Вопрос поставил того в затруднительное положение. Вообще-то группа тактической поддержки должна находиться в постоянной готовности, однако из-за сокращения ресурсов тренировки были сведены до минимума. Уже много лет ГТП не участвовала в настоящих операциях. Чтобы собрать и оснастить для подавления мятежа команду лучших полицейских со всего Манчестера, понадобится немало времени. Он подавленно покачал головой:

– Это будет не так скоро. Из-за нехватки средств нам пришлось...

– Мне не нужны оправдания, – резко оборвал Соулсон. – Сколько времени потребуется?

– Два-три часа.

– Слишком долго.

– Все уже идет полным ходом. Как только Рой позвонил мне, я распорядился. Но все же...

– Сколько человек я могу получить прямо сейчас?

– Сейчас невозможно, шеф. Это дисциплинированная команда. В лучшем случае через два часа.

– Нам нужны люди. – Соулсон повернулся к Армитеджу: – Как там в Гринхэйзе?

– Пока нормально. Они закрылись, и никто не пытался ворваться. На другие участки в Мосс-Сайде нападений не было. Насколько нам известно, никто из полицейских не пострадал. – Армитедж еще не знал, что Маргарет Селнек не вернулась домой.

– Я не могу ждать два часа. Если верить телевизионной группе, они вооружены, у них бронированные машины.

– Я попросил доставить сюда видеокопию, – вставил начальник отдела "R".

– Попробую ускорить сборы, – сказал руководитель отдела "X". – Может быть, полтора часа. Но до того времени нам придется ждать, шеф. Если, конечно, то, что сообщает группа новостей, правда. Иначе пострадают наши люди, а потом уже нелегко будет восстановить порядок.

– Он прав, – поддержал Армитедж.

– Поднялся в воздух наш вертолет. По крайней мере, скоро мы что-то узнаем.

Соулсон ударил кулаком по столу:

– Город в огне, а я ни хера не могу поделать!

Все переглянулись. Никто не помнил, чтобы шеф когда-нибудь так ругался. В комнате установилось молчание. Манчестер охвачен пожаром, и каждому было в чем себя упрекнуть.

Джипы покинули Мосс-Сайд и направились в пригород Корлтон-Кам-Харди. Проезжая по центру города, даже с выключенными сиренами и мигалками, эти машины являли собой странное зрелище, однако никто не увидел в них угрозы.

Сержант корлтонского полицейского участка Фил Дэниэлс не обратил особого внимания на четыре «рейнджровера»: по радио еще не было сообщения о нападении на магазины. Сейчас его гораздо больше интересовали четверо пьяных подростков, справляющих малую нужду в темном углу у входа в магазин. Прохожие брезгливо обходили их стороной.

Выйдя из своей машины марки «метро», он двинулся к пьяным. В джипах увидели полицейского и, замедлив ход, приблизились. Сержант суровым тоном стал выговаривать подросткам за их поведение, как вдруг, ревя моторами, на тротуар въехали джипы и окружили полицейского вместе с пьяными. Удивленный Дэниэлс велел водителям сейчас же освободить тротуар, однако нарушители вышли из машин и принялись его толкать. Прежде чем он успел отреагировать, один из них приставил к голове сержанта ружье.

– Ну-ка, пойдем, легавый, – произнес он. – Или ты хочешь стать героем посмертно?

Тут Дэниэлс увидел, что и все остальные в кожаных плащах тоже вооружены. Он решил не спорить: когда к виску приставлен холодный металл двустволки, аргументы не помогут. Его затолкали в передний «рейнджровер», ударом тарана смяли его маленький «метро», а затем, включив сирены и мигалки, выехали на дорогу и мимо корлтонского полицейского участка двинулись в Мосс-Сайд.

– За что вы меня схватили? – спросил он, очутившись на заднем сиденье быстро несущегося джипа.

– Потому что ты легавый, сука, – прошипел один из них и ударил его по голове.

Для них не имело никакого значения то, что сержант Фил Дэниэлс был черным.

Он носил униформу.

А им было приказано схватить полицейского.

– В Корлтоне похищен сержант полиции, – объявил в Главном зале инцидентов начальник отдела "X".

– Надо доложить шефу, – сказал Армитедж.

– Он чернокожий.

– Цвет кожи не важен. Он полицейский, и все.

– Знаю. Он – из моих. Я же и продвигал его.

– Ладно. Извини. Мы все нервничаем. – Армитедж тронул его за плечо. – Извини, Джим. Как ты думаешь, почему?

– Понятия не имею. Он подошел к пьяным, как вдруг появились эти «рейнджроверы», его схватили и увезли. Говорят, нападающие были вооружены. А там как знать? Ведь свидетели в жопу пьяные.

– Это те машины, что мы видели на пленке? – Полчаса назад в Главный зал инцидентов был доставлен видеофильм телевизионной съемочной группы.

– Скорее всего, те же.

– В какую игру они играют, черт возьми? Кто ими руководит?

– Теперь, когда они нападают на нас, дело принимает дурной оборот.

– Когда будет готова ГТП?

– Через двадцать минут. Не полным составом, но достаточно, чтобы начать действия.

– Если к тому времени что-нибудь останется. Судя по сообщениям с вертолета, они готовы сжечь все к черту.

Луиз Спенсер была вне себя. Соулсон только что продемонстрировал ей у себя в кабинете видеофильм, снятый телевизионной группой.

– Вот к чему приводят ваши методы! – завизжала она. – Вы не понимаете, что пришлось пережить этим людям. Вы применили силу против обездоленных, и они ответили вам тем же.

– Сегодняшний рейд был направлен не против обездоленных, а против торговцев наркотиками, против преступников.

– Лидеры общины говорят совсем другое.

– Половина из них связана с наркобизнесом.

– Вы готовы повторить это за стенами кабинета?

– Конечно нет. – Соулсон пожалел о своей вспышке. – Но они не пытаются решить проблему распространения наркотиков, не так ли?

– Однако мятеж возник не по их вине.

– Ваши обвинения несправедливы.

– Тогда почему сюда едет министр внутренних дел? И половина мировой прессы, которая жаждет сенсации? – Она уже не стала добавлять, что от этого пострадает авторитет правительства, что это станет еще одним гвоздем в его гроб. – От вас Манчестеру никакой пользы.

– Послушайте, вы получили мой отчет. А теперь мне нужно вернуться в Главный зал инцидентов.

– Вряд ли вы там чему-то поможете. Город охвачен огнем, а...

– Горят несколько магазинов в Мосс-Сайде, умышленно подожженных бандитами. Организованной бандой.

– Пока. И откуда вы знаете? В том районе нет ни одного полицейского.

– Скоро выступит ГТП. И как только минует угроза, туда будут посланы пожарные команды.

– Снова насилие.

– Не мы начали.

– Что, по-вашему, подумают люди, когда увидят на улицах ГТП? Щиты, дубинки? Так-то охраняется порядок в городе? Этого нам еще не хватало. Расистская атака на граждан.

– Большинство жителей Мосс-Сайда честные люди.

– Хотелось бы верить, что вы так думаете.

– Я не собираюсь отвечать на этот выпад. Они честные люди. Так же как и мы, против наркомании и преступности. Но Мосс-Сайд контролируют гангстеры, делающие деньги на страхе. Жителей запугивают. Но не мы, а дельцы наркобизнеса. Уверяю вас, когда там появится группа тактической поддержки, они испытают облегчение. Так же как и сегодня утром во время нашего рейда.

– Лидеры общины говорят другое.

Соулсон пожал плечами.

– Больше сотни жителей позвонили нам, чтобы поблагодарить. Все звонки записаны на магнитофон.

– Держу пари, сейчас, когда кругом все горит, они бы такого не сказали.

Соулсон встал.

– Я должен вернуться к своим обязанностям. Буду держать вас и комитет в курсе.

– Есть еще одно дело.

– Слушаю.

Луиз Спенсер достала из сумки лист бумаги и бросила на стол Соулсона.

Тот взял его и пробежал глазами.

– Вы, наверное, шутите.

– Порча общественного имущества.

Соулсон вернул ей бумагу.

– Предлагаю вернуться к этому, когда все нормализуется.

– Нет. Это важно. Я не позволю подрывать авторитет нашего комитета.

– Но это же не преднамеренно.

– Кто такой Десмонд Мейлер? На отчете его подпись.

– Старший инспектор Десмонд Мейлер, руководитель отдела автомагистралей. Он ответственный за работу всех...

– Да после этого ему ни черта нельзя доверить.

– Он действовал по моему указанию.

– И вы приказали ему испортить... – Спенсер взяла отчет и прочитала: – «Ровер-2l6Si».

– Ему было велено испытать автомобиль.

– Испытать. А он испортил.

– Нет. Машина, в которой ездит начальник полиции, должна быть способной уходить от нападения террористов и выдерживать любые перегрузки в экстремальных ситуациях. По результатам испытаний эта машина не соответствует предъявляемым требованиям.

– Посмотрим. – Она была вне себя от злости. – Вы за это ответите. Запомните. Вы не смеете нарушать закон. Поняли, Соулсон? Не смеете.

В дверь постучали. Соулсон открыл.

Это был Армитедж.

– Необходимо ваше присутствие в Главном зале инцидентов, шеф. ГТП уже почти готова.

– Давно пора. – Он повернулся к Спенсер: – У вас есть еще что-нибудь ко мне?

От злости она не могла владеть собой, холодное равнодушие Соулсона лишало ее дара речи. Схватив сумку, она стремительно вышла из комнаты.

– В чем дело? – спросил Армитедж.

– Как обычно. Ни в чем. Просто пытается показать свою власть.

Заключительная демонстрация силы состоялась двумя часами позже. Насилие прекратилось так же внезапно, как и началось. Хотя в небе еще стояло зарево от пожаров на Принсес-Паркуэй, Мосс-Сайд больше не понес почти никакого ущерба.

«Рейнджроверы», теперь без красных мигалок, чтобы не привлекать внимания, двигались во главе процессии из автомобилей и микроавтобусов из Мосс-Сайда по Принсес-Паркуэй в сторону Уэст-Дидсбери, который находился в полумиле к югу. Кортеж – теперь это был именно кортеж – втянулся в обширное Южное кладбище Манчестера и направился к его центру, подальше от любопытных глаз окружающих.

В двенадцати машинах находилось около пятидесяти членов новообразованной банды «Найлас» в черной кожаной униформе и вязаных шлемах, скрывающих лицо. Большинство из них были вооружены. Процессия подъехала к свежевырытой могиле, у которой ожидали еще четверо вооруженных членов банды и молодой священник. Он был грубо разбужен у себя дома в Корлтон-Кам-Харди и насильно доставлен на кладбище. Среди ожидающих находился Стэш-Максвелл.

Машины стали кругом, из последнего микроавтобуса вынесли гроб и торжественно поставили у края могилы. Среди несущих гроб был Абдул Парас.

Съемочная группа из местного телецентра начала снимать церемонию на видеокамеру. Перед этим Бурн позвонил в редакцию новостей и сообщил, что они могут заснять сенсационный репортаж, если не будет разглашено место события.

Гроб с телом погибшего велосипедиста опустили в могилу. Насмерть перепуганный священник начал заупокойную службу. Он не мог протестовать, так как дома под присмотром двоих террористов осталась в заложниках его семья. Когда церемония наконец была окончена, почетный караул окружил могилу и поднял ружья и автоматы.

– Вы снимаете? – обратился к съемочной группе Максвелл. Его лицо скрывал вязаный шлем.

– Мы ничего не пропустили, – последовал ответ.

Максвелл взмахнул рукой, и почетный караул дал пять залпов в небо. Затем другие члены банды стали закапывать гроб.

– Убери их отсюда, – приказал Парас Максвеллу.

Знаком Максвелл подозвал троих и подошел к съемочной группе. Сюда же подвели священника.

– Спасибо, отец. И не беспокойтесь. С вашей семьей все в порядке, – произнес Максвелл и повернулся к репортерам: – Вам, ребята, тоже спасибо. Постарайтесь ничего не упустить в своем репортаже. Но мы вас задержим минут на двадцать. У нас еще не все кончено.

Один из группы попытался что-то спросить, но Максвелл резко оборвал его. Репортеров и священника увели, а Максвелл вернулся к могиле.

– Ушли? – спросил Парас, когда могила была засыпана.

– Отвели подальше, – ответил Максвелл.

– Давайте сюда легавого, – приказал Парас, снимая шлем.

Остальные последовали его примеру. Из микроавтобуса вытащили сержанта Дэниэлса и подвели к могиле. На нем были его собственные наручники. Он оказался окруженным членами банды. А в средине залитого лунным светом круга возвышалась громадная устрашающая фигура Параса.

– Ты, бля, черный, сука, и ты же легавый! – прорычал Парас.

– Вы все сумасшедшие, – дерзко произнес Дэниэлс, удивленный тем, что, несмотря на страх, он все же способен говорить.

– Нет, это ты сумасшедший, если идешь на своих братьев.

– Ни на кого я не иду. Это неправда.

– Что неправда, милок? Где ты, бля, увидел неправду?

– Все, что вы делаете, – неправильно. Так жить нельзя.

– Ты за себя говори. Ты раб. Тебя одели в униформу, накормили, дали тебе маленький домишко. Но ты так и остался черным. Сколько бы тебе ни платили, тебя невозможно отскрести добела. Чего же ты хочешь? Думаешь, ты, бля, белый?

– Я черный и горжусь этим. И пытаюсь что-то сделать ради этого.

– Что же, например, раб?

– Например, стоять на собственных ногах и не быть подонком.

– Ты, дерьмо, и есть подонок, – засмеялся Парас. – Ты труп.

Парас шагнул вперед, на его руку был надет кастет. Дэниэлс отпрянул, однако стоящие сзади толкнули его обратно. Парас ударил полицейского в грудь, разрывая одежду и кожу. Дэниэлс попытался увернуться, но удар в плечо сбил его с ног. Пинком Парас перевернул его на спину и, усевшись верхом Дэниэлсу на грудь, изо всей силы принялся бить его по лицу и голове. Храбрый полицейский ни разу не вскрикнул. Закрыв глаза, он думал о своей молодой жене и двоих детях. И о Боге. Когда закончится этот ужасный кошмар, Бог позаботится о нем. Беспрерывно нанося удары, Парас так и не заметил выражение умиротворения на лице умирающего полицейского.

Когда все было кончено. Парас поднялся, с его рук стекала кровь. Он оглядел притихшую группу.

– Кто-нибудь все еще сомневается, что мы можем расправляться с этими ублюдками? – Никто не ответил. Их тела и души полностью принадлежали ему. – Теперь мы можем все. На очереди китаезы. Скоро и до них доберемся. Мы, банда «Найлас», – единственная банда. И если не хотите кончить, как он... – Парас кивнул на труп, – делайте то, что вам велят.

Изуродованное тело сержанта осталось лежать у могилы. Ни жена, ни коллеги не смогли бы теперь узнать Фила Дэниэлса.

С Южного кладбища Манчестера банда «Найлас» двинулась в Мосс-Сайд – кто на машинах, кто на велосипедах. «Рейнджроверы», безмолвные свидетели преступления, были брошены рядом с могилой.

Когда с ревущими сиренами и щитами наизготовку в Мосс-Сайд прибыла группа тактической поддержки, в районе уже стояла тишина. Некого было арестовывать, некого успокаивать. Пожарные погасили огонь, и все разъехались по домам.

На следующее утро Принсес-Паркуэй, как всегда, была заполнена пассажирским транспортом, идущим к центру Манчестера. Водители уже слышали или видели по телевизору утренние сообщения. Однако теперь все казалось нормальным, кроме почерневших торговых рядов вдоль Паркуэй. Еще много месяцев они будут напоминать о случившемся, пока страховые компании будут вести спор о том, кто же виноват.

Соулсон и его старшие офицеры провели бессонную ночь. Утром начальник полиции приехал осмотреть район. Затем он вернулся в Стрэтфорд для встречи с министром внутренних дел, репортерами и всеми остальными, кто жаждал его крови. Только после семи вечера, когда на улицах Мосс-Сайда для предотвращения дальнейших неприятностей были расставлены усиленные наряды полиции, он наконец отправился домой.

В ближайшее время в городе не должно быть новых беспорядков. Только в этот раз Соулсон настоял на том, чтобы в Главном зале инцидентов оставили дежурную группу.

Бурн ждал у Рочдейльского канала. Было около половины двенадцатого ночи, скоро должны закрыться пабы. Вокруг ни души.

Человек, которого он ждал, прибыл ровно в половине, воротник его пальто был поднят.

– Слава Богу, кончилась забастовка, – сказал Бурн, кивнув на плавающие в канале мешки с мусором. – Превратили город черт знает во что.

– Так же как и вчера ночью. Твоя работа? Ну конечно, твой почерк, – произнес Манчестер Блю.

Бурн проигнорировал замечание.

– Удивился, когда мы к тебе обратились? Через столько лет.

– Я уже почти забыл.

– А мы никогда не забываем. За тобой должок, Манчестер Блю.

– Я не знаю такого имени.

– Да неужели? Твоя кличка. Помнишь Кристли?..

– Что вам надо?

– Вы с Кристли были слаженной парой. Имели неплохой доход, а?

– Что вы хотите?

– Пока не знаем. Но мы позвоним. Скоро.

– Что вам надо? – настаивал Манчестер Блю.

– Если в полицейском деле есть моя фотография, сделай так, чтобы она исчезла. Это твое первое задание. – Бурн повернулся и пошел прочь.

– Зачем было звонить мне домой? Только из-за фотографии? – крикнул вслед Манчестер Блю.

– Просто чтобы знал – мы не забыли. За тобой долг.

– Если я уберу твою фотографию, мы квиты. – Он услышал смех Бурна. – • Ты имеешь отношение ко вчерашней ночи?

Но Бурн уже растворился в темноте. Выругавшись, Манчестер Блю резко повернулся и двинулся в противоположном направлении. Опасаясь быть узнанным, он шел с низко опущенной головой.

Все-таки именно эти ублюдки заварили кашу в Мосс-Сайде. Но что, черт возьми, он может поделать, если они связали его по рукам и ногам?

Три дня спустя, после нескольких недель раздумий, Соулсон читал подготовленный Армитеджем черновик письма. Там было изложено все, ничего не скрывалось от человека, которому оно было предназначено.

Закончив, он позвонил Армитеджу:

– По-моему, нормально.

– Еще есть время отказаться, – сказал тот.

– Нет. Пути назад уже нет. Все готово?

– Приступаю, как только кладу трубку.

– Добро.

– Только две копии. Одна для тебя, вторая для него.

– Решено.

Через час Чарли Соулсон поехал в церковь Святой Марии и прошел в исповедальню. Его исповедь касалась простых, каждодневных грехов. На этот раз он не просил прощения за грехи, еще не совершенные. За которые он был готов держать ответ непосредственно перед Богом, а не перед его посредником – сидящим в темной кабинке исповедальни попом.