Нисхождение

– Мы готовы. Как у вас?

– Оба прибора готовы.

– Тогда начинаем по графику. Как понял?

– Понял хорошо. Конец связи.

Бойцы временно выключили рации, спецрежимы очков и прицелов, прочие «тонкие» электронные приборы – штурмовые команды находились за пределами радиуса деструктивного уровня воздействия электромагнитного импульса, но зона серьезных помех, слабеющих по мере удаления от эпицентра, в разы превышала площадь уверенного поражения. Через полминуты, в условленное время, негромкий хлопок и короткое зарево яркой вспышки над зданием поместья обозначили детонацию «Штиля». Датчики системы наблюдения на стене, вероятно, не вышли из строя насовсем, но наверняка накрылось оборудование в помещениях дежурных наблюдателей. Гранатометчики одновременно накрыли две ближние вышки, которые заранее держали в прицеле, ожидая команды. Почти одновременно грохнули взрывы на стороне Доплера. Обладатели разовых гранатометов и огнеметов поставили их на боевой взвод, чтобы не терять время на возню под обстрелом.

Штырь с помощью дистанционного пульта по проводу запустил «Термит». Буксирная ракета с быстрым шипением истекающих газов выгорающего топлива рванулась в сторону стены, разматывая за собой взрывной кабель – тот лег ровно, перекрыв расстояние от внешней колючки до подножия стены.

– Боц, лезь корректировать наш дым! – скомандовал Штырь, а сам под углом упер приклад автомата Малого в землю и изготавливился к навесной стрельбе из подствольника дымовыми гранатами.

– Как обзор, стена сильно мешает? – спросил он Боцмана, устроившегося на заранее выбранной при разведке позиции на дереве. Боцман не полез высоко, чтобы не быть обнаруженным каким-нибудь дежурным снайпером, а наблюдение вел через внешний объектив, расположенный на конце гибкой трубки световода и подключаемый к специальному разъему очков. У офицеров были более функциональные модели очков с такой возможностью, позволяющие, кроме того, использовать их как бинокль с дальномером, осуществляющий увеличение, кратностью до четырех. Боцман изогнул оптоволоконный кабель и пристроил объектив наподобие перископа.

– Конечно, мешает, она для того и построена, но кое-что все-таки видно: подступы к зданию, ангары, казарму с той стороны немного… Приступай! – отозвался с дерева он.

Взводный сделал первый пристрелочный выстрел.

– Можно еще подальше вглубь и левее метров на тридцать – это будет центр завесы, – скорректировал с дерева первый выстрел Боцман.

Штырь внес поправку – Боцман одобрил результат, затем указал каждому, как выставить прицел подствольника, чтобы дымовые гранаты ложились стенкой примерно в шахматном порядке. Сплин вместе с другими назначенными для этого «подствольщиками» начал всаживать гранаты в темное небо, как в копеечку, между стволов деревьев.

– Нормально ложатся. Пора, однако, «Термит» рвать. Местные засуетились, – подал голос Боцман. Гарнизон открыл по окружающим джунглям неприцельную стрельбу.

– Боц, спускайся, я займусь «Термитом», остальные – продолжайте «дымить». Еще раз: Роуч, как отработает кабель «Термита» – лупи вдоль него в забор на уровне пояса, Бедуин – ты добавишь, если понадобится расширить дыру от первой гранаты, – велел взводный.

Доплер по рации запросил, готов ли их «Термит». Получив утвердительный ответ, дал команду на детонацию. Штырь с пульта сдетонировал шланг, который полыхнул стеной пламени и комьев вздыбленного грунта. Вдоль него каскадно детонировали потревоженные мины, местами по нескольку сразу. Не зря они по частям тащили на горбу эту елду в такую даль – окупилось. Выстрелил со своей позиции кумулятивно-фугасной гранатой Роуч, его второй номер тут же зарядил гранатомет снова. Еще не успела толком рассеяться пыль, как в тепловизор стало видно, что проделанная в ограде дыра вполне достаточна, чтобы пролезть человеку – Бедуину дали отбой. Боцман кусачками из штык-ножа и ножен прокусил спиральную колючку периметра и растащил края в стороны, освобождая проход. Штырь приказал первой волне выдвигаться, второй пока ожидать.

Боцман, пригибаясь и внимательно глядя под ноги, на случай, если в борозде окажется неразорвавшаяся мина, первым побежал к пролому в стене. Несколько неразорвавшихся и не отброшенных мин он отметил светящимися маркерами. Возле стены махнул, чтоб двигался первый эшелон. Все были в полной экипировке, включая сферы и респираторные маски, но без ранца и дополнительного «общего» груза все равно должно было бы быть легче. Должно, но не было. На ватных, плохо слушающихся ногах Сплин ломанулся с остальными – адреналин подстегивает лишь тех, кто шарит в теме, а неуверенных в себе – отравляет, заставляет бестолково суетиться, гонит прямо на убой. Сплин напрягал растекающуюся волю, пытаясь сосредоточиться, однако чувствовал себя, как последняя жертва, пронзительно осознавая, что слаб и не готов к тому, что вот-вот начнется. Хорошо, что никто не видит за забралом сферы и поляризованными очками его жалкое выражение лица. Их отделение шло первым. Подтянулась вторая волна. Замыкал весь строй взводный, подгоняя. У пролома приостановились отдышаться. Штырь скороговоркой напутствовал по рации, выборочно повторяя узловые моменты инструктажа, в попытке впечатать их в одурманенные стрессом мозги необстрелянных солдат:

– Делайте то, что прикажут так, как учили. Не суетитесь и не тормозите. Не забывайте прикрывать друг друга. Вплоть до непосредственного сближения со зданием каждому работать только свои сектора, если прямо не прикажут другое. Если выбьют ближайшего соседа слева – берите на себя его сектор, не ожидая приказа, или быстро перераспределяйтесь с новыми соседями. Если в здании будут перебои со связью – действуйте по плану с учетом обстановки, окажетесь одни – прибивайтесь к ближайшей мобильной группе…

– Штырь, Боц, хули вы там клопа давите? Входите за периметр, нас тут уже вовсю долбят! – прозвучал в наушниках раздраженный голос Доплера.

– Бля, да мы уже! – отозвался Боцман. – Лернер, Роуч, Длинный, Малой – вперед, занять позицию и прикрывать выход остальных!

Трескотня выстрелов и взрывы реактивных гранат с той стороны комплекса строений поместья густели посекундно. Сплин, пригибаясь, поспешно протиснулся в пролом за Роучем. Шумно дыша, огляделся, занял позицию справа от лаза в паре с Малым, спиной к стене, лицом к зданию. Стабильная в безветрии пелена черного дыма, кажущаяся с сотни метров неопределенно темной, пока скрывала атакующих. Из невидимого за завесой здания постреливали, пули впивались в стену позади, в землю вокруг. Пока что рассеивание вражеского огня было большим, а его плотность низкой, так как расстояние было существенным, и еще не весь гарнизон занял свои позиции. Да и патроны, небось, сильно-то палить пока не спешили – вдруг это хитрожопый маневр какой или провокация. Но все равно сидеть и ждать было невыносимо. Сплин начал всаживать короткие очереди в сторону врага и сразу почувствовал заметное облегчение. Томимый тем же ощущением бездействия под огнем, изготовился к стрельбе Малой.

– Отставить пальбу, мудаки! Беречь боезапас, вы же ни хера не видите целей! – цыкнул на них протиснувшийся в пролом Боцман. – Длинный, хуепутало, а ну магазин заменил сейчас же!

Сплин спохватился, что так и не поменял установленный еще на марше магазин со слабыми дозвуковыми патронами на подходящие текущей задаче трассирующие. Он чертыхнулся, произвел замену, про себя отметив, что его бестолковые трассеры могли бы засветить направление прорыва, а впрочем, гарнизон и так по любому уже понял, что начался штурм и с каких направлений.

Проникла на территорию вся первая волна, бойцы рассредоточились вдоль стены двухрядной цепью в шахматном порядке, изготовившись к броску. Боцман занял позицию на левом фланге, напомнил держать дистанцию с соседом не менее восьми шагов и скомандовал всем «вперед» до границы дыма с той стороны. Бряцая снаряжением, бегом двинулись вглубь территории. Дымовая завеса препятствовала противнику эффективно использовать инфракрасные визоры то ли из-за аэрозольных свойств дыма, то ли из-за того, что дым некоторое время еще оставался нагретым выше температуры окружающего воздуха и образовывал посторонний тепловой фон, то ли электромагнитный импульс повредил вражеские приборы наблюдения, а может и еще из-за чего-нибудь. Сплин точно не знал технических подробностей, да и не думал сейчас об этом, главное, что вражеский огонь пока был неприцельный. Надымили с запасом, по более широкому фронту, чем реально занимали атакующие порядки. Сосредоточенное сопение нарушил разрыв гранаты где-то левее Сплина и чей-то болезненный вскрик, переходящий в досадливый мат. В их сторону стреляли из подствольника и попали, еще пару бойцов ближе к правому флангу задело пулями по конечностям. Чем ближе к зданию, тем плотнее огонь оттуда, отчасти еще и поэтому дымовую завесу не сместили дальше вглубь, хоть и имелся еще некоторый запас дальности подствольника – метров за 150 уже надо самим видеть цели и вести организованный подавляющий огонь, иначе многих просто повыкосят не глядя.

– Всем держать интервал и продолжать движение! Раненым остановить кровотечение, вмазаться обезболивающим и впрягаться снова со второй волной. Если кто не может ходить – ожидайте помощи на месте, – велел Боцман.

Они почти добежали до внешней границы дымовой завесы, как оттуда навстречу материлизовались силуэты вооруженных людей. Местные были не дураки – не стали пассивно ждать по щелям, а выслали разведку оценить направление прорыва и силы нападающих. Тут же обе стороны открыли друг по другу огонь. В секунды все было кончено. Местных было мало – около отделения, они все полегли под превосходящим огнем, едва начав стрелять сами. Поблизости никого из бойцов даже не задело.

Сплин поменял магазин на полный. Его близкий к нулю боевой дух несколько поднялся благодаря маленькой, но решительной победе. Только это была не победа – когда достигли внутренней границы дымовой завесы, гарнизон, поднятый «в ружье» и к тому моменту уже полностью рассредоточившийся по позициям, встретил их по полной программе.

Первый серьезный огневой контакт был воистину ужасен. Осветительные ракеты моментально залили все белым, чуть розоватым светом и все нападающие оказались как на ладони даже для тех солдат противника, у которых не было спецсредств для обзора в темноте. Из-за парапета плоской крыши залпом открыли огонь вражеские гранатометчики, взрывы раздирали хрупкие человеческие тела в скорлупках бронежилетов, контузили и дырявили осколками находящихся рядом, деморализовывали всех остальных. Окна трехэтажного поместья там и сям ощерились вспышками выстрелов, с широкого опоясывающего балкона второго этажа хлестанул станковый пулемет, из окон полетели подствольные гранаты. Первая волна залегла, едва успев преодолеть 25–30 метров за пределами дымовой завесы. «Ебаный свет, в Бога душу мать, на хер – их же не меньше, чем нас, а может и побольше,» – оценив количество огневых точек, тоскливо подумал Сплин, лихорадочно высаживая патрон за патроном в здание, толком не разбираясь по какой конкретно цели. Автомат казался нелепой легкомысленной игрушкой, ни на что серьезное не годной против такого интенсивного встречного огня. Первому атакующему эшелону до главного здания оставалось немногим более полутора сотен метров – формально это небольшая дистанция, но ее преодоление сейчас, под плотным обстрелом, казалось просто немыслимым. В какой-то момент с начала контакта возникло ослабление огневого пресса из-за почти одновременной перезарядки оружия автоматчиками противника, но этот благоприятный для рывка момент так и не был использован для продвижения.

Не потеряли самообладание всего несколько человек с предшествующим боевым опытом. Фрост из второй волны, едва вышедшей за пределы дымовой завесы, без команды произвел выстрел из реактивного огнемета, угодивший в верхний край парапета. Кумулятивный заряд носовой части боеприпаса пробил парапет, взбухший затем огненный купол около семи метров в поперечнике вобрал в себя несколько фигурок гранатометчиков на крыше, еще нескольких ближайших солдат были сметены ударной волной, уцелевшие поспешили укрыться. Где-то на левом фланге, словно швейная машинка, молотил пулемет Боцмана, Штырь сыпал в эфире какими-то распоряжениями, но Сплин не осознавал смысла приказов, хотя и слышал в наушнике все вполне отчетливо. Рядом, чуть правее Малого, рванула реактивная граната – в бронежилет и сферу ткнулись осколки и комочки грунта, на этот раз не нанеся вреда, заложило уши. «А без звука не так страшно», – подумал Сплин, в прострации нажимая на спуск автомата. Что-то темное возникло на забрале сферы, мешая обзору. Когда Сплин понял, что это вырванный взрывом из тела измочаленный ошметок плоти, его, казалось, уже и так запредельный страх чуть не парализовал тело полностью. «Это снаружи, значит не мое…» – пронеслось в голове пару секунд спустя, он торопливо обтер забрало рукавом и огляделся. Правый сосед Малого конвульсивно дергался на земле, обильно теряя кровь из многочисленных осколочных ранений, немилосердно изодравших все тело – не жилец уже явно, сам Малой вроде не пострадал. Кончились патроны в бестолково растраченном магазине, зато вернулись звуки. Машинально перезарядился.

Пули ковыряли дерн совсем рядом, отчего земля мелко вздрагивала, воздух вокруг шелестел смертоносным металлом, с короткими отрывистыми шлепками попадающим в бойцов. Грохот стрельбы отдельных единиц стрелкового оружия уже слился в сплошной пульсирующий рев, перекрываемый более мощными хлопками разрывов гранат. Орали благим матом раненые, некоторые пока еще вполне целые тоже что-то орали, просто чтобы не молчать. Атака захлебнулась, взвод залег, нестройно паля в сторону врага, который был теперь не сюжетом новостей из неведомой тьмы-таракани, а во всей реальности находился впереди и делал все, чтобы лишить их жизни. Вся воинская наука, полученная на ускоренных курсах, почти полностью вылетела из головы Сплина под напором свежих впечатлений. Он пребывал в каком-то полуступоре, воспринимая происходящее как бы от третьего лица и толком не осознавая, в основном на уровне эмоций, главной из которых был захлестывающий страх. Тело, вроде бы тренированное, сейчас было вялым и влажно холодным, как студень, движения были неуверенными и плохо скоординированными – любую концентрацию сознания мощно забивал страх, тугим жгутом мечущийся в сознании, отравляя организм. Это был даже не страх, а просто какой-то животный панический ужас – наверное, то же чувствует скотина перед забоем, попадая в смрадно-вонючий окровавленный последний загон, где ее равнодушно взрежут и отправят на разделку дальше по конвейеру.

Смерть, казалось, была вопросом нескольких ближайших секунд. Вот-вот он почувствует, как в тело, сокрушая все на своем пути, входит кусок металла, принося с собой мириады оттенков боли, и жизнь вытечет красной лужицей в выгоревшую траву, смешиваясь с пылью. Странно, но, осознав это, Сплин вдруг почувствовал себя легче, как после принятия трудного решения и прохождения точки невозврата. Когда ужас достиг наивысшей точки, он лопнул, словно болезненный нарыв, душа наполнилась отрешенным спокойствием. В мозгу словно сработал некий переключатель, эмоциональная часть сознания забилась куда-то в угол, как параноик в обитой войлоком камере, а руководство телом взяла на себя личность, сформированная на тренировках, значительная часть действий которой диктовалась заученными реакциями на известные события. Возможно, помогла обработка гипнопроектором Мерлина, а возможно, это произошло само собой как следствие осознания и принятия неизбежности – поздняк метаться. Надо было ставить себе маленькие тактические задачи и выполнять их: мозг и тело должны быть заняты делом, тогда дрейфить будет некогда. Не все же пули именно в него летят. Вон еще сколько целей вокруг копошится. Вдруг стало понятно, что на тренировочной базе их учили не столько воевать, этому, кроме реальной войны никто по-настоящему не научит, сколько адекватно действовать, преодолевая страх боли. Сплин вспомнил, что у него вообще-то есть закрепленный сектор обстрела и неплохо бы пользоваться прицелом, чтобы его эффективно окучивать.

ПНВ очков на ярком свете от осветительных ракет был бесполезен – сразу автоматически вырубался, а вот ИК-режим в условиях относительной прохлады неплохо светил вражеские позиции по теплу человеческих тел, нагретых стволов оружия и дульных вспышек. Через просветленную оптику коллиматорного прицела вполне можно было различить контуры строений и оконных проемов даже невооруженным глазом. Трассеры при попадании в стену еще какое-то время светились рубиновыми точками, подобно огоньку тлеющей сигареты.

– Прекратить суету! Действовать по плану – разобрать цели и работать по ним! Я что, на хуй, один два этажа держать должен?? Роуч, твою мать, у тебя какая задача?! Быстро выламывай точку с балкона! – деловито распоряжался Боцман, методично ведя огонь частыми короткими очередями из своего пулемета. Пулеметчики стреляли обычными, не трассерами, вдобавок на стволы были навернуты нестандартные, более эффективные пламегасители. Кроме того, на пулеметах были установлены сошки и коллиматорные прицелы с полуторократным увеличением. Сплина укололо подозрение, что рядовые автоматчики лишь расходная массовка для отвлечения внимания от тяжелого вооружения. Впрочем, может это и обосновано: толковый пулеметчик – сокрушительная сила, но только если за ним инициатива, когда он выбирает цели, а не когда персонально по нему в первую очередь палит целая орава с нескольких точек, рассредоточенных по широкому фронту.

Привстав на колено, Роуч прицелился и выпустил из своего РПГ гранату, которая пошла, словно хвостатая комета. Взрыв поглотил пулеметную точку на балконе второго этажа, разметав мешки с песком, как игрушечные, окрестное пространство заволокло клубами строительной пыли. Сплин последовательно обстреливал свой сектор оконных проемов, заметив по отсутствию трассеров, что некоторые сектора не обрабатываются никем, кроме, может быть, пулеметчиков, так как ответственные за них бойцы убиты или ранены. Затягивать перестрелку было явно не в интересах нападающих – надо было наступать, не считаясь с потерями, иначе потери станут тотальными. Следовало также немедленно увеличить интервал между эшелонами. А для этого следовало встать, что, казалось, не в состоянии заставить сделать никакая сила. Тяжкий озноб ужаса хоть и отступил, но не настолько, чтобы подняться навстречу пулям.

– Вторая волна – пока работать на месте! Первая – вперед перебежками! Подъем, уебки, а не то все здесь поляжем!! МАРШ ВПЕРЕД, БЛЯДИ, Я КОМУ СКАЗАЛ!!! – погонял Штырь прижатых огнем солдат и для лучшей доходчивости произнес заклятие девятого уровня, состоящее почти целиком из мата высшей пробы. Сплин тут же позабыл сам текст, хотя позже и пытался вспомнить эту мощную воодушевляющую импровизацию, но так и не смог, потому что принял ее не разумом, но сердцем, как мудрость пастыря. Взводный не сказал ничего такого, что каждый рядовой не знал бы сам, но энергичное внушение помогло и придало решимости – правильный мат воспринимался какой-то древней низкоуровневой структурой мозга непосредственно, минуя рассудок с его запутанной и медленной системой интерпретации действительности.

– Длинный, пошел первый! – полуобернувшись, крикнул спереди-справа его напарник Малой. Повышать голос было вовсе необязательно – по рации все и так было бы нормально слышно, но в окружающем оглушительном шуме стрельбы и разрывов без привычки невольно подмывало орать в попытке быть расслышанным.

«Мать его все до основания, да я и вторым-то быть не хочу!» – подумал Сплин, но сделал над собой усилие, выгоняя из сознания эмоции, и вместе с соседями вскочил. Иногда храбрость – это когда страх опасности вытесняется страхом трусости, пренебрежение одним страхом ради избежания другого, более губительного в сложившихся обстоятельствах. Сознание в этот момент разрывалось между обреченной уверенностью, что он делает последние шаги в жизни, а в следующий миг упадет, задыхаясь от боли, с кучей лишних дырок, и отчаянной надеждой, что именно с ним этого не случится. Слева, подхватив свой РПГ за рукоять для переноски, поднялся было для смены позиции Роуч, но тут же откинулся назад, выронив гранатомет, и с хрипом скорчился на земле. Сплин заметил это боковым зрением и, не оглядываясь, пробежал положенные секунды, залег снова, опустошая по окнам очередной магазин, чтобы прикрыть перебежку Малого. Лернер, бывший второй номер Роуча, был теперь полностью занят гранатометом и Сплин взял на себя его сектор.

Трассеры атакующего взвода, уцелевшие бойцы которого теперь вели огонь более осознанно и скоординировано, плотно прочерчивали пространство, подобно туче стрел, выпускаемых лучниками древнего войска по порядкам неприятеля, прежде чем сойтись лицом к лицу и схлестнуться непосредственно. Как говорится, процесс пошел. Сплин краем сознания отметил своеобразную феерическую красоту этого завораживающего и грозного зрелища. Вообще-то, трассирующие пули пехотой используются редко, разве что для целеуказания, так как являются «палкой о двух концах», один из которых помогает «нащупать» цель, а другой указывает на самого стрелка. Однако в данном конкретном случае за демаскировку можно было не волноваться, так как обеспечить скрытность подхода при имеющемся раскладе было нереально. Снижению восприятия собственного зрения от контраста яркостей препятствовали фильтры очков. А вот психологическое воздействие на обороняющихся, по-видимому, было существенным – одно дело, когда просто слышна стрельба и заметны последствия близких попаданий, а другое – видимый смертоносный рой в лицо. Чтобы выглянуть, выбрать цель, прицелиться и выстрелить требуется несколько секунд. Если каждые несколько секунд позицию прочесывает пригоршня трассеров, то это явно не способствует точности стрельбы и желанию высовываться. Но враг-то все же был в относительном укрытии, в отличие от них – Сплин остро ощущал свою уязвимость и испытывал потребность задействовать по врагу что-нибудь посерьезней пуль. Выстрелил из подствольника – попал между окнами первого и второго этажа, оставив на стене паленое пятно, так как в запарке неверно учел деривацию гранаты. Содрал пальцами «липучку» клапана, достал из гнезда ленты осколочную гранату, утопил ее в ствол подствольника до щелчка, собираясь стрелять снова, но его оборвал раздраженный окрик Фроста:

– Длинный, не выебывайся – занимайся своим делом. И прекрати бесцельно матюгаться вслух – держи себя в руках и не засоряй эфир.

Не матюгаться было трудно – это все равно, что пытаться подавлять рефлекторные лицевые гримасы при значительном физическом усилии, что заметно снижало производительность. Малой добежал и залег впереди справа, открыл огонь. Сплин быстро поменял магазин и рванул вперед сам. Не обязательно было совершать перебежки и залегать синхронно с соседями – если не нарушать общую структуру цепи, не слишком вырываться вперед и не отставать, то разномоментность передвижений бойцов даже к лучшему – обороняющемуся сложнее выбирать цели и отслеживать результативность своего огня, поскольку атакующие вразнобой постоянно то падают, то поднимаются. Из окна третьего этажа длинными стеганул молчавший до этого пулемет, выкашивая в атакующих цепях прорехи. Пулемет был установлен на штативе и наводился оператором, находящимся в укрытии, с помощью несложной системы манипуляторов по оптическому приспособлению типа перископа или еще как-то, по крайней мере, тепловой контур стрелка не просматривался в инфракрасном режиме.

– Блядь, огнеметчики, да заткните вы его! Хули телитесь?! – меняя диск своего пулемета, затребовал Боцман.

Сзади оглушительно грохнуло, чуть слева над головой Сплина пронесся последний заряд спаренного реактивного огнемета Фроста. Попасть из РПО по неподвижной цели на такой дистанции было не трудно – оперенная капсула боеприпаса влетела в окно. Эффект детонации горючей аэрозоли внутри помещения был похож на видеозапись торнадо, показывающую как вихревая воронка наезжает на здание – коротко полыхнуло яркое пламя, затем обломки в облаках строительной пыли вынесло сразу из нескольких смежных окон этажа, словно внутри взорвалась крупная утечка бытового газа. Заметного снаружи обрушения несущих элементов здания не произошло, но стрельба прекратилась даже из смежных помещений – возможно, взрывная волна и перепад давления посметали простенки. Лернер работал из РПГ Роуча по второму этажу. Штырь скомандовал продвигаться второй волне, так как интервал был уже достаточным. Плотность огня обороняющихся заметно снизилась, потеряла свою пугающую неотвратимость. С той стороны комплекса строений поместья взлетела на воздух казарма, кувыркнулись в клубах пламени и дыма доски – Доплер не терял темпа.

Из-за парапета крыши высунулся было вражеский гранатометчик – и тут же завалился назад, поймав пулеметную очередь – Штырь туго знал свое дело и моментально перевел огонь на более опасную цель. Вражина все же успел произвести пуск, но прицел у него сбился, и граната рванула недолетом. Штырь скомандовал нескольким автоматчикам второй волны для профилактики дать залп навесом из подствольников по плоской крыше.

Вышли на дистанцию для уверенной стрельбы одноразовыми гранатометами, на которых были простые механические прицельные приспособления рамочного типа. Гранатометчики под прикрытием автоматчиков изготовились и дали залп, после которого огонь гарнизона уже конкретно ослаб. «Ага! Погнали наши городских!» – приободрился Сплин. До стен здания оставалось уже чуть более пятидесяти метров, когда со стороны ангаров вырулила восьмиколесная бронемашина с крупнокалиберным пулеметом или скорострельной пушкой, хер ее знает. Вертолетная площадка и ангары с техникой были на периферии эффективного радиуса «Штиля», поэтому их электронная начинка могла пострадать лишь частично или же вовсе не пострадать и вновь обрести работоспособность после прохождения помех – переносной «Штиль» все-таки не крылатая ракета по мощности.

По рядам атакующих прошлась тяжелая очередь, выбивая массивными разрывными пулями здоровенные фонтаны земли. Торс Расти, начавшего было перебежку справа от Малого, вдруг в долю секунды превратился в оранжевое облако огня и разлетелся на лохмотья и кровяную пыль. Все опять залегли. «Ну вот и хана, а ведь почти дошли уже,» – обреченно подумал Сплин, глядя на изрыгающую смерть башню бронемашины и вжимаясь в землю, в тщетной попытке стать плоским и невидимым, всей душой желая чудесным образом испариться отсюда и возникнуть в другом месте, что угодно, лишь бы не чувствовать этого беспомощного и унизительного ожидания близкой гибели. С правого фланга второй волны выстрелили разовым РПГ – попали в башню, но сработала навесная динамическая защита, встречным взрывом рассеявшая кумулятивную струю, и граната не нанесла бронемашине заметного вреда. К тому же угол столкновения с целью оказался слишком острым для эффективного воздействия, или боевая часть боеприпаса была неоптимального для поражения бронетехники типа. Возможно, наводчика слегка контузило, и он оказался временно дезориентирован. Но вот бронемашина начала разворачивать башню, наводясь на участок, где находился неудачливый стрелок.

– Блядь, Бедуин, нехуй отлеживаться, заряжай тандемным и бей в корпус! – потребовал Штырь. – Да быстрее, на хуй, задроты недоделанные! – Клинч, второй номер, слишком долго возился с заряжанием. Его нервозность была вполне обоснована – расчет гранатомета в момент подготовки к пуску и сразу после него был приоритетной целью для противника, а вспышка и бело-сизое облачко вышибного заряда, а также поднятая пыль дополнительно демаскировали позицию.

Сплин задумал было откатиться с линии огня бронемашины, но остался на месте, понимая, что все равно не успеет и вот-вот отправится за бедолагой Расти, от которого остались одни конечности и голова, да и те неизвестно куда отлетели. Наконец Бедуин, проявив немалое самообладание, вполне толково засадил «плюху» в бок бронемашины – мощная надкалиберная граната, по форме напоминающая оперенный гарпун, угодила пониже ребра бортового ската брони, в промежуток между парами колес. Малый заряд носовой части гранаты спровоцировал преждевременный подрыв элемента динамической защиты, после чего сдетонировал уже основной кумулятивный заряд, прожигая направленным взрывом плавящуюся броню, от которой внутрь летели брызги осколков, и нагнетая внутри огромное для слабых человеческих тел избыточное давление с одновременным резким повышением температуры. Стрелка выбросило через башенный люк, он шлепнулся наземь рядом и не шевелился, затем вдруг резко дернулся – кто-то из атакующих всадил в него контрольную очередь. Прокатившись по инерции несколько метров, бронемашина встала. Боцман короткими очередями отсекал врагов, пытающихся подобраться к ангарам и технике. Последовала новая команда взводного:

– Держать темп, соблюдать порядок! Первая волна, задняя линия – газовыми по окнам и в один прием к зданию! Передняя линия – прикрывать их до подхода к стене и дергать следом!

Высадив из подствольника в оконные проемы первого этажа в своем секторе пару газовых гранат, Сплин на миг расслабил тело, затем порывистым рывком поднялся и, обливаясь потом и глотая сопли, изо всех сил одолевал последнюю перед стеной длинную перебежку, ведя подавляющий огонь на ходу – дистанция была уже небольшая. Над его головой пролетали пущенные прикрытием по верхним этажам газовые гранаты, некоторые в окна не попадали, дымя у фундамента. Жаль, так хотелось ненадолго снять маску и глотнуть свежего воздуха. Часть проемов была забаррикадирована изнутри, некоторые из них гранатометчики предварительно расчистили для проникновения. Добежав, наконец, до здания, Сплин привалился спиной к его стене, испещренной выщерблинами от пуль, опасливо вертя головой во все стороны.

Трассеры почти у всех закончились, да и в любом случае для боя внутри разумнее было поставить обычные патроны, что Сплин и сделал, благословив новый магазин постукиванием ребром о сферу перед установкой. Случается, патроны слеживаются или пружина устает и подача заедает. Так бывает редко, но, как известно, береженого Бог бережет.