Группа выбралась из посадочных кресел и нестройной вереницей двинулась за Доплером навстречу двери в иной мир, которая из полумрака коридора сияла ослепительно, как райские врата. Шедшие впереди исчезали, растворяясь в этом свете. Сплин зажмурил глаза: после полутора месяцев, проведенных в подземном муравейнике при искусственном освещении, контраст был слишком велик. Он нашарил в нагрудном кармане куртки тюбик, сдвинулся к стенке, чтоб не стоять на дороге, и поспешно выдавил в слезящиеся глаза капли, половину пролив при этом мимо.

Шлюз челнока переходил в крутой выдвижной трап. Несмотря на любопытство, не в силах поднять взгляд на окружающий ландшафт, Сплин сошел с трапа, глядя себе под ноги и прикрывая глаза рукой. После выхода последнего пассажира дверь челнока с шипением закрылась, коротко клацнув замком.

В первые минуты какая-то часть прохлады держалась на коже и одежде, но очень быстро все ощутили, что попали в настоящее пекло. Ветер был несильный, но заметный, хотя облегчения от жары не давал, воспринимался как дуновение из сушилки для волос. Сам воздух, как и было обещано, вроде поддерживал дыхание и был похож по составу на земной, недостатка кислорода не чувствовалось. В воздухе присутствовали какие-то трудноуловимые и неопределенные из-за отсутствия аналогий пряные ароматы, видимо приносимые ветром с окружающих посадочное поле джунглей. Чуть за тридцать градусов – не так много, но высокая влажность добавляет в жару новые ощущения. Причем это ведь еще только утро…

Местное дневное светило было астрономически крупнее Солнца, визуально оно казалось примерно такого же размера, только ярче и было на вид скорее белым, чем желтым. Небо тоже было иное: снизу, над линией горизонта – бледноватое серо-голубое с немного красноватым оттенком, а чем выше, тем его доминирующий цвет постепенно становился ближе к фиолетово-розовому – как предзакатный отсвет на земных облаках.

Зрение, наконец, более или менее адаптировалось к избытку света, и Сплин смог полноценно оглядеть окружающую действительность. Космопорт располагался в котловине почти круглой формы естественного происхождения с пологими, как стенки чайного блюдца склонами, площадью в несколько квадратных километров. Центральная часть дна котловины, предназначенная для посадки крупных аппаратов, была покрыта пластобетонными плитами, но большая часть имела естественную поверхность, почти столь же гладкую и твердую. Видимо, это было дно давным-давно пересохшего водоема, теперь покрытое плотной, потрескавшейся крупными ячейками, соляной коркой песчаного цвета. По краям взлетного поля располагались административные, эксплуатационные и складские постройки, с такого расстояния казавшиеся игрушечными – шаттл сел почти в центре. Среди построек выделялось административно – вокзальное здание с грибом диспетчерской вышки и разнообрезными антеннами на крыше. Сплин разглядел приближающийся к нему фургон с пассажирами, которые выгрузились первыми и несколько двигающихся в направлении коробчатых складских модулей приземистых большеколесных грузовозов, поднимающих за собой слабый шлейф пыли, относимый слабым ветром в сторону. Они были уже далеко, шум моторов был едва слышен. Склоны котловины со всех сторон покрывали джунгли, смотревшиеся на светлом фоне взлетно-посадочного поля неопределенно темными.

Доплер велел всем пока осматривать достопримечательности, а сам отошел чуть в сторону, достал трубку коммуникационного устройства, зубами вытащил короткую антенну и, установив связь, принялся договариваться с местными насчет транспорта, постепенно переходя на повышенные тона, а с них на мат – их ждали позже и поэтому с транспортом не очень-то разбежались. Сплин слушал вполуха не слишком озабоченно: солдат спит – служба идет.

Затем он обошел шаттл, чтобы лучше видеть панораму с другой стороны. Шагалось тяжеловато – он не вполне отошел от гиперсна, да и повышенная гравитация после расслабухи немного давила. Это не особенно тревожило, тренированный организм скоро должен был адаптироваться, ведь гравитация на тренировочной базе также была повышенная, даже несколько больше. Подошвы десантных ботинок глухо бухали по пластобетонным плитам. Звук на открытом пространстве был непривычный, более рассеянный. Там и сям между плитами пророс какой-то местный эквивалент бурьяна, который, похоже, регулярно выжигался двигателями приземляющихся аппаратов и не менее регулярно вырастал снова.

Термостойкое покрытие корпуса шаттла потрескивало, остывая. В дальнем краю поля выднелись ряды разнообразных летательных аппаратов местной авиации и комплексы для ее обслуживания. Сплин узнал некоторые модели, в том числе военные образцы, описания которых присутствовали в учебных базах. В целом космопорт был почти пуст, и особого движения не наблюдалось. Это казалось неестественным, точнее непривычным, если вспомнить дикую перегруженность и безумную плотность движения, характерную для всех транспортных коммуникаций, которыми Сплин пользовался на Земле. Он решил, что в провинциальности, безусловно, есть свои плюсы – жизнь здесь не такая суматошная. Планета на нынешнем уровне развития местного колониального хозяйства имела главным образом относительно низкотехнологичную околосырьевую специализацию, и для обеспечения текущих производственных и бытовых нужд в основном использовалась местная производственная база, так что средний уровень здешней материальной части по современным цивилизационным меркам был несколько отсталым, а в чем-то и архаичным.

Жара заставила Сплина прекратить осмотр местности и переместиться в тень, отбрасываемую корпусом шаттла. Большая часть группы расположилась в поисках защиты от палящего солнца там же. Сплин устало сел прямо на теплый бетон, с трудом подавляя желание лечь, положив под затылок фуражку-бейсболку. Прохладнее в тени не было, но, по крайней мере, прямые лучи не жарили. Доплер закончил переговоры, спрятал рацию, и вразвалку направился к ним. Он не стал строить всех «во фрунт», а небрежно заметил:

– Зря вы тут расселись, ребятки – у старых моделей были «грязные» движки, так что бетон наверняка фонит.

Народ оперативно повскакивал, подозрительно глядя себе под ноги, как будто радиоактивное излучение можно было увидеть. Вскоре два вертолета из стоящих на площадке внутреннего аэропорта оторвались от земли и двинулись в их сторону. Чуть позже они приблизились настолько, что можно было их разглядеть. Хлопающий гул двигателей вблизи был оглушительным, так как подавители шума не были включены, а может и вовсе отсутствовали – модель была старая, а эти образчики, судя по давно выцветшей окраске, полустертым номерам и эмблемам Корпорации на бортах, были едва ли не ровесниками самых молодых бойцов их отряда. Это были транспортные машины модели «Конвей» средней грузоподъемности, имеющие продолговатый, похожий на сардельку, корпус и два продольно расположенных несущих винта. Имелись также коротенькие плоскости в кормовой трети корпуса, где располагались вспомогательные реактивные двигатели, играющие главным образом роль средств стабилизации и маневрирования. Пилотская кабина располагалась спереди между тупым носом и шишковатым наростом двигательного отделения первого несущего винта. В условиях отдаленности от высоких технологий современности в использовании вертолетов в качестве транспорта был резон: они требовали относительно просто изготовляемого топлива, запчастей и инфраструктуры обслуживания. Кроме того, часто при доставке груза требовалось зависнуть прямо над головами из-за отсутствия места для посадки, при этом не подпалив людей двигателями.

Машины сели неподалеку от шаттла. Доплер, прижимая к голове фуражку, пригибаясь в сопротивлении воздушному потоку, подбежал к кабине ближайшего вертолета и что-то проорал пилоту, высунувшемуся в открытое боковое стекло. Пилот, как ни странно, несмотря на шум моторов, его вроде бы понял, потому что энергично кивнул и махнул рукой себе за спину – грузовой трап, представлявший собой плоское дно чуть задранной кормы, медленно открылся, как нижняя челюсть кашалота. Почти одновременно отвалился трап второго вертолета.

Кресел внутри не было, а были две низенькие линии откидных полужестких сидений вдоль обвешанных грузовыми крепежными сетями бортов, как в вагонах подземки, только в полтора раза компактнее и с ремнями безопастности. Внутри гул двигателей был существенно тише, чем снаружи и не так давил на барабанные перепонки – грузовой отсек был отчасти звукоизолирован. Было так же жарко, как на улице, пахло какой-то смесью моторного масла, авиационного топлива, нагретого пластика и неопознаваемыми остатками запахов перебывавших здесь за долгий период грузов. Сплин обратил внимание, что Фрост, усевшийся напротив, потянул носом воздух, взгляд его на короткое время устремился куда-то не то внутрь, не то сквозь, левая сторона рта изогнулась в задумчивой полуулыбке. Но тень узнавания слетела с его лица так же быстро и неожиданно, как и возникла, оно снова приняло обычное бесстрастное выражение. Не в первый раз Сплин замечал за Фростом проблески замашек, свидетельствующих о том, что он далеко не настолько «чайник» в деле, как большая часть группы, как старался представить он сам, нарочно напрягаясь вполсилы во время тренировочного курса, в то время как многие были на грани.

Лететь пришлось довольно долго. Сплин отсидел себе всю задницу, а некоторым сидячих мест вообще не хватило. Он поворачивался на мелком и коротком сидении и так и эдак, но помогало это мало. Прислонить голову к поверхности внутренней обивки и поспать не вышло – стена чувствительно вибрировала, вызывая в зубах частое дребезжание, а низенькая спинка сидения была долговязому Сплину где-то на уровне ниже лопаток. В окошке изрядно закопченного иллюминатора зеленым ковром, на сколько хватает глаз, проплывали джунгли. Несколько раз мелькнули поселки и вроде какой-то промышленный комплекс, блеснула извилистая линия реки. Через бортовой иллюминатор листва верхнего яруса растительности в долинах казалась такой плотной, что по ней можно ходить, не проваливаясь. Местность была пересеченная, когда гребень очередного холма проплывал под брюхом фюзеляжа, было видно, как вспархивают в разные стороны вспугнутые птицы причудливой расцветки. Некоторые крупные сопки были выше эшелона вертолетов, их верхушки частично скрывались под туманными вуалями, постепенно тающими под набирающим дневную силу солнцем. Наконец вертолет сбавил скорость, снижаясь, описал небольшую дугу и, чуть задрав нос, приземлился в небольшой долине на неприметной поляне, которую Сплин и не заметил сверху. Открылся грузовой трап и вояки, неуклюже переставляя затекшие ноги, вышли наружу. Поляна поросла невысокой, по колено, травой горчично-желтого, у корней ближе к зеленому, цвета, такой насыщенности, какой Сплин у земной травы никогда ни в одно из времен года не видел. По краям поляны рос кустарник, переходящий в заросли джунглей, столь густые на первый взгляд, что передвижение по ним, иначе как в бульдозере циклопических размеров, казалось немыслимым. Как только все выгрузились, вертолеты тут же набрали высоту и улетели. Стрекочущий шум их двигателей быстро затих вдали.

Смесь непривычных для обоняния тропических запахов защекотала в носу, Сплин забористо чихнул, проглотив несколько насекомых, полчища которых жужжали, гудели, пищали вокруг, действуя на нервы городскому жителю. Большинство из них изъявило настырное желание испить человечьей крови, хоть человек и был чуждым, относительно новым элементом планетарной экологии и в местные пищевые цепи прямо не вписывался. От болезнетворных укусов кровососов должны были помочь прививки, сделанные в последнюю неделю тренировочного курса. Воздух был застойный, горячий и влажный, как в парной. Пить захотелось еще в вертолете, теперь же вода занимала все мысли.

Из-под полога обширной маскировочной пленки «хамелеон», на которую поверх была накинута лоскутно-бахромистая маскировочная сеть, которая тщательно закрывала жилые палатки и нагромождения грузовых контейнеров, материлизовался голый по пояс мужик неопределенного возраста в промежутке от 20 до 45. Он был среднего роста, обладал стройной, атлетичной фигурой, смугловатой гладкой кожей и рельефной, но не выпирающей мускулатурой. Никаких армейских или блатных татуировок. Черты его лица были тонкими и правильными, если не сказать аристократичными, но не обладающими никакими запоминающимися признаками, за исключением недельной щетины. После перемещения взгляда на другой объект, такое лицо тут же забывалось. Оно могло бы принадлежать преуспевшему в жизни научному работнику или бизнесмену, если бы не циничное и жесткое общее впечатление. Все это наводило на мысль о возможном профессиональном вмешательстве пластического хирурга, а может и морфогенетика.

Встречающий остановился в нескольких метрах от группы прибывших, нисколько не щурясь от бьючего прямо в глаза солнца, цепко оглядел воинство, остановил взгляд своих удивительно черных, как дула пистолетов, без признаков радужных оболочек глаз на Доплере и удивленно поднял бровь.

– Сержант? А мир и вправду тесен. Рад видеть живым и на свободе. А где же Зальцман? – голос был доброжелательный и спокойный, как у дорогого психоаналитика.

Бойцы переглянулись, услышав, как Доплера назвали Сержантом. Видимо это прозвище прилипло к нему еще в детском саду, если, конечно тот когда-либо ходил в детский сад, а не сразу в десантное училище или где он там учился делать людям «бо-бо».

– Слэш… А ты хорошо сохранился, наверное, много работал над собой, – тот в ответ улыбнулся и пожал плечами. – Зальцман не явился, прихватив задаток. Я за него. Остальное все в силе. Вот предписание. Ты пригласишь нас войти или так и стоять на солнце?

Слэш глянул на документ, удостоверяющий полномочия Доплера, вынул из кармана форменных брюк предмет, напоминающий пульт дистанционного управления, навел его на невысокий, около метра, куст, один из многих, окружавших поляну, слева от себя, нажал на пару кнопок. Проследив за его взглядом, Сплин заметил как вполне естественно выглядящее растение, развернулось от их группы в противоположную сторону – к обступавшим поляну джунглям. Сквозь листья на миг проглянул ствол какого-то стационарного оружия.

– Конечно, входите, – он зазывно мотнул головой в сторону укрытого маскировочной пленкой лагеря, так пастор приглашает темных и грешных прихожан посетить церковь. – Вода вон в том здоровом термосе, те пустые палатки для вас, располагайтесь. Отдыхайте пока. За пределы периметра лучше не выходить – потеряетесь или съедят. Внутри периметра довольно безопасно, тут вокруг понатыканы широкополосные ультразвуковые излучатели с датчиками движения, они зверье на расстоянии держат.

– Что за хренотень, зачем ты наставлял на нас караульный лазер, я же связывался с вами из вертолета и предупредил о нашем прибытии, – недовольно насел на Слэша Сержант.

– Доверяй, да проверяй, коллега. Только так. Ты же сам знаешь.

По дороге к офицерской палатке, Слэш вкрадчиво поинтересовался у Доплера:

– Кстати, где ты набрал этих пионеров? У большинства из них выражено зеленый вид, а противники, сам знаешь, у нас серьезные. То есть я не хочу, конечно, сказать, что ты…

– Это не я, – оборвал Слэша Доплер. – Мне вся команда в комплекте досталась.

– А может быть ты случайно не в курсе, с чего это вдруг старина Зальцман столь низко уронил свой образ профессионала, о котором он так ревностно печется, и грубо кинул нашего нанимателя?

Доплер почесал затылок, и неуверенно ответил:

– Зальцман неплох в деле, но всегда был отменным рвачом, способным продать и заложить родную мамочку, так что хрен его разберет, если встречу – спрошу.

Слэш, который в рамках этого задания был одним из офицеров, соблюдая субординацию, церемонно откинул перед Доплером полог офицерской палатки и торжественно произнес в проем:

– Джентльмены, к нам прибыл Главнокомандующий.

В ответ на эту ехидную реплику, Доплер несильно двинул его локтем в стальной пресс и вошел, после внутри скрылся и Слэш.

Сплин посмотрел им вслед, затем встал в хвост очереди к бочке-термосу, которая насчитывала десяток еще не утоливших жажду страждущих. Проклятые насекомые ползали по лицу, роба прилипла к вспотевшей коже, капли пота, щекоча, стекали с груди по животу, создавая впечатление, будто какая-то букашка, а может и не одна, забралась под майку и там ползает, выискивая, где бы укусить. И как Слэш прохлаждается тут без куртки? Наверное, обрызгался каким-нибудь инсектицидом.

Наполнив себя чуть прохладной водой, которая имела заметный привкус обеззараживающих таблеток и жажды вполне не утолила, Сплин нашел недоукомплектованную постояльцами палатку, а в палатке – пустую лежанку. Интерьер жилища был небогат. Каждому полагалась раскладная пластиковая койка и импровизированная тумбочка из пустого ящика для боеприпасов. Долгого пребывания здесь не предполагалось. Ожидая инструкций мудрого руководства, народ бездельничал, вяло перебрасываясь малозначащими фразами. Сплин последовал примеру остальных и, не разуваясь, улегся на свое жесткое ложе, заложив руки за голову и слегка свесив подошвы ботинок с края койки. Легче не стало, жара и влажность были мучительны, но для поддержания лежачего положения требовалось куда меньше сил.

Через час, а может быть и через полтора, полог палатки откинулся, заглянул Доплер и позвал всех «на большой половой развод». Опухший от жары народ с видимым усилием начал шевелиться в направлении выхода. Они начали было привычно строиться, но Сержант отрицательно скривился и махнул рукой – вольно. Бойцы расположились неровным полумесяцем на траве в тени маскировочного тента. Офицеры остались стоять в нескольких метрах перед ними, исподволь оценивающе разглядывая прибывших. Помимо Слэша, остальные предстали взору будущих подопечных впервые. Причем один из четверых офицеров еще не подошел, видимо его ждали прежде чем начать. Доплер оглянулся на офицерскую палатку и окликнул:

– Боцман, ты чем там занят?

– Отправляю подтверждение! Щас подойду, – раздался в ответ хрипловатый низкий голос.

Сержант начал представлять офицеров рядовому составу.

– Со Слэшем вы уже виделись, – представляемый чуть улыбнулся углом рта и кивнул. – Он командир первого взвода и мой заместитель.

Дальше его прервал подошедший быстрым шагом из офицерской палатки коренастый детина, еще более здоровый, чем сам Доплер, и на полголовы выше. На вид ему было лет 27–35, в отличие от Сержанта его несколько рыхловатая мышечная масса, распирающая засаленную безрукавую майку, досталась ему в большей степени от природы, чем явилась плодом мучительных тренировок. Возможно, он был уроженцем планеты с повышенной гравитацией, так как его движения при ходьбе были более резкими и подпружиненными, чем можно ожидать от человека с такой комплекцией. Волосатые руки были покрыты густым слоем татуировок самого разного содержания и смысла: от лирическо-философского до колюче-угрожающего. Его голова, поросшая рыжеватыми космами, имела трапецевидную форму с расширением книзу, затем плавно переходила в могучую шею, а та незаметно перетекала в плечи. Мясистый нос с торчащими оттуда волосами был как минимум пару раз перебит в переносице, что свидетельствовало об общительном и любознательном характере. Подойдя, он что-то вполголоса сказал Доплеру на ухо. Доплер кивнул на подошедшего:

– Теперь все в сборе. Это, как вы поняли, Боцман – специалист по технической части вообще и минно-взрывному делу в частности, – тот оскалился бородатым ртом, что, видимо, означало «очень рад вас видеть, джентльмены» и в свою очередь оценивающе оглядел вялое сборище товарищей по оружию. – Если проживете достаточно долго, то общение с этим типом существенно увеличит ваш словарный запас.

Боцман еще раз ухмыльнулся и поправил пропитанную потом темно-зеленую бандану, повязанную вокруг головы – его тоже донимала жара: судя по белой коже на открытых участках тела, он не очень-то любил загорать под естественным светилом. Повадки этого кадра красноречиво говорили за то, что распылять на атомы у него получается гораздо лучше, чем починять сломанное.

Доплер повернулся чтобы представить третьего: среднего роста и телосложения, азиатской наружности, с нейтрально-непроницаемым выражением лица.

– Бишоп. Наш медик, – тот бесстрастно кивнул, но Сплину почудилась мелькнувшая в его глазах усмешка, не насмешка, а именно ухмылка бывалого человека, наблюдающего за великовозрастными детьми, пытающимися выглядеть взрослыми крутыми перцами. Хотя черт их поймет, этих азиатов, и глаз-то не видать почти, может и показалось.

– Ну и наконец, – Сержант повернулся к четвертому – черному долговязому парню со стрижкой «площадкой», – Штырь, командир второго взвода.

– Начальник, я не понял, почему черные всегда в последнюю очередь? – сопровождая свой вопрос соответствующей артикуляцией в гангстерском стиле, в шутку наехал на Доплера Штырь.

Доплер подыграл ему, пресекая, тем не менее, фамильярность интонацией:

– Потому что по завершении дела я первому дам тебе самую большую медаль, какую только найду, перед телекамерами, так чтобы черного героя видели все благодарные жители этого Господом забытого захолустья, идет?

– Ловлю на слове, начальник, – улыбнулся Штырь, демонстрируя незлобливость и способность к компромиссам. Перед тем как стать наемником, в регулярной армии этому добру молодцу, по всей видимости, послужить не довелось, так как соблюдение субординации он явно считал излишеством, а там это крепко вдалбливают – не сразу проходит. Впрочем, Доплер и не настаивал на формальном чинопочитании – в районе боевых действий различия в форме и поведении при общении укажут наблюдательному врагу, кого отстреливать в первую очередь, так что авторитет командиров «в поле» держится отнюдь не на внешней атрибутике. Сплину все неевропейские физиономии были на одно лицо, так что он с трудом мог судить о возрасте Штыря, но похоже тот был самым молодым из офицеров, так как не изжил еще абстрактного чувства юмора, которое на такой работе со временем либо пропадает совсем, либо трансформируется в мрачный цинизм.

– Теперь о деле, которое, как выяснилось, не ждет, – перешел к главному Доплер.

По словам командира, задача стояла в целом следующая. Спутниковой передачей, которую недавно принял Боцман, поступила информация, что президент Лутар, свержение которого является целью их операции, намерен такого-то числа в рабочем порядке прибыть в одно из своих дальних поместий для проведения ряда конфиденциальных деловых встреч, где он пробудет минимум несколько дней. Группе вообще-то положено не меньше недели на адаптацию, но реально есть два дня, так как упускать благоприятную возможность нельзя. Предстояло совершить трехдневный марш пешком к поместью и штурмом захватить его. Дорог там немного – наземным транспортом добираться нельзя, везде блокпосты да скрытые пункты наблюдения, вертолетом нельзя, так как они у местных практически наперечет, и группа опять же себя обнаружит, а более сложную технику с развитыми средствами маскировки не дали – не прошла по смете. Так что ножками, по старинке – через границу от базового лагеря подкинут вертолетами, но дальше сами.

По завершении акции отряд отправляет сообщение, в котором на правах якобы местных сил сопротивления запрашивает помощи у Представительства Конфедерации. Дальше все идет как по писанному «в соответствии с действующим межпланетным законодательством»: из соседней, лояльной Конфедерации провинции Портлэнд вводятся правительственные войска, освобождают от войск Лутара столицу, сажают туда временное правительство, затем превосходящими силами в течение нескольких недель берут под контроль остальную территорию. После чего в результате «свободных демократических выборов» президентом становится нужный Корпорации человек. Понятное дело, горы и джунгли под полный контроль взять нельзя – там еще долго будут партизанить противники нового режима, но подобная маленькая война кое-кому даже на руку. Например, подрядчикам Министерства Обороны, крупнозвездным армейским чинам, разного рода паразитам на финансировании и материальном обеспечении, всякому местному отребью, которое будет заниматься бандитизмом под маркой «народного сопротивления», да и черт знает кому еще. Война невыгодна только жителям, которым надо лишь, чтобы им не мешали спокойно жить и зарабатывать, да вот только кто б их спрашивал, этих жителей…

– Сэр, – встрял Сплин, – А как мы оттуда уберемся?

– Ну что ты вечно бежишь впереди паровоза, студент, – я все скажу и не по разу, – поморщился Доплер. – Хотя вопрос уместный.

Подробнее выполнение миссии выглядело так. Вечером первого дня их встретит проводник из местных, который доведет отряд до поместья так, чтобы не нарваться на патрули, минные поля и минимизировать трудности и опасности передвижения по джунглям. Проводник – наемник, но кинуть не должен, так как у него зуб на Лутара. Несколько лет назад законную собственность его родного папаши присвоил один из подручных Лутара, а самого папашу повесили как пособника прежнего режима. Внештатным сотрудником первого отдела «Магмы» этот субъект стал вскоре после побега из фильтрационного лагеря, где провел не лучшие восемь месяцев своей жизни, перед тем как представилась возможность «сделать ноги».

Охраны относительно немного, так как территория Лутару подконтрольна и лояльна, поэтому держать вокруг себя большую вооруженную орду ему нет смысла. Поместье охраняет ориентировочно человек сорок, еще пару отделений составляет обычно личная охрана Лутара, с которой он на бронемашинах или вертолетах перемещается по своим делам. Там еще всякая обслуга, но они не вояки. Таким образом, на стороне отряда имеется минимум полуторный численный перевес плюс фактор относительной внезапности – гарнизон, хоть и состоит из обученных солдат, но даже опытные воины со временем теряют тонус от рутинной караульной службы без регулярного участия в боевых операциях. Подобная сытая, спокойная и безопасная жизнь расхолаживает бойца. Так что выходило, численность отряда была вполне оптимальной с точки зрения достаточности бойцов для успешного штурма и практической возможности обеспечить скрытность перемещения до объекта.

Сам штурм планировался следующим образом. Перед рассветом рота разделяется на две штурмовые группы и скрытно выдвигается на позиции с разных сторон поместья. Доплер показал карандашом как указкой на голографической проекции участки прорыва и пояснил дальше. Поместье расположено в долине и окружено пластобетонными стенами, а вокруг стен несколько десятков метров заминированного периметра. Линия джунглей отстоит от внешней стороны забора довольно далеко, минимум метров 60–70, что является проблемой и исключает скрытное проникновение. Для быстрого преодоления минного поля планируется воспользоваться двумя переносными установками взрывного разминирования «Термит» – по одному для каждого взвода. Принцип действия установки Сплин знал из учебных баз. Буксирная ракета сходит с направляющей и летит поперек заминированной полосы, вытягивая за собой специальный гибкий полый шланг с взрывчатым веществом – детонирующий кабель. Ракета утягивает шланг на заданное расстояние, после чего тормозится специальным канатом, падает, оператор с дистанционного пульта детонирует шланг по проводу, спаренному с тормозным канатом, а тот детонирует или раскидывает мины вдоль своего залегания. Отдельные отрезки взрывного кабеля предполагалось распределить по людям, донести частями, а соеденить уже перед запуском. Ракета «Термита» несет чисто транспортную функцию и не имеет боеголовки, поэтому пробить дыру в пластобетонном заборе, через которую штурмовые группы проникнут внутрь периметра, предстоит гранатометчикам.

От забора до комплекса строений поместья в точках проникновения – около трехсот метров открытого пространства. Дымовые гранаты, выпущенные навесом из подствольников перед детонацией «Термитов», прикроют просачивание групп на территорию и развертывание в атакующие порядки. Поместье имеет два-три этажа, так что дым надо пустить где-то между забором и главным зданием, иначе с верхних этажей и крыши видимость, а значит и возможность прицельного огня, сохранится над плотной частью дымового облака. Желательно было также, чтобы обороняющиеся не смогли выдвинуться за внешний край дымовой завесы в превентивном порядке раньше, чем атакующие преодолеют существенную часть открытого пространства, не подвергаясь прицельному обстрелу. Так что завесу надо ставить метрах в ста от внутренней стороны окружающей резиденцию стены. Дальности стрельбы подствольника для этого вполне хватало. С максимальным темпом следует пробиться к зданию, через окна проникнуть внутрь и начать последовательную зачистку помещений.

На территории поместья есть техника, Доплер ткнул карандашом ангары на голографической схеме. Грузовики, вездеходы, несколько бронемашин. Чтобы помешать обороняющимся задействовать технику, а также вызвать по радио помощь, планировалось задействовать электромагнитную бомбу, точнее ракету, типа «Штиль», которая при подрыве боевой части создает мощный электромагнитный импульс, выводящий из строя электронику. Мощные электромагнитные поля образуют на какой-то момент во всех металлических предметах такие сильные токи, что плавятся токопроводящие дорожки в микрочипах, а чувствительные электронные узлы разрушаются, как это происходит в случае с ударившей вблизи молнией. «Штиль» был также в двух экземплярах – один резервный. Как и «Термиты», переть их предстояло на горбу в полуразобранном виде, правда «Штиль» был компактнее – размером и конфигурацией напоминал переносной зенитный ракетный комплекс.

Для зачистки помещений, помимо стрелкового вооружения, планировалось использовать ручные гранаты, подствольные гранаты со слезоточивым газом и светозвуковые гранаты – «флэшки». Ручные гранаты требуют деликатного применения – противник может успеть укрыться, бросить обратно, граната может скатиться обратно и сама, если, например, на лестнице в здании неудачно вверх кинуть. Желательно, чтобы бросок наверх делался наискосок к цели, чтобы обезопаситься на случай обратного ската или отскока своей же гранаты, но не всегда имеется такая возможность. А травить задержку без броска опасно – в запарке можно передержать. Гранаты с контактным взрывателем также не всегда удобны – нельзя кинуть рикошетом или подкатом, опасно в плотной растительности – может взорваться, не долетев до цели, при ударе о ветку, например. Гранаты с взрывателями ударного действия предпочтительнее в горах, особенно при броске снизу вверх. Но в рамках предстоящей операции боевых действий в горной местности не предвиделось. Так что, несмотря на известные недостатки, классическая ручная граната с замедлителем и предохранительной скобой все же, по-видимому, является наиболее универсальным оружием в своем классе, будучи пригодной также для постановки минных ловушек.