Фаэтон (№2) - Дочь Нефертити

Татьяна Семенова

ДОЧЬ НЕФЕРТИТИ

Апология научной фантастики

или Новичкам везёт

Когда мне в руки попала первая книга Татьяны Семёновой «Монсегюр», я решил, что это обыкновенная фэнтези. Однако с первых же страниц роман озадачивал и не поддавался современной классификации. Стилистика его напоминала нечто давно забытое, из далёких-далёких лет, из романтических воспоминаний детства: образцово-показательные главные герои, популяризация науки едва ли не в форме лекций, чётко выстроенный классический сюжет, отсутствие жаргона даже в диалогах и жестко заданные моральные принципы. Всё было так странно, что начинало слегка раздражать своей непривычностью и непонятностью. Когда это написано? Может, лет пятьдесят назад? Нет, слишком много сегодняшних реалий… Так не пародия ли это?

Однако, всё более увлекаясь, я прочёл добрую половину романа, и уже полюбил его героев, и погрузился в их мир, и полностью принял предложенные правила игры. И вот тогда… Словно пелена с глаз упала: да это же научная фантастика! Настоящая, традиционная, «твёрдая» НФ, которой давно уже никто не пишет. Напомню для тех, кто не в курсе: когда научная фантастика только возникла и оформилась как направление в прозе ХХ века, она была как минимум на две трети научно-популярной литературой, и такое не то что не считалось зазорным, а наоборот вменялось всем в обязанность и на родине фантастики — в Англии и США, и у нас, в СССР, подарившем миру не менее яркие образцы этого рода книг.

С годами фантастика развивалась, ширилась, ветвилась, примеривая на себя философию и лирику, сатиру и сказку, эстетство и авангард, психологию и психоделику… При этом от науки она уходила всё дальше и к ХХI веку, как ни странно, ушла практически совсем.

Я сам очень много говорил и писал об этом. Я был уверен и уверял других, что научная фантастика умерла, я приводил массу веских аргументов. Маститые собраться по перу иногда вяло спорили со мной, но в целом придерживались того же мнения. Никто уже и не пытался возрождать традиции Беляева или Гернсбека, Кларка или ранних Стругацких. Не интересно? Неперспективно? А может, просто тяжело — под грузом собственного и чужого опыта, который всегда давит на профессионала?

Возродить научную фантастику сегодня оказалось по силам лишь абсолютному новичку на нашем поле — автору своей самой первой книги — Татьяне Семёновой. Она ничего не знала о спорах мэтров и законах жанра. Ей просто захотелось написать именно так. Потому что самой интересно, а значит — вот восхитительно наивная логика! — будет интересно и читателю. И ещё потому что устали все от бездумных приключений и дилетантских описаний, от грубости в языке и жестокости в поступках, от мрачной философии и голого натурализма, от монотонно однообразных попыток удивить тех, кто уже ничему не удивляется.

А «Монсегюр» удивил. Непохожестью. Простотой, добротой и чистотой. Искренним оптимизмом и молодым задором. Пронизанностью светом. И — быть может это главное — желанием поделиться знаниями, научить, заставить думать.

Фантастика последних лет всё это растеряла. А зря.

Апология — это (с древнегреческого) речь в защиту чего-либо, и сегодня я выступаю в защиту той самой настоящей НФ, мною же и похороненной совсем недавно.

Конечно, мне захотелось встретиться с человеком, так радикально поменявшим мои представления о фантастике. И мы быстро нашли общий язык. Слово за слово, из просто серии «историко-приключенческих романов с элементами фантастики», как было заявлено в авторском варианте первой книги, родился проект «Фаэтон» — по существу целая программа возрождения научной фантастики и научно-популярной литературы.

Да, сегодня речь идет лишь об ещё трех книгах Татьяны Семёновой, сюжетно продолжающих первую. Вторая — перед вами, две другие — в работе. Ну, и появился сайт проекта во всемирной сети — www.faet.ru . О чём пойдет речь завтра, покажет время. Но уже над «Дочерью Нефертити» мы работали вместе. Как работали? В двух словах не объяснишь… Мы долго думали, как именно определить мою роль. Соавтором становиться поздно — книга целиком написана до меня. Редактор? Нет, редактором выступил другой человек. Литобработчик? Тоже нет, это для тех, кто совсем писать не умеет. Литконсультант? Ближе, но все равно неточно. В общем, решили меня назвать руководителем проекта.

Я как бы пропускаю эти тексты через себя и полностью за них отвечаю. А главное, я отвечаю за проект в целом. Но автор, создатель, настоящий родитель этих непослушных детей — конечно, Татьяна, тот самый новичок в фантастике, которому, если верить поговорке, обязательно повезёт.

Ант Скаландис

ОТ АВТОРА

Уважаемый читатель!

Прежде чем Вы откроете первую главу этого романа и вместе с героями отправитесь в очередное увлекательное и опасное путешествие должна предупредить Вас: «Дочь Нефертити» — вторая книга в проекте «Фаэтон». Первая называлась «Монсегюр». Не беда, если Вы её не читали — просто в этом случае Вам совсем не помешает познакомиться с кратким содержанием.

В руки наших героев Ани, Саши и Вани, вчерашних школьников, а ныне студентов совершенно случайно попадает экспериментальное устройство «Фаэтон», позволяющее человеку путешествовать в свои (и не только свои) прошлые жизни. Вместе с прибором они находят дневник учёного-генетика, откуда и узнают обо всём. Генетик зачем-то унёс «Фаэтон» из секретной лаборатории, хотел уничтожить, потом спрятал, наконец, погиб при загадочных обстоятельствах…

Склонный к авантюрам Ваня, ещё ни в чём не разобравшись, решает испытать прибор на себе и попадает в свою прошлую жизнь вместе с друзьями. Все трое оказываются в незнакомой местности: цепи гор, окутанные облаками, тянутся бесконечной вереницей, и над головокружительно высокой скалой одиноко и гордо возвышается замок-крепость…

Где это? Какая эпоха? Какие люди живут здесь? Чтобы разобраться, Ваня должен вспомнить свою прошлую жизнь. И то, что постепенно пробуждается в памяти нашего героя, приводит его друзей в смятение. Место, куда они попали, носит название Лангедок — южная провинция средневековой Франции. На дворе — декабрь 1243 года. И неприступная крепость на вершине скалы — это легендарный Монсегюр.

Замок принадлежит катарам — таинственному христианскому ордену. Это их Папа римский объявил еретиками, против них организовал Крестовый поход. И сейчас у подножия горы Монсегюр встал лагерем отряд крестоносцев. Последние катары, укрывшись в неприступной крепости, и не думают сдаваться а, тем более, отрекаться от своей веры. В замке хранятся бесценные реликвии, среди которых Чаша Грааля и Копьё Лонгина. И ещё остаётся шанс помочь катарам. А ведь это одна из загадок истории: как удалось спасти священные предметы и какова их дальнейшая судьба…

И вот Ваня, который в своей прошлой жизни был защитником Монсегюра, вдруг вспоминает удивительную вещь: не где-нибудь, а именно там, в осаждённой крепости, он видел своего московского друга Сашу. Это открытие поначалу ставит наших героев в тупик. Как такое могло быть? Но потом путём логических умозаключений ребята приходят к очень важному для себя выводу. Человек, попавший в прошлое, не может быть сторонним наблюдателем, он гармонично вливается в общий исторический процесс, становится непосредственным участником давних событий. И самое главное: если они здесь и сейчас не повторят событий, происходивших в реальной истории, будущее изменится и они уже не смогут вернуться в свой, родной мир, ведь он исчезнет.

Так они считают, и потому начинают действовать.

Ох, как это оказалось не просто! В их распоряжении всего пять дней. Затем «Фаэтон» вернёт ребят обратно. Вопрос — куда? Другой вопрос — вернет ли? И третий: а будет ли, кого возвращать?

Смертельные опасности преследуют их на каждом шагу. Крестоносцы, разбойники, инквизиторы… Чужой, враждебный мир, а местным языком, знанием обстановки и обычаев владеет только один из них — Ваня. И тут ещё выясняется, что таинственные преследователи — это совсем не папские легаты, которыми они прикидываются, а люди из нашего времени, из той самой Секретной Лаборатории, и задача у них нехитрая: завладеть прибором и выяснить, куда пропали документы на изобретение, похищенные вместе с «Фаэтоном». А судьбы наших героев им совершенно безразличны. Ребята рискуют элементарно остаться без машины времени, а значит, навсегда в средневековье…

Конечно, раз Вы держите в руках вторую книгу про Аню, Сашу и Ваню, значит, они благополучно вернулись в свой мир. Да, им удалось найти могущественных союзников и спасти сокровища катаров, и спастись самим от всех, казалось бы, неминуемых бед. Получается, хэппи энд? Не совсем. Слишком много вопросов останется у наших героев.

И ещё один маленький штрих. Даже возвращение домой не всегда и не для всех бывает безоблачно радостным. За пять невероятных дней в Лангедоке девушка Аня успела по-настоящему влюбиться в прекрасного юного рыцаря Анри, и расставание с ним оказалось пронзительно грустным. Такова жизнь…

Совершенно секретно

Из инструкции №66/1 по работе с прибором «ФАЭТОН»

Комплектность:

1. Анализатор ДНК человека

2. Волновой генный сканер (ВГС-1)

3. Высокочастотный генератор-излучатель

4. Персональный компьютер (ПК)

5. Аккумуляторная батарея усиленного типа (АБТ-4у)

Принцип действия:Генно-волновое путешествие в собственную прошлую жизнь.

Перемещение во времени происходит за счет туннельного эффекта в точках максимального искривления пространственно-временного континуума. Поиск соответствующих точек производится с помощью частотного резонанса волн, излучаемых генами, находящимися в различных исторических эпохах, но принадлежащими одному и тому же индивиду.

Руководство по применению в режиме случайного поиска:

1. Поднять крышку прибора не менее чем на 90 градусов и нажать кнопку «пуск».

2. Дождавшись полной загрузки системы, вложить палец (любой) в выемку анализатора. Игла анализатора срабатывает от термодатчика в течение 1-3 секунд.

3. Следить за информацией на мониторе (система должна последовательно сообщить о завершении работы анализатора, сканера и генератора) в течение 2-5 минут.

4. По достижении полной готовности прибора к перемещению материальных объектов (в переговорном окне появится сообщение: «Хотите ли вы посетить свою прошлую жизнь?») выбрать ответ «да» или «нет» с помощью клавиатуры или мыши.

Примечание:

В режиме случайного поиска процесс возвращения полностью автоматизирован и будет завершён даже при отключённом приборе. Но пользователю рекомендуется помнить о точном времени возвращения и в целях безопасности заблаговременно включить прибор, а непосредственно в момент перемещения находится как можно ближе к прибору.

Дополнительная информация и требования безопасности:

1. Водозащищённый корпус не гарантирует сохранности прибора при полном погружении в воду.

2. При температуре выше 100 и ниже 50 градусов по Цельсию возможны сбои в работе вплоть до полного отказа.

3. Крайне нежелательно подвергать прибор ударным нагрузкам и другим механическим воздействиям.

4. Гарантированный радиус действия прибора — 2 метра. Гарантированное отсутствие опасности перемещения — в радиусе 3,5 метров. Нахождение в пограничной зоне может повлечь за собой нежелательные явления — от поломки прибора до летального исхода для пользователя.

5. Максимальная масса перемещаемых объектов — 980 кг

6. Максимально возможное количество перемещаемых лиц — 7

7. Перемещению подлежат все живые организмы, находящиеся в радиусе действия прибора и только те предметы, которые находятся в непосредственном контакте с организмами.

8. При отключенном дополнительном оборудовании прибор может быть использован в качестве обычного ПК.

Особое предупреждение: При нахождении в прошлом пользователю категорически запрещено контактировать со своим генетическим предшественником. Опасность резонанса существует уже на расстояниях менее 0,5 км. О последствиях см. Приложение 9.

Глава 1

И ДЫМ ОТЕЧЕСТВА НАМ СЛАДОК И ПРИЯТЕН

Тусклый свет уличных фонарей падал на развалины дома сквозь пустые глазницы бывших окон в единственной уцелевшей стене. И в зловещем полумраке эти условно прямоугольные отверстия с неровными краями напоминали пробоины от снарядов.

— Последний день Помпеи, — произнесла Аня, настороженно осматривая неприглядное место, словно впервые оказалась здесь.

— Скорее уж Сталинград, — возразил Ваня.

— Но даже такой пугающий пейзаж здесь куда больше ласкает глаз, чем самые красивые Пиренейские горы там . Разве нет? — Саша радостно улыбался, вдыхая полной грудью пусть и не очень чистый, зато такой родной воздух.

— «…И дым Отечества нам сладок и приятен», — продекламировал Ваня тоже со счастливой улыбкой.

— Да… — задумчиво протянула Аня. — Неужели мы опять дома? Это сколько же времени прошло?

— Здесь? Кажется, нисколько, — сказал Саша. — Вон, и петарды наши валяются, будто только что их запускали в честь твоего дня рождения…

— Только что… — повторила Аня. — А там — целая вечность прошла… Слушайте, что, если нам все это приснилось?!

Глаза у девушки округлились, видно было, что она вовсе не шутит.

— Конечно, приснилось, — с подчеркнутой серьезностью согласился Ваня. — Причём, всем троим одно и то же. Да и местечко для сна мы выбрали классное. Окрестные бомжи обзавидовались уже.

— Да ну тебя, Вань. Я же, правда, не понимаю…

— А что тут понимать? Часто тебе удавалось из собственного сна подарки приносить?

Поправив на плече перевязь, он потащил за красивую рукоять, и меч блеснул начищенной сталью в неверном свете далекого фонаря. Потом Ваня изящно и вместе с тем лихо, со щелчком — даром, что ли, фамилия его Оболенский? — вдвинул оружие обратно в ножны.

Девушка растерянно взглянула на меч и перевела взгляд на свои руки. Ее изящные пальчики украшали два величественно сверкавших перстня: один с изумрудом, другой с рубином.

— А ты говоришь, «приснилось»! — улыбнулся Ваня.

— Мы там были, Анюта, — убежденно кивнул Саша, — были.

— А помнишь, — засмеялся Ваня, — как ты жадничала и не хотела жертвовать свой браслет на благое дело? Представляешь, насколько эти колечки, — он показал на перстни, — дороже, чем твоя оставленная в средневековье бижутерия.

— Какой ты меркантильный! — картинно возмутилась Аня. — Дело не в деньгах. Ценность этих вещей в том, что они — частичка другого мира. А для нас — еще и память…

— Да, память, это точно… — Ваня сжал крепче рукоять меча и затравленно огляделся, словно готовился отбить внезапную атаку ночных разбойников. Однако вокруг было по-прежнему пусто и тихо.

— Господин Ветров, — повернулся он к другу Сашке, — пожалуйста, достаньте из сумки ещё один презент от Аниного средневекового обожателя.

— На, Ань, возьми, — Саша протянул девушке великолепную деревянную шкатулку, украшенную искусной резьбой и самоцветными камнями.

— А ну-ка посмотрим, что там внутри? — начал дурачиться Ваня. — Целых восемь веков ты так и не давала нам прикоснуться к этой тайне.

Девушка бережно взяла шкатулку из рук Саши и медленно открыла её, не реагируя на шутки. Ребята нерешительно придвинулись и вытянули шеи, пытаясь заглянуть внутрь загадочной коробочки, но откинутая крышка мешала им сделать это. Аня все так же медленно, не говоря ни слова, повернула шкатулку к друзьям…

Там лежала роскошная красная роза, немного увядшая, но по-прежнему удивительная в своем совершенстве. Благородная и печальная красота засыхающего цветка напоминала о бренности земного бытия, о том, что счастье мимолетно, а жизнь быстротечна, но все равно прекрасна. Ане вдруг показалось, что она прикоснулась к какому-то таинству. Этот волшебный цветок, прорвавшийся сквозь века вместе с нею, был яркой, живой — да, все еще живой! — иллюстрацией к древней истине: «Любовь сильнее смерти».

Оболенский, увидев розу, скривился в иронической усмешке и, конечно же, не удержался. Хорошо еще, что изо всех способов комментария он выбрал именно этот: цитаты из Пушкина имелись у Вани на все случаи жизни.

Цветок засохший, безуханный,

Забытый в книге, вижу я;

И вот уже мечтою странной

Душа наполнилась моя: 

Где цвёл? Когда? Какой весною?

И долго ль цвёл? И сорван кем:

Чужой, знакомой ли рукою?

И положён сюда зачем? 

На память нежного ль свиданья,

Или разлуки роковой,

Иль одинокого гулянья

В тиши полей, в тени лесной? 

И жив ли тот, и та — жива ли?

И нынче где их уголок?

Или уже они увяли,

Как сей неведомый цветок?

Саша посмотрел на друга с осуждением:

— Последнюю строфу можно было и не читать.

— А что такого? Это же Пушкин.

— Я понимаю. Но зачем о грустном?.. И потом, Аня-то сама определенно ещё жива и совсем не собирается увядать, «как сей неведомый цветок». Дурак ты, Ванька.

— Ну, извини, — с неумеренной аффектацией сказал Ваня, обращаясь непонятно к кому и то ли продолжая дурачиться, то ли действительно прося прощения.

— А я не обижаюсь, — улыбнулась Аня. — Наоборот, мне очень понравилось. Было так здорово: красная роза, Пушкин и это ночное небо над головой… Смотрите, ребята, какие там звезды.

Саша и Ваня подняли головы и обнаружили, что осеннее небо в эту ясную ночь усыпано такими яркими белыми, голубыми, зеленоватыми, золотистыми искорками, что даже извечное зарево большого города не сумело их погасить.

Аня закрыла шкатулку и тихо добавила:

— Знаете, ребята, к какому выводу я пришла? Смысл жизни не в том, чего ты достиг, а в том, от чего отказался.

— Вывод парадоксальный и очень грустный, — констатировал Саша. — С такой философией придется уходить в монастырь. Да ты не переживай так, Анюта, — решил он успокоить её. — Пройдёт время, и все забудется, кроме хорошего. Это правда, что время лечит.

— Может быть, — ответила она. — Но ты говоришь, словно старик. Откуда ты знаешь, как лечит время?

— Я так думаю, — растерялся Саша. — Мне кажется, что это правда.

По ту сторону улицы неожиданно громко и пронзительно заорала чья-то автомобильная сигнализация. Все трое вздрогнули, и Ваня первым вернулся с небес на землю.

— Послушайте, пора отсюда сваливать. Вам не кажется? И еще. Что мы будем делать с этим средневековым мечом?

— Оставишь себе на память. О прошлой жизни, — буркнул Саша. — Меч точно не завянет.

— Да погоди ты, «на память»! Его ещё до дома донести надо…

«Верно, пора идти домой», — пронеслось в голове у Ани, но каким-то вторым, третьим планом, на первом месте по значимости стоял другой вопрос: «Почему этот Ванька всё время норовит меня поддеть? Раньше он таким не был. А Саша… в общем, тоже… Но нет, он всё-таки молодец. Всегда меня защищает».

— Эй, — сказал вдруг Саша, — знаете, сколько сейчас времени?

Ваня посмотрел на левое запястье и радостно крикнул:

— Чуваки, у меня часы заработали! Классно! И мобила — тоже! — он уже давил на все кнопки. — Та-а-ак, это родаки звонили, а это Глебушка Метёлкин. Звуковую мессагу наговорил. Круто.

— Ненавижу автоответчики, — заметил Саша. — Полный отстой, тем более в мобиле.

— Не согласен. По-моему, рульная вещь…

— Слушайте, ребята! — прервала Аня их диалог. — Мы же договаривались: общаемся без жаргона. Сами говорили, что это интересный эксперимент.

— Ну, извини, — сказал Ваня второй раз за десять минут. — Александр Валентинович, разрешите обращаться к вам отныне исключительно на великом и могучем русскому языка.

— Не смешно, — поморщилась Аня.

— Ты не сердись, Анют, это мы от избытка чувств, — пояснил Саша. И вдруг добавил после паузы: — Не звони никому, Ванька. Погоди. Давай сначала решим, что делать будем.

Действительно, это было какое-то безумие, общее помешательство. Вернуться из средневековья назад целыми и невредимыми с исправной машиной времени в руках и даже с трофеями, и вместо того, чтобы сразу уйти в безопасное, надежное место, где всё и обдумать, обсудить; вместо того чтоб сориентироваться во времени и позвонить родителям, которые уже, наверняка, беспокоились — вместо всего этого они добрых полчаса стоят на развалинах старого дома, читают стихи, философствуют о любви и смерти, любуются звёздами, наконец, мило беседуют о мобильных телефонах и, прости, Господи, о жаргоне в русском языке!

— Ребята, — решительно заявил Саша на правах старшего, — отсюда действительно пора сва… то есть уходить. Развалины эти действуют, откровенно говоря, удручающе. Вот только как мы пойдём с мечом по городу? В милицию не заберут?

— Могут, — кивнул Ваня. — Холодное оружие, да ещё древнее. Типа, украли из музея.

— А может, мы ролевики, толкинисты, — предложила Аня.

— Эх, Анюта, милиция и слов-то таких не знает!.. — грустно улыбнулся Саша.

Друзья задумались.

— Эврика! — провозгласил Ваня с таким лицом, что опять непонятно было, собирается он говорить всерьёз или шутит. — Будем добираться до дома перебежками. Тут же недалеко. Один — впереди, дозорный. Двое — хранители меча — следом, используя естественные укрытия, как то: подворотни, ларьки, ниши подъездов.

— Лучше не так, — возразил Саша. — Один с мечом петляет, как заяц, впереди, а двое сзади идут себе, как нормальные люди.

— И кто этот один?

— Ну, ты, разумеется. Во-первых, меч конкретно твой, а во-вторых, инициатива наказуема.

— Слушайте, ребята, — сквозь смех проговорила Аня, — мы так до дома к утру не доберёмся. Меч, конечно, длинная штука, но думаю, что в куртку его завернуть можно. А тут действительно два шага — не замерзнешь.

— Ты права, — согласился Ваня. — Очевидно, от путешествий во времени глупеют.

— Вообще-то глупеют от другого, — тихо произнес Саша, но Ваня сделал вид, что не услышал его.

— Послушайте, — вдруг замахала руками Аня. — У меня есть идея поинтересней. А что если спрятать меч в штанину?

Ребята уставились на девушку.

— Чего? — переспросил Ваня.

— Ну, запихнуть меч в брюки, — смущённо повторила Аня и тут же пояснила: — Правда, при ходьбе одна нога не будет сгибаться, но это как будто у тебя вместо ноги протез.

Ребята покатились со смеху.

— Вы чего? — растерялась Аня. — По-моему идея неплохая. И не надо ни от кого прятаться. Все будут думать, что идёт инвалид… без ноги… — добавила она тихо, — на протезе… — сказала ещё тише.

Саша с Ваней переглянулись.

— И кто это будет? — ухмыльнулся Ваня.

Аня посмотрела сначала на одного, затем на другого и вдруг живо представила себе эту картину, сперва в главной роли с Ваней, а потом с Сашей и, не выдержав, прыснула от смеха.

— Считайте, что я вам ничего не предлагала, — резюмировала она.

Ребята облегчённо вздохнули.

— Ладно, пошли быстрее, — скомандовал Ваня, укутывая меч в ветровку и пристраивая его под мышкой, — а то наша здравомыслящая Анюта может придумать ещё что-нибудь.

— Минутку, — сказал Саша, — в твоем предложении, Вань, был один разумный момент. Дай-ка я выгляну в переулок, проведу, так сказать, рекогносцировку. Это будет не лишним.

Время, однако, приближалось к полуночи, и для обычного буднего четверга было вполне нормально, что улица оказалась совершенно пуста — массовые народные гуляния по поводу дня рождения Анны Птицыной, похоже, пока не проводились.

— Можно выдвигаться, — разрешил Саша, вернувшись, — а вот эту шнягу, — сказал он Ване, — неси лучше на плече — будешь похож на строителя с теодолитом.

— Или на моджахеда с базукой.

— Постойте! — всполошилась вдруг Аня.

Ребята остановились.

— Ещё одна гениальная идея? — саркастически усмехнулся Ваня.

Аня, казалось, не обратила никакого внимания на едкое замечание.

— А вдруг здесь тоже прошло пять дней?! — испугано зашептала она. — И нас родители уже ищут с милицией по больницам и моргам?

— Этого не может быть, — спокойно проговорил Саша.

— Почему? Откуда ты знаешь? — спросила Аня.

— Ну, во-первых, в дневнике генетика, который мы нашли вместе с «Фаэтоном», было чётко написано: все, кто побывал в своей прошлой жизни, возвращались обратно в то же самое время. А во-вторых, за пять дней в этом унылом месте что-нибудь изменилось бы. Тут еще вчера бульдозеры работали и экскаватор. Значит, уж этот кусок стены доломали бы точно.

— Второй аргумент не принимается, — возразил Ваня. — Помните, в соседнем переулке недоломанная стена три года стояла. Или четыре. А до этого тоже бульдозеры очень бойко там шевелились.

— Ну, ладно, — немного обиженно сказал Саша, — а с дневником?

— С дневником убеждает, — кивнул Ваня.

— Тем более, — поддержала Аня, — что все часы и мобильники показывают одну и ту же дату.

— Хорошо. Вопрос номер два, — они уже шли по улице, и Александр Ветров, вновь обретая уверенность, принимал руководство на себя. — У кого будет храниться «Фаэтон»? И что с ним делать дальше?

— Мне кажется, — сказала Аня, — лучше будет, если у тебя, Саш. Вань, ты не против?

— Он-то не против, — улыбнулся Ветров, — меня надо спрашивать. Или кто-то считает, что хранить у себя эту бомбу — большая радость? Повторяю для забывчивых вторую часть вопроса: что нам делать дальше с «Фаэтоном»?

— Обсудим это завтра, на свежую голову, — предложила Аня.

— Хорошо, — принял вариант Саша.

— Только вот ещё… — забеспокоился Ваня. — Давайте договоримся, что никому не расскажем о том, как мы путешествовали во времени.

— А что, у кого-то есть желание прослыть сумасшедшим?

Аня и Ваня хмыкнули и тут же поняли, что Саша прав.

Благополучно проводив девушку до подъезда, ребята двинулись в сторону своих домов, расположенных совсем рядом друг от друга. Всё было буднично до оскомины, но в самой этой обычности таилась какая-то невозможность, нереальность. Уж слишком не вписывались Ванькин меч, завёрнутый в куртку, Анин цветок в шкатулке, и вообще все воспоминания о Лангедоке, такие недавние, такие свежие!.. в эту тихую московская ночь с желтыми окнами высоких зданий, с чистым сухим асфальтом и мерцающими во тьме рекламными вывесками.

Они оба долго молчали, а, уже подходя к своему дому, Ваня вдруг спросил:

— И что она нашла в этом средневековом рыцаре?

— Ты про Анри? — усмехнулся Саша.

— Ну да, — кивнул он. — Мне все время казалось, что стать бойфрендом Анюты Птицыной — абсолютно нереально. Она, конечно, отличная девчонка, но характер у неё — не подарок. Мы ведь давно дружим, правильно? Однако стоит хоть намекнуть на что-то… серьёзное, и она сразу делается вся такая гордая и надменная.

— Не согласен, — помотал головой Саша. — Какая она надменная? Смешно даже. И характер у неё нормальный. Ты просто преувеличиваешь, потому что… для тебя это важно.

— Нет, ты вспомни, — настаивал Ваня, — сколько к ней подкатывало пацанов? И все получали отлуп.

— Ну, положим, не все…

— Ты про Гошу, который звал её Птичкой? Да, это её детское прозвище, и Аня никому не разрешает так себя называть сейчас… Кроме Гоши. Но это же особый случай, ему почти тридцать.

— Не надо, — поправил Саша, — всего двадцать шесть.

— Какая разница. Он — не в счёт, слишком стар.

Саша улыбнулся, а Ваня продолжил:

— Из наших ровесников никто не удостоился её внимания… А тут за каких-то два дня ледяная красавица растаяла. Чудеса, да и только! — он развёл руками. — Ну, что она в нём нашла?!

Саша задумался.

— С точки зрения теории, вопрос вообще нелепый. Поговорку русскую знаешь: «Любовь зла…» Но я попробую ответить, ведь я тоже об этом думал. Понимаешь, в Анри есть то, чего не достаёт нам всем — естественность.

— Не понял. Объясни, — попросил Ваня.

— Анри был откровенен с нею от начала и до конца. Все вокруг знали, как он относится к Ане. Он ничего не скрывал и — самое главное — не боялся показаться смешным. А мы всё время стремимся доказать девчонкам своё превосходство, свою независимость, не признаем за собой никаких слабостей и завоевываем их сердца под лозунгом «Смотри, какой я крутой!». А им, похоже, совсем не это надо…

— Да уж, — нахмурился Ваня, — им бы только дарили цветочки, пели серенады и вздыхали на скамейке — бред какой-то! Представляешь, что будет, если «Фаэтоном» начнут пользоваться все кому не лень? Девчонки, попав в средневековье к этим манерным кавалерам, вообще не захотят обратно. Полный атас! Нет, мы их туда не пустим, — твёрдо решил он. — Если уж такая, как Анька, растаяла в два счета, что будет с другими?

— А может, лучше перенять опыт у средневековых рыцарей? — усмехнулся Саша.

— Какой еще опыт? — возмутился Ваня. — Розовые сопли развешивать, как этот Анри?

— Ты к нему не справедлив, — возразил Саша. — Какие там сопли? А с другой стороны, Анри свою «крутизну» никому на нос не вешал, но когда пришлось защищать Аню, он один стоял против целой банды, и потом сражался вместе с нами, хотя был ранен. Ты к нему несправедлив. И я даже знаю, почему.

— Да?! — завёлся Ваня, — А мы что же, не защищали Аню, не дрались за нее?

— Ага, — кивнул Саша, — правда, за нами был отряд рыцарей, и нас никто не собирался убивать, хотели только отнять «Фаэтон». А вот разбойники, напавшие на Анри и Анюту, предлагали парню вернуться в замок. Им нужна была только она. Но рыцарь не бросил свою даму. Один против десятерых. И они бы убили Анри, если б не подоспела помощь. Идти на верную смерть ради той, с кем и знаком-то всего несколько дней, — многие ли способны на такое? Вот ты, например, смог бы?

— Не знаю, — буркнул Ваня.

— А я знаю: не смог бы. Мы — другие. И ты на Анри наезжаешь только из ревности, потому что ты сам к Ане неравнодушен.

— Хватит ерунду молоть! — вспылил вдруг Ваня.

— Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав, — усмехнулся Саша. — Ладно, даю совет, а ты запоминай. Пересмотри свои приоритеты, на историю с Анри взгляни по-новому и сделай выводы… Ну, пора расставаться. Спокойной ночи, Ромео!