С тем, чтобы потом выплеснуть в нужное время в нужном месте. Здесь Сила больше походила на сгусток живого упругого ветра, скрученного в замысловатый узел. Она не стремилась убежать, напротив, льнула ко мне, ластилась, словно щенок. Невольно примериваясь, что бы такого с Силой удумать сотворить, я с удивлением уяснил ничего такого, чему в Школе учили. А вот уроки Уэсел-Клох-Балэ всплыли в памяти сами собой. "Разворот ветра", "призрачная вуаль", "обводящий щит", "туман сна"... И много чего еще. Как интересно! В пору бросить жалеть о пропавшем отдыхе и начинать учиться. Учиться и запоминать. Авось в жизни пригодится. А если и не пригодится. то просто интересно. Новое знание оно всегда интересно. Это лодыри выдумки выдумывают зачем мне то, зачем мне это, мне моего до погребального костра хватит и весь сказ. Кто в силах жизнь свою не то что на десяток лет, всего бы на пару месяцев вперед увидеть? Никто. Человек предполагает. а Сущий Вовне располагает. Какие он тебе испытания тела и духа завтра преподнесет, никому не ведомо. Но разобраться с магией перворожденных я не успел. Откуда-то издалека - мне показалось, что чуть ли не из-под земли, - донеслось протяжное низкое гудение. Слуха у меня музыкального никакого, а, поди ты, разобрал, что всего в две-три ноты мелодия. Да и можно ли такой заунывный вой мелодией назвать? Вначале подумал - рог корабельный. Таким мореходы и озерники в тумане перекликаются с тем, что бы судно на судно не налетело. Потом почудилось гайда. Это у веселинов инструмент навроде дудки с козьим мехом есть такой. Сперва игрок мех надувает, а потом знай дырочки в трубке открывает-закрывает. А она ревет - спасу нет. Будто жилы из тебя тянет через уши. Не один случай знаю, когда веселинам, удумавшим где-нибудь на ярмарке трегетренской свои танцы завести, по загривкам народ настучал. За удивительное благозвучие. Звук близился и я понял - не гайда и не рог. Голос. Чья же глотка такое выдать способна. Лох Дуг напряглась, приподнимаясь и высовывая голову над кустами. Покрепче сжала в кулаке дротик. Проследив за ее взглядом я увидел процессию, неторопливо вступающую в очерченный каменными монолитами круг. Болги! Точнее, фир-болг. Уничтоженный сидами народ. Болгов было трое. Внешне мало чем отличные от нашего недавнего знакомца, они шли по неприметной тропке меж сосен. Плотная, короткая шерсть, покрывавшая тучные тела, отливала серебром. Очевидно, они были стары, очень стары. Даже проживший больше тысячи лет наш Болг не был седым. Ниже объемистых, колыхавшихся на каждом шагу животом свисали махонькие переднички из неизвестной мне ткани. Не кожа и не мех точно. Больше похоже на грубое посконное полотно. Фир-болг точно рассчитали время появления в капище. Когда первый вступил в круг, розовые лучи появившегося солнечного диска отразились от гранита, заиграв радугой в иголочках обманки и пластинках слюды. Так. Заявились, певуны... В глубине души, я сочувствовал неповоротливым великанам из народа мудрецов и ученых, но, оказавшись в теле сида, слившись воедино с разумом перворожденного, невольно проникаешься его взглядами на мир. И в этом мире место для фир-болг не оставалось. Процессия неспешно приблизилась к центральному, тринадцатому, камню. Плоскому и низкому. Больше похожему на алтарь. Тьфу ты! Так это ж алтарь и есть! Причем, то самый, про который Болг толковал. Вот куда меня занесло! По мере приближения болговских жрецов-старейшин к алтарю, их пение становилось все громче и громче. При этом рта никто из них не открывал. А когда трое болгов, взявшись за руки, окружили плоский камень, звук взвился к прояснившемуся небу, набирая необоримую силу. Отполированная поверхность алтаря дрогнула и - я не поверил своим глазам - пошла легкой рябью. Словно лужа, в которую упала капля дождя. А потом камень открылся подобно распускающемуся поутру цветку. Чья рука сотворила такое чудо? Нет, без волшебства тут уж точно не обошлось. Посреди каменного цветка, там, где живому полагается иметь пестики и тычинки, лежала Пята Силы. М'акен Н'арт. Невзрачная коричневато-белая деревяшка. Полная ерунда и безделка на первый взгляд. - Бюэль!! Бей!! Мак Тьорл взвился в прыжке, какому позавидовала бы и спасающаяся от волков на скальном карнизе кабарга. - Баас, ан'хеа!!! Сдохните, звери!!! - тонким голосом выкрикнула Эйте Лох Дуг и ее дротик воткнулся ближайшему фир-болг между лопаток. Помимо воли я оказался на ногах. Пальцы сложились в причудливый знак. И тут же Сила из играющего щенка превратилась в грозного цепного кобеля. Незримая сеть опустилась на плечи серых великанов, сковывая движения до дрожи скрученными струями воздуха. Что же я делаю! Как можно! Но Руган Утренний Туман жил своей жизнью, ни сколечко не озабоченный думами и чувствами неродившегося еще, да и попросту неизвестного в те далекие времена, салэх. Прочие сиды тоже не теряли времени даром. По седой шерсти болгов побежали голубоватые сполохи искр. Один из жрецов вскинул лапы к горлу - невидимая удавка перекрыла ему дыхание, выдавливая остатки жизни. Остатки потому, что в туловище каждого фир-болг торчало уже не менее десятка легких копий - любимого оружия перворожденных. - Бюэль! Баас! - от боевых кличей сидов звенело в ушах. И я понял, что ору наравне со всеми. - Бюэль! Баас! И наравне со всеми швыряю заклинание за заклинанием в агонизирующих старейшин. - Эмах! Вперед! - скомандовал Кухан Мак Тьорл - видно он был здесь за старшего. Следопыты и воины бросились в капище, выхватывая на ходу короткие мечи. Усилием воли я попытался отвести взгляд Ругана - свой взгляд - от кровавой сцены, но не смог. Не справился. Называвшие фир-болг зверями сиды сами уподобились перемазанным горячей алой влагой стрыгаям. Клинки взлетали и опускались, с чавканьем втыкаясь в дергающиеся тела. Иногда удар сопровождал сухой стук - надо думать, сталь встречалась с костью. А когда мечи вновь вздымались вверх, с них срывались клочья слипшейся, почерневшей, некогда седовато-серой шерсти... Все это я отмечал видением Молчуна. Потому что Руган Утренний Туман, вместе с прочими филидами и учениками филидов, не терял времени даром, накидывая на капище и все, что в нем творилось, скрывающую завесу. Раньше времени узнать о свершившемся разорении святыни народу фир-болг знать не полагалось. - Го л'ор! Довольно! - повинуясь команде Мак Тьорла, сиды остановились. Перепрыгнув через совершенно бесформенный обезображенный труп жреца, Кухан снял с алтаря Пяту Силы. Снял двумя руками. Опасливо и осторожно. Так я сам брал бы в руки рогатую гадюки, возникни крайняя необходимость. - М'акен Н'арт, - с дрожью в голосе проговорил перворожденный. - Д'ер'э! Лаан бюэ... Кончено! Великая победа... Знал бы ты, глупый, чем обернется твоя "великая" победа. Но Мак Тьорл этого не знал. Да и знать не захотел бы. Как и все прочие, согласно подхватившие восклицание предводителя сиды. Мой голос, вернее, голос Ругана, звучал в этом хоре наравне с остальными. Кухан уложил Пяту Силы в сумку из тонко выделанной замши, почтительно склонившись, передал сверток сумку высокой, надменно глядящей по сторонам сиде. На руке перворожденной слабо блеснул мельком виденный мною браслет - остроносые морские рыбины с высокими спинными плавниками сплелись то ли в схватке, то ли в брачном танце Я знал ее имя - Грайне Соленый Ветер. Шесть позолоченных колокольчиков в волосах указывали на немалый ранг в иерархии филидов. - Оф'эг д'ээн! Дело сделано! - произнесла она, перебрасывая лямку через плечо. С'алэ эр бьохаа. Пора в дорогу. - Шеа, филидэ. Да, мудрая, - согласился с ней Мак Тьорл и взмахнул окровавленным клинком. - Эмах, ши! Го та! Вперед, сиды! За мной! И мы побежали. Гуськом, след в след. Глаза в затылок впереди идущего. Пока еще так нужно. Мы еще разведчики в тылу врага. Непонятного, сильного, самоуверенного. Но вскоре пробьет час, когда величие расы сидов восторжествует одновременно по всей земле. От залива Дохьес Траа до скалистых гор, из-за которых восходит солнце. От Облачного Кряжа до неприступных пиков юга. Тропинка ныряла с уступа на уступ, из-под валуна - под валун. Но ноги не замечали препятствий. Дело сделано! Теперь Большой Совет и Эохо Бекх могут начинать войну, могут поставить зарвавшихся одноглазых уродов на место. А лучше, стереть мерзкое племя с лица земли, чтобы солнце не осквернялось раз за разом прикасаясь лучами к отвратительным животным. Вот и берег. Темно-синяя гладь озера, чуть слышный плеск волн под нагромождением камней и отдаленные крики черноголовых серебристокрылых чаек. Вот и узкие длинные лодки, вытащенные острыми носами на берег. Мы расселись по трое. Грайне Соленый Ветер и Кухан Мак Тьорл вместе, остальные, как придется. Со мной оказались Матах Мак Кли с Белых холмов и Эйте Лох Дуг. Теперь я вспомнил - разведчица постоянно оказывала мне знаки внимания. Жаль, филиды дают обет безбрачия. Может подыскать себе другое занятие в жизни? Да нет, что может быть почетнее дела филидов? Кто из перворожденных не слыхал имен Утехайра Семь Звезд, Мораны Пенный Клык, Айлиля Черного Буревестника? Стать хотя бы на одну ступень ближе к ним, величайшим из великих... Пока я выслушивал размышления Ругана - теряясь уже, где мои слова, где его, где грань между нашими сознаниями? - короткие весла с широкими лопатками лопастей вспенили воду. Челны стремительно понеслись между скоплениями островов по направлению на северо-запад - взошедшее несмотря ни на что солнце грело мне затылок и правое ухо. Лица гребущих перворожденных стали сосредоточенными, каменно-непробиваемыми. Ни улыбок, ни веселых подначек. Не так, ох не так, вели бы себя люди, одержи они столь важную победу. Ну, так то ж люди - дикие, грязные салэх. А вот и открытая вода. Руган Утренний Туман успел утомиться и украдкой смахнул капельку пота плечом, обряженным в белую хламиду. А вот Эйте выглядела свежей и отдохнувшей. Понятно, с ее-то выучкой. Грести в удобной, обдуваемой прохладным ветерком лодке это совсем не то, что выслеживать берлоги космачей да клыканов в чащобах Кьол'Шлиев - Лесогорья. Или карабкаться за детенышами грифонов по кручам Облачного кряжа. Ощутив на себе взгляд, Эйте обернулась и послала Ругану ободряющую улыбку держись, мол, слабачек. Стремительным клином лодки неслись к истоку Ауд Мора, как вдруг... Первой опасность почувствовала Грайне Соленый Ветер. Еще бы, опытом работы со стихиями что-то да значит. Она встрепенулась и словно посмотрела сквозь толщу воды. И то, что она там увидела, ей явно не понравилось. - Д'рас! Д'рас гьер! Сворачивай! Сворачивай быстро! Никто и не подумал усомниться в ее словах или оспорить. Лодки развернулись почти на месте и рванули на закат, прочь от наливающегося теплом светила. Не достаточно быстро, к сожалению. Вначале я почувствовал приближение сгустка живой мощи, не очень-то дружелюбной. Нечто огромное, голодное и злое неумолимо мчалось под водой к лодкам. Выглянув за борт, я увидел сквозь насыщенно-синюю, подернутую легкой рябью воду белесое пятно размером не больше ладони, которое стремительно увеличивалось. Так быстро, что даже помыслить о спасении оказалось невозможно. Поверхность озера вскипела белой пеной. На считанные мгновения появилась широченная - не меньше стуканцового лаза толстогубая пасть, украшенная по углам четырьмя попарно отросшими усищами. Сверкнули, отразив солнечный лучик, черные с золотым ободком глазищи - каждый с два моих кулака. Хватун-рыба! Ужас неосторожных мореплавателей. Сейчас их почти не осталось. Челюсти с глухим стуком сомкнулись поперек нашей лодки. Эйте Лох Дуг отчаянно закричала, забилась в мгновенно окрасившейся кровью воде. Руган замахнулся веслом и, потеряв равновесие, шлепнулся навзничь, больно ударившись о неожиданно твердую гладь. Холод. Промокшая одежда прилипает к телу, сапоги тянут вниз, как железные кандалы. Беспокойное мельтешение солнечных зайчиков над головой сменяется радужными кругами. Вода давит на грудь. Тьма сгущается... Воздуха! ВОЗДУХА!!! Тьма... От ужаса я проснулся, сел и долго еще не мог успокоить вздымающуюся словно кузнечные мехи грудь. Сердце загнанным зверем колотилось о ребра. Не приведи Сущий пережить вот так воочию собственную погибель. Пусть даже это и не моя смерть, а какого-то Ругана Утренний Туман, перворожденного, ученика филидов из Уэсэл-Клохэ-Балэ. Все равно оторопь берет. Что же это получается? Во сне привиделся мне отряд сидов, который выкрал Пяту Силы из островного капища, положив тем самым начало истребления народа фир-болг. Болг говорил, что все перворожденные, участвовавшие в этом дерзком походе погибли, так и не достигнув Облачного кряжа и главной святыни сидов. Похоже на правду. Ох, как похоже. Одна такая хватун-рыба могла запросто изничтожить их всех. Но видно не справилась. Не захотела или не дали. Были в отряде филиды поопытнее Ругана и бойцы посильнее Лох Дуг. Надо думать, отогнали хищницу. А что же с ними потом приключилось? Видно, так никогда и не узнать, кроме того последнего завершающего события, связанного с падением сида, вернее, сиды - Грайне Соленый Ветер - в пещеру. Водицы бы испить после такого потрясения. Отвар сушеной земляники и мяты в котелке, не снятом с рогульки уже остыл. Как не крути, а все же осень начинается. Того и гляди, задождит, повеет холодным ветром с недалеких гор. Успеть бы до Лесогорья добраться. Там кажущиеся непроходимыми чащобы да буреломы самую малость, но защищают от стужи. Не дают ледяным ветрам прорваться через свой заслон. Когда я пил, отхлебывая прямо из котелка, зубы противно стучали по металлу. Надо же! До сих пор в себя прийти не могу... А что же мои спутники? Как я раньше о них не вспомнил? Хорош, нечего сказать, одни свои кошмары и беспокоят. Я огляделся. Они еще спали, но, судя по всему, тоже находились во власти неприятных сновидений. Гелка, свернувшись клубочком, тихонько поскуливала и дергала плечами. Бедный ребенок - ее то за что? Сотник, задрав вверх бороду, что-то несвязно бормотал. Отрывистые слова, похожие на команды. Похоже, руководит какой-то схваткой, но смысла не понять. Что там происходит с Мак Кехтой, по другую сторону костра, видно не было, но приглушенные полой плаща хриплые вздохи говорили все о том же.
      Без сожалений я хлопнул в ладоши. - Эй, подъем! И еще раз, погромче. - Хватит спать! Пригорянин и сида отреагировали моментально. Еще бы! Походная выучка так просто не забывается. Да я и сам был бы рад, когда кто-то вырвал бы меня из недавнего сновидения. - Ас'кэн'э! Проклятье! - Мак Кехта вытащила до половины один из мечей. - Баас эр шив'... Смерть на вас... Сотник тряхнул головой, как застоявшийся конь. - Мор и глад! Что это было? Толкая упрямо не желавшую просыпаться Гелку в плечо, я ответил. - Сон, всего лишь сон, - и добавил. - Ни ас'пе клив, феанни. Нет нужды в оружии, госпожа. - Ну и ну! Вот тебе и сон! - Глан схватил недопитый котелок, приложился, проливая отвар на бороду. - Мор и глад! Куда девалась его обычная сдержанность? Впрочем, что мне известно о человеке, прожившем зиму по соседству? Ничего почти. Даже настоящее имя узнал два дня назад. Мак Кехта сжала виски ладонями, шепча что-то одними губами, без голоса. И ее проняло. Интересно, мы один кошмар все видели или каждый свой? И тут проснулась Гелка. Увидела нас, всполошенных, с перекошенными лицами, и беззвучно расплакалась. Слезы аж ручьем потекли Пришлось ее утешать, а утешальщик из меня, как из липы рукоять для кайла. - Тише, белочка, тише. Все хорошо. Мы здесь... Она не отвечала. Кивала и всхлипывала. - Да что ж ты плачешь? Это был сон. Всего то... Она опять кивнула. Пришлось прибегнуть к старому доброму средству - дать отпить из котелка. Девка зацокотала зубами о край. Больше расплескала, чем выпила. Но помогло. Вот уже и всхлипывания тише стали. Потом Гелка перевела дух. Выговорила с трудом: - Я не от страху плачу. Вот те и нате! - А от чего же, белочка? - От радости. Думала, не увижу вас больше. - Ну, разве можно так? Куда ж мы денемся? Она снова закивала: - Так то оно так, а боязно. И добавила совсем робко, а потому еле слышно: - Молчун, а, Молчун... А я сидом была... - Да ну?! - Угу. Во сне... Это плохо? Меня Пастырь Оленей накажет теперь? Вот дуреха. Против воли собственные страхи исчезают, когда слышишь такие наивные суждения. - Не бойся. За что тебя наказывать? Если б Сущий за сны карал, спасенных бы не было. Гелка вытерла нос рукавом. Не понять, поверили ли? - Что ты видела? - спросил я и осекся - а ну, как, вспоминая, вновь разрыдается?
      - Я сидом была. Мы в лесу этих, как их... болгов поубивали. Корень забрали. Тот самый. Пяту... - Пяту Силы? - Угу. - Ты, белочка, если не хочешь, не рассказывай. - Нет, чего ж. Я уже не боюсь. Жалко болгов. Они не трогали никого. Песню пели. А их... Я бросил косой взгляд в сторону Мак Кехты. Пусть попробует ляпнуть что-нибудь навроде: мохнатые твари, высшая раса, благородные цели... Не погляжу, что ярлесса, по шее накостыляю. И за мечи взяться не успеет. Перед глазами воочию предстали окровавленные бесформенные туши... Нет, не туши - туши у зверей. Тела болгов. И злобная радость в глазах кромсающих их плоть острой сталью сидов. Странная раса. Всех иных за зверей держит, слова доброго не скажет, а сами что творят? Ни один зверь такого не удумает. Сидов зверями назвать - всем хищникам лесным оскорбление. Мак Кехта молчала. Продолжала держаться за голову, будто страшась, что лопнет черепушка. Вот и молчи. Все одно сказать тебе нечего. Не оправдаешься никак. - Потом мы на лодочках плыли, - вела Гелка дальше. - Чудные такие лодочки. Маленькие, ровно игрушки. А потом рыбина выскочила. Из-под воды. Страшенная. Ротище то... Во! Девочка раскинула руки, стремясь показать величину поразившей ее воображение пасти. - Верно, белочка, верно. Это хватун-рыба. У нас ими детей пугают. Не ходи на пруд - хватун-рыба утащит. - И утаскивала? - Случалось, - не стал я кривить душой. - Только давно это было. Еще моему отцу его дед сказывал. Теперь их мало осталось, а, может, и нет вовсе. И в прудах они не водились. - Это хорошо. А то я в реку не пойду - боюсь. - Да она и в реке не водится. В Озере. Далеко-далеко, на юге. - Это хорошо. Постой, Молчун, ты ровно знал все про рыбу и про лодочки? - Знал, белочка, знал. - Как так? - Я тоже сон видел. И сидом был. В той лодке, что рыба разбила, я сидел. - Бедненький... - Ну, уж и бедненький. Это ж во сне. - Все равно. Жалко. А Мак Тьорл сказал, что надо быстрее плыть. И никого спасать из воды не стал. А Грайне рыбу пуганула мороком... Что ж такого нужно показать хватун-рыбе, что б ее напугать? - А потом мы к лошадям выбрались. Поскакали. На север. В это, как его... Уэсэл-Клох-Балэ. У Ройга конь ногу сломал. Его бросили. Эле Утреннюю Зарю зверюга страшный из седла выбил. Зубы такие длинные. Полруки. Сам рыжий, как дядька Ловор... - Клыкан. Их, сказывают, тоже сейчас не осталось. Почти. Убедительно говоришь, Молчун, а веришь сам тому, что сказал? Наверняка, клыканы с космачами еще не перевелись. Особенно здесь, в диких землях правобережья. - Это хорошо. Страсть какой злой. Его пока убили, он еще одного успел покалечить - Ойсина из... не помню. - Ничего. Не помнишь и не надо. - А потом на нас стая стрыгаев слетела. Я раньше про стрыг да стрыгаев в сказках слышала. Ох, страшные... И про стрыгаев не уверен я, что пропали, сгинули. Слишком много раз слыхал про беды, ими чинимые. - Мак Тьорл обещал их увести,.. - Гелка запнулась, видно было, что и сочувствует он перворожденному, пожертвовавшему жизнью ради своих сородичей, и ненавидит его же за кровь болгов и что других погибающих братьев выручить не пожелал. - Мак Тьорлом был я, - глухо проговорил Сотник. - Не скажу, что это красивая смерть. Лучше бы... Не закончил, махнул рукой. - Выходит, мы все один сон видели, - высказал догадку вслух я. - Выходит, что так, - не стал возражать пригорянин. Любопытно, а Мак Кехта тоже была в сновидении в этом походе? Уж ей-то не привыкать кровь невинных лить. Сама как... Полно тебе, Молчун. Не нужно. Ее и так уже жизнь наказала сполна. Лишила всех, кого она любила. Полностью сломала жизненный уклад. Да что там говорить! - Феанни, - позвал я. Сида не отвечала, сохраняя ту же позу. - Феанни... Зеленые глаза, отразив блики костра, сверкнули яростно и неукротимо. Я и раньше замечал, что Мак Кехта великолепно говорит на человеческой речи. Чисто, правильно и без акцента. - Не трожь меня, салэх. Я ничего вам не скажу. Значит, слышала все, о чем мы говорили. Догадалась, зачем с расспросами пристаю. И, надо думать, стыдно за своих стало. Хорошо, не буду ее трогать. К чему в душу лезть? Теребить раны? Пусть ее... Другое меня волнует. Как могли мы, четверо таких разных существ, разных по возрасту, по жизненному опыту, расовой принадлежности - девочка-подросток, четырехсотлетняя сида, воин-пригорянин и старатель бесталанный, могли увидеть одно и то же сновидение. Даже, пожалуй, не сновидение, а воочию прошлое узрели. Я в этом не сомневаюсь ни капли. Причем, не со стороны, а глазами очевидцев, участников событий. Видеть их глазами, чувствовать их боль, умирать вместе с ними. Уж не в Пяте Силы дело? Болг сказал, что это могущественный артефакт, но ничего не упоминал непосредственно о его свойствах и возможностях. Как он влияет на умы окружающих? Не подчинит нас со временем своей воле? Не буду ли я через месяц, другой горько раскаиваться, что взвалил на свои слабые плечи такой груз? Ответы на эти вопросы можно получить. И я их получу. Не оказалось бы поздно.
      Ард'э'Клуэн, две лиги севернее Фан-Белла, опушка леса, яблочник, день восьмой, сразу после полудня Черно-белая сука ткнулась острым носом человеку в колено. Недолгая дорога на юг излечила ее от излишней недоверчивости, от постоянного ожидания пинка, удара, боли. Добрая кормежка и размеренный бег рядом с неспешно рысящими лошадьми превратили изможденное существо с отвисшими до земли сосцами в ладного, верткого зверя, налили шерсть здоровьем и блеском, а облезлую палку хвоста закрутили задорным бубликом. - Чего тебе, Тучка? - широкая ладонь Валлана накрыла всю голову собаки. Сука прищурилась и вытянулась в струнку от желанной ласки. - Знамо чего, - усмехнулся гнилыми зубами курносый низкорослый петельщик. - За малыми соскучилась. - Ты, Рохля, меньше трепись. Лучше корзину принеси, - Лабон оторвал внимательный взгляд от клинка, по которому, наверное, в сотый раз проводил точильным камнем. - Будет сполнено, командир. Воин трусцой отправился выполнять приказ. Валлан потянулся, хрустнув суставами. Задрав голову, посмотрел на солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листья дуба, под который расположился на отдых. Лагерь поредевшего отряда петельщиков если и не бурлил бивачной жизнью, то довольно живенько ею копошился. Бойцы чистили коней, чинили износившуюся за безостановочный переход сбрую - страдали почему-то все больше путлища и приструги, наводили блеск на брони и оружие. - Все готовы, ежели что? - А то? - усмехнулся полусотенник. - Рябяты не подведут. Пятеро в кустах с самострелами. Еще шестеро будут вроде как лошадей чистить. При полном оружии, само собой. - Годится, - кивнул капитан. - Ты со мной будешь. Рядом. И Жердяй пускай придет.
      - Понял. Щас распоряжусь. - И чародея разбуди. Не помешает. Хватит ему прохлаждаться. - Понятное дело... Лабон собрался было покинуть капитана, но задержался - к ним быстрой походкой направлялся высокий петельщик, вроде бы и не худой, а какой-то мосластый, с темно-русой, неровно обрезанной бородкой. Когда он приблизился, стало заметно, что коричневый табард имеет зашитую прореху на левом боку и тщательно застиран. Не доходя до начальства пяти положенных шагов, боец поднял сжатый кулак до уровня плеча - отсалютовал. - Дозвольте доложить? - Говори, - Валлан вперился взглядом в воина. - На подходе. Конных егерей - одиннадцать. И баба. - Тю! - удивился Лабон. - Что за баба? - Не могу знать. По одеже - знатная. - Не, баба - это хорошо, - хмыкнул полусотенник. - Я за бабами уже стосковался... - Трепись меньше, - резко оборвал его Валлан. - Понял. Молчу. - Значит так, воин... Как тебя? Тьфу, все забываю... - Рогоз, капитан. - Значит так, Рогоз. Гостей ко мне. Да сильно не торопитесь. Шагом, шагом... Все понял? - Как есть все! - Выполняй! Рогоз развернулся на каблуках. Принятый в отряд петельщиков недавний старатель с Красной Лошади, почему-то находил особый шик во внешней атрибутике воинской службы. Начищенных бляхах конской сбруи, строевом шаге, словечках команд и отдании салюта командирам. Может, с детства мечтал, да жизнь не заладилась? - Погодь чуток, Рогоз, - вмешался Лабон. - Жердяя там пхни ногой в бок - пущай сюда идет. Токмо бегом. И чародея с собою прихватит, а то все бока наш мудродей отлежит. - Слушаюсь. Глянув в след удалявшемуся Рогозу, Валлан поинтересовался у помощника: - И как служится ему? - Рогозу-то? - Рогозу, Рогозу. - Служит не тужит. Старательный. Прямо из-под себя службу рвет, ровно кобель лапами роет. Рябяты болтают - с прибабахом. Валлан усмехнулся. - Он с прибабахом, а они нет? Тоже ведь службу тащат. - Старые бойцы давно службу поняли. Знают, где приналечь надобно, а где и спустя рукава можно. - Да? Распустил бойцов, полусотенник. В десятники метишь? - В десятники? - Лабон ногтем расправил усы, мечтательно опустил веки . - Можно и в десятники. Я и рядовым служить могу. А что до бойцов, так рыба завсегда где глубже ищет, а человек - где легче. За что ж их винить, когда не во вред делу, само собой? - Ладно, тебя затронь... Так что там новенький? - Ну, так а я про что? Служит, ровно не за жалованье, не за страх, а по обету будто бы. Одно слово - старательный. - С оружием как? - С мечом - хреновато. Выучился пока себя по ногам не бить. А вот из самострела - орел. Белку в глаз может. - Ладно. Ты приглядывай за ним. Не может такого быть, чтоб просто так с нами напросился. - Сделаю, командир. Я сам не верю таким. Свой интерес у каждого быть должен. И есть. - Вот-вот. Валлан порывисто вскочил на ноки, одернул табард, поправил знак отряда на плече. Почти одновременно с дубу подошли Квартул, сопровождаемый тощим, длиннобудылым петельщиком - Жердяем, и Рохля с большой корзиной и вьющейся в ногах пегой собакой. - Прибыли? - деловито осведомился маг. - Вон идут, - капитан кивнул в сторону пятерки приближающихся мужчин, одетых в бело-зеленые накидки, и статной черноволосой женщины. - Впереди - Брицелл, - прошептал Лабон, обращаясь к чародею. - Он теперь у конных егерей за старшего. Толковый мужик, но - себе на уме. - А он тебе на уме должен быть, трепло? - Валлан внимательно наблюдал, как Рохля выкладывает из корзины на траву двух толстых по-волчьи серых щенков. Вообще-то раньше их было шестеро, но дорогу пережили два кобелька - самые крепкие и здоровые. Или самые счастливые. - А что за женщина? - также шепотом спросил у Лабона Квартул. - Баба-то? - хмыкнул полусотенник. - Да кто его знает? Одно могу сказать хороша. Лопни моя печенка, хороша! В это время гости приблизились. Брицелл выглядел рядом с Валланом мелковато, хотя превосходил своих егерей почти на полголовы. Но даже на фоне Валлана безобидным он не казался. Жесткий взгляд голубых, но блеклых, словно выцветших, глаз, резко очерченные губы и крылья носа. Светлая курчавая борода обрамляла бронзовое от загара лицо. "С юга, догадался Квартул. - Из Озерной империи. Наемник. Впрочем, конные егеря у Экхарда все наемные." На первый взгляд возраст капитана егерей перевалил за сороковник. Самое время, чтобы становиться вождями и предводителями армий. - Имею честь видеть Валлана, восьмого барона Берсана? Валлан слегка, еле-еле заметно, поклонился: - Ты не ошибся. - Я - Брицелл Сверр, капитан гвардии конных егерей его королевского величества Экхарда Второго, монарха Ард'э'Клуэна. Со мной миледи Бейона, канцлер его королевского величества... Против воли брови трейгов поползли вверх. - Довольно, Брицелл, - властным жестом Бейона остановила гвардейца. - Очевидно в Трегетрене, как-то не принято, чтоб женщина занимала столь высокий пост в государстве. Поэтому господа петельщики полны недоумения. - Отнюдь нет, миледи, - Валлан сопроводил слова вторым, чуть более глубоким, поклоном. - Я удивлен не этим. Я удивлен приставкой Второй к имени короля Ард'э'Клуэна. И уж не менее удивлен смещением Тарлека Двухносого. Но об этом позже. Мои помощники, - капитан петельщиков обратил внимание Бейоны и Брицелла на застывших за его спиной людей. - Лабон - полусотенник гвардейской роты его величества Витгольда, короля Трегетрена, сюзерена Восточной марки. Квартул королевский лекарь. В глазах Брицелла промелькнуло понимание, смешанное с озадаченностью. Уж он-то, по внешности типичный уроженец империи, прекрасно понимал значение имени целителя и не ожидал встретить соотечественника-жреца. Бейона довольно равнодушно скользнула взором (не взглядом, а именно взором - о ней по другому ни говорить, ни думать не хотелось) по серому пропыленному гамбезону и щупловатой фигуре чародея и вернулась к петельщикам. - Коль так получилось, что будучи гостем в вашем королевстве, я принимаю вас в своем лагере, как почетных гостей, - продолжал Валлан. - Я предлагаю присесть. Хотя ничего более удобного, чем седла у нас не найдется. - Мы благодарим тебя, Валлан, восьмой барон Берсан, - ответила за всех Бейона. И принимаем приглашение. Она величаво присела, расправила складки юбки-брюк из темно-синего, крашенного шалфеем, камлота, перебросила через плечо косу, плотно обмотанную прошитой серебряной нитью тесьмой, улыбнулась. У всех без исключения присутствующих мужчин от ее улыбки поползли мурашки между лопаток. Лабон даже незаметно щипнул себя за ногу через штанину, чтобы не пялиться, выпучив глаза, как деревенский паренек, впервые попавший в бордель. Брицелл устроился по правую от Бейоны руку. Трегетренцы расположились напротив. По знаку Валлана, Рохля подал ему щенка. Капитан гвардии почесал недавно прозревшего детеныша за ухом, перевернул на спину, пощекотал пальцем толстое брюшко. - Ты любишь собак, барон Берсан? - снова улыбнулась ослепительно сверкнув зубами Бейона. - В королевском замке в Фан-Белле еще выращивают боевых сидовских собак... Капитан конных егерей хмыкнул. - Кое-кто воочию столкнулся с их зубами. - Не будем об этом, - покачала головой женщина. - Барон Берсан, вы возвращаетесь с севера. Полувопрос-полуутверждение. Валлан кивнул: - Да, миледи. Имею при себе письмо моего государя к Экхарду. Если желаешь... - Не стоит. Меня уведомили о твоем отряде еще в конце липоцвета. - По-моему тогда канцлером был еще Тарлек Двухносый. - Истинно так. Но и я не с помойки ко двору попала, - в голосе Бейоны прорезался металл. - Мне известно, целью вашего похода было - извести Мак Кехту. - Это так. - Удалось? Валлан передал первого щенка Рохле. Взял второго. - Барон Берсан! - Прости, миледи. Задумался. Да, удалось. - Значит, Мак Кехты больше нет? - Значит, нет. Брицелл закивал одобрительно. - Это хорошо, - сдержанно произнесла леди-канцлер. - Ты очень немногословен, барон Берсан. - Мое оружие секира, а не язык, миледи. - Я это чувствую, - Бейона прищурила черный глаз.