ЛУЧ СВЕТА В ТЕМНОМ ЦАРСТВЕ?

      Она нерешительно вошла в гараж следом за кумом и замерла на пороге, удивленно уставившись на меня. В руках белая мисочка, из которой выглядывает черенок оловянной ложки. Русые волосы стянуты по бокам в два длинных хвоста. В белой дубленке, украшенной затейливым заполярным орнаментом, светленьких джинсиках и расшитых бисером пимах Кристина выглядела этакой девочкой-одуванчиком, ангелом во плоти, про которого никогда не подумаешь, что он умеет оскаливать зубы.
      - Здравствуй, красавица. - Я сидел на подстилке, опершись спиной о кирпичную стену и укутавшись в драное одеяло. - Что, не узнать? Изменился?
      Кристина несколько раз согласно кивнула, сделала робкий шажок в моем направлении и вновь замерла, растерянным взглядом изучая мое новое обличье.
      - Дядя мне говорил, - наконец негромко сказала она, - что ты сделал себе операцию на лице. Но мне казалось. Я даже не думала, что ты и правда настолько изменишься.
      - Крис, изменился я только внешне, - улыбнулся я. - Переделал физиономию, убрал шрам и наколки. Да еще вот твой дядюшка внес существенный вклад в переделку Разина Константина в совершенно другого человека, - не смог удержаться я от того, чтобы не пожаловаться на кума, но Кристина пропустила мои слова мимо ушей. У меня создалось впечатление, что она просто не поняла, что за существенный вклад ее дяди я имею в виду.
      "Да и знает ли вообще эта крошка о том, что сотворил сегодня со мной садюга-чечен с подачи и при прямом участии ее любимого родственничка? - подумал я и перевел взгляд с Кристины на кума. - Вряд ли этот подонок счел нужным докладывать племяшке о том, как буквально за десять минут спроворил мне инвалидность".
      Тем временем Анатолий Андреевич подключил к электричеству некую громоздкую конструкцию, которую приволок с собой и которая, насколько я понял, являлась обогревателем, обещанным вчера.
      - Вот. - Кум перетащил печку поближе к подстилке. - С холода теперь не помрешь. С голода, думаю, тоже. - Он посмотрел на племянницу. - Кристя, я ухожу. Оставляю вас вдвоем. Корми своего… И не совершай глупостей. Помни о том, что обещала, - напомнил Анатолий Андреевич уже на пороге и, выйдя из гаража, плотно прикрыл за собой створку ворот.
      Я удивился. Чего уж никак не ожидал, так это того, что осторожный кум вот так вот возьмет и запросто оставит меня наедине со своей любимой племяшкой. Правда, с поврежденными ахиллесовыми сухожилиями и со скованными за спиной руками я не мог представлять для нее опасности. А все-таки, кто меня, безумного, знает? У меня ведь остался язык, который может наболтать Кристине много чего ненужного. Восстановить девочку против любящего ее дяди Толи, подбить ее на какой-нибудь неразумный поступок. Или кум самонадеянно уверовал в то, что застрахован от неприятностей, идеологически обработав племянницу, прежде чем позволить ей пересечься со мной? В том, что подобная мозговая атака на Крис была проведена с полным размахом, я нисколько не сомневался.
      "Мол, этот Разин такое дерьмо, убийца, негодяй и предатель! Ты, Кристя, сама убедилась в августе в том, какой он неблагодарный подлец! Да и теперь, он, конечно же, не отказался от мысли о том, чтобы снова удрать на свободу, дабы продолжать там вершить свои мерзости - грабить доверчивых добрых старушек и насиловать маленьких девочек! А так как сбежать без чьей-либо помощи ему почти невозможно, этот разбойник начнет уговаривать тебя стать его соучастницей. Он хитрый. Он будет парить тебе мозги по полной программе. Но ты не поддавайся. А потом расскажи мне обо всем, на что Разин тебя подбивал. Обещаешь?… Вот и умница! Ведь дядя желает тебе только добра! Ведь дядя так тебя любит! Не то, что этот бандит Костоправ, для которого люди - в том числе и ты, милая, - лишь мусор, который валяется на пути и мешает резво шагать по жизни. А чтоб не мешал, по понятиям Разина, его надо безжалостно сметать в сторону. Смотри, не случилось бы так, что и ты угодишь под метлу этого гада. Будь осторожна, не доверяй ни единому его слову. Обещаешь?!!"
      "Да, обещаю".
      - И что же ты обещала своему дяде Толе? - ослепительно улыбнулся я. - Не поддаваться на провокации? Затыкать уши, когда я начну говорить о том, какой я хороший и какое же он говно, что держит меня в гараже, предлагает на завтрак помои и уже успел сделать меня инвалидом?
      - Как инвалидом?! - округлила глаза Кристина и наконец, переборов смущение, решилась устроиться рядом со мной на матраце. Как и я, оперлась спиной о стену, вытянула ноги в светленьких джинсиках. Я скосил глаза на миску, которую она продолжала держать в руках, - интересно, внял ли Анатолий Андреевич моей просьбе о том, что кормить меня надо лучше? - и удовлетворенно отметил, что внял. Несколько вареных картошек, кусок жареной рыбы, даже маринованный огурец - это уже похоже на человеческую еду.
      - Разве дядя тебе не рассказывал, как сегодня он, прапорщик Чечев - это такой мерзкий толстяк, ты его, наверное, знаешь - и один заключенный, врач, которому дали двадцать лет за истязание людей и убийства… так вот, эти трое обманом сковали меня кандалами так, что я даже не мог и пошелохнуться? А потом врач-уголовник без наркоза сделал мне операцию на ногах, после которой я теперь могу ходить еле-еле, как на протезах. Неужели, - смерил я взглядом удивленно хлопавшую ресницами Крис, - твой милый дядюшка так ни словом и не обмолвился о том, каким он порой бывает садистом?
      - Нет, - покачала головой Кристина.
      - Тогда слушай. Рассказываю.
      - Погоди. С этим успеется. А вот твой ужин не будет ждать и остынет… впрочем, он и так уже остыл, - вздохнула Кристина и, поджав под себя правую ногу, развернулась ко мне. Поковыряла ложечкой в миске. - Давай, я тебя покормлю.
      - Давай, - охотно согласился я и подумал, что у меня во рту не было ни крошки уже более суток…
      Мы провели вместе весь вечер, и Крис все это время была просто само обаяние. Само очарование! Сама предупредительность! За три часа, что просидела рядом со мной на подстилке, крепко прижавшись к моему плечу, она сумела ни разу - ни единого разу! - ни словом не обмолвиться о наркотиках. Разве смогла бы Кристина полгода назад продержаться хоть десять минут без упоминания о герыче или джеффе?! Да ни за что! Зато сейчас…
      "Никак ты, подруга, уже пошла на поправку? - порадовался я за нее, сразу подметив разительные перемены к лучшему в ее раскуроченной наркотой психике. - Если так, то я рад за тебя. Вот только надо быть реалистом и трезво смотреть на то, что с момента, как ты переломалась, не прошло и девяти месяцев - совершенно недостаточно для того, чтобы перекумариться и вытравить из себя навязчивую тягу к наркотикам. Так что, тебе еще предстоят нелегкие дни. Минимум, на протяжении полугода.
      Максимум - до самой смерти!
      Вот так-то, малышка. Изломала ты себе жизнь. Впрочем, то же самое я могу сказать и о себе…"
      - …И что, ты теперь никогда не сможешь нормально ходить? - Крис осторожно натянула мне на ноги валенки и опять крепко прижалась к моему плечу. - Костя, никогда-никогда?
      - Почему же? - вздохнул я, сожалея о том, что у меня скованы руки и я не могу обнять девочку за хрупкое плечико. - Хороший хирург-ортопед срастил бы поврежденные ахиллы за одну операцию. Потом несколько месяцев реабилитации, и я снова был бы в отличной спортивной форме.
      - Остается лишь отыскать в этой дыре хорошего ортопеда?
      - Всего-навсего, - ухмыльнулся я и скосил глаза на Кристину. "Интересно, как отреагирует эта крошка на то, что сейчас ей скажу? И отреагирует ли вообще?" - А если вдруг не получится, то придется валить отсюда туда, где такой ортопед есть. Скажем, в Печору или в Ухту.
      - Вряд ли.
      - Хорошо, если там нет, тогда в Сыктывкар. В какой-нибудь большой город. Лишь бы убраться из этого…
      - Ты меня неправильно понял, - перебила Кристина. - Я имела в виду не то, что вряд ли в Печоре или Ухте есть хорошие ортопеды. Вряд ли ты сможешь когда-нибудь отсюда свалить - вот что я хотела сказать тебе, Костя.
      "Вряд ли ты сможешь когда-нибудь отсюда свалить", - вот он, диагноз, поставленный мне настолько безжалостно и хладнокровно, что я даже сперва не поверил своим ушам. Та ли это Кристина, которую я знал полгода назад, - дерганая и переполненная эмоциями, не способная надолго удержать в голове ни одной мысли, кроме как о наркотиках? Та ли это Кристина - единственная моя надежда на то, чтобы установить связь с внешним миром, попытаться бежать из этого гаража, из этой, будь она стерта с лица земли, Ижмы? Та ли эта Кристина - девчонка, с которой я сейчас разговариваю?
      Та ли это Кристина?!!
      - Почему ты считаешь, что не свалю? - рассмеялся я и беспечно потерся небритой щекой о ее светленькую макушку, готовый в любой момент дать задний ход, обратить все в дурацкую шутку. - Кажется, я уже доказал, что делать это умею.
      - Да, ты умеешь. Но не с больными ногами, - спокойно заметила Крис. - К тому же, тогда, летом, кто-то тебе помогал. Костя, ведь так?
      - Так. Без помощи с воли побег отсюда совершить почти невозможно. - Я ненадолго умолк, размышляя, сказать ли Кристине прямо сейчас то, чем, все равно, придется когда-нибудь с ней поделиться. Или немного повременить, понаблюдать за этой красавицей, попытаться понять, чего же она хочет по жизни. И готова ли пойти на все тяжкие ради меня.
      Крис тоже молчала, увлеченная тем, что просунула руку мне под телогрейку и свитер, без проблем вытащила из расстегнутых брюк рубашку и теперь тонкими холодными пальчиками поглаживала мне грудь и живот.
      - Так что, придется подыскать соучастников, крошка, - все же решился я чуть-чуть прокачать Кристину прямо сейчас. И опять несерьезно хихикнул, якобы подколол ее: - Кстати, ты первая у меня на заметке. И придется мне тебя вербовать. Пойдешь в мои помощники, Крис?
      - Нет, не пойду, - ни мгновения не раздумывая, решительно отрезала она. Продолжая при этом, как ни в чем не бывало, водить мне ладошкой вокруг пупка.
      - Почему? Не хочешь ссориться с дядюшкой? Или боишься?
      - Да, я боюсь, - призналась Кристина. - Но только совсем не того, что ты думаешь. Я боюсь потерять тебя, Костя. Я боюсь, что ты или погибнешь, или снова уйдешь и уже никогда не вернешься. И во второй раз тебя не сможет найти даже дядя. А я очень хочу, чтобы ты был рядом со мной. Всегда рядом со мной.
      - На положении невольника, заключенного навечно в этом сарае? С подрезанными связками на ногах, чтобы не смог никуда сбежать? Живущего постоянным ожиданием того, что вдруг не угодит чем-то хозяевам и будет за это наказан? Или, того хуже, что надоест одной капризной, взбалмошной девочке и никому больше будет не нужен? А зачем захламлять дом ненужными вещами? Зачем переводить продукты и тратить время на раба, который не приносит ни пользы хозяйству, ни услады пресыщенным злобным душонкам хозяев? - Я почувствовал, что стремительно накаляюсь, и постарался взять себя в руки. - Короче, путь такому не годному ни на что рабу только один - на какое-нибудь глухое таежное захоронение отработанных материалов.
      - Зачем ты так, Костя? - подняла на меня взгляд Кристина. - Не придумывай глупостей. Какой раб? Какие захоронения? Я тебя никому никогда не отдам. И давай больше не будем об этом. - Она вдруг убрала руку у меня с живота, обхватила меня за шею и резко привлекла к себе мою голову. Уткнулась губами мне в ухо и прошептала: - Не будем. - Вслух: - Я боюсь, что он нас слышит. Этот обогреватель… - Крис отпустила мою голову, протянула руку в сторону печки и громко повторила: - Не будем, Костя? Договорились?
      - Договорились, - промямлил я, еще не успев прийти в себя от неожиданности; от двух важнейших известий, которые свалились на меня, будто лавина, в течение какой-то пары секунд. Во-первых, Кристина сейчас дала мне понять, что она со мной, а не с дядей. А во-вторых, я вдруг получил ответ на вопрос: "Почему кум столь опрометчиво оставил свою племянницу со мной наедине?" И вовсе не опрометчиво! Все предусмотрел, хитрый черт, обо всем позаботился. Подготовил для меня Сюрприз № 4 - печку, в которую вмонтировано нечто вроде подслушивающего устройства. Да только вот облажался здесь Анатолий Андреевич. Не сумел, тонкий психолог, разобраться в своей племяннице-наркоманке.
      - Откуда знаешь? - почти неслышно спросил я, прижавшись губами к уху Кристины.
      - Я точно не знаю. Только подозреваю, - быстро зашептала она. - Сегодня утром к нам пришли трое. Прапорщик и два зека. Один - такой невзрачный кавказец; второй - выше среднего роста, с брюшком и большой лысиной. Лет пятидесяти. У него еще на левой руке…
      - …не хватает двух пальцев и куска ладони, - затаив дыхание, продолжил я за Кристину. - Рука напоминает клешню.
      - Да. Ты его знаешь?
      Конечно, я его знал. Ревматизм, он же Рак, он же Саша Система, тянул в Ижме восемь лет по 159-й и 183-й статьям,[14] и у него это была уже не то четвертая, не то пятая ходка. Последний год перед моим побегом Саша занимал теплую, придурочную должность завхоза в одном из отрядов, в авторитеты не лез, но и сукой никогда не был, хотя с администрацией сотрудничал довольно тесно. А теперь самое интересное, что имеет непосредственное отношение ко мне: Система считался докой в области радиоэлектроники, с переменным успехом применяя свои знания и в промышленном шпионаже, и в изъятии фишек у лохов и барыг, и еще черт знает где, при этом не оставляя любимого дела и в местах лишения свободы. В каптерке у Саши была оборудована целая лаборатория, в которой он с молчаливого согласия администрации и дневал, и ночевал, выполняя какие-то тайные заказы, приходящие ему с воли вместе с необходимыми деталями, литературой и оборудованием. Одним словом, удачнее кандидатуры для исполнителя технического обеспечения негласного наблюдения за моим времяпрепровождением в гараже и не придумаешь. Установить в обогревателе нечто вроде жучка, питающегося от электросети и передающего сигнал на какой-нибудь приемник в комнате кума, для Системы раз плюнуть.
      - Его зовут Саша, - прошептал я.
      - Да.
      - И что же он делал?
      - Приволок с собой этот обогреватель. Потом, когда дядя с прапорщиком и хачиком ушли к тебе, этот лысый мудила на кухне подключил обогреватель к розетке, сделал погромче радио и вышел на улицу. Я сначала не поняла, зачем ему радио - передавали какую-то дребедень для детишек. В общем, пошла я на кухню, убавила громкость. И тут же вернулся с улицы Саша, влетел на кухню, опять врубил радио. И попросил меня не выключать его, потерпеть минут пять. Типа, ему надо что-то проверить. Я сразу же заподозрила, что. А когда увидела, что дядя тащит этот обогреватель к тебе, тогда все поняла окончательно. Там, наверное, какое-то подслушивающее устройство.
      - Согласен. - Я не удержался и нежно лизнул Кристину в ушко. - Ты просто умница. Если честно, то даже не ожидал от тебя…
      - Дядюшка тоже не ожидал, - тихо хихикнула Крис. - Ладно, довольно шептаться, а то он, если, и правда, нас слушает, может насторожиться, чего это у нас тишина. - И произнесла во весь голос: - Представляешь, мамаша завела себе кобеля.
      - Да ты что? - переспросил я якобы удивленно, хотя куда больше бы был поражен, сообщи мне Кристина: "Мамаша до сих пор не завела себе кобеля". - И кто же он?
      - Какой-то урод. Ветеринар с сальной улыбочкой и большим животом. Самое мерзкое то, что он в первый же вечер, когда приперся к нам в гости, начал ко мне приставать. Стоило матери отвернуться, как этот чмошник сразу же принялся отпускать какие-то пошлые шуточки. А потом даже попробовал дать волю ручонкам.
      - Серьезно? - развеселился я, вообразив, что за этим последовало. Анжелиного любовника мне стало искренне жаль. - Расскажи поподробнее? Этот ветеринар еще жив?
      - Живее всех живых, - улыбнулась Кристина и снова засунула руку мне под свитер. - Сначала он обнял меня за плечо. Потом погладил по спинке. - Она провела пальчиками мне вокруг пупка. - Потом чуть ниже. - Ее ладошка скользнула вниз и коснулась волос у меня на лобке. - Я терпела, мне было интересно, как далеко он зайдет. И когда этот хмырь вцепился в мой зад обеими клешнями, прижался ко мне и начал тереться, как лишайный кобель о ногу хозяина, - Крис рассмеялась и обхватила ладошкой мой напряженный член, - я расцарапала ему рожу. И пообещала, что если еще хоть раз он появится в этом доме, я все расскажу дяде Толе.
      - И он больше не появлялся, - предположил я и блаженно зажмурил глаза.
      - Да. Зато мамаша теперь пропадает у него каждый день и почти каждую ночь. Похоже, она всерьез увлеклась этим мудилой. Я теперь отодвинута на второй план, - обиженно вздохнула Кристина.
      - Зато тебя любит твой дядюшка.
      - Но я его ненавижу, - прошептала она так, чтобы это признание не достигло подслушивающего устройства, если оно на самом деле вмонтировано в обогреватель. - Потому что он полный мудак!
      - Понимаю, я могу так отзываться о нем. У меня на это есть все основания, - чуть слышно произнес я. - Но почему ты?!
      - Потому что. Костя, давай сейчас не будем об этом. Потом. - Кристина задрала мне телогрейку и свитер и принялась целовать в живот с явным намерением сместиться пониже.
      - Я грязный, - пробормотал я, не особо заботясь о том, что мое замечание легко может дойти до ушей любопытного кума и ему придется поломать голову над вопросом, к чему бы мне афишировать перед Кристиной свою вынужденную нечистоплотность. - Я не мылся почти неделю.
      - Плевать. Я не брезглива.
      - Крис, - взмолился я, - прекращай. Я серьезно. Давай-ка дождемся лучших времен. Залечу свои раны, вымоюсь в баньке, постираю шмотье. Вот тогда. Но не сейчас.
      - Значит, не хочешь? - озорно глянула на меня Кристина. - Попробуй помешай. Что ты сможешь поделать против меня со скованными руками и разрезанными ахиллами? Ни-че-го! Захочу и изнасилую.
      - Дядюшка слышит.
      - Хм…
      - Тебе придется разуваться и стягивать джинсы. Замерзнешь.
      - Какой ты, - сокрушенно покачала головой Крис, вытащила руку у меня из штанов, поправила мне телогрейку и свитер и вдруг решила признаться: - Знаешь, а ведь если бы я не нахлобучила дядю, он бы не подписался тебя разыскивать. Плюнул бы, и все. И ты сейчас не сидел бы здесь, в гараже, с изувеченными ногами. Кость, ты готов меня за это простить?
      А что мне еще оставалось делать? Ведь мне был нужен помощник, а им могла стать только Кристина. Оттолкнув ее от себя, я лишался даже призрачных надежд на то, чтобы вырваться из этого плена.
      - Я готов тебя простить, - пробормотал я. - Только скажи, ты все-таки знала о том, что мне собираются подрезать ахиллы?
      - Если б я знала, то никогда бы этого не допустила. - Крис зло прищурила голубые глаза, буквально вдавила меня тяжелым взглядом в кирпичную стену. - И как ты мог такое подумать? Да, я скотина! Я не должна была гнать за тобой дядю Толю, и если бы сейчас все можно было вернуть назад, я никогда так не сделала бы. Но уже, увы, ничего не изменишь, - вздохнула она. И опять зашептала мне на ухо: - Этот скот сегодня поставил меня перед фактом насчет того, что сделали с твоими ногами. Кажется, он рассчитывал услышать от меня похвалу, а вместо этого нарвался на грандиозный скандал. Я была готова его убить. Костя, милый, прости меня, дуру, за все.
      "Значит, эта дрянь, когда вошла в гараж, уже знала о том, что мне подрезали связки, - подумал я. - Но как же умело она изобразила из себя несведущую идиотку! Насколько правдоподобно округлила глаза, когда я сказал, что меня сделали инвалидом! Ну и стерва! Ну и актриса!
      Девочка, а ведь ты вовсе не так проста, как казалась мне раньше. И вообще, был ли тот "грандиозный скандал", про который ты мне сейчас рассказала? Не с твоего ли высочайшего наркоманского одобрения Анатолий Андреевич пригласил мне "врача"? Если смотреть на это с практической точки зрения, то ты даже заинтересована в том, чтобы я не мог толком ходить, чтобы я никуда не сбежал, чтобы всегда был рядом с тобой. Твоим рабом! Твоей собственностью!
      Хотелось бы знать. И я узнаю. Обязательно узнаю! Ты не сможешь постоянно строить из себя недалекую дурочку. Наступит момент, и тебя переклинит. Ты выдашь себя. Ведь ты всего-навсего наркоманка с неуравновешенной психикой, а не профессиональный агент СВР, подготовленный для работы "на холоде". Вот тогда-то я и пойму, что у тебя на уме".
      - Так, Костя, ты меня прощаешь?
      - Все ништяк, девочка, - сказал я, подумав при этом, что все далеко не ништяк, и решил перевести разговор на какую-нибудь нейтральную тему. Незачем куму слушать, если он действительно слушает, как мы с Кристиной выясняем между собой отношения. - Расскажи лучше, как провела эти пять месяцев без меня. Чем занималась? С кем познакомилась? Как настроение? Какие планы на будущее?
      - Что ж, слушай, - сказала Кристина, устраиваясь поудобнее и потеснее прижимаясь ко мне. - Настроение - полный отстой. Все пять месяцев просидела дома, ничем не занимаясь. Конечно, ни с кем не познакомилась. Никаких планов на будущее. Что еще?… Поскорее бы сдохнуть. Если б не ты, я так давно бы и сделала.
      Крис еще долго болтала обо всякой незначительной чепухе. Я слушал ее вполуха и тихо злорадствовал при мысли о том, что Анатолий Андреевич сейчас возле приемника разочарованно вздыхает и помирает со скуки.
      "А может, никакого приемника вовсе и нет, и это всего лишь наши досужие домыслы? Возможно, и так. Хорошо бы знать это точно. А для этого надо, во-первых, дождаться, когда мне освободят руки; во-вторых, подбить Кристину на то, чтобы она принесла мне отвертку; а в-третьих, улучить момент, когда можно быть совершенно уверенным в том, что кум неожиданно не зайдет в гараж и не застанет меня за тем, что я буду ковыряться в обогревателе, проверяя, есть ли там жучок или нет.
      Итак, первый этап моего "сопротивления" намечен: надо стиснуть зубы и ждать. Терпение и осторожность, как у сапера!
      И Кристина! Крис, моя милая Крис, на тебя сейчас вся надежда - на то, со мной ты или нет. Мне нужны отвертка, листок бумаги и ручка. И мне нужен связной. Вернее, связная, потому что лишь ты можешь помочь мне установить контакт с внешним миром. Помочь вырваться на свободу. Помочь разобраться со своими врагами. Помочь обрести себя и вновь начать жить.
      Слышишь, красавица, какой ты удостоена чести - быть единственным лучиком света в том Темном Царстве, в которое попал Костоправ? Так оправдай же возложенные на тебя надежды!"

ЛЕТИ С ПРИВЕТОМ…

      Казалось, что Анатолий Андреевич, с рук на руки передав меня, изувеченного, Кристине, совершенно утратил ко мне интерес. За первые сутки, что я провел в гараже - когда в знак протеста запустил в кума миской с объедками, когда Хан подрезал мне сухожилия, когда любящий дядюшка впервые представил меня, изменившего внешность, удивленной племяннице, - мне довелось провести с ним, наверное, столько же времени, что и в совокупности за всю последующую неделю. Еду мне доставляла Кристина. Парашу за мной выносила Кристина. Как могла, меня развлекала Кристина. Анатолий Андреевич же ограничивался тем, что появлялся на пять минут в гараже раз или два в сутки.
      - Еще не подох? - всякий раз насмешливо смотрел он на меня, облокотившись о стену. - Как настроение? Как Кристина? Не обижаешь девчонку? Смотри, не обижай.
      - Как бы тебя не обидеть, мерзавца! - брызгал я ядом в ответ, но куму мое злобное шипение было, что дробина слону.
      - Заживают конечности? - как ни в чем не бывало, интересовался он. - Глядишь, скоро сниму браслеты, и ты, Разин, сможешь выходить на прогулку. Раком. Вокруг гаража.
      Действительно, раком вокруг гаража. Больше ни на что, я, обезноженный, был не способен. В течение первой недели с того дня, как Ханоев сделал мне операцию, я несколько раз, превозмогая боль, пробовал испытать возможности своих изувеченных ног. Но ничего не добился, кроме ссадин и синяков, когда любая попытка подняться заканчивалась неуклюжим падением. А ведь при этом я даже не мог помочь себе руками.
      Впору было отчаяться, но я не спешил предаваться унынию и ободрял себя тем, что еще не исчерпаны все ресурсы. Посмотрим, чего сумею добиться, когда окончательно затянутся раны и прекратится резкая боль в ногах; когда кум соизволит избавить меня от браслетов и я вновь смогу пользоваться руками.
      И вот, наконец, наручники были сняты.
      Поздно вечером, выставив из гаража загостившуюся у меня Крис, Анатолий Андреевич торжественно вручил мне костыли и радостно хрюкнул:
      - Учись двигать жопой по-новому… хм, Костоправ. - Несмотря на мою почти полнейшую беспомощность, этот шакал все же старался держаться от меня на безопасной дистанции. - Первое испытание - двадцать метров до бани и двадцать обратно. Поглядим, как ты сумеешь перемещаться в пространстве. Швы будешь снимать сейчас? Бавауди сказал, что уже можно.
      Я не нуждался ни в каких разрешениях всяких там сраных Ханоевых. В подобных делах я, как-никак, разбирался и сам.
      - Гони пластырь. И ножницы. - Я разбинтовал ноги, осмотрел раны, заштопанные умелой рукой, и, удовлетворенный их состоянием, быстро снял швы.
      Потом было непростое путешествие в баню. Двадцать метров туда, двадцать метров обратно. Итого, сорок. Если брать в расчет то, что на этой дистанции я свалился пять раз, получается по одному падению на четыре метра. Кум с удовольствием наблюдал за моими мучениями, иногда отпуская едкие шуточки, но я упорно не обращал внимания на его злопыхательства, полностью сосредоточившись на своих новых ощущениях. Мне как можно скорее надо было оценить возможности искалеченных ног и, исходя из этого, приступать к освоению нового стиля ходьбы. Сначала на костылях, потом без них - на том, что даже с огромной натяжкой нельзя было назвать ногами.
      Никаких положительных эмоций, кроме того, что я помылся и переоделся в чистые тряпки, поход в баню мне не принес. С одной стороны, в первый день рано было делать какие-то выводы. Но с другой, стало ясно, что мне будет ой как непросто научиться передвигаться даже на костылях. Тем паче, что костыли.
      Их я лишился сразу же, как вернулся в гараж.
      - Это я пока забираю. - Кум сгреб костыли под мышку и направился к выходу.
      - Эй! - Я в дурацкой позе на четвереньках застыл на матраце. И от растерянности не придумал ничего оригинальнее, как чуть ли не расхныкаться от безысходности. - А как же я? Без них-то?
      - Раком! Незачем они тебе в гараже. Лежи на подстилке. Отдыхай. А это, - тряхнул кум костылями, - я буду выдавать тебе, когда с завтрашнего дня начнешь выходить на улицу. Под моим наблюдением. По сорок минут ежедневно, - довел он до моего сведения график прогулок и вышел из гаража, оставив меня сидеть на матраце в самых расстроенных чувствах.
      Впрочем, долго отчаиваться мне было некогда. Кроме сорванного кумом обучения ходьбе на костылях, на повестке дня оставались еще другие дела. И первое - это отправить Арабу маляву. А значит, мне нужны писчие принадлежности. Мне нужен надежный курьер.
      Мне нужна Крис.
      Не подведи меня, крошка!

***

      И Кристина не подвела.
      Даже в самых радужных мечтах я не мог предположить, что все мои планы начнут претворяться в жизнь столь стремительно и безгеморройно, как только кум освободит меня от наручников.
      Признаться, я не без душевного трепета сказал Крис о том, что мне, кровь из носу, надо передать весточку о себе в зону, ожидая услышать в ответ решительное: "Нет, я в этом тебе не помощница". Но Кристина, похоже, давно ожидала от меня чего-то подобного этой просьбе.