал навстречу бойцам наступающей роты Сомова. Один из бойцов крикнул: "Хенде хох!" Офицер, увидев русских, заорал: "Гитлер капут! Гитлер капут!" Так они всегда кричали, попадая в плен. Впоследствии выяснилось, что офицер крепко уснул после вечерней гулянки и не слышал, как начался бой. Его батарея поспешно отошла, а офицера никто не разбудил. Так заспался пьяный вояка, что в плен попал...
      Старший лейтенант Курбатов сиял трубку:
      - Командир 140-го полка.
      - Слушаю!
      - Докладывает майор Родионов. Полк сломил упорное сопротивление врага, очистил от фашистов южную часть города, вышел на линию железной дороги и завязал бой за депо. Подтягиваю батареи Васильева и Краснова. А пока прошу оказать помощь артиллерийским огнем по депо.
      Я приказал полковнику Добылеву поддержать 140-й полк артиллерией, а сам продолжал разговор с Родионовым:
      - Владимир Иванович, воспользуйтесь артиллерийским налетом и совместно с 232-м полком атакуйте депо. Постарайтесь окружить в нем фашистов.
      Дела наши пока шли успешно. Противник заметался, пытаясь вырваться из города. Этим воспользовались командиры подразделений. Бойцы быстро продвигались по улицам города, уничтожая огневые точки фашистов на чердаках и в подвалах.
      О том, как проходил этот бой, вот что впоследствии вспоминал командир 140-го полка майор Владимир Иванович Родионов:
      - Ночь была темной, вьюжной. По глубокому снегу, с оружием и боеприпасами бойцы с трудом продвигались вперед. Лошади, тащившие пушки, минометы, кухни, повозки, завязали в сугробах. Трудности эти были велики, но, с другой стороны, пурга помогала нам незаметно подойти к городу.
      В три часа ночи в предместье города Чертены полковые разведчики захватили немецкий патруль, гревшийся около стога сена. Один из задержанных, ефрейтор, хорошо разбирался в карте и точно указал место расположения боевого охранения, огневых точек. Там же, в Чертенах, был расквартирован батальон, насчитывающий более 200 человек.
      Батальон Турчина снял боевое охранение без единого выстрела. Вслед за ним оба батальона развернулись в боевые порядки и пошли в атаку. Гитлеровцы не ожидали ночной атаки и начали в панике отходить.
      Вскоре в штабную машину вернулся начальник политотдела дивизии С. Л. Хромов. Уши шапки спущены, воротник полушубка поднят, но снег набился повсюду. Он побывал в 232-м и 140-м полках.