Нисхождение

– Первый привал через полтора часа: доводка снаряги и завтрак. Обед будет в ужин. Автоматы – на непрерывный огонь, патрон дослать, но палец на спуске не держать. Строимся в колонну по двое с интервалом в восемь – десять шагов и попиздовали.

Отделение Сплина сначала шло замыкающим, последним шел Штырь, он делал энергичные внушения, если кто-то начинал отставать или не выдерживал должный интервал в колонне. Доплер вел их звериными тропами, руслами ручьев, куда входили и откуда выходили под углом к общему направлению по камням или наоборот, по жидкой бесформенной грязи, чтобы не оставлять в прибрежной полосе долговременных следов. Тропы, проторенные крупными, относительно безопасными животными, выгодны были еще и тем, что следы отряда довольно быстро и надежно уничтожались естественным путем – затаптывались зверями. Местами, если попутных троп не было, сквозь плотные заросли приходилось прорубаться по очереди. По ровной местности идти было не особенно тяжело, но когда Сплин сделал двести шагов вверх по первому же склону, то почувствовал, что у него реально трясутся колени. Прорубаясь сквозь джунгли в свою очередь, он незаметно ожегся пыльцой какого-то злобного растения – и теперь на открытых по локоть руках выскочили жгучие волдыри. На кой хер рукава закатал, балбес? На ходу обработав руки антисептиком, Сплин, сопя носом и сплевывая клейкую слюну, затягивающую горло, пер вместе с остальными дальше, стараясь сохранить дыхание.

Взошло солнце. Его лучи не могли пробиться сквозь кроны деревьев, но испарения от растительности так подняли влажность, что ощущение было, будто они в полной амуниции попали в парную. Ветра не было, а если и был, его гасили деревья. Бронежилет имел подкладку с ячеистой структурой, которая одновременно выполняла роль амортизатора при внешних воздействиях и обеспечивала обновляемую воздушную прослойку для вентиляции. Но в данных условиях при существенной физической нагрузке воздухообмен не справлялся с теплоотводом – все были «в мыле», пот с торса по ткани камуфляжки проступал на рукавах ниже плеч, стекал за пояс. Сплин, по примеру многих ослабил боковые крепления броника, чтоб тот болтался только на плечах, но это помогло мало. Сферу Сплин, как и остальные, сразу же поместил в ранец, положив в нее патронные пачки для использования объема, так как таскать эту кастрюлю на голове в такую жару мог только законченный параноик-мазохист. Вся форма, от панамки до ботинок, пропиталась потом, как мыльной водой, ноги гудели, дыхание сбилось, сердце бухало в горле, его удары раздавались в ушах как там-тамы. От усталости Сплин уже ничего не соображал, его не волновало происходящее, он просто тупо переставлял ноги, глядя на заляпанные грязью ботинки впереди идущего, когда тот спотыкался, машинально спотыкался и Сплин. Местность была пересеченной, наподобие стиральной доски, а спуски были не легче подъемов. При подъеме Сплин старался делать небольшие размеренные шаги и полностью выпрямлять ногу – так было легче коленям. При этом он плотно опирался на всю стопу, чуть развернутую наружу для лучшей устойчивости и чтобы не забить напрочь икроножные мышцы. Но на спусках никакая техника толком не спасала – проклятый рюкзак напрягал своей инерцией при каждом шаге, так что, хотя дыхалке и было полегче, зато ногам было тяжелее – закон сохранения массы и энергии, однако. В местах выхода скальных пород выступающие из земли остроугольные камни нещадно выкручивали стопы в анатомически противоестественных направлениях.

В какой-то момент, после очередного изнурительного подъема на тактический гребень, Сплин уже начал довольно отчетливо видеть в глазах белых мух, несомненно, виртуальных. Возможно, именно это состояние называется «небо в алмазах». Удивительно, какой глубокий смысл могут иметь некоторые расхожие выражения, если прочувствовать их на своей шкуре. Тут, к счастью, объявили привал. Все повалились кто где стоял и минуты три блаженно не двигались. Сплин задвигался первым – оказалось, он устроился почти на муравейнике, чем сильно разозлил его обитателей, снующих рядом.

– Длинный, не спи – замерзнешь, – угорая над его суетой, подъебнул Аткинс, отсыхавший рядом.

Привал был продолжительным – около получаса. После поглощения пайка и выпитого в несколько приемов литра с лишком воды, недавно набранной из ручья у подножия и уже чуть согревшейся, по телу разлился первородный покой, все прошлые и предстоящие проблемы как-то отодвинулись. Сплин вспомнил свой первый завтрак на тренировочной базе после пробежки и ухмыльнулся. Стало клонить в сон. Офицеры начали всех тормошить, стимуляторами пользоваться запретили, так как «это еще не трудности».

Время до заката прошло в каком-то полубреду: жара усилилась, съеденные консервы встали в горле пополам с желудочным соком, ноги гудели как отбойные молотки, мозг был полностью занят тем, чтобы заставлять организм сделать очередной шаг. Недостатка в воде не было, они регулярно переходили по камням, бревнам и вброд мелкие ручьи и речушки с вполне питьевой водой, даже не требующей применения обеззараживающих таблеток, но напиться было невозможно – все моментально выливалось с потом через кожу, дополнительно обессиливая измученный организм, который, ощутив, что дают воду, постоянно требовал новых вливаний. Грызла мошкара, проникая всюду: под куртку, даже за голенища ботинок. Насекомые ползали по лицу, по глазам, садились, взлетали, летали кругами, это сводило с ума. Маскировочный грим, нанесенный на открытые участки кожи, содержал какой-то инсектицид, но это слабо помогало – летучие твари, может, кусали и поменьше, но все равно садились и какое-то время ползали, пока не определялись, что кусать-таки не станут. И так по кругу. Кроме того, инсектицид довольно быстро вымывался потом, хотя сама раскраска и держалась довольно стойко. Во время своей очереди прорубаться сквозь дебри, или, как выразился Боцман, «косить травку», Сплин едва не хватанулся за змею, приняв ее за лиану. Сообразив, что стебель растения не может шевелиться, он вовремя отдернул руку.

– Ну, чего замерз? – рявкнул на него Боцман, облик которого в полном боевом снаряжении чем-то напоминал грозного викинга – средневекового скандинавского воина. Он тоже вспотел, но, казалось, совсем не устал, только раздражен, причем не персонально на Сплина, как на человека, а обезличенно, из-за задержки. Так фермер сердится на тупую нерадивую скотину, воспринимая ее органическую тупость как некую неприятную данность, вроде плохой погоды.

– Змея вот, или что-то вроде… – опасливо кивнул Сплин. – Обойти бы…

– Ага, сейчас объезд построим и знак выставим, – процедил Боцман, оттирая Сплина плечом и забирая у него мачете. Левой рукой он сделал обманное движение – змея повернула голову, готовясь напасть. В этот момент движением правой, столь быстрым, что Сплин едва успел его заметить, Боцман сноровисто откосил змее голову. Сплин оторопело смотрел на извивающееся в конвульсиях тело, толщиной с пивную бутылку, из которого разбрызгивался слабеющий фонтанчик крови. Голова змеи улетела в кусты.

– Учись, студент, – назидательно произнес Боцман, вытирая мачете о листву. – Аткинс! Твоя очередь, – он вручил следующему за Сплином бойцу орудие труда. – А ты в хвост отделения, тебе хватит, ни хрена перед собой не видишь уже, бедолага. Растяжку и вовсе бы не заметил, вояка, мать твою… Понабрали тут всяких по объявлению…

Вечером, когда солнце уже было близко к закату, отряд вдруг неожиданно остановился. Идущий на автопилоте Сплин не заметил переданного по цепочке жеста «стой», из-за чего наступил на пятку и одновременно врезался в рюкзак шедшему впереди Фросту – тот раздраженно обернулся.

Сплин виновато развел руками и вопросительно поднял брови – Фрост пожал плечами. Чуть позже по цепочке прокатилось: проводника встретили. Впереди возник, волнообразно распространяясь, какой-то нездоровый ажиотаж. Сплин заинтересованно начал вытягивать шею, стараясь разглядеть сквозь джунгли, обступающие звериную тропу, по которой они двигались, и впереди стоящих бойцов, чего же там такого интересного.

Интересное заключалось в том, что проводником оказалась баба, к тому же молодая, с поджарой фигурой и довольно симпатичная, даже учитывая то, что после полутора месяцев такой развеселой жизни критерии симпатичности сильно расширились. Сплин отметил это чисто справочно, так как половой вопрос его сейчас вообще не интересовал.

Встреча состоялась в запланированной точке маршрута, за два дня пути до резиденции Лутара несколько странным образом: за очередным поворотом впереди идущий увидел, что на дороге в нескольких метрах перед ним спокойно стоит женщина в камуфляжке с короткой автоматической снайперской винтовкой в руках. Палец она держала на спусковом крючке, но ствол был направлен в сторону.

Головным шел Мэллоун из отделения Фроста, невысокий смугловатый метис непонятной национальности и неопределенной расы, которого все звали Малой, с ударением на последнем слоге. Как следствие ядреного коктейля в генах, был он малым шустрым, но несколько взбалмошным и залупастым. От неожиданности встречи Малой опешил и впал в легкую тормозню. Они несколько секунд смотрели друг на друга – женщина спокойно и немного насмешливо, Малой с опаской и подозрением, напряженно соображая отупевшим от долгого марша умом, что делает вооруженная баба в диких джунглях посреди их тропы, хотя по идее они типа тайно выдвигаются на место операции. Он судорожно сжимал в руке мачете, переводя взгляд с лица женщины на ее незнакомой системы оружие с интегрированным глушителем.

Когда Малой медленно переместил руку с мачете к бедру, готовась его метнуть, женщина с укоризненной гримасой отрицательно покачала головой и негромко сказала:

– Позови-ка лучше старшего, военный. Разговор есть.

– Слушаю тебя внематочно, – выходя из кустов позади нее, и, становясь так, чтобы Малой не маячил на линии огня, сказал Доплер. Он держал автомат нацеленным на гостью.

Женщина чуть повернула на звук голову, одобрительно подняла бровь и, не оборачиваясь, сказала:

– Ты, однако, Доплер. А я – Шелли, ваш гид по нашим экзотическим местам. Вас надо довести до резиденции Лутара, где вы совершите подвиг во имя свободы и демократии, а я чуть позже получу остаток гонорара. Отдохнете или сразу пойдем?

– А волшебное слово? – намекая на желание услышать некий пароль, уже несколько более дружелюбным тоном спросил Доплер. Шелли медленно повернулась:

– Пиджаки из Конторы неисправимы – все в конспирацию играют. Что ж, вот тебе слово: «чем дальше в лес, тем больше дров». Годится?

– Легче, сестренка, традиция, ничего не поделаешь. Добро пожаловать в Клуб, – опустил оружие Сержант.

– Это не клуб, а передвижной балаган. Вас найти было легче, чем стадо крупных копытных. Хорошо, что вас, вроде, специально никто не ищет. И где ж ты набрал этих скаутов? Впрочем, это не моя забота. Ну, так мы идем? До темноты еще есть время.

Доплер открыл было рот для ответа, но вместо этого усмехнулся и махнул отряду трогаться, уступая дорогу Шелли. Шли еще минут сорок, спускаясь в лощину, затем остановились на ночевку. Неподалеку, скрытый зарослями, журчал по камням ручей, напоминая о давно опустошенных фляжках. Офицеры, не давая народу разомлеть, тут же начали давать рядовым разнарядки насчет обустройства ночевки – усталость порождает апатию, апатия – опасную небрежность, а игнорировать необходимые меры безопасности недопустимо. Сплин, уставший за этот бесконечный день до кругов в глазах, с трудом преодолевая желание упасть, где стоял, и притвориться мертвым, «на подхвате» помогал Штырю устанавливать вокруг лагеря стационарные ультразвуковые отпугиватели животных с инфракрасными датчиками движения. Боцман с внешней стороны датчиков окружал периметр ночевки МОНками с прикрепленными пакетиками порошкового слезоточивого газа. Ужинали пайком из саморазогревающихся пакетов уже в полной темноте. При активации разогрева между двойными стенками пакета происходила экзотермическая химическая реакция, выделяющееся при этом тепло через внутреннюю стенку типа фольги передавалось содержимому.

– Веток не ломать, траву не топтать, мусор весь вон туда, утром закопаем. И вообще поменьше следите. Гадить тоже в ямку и потом закрыть дерном. Мы пока в относительно безопасной зоне, но все равно, часовые, не вздумайте спать – один час караула вполне можно вытерпеть, – велел Доплер.

Небо было ясно, но кроны деревьев, смыкающиеся над стоянкой, почти не пропускали свет звезд. Ночевать разрешили в спальниках, так как группа была еще далеко от патрулируемых районов, а возможность с относительными удобствами выспаться нельзя было упускать. Каждый кругом обсыпал свою лежку специальным порошком «Откат», отпугивающим существ с развитым обонянием.

Сплин застегивал изнутри свой спальник, когда вместо листвы увидел над собой ухмыляющееся лицо Штыря:

– Ты что, молодой, совсем ебу дался? Держи тент открытым, чтоб пыром выскочить, если что. Через три часа твой караул, предрассветная «льготная» вахта, так что высыпайся быстрее, военный.

Сплин думал, что сейчас же уснет, но толком не вышло: гудели после марша ноги и спина, затекала шея – ранец не слишком удобная подушка, земля под ковриком была неровная – какие-то коренья упирались в поясницу и так далее. Потом в чаще начало орать дурным голосом какое-то животное, с другой стороны бесовским смехом залилось другое. Периодически с разных сторон раздавались предсмертные вопли очередной жертвы местной пищевой цепочки, переходящие в самозабвенное чавканье и довольное урчание победителя. Сплин чувствовал себя как ребенок в темной комнате, боящийся темноты и прячущийся от нее под одеялом. И вот, наконец, когда тело перестало идти, и он начал засыпать, его растолкал Хоу и молча вручил пульт от датчиков движения и радиодетонатор от МОНок. С трудом удерживая глаза открытыми, Сплин начал шарить в поисках ботинок, которые он снял, чтобы отдохнули ноги.

– А ты все такой же разговорчивый, хоть бы «доброе утро» сказал… – сонно пробубнил он, с усилием пытаясь нахлобучить влажный ботинок на отекшую ногу.

– Вытряси сначала ботинки, а то будет тебе «доброе утро», и не вздумай их больше снимать, курортник хренов, а то взводный увидит – башку открутит и правильно сделает, – ответил Хоу, забираясь в свой спальник. – Захочешь спать – думай, что с тобой сотворит Сержант, если застукает – помогает.

Оказалось, в ботинки налезло каких-то волосатых насекомых с ножками и усиками. Их хватило бы прокормить небольшой курятник, если бы у кур были клювы как у пеликанов. Сплин с ужасом и отвращением вытряхивал их из одного ботинка и с хрустом давил подошвой другого.

Сплин оцепенело сидел на своем посту под деревом, как в кокон, обернувшись в плащ палатку, словно нахохлившийся воробей. Стало светать, похолодало. В несколько минут сгустился туман. Подогрев включать было нельзя, чтобы не светиться в ИК-диапазоне, как рождественская елка. Сплин периодически оглядывал окрестности через очки, по кругу переключая режимы. В глазах, казалось, скрипел песок. Зверье постепенно угомонилось, так или иначе завершив свои ночные дела: кому не повезло – того съели, кто был пошустрее, тот насытился или просто остался жив в зависимости от жизненных приоритетов. Было так тихо, что в ушах звенело, недалекий ручей не воспринимался как шум, его журчание в медленно плывущих густых клубах тумана было обволакивающим и мягким.

Внезапно Сплин каким-то уголком сознания понял, что он слишком хорошо себя чувствует для часового, а значит, он спит. Спит и видит во сне как, типа, в карауле стоит со всей возможной бдительностью. Он попытался стряхнуть этот вязкий морок, но понял, что опять всего лишь видит во сне, как просыпается. Черт, ну и крепко же залип – никак не отпускает… Вообще, решение нелепых проблем, возникающих по ходу сновидений, имеет неприятную особенность – та часть разума, которая громоздит затейливые фантасмагории «спит в картах» у той, которая пытается эти ирреальные коллизии как-то разруливать, что закономерно получается не слишком успешно и часто заканчивается совсем уж тупиковым сюрреалистическим бредом или зловещим кошмаром. Сплин сконцентрировался на попытке сделать какое-нибудь резкое физическое усилие и порывисто вскочил. В реальности же он только вздрогнул всем телом, дернул башкой и открыл глаза. Выйдя, наконец, из этого ментального противоборства с самим собой победителем, Сплин почувствовал себя едва ли не более уставшим, чем до отбоя. Зевнул так широко, что чуть не вывихнул челюсть и едва не порвал кожу в уголках рта. Он встрепенулся и потряс головой, пытаясь окончательно рассеять сонную одурь и установить рабочий контакт с реальностью. Электронные часы в левом нижнем углу поля зрения очков показывали, что прошло чуть больше десяти минут. Интересно, как там второй часовой, на противоположном краю лагеря, надо бы пихнуть его по рации, как раз контрольное время подходит… Затекла шея, Сплин запрокинул голову назад, разминая позвонки. Что-то привлекло его взгляд в этот момент: неясное темное пятно, примерно метр в поперечнике, в рваных хлопьях тумана среди ветвей прямо над головой. Листва рядом с ним покачивались, хотя ветра не было. Спросонья Сплина посетила дурацкая мысль, что это потерянный какими-то детьми воздушный змей. Он застрял слишком высоко, они не смогли его снять и здесь оставили.

«Какой еще, на хер, змей?» – вдруг разом проснувшись, осознал он, поспешно вытаскивая автомат из-под плащ-палатки. То, что оружие было загодя снято с предохранителя, оказалось весьма кстати. Пятно бесшумно отделилось от ветвей и уже планировало прямо на него, когда он открыл огонь, сплошной длинной очередью опустошая магазин. Перекрывая задавленный глушителем звук стрельбы, раздался захлебывающийся не то свист, не то вой, негромкий, но полный боли и яростной бессильной злобы. Сплин не сошел со своего места, даже позы не изменил, отчасти потому, что затекли конечности, отчасти опасался в движении потерять цель и быть настигнутым неизвестным хищником на земле. Он лишь, зажмурив глаза, по-детски беспомощно отвернул голову чуть в сторону, когда одновременно с последним выстрелом, будто накрыв одеялом, на него свалилось нечто плоское вроде океанского ската, по касательной стукнув сверху по сфере, которую он надел в большей степени в качестве шапки, чтобы сократить теплоотдачу от стриженой головы и меньше мерзнуть. Сплин повернул обратно голову и открыл глаза. В последнем усилии челюсти зверя шкрябнули по забралу сферы, пачкая его слюной и кровью. Зверь пытался достать горло, но Сплина спасло то, что он инстинктивно втянул голову в плечи, и шея оказалась недоступна. Тело хищника какое-то время мелко подрагивало, затем затихло.

– Срань господня, вот гадость какая, – пробормотал Сплин, выбираясь из-под убитого злобного представителя местной фауны.

Бесшерстная морщинистая шкура твари была темно-зеленая в каких-то рыжеватых разводах, а середина тела была вся в сквозных вывороченных ранах с лоскутными краями. Формой тела существо напомнило Сплину пижонский ковер в виде бутафорской шкуры медведя с головой, который он еще в студентах видел в мажорной квартире одного из однокурсников на Земле в ходе грандиозной всенощной пьянки, состав участников которой был знаком ему едва ли на треть. Сплин тогда проснулся на этом ковре утром и первым, что он увидел, была оскаленная пасть, что сразу привело его в чувство.

– Рад, что ты не разбил мое отеческое сердце своей глупой безвременной кончиной, студент, – в своей обычной манере высказался подскочивший Доплер. Он настороженно огляделся вокруг.

– Вроде ничего крупного… – заключил он, снимая очки и вешая автомат на плечо. Затем добавил:

– Зверь поверху пролез, сука. Да… Среди деревьев датчики и МОНки – не гарантия безопасности. Дрых, небось, а?

– Никак нет, – промямлил Сплин, врун из него был никудышный.

– Хороший урок тебе, распиздяй, – вот так и бывает: заснешь на посту живым, а проснешься от того, что тебя убивают.

Некоторые из тех, кто спал недалеко от дерева, под которым дежурил Сплин, заслышав возню, встревоженно высунулись из спальников, сжимая в руках оружие. Остальные ничего не расслышали и продолжали дрыхнуть.

– Ладно, не пойман – не вор, как говориться… Ну что, кто рано встает, тому Бог подает. Давай разбирать периметр, да двинемся дальше, однако…

Сплин с облегчением вздохнул и принялся скатывать свой коврик. «Уж лучше топать вместе со всеми, чем маяться в карауле одному», – посетила его глубокая мысль. Как он понял час спустя после выхода, не слишком глубокая. Кто-то встал еще раньше, и Бог подал ему, а им досталось то же, что и вчера. Второй день марша начался, как и первый – утренняя прохлада быстро истаяла вместе с туманом, вылезло белое солнце, поднялась жара и горячая влажность, которые изнуряли даже в состоянии покоя. Розоватое в фиолетовых разводах перьевых облачков небо немного походило, если не по цвету, то по рисунку на тлеющие угли костра, навевая мысли об адском пекле. Так по крайней мере казалось Сплину. Его вообще часто посещали трудно понимаемые другими ассоциации.

Очень быстро он почувствовал себя так же, как в середине прошлого дня: барабанный бой сердца в ушах, ручьи пота, поток соплей, гудящие ноги, ломота в спине и коленях от тяжести снаряжения. Сплин пытался обрадовать себя тем, что хоть ноги не стер: ботинки были хорошие, разношенные еще на тренировочной базе, с всякими там пропитками и, с понтом, отводом влаги, а то вообще хоть ложись и помирай. Чтобы сберечь силы и дожить до привала, он старался двигаться расчетливо и экономно, как похмельный с больной головой. Больше остального изводила неутолимая жажда. Сплин был в курсе, что нужно пить помалу мелкими глотками. Типа прополоскать рот, чтобы смочить слизистую и проглотить. Интересно, тот, кто дает подобные рекомендации, сам-то в состоянии им следовать? У Сплина не хватало на это воли. У него был другой метод: он делал громадный глоток, так, что почти захлебывался, когда глотал. Это давало несколько блаженных секунд иллюзии, что напился. Жизненные приоритеты до предела упростились – он жил от привала до привала, мечтая лишь об очередном отдыхе и утолении жажды.

Шелли какое-то время вела их менее глухими местами с относительно спокойной растительностью, иногда сокращая путь, иногда закладывая «петли», обходя обычные районы активности патрульных команд местных наркобаронов или трудную местность. Открытые места и немногочисленные дороги пересекали не все сразу, а группами за несколько приемов под прикрытием остальных. Со знающим человеком дорога заметно полегчала: рубиться сквозь джунгли больше почти не приходилось – это было хлопотно, долго и на существенный срок оставляло слишком явный знак прохода группы. Наступать велели след в след, но, конечно, это выполнялось лишь по мере сил. Замыкающий, обычно кто-нибудь потолковей и повыносливей, местами подчищал следы веткой или пучком травы, как метлой, кое-где для профилактики посыпал порошковым спецсоставом, отбивающим обоняние у животных на срок до нескольких часов. Временами надевали на ботинки бахилы, чтобы сделать слишком четкие следы рифленых подошв более смазанными. Постоянно идти в водонепроницаемых бахилах было жарко ногам, да и порвать недолго. Запутыванием следов сильно не увлекались, но необходимый минимум «финтов» все же соблюдался. Время от времени группа из нескольких менее загруженных бойцов под руководством кого-нибудь из офицеров отставала проверить, не увязался ли кто-нибудь следом, потом нагоняла отряд – пока на этот счет все было спокойно.

Постепенно кроны деревьев опять сомкнулись где-то высоко над их головами, отряд снова вступил в зону вечного сумрака. Несколько раз слышался звук вертолета или поршневого самолета: то ли патрульный облет, то ли местные возили товар к границе. За обнаружение сверху можно было не опасаться: многоярусная растительность надежно скрывала группу. Тут даже инфракрасные визоры были бессильны, по крайней мере, в дневную жару.

Сплину казалось, что они спускаются в какую-то преисподнюю: ни солнца, ни неба не видно, вокруг шепчутся о своем джунгли, оценивающе разглядывая незваных пришельцев десятками невидимых голодных глаз. Народ настороженно вертел головами, поводя по сторонам оружием. В каждом отделении в порядке очереди (для экономии элементов питания) по двое вели наблюдение через очки в инфракрасном диапазоне. Несколько раз пытались напасть некрупные, но агрессивные хищники – их успевали засечь и нашпиговать пулями до того, как они кого-нибудь задерут. В основном на марше было относительно спокойно в этом плане, но попадались участки, где зверье проявляло выраженную враждебность и пугающую изобретательность. Некоторых голодных и злых «братьев наших меньших» не отворачивали от намерения атаковать непрошенных гостей ни многочисленность отряда, ни индивидуальные ультразвуковые пугачи широкого диапазона, которыми путники прощупывали окрестные заросли и отгоняли с тропы ползучих гадов. Впрочем, гады-то как раз скорее реагировали на микросотрясения почвы и разного рода вибрацию, чем на слух, по крайней мере, так принято считать. Но отмечались и факты реакции змей на звук (хотя может они и не «слышали» его в обычном смысле, а скорее «ощущали»), так что – кто знает… То и дело фыркали короткие очереди оружия, заряженного малошумными патронами. Организованные крупные стаи пока не попадались, но это отнюдь не гарантировало, что за всю дорогу и не попадутся.

Крестом этого дня было не идти головным с мачете, а быть замыкающим – потенциальной жертвой для хитрого хищника. Когда замыкающим шел Дрейк, скоро должны были объявить привал, все только об этом и думали, несколько утратив бдительность. Внезапно участок почвы, по которому до того протопал весь отряд, поднялся под Дрейком с хлопком лопнувшей шины и с силой паровой катапульты, подбросив его метра на три вверх. На истошный крик взлетевшего Дрейка «А-а-а, блядь!!!» обернулся весь второй взвод.

Зрелище которое они увидели моментально заставило их забыть об усталости и вспомнить о самозащите: из ямы-засады посреди тропы, по которой они шли, стремительно разворачивался, как пожарный рукав гигантский спрут не вполне понятной из-за колец извивающихся щупалец конфигурации. Сплин отметил некоторое сходство с «осьминогом», которого подстрелил автоматический караульный лазер в базовом лагере. Только этот был гораздо крупнее. Глаз в привычном понимании у существа не было, но оно, повращав головой, решительно повернулось к Дрейку, который пытался нашарить в траве выпавшее из рук оружие, не в силах отвести взгляд от разверзнувшейся на него чемоданообразной пасти, утыканной в несколько рядов частоколом кинжальных зубов. Движения Дрейку сковывала внушительный груз поклажи, закрепленный лямками, грудной перемычкой и поясным ремнем, тянущий его спину к земле словно якорь.

Сплин, шедший в числе последних в хвосте колонны, поскольку пару часов назад сам шел замыкающим, выкатился из строя и, присев на колено, засадил в чудище полрожка, больше не успел, так как массивное щупальце, резвое, словно цыганский бич и тяжелое, как оглобля, сбило его и еще несколько человек с ног, отправив кого в нокдаун, кого в нокаут. Пули входили в тушу зверя, вышибая кровавые фонтанчики, но видимого критического ущерба не причиняли – тварь была живучая. Никто, похоже, и не попытался воспользоваться ультразвуком, отдав предпочтение огнестрельному оружию. Впрочем, вряд ли отпугиватели сработали бы, не тот случай – в непосредственной схватке, когда нападение уже состоялось, и включились соответствующие боевые психофизиологические механизмы, голодный зверь, находящийся в ярости, уже не обращает на дискомфорт, вызываемый излучением прибора, никакого внимания, даже если и восприимчив к его воздействию на стадии агрессивных намерений.

– Лернер, Аткинс! Слева заходите, в башку подствольником… Длинный – будь на месте, пускач от «Термита» не проеби! – скомандовал ближайший из офицеров – Штырь, стараясь перебить короткими очередями щупальце, подтягивающее барахтающегося Дрейка к пасти.

Штырь, наконец, попал в щупальце, скрутившее Дрейка, перерубив его пополам. Но бедняга уже наполовину задохнулся и не в состоянии был воспользоваться шансом на бегство. Завершавших обходное движение Лернера и Аткинса сбило с ног хвостом. Вдруг склизкие комья плоти и осколки черепа фонтаном вылетели сквозь раскрытую чуть ли не на 180 градусов пасть зверя, основательно накрыв окончательно охреневшего от быстрой смены опасных событий Дрейка. Существо секунду еще стояло в полный рост, затем с утробным остывающим рыком, переходящим в булькающий клекот, рухнуло как подрубленное дерево, пастью вперед, с хрустом ломая окружающую тропу растительность.

Позади тела упавшего зверя, приопустив свою винтовку, стояла Шелли. Еще пару секунд посмотрев на результаты своей стрельбы, она отсоединила магазин, добавила туда несколько новых экспансивных патронов вместо истраченных, подсоединила обратно.

– Ебать мой хуй… – ошалело произнес Малой, разглядывая пасть зверя и опасливо трогая глушителем автомата зубы на верхней челюсти. – Такое не каждый день увидишь, блядское отродье… Воняет так, будто уже неделю назад сдохло.

– Что это было, мать его за ногу? – стирая с себя пучком травы ошметки, спросил Дрейк. Кто-то подал ему найденную винтовку, которую тот схватил так крепко, что побелели костяшки пальцев. Шелли ответила:

– Местные зовут его «Демон земли». Он довольно медленно перемещается, поэтому или питается падалью, или устраивает вот такие засады на тропах. Если давно устроился его малореально обнаружить, даже матерое зверье с развитым нюхом попадается к нему на обед. Мы еще легко отделались.

Все собрались вокруг убитой твари, вполголоса делясь впечатлениями.

– Не так уж легко – Аткинс зажмурился, – прозвучал голос Бишопа.

– Как зажмурился? – спросил Доплер.

– Совсем. Мертв – шея сломана. О дерево неудачно приложился, – пояснил Бишоп, осматривая уцелевшего после удара хвоста Лернера.

Тот болезненно морщился – на его боку зацветала гематома. Бишоп покрыл ее восстанавливающим гелем, сноровисто залепил бактерицидным пластырем и сказал: