Нисхождение

Вспомнив, что в маске был небольшой кислородный баллон, он крутанул вентиль и несколько раз жадно вдохнул. Заметно прояснилось в мозгах. Марихуана и иже с ней – попса, кислород – вот крутейшая дурь во веки веков. Взвод заметно поредел. По всему пути их броска там и сям копошились раненые – кто-то вопил, корчась на месте, обезумев от боли, кто-то молча угасал в состоянии травматического шока, некоторые пытались оказать себе или ближнему первую помощь – остановить кровотечение, вколоть обезболивающее, наложить активную аптечку, другие пытались ползти и отстреливаться. Их добивали из окон, многих по нескольку раз.

– Раненым не шуметь и не двигаться – вы провоцируете по себе огонь. Кто-нибудь, пустите от себя дым. Как войдем внутрь – местным будет уже не до вас, кто в силах – поддержите нас снаружи. Закончим – окажем помощь, – по рации передал Штырь.

Кто-то из раненых, сохранивших самообладание, послушал мудрого совета и активировал дымовуху – черная пелена клубами накрыла участок. Подтягивалась вторая волна. Внутри подбитой бронемашины разгорелся пожар – начали рваться боеприпасы.

– Мы зачистили ангары с техникой, входим в северное крыло, что у вас? – прозвучал в наушниках голос Доплера.

– Входим в южное, какие у вас потери?

– Человек двенадцать вне игры, у а вас?

– А у нас пятнадцать – танкетка от вас просочилась. Вертолеты целы?

– Транспортный вроде цел. Маленький по запарке разъебали. Давайте, братцы, еще нажмем, полдела уже сделано.

– Даем. Конец связи, – закончил Штырь.

Сверху упала ручная граната. Долгую секунду все оцепенело смотрели на ее округлые рифленые бока среди газонных цветочков, пока Хоу не забросил ее в ближайшее окно, по счастью не забаррикадированное. Внутри грохнул взрыв, за ним сразу второй – сработал оставленный хозяевами сюрприз. В клубах пыли со звоном вылетели наружу остатки стекол. Сплин поднял оружие вверх и чуть отодвинулся назад, чтобы пальнуть по «благодетелю», бросившему гранату, но тот свинтил. Зато откуда-то с верхних этажей с угла дали автоматную очередь, которая взрыла грунт довольно близко. Сплин шустро втянулся обратно в «мертвое пространство», поближе к стене.

– Съебались, суки, хули там теперь… – досадливо прокомментировал он. И машинально отметил, как изменились оценки: вначале всей этой истории ему было как-то не по себе убивать совершенно незнакомых, пусть и считающихся не слишком хорошими людей. Но смерть товарищей и угроза быть убитым самому быстро делают даже вынужденную войну вполне личным делом и мотивация сражаться обеспечивается крепкая, никакой заочной пропаганде такое не под силу. Бой все быстро расставил по местам: какая теперь, к херам, разница, кто прав, а кто нет, кто хороший, а кто плохой, значение имел только вопрос выживания. Есть они – рота, взвод, и есть все остальное – враждебная многоликая среда, которая хочет их смерти. Говорят, правда всегда побеждает – выходит, кто победил, тот и прав. Сила не в правде, сила сама по себе, а побеждает не обязательно тот, кто на самом деле прав, а тот, кто считает, что имеет право, у кого больше этой самой силы и злости, что часто одно и то же. Солдаты бились каждый за себя и вместе друг за друга, всему прочему сейчас в их сознании просто не было места.

– Бля-буду, ты герой, Монах, твой Шао-Линь должен бы тобой гордиться, – выразил всеобщее мнение Дрейк.

Хоу не ответил. Он, пользуясь передышкой, левой рукой дозаряжал полупустой магазин в вертикальном кармане жилета из открытой пачки в подсумке. Патронов на броске пожгли уйму.

– Что, студент, очко-то на минус небось, не обоссался еще? – весело поинтересовался Боцман.

– Да пока нет вроде… Сам удивляюсь, забыл, наверное, – ответил Сплин. – А что, помогает?

– Так, хватит яйца высиживать – Длинный, полезай в окно! Фрост, подсади! Внутри – двигаемся последовательно и занимаем весь этаж. В кучи не сбивайтесь, от своих далеко не отрываться, а то сгинете или наши же по запарке замочат, – сыпал указаниями Штырь.

В комнате, куда, кряхтя, влез Сплин, и куда полминуты назад бросил гранату Хоу, не было видно ни живых врагов, ни их тел – видать отступили вглубь немаленького здания. Хрустели под ногами стекла, обломки мебели и офисной техники, плавали частицы пыли и облачка слезоточивого газа, сквозь них была видна открытая вовнутрь покосившаяся входная дверь. Залезли Дрейк, Хоу, Боцман. Сплин было двинулся к двери, но Боцман оттер его:

– Успеешь еще, студент – не лезь вперед батьки…

Боцман присел на четвереньки, чтобы быть ниже ожидаемого противником уровня, быстро выглянул в коридор, и, едва успел отпрянуть обратно, как косяк на уровне его головы выкрошила очередь. Глухо прокатилась по полу граната, взрывом вынесло дверь противоположного кабинета. Коридор для острастки время от времени простреливался из-за баррикады короткими очередями.

– Баррикада по пути к лестнице на второй этаж, – прокомментировал он. – Так, я бросаю флэшку, после взрыва выкатываемся втроем – я, Длинный и Монах в коридор, беглый огонь, затем мы – по щелям перезаряжаться, а Дрейк херачит в баррикаду из РПГ, пока они не очухались. Понятно?

Боцман сдернул с ленты Хоу флэшку, стравил пару секунд и, не высовываясь сам, метнул ее рикошетом от стены в сторону лестницы. Сплин вырубил свой ПНВ, на всякий случай крепко зажмурил глаза и приоткрыл рот, чтобы не повредились барабанные перепонки, хотя, теоретически, сфера должна была решать эту задачу. Флэшка два раза цокнула, ударяясь о поверхности, затем издала лопающийся оглушительный хлопок – коридор, видимый в дверной проем, на миг залился ярчайшим белым светом. Боцман кувыркнулся в коридор и, наполовину укрывшись в противоположном кабинете, открыл непрерывный подавляющий огонь из пулемета.

Следом, в падении на выгоревший, обсыпанный штукатуркой красный ковер коридора, произвел выстрел из подствольника Сплин. Впереди были какие-то несгораемые шкафы, столы, какая-то кухонная металлическая мебель, еще не пойми что. Он влепил гранатой в стену за верхним краем баррикады, чтобы поразить осколками или хотя бы оглушить находящихся в укрытии стрелков. Долетев до пола и шмякнувшись на грудь, Сплин выпустил длинную очередь. Из проема двери подключился Хоу, переложив оружие в левую руку. Из-за баррикады и находящихся за ней дверей велся встречный огонь, пули крошили штукатурку и рикошетили от пола, пару раз чиркнуло по сфере. Били не слишком прицельно, большинство противников высовывало лишь руку с оружием, опасаясь подставляться, а возможно они были в какой-то степени ослеплены флэшкой или оглушены гранатой. Сплин расстрелял весь магазин, лихорадочно полез за новым, позабыв про план – мозги в состоянии боевого стресса работали с пробуксовками, иногда непоследовательно и не всегда адекватно. В этот момент его за загривок втащил к себе в кабинет Боцман, который не вполне одобрил действия подчиненного:

– Фугасной надо было стрелять, уебище лесное, хули ты осколочной зарядил, ей тут только гладить, как ладошкой по пизде – они же в броне все, не хуже нас!

Дрейк вступил в коридор на освободившееся место, пользуясь секундами, пока враги не пришли в себя и меняли магазины. Он разрядил свой одноразовый РПГ по баррикаде, отбросил пустую трубу и быстро ретировался назад в помещение. От баррикады осталась лишь груда некрупных обломков, которые разметало вдоль коридора, некоторые лениво горели. По горячим следам зачистили ближайшие несколько дверей, уничтожив несколько очумевших и вялых солдат гарнизона, оставшихся в живых после взрыва. Никаких моральных угрызений по ходу дела не было – пережитое на броске избиение требовало воздаяния.

– Боц, продвигайтесь к лестнице, а мы – к вестибюлю. На второй этаж никому не лезть – всей шарой вместе с Доплером покатим, – велел Штырь.

– Уговорил, не полезем, – отозвался Боцман, жестами руки подзывая людей и показывая кому куда двигаться.

Бойцы группами по двое-трое начали последовательную зачистку помещений по коридору. Почти все двери открывались вовнутрь и были деревянными. Некоторые и вовсе были открыты – отчасти, наверное, для лучшего рассеивания реактивной струи при выстрелах РПГ из небольших помещений с окнами наружу, там на полу валялись использованные тубусы.

На тренировочном курсе разные сценарии штурма здания отрабатывались многократно, каждый побывал в шкуре и защитника, и нападающего, что теперь помогало выстраивать верную тактику и отчасти предугадывать тактику противника, а также его возможные ошибки. Один боец распахивал дверь, при необходимости предварительно выворачивая замок или косяк на уровне замка очередью или специальным картечным зарядом револьверного гранатомета, двое бросали внутрь гранаты или флэшки. После взрыва двое, один за другим быстро врывались внутрь, с отходом каждый в свою сторону от дверного проема, поливая длинными веером по углам, шкафам, диванам и прочим потенциальным позициям противника в своем секторе. Один солдат оставался снаружи «на подхвате». Затем контрольный осмотр и дальше по коридору – в следующую дверь. Кое-где дверные замки вскрывали, стреляя по ним из подствольника под углом и с безопасного удаления фугасной гранатой, в боевую часть которой входило бризантное взрывчатое вещество. Помещения покрупнее зачищали силами нескольких мобильных групп, так, чтобы обеспечить эффективное подавление сопротивления и при этом не мешать друг другу. В любом случае кто-то оставался снаружи и стерег ближние подступы, прикрывая действия групп проникновения.

Местами устанавливали ловушки на основе ручных гранат, если сохранялась угроза повторного просачивания противника на зачищенные участки, но не настолько существенная, чтобы оставлять там своих приглядывать и ослаблять тем самым атакующие ряды. Офицеры координировали действия, иногда сверялись с трехмерной голографической схемой здания, местами использовали для разведки внешние объективы своих очков на гибкой оптоволоконной трубке.

В пеналообразном помещении кухни тройка Фроста, где были также Малой и Сплин, наткнулась на баб с детьми подросткового возраста. Они вели себя на удивление спокойно, не орали и не хныкали. «Наверное, они в ступоре,» – решил Сплин, припомнив как сам залип в начале штурма, узрев лик Костлявой вблизи. Слезоточивого газа там не было, так как помещение являлось внутренним, не имеющим окон, но видимость была относительно неплохая – горели тусклым подрагивающим светом потолочные лампы от аварийного генератора, да и дверь была открыта, поэтому Фрост сразу их заметил и стрелять для профилактики не стал. Увидев гражданских, он что-то начал было успокаивающе говорить насчет того, что тихо, мол, сидите, скоро все закончится.

Сплин с облегчением опустил оружие и начал разворачиваться, чтобы покинуть помещение. В этот момент группа погорельцев молча расступилась, открыв сектор обстрела пацану с автоматом. Автомат задергался в руках стрелка. Фрост, стоящий ближе, принял пригоршню пуль в корпус и упал на спину, издавая горлом булькающие звуки. Сплина спасло то, что он начал поворачиваться – пуля пришлась под углом к передним пластинам броника и расколола находившийся на ее пути магазин в кармане жилета, но все равно ее кинетическая энергия была так велика, что его словно ударила в грудь стенобитная машина, отбросив назад и в сторону. Стоящий в дверях Малой на автопилоте дал очередь в полмагазина, размолотив голову не в меру ретивого подростка в аморфную, рыхлую, словно лопнувший переспелый арбуз, массу, а заодно зацепил там под горячую руку еще кого-то. Ноги у стрелка подкосились, и он сложился на пол, выпуская автомат из расслабившейся руки. Одна девочка подняла вой, остальные «гражданские» молча и слаженно кинулись врассыпную, в несколько секунд испарившись из виду.

Сплин, морщась от тупой ломящей боли в груди, подполз к Фросту, снял с его головы сферу, стащил маску и очки, начал расстегивать броник, чтобы пристроить активную аптечку, но перепачкался в крови, руки соскальзывали. Фрост силился что-то сказать, но лишь выкашливал изо рта кровавые пузыри, глаза его были широко открыты, в них были боль и ужас от неспособности говорить и толком дышать. Слабеющей рукой он хватался за Сплина, мешая оказанию помощи и оставляя пальцами кровавые опечатки. Сплин, наконец, сбросил продырявленную переднюю защиту броника, под которой оказалась желеобразная масса из лохмотьев грудной клетки и камуфляжки. Внутренне содрогаясь, он взрезал ткань майки и куртки ножом, наложил и активировал аптечку. Та принялась за дело, приглушенно жужжа пучком гибких щупалец-манипуляторов, словно диковинный механический паук, что-то впрыскивала, пережимала сосуды, ввела в трахею шланг для искусственного дыхания… Но Фрост уже не реагировал – ранения, нанесенные деформировавшимися после прохождения сквозь бронежилет пулями, были слишком обширны. Местами пули переломали ребра, обломки которых пропороли легкие. Еще несколько раз безуспешно попытавшись вздохнуть, Фрост конвульсивно напрягся и обмяк. Глаза на посеревшем лице остались открытыми. Они уже не были зеркалом души, покинувшей мертвое теперь тело, поэтому больше не выражали ничего. Гримаса муки на лице уступила место покою с легкой примесью удивления.

– Эх, старый, ну что ж ты… – закрывая Фросту глаза, произнес, тяжело вздыхая в бессильной горечи Сплин. – Как же это так вышло?

Малой все также сидел у входа на одном колене, глядя на убитого им убийцу Фроста, лежащую в расширяющейся луже крови женщину и сидящую над ней девочку. Та уже не плакала, а просто сидела на пятках, раскачиваясь взад-вперед, и тихонько подвывала, глядя перед собой, белки ее широко раскрытых глаз выделялись в полумраке.

Подскочил через другую дверь Боцман, агрессивно поводя стволом оружия:

– Че за нахуй тут у вас?

Оглядев с порога натюрморт, он сразу все понял:

– Вот, блядь! Где-то пушку раздобыл, мститель недоделанный… – он поднял вражеский автомат и скинул его в шахту грузового лифта, чтобы тот не искушал местных на подвиги, потом перевел взгляд на Сплина. – У тебя что с рукой?

– А? – рассеянно переспросил тот, глянув на намокающий от крови левый рукав выше локтя. Только сейчас он почувствовал там жжение – задело с внешней стороны по касательной, возможно рикошетом от броника или осколками пластикового магазина.

– Хуй на! Соберись быстро!

Боцман снял аптечку с остывающего Фроста, включил на ней самоочистку, затем налепил Сплину на рваную борозду раны.

– Кость цела, иначе б орал, как резаный, а не клювом тут щелкал. Побереги свою пока и боекомплект его разделите… Малой, да приди же ты в себя, наконец! Заруби себе на будущее, кто всерьез поднял боевое оружие, тот сам подписался на все сопутствующие риски и отвечает в полный рост без всяких скидок на пол, возраст и что угодно еще. Так что все ты правильно сделал, только поздновато.

Девочка оставалась сидеть в прежней позе, глядя в пространство. Боцман подошел, надавил ей куда-то на шее, вроде на сонную артерию, та отрубилась.

– Пусть в отключке побудет пару часов, для ее же пользы. Ну, хватит рефлексировать, двигаться надо, – сказал он и добавил на канале взвода. – Монах! Фрост убит, ты теперь командир отделения. И не вздумайте дальше гуманизм разводить, говорили же на инструктаже…

Он вытолкал обоих в дверь и, еще раз оглядевшись, вышел сам.

Дальше церемонились значительно меньше: если местные, находящиеся на очередном зачищаемом участке, не давали прямо понять, что сдаются, то сначала открывали огонь, а уж потом смотрели куда попали. Пока что иногда сдавались в плен только гражданские, вояки гарнизона бились насмерть. Бойцы стреляли на кашель от слезоточивого газа, пыли и дыма, на движение в попытках укрыться от гранат, на звук и вспышки выстрелов. Активно пускали слезоточивый газ, бросали для профилактики гранаты и флэшки, усеивая ими потенциально опасное пространство за дверями, поворотами коридоров или иными укрытиями перед тем, как врываться туда самим. Иногда в ход шли похожие по форме на гранаты предметы – просто проверить, а вдруг кто дернется и выдаст свою позицию. Напряжение физических и психических сил было предельным. Ситуация ближнего боя в здании менялась столь стремительно и непредсказуемо, что даже имея быструю реакцию и соответствующие навыки, можно было совершенно неожиданно угодить под раздачу с неучтенного направления – случайный отбор косил обе стороны. Бывало, кому-то везло, и в горячке в него промахивались с нескольких метров, а кто-то, наоборот, ловил пулю или осколок, едва лишь высунувшись не в тот момент. Близкие попадания вражеских выстрелов, истерзанные пулями и осколками тела чужих и своих, всеподавляющий шум разрывов гранат и картины разрушений в помещениях уже не оказывали шокирующего воздействия на психику. Сплин двигался и действовал на автопилоте, глубоко не вдумываясь в происходящее, оценивая реальность лишь с тактической точки зрения. Время от времени на задворках сознания проскакивало удивление, что он все еще жив.

Убиваемые враги не воспринимались как живые люди, скорее как что-то неодушевленно-опасное и требующее нейтрализации. Эмоциональная чувствительность была также притуплена усталостью: он основательно вымотался, еще на броске от стены до здания – мандраж ожидания и адреналиновое буйство спалили сил едва ли не больше, чем предшествующие три дня перехода. Вся камуфляжка пропиталась склизким потом, особенно под броником, подшлемник тоже был весь мокрый, мембраны наглазников очков не справлялись, на чистых участках он выливал из них соленую водицу, как из ветхой плавательной маски в детстве. Горло пересохло, фляжку где-то пробило осколками, вода вытекла. Да что фляжка, тут минимум полведра надо. Тогда, на тренировочном выходе в базовом лагере, Штырь как в воду глядел насчет осколков и рикошетов – их было немало, броники и сферы почти всем кому больше, кому меньше, но пригодились.

До широкой «парадной» лестницы, стильным полукружьем ведущей на второй этаж, добрались довольно быстро и без существенных, по сравнению с броском к зданию, потерь – сопротивление врага было ожесточенным, но очаговым, плохо организованным. С противоположной стороны подтянулись Доплер и Слэш со своими. Периодически сверху кидали ручные гранаты. Взвод затихарился по обе стороны от лестницы, за пределами поражаемой осколками зоны, или укрывшись в ближайших помещениях. Бойцы ожидали, пока в головах командиров созреет мудрый план, который позволит им не полечь гарантированно под перекрестным огнем спереди из холла и с нависающих перил второго этажа.

Две мелкие торцевые пожарные лестницы были плотно забаррикадированы, да еще и заминированы местными. Боцман и Слэш, со своей стороны, также заминировали эти проходы гранатами и флэшками, чтобы обезопаситься от неожиданного нападения оттуда. Так что для дальнейшего продвижения вариант реально оставался один. Умаялись все, но отдыхать особо было некогда, надо было действовать: противник мог перегруппироваться и контратаковать, через окна или еще как-нибудь зайти в тыл – на зачищеных площадях оставили вести наблюдение совсем немного бойцов, в основном это были относительно легко раненые, которые приглядывали за серьезно ранеными. Часть бойцов отряда, раненых во время броска не слишком тяжело, также пробрались в основное здание и прилегающие подсобные постройки, когда уже начался бой внутри, и гарнизон отвлекся от внешних подступов. Теперь они, по мере сил, помогали «держать» захваченные участки резиденции, докладывали в эфире наблюдаемую обстановку. Кстати, раненым тоже нужно было оказать помощь и чем скорее, тем больше их выживет.

Доплер подцепил в разъем очков гибкий проводок световода и осторожно высунул согнутый конец с объективом за угол. Посмотрел, убрал, покачал головой, задумался. Потом прокомментировал, обращаясь в большей степени к офицерам.

– Их больше, чем мы ожидали. Гарнизонные и еще эти хрены-телохранители… Возможно, они меня «срисовали», но не стали палить и светиться, они ждут нас. Там мешки с песком, станковый пулемет – с крыши перетащили, ящики какие-то навалены, мебель в несколько накатов, пара сборных баррикад из стальных листов с амбразурами… Первый этаж был, по сути, оставлен, они все там, на втором. Какие мысли, Боц?

– Ты у нас бугор, тебе и карты в руки, – откосил Боцман.

– Я знал, что ты так скажешь, – усмехнулся Доплер.

– Может через технический лифт? Я в кухне вроде видел. Может и еще где есть, – неуверенно предложил Сплин, у которого эпизод в кухне не шел из головы.

– Слишком очевидно, его, думаю, или пасут, или заминировали: одна граната и всем пиздец, – возразил Штырь.

– Погоди, в этом что-то есть, – задумчиво произнес Слэш, – дайте подумать… Я подумал, слушайте…

План был простой: отвлечь врагов на лестнице, а под шумок проломить взрывом насквозь потолок в каком-нибудь из зачищенных участков первого этажа. Нагородить мебели, пролезть на второй этаж через дыру и ударить с двух сторон. Сводная маневренная группа отделилась на реализацию проекта. Боцман вызвал на своем компасе голографическую схему здания и выбрал на ней периферийный участок коридора, с наименьшей вероятностью находящийся под контролем или наблюдением вражеских сил, засевших на втором этаже. В указанном месте подсадили Хоу, тот разобрал часть подвесного потолка, обнажив стык в плитах. Затем с окрестных помещений натащили мебели, чтоб по быстрому лестницу построить.

– Боц, скажете, когда будете готовы, мы оставшийся газ пустим и гранатами ебнем, а вы под это дело свою возню начинайте, – напутствовал по рации Доплер.

Боцман взял у Лернера РПГ с последним выстрелом, прикинул безопасное расстояние и положение «трубы», встал на колено, примерился, затем отложил РПГ, снова вызвал схему и обрисовал ближайшие перспективы:

– Наверху – Зуб, Монах, вы со своими людьми вперед к лестнице. Задача – добраться до точки, из которой можно ебануть из РПО в холл, чтобы дать возможность основной группе проскочить лестницу. Как выйдете на позицию пуска – дайте знать Слэшу чтоб он своих на всякий случай чуть отвел, а то ударной волной может достать. Зуб, целиться тебе надо куда-нибудь в дальнюю стену, чтобы взрыватель наверняка успел взвестись, и чтоб вас самих не достало. Ривера, ты пока в резерве – останешься у дыры прикрывать их тыл.

– А этажи-то не сложатся к хренам нам всем на головы? – с сомнением спросил Монах.

– От одного уменьшенного заряда спаренной модели не должны – здание капитальное, Фрост же стрелял – устояло. У Зуба как раз один заряд и остался – вот и пристроим его с пользой для дела, зря тащил что ли? В холле довольно просторно, взрыву и волне есть куда разойтись – пересечение коридоров, окна, к третьему этажу. Вы только к устью вашего коридора близко не суйтесь, как повернете вот здесь, – Боцман указал на схеме колено коридора, – надо продвинуться еще немного, чтоб выхлопом из «трубы» не контузило, и сразу же стрелять. Все ясно?

Затем он поднял РПГ, шуганул бойцов из угрожаемой области и доложил Доплеру:

– Босс, ну мы готовы, начинайте шуметь, пока они тоже до какой-нибудь гадости не додумались.

– Огонь! – скомандовал Доплер.

В конце коридора вспыхнула автоматная пальба и разрывы гранат. Улучив момент, Боцман выстрелил под острым углом, противобункерная граната ударила в потолок, взрывная волна хлестанула по ушам, с ближних участков стен отлетела штукатурка, вдоль коридора рванулось облако пыли. Боцман отбросил РПГ, подбежал поближе к цели, пытаясь в клубах поднявшейся пыли разглядеть потолок. Затем энергично позвал:

– Сойдет, пролезть можно – тащите сюда хлам для лестницы, быстро!

Под рваной дырой округлой формы нагородили из заготовленной мебели корявую пирамиду, по которой один за одним начали проникать на второй этаж, помогая друг другу. Отделения Зуба и Хоу вдоль стен в шахматном порядке двинулись к лестнице, Боцман и люди Риверы остались прикрывать. Всем вместе ломиться по коридору все равно не имело смысла: эффективно вести огонь могли только первые несколько человек, а остальные создавали бы уязвимую толпу. Дальше следовало распределять силы по обстановке.

Сплин бежал по коридору в сторону поворота к лестнице, справа чуть позади сопел Хоу, в нескольких метрах впереди следовали двое бойцов Зуба, позади, в ядре группы, двигались Малой и Зуб с РПО, затем Бедуин с РПГ и Клинч, его второй номер, замыкали Дрейк и Лернер. Бежали не галопом, но довольно резво – шум пальбы заглушал звуки перемещения. Вдруг, не доходя до поворота к холлу второго этажа, из дверей в трех десятках метров перед ними выступили солдаты, по одному с каждой стороны и еще по одному остались в дверных проемах. На них были похожие, а может и такие же сферы, респираторные маски и бронежилеты, возможно, поэтому впереди идущие в первый момент приняли их силуэты за своих в полумраке коридора. Доли секунды промедления стоили им жизни – это были не люди Доплера, а гвардейцы Лутара, которые, обнаружив перед собой противника, очень быстро и грамотно рассредоточились поперек для усиления плотности огня и в четыре ствола вдарили из автоматов, поразив передовую двойку. Сплин едва уловил какое-то движение впереди, и тут же передний боец будто наткнулся на невидимую преграду и осел. В падении его развернуло, рука конвульсивно нажала спуск, очередь ушла в дверь чуть впереди и справа. Сплин упал за его тело, как за бруствер, прижался к ближней стене, и, в несколько секунд расстреляв почти весь магазин, на пару с Хоу выкосил двоих противников. Тело мертвого бойца содрогалось, принимая пули, предназначенные Сплину. Уцелевшие двое гвардейцев, один, кажется, раненый скрылись в правом дверном проеме.

В следующий момент оттуда вылетели две осколочных гранаты и одна светозвуковая. Весело подпрыгивая друг за другом они подкатились парням под ноги. Все ринулись прочь – Монах, Зуб и остальные куда-то назад, Хоу в ближайший к нему дверной проем назад влево, а Сплин направо. В запарке он забыл, что дверь может быть заблокирована, и просто вломился плечом в коричневое лакированное дерево. Заперто, блядь! Сплин вторично ломанулся в дверь с энергией, которой без малого хватило бы, чтобы пройти сквозь бетонную стену. На входе вполне могла быть какая-нибудь взрывоопасная подлянка, но он об этом сейчас не думал, спасаясь от непосредственной угрозы. С хрустом и звуками разлетающейся фурнитуры дверь распахнулась, и Сплин ввалился внутрь, через долю секунды один за другим раздались взрывы. Сплин успел уйти от осколков и сместился чуть вглубь помещения, что спустя несколько секунд сохранило ему жизнь – в пол по линии дверного проема ударила граната РПГ, пропахав рваную борозду до плит межэтажного перекрытия. Капитальная стена выдержала, но отраженная взрывная волна шваркнула Сплина о стенной шкаф, словно мухобойка муху, перехватило дыхание, как от удара под ложечку, пропали звуки, сверху посыпались какие-то бумаги, клубилась пыль, покачивалась на одном нижнем шарнире изрешеченная в щепки входная дверь.

Сплин, морщась от боли в ребрах и в области диафрагмы, пытался усилием воли преодолеть последствия воздействия взрывной волны – удержать «плывущее» сознание и вернуть ему контроль над телом, которое, словно во время сна, не желало выполнять указания мозга. Наконец, кряхтя, поднялся, подобрал вылетевший из рук автомат. В глазах, словно бензиновые пятна на воде, плыли разноцветные круги, мешающие обзору. ПНВ был засвечен флэшкой, Сплин переключил очки на обычный. В ушах стоял равномерный гул, другие звуки практически отсутствовали. Немного кровило из носа, из ушей кровь не шла, просто барабанные перепонки, видимо, временно выгнулись не в ту сторону. Опираясь о стену, он, запрокинув голову набок, попрыгал на одной ноге, как бы выливая воду. Без эффекта. Радужные разводы в глазах помалу проходили.

Огляделся. Помещение было довольно просторным и, по-видимому, отчасти представляло собой что-то вроде галереи, чтобы предметы искусства радовали глаз в обыденное время. На стенах висели картины, частично покосившиеся или сорванные. Стеллажи с какими-то вазами и еще не пойми какими хреновинами были местами повалены, по всему полу были рассредоточены вперемешку осколки, бумаги, разбитая оргтехника, перевернутые столы и кресла. На стене, напротив дальнего от коридорной двери окна, красовалось паленое пятно с выщерблинами – след попадания реактивной гранаты, у дальнего торца помещения валялось тело солдата-охранника, у которого одной ноги не было по колено, а другая держалась на лоскутах и загнулась под неестественным углом к телу. Жертвы близких мощных разрывов противопехотных реактивных гранат были сильно потрепаны, порой частично обуглены, в той или иной степени фрагментированы. Подобные деформированные тела выглядели гораздо более жутко, чем убитые пулями стрелкового оружия или одиночными некрупными осколками. На полу, напротив другого окна – чья-то кровь, осколки выбитых стекол, рядом устилали пол стреляные гильзы от какого-то автоматического оружия под классический патрон. Ближнее окно было наполовину забаррикадировано массивным стеллажом, который был поставлен на торец и подперт кожаным диваном.

Сплин вернулся с места своего приземления назад, поближе к входной двери, чтобы не проморгать возможное продвижение врага и не быть походя убитым так же, как те застигнутые врасплох гарнизонные солдаты за баррикадой на первом этаже. Прежде чем высовываться, решил воспользоваться паузой и дозарядить из пачек несколько магазинов, так как полных осталось всего ничего. Закончив, он запоздало вспомнил, что магазин в автомате тоже почти пуст, задумал поменять его на вдвое более вместительный дисковый, так как предстояла интенсивная стычка, и опустевший в критический момент магазин мог стоить жизни – самое время заначку в дело пустить. В общем случае следовало снимать пустой и ставить полный одной рукой и за один прием, но с «ракушкой» диска, хранящейся в заднем подсумке, это было неудобно. Сплин снял почти пустой рожок и затолкал его обратно в карман разгрузки подавателем вверх, чтоб не спутать – неизвестно, сколько еще продлится бой, может снарядить пригодится, да и дополнительная пассивная защита не помешает, полез было за диском…

Вдруг, ощутив чужое присутствие, он поднял глаза и увидел, что в проеме неприметной двери в смежную комнату стоит гвардеец с ручным пулеметом, чей ствол наведен ему в лицо. Внезапно из ушей будто выдернули пробки – последовала короткая несильная боль, и слух восстановился с середины фразы:

– … а теперь обосрался? Жидко дрищите против нашего, малахольные, – чуть искаженным маской противогаза низким с хрипотцой голосом язвительно вещал гвардеец, делая два шага вперед и смещаясь чуть в сторону, не выпуская при этом Сплина из прицела. По тому, как уверенно тот двигался, как небрежно-легко держал пулемет, Сплин с тоской понял – этот не промажет. Застыв на месте, он некстати вспомнил свой первый спарринг с покойным Фростом – детский сад.