Книга жизни

      "Дикие орды кочевников, уничтожавшие на своем пути храмы и книги, вдруг, выясняется, принесли в мир цивилизацию" (стр. 298).
      И евроцентризм и азиоцентризм - бесславные, порочные теории: они только разрушают взаимопонимание. Но вот и новая теория, "армяноцентризм", с которой выступает 3. Балаян. Оказывается, именно Армения является родиной мировой цивилизации и культуры, родиной Ноя, Библии и т. д. Вся русская архитектура развивалась под воздействием армянской архитектуры, резьба по камню известна только армянским мастерам, и только армяне способны пахать землю в стесненных условиях.
      Несколько слов о тех, кто разделяет мысли 3. Балаяна.
      В последнее время, в некоторых центральных газетах и журналах, ряд армянских авторов выступал с территориальными претензиями: они пытаются доказать, что исторически древние земли Азербайджана следует считать армянскими. Эти притязания, в конечном счете и привели к обострению межнациональных отношений в. Нагорном Карабахе. Это является неуважением к миллионам читателей, неуважением к Конституции СССР, но, одновременно намеренной фальсификацией. Думается, подобные демарши не случайность, а последовательная тенденция, все более отчетливо проявляющая себя в определенных кругах армянской "интеллигенции".
      Очередным аккордом этих целенаправленных претензий стала беседа академика Аганбекяна с отбросами дашнакской партии в Париже.
      Он недвусмысленно заявил, что Нагорный Карабах должен быть присоединен к Армении. Странно, как может академик делать столь безответственные заявления? Как может народ отказываться от своей земли, делиться землей, политой кровью его предков, землей, которую он отстоял в тысячах сражений от вооруженных посягательств? Задумался ли академик о последствиях столь безапелляционных суждений?
      Азербайджанский народ и азербайджанская интеллигенция всегда с уважением и почтением относились к армянскому народу, его истории и культуре. Наша интеллигенция не теряла выдержку, хотя и не могла не видеть множество извращений, ошибок и прямых наветов в десятках, сотнях книг, пособий по истории, картах, газетах и журналах, которые выходят в Армении, даже в художественных и публицистических произведениях известных в Армении ученых, писателей и поэтов. Она старалась сдерживать эмоции, сталкиваясь с проявлениями национального эгоизма и шовинизма, видя нетерпимое отношение к азербайджанцам, живущим в Армении, зная о многочисленных попытках уничтожить, стереть с лица земли памятники языка, истории, азербайджанского народа на территории Армении. Но при этом никто не требовал возврата Гёкчабасара (окрестности озера Севан), Ведибасара, Зангезура, где исторически жили азербайджанцы, хотя они знали и о фактах, когда закапывались камни с тюркскими письменами или "прочитывали" их как древнеармянские.
      К сожалению, факты свидетельствуют о том, что подобная злонамеренная "интеллигенция" не ограничивается республиканскими газетами и журналами, издательствами, но с "успехом" использует и всесоюзную трибуну. С целенаправленной последовательностью, каждой весной во всесоюзной печати появляются материалы об "истреблении армян" и эти материалы как бы непреднамеренно, ненароком подогревают антиазербайджанские настроения. Методично воспитывается враждебное отношение к слову "тюрок", ко всем тюркоязычным народам, т.е. к одной трети страны в пяти союзных республиках. Они преследуют цель вбить клин в добрососедские отношения между СССР и Турцией, фундамент которых в свое время был заложен В. И. Лениным и Ататюрком.
      Нельзя не сказать и о том, с какой стремительностью и пугающей последовательностью меняется в Армении; азербайджанская топонимика названия рек, гор, ущелий, озер, сел, районов, областей: Агбаш (Абовян), Аскипара (Воскепер), Алагёз (Арагац), Хамамлы (Спитак), Арпачай (Ахуйан), Басаркечар (Варденис), Веди (Арарат), Зангибасар (Масис), Гёзелдере (Гехадзор), Дербент (Кармракар), Джалаоглу (Степанаван), Джанги (Вардатлур), Гемерли (Месамор), Гыпчак (Арич), Гырхбулаг (Акунк), Мерзе (Бартераван), Мехраблы (Вардашек), Пирмелек (Арег), Сардарабад (Октембрян), Товузкала (Берд), Ойдшы (Гаржис) - таким образом, изменены сотни, тысячи названий. И это несмотря на то, что в наше время в этих местах до недавних событий проживали массы азербайджанцев.
      Нетрудно представить себе настроение населения, когда меняются названия их "малых родин", завещанные предками. Ведь тем самым наносится удар исторической памяти народа, - исчезают названия племен, полководцев, исторических деятелей, целых поколений, традиций, фольклора, а это наносит урон самому существованию народа, масштабы которого трудно себе представить. В Азербайджане же к историческим названиям относятся с несравнимо большей уважительностью. Достаточно сказать, сколько в Азербайджане городов, сел, улиц, учреждений, названных в честь армянских революционеров, в то время как в Ереване из названия 26 Бакинских коммисаров сочли возможным убрать слово "бакинских".
      Армянский и азербайджанский народы были соседями на протяжении тысячи лет. Между нами очень много общего - от реалий быта до антропологических черт. Но при этом, в произведениях армянских ученых, поэтов, писателей сотни азербайджанских слов - названия бытовых предметов, музыкальных инструментов, народных мелодий, собственных имен - выдаются за армянские, в то время как современные армяне даже не понимают значения этих слов. Кто от этого выигрывает? Зачем же надо мутить воду?
      Многие из подобных тенденций порождены силами, пытающимися подорвать единство народов нашей страны, среди этих сил и те, кто годами живет у нас, но кому порядок в нашем доме не по душе, кто способен променять родину в интересах наживы, кто объективно смыкается с силами антикоммунизма во всем мире! Но мы уверены, что кое-какие "герои нации" не сумеют посеять рознь между двумя соседними народами.
      Сегодня, в условиях перестройки и гласности, говорить о таких фактах крайне важно. Не секрет, что превратно понимая эту самую гласность, все больше и больше обнаруживают себя силы, тормозящие процесс перестройки, пытающиеся противостоять нашему интернационализму, поколебать нравственные устои нашего общества. Если не дать им сегодня должного отпора, то завтра нельзя быть гарантированным от новых бед, новых ошибок...
      Отступление: События в Нагорном Карабахе и вокруг него подтверждают сказанное. Корень этих событий во многом кроется в книгах, подобных "Очагу" 3. Балаяна. Безапелляционность и оскорбительность написанного и высказанного Апресяном, Балаяном, Аганбекяном и иже с ними, не получая должного отпора, наносит непоправимый удар по взаимоотношениям двух народов, последствия которого трудно предвидеть.
      Одной из главных задач нашей науки и нашей общественной мысли является необходимость беречь честь и достоинство истории азербайджанского народа, без ложной идеализации, но с глубоким пониманием того, что без исторической памяти нет настоящего и будущего народа.
      В КРЕПОСТИ НУШАБЕ ИЛИ ПАМЯТЬ КРОВИ
      Когда Гюндузу исполнилось три года, я спросил его:
      - ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ТАКОЕ РОДИНА?
      Немного подумав, он сказал:
      - РОДИНА - ЭТО НАШ ДОМ!
      Однажды с моим другом, писателем Шарманом Керимзаде мы поехали в Барду. Был декабрь. Наши друзья, эмигранты из Южного Азербайджана (оказывается, бывают эмигранты и у себя на родине) пригласили нас не день 21-го Азера (12 декабря). В обычной жизни, в суматохе дней мы как-то забываем, что у них другой, иностранный паспорт. Но разве брат должен интересоваться, какой паспорт у его брата, разве друг должен спрашивать паспорт у друга?
      К слову... Заговорил о паспорте, и вспомнилась мне одна знакомая семья из Узбекистана, Когда-то они переехали сюда из Южного Азербайджана. В Средней Азии много таких азербайджанских семей, приехавших из Ирана.
      Три брата... Удивительное было в том, что в паспортах каждого из них была проставлена разная национальность. У одного - азербайджанец, у другого - турок, у третьего просто "иранец". Они с улыбкой показывали свои паспорта, а я за этой случайностью видел трагедию народа.
      Сколько можно делить единый народ на части, придумывая каждой из частей свое имя, сколько можно извращать, фальсифицировать его историю, пройденный им путь, сколько можно наводить тень на плетень, лишь бы запутать следы подлинного происхождения?..
      ... При нашей бардинской встрече на лицах собравшихся отчетливо можно было заметить тень слова "эмигрант" и соответствующей отметки в паспорте.
      День 21 Азера - День памяти жертв революции... Мы отдавали дань памяти безвинно погибших тысяч наших братьев и сестер.
      Взывали к памяти 30 тысяч невинно расстрелянных в тебризской крепости Эрк.
      В словах выступавших, рабочего ли, крестьянина ли, была такая убежденность, что она не могла не отозваться в наших сердцах, - за горькими словами читалась необоримая отвага, готовность к борьбе.
      Выступали и молодые люди. Хотя они и родились на Севере, всем своим сердцем, своими помыслами, они были там, на Юге, в борьбе своих отцов и дедов за освобождение.
      Слово предоставили Фарману. После нескольких фраз он так разволновался - его не могло не встревожить все сказанное и услышанное в тот день, что сошел с трибуны со словами: "Лучше пусть Сабир прочтет свои стихи!"
      Со встречи мы вернулись окрыленные, воодушевленные. Весь вечер в гостинице продолжался все тот же раз говор. Мы говорили о судьбах людей, с которыми познакомились, о будущем романе "Худаферинский мост", который задумал мой друг, о том, что наша история пока не находит подлинного отражения в наших книгах, о древней Барде, подлинное местоположение которой археологи недавно определили заново. Возбуждение разогнало сон. В то же время я вспоминал свой разговор с секретарем райкома о бардинских лесах, ядохимикатах, низвергаемых на людей и землю, вспоминал грубые начальственные замашки...
      По старой привычке, я проснулся рано. Проснулся и город, взявшийся за свои каждодневные дела.
      Знаменитая крепость Нушабе была расположена близко к гостинице. Недавно стало известно, что знаменитая: столица Албании располагалась вокруг этой крепости. В крепости ничего не сохранилось, кроме мавзолея - и разрушенных стен, но мавзолей был построен много позже самой крепости. Пожалуй, столица легендарной правительницы Барды - Нушабы, которую с большой симпатией описывает Низами, не могла состоять из небольшой этой крепости. Это подтверждают и археологические раскопки последнего времени, которые ведутся в ста-стапятидесяти метрах от крепости, в центре города. Интерес представляют и городища, расположенные у подножия горы - своеобразные "спутники" древней Барды.
      ... Ко времени Низами Барда потеряла свою былую славу, но она все же отозвалась стихами:
      Как прекрасна Барда, как приглядна она.
      И весной, и зимой вся в цвету, зелена,...
      Отдыхают сады и являют покои,
      И заботы не знает земля никакой.
      Зеленеет душистый рейхан, в не счесть
      Всевозможных даров несказанных окрест.
      И слетаются стаи охотно сюда.
      Здесь и птичье найдешь молоко без труда....
      А теперь край прекрасный увял, опустев,
      Селен вымытый дол и останки дерев...
      Арабские географы и путешественники, пришедшие в Азербайджан после седьмого века, столицу Арана считали одним из крупнейших городов Востока. Оставим в стороне сказанное историками и путешественниками, самое интересное - личность и судьба самой Нушабе. Известно, что в Азербайджане было немало женщин-правительниц, подобных Нушабе. Хотя некоторые ученые переносят место обитания массагетов к северу и на восток от Каспия, "История" Геродота убеждает, что жили в Азербайджане, на север от Араза. Какие бы изменения ни претерпела "Легенда о Томирис" до Геродота, во всяком случае, за ней стоят какие-то подлинные исторические события.
      Мысленно я сравниваю двух правительниц древнего Азербайджана, Томирис и Нушабу, представляю, как они подвергали своих противников к оружием, и разуменьем.
      Томирис длительное время вела с персидским шахом терпеливые переговоры, не теряла выдержки даже когда сын ее попал в плен. Но, убедившись что миром дела не решить, она резко меняет тактику .............персидскую армию через Арак, на свою территорию. (В своем "Истории" Геродот прямо говорит о реке Аракс, но почему-то некоторые современные не следователи считают, что речь одет о Сыр-Дарье). Решение Томирис, сколь бы простым ни казалось сегодня, на фоне реальностей своего времени не может не поражать. В то время, когда персидская армия держала в страхе, в трепете весь Восток, зная ее мощь, ей позволили пересечь "границу", пройти за Аракс... Это само по себе говорит о том, как уверена была в себе царица массагетов, каким сильным государством она правила. Пропустив врага на свои земли, она окружила его за Араксом и не дала возможности развернуться. Даже и сейчас поражаешься отважному военному расчету Томирис.
      Во время битвы Томирис сталкивается лицом к лицу с Киром и ударом меча сносит ему голову, чем окончательно решает исход противоборства. Голову правителя выкидывают в Аракс, вслед панически убегающим персиянам. И не просто голову, а полный крови бурдюк. Опуская голову Кира в этот кровавый бурдюк, Томирис сказала: "При жизни ты не мог насытиться кровьюг напейся теперь досыта".
      И царица Нушабе, как и Томирис, стремилась мирным путем предотвратить столкновение с войсками Александра Македонского. Армия Александра находилась в это время в зените славы. По преданию, Александр прибыл во дворец Нушабы в одежде посла и поразился непреклонной воле, мужеству этой женщины.
      Нушабе узнала его: "Вы говорите не как посол, а как правитель". Она показывает Александру изображения правителей мира, вытканные на шелку, и вынуждает венценосного пришельца признаться.
      Низами ярко живописует дворец Нушабы - резиденцию правителей древней барды.
      Нушабе, признавая мощь Александра и ища компромисса, не теряет при этом своего достоинства. Она держится с Александром на равных.
      С такой же гордостью и даже вызовом она велит подать Александру вместо яств золото и серебро на золотых подносах. Этим символическим жестом она дает поять: "Золото-серебро ведь не съедобно, для чего оно тебe в таком количестве? Для чего ты проливаешь столько крови, завоевываешь столько стран?" Поучительный урок, который преподала Нушабе великому полководцу!
      Две правительницы Арена, две женщины, наши далекие предки, - как похожи они друг на друга своей волей, выдержкой, умом, крепостью духа!
      В седьмом веке до нашей эры, в Северном Азербайджане было создано государство саков-скифов, в этническом составе которых, несомненно, преобладали тюрко-язычные племена. Одно из названий этого государстве Ишгуз, Некоторые прочитывают это название как Ичогуз ("внутренние огузы") и тем самым связывают его с огузами. Может быть, история Томирис и массагетов как раз и связана с государством Ишгузов. Может быть, широко распространенные в Азербайджане Девичьи башни (Гыз галасы) сохранились с того времени и являются производными от слова Ишгуз (огуз галасы)? Не будем строить предположения, это дело историков. Одно несомненно: история женщин-правительниц оставила свой след в азербайджанской литературе и фольклоре. В "Деде Коркуте" слышатся отзвуки матриархата, и женщины этого древнейшего памятника предвосхищают правительниц типа Томирис и Нушабе...
      ... Я смотрю на крепость Нушабе и вспоминаю, что у древних шумеров богиней добра и плодородия была Нисаба, Крепости Нисабы имелись и в древней Вавилонии!..
      Одинокий мавзолей и пустынный сад... Этот мавзолей построен в том же стиле, как и древние памятники Ардебиля, Тебриза, Нахичевани. Приблизительно того же архитектурного, направления памятники Самарканда, Бухары, Хивы, Герата.
      Однако, в отличие от положения дел в Средней Азии, охрана и реставрация этих памятников в Азербайджане находится в плачевном состоянии. В Самарканде специальная организация занимается вопросами реставрации. Она решает, откуда следует привозить строительные материалы для реконструкции того или иного памятника, занимается изучением состава кирпича, который используется в этих работах. Реконструкция мечети Биби-ханум началась только тогда, когда был решен вопрос производства кирпича идентичного состава.
      На крепости же Нушабы небольшой мавзолей перекрыли с помощью бетонного покрытия. Арматура этого покрытия до сих пор торчит из бетона.
      Уважение к своему прошлому начинается с таких вот простых "мелочей", К сожалению, мы пока не можем похвалиться качеством реставрационных работ... Я брожу вокруг мавзолея и вдруг из глубины сада, из-за плотной поросли молодых кизиловых деревьев, доносится высокий звонкий голос, какие, кажется, и рождаются только на этой благодатной карабахской земле - голос поет неизвестную мне детскую песню.
      Я иду через сад навстречу песне. Красивый мальчуган, черные кудряшки которого спадают на глаза, что-то мастерит из кизиловых прутьев, обстругивая ножиком. При виде меня, смутившись, заливается краской. Песня остается недопетой... Малыш поздоровался. Оказывается, он мастерил лук, рядом уже лежат готовые, очищенные, заостренные стрелы. Сразу забылось и состояние крепости, неумелая, топорная реставрация. Крепости, дворцы, целые города строятся, разрушаются и отстраиваются вновь. Рукотворное никогда не бывает вечным, оно не может существовать во все времена! Однако есть главная дорога, потеряв которую, теряешь все. Есть такая цепь, разрушенное звено которой восстановить чрезвычайно трудно! Есть такое сокровище - растратишь его, потом ничем не восполнишь. Это - дух народа. Ладно, строения, памятники, каменные, кирпичные, бетонные - главное, пусть не разрушится невидимое здание духовности, которое народ мой строил тысячелетиями, ради которого пролито много крови, ради которого гибли миллионы юношей, и миллионы прекрасных девушек проливали слезы, здание, построенное чаяниями народа, его мечтами, надеждами, болью и потерями! Если разрушится это здание, то восстановить его немыслимо, невообразимо!
      Откуда эта сила, уверенность, отвага в голосе мальчугана, который, верно, и в школу пока не ходит? Какой инстинкт побуждает этого мальчишку, не знающего пока ни истории, ни нашего прошлого, ни того, какой ценой его пращуры отстояли свободу у стен этой твердыни, заготавливать свои детские стрелы и своим пронзительным голосом, подобным сверкающей молнии, нарушать тишину этой всеми забытой крепости? Может быть, в благодатных садах, обступивших твердыню, даже в руинах, не потерявших своей величественности, каждым раскрывшимся цветком и взошедшей травой взирают на нас чьи-то глаза из прошлого, и чьи-то дивные песни доносятся до нас из глубины веков!... Может быть, это наитие живет, существует в памяти этих деревьев, этих камней и они нашептывают об этом каждому новому поколению из рода в род, из века в век, вдыхает это чувство в наши сердца, наши души, нашу плоть и кровь... Может быть, это и есть память крови!..
      В полурухнувшей башне
      Крепости Нушабы,
      Где в кизиловых путах
      Камни сморщили лбы.
      Пел малыш в упоеньи.
      Позабыв обо всем
      Звонкий голос, как сабля,
      Рвал пласты тишины,
      И всплывали из праха
      Вековечные сны.
      Он не ведал о песнях,
      Заволоченных мглой,
      О сраженьях и крови.
      Что смешалась с землей.
      И в глазах его - радость
      Жизни, что впереди.
      И уроки былого
      Не успел он пройти,
      Грамоте не обучен
      В этом не ошибусь
      Но откуда же в песне
      Эта древняя грусть?
      Лук на плечике остром,
      Сноп кизиловых стрел...
      Зов ли давних сражений
      Он услышал, пострел?..
      Что за блажь угнездилась
      В головенке шальной?
      Ну, скажите на милость,
      Как, из бездны седой
      Память крови восстала
      В сердце детском его?
      Каждой капелькой алой
      Вспыхнуло естество
      Верно, денно и нощно
      Незапамятный зов
      Обступает тревожно
      Тысячей голосов
      В берег юного сердца
      Вьются, словно прибой,
      Реки крови, пролитой
      Под твердыней родной.
      И влекут, как магнитом,
      Сквозь крупные пласты
      Достопамятных предков
      Сумрачные следы.
      Оборвал свою песню
      Он, завидев меня,
      Но в глазах я заметил
      Жаркий отблеск огня,
      Легендарных столетий
      Полыхающий сказ
      И спросил: "Что за песню
      Напевал ты сейчас?"
      Засветился улыбкой
      Он в ответ на мою,
      "Сам не знаю я, дядя,
      Просто так вот пою...".
      Пел он, как ему пелось.
      Сочиняя слова.
      И не ведал про голос
      Памяти и родства,
      Героический голос
      Проникавший сквозь мглу
      "Ты держи наготове
      Этот лук и стрелу..."
      Я верю в эту память, верю в зов, идущий из глубины веков. Он был проводником моим. Он помогал мне отличить друга от врага.
      И в этом путешествии он сопутствует мне. Зов, не дающий забыть то, что забыто или перепутано историей, проложивший мост через тысячелетия, чтобы напомнить нам о роде своем, никогда не лгущий и безобманный родной зов, родные звуки - память моей души, память крови!
      Отступление. Киностудия заказала написать сценарий документального фильма о передовом текстильщике Ягубе Рустамове, живущем в Мингечауре. Мы собрали необходимые сведения, познакомились с героем фильма, но что-то меня не устраивало, что-то не складывалось. С чего же начать? - думал я. К любой работе нужен свой ключ!
      Ягуб Рустамов (сейчас он работает в Центральном Совете республиканских профсоюзов) сам по себе - челок интересный. Он обслуживал одновременно 112 станков, в то время, о котором идет речь, выполнял задание 1990 года.
      Он, наш будущий герой, знал каждый станок буквально по голосу, был сноровист, терпелив, не знал усталости, держал станки в исправности и т. д. Все это было нам известно, все это мы увидели. Но что-то не складывалось, я чувствовал - чего-то не хватает...
      Какое-то подспудное чувство заставило меня пойти в музей истории Азербайджана, ознакомиться с экспонатами, связанными с древним Мингечауром...
      Современное текстильное дело и музей: какая между ним связь? Признаюсь, я кое-что читал об археологических раскопках в Мингечауре, с частью находок был знаком, но мне и в голову не приходило, что здесь может быть такое, что пригодится для сценария.
      Я остановился перед стендом "Мингечаурская культура": виды древних захоронений, глиняная посуда, предметы быта, украшения. И еще пока не раскрывшие свою тайну печати - клейма древних азербайджанцев!.. Почти у каждого племени, у каждой ветви этого племени было своя печать, свой символ.
      Сейчас клейма древних огузов начали изучаться. Их соотносят с Орхоно-енисейскими письменами.
      На мой взгляд, было бы интересно сравнить эти племенные знаки с наскальными изображениями в Азербайджане: можно найти новый ключ к разгадке этих изображений.
      Правда, тогда, рассматривая клейма в музее, я еще не думал об этом.
      Некоторые из клейм очень напоминают лабиринты современных кроссвордов.
      Лабиринт, изображенный на древнейшем клейме, неожиданно напомнил мне цех Ягуба Рустамова, напомнил схемы, которые он начертил на полу цеха, чтобы кратчайшим путем достигнуть любой точки цеха и мгновенно исправить пееребои в любом из 112 станков.
      Однако эта ассоциация мимолетно прошла сквозь мое сознание, и казалось, ничего мне не давала. Я искал иной ключ... И нашел его в музее!
      Материя, вытканная на станке, на территории Мингечаура за 2100-2200 лет до нас!
      Представляете! Когда планировалось, что Мингечаур станет большим текстильным центром, еще никто не знал, что здесь 2100-2200 лет тому назад существовало ткачество, причем на станках. Кому это могло прийти в голову?! Однако во время строительства мингечаурской плотины археологические раскопки не только выявили культуру древнего Северного Азербайджана, но и доказали существование на этой земле скифско-сакско-ишгузского государстве, что до сих пор было спорным, и показали, что жившее здесь население антропологически не отличается от современных азербайджанцев.
      Эти находки показали также, что мы не заново строим наш индустриальный Мингечаур, а, в сущности, восстанавливаем древний город, возрождаем древнейшие промысла, которыми занимались на этой земле наши предки: возрождается город, которому тридцать пять веков.
      В музее истории Азербайджана демонстрируются эти древние ткацкие станки. Но самое удивительное - это льняная материя.
      Такое же чувство я пережил, когда увидел нежный, истлевший, истончившийся в тюль лоскут, извлеченный из могилы Низами Гянджеви.
      Однако Низами Гянджеви умер в начале тринадцатого века, и этой материи максимум около 800 лет,
      Мингечаурскому образцу же на 1500 лет больше, он пролежал в земле 22--23 века и, сохранился до наших дней.
      Нужное звено для завершения документального фильма о мингечаурских ткачах было найдено!
      Должен, однако, признаться, что так взволновавший меня эпизод на студии был встречен прохладно.
      Сославшись на трудность съемок в музее, киношники отказались от них, а мне и сейчас кажется, что была утеряна возможность создать документальный фильм, который обозначал бы всю эволюцию ткацкого дела в Мингечауре, показал бы глубокую древность материальной культуры Азербайджана.
      Обыкновенное глиняное клеймо, небольшой камень, маленькая доска, сохранившие тепло человеческих рук, крохотный след на скале мгновенно восстанавливают в нашей памяти тысячи и тысячи лет. Как неутомимые альпинисты, умы получаем возможность, зацепившись за крюки, взбираться на вершины или спускаться в глубокие ущелья (кто знает, что вернее?!).
      В Азербайджане бесчисленное множество подобных "альпинистских" троп, ведущих в даль тысячелетий...
      КОБУСТАНСКИЕ ПИСЬМЕНА ИЛИ МИР КОБУСТАНА
      Мне довелось повстречаться с одним из первых исследователей кобустанских наскальных изображений археологом Исхаком Джафарзаде,
      Работал я тогда в газете "Адабият ве инджесенет" и пришел к ученому по заданию редакции.
      Исхаку Джафарзаде было уже много лет, он тяжело передвигался по комнате, но как только разговор заходил о Кобустане, он оживлялся. Менялся и голос его, и лицо, и выражение глаз.
      Позже, когда я бродил по Кобустану, мне представилось, что эти наскальные письмена удивительно похожи на морщины старого ученого, с которым я виделся тогда в первый и последний раз.
      Кобустан - первая страница нашего открытия мира, первая скрижаль нашей судьбы, первая страница нашей истории.
      Некоторые из слов И. Джафарзаде я запомнил: "Кобустан ни с чем не сравнимый музей. Те, кто десять тысяч лет тому назад выбили на скалах эти письмена, оставили себе вечный памятник".
      Еще он сказал: "Какому бы народу ни принадлежал Кобустан, он был бы известен всему миру. Мы еще не знаем ему цены".
      Кобустан - книга, написанная нашими предками: мы обнаружили, нашли ее, но прочесть еще не можем. Если мы не сможем ее прочесть, прочтете вы, прочтут будущие поколения!". И это тоже его слова.
      Потом он остановился на этом слове "йазы" - письмена и почти полчаса говорил о его корнях, истории.
      Разъясняя одно слово, ученый открыл мне огромный, неизведанный мир.
      Он с легкостью находил связи между словами "йаз-бахар", "йазы-чёл", "дузенгах", "йазы-йазмаг", "китаб", т.е. соединял значение таких слов как "весна", "равнина", "письмена", "книга". К сожалению, некоторые из названных им слов я успел позабыть, - он находил их общие корни, общие значения, логично убеждал меня в этом, и я вновь поверил, что каждое слово, как и народ, имеет свою глубокую историю - историю своего возникновения и развития. Возможно, самая серьезная, самая значимая и одновременно самая неожиданная история народа заключена в истории его слов.
      Антуан де Сент Экзюпери пишет, что если можно было бы со всеми подробностями и деталями описать, как рождается завязь цветка, как она развивается, оплодотворяется, превращаясь в семя, затем в плод и, наконец, созрев, падает с дерева, получилась бы толстая книга, равная истории целого народа.
      Мир един в своих закономерностях.
      Все на свете рождается, живет, умирает.
      Была у нас древняя-древняя колыбельная и пел ее весь Азербайджан. Но только в нескольких местах сохранилось ее эхо, отпечатавшись на камне, скале, в письменах: на Гемигая, в Делидаге, Большом Кавказе, Кобустане.
      И еще на скрижалях Южного Азербайджана, пока читанных нами.
      Кобустан - наша колыбельная песнь.
      МЕЖДУ СТРОК. Баку не столь уж может похвастаться естественной красотой окрестной природы.
      Климат Апшерона суров. Может бы, поэтому говорят: настоящая природа Азербайджан начинается за сотню километров от Баку.
      Если человек красоту окружающей природы видит не только в зеленых горах, шумных водопадах, густых лесах, благоухающих цветами, лугах, если красота для него - непривычное и общепринятое, а единственное и неповторимое, то он поймет, почувствует, увидит, что уАпшерона есть своя, неповторимая красота, как, собственно говоря, у каждого своеобразного уголка природы.
      Слава Баку - него нефть - породила и много проблем для природы Апшерона.
      Богата земля, в недрах которой томится "черное золото": на ней растут дивные цветы, украшение столов аг-шаны, гара-шаны - прекрасные сорта винограда, полезнейший и вкуснейший "хар тут" - черный тут, сладчайший бакинский инжир. Шафран - незаменимая благоуханная приправа азербайджанских блюд, одна из редчайших в мире пряностей, ценящаяся дороже золота, также в числе даров Апшерона, небольшой его части, со специфическим микроклиматом. И у каждого уголка на Апшероне своя культура - арбузы с огородов Зиря, зеленый лук Говсанов. И столь же редкие оливковые, миндальные деревья, деревья инаби. Каждое из этих растений говорит о богатстве этого редчайшего уголка природы.
      Да, в каждом из сел Апшерона свой микроклимат, своя вода, свой воздух.