У нас есть возможность посмотреть несколько кварталов древнего города, но я чувствую, что мои спутники устали. А мне трудно расстаться с этими руинами, они, притягивают мой взор, мне хочется смотреть и смотреть на них, точно так же, как невозможно оторвать глаз от зрелища горящего костра или текущей воды.
      Впереди, на откосе горы, видна еще одна крепостная стена: одна из золотых страниц Хараба Гилана. Это или ограждение города или сохранившаяся часть огромного памятника. Сооружение это можно сравнить разве что с египетскими пирамидами. Даже развалины позволяют судить о том, сколь высокой была строительная культура, того времени. Стена сложена из мрамора или из породы, близкой к мрамору. Не могу не повториться: нигде, никогда я не видел строений таких размеров. Каменные плиты, из которых сложена стена, в ширину и высоту более полуметра, в длину же некоторые достигают трех четырех метров. В кварталах, которые раскопали археологи, можно увидеть гладко обработанные каменные колонны, своды и арки. Сейчас, при воспоминании Хараба Гилана, мне кажется, что сравнить его можно с античным городом, который я увидел в Турции, на берегу Средиземного моря, с руинами знаменитого Эфеса.
      Со стен Хараба Гилана открывается широкая панорама. Справа возвышается гора, окаймленная скалами. Как рассказывали мне местные товарищи, гора эта также усыпана подобными разрушенными строениями: наверно, это было крайнее убежище от врага или неприступная обитель правителей. К сожалению, у нас нет времени, чтобы подняться туда. Стены крепости, раздваиваясь, проходят через ущелье, и уходят вдаль. В ущелье возвышается круглый цилиндрический памятник, напоминающий апшеронские башни. Опуститься и рассмотреть их из-за недостатка времени также не удается.
      Мы медленно подходим к кварталу мавзолеев Хараба Гилана. Полуразрушенные фундаменты позволяют судить о том, что множество гробниц высились здесь в ряд. Конструкция фундаментов и архитектура подземелий аналогична мавзолеям в других местах Азербайджана.
      В склепе - одиночная колонна, на ней - "каменное блюдце", а уже на нем возвышается сам мавзолей. Мы спускаемся в одно из подземелий. На скальном основании из обожженного красного кирпича выложены сводчатые арки. Сохранившаяся часть мавзолея позволяет судить о несомненной близости мавзолею Момине-хатун. а может быть, это прямое подобие знаменитого предшественника. Или этот полуразрушенный мавзолей еще один продукт творческого гения Аджеми.
      Мы спускаемся еще глубже и как будто погружаемся в живую легенду. Но картина, которую мы здесь увидели, то, что открылось нашим глазам, возмутило нас до глубины души. Наверно ни одно, самое первобытное племя не позволит себе так обращаться со своим прошлым. Деревянные гробы взломаны, засохшие мумии разбросаны как попало. Может быть, здесь были захоронены воины, решившие судьбу родины - на одном из черепов не трудно разглядеть удар меча - и кощунственность отношения к этим могилам нельзя ничем оправдать. Один из сопровождающих нас местных ребят показывает рукой на деревянную полку: "Здесь хранились уничтоженные книги".
      Кто были эти люди, которые совершили подобное варварство? Почему так последовательно уничтожаются свидетельства нашего прошлого?
      Хараба Гилан превратился в готовый "каменный карьер": кому сколько надо - столько уносит. Да вдобавок, не отстают и пограничники. Пока не нашелся человек, который остановил бы караван машин, разбирающих Хараба Гилан, сказал бы: "Хватит, остановитесь, это же дикость, варварство!".
      В руке своей я сжимаю черепок с орнаментом Аджеми и вновь повторяю: "До каких пор мы будем сторонними наблюдателями?" Сколько подобных мест в Ордубаде, в Нахичевани, в целом в Азербайджане, где точно так же разрушается наше национальное богатство. Все они нуждаются в нашей заботе, нашей помощи, нашем гражданском заступничестве!
      Всю дорогу мы говорим об исторических местах Ордубада, о крепостях среди гор, о наскальных рисунках Гямигая, о нашей истории и... о нашем преступном равнодушии...
      И вновь приходим к поразительному выводу: несмотря на столь горькую судьбу, несмотря на то, что время столь безжалостно обошлось с нашей историей и разрушительные вихри пытались стереть с лица земли нашу культуру, творческий заряд народа не иссякает. Злые, загребущие руки людей, лишенных и проблеска духовности, ломают, расхищают, уничтожают, но созидательные руки народа вновь и вновь возрождают...
      Ордубад - центр поэзии, город традиционных ремесел. В прошлом веке здесь был создан один из самых больших поэтических меджлисов Азербайджана "Анджумани-шуара",
      Близость, единство и в то же время драматическая разобщенность с Южным Азербайджаном нигде не ощущаются столь остро, как в Ордубаде. Горы по ту и эту сторону границы расположены так близко друг к другу, что кажется - рукой подать. По ту сторону Аракса, напротив железнодорожной станции Ордубад расположено село Сейари. Видны дома, дворы, играющие во дворах дети. Эта близость будит надежды. Эта удаленность - комом подкатывает к горлу...
      На одном из домов развевается флаг. Не азербайджанский, а иранский.
      Ордубад - ненаписанная книга. Писатель Акрам Айлисли, на примере села Бузбулаг, рассказал правду обо всем этом крае, о его нравственном климате. Я смотрю на горы напротив, и мне вспоминаются строки писателя о том, что когда утром на горы падает отсвет первых солнечных лучей, кажется, что горы улыбаются!..
      * * *
      С этими мыслями об уникальном, неповторимом крае Азербайджана, об удивительной земле - я прощаюсь с Нахичеванью...
      И возвращаюсь вдоль Аракса...
      ВОЗВРАЩАЮСЬ ВДОЛЬ АРАКСА...
      Можно ли найти на земле такую реку, чья судьба оказалась бы столь сложной и многострадальной, чтобы имя ее не сходило с уст, чтобы о ней сложили столько стихов и песен, чтобы на нее обрушилось бы сколько упреков и обвинений. И найдется ли на свете река, которую любили бы так, как Аракс?!
      Сколько рек, которые становились границей двух стран: одна, две, десять. Но одно дело, когда река разделяет две страны, становится естественной границей двух разных народов, и другое - когда она разделяет один народ, становится непроходимой чертой, раскалывающей единую нацию! Аракс - одна из основных, животворных артерий Азербайджана, тысячелетиями даривший этому народу радость благополучия и благоденствия, стал теперь границей, разлукой, слезами...
      Аракс, который когда-то благодарили, воспевали, боготворили, освящали, стал осыпаться проклятиями, стал считаться причиной, виновником разобщения. В нашем сознании в нашей поэзии, в нашей судьбе сложился образ тоски, боли разлуки, и он отождествился с образом Аракса - "тоской Аракса", "болью Аракса", и это щемящее чувство навалилось тяжелым камнем на душу многим и многим азербайджанцам.
      Слово "Аракс" с детства стало мне близким, родным, как и названия Тебриз, Баку, и в нем, в этом слове, сконцентрировалась наша тоска, ожидание встречи столь же недостижимой, как и желанной.
      Находясь в Аране, в равнинной части Азербайджана, слышишь: это вода из Аракса, она легка, она благодатна, хотя она и мутная, она - исцеленье от многих и многих недугов. Я пил воду Аракса, которая текла по арыкам, но долго не приходилось увидеть саму реку. И вот наша первая встреча, волнения первой встречи остались позади. Да я и позабыл их. Мне кажется, что я родился на берегах Аракса. И по моим жилам всю жизнь тек Аракс.
      Отступление: Не могу забыть одну из встреч с Араксом. Мы плыли на катере вверх по течению Куры, туда, где она сливается с Араксом. Друзья позволили мне встать за руль. Я был не очень умелым рулевым, но по такой широкой "дороге" как Кура, это было не опасно: я включил предельную скорость, катер наш летел вперед. Когда до места слияния рек осталось совсем немного, друзья сказали, что мы поплывем по Куре, в Аракс сворачивать не следует. Они оставили меня одного и сами, перебрасываясь шутками, спустились в каюту. Вот, наконец, и долгожданное место! Какое-то непонятное, несознаваемое мною чувство заставило свернуть к Араксу, столь желанному, родимому. Я забыл обо всем на свете. Мне казалось, что вот так свободно и спокойно я буду мчаться сколько захочу, назло колючим проволочным ограждениям. Вдруг раздался тревожный крик моих друзей: "Остановись, ты что делаешь, остановись!". Я сбавил скорость. Медленно повернули назад. Друзья не на шутку переполошились и долго не могли прийти в себя. Потом объяснили мне, что на Араксе много мелких, каменистых отмелей, и угоди наша посудина на большой скорости на них, мы могли бы оказаться "кормом для рыб".
      ... Я вспоминаю баяты, что певали наши старики в гоpax, может, и ни разу не видевшие Аракса:
      Аракс, Аракс, Хан Аракс!
      С гор бежишь, буян Аракс!
      Разлучил меня ты с братом.
      Перебил мне стан, Аракс!
      Тогда мне казалось странным: где Ярдымлинские горы, а где Аракс?! Но позже убедился: Аракс "течет" с каждой горы Азербайджана, через каждый город, он "течет" в сердце каждого азербайджанца!
      До сих пор звучит в моих ушах песня, которую мы пели вместе с моими друзьями Чингизом Алиоглы и Нусретом Кесеменли:
      Разделили наш Аракс,
      Напоила кровь Аракс.
      Я бы с вами не расстался,
      Разлучили силой нас.
      Дорогой мой, не грусти.
      Ты Аракс в арык впусти.
      Не братайся ты с бесчестным,
      Честь у честного в чести.
      Кровь - рекой...
      Кровью плачет милый мой.
      Как предстал Аракс преградой,
      Обернулась кровь рекой!
      Эхо Аракса, отозвавшееся в мировой истории, непомерно велико. Кто только не проходил здесь?! Путешественники, вражеские орды, целые народы и нации. Одна из столбовых дорог мира проходила через Аракс, с Востока на Запад, с Запада на Восток. Дорога многолетних распрей и перемирий, "шелковый путь", дорога торговых караванов и дорога изгнаний. Память истории и память народа сохранили множество легенд об Араксе.
      И друг проходил через Аракс, и враг проходил!.. А как удивительны судьбы дорог, миновавших через Аракс в наше столетие. В начале века по этой дороге, на Восток - в Иран, Афганистан, Турцию, доходили идеи революции и демократизма. Не случайно, что первой страной, в которой нашли отклик идеи Первой русской революции, был Южный Азербайджан. Движение Саттархана потрясло основы Иранской монархии.
      Но самыми трагическими скитальцами дорог Араксе в нашем столетии были наши южные братья и сестры, не раз изгонявшиеся иранской реакцией, покидавшие очаги, скитавшиеся из края в край, с Юга на Север... и с переменой цвета паспорта становившиеся "эмигрантами".
      Тысячи семей из народа, по воле двух империй расколотого надвое, вынужденного переменить алфавит, "переиначить" свою историю, даже летоисчисление с целью забвения единого родства, - долгие годы не могли воссоединиться, пережили немыслимые мытарства на нескончаемых дорогах разлук и тоскливого ожидания. Сколько великих творцов Азербайджана родились на этих путях - перепутьях, на этих скитальческих дорогах, обретая отцов, они оставались без матерей, найдя мать, они теряли отца... В XII веке Хагани считал Шемаху своей матерью, а Тебриз - отцом: потеряв свою "мать", нашел пристанище у "отца" - Тебриза, где и был захоронен! Великий Мирза Фатали Ахундов также попал в круговерть этих дорог, навсегда разлучивших его с матерью...
      Сколько раз проезжал я вдоль Аракса, но дороги эти никогда не приедались. Если даже видеть их каждый день, они не потеряют своей притягательности. Не оторвать взгляд от Аракса, от суровых, недоступных гор по ту сторону...
      * * *
      По пойме Аракса тянутся посевы. Проселочные дороги и тропинки через небольшие, плоскокрышие села ведут вдаль, через Аракс, к величественным горам по той стороне, к лугам, покрытым изумрудно зеленой, весенней травой, ведут через ущелья и перевалы к родному и неизвестному, близкому и далекому миру - к миру Карадага и Тебриза.
      Сколько их, полуразрушенных, заброшенных сел, вытянувшихся в цепочку вдоль Аракса! Крепостные стены по отрогам гор сохраняют свою неприступность, как и тысячи лет назад.
      И кажется, что смотрю я не на другой берег реки, не в закордонную даль, а в прошлое, в столетия назад...
      Эти крутые скалы, эти неприступные горы, как две стены стоящие друг против друга, подчеркивают, сколь глубока и непреодолима эта пропасть.
      Параллельно Араксу тянется колючая проволока. Когда я поднимаю глаза от воды, некоторое время мне кажется, что горы истаяли, истончились, стали похожи на тонкую тюлевую занавеску, раскачиваемую ветром, к передо мной как видение проходит героическая и трагическая история народа, - сколько раз за один век поднимался он на революционную борьбу...
      Те, кто знаком с историей национально-освободительного движения в Иране и в Южном Азербайджане, в нашем веке не могут не задуматься над таким фактом: каждые двадцать-тридцать лет отмечены нарастанием народного движения, взрывом, и каждый раз достигнутые ценой огромных потерь завоевания становятся жертвой предательства, происков международной реакции, протянутых издалека длинных рук.
      Я смотрю на ту сторону Аракса и перед моими глазами оживают горькие, унизительные, страшные сцены произвола, чинившегося над азербайджанским народом правящими кругами Ирана.
      Это насилие началось с захвата территории. "В первый период после присоединения к Ирану, в Азербайджан, составлявший один из четырех округов Ирана (сейчас сам Азербайджан разделен на четыре округа - С. Р.) входили с юга область Хамадан, а с юго-востока - Зенджан и Казеин". (См.: Очерки истории Южного Азербайджана, Баку, "Элм", 1985, с.8). Однако впоследствии иранские политиканы часто, по своему усмотрению, перетасовывали границы округов и областей. И каждый раз эти изменения преследовали одну цель: раздробить, поглотить азербайджанские земли, выдать за иранские - древние азербайджанские города.
      К слову: После того, как часть этой работы была опубликована в журнале "Азербайджан", я повстречался с одним нашим уважаемым историком. С некоторой обидой и снисходительно-покровительственным тоном он поучал (казалось, он отчитывает меня за несправедливые слова, сказанные лично в его адрес): "Что ты делаешь? Только этого не доставало! Ты и Хамадан считаешь азербайджанским городом?" По правде говоря, я не ожидал услышать подобное из уст историка. Я с улыбкой возразил: "Куда уж мне распределять земли! Это дело таких корифеев, как вы... Хамадан предоставила Азербайджану сама история". Под впечатлением этого наскока я задумался: мы все еще наивно уповаем, что такие горе-ученые напишут нашу историю! И что это за история получится?
      ... Когда в 1937 году Иран был разделен на десять округов, основная часть Азербайджана получила название "Восточного Азербайджана" и "Западного Азербайджана" (третий и четвертый останы - округи Ирана). Области Зенджан и Хамадан, население которых было сплошь азербайджанским, сначала были выделены в отдельное губернаторство, а затем превращены в округа. При Рза-шахе Азербайджан был разделен на две части, при сыне его Мамедрза-шахе на четыре части. Другие области, где также жили азербайджанцы, были "растворены" в соседних округах. Самоуправство достигло таких размеров, что даже Астара, исконно азербайджанский город, находящийся на границе с Советским Азербайджаном, была отсечена от Восточного Азербайджана и присоединена к Гилану.
      Отступление: Однажды команда Тебриза сыграла футбольный матч с командой Тегерана и выиграла со счетом 3:1. Один из почтенных наших сонародников посетовал на футболистов: разве они не боятся, что шах разгневается и вновь перелопатит азербайджанские земли?!
      Увы, аксакал был недалек от истины... Сотни и сотни лет азербайджанские земли, политые кровью наших соотечественников, становятся предметом торга и переделов. Мы шли на огромные жертвы, чтобы объединить эти земли, но в результате тысяч хитроумных уловок земли эти вновь оказываются разделенными. Народ мой, страна моя! Сколько раз на родной своей земле ты строил могущественные государства Востока! А сейчас эти земли растасканы по губерниям, округам, областям. Кто только не зарился на твою землю? Во всем Востоке трудно сыскать народ, который подвергался бы таким насилиям, таким унижениям, земли которого были бы так разодраны по частям. Не говоря уже о Южном Азербайджане, который сегодня называют Иранским. Разве в достаточной мере изучили мы одну из столиц древнего Азербайджана - Дербент? Разве изучили мы историю, этнографию, фольклор, ономастику наших сонародников, проживающих в Борчалинской впадине, в Караязы, и - до недавних трагических событий - в Гёйче, у подножия Агрыдага? А ведь живем в век техники, в век компьютеров... Памятники прошлого, дошедшие до нас из глубины веков, не трудно сохранить в памяти современных машин, современных средств информации, но куда легче разрушить, уничтожить, стереть с лица земли. К несчастью, очень часто сильные мира сего, поворачивали историю в угодную сторону. XX век хорошо усвоил изощренные методы создания ложных кумиров, но в со ответствии со скоростями века они так же быстро ниспро вергаются, развенчиваются и забываются. Как много в наши дни случаев, когда ложь одевает личину истины и еще при этом ведет себя наступательно, агрессивно,
      В этот бурный, противоречивый век на нашу долю выпали наиболее драматические испытания: мало того, что разделили братьев и сестер, родителей и детей, мало того, что узаконили это разделение - постарались лишить нас всего: национального имени, и алфавита, и целых пластов истории, лишить элементарных прав, лишить права голоса, чтобы потом легче было обвинить во всех мыслимых и немыслимых грехах, то в пантюркизме, то в панисламизме - будто судьба испытывала наших братьев и сестер, издевалась над ними. Сейчас о многом не хотят вспоминать - пусть забудется, пусть искоренится из памяти. Кому-то это выгодно, кто-то в этом заинтересован: но я не могу забыть!
      Мне не дает покоя трудная судьба моих соотечественников, рассеянных по различным странам Европы, не дают покоя трагические судьбы достойнейших сынов моей родины. Я знаю, враждебные силы не успокоились, не остановились, день и ночь они совершенствуют свою "машину". Когда исчерпываются все средства, они попросту объявляют, что наша разделенность имеет глубокие исторические корни.
      Иранский фарсидский шовинизм на протяжении десятилетий, пытается убедить народ Южного Азербайджана, что он исконно фарсидский народ, позднее, принявший чужой (тюркский) язык и между ним и народом, живущим сегодня в Советском Азербайджане, нет исторической и культурной близости. Эту же мысль, хотя и несколько перелицованную, я как-то услышал от редактора моей книги на русском языке. Прочтя мою рукопись, он спросил: "Что это за проблема Юга, в чем здесь проблема?" и добавил: "Как много вы об этом пишете, прошло сто шестьдесят лет, за это время южане действительно могли стать совершенно другим народом". Я не выдержал: "Вы случайно не закончили в Иране фарсидскую школу? Такое впечатление, что вы получили воспитание в Иране",
      Если бы только этим - отторжением наших территорий - ограничивалось бы дело... Сегодня, когда XX век приближается к концу, когда во всем мире ведутся дебаты, о правах больших и малых народов, когда даже небольшие народы, численностью в пять-десять тысяч человек, завоевывают свободу и независимость, когда, наконец, существует такой народ и такая республика, как Советский Азербайджан - многочисленный народ Южного Азербайджана, входящий в состав Ирана, лишен самых элементарных человеческих прав, и это не вызывает беспокойства ни одной международной организации. На протяжении тысячелетий Азербайджан был одной из самых развитых стран Ближнего Востока. Взаимосвязи России и Европы с Ираном, распространение в Иране передовой демократической и революционной мысли стали возможны в первую очередь благодаря азербайджанцам. Это известно каждому, кто более или менее знаком с исторической литературой. Но делают вид, что нет такого народа.
      Фарсидский шовинизм стремится сделать так, чтобы все об этом забыли. С начала века, в особенности после возникновения Советского Азербайджана и начала социалистического культурного строительства стали изыскиваться любые средства, чтобы сбить интерес к Советскому Азербайджану, чтобы вырыть пропасть между народом, разделенным надвое. У народа, живущего в Южном Азербайджане, было отнято все необходимое для сохранения исторической памяти. Был запрещен азербайджанский-тюркский язык, на нем перестали выходить книги и газеты, были закрыты школы на азербайджанском языке - но этого мало, искоренялся даже разговорный: азербайджанский язык: если двое заключенных говорили на азербайджанском - это считалось преступлением! Сжигались книги, изданные на этом языке. Диалектом назвали один из самых древних в мире языков, на котором существует великая литература, язык Физули и Сабира, Насими и Ахундова. Пяти-десятиминутные радиопередачи настолько фарсизировались, что рядовой азербайджанец не в состоянии их понять.
      Из воспоминаний моего южного друга. "Стены школы, в которой мы учились, были полны лозунгов. И на всех повторялась одна фраза "Фарсидский язык признак Ирана и иранского!". Кто в школе говорил на тюркском-азери, штрафовался на один гран за каждое тюркское слово. Это составляло половину той суммы, которую мы платили за образование".
      Всеми средствами власти пытались помешать развитию областей Азербайджана, варварски грабили его природные богатства. Оставшиеся без крова и без работы азербайджанцы переселялись в южные районы страны, но и там, из-за ужасных условий жизни происходило их массовое вымирание. Доходы, которые приносили земли и народ Азербайджана, оседали в банках за его пределами. Интеллигенция и наиболее искусные мастера уезжали далеко от своих краев. Селения пустели, нищали, превращались в пепелища.
      В Иране гнету подвергаются и трудящиеся-фарсы. Однако азербайджанцы терпят двойной гнет. Ведь добавляется и национальный гнет, духовный гнет, оскорбление народного духа,
      Южный Азербайджан - колыбель иранской революции и ее оплот! Только в событиях 1978-1979 года погибли десятки тысяч азербайджанцев. Эта последняя революция в Иране также началась в Тебризе - началась с восстания 29 Бахмана. В этом восстании было убито 3 тысячи человек.
      Сколько же возможно жертв - всего за один век?
      Приведем только несколько фактов, несколько эпизодов из революционной борьбы Южного Азербайджана,
      Осенью 1906 года был создан Совет азербайджанских национальных собраний. Началось издание сборника "Азербайджан" на родном языке. Революционное движение в тот год распространилось по всем округам Азербайджана. В феврале 1907 года прибывшее в Тегеран азербайджанское представительство довело до дворца свою волю! Азербайджан требовал от Тегерана конституционного правления. Как и в других случаях, шах проявил свое вероломство и предательство. В начале мая в Тебриз была послана группа террористов для того, чтобы убить лидеров социал-демократического движения. Революционеры оказались бдительными, и эта грязная акция сорвалась. Они захватили власть. Над Тебризом стал развеваться алый стяг. Однако в апреле-мае 1908 года, шах с помощью вооруженных сил, под предводительством полковника Ляхова, разгромил азербайджанский национальный совет. Началось подавление революционных сил. В Тебризе революционеры были загнаны в небольшой квартал. Находясь в трудном, почти безвыходном положении народный предводитель Саттархан, благодаря своему личному мужеству, сумел вновь разжечь затухающий огонь сопротивления. Контрреволюция ничего не смогла с ними сделать, народное движение стало разгораться с новой силой. Революционная волна, начавшись в Тебризе, распространилась по всему Азербайджану и Ирану. Свидетель этих событий Хиябани писал: "Хорошо помню, как однажды, когда враги перешли в наступление, наш дорогой герой, предводитель нации Саттархан, пожертвовавший своей жизнью во имя освобождения народа, в одиночку, бесстрашно ринулся вперед, взыграла в нем кровь, с оружием он пошел в бой. Сначала к нему примкнуло 5-6 человек, затем откликнулась вся народная масса. Он бросился навстречу гибели, но не испугался, не погиб и достиг успеха... Этот доблестный сын Азербайджана пожертвовал во имя народа и своей жизнью, и своим состоянием и снискал славу".
      В сущности, в те дни, в июле 1909 года была свергнута с престола иранская монархия. Мохаммедали-шах убежал за границу, у наследника же престола Ахмеда остался только номинальный титул шаха. В этот сложный, противоречивый период азербайджанской революции, или, точнее сказать Тебризского восстания, азербайджанский народ был близок к тому, чтобы добиться демократических свобод, добиться национальной независимости, к которой стремился на протяжении столетий. До полумиллиона азербайджанцев из Южного Азербайджана, в поисках куска хлеба разбросанных по различным уголкам России, с нетерпением ждали вестей с родины. Их политические партии, через большевиков, в первую очередь Н. Нариманова и его сторонников, посылали в Тебриз вооружение и обученные войска. В гробах, под предлогом того, что по завещанию умерших мусульман их тела должны быть погребены в священной Кербеле, в Тебриз было отправлено оружие - операцией этой руководили Азизбеков, Джапаридзе, Мехмандаров. Дружба кавказских народов, испытанная многими веками, в те дни прошла еще одно серьезное испытание. Среди тех, кто добровольно, для оказания помощи Тебризской революции, отправился на юг, было множество грузин, армян и русских. Многие из них погибли в окопах Тебриза и своей кровью вписали славные страницы в летопись нашего братства.
      Чувства эти хорошо выражают слова, сказанные грузином-революционером у гроба своего соотечественника-соратника: "Целью нашего приезда сюда было оказание помощи революционерам. До последнего дыхания мы будем оказывать вам свою помощь".
      Свободолюбивые, демократические силы всего мира с симпатией следили за событиями в Южном Азербайджане.
      Великий глашатай свободы Джалил Мамедкулизаде, обращаясь ко всем патриотам Азербайджана, писал: "В эти дни в Иране крепко столкнулись деспотизм и справедливость. Вновь в опасности вера, свобода, право, родина целой нации...
      ... Сегодня арена Кербелы* - арена азербайджанского патриотизма. Каждый, в сердце которого есть хоть капля веры, совести, чувства родины, должен быть обеспокоен их судьбой. Если у нас есть кровь, которую мы готовы пролить, если есть у нас деньги, которыми мы готовы пожертвовать, то разрывающее сердце огромное горе Азербайджана перед нашими глазами, ждет нашей помощи".
      ______________ * Кербела - город, где мусульманские имамы приняли мученическую смерть.
      В те дни, когда, казалось, победа близка, иранская реакция начала тайные переговоры с другими странами. Российский царизм и английское правительство действовали заодно с нею. Сколько раз на протяжении истории повторялась эта странная игра? Как только Азербайджан поднимает голову, как только начинает требовать свои права, мгновенно силы, казалось бы, враждебные друг другу, объединяются. Сейчас, через восемьдесят лет после этих событий, перелистывая архивные документы того времени, просматривая тайную переписку, телеграммы между Ираном, царской Россией и Англией, особенно ясно видишь запланированную акцию: азербайджанская революция со всех сторон была взята в тиски, были пущены в ход различные средства - ложь, насилие, подкуп. Трагический исход национально-освободительного движения был предопределен. Хочется сказать самые гневные слова в адрес "режиссеров" и "дирижеров" этой политической мистерии. Но разве остудишь взволнованное сердце!
      Повторялся один из бесчисленных трагических фарсов истории. В то время как передовые сыны России на баррикадах Тебриза помогали революционным борцам, царские войска, перейдя через Аракс, спешили подавить революцию. Тебриз всегда был дружелюбен в отношении к Северу. И не случайно лидеры тебризского восстания не хотели вступать в бой с царскими войсками, стремились избежать пролития безвинной крови. По решению Саттархана и Революционного Совета 29 апреля 1909 года военные действия были приостановлены. Царские войска, якобы с целью защиты иностранных подданных, проживающих в Иране, приступили к разоружению революционеров. В день Ашуры (религиозного траура мусульман) азербайджанские муджахеды были повешены. Те, кто приехал для помощи восставшим, были высланы из страны. Но и в эти грозные, кровавые дни азербайджанский народ не потерял надежды, остался верен своим традициям: с уважением и почетом они проводили из своей страны русских, грузинских, армянских, лезгинских революционеров.
      В.И.Ленин с гневом обличал колонизаторскую и насильственную политику царизма в иранских событиях "...за неофициальным Ляховым следует официальная оккупация Азербайджана" (В. И. Ленин. ПСС, т. 17, с. 188). Народ все видел, все замечал, - недаром говорили в то время об "английской пятерне в русской перчатке" и о "русской ноге, обутой в английский ботинок". Конечно, имелся в виду не русский народ, сам подавленный и униженный, а русский царизм. Передовая интеллигенция Ирана призывала к расширению и углублению связей с русским народом: "Мы уверены, что теперешняя политика правительства России не отражает общественное мнение страны, она защищает интересы только узких правящих кругов русского общества, под властью которых стонет огромное большинство честных русских людей. Безо всяких колебаний, открыто мы можем заявить, никогда мы не были против России и русского народа". (См.: "Очерки истории Южного Азербайджана, с.310).
      В 1917 году первая конференция независимой Азербайджанской демократической партии приняла резолюцию по укреплению связей с русским народом.
      Судьба народного героя. Если будет написана история 25-тысячной армии федаинов из Тебриза и подробно описана последующая судьба каждого представителя этой армии, получится многотомная книга, на каждой странице которой будет сочиться кровь!
      Вот, к примеру, "национальный предводитель" Саттархан! Задумаемся, какие мысли и чувства обуревали его в те тяжелые дни. Четверть века этот человек не выпускал оружие из рук, но вынужден был смириться.