Горячие ветры севера

      Буланый скосил побагровевший глаз и понес Мак Кехту, не разбирая дороги. Завалившись назад, ярл судорожно "пилил" поводом рот обезумевшего скакуна, но остановить его не смогли бы и все жители Заоблачной Горы вместе взятые. Вослед ему летел оглушительный вибрирующий вой. Клич атакующей стрыги.
      Все дальше и дальше уносясь на спине испуганного коня, ярл потерял счет поворотам и вскоре уже не мог сказать, где очутился. Хлопья пены, срываясь с напряженной, выпрямленной как палка шеи скакуна, летели ему в лицо, от напряжения взмокли ладони и крученый повод так и норовил выскользнуть из пальцев. Темный, наполненный пугливыми тенями, ельник уступил место смешанному лесу. Теперь нешуточную опасность представляли растопыренные вкривь и вкось, узловатые ветви грабов и буков. Этлен был прав насчет статей буланого - несмотря на бешеный аллюр, усталости он не выказывал...
      Приглушенный хлопок. Небо, розовато-серые валуны, покрытые бурым мхом, широкие, тронутые желтизной листья закружились перед глазами Мак Кехты. Затем удар о землю. Воздух, со свистом вылетевший из сплющенных легких и резкая боль в ноге...
      Сколько ярл пролежал без сознания? Несколько ударов сердца или половину дня? Открыв глаза, он не мог определить - где закатная сторона, а где восходная. Не успело еще светило подняться в зенит или, давно миновав его, клонилось к окоему?
      Попытка сесть отозвалась резкой болью, вызвавшей вспышку черных огней перед зажмурившимися против воли глазами.
      Самое малое сломано несколько ребер и правая голень. Мак Кехта осторожно приподнялся на локтях и оглядел себя. От вида неестественно вывернутой ноги с торчащими сквозь голенище сапога осколками кости бывалому воину стало нехорошо. Без немедленного вмешательства филидов он рискует остаться калекой. А ярл-калека...
      Мак Кехта тряхнул платиновой челкой, отгоняя мрачные мысли. Эоган и Этлен прирожденные следопыты. Остается лишь терпеливо ждать и верить в спасение.
      Река времени медленно гнала тяжелые волны сквозь сумеречный грабняк. Все-таки вечерело. Тени удлинились, сливаясь в корнях деревьев. Алые отблески светила, предвещая завтрашнюю ветреную погоду, подкрашивали жемчужные клочья тумана, выползающие из ближнего распадка.
      Где-то далеко заревел выходящий на охоту клыкан. Ярл сжал в ладони рукоять короткого корда. Прикосновение шершавой кожи внушало хоть какую-то уверенность.
      Темные бесформенные силуэты возникли неожиданно и бесшумно, словно были порождением самого тумана. Ни шороха травы, ни хруста сучка.
      Салэх.
      Большая стая, по всей видимости.
      Крупный самец, шагавший первым, остановился и с шумом втянул воздух широкими ноздрями. Лохматая бурая голова с уродливыми круглыми ушами и проваленным переносьем безошибочно повернулась в сторону перворожденного.
      Почуяли.
      Вожак стаи гугукнул невнятно и направился прямиком к распростертому ярлу. Остальные ковыляли за ним, держась немного в отдалении.
      Не доходя полудюжины шагов, звери остановились.
      Обостренное опасностью обоняние Мак Кехты различило едкий запах пота и грязи, исходящий от покрытых редкой шерстью и обрывками шкур тел. Салэх молчаливо разглядывали диковинное зрелище. Матерые самцы опирались на суковатые, тяжелые даже на вид, дубинки, самки опасливо держались за их спинами. На полускрытых спутанными сальными космами мордах читалось откровенное любопытство. Несколько детенышей постарше жались к ногам взрослых.
      Сид попытался успокоить колотящееся в прихотливом скаче сердце. Как же трудно смириться со смертью, когда знаешь, что рожден жить вечно! Когда ждут тебя в замке красавица жена и наследник, не успевший разменять двадцатую весну.
      Салэх, шедший первым, пророкотал что-то низким, напоминающим рык, голосом. Ткнул пальцем с обломанным плоским когтем в сторону ярла. В ответ ему из сгущавшейся тьмы пронзительными голосами заверещали сразу несколько самок.
      Вожак кивнул и, переваливаясь на кривых лапах, приблизился к раненому.
      Принюхался.
      Склонив набок тяжелую голову, оглядел сломанную ногу и пропитанное кровью голенище.
      Самец помельче ростом с грубым шрамом на боку, следовавший за вожаком, взмахнул острым обломком скалы, зажатым в передней лапе. Мак Кехта потянул клинок, бесполезный в сущности против многочисленных сильных врагов, из ножен...
      Ударом поросшей шерстью лапы Бурый отбросил сородича в сторону. Развернулся и, не оглядываясь, побрел прочь, волоча по земле не дубину, а целый молодой дубок. Стая последовала его примеру.
      Беззвучно ступая, салэх скрывались во мраке. Только непослушный детеныш украдкой прикоснулся к краю короткого, шитого серебряной нитью плаща ярла, взвизгнул, испугавшись собственной смелости, и помчался вдогонку за остальными.
      Силы оставили Мак Кехту и мелькающая спина маленького салэх, покрытая струпьями застарелых расчесов, было последнее, что он помнил.
      Следующая вспышка воспоминания застала ярла в качающейся люльке меж спин двух коней. Склонившийся к нему высокий силуэт знакомым движением поправил сверкающие под сиянием луны белые волосы...
      Прохладный влажный лоскут на лбу.
      Боль отступила глубоко-глубоко, но все же еще не сдалась.
      Голос Ойсина:
      - Передайте госпоже, жизнь феанна вне опасности.
      Ярл широко распахнул глаза.
      Приглушенные отсветы смолистых поленьев, пылающих в камине, скользили по знакомым до боли очертаниям его собственной спальни в Рассветных Башнях.
      - Лежи спокойно, Эхбел, - немедленно отреагировал филид. - Ни слова...
      - Ойсин, - Мак Кехта поразился слабости своего голоса. - Салэх...
      - Не гневайся, мы снарядили новую охоту. Кикимора Сенлайха не победит.
      - Ойсин, позови Этлена.
      Колокольчики зазвенели в отрицании.
      - Отправь Лох Белаха в Орлиный Приют, а...
      - Лох Белах пал на меч, - слова филида прозвучали жестче, чем ему самому того хотелось. - Он винил в случившемся только себя.
      - Тогда Этлена, Эогана, Райлеха... Зови же!..
      - Да что стряслось, Эхбел? К чему такая спешка?
      - Ойсин, - ярл приподнялся, пальцы его вцепились в складки белоснежной хламиды собеседника. - Салэх нельзя ловить для травли. Они не просто звери. Я видел... Я знаю...
      Филид удивленно вскинул бровь.
      - Созывай воинов. Салэх нужно уничтожить, иначе они уничтожат нас...
      Мак Кехта попытался вскочить, но вспышка боли в растревоженной ноге милостиво погасила сознание...
      Вот так вот...
      Но ярлы, да и сам Эохо Бекх, чего греха таить, не восприняли серьезно предостережения Мак Кехты. Более того, посчитали привидевшуюся ему угрозу горячечным бредом. Многие из ближайших друзей пытались остановить Эхбела, когда он, во главе своей дружины, принялся мотаться по близлежащим долинам, беспощадно вырезая любую стаю салэх, не успевшую убраться с его пути.
      А когда ярлы спохватились и последовали примеру Мак Кехты, стало уже поздно. Началась война, названная в сидских хрониках Войной Утраты. Люди - салэх - звали ее гордо - Войной Обретения.
      Без малого двести бушевали кровавые вихри на огромной территории от Облачного кряжа на севере до Поднебесных гор на юге. Воинскому искусству, опыту, мастерству сидов салэх противопоставили неистребимую плодовитость, упорство, умение, а, главное, желание учиться.
      За это время у людей успело смениться более шести поколений. Правнуки, не в пример лохматым, прикрывающимся шкурами прадедам, почерпнули от врагом верховую езду, железное оружие, строительство из камня и, наконец, овладели магией.
      Как же ее звали, первую чародейку-салэх? Эохо Бекх наморщил лоб.
      Комнатная зверюшка филиды Мадден Утренней Росы. Тулла?.. Телла?..
      Кто мог подумать, что преданный и ласковый домашний любимец в один несчастный день способен обрушить молнии на голову своей хозяйки. Королю доложили Утренняя Роса, умирая, плакала и просила простить вышедшее из-под контроля животное.
      Мадден всегда была слишком слаба. И не телом, а духом. Вот если бы все сиды походили на неистовую Фиал Мак Кехту! Кто знает, чем бы завершилась Война Утраты. Но Фиал к тому времени еще не родилась. А ее супруг Уснех, сын павшего в конце концов в одной из бесчисленных стычек Эхбела, едва вошел в пору зрелости к концу войны. Хотя и прославился немало и как воин, и как полководец...
      А потом, лет через десять после смерти Мадден, из неровного строя вооруженных как попало и чем придется салэх, навстречу атакующей конной лаве перворожденных вдруг полетели огненные шары.
      Пожалуй, это и определили решительный перелом в военных действиях. Филиды не нашли, что противопоставить стремительно развивающейся боевой магии людей. Разве что щиты из уплотненного воздуха, встречные ветры да мороки, призванные отвлечь внимание атакующих.
      Сиды утратили все земли южнее Ауд Мора и его сестры Аен Махи. Горы Грива, Лесогорье, Железные горы и Белые холмы еще хранили кое-где остатки разрушенных замков, но вотчиной перворожденных остался лишь Облачный кряж...
      - Мой король,.. - нерешительный голос Майла Лох Ньеты - оруженосца короля оторвал Эохо Бекха от неутешительных размышлений.
      Правитель отвел взгляд от камина.
      - Что, пора?
      - Да, мой король, - Лох Ньета весь подрагивал в нетерпении. От крыльев породистого носа, начинающегося гораздо выше линии бровей - признак несомненного благородства крови - до самопроизвольно переминающихся, словно в танце, ног. Утехайр Семь Звезд и Морана Пенный Клык, просили предать... Нет, они решили сами сказать все...
      Эохо Бекх не улыбнулся, хоть растерянный и любопытный вид его ближайшего сподвижника к тому призывал. "Слишком непосредственен", - в который раз подумал король. Но, несмотря на молодость, а Майл встретил лишь каких-то три с половиной сотен весен, Лох Ньета во владении оружием уступал одному лишь беловолосому Этлену, который посвятил свою жизнь служению роду Мак Кехты.
      - Очень плохие новости? - вместо усмешки устало проговорил правитель.
      - Думаю, да, мой король...
      - Что ж, - повелитель встал, расправил плечи. - В этот раз Войны Утраты мы не допустим.
      Два входивших в этот самый момент в двери филида склонились, прижимая ладони к груди.
      Глубокие старики в одеждах сверкающих чистотой, как снег на вершинах самых неприступных пиков.
      Утехайр Семь Звезд и Морана Пенный Клык. Они были рядом с королем, тогда еще военным вождем, в мрачное время исхода из Благословенной земли. Обычно рядом с ними всегда находился Айлиль Черный Буревестник. Сейчас великий целитель был занят - боролся за жизнь ловчего, доставившего в Уэсэл-Клох-Балэ детеныша пещерного медведя.
      Прическу главы Большого Совета - Утехайра - венчало две дюжины кос, каждая из которых несла маленький серебряный колокольчик, покрытый тонким слоем золота. У Мораны - на четыре косицы меньше. Зато седые волосы не в пример гуще и длиннее.
      - Мой король,.. - филид, покончив с формальными приветствиями, стремительно шагнул к камину. Сида отстала всего на долю мгновения.
      - Приветствую тебя, канесэх, - вежливо отозвался Эохо Бекх, назвав Утехайра мудрейшим по принятой среди сидских чародеев традиции. - И тебя, вторая среди мудрых.
      - Полно, король, - голос Мораны Пенный Клык слегка дрожал от долго сдерживаемого волнения. - Не время рассыпаться во взаимных любезностях...
      - Страшную беду знаменует наше гадание, - покачал головой Утехайр вперив льдисто-синие глаза в лицо собеседнику. Сколько зим он проводил? Эохо Бекх того не знал, но подозревал - не меньше двух тысяч. И это по самым скромным подсчетам. Возраст никак не отразился на лице филида - сиды не стареют столь же стремительно, как смертные существа - салэх, к примеру. Седина не в счет. Ведь многие головы белеют не под тяжестью лет, а в следствие перенесенных невзгод и испытаний. Просто зрачки главы Большого Совета стали темнее и глубже. Загляни, дна не увидишь. А окружающая их синева казалась высокогорным льдом по краям черной трещины-провала.
      - Тогда не медли, канесэх, - если возникала такая нужда, король тоже мог наплевать на церемонии и обмен ничего не значащими вежливыми фразами. - Чего нам ждать?
      - Древнее зло выпущено на свободу...
      - Зло, против которого боролись мы еще в эпоху войн с Фир-Болг, - вступила Морана.
      Эти двое за долгие годы совместных трудов стали едва ли не единым целым. С едиными мыслями и чаяниями, заботами и бедами.
      - Что-то я не слыхал ни про какое такое зло, - прищурил правый глаз Эохо Бекх. Или Совет не счел необходимым поставить короля в известность?
      - Ты ошибаешься, мой король, - Семь Звезд покачал сокрушенно головой. - Ведь именно победа над ним позволила нам стереть с груди земли ужасных болгов...
      - Позволю себе напомнить моему королю, - а это опять Пенный Клык. - Напомнить события тысячелетней давности...
      - Если позволишь, Морана, я сам, - Утехайр мягко, но решительно, прервал помощницу и заговорил.
      Слова вились в нагретом воздухе каминной залы, складываясь в замысловатую вязь. Какой же филид не в силах покорить красноречием любого собеседника? Но канесэх не пытался никого покорять. Он рисовал картину горя, ужаса и смерти. Пророчествовал исчезновение сидов и самой памяти о них...
      От каждой фразы мудреца все больше и больше мрачнел король. Пальцы его, вцепившиеся в резную спинку, судорожно напряглись, словно на рукояти боевого дротика. Застывший у дверей Лох Ньета побелел лицом - куда там шерсти пуховых коз - и порой забывал вдохнуть, чтобы не пропустить ни единого звука.
      А слова Утехайра Семь Звезд плыли, дрожали в мареве горячего воздуха над огнем, зависали под сводом залы. И с ними вместе плыл черный жирный дым над пепелищами последних, схоронившихся в наиболее неприступных скалах замков, выходили из берегов стремительные горные реки, запруженные телами перворожденных, тянулись за копытами людских коней нанизанные на прочные веревки головы феаннов и феанни...
      - Полно,.. - взмах руки короля остановил речь филида на полуслове.
      Утехайр послушно замолчал, но нарисованная им страшная картина продолжала довлеть над умами присутствующих.
      - Я все понял, канесэх, - несмотря на проскользнувшую в голосе Эохо Бекха обреченность, он готов был сражаться до конца и умереть, если будет на то необходимость. - Я все понял... Кроме одного.
      - Что же непонятно моему королю? - вкрадчиво поинтересовалась Морана.
      - Каким боком во всем этом замешана моя внучатая племянница?
      - Мак Кехта?
      - Да. Фиал Мак Кехта. Уж ее-то я в самой меньшей мере могу заподозрить в злом умысле против своего народа...
      - Мы знаем, мой король...
      - Не прерывай меня! Я слушал вас внимательно, - Эохо Бекх прибавил в голос металла. - Горе Фиал столь велико, а огонь мести, сжигающий ее, столь горяч, что...
      - Мой король! - Утехайр умоляющим жестом воздел руки. - Прошу простить меня, мой король!
      Пламенная тирада прервалась. Эохо Бекх шумно вздохнул, но тут же принял тот каменно-невозмутимый вид, с коим начинал беседу.
      Филид удовлетворенно кивнул.
      - Мой король, мы ни в коей мере не пытались опорочить честь ни рода Мак Кехты, славного своим героическим прошлым и после трагической гибели навеки поселившимся в сердцах всех сидов, ни рода Мак Куана, из которого происходит истинная героиня Фиал, ставшая в супружестве Мак Кехтой, чей пример должен вдохновлять молодежь на бескорыстный подвиг служения народу сидов...
      - Но расшифрованные нами знаки, - а это снова Морана. - Полеты птиц, рисунки полночных сполохов, внутренности закланного на жертвенном алтаре зверя неизменно показывают ее присутствие около Средоточия Зла. Какая судьба ей уготована? Быть может, именно ей предначертано судьбой уничтожить угрозу и тем самым вписать свое имя золотыми буквами в скрижали вечности...
      - Но нельзя закрывать глаза и на прямо противоположный поворот событий, - опять Семь Звезд. - Вольно или невольно она может оказаться орудием тех безвестных сил - хоть я и догадываюсь с чем придется нам столкнуться, - которые уничтожат нас.
      Воцарилось тревожное молчание, непрочное как молодой ледок на луже, как сухой снег на склоне.
      - Хорошо, - Эохо Бекх кивнул. - Я принял ваше сообщение. Сегодня же крылатые дозоры разнесут по самым отдаленным замкам приказ готовиться к войне. Самой страшной в нашей истории. Что предпримет Большой Совет в свою очередь? Как поможет своему народу и своему королю?
      Вот так прямо. Без обиняков. Слишком уж часто в последние годы самоустраняются филиды от служения долгу крови и чести. Пытаются ограничиться лишь советами и поддержкой тыла.
      Утехайр сглотнул подступивший к горлу комок. Только это и выдало его волнение. Сторонний наблюдатель ничего не смог бы прочесть по каменному лицу с болезненно обтянутыми кожей высокими скулами.
      - Мой король... Ты все рассудил как должно, но...
      - Этих мер мало, - снова вмешалась Морана.
      - Да?
      - Истинно так. Нужно попытаться опередить события.
      - Мы еще не готовы ударить по салэх, - помрачнел Эохо Бекх. - И будем ли готовы, не ведаю. Только оборона. Конечно, если ваше чародейство перестанет наконец-то служить одному лишь предсказанию погоды...
      - Пусть простит меня мой король, - канесэх слегка виновато улыбнулся краешками губ. - Я не говорю об упредительной войне... При том соотношении численности армий, какое выявилось в последней, это и впрямь не возможно.
      - Что же тогда?
      - Пошли малый отряд на подмогу Мак Кехте, коль уж она так связана с надвигающейся бурей...
      - Мы сможем дать командиру такого отряда талисман, указывающий направление, добавила Пенный Клык.
      - Разумно, - согласился король. - Куда должны направиться наши воины?
      - К юго-востоку. В бывшие владения ярла Мак Кехты на правом берегу Аен Махи. В самоцветные копи.
      Эохо Бекх задумался на мгновение и вдруг озарился внезапно пришедшей догадкой.
      - Мак Тетба!
      - Мой король?.. - осторожно переспросил глава Большого Совета.
      - Последний морской ярл. Его замок на берегу Дохьес Траа, у самого устья Ауд Мора...
      - Но мы думали, конная дружина минует перевалы...
      - Когда вы, мудрецы, отучитесь перебивать короля? - гнев его был все равно притворным. Разозлиться на старших филидов король не смог бы, даже заставляя себя.
      - Просим прощения, - Утехайр и Морана разом сделали полшага назад, разводя руки в стороны. - Мы лишь хотели...
      - Перевалы вскоре закроются снегом. Или вам под силу остановить приближение зимы? Мак Тетба держит в готовности корабли из числа тех еще, чьи носовые фигуры помнят Б'энехт Ольен. На веслах и под парусом он поднимется вверх по Ауд Мору настолько быстро, что успеет к Лесогорью еще до ледостава.
      Король с торжеством глянул на мудрецов. Пусть мудрят себе в высших сферах. Определяют стратегию, если им так нравится. А в вопросах тактики пока еще он сильнее всех. Король и военный вождь с полуторатысячелетним опытом.
      Филиды молчали. Да и что они могли сказать? Хвалить короля за правильное решение - бессмысленно, возражать - глупо.
      Эохо Бекх перевел взгляд на телохранителя.
      Простоявший в течение всей беседы резным изваянием Лох Ньета кивнул и вышел. Он-то все понял бес слов. И передаст крылатым дозорным приказ так, словно исходит он от самого короля.
      ГЛАВА X
      Правобережье Аен Махи, холмы, яблочник, день первый, пополудни Если запрокинуть голову и долго-долго смотреть в небо, рано или поздно появляется ощущение полета. Кажется, что твердая опора выскальзывает из-под подошв и бескрайняя синь ласково принимает тебя в объятья. И спешащие куда-то по своим делам, со своими заботами-хлопотами облака становятся ближе. Так близко, что видно каждый бугорок, каждую впадинку, скрывающую лиловую тень, игру солнечных бликов в шероховатых припухлостях боков. А самый легкий ветерок, едва шевеливший перед тем волосы на макушке и едва тронутую желтизной листву, вскипает могучей силой урагана и несет, несет тебя, будто паутинку над подернутой рябью стремниной Отца Рек. Не дано человеку лететь, как птице, но, почувствовав стремительную легкость, я невольно раскинул руки, уподобляясь крылатым. Еще теплый, но пронизанный ароматом незаметно подкравшейся осени воздух, ворвался в легкие, опьяняя куда сильнее ржаного повесского вина. Все это вкупе - небо с чередой розоватых, подкрашенных склоненным к горизонту светилом, облаков; воздух, напоенный запахом провяленных летним пеклом трав и тончайшей прелью ночной сырости начавшегося яблочника; трепещущие кроны деревьев, где зубчатые края листов несмело подернулись золотом и багрянцем, но ближе к жилкам густая зелень еще не торопилась уступать свои права, - щемящей истомой ворвалось в душу, исторгая из глаз предательскую влагу умиления, а из груди буйный крик восторга. Конечно, я и не подумал заорать, чтобы не быть принятым своими спутниками за умалишенного. Но, должен признать, долгожданное освобождение из подземной тьмы того стоило... Когда мы, уже отчаявшись, блуждали по пещерным промоинам и ходам скорее для того, чтобы иметь хоть какую-то цель, а не сдаться, опустив руки, главной моей мечтой стало - увидеть небо. Синее безоблачное или затянутое снеговыми тучами все равно. Лишь бы не грязный сырой свод. Вот ради этого стоило выжить. Не только ради этого, конечно... Просто небо казалось воплощением мечты о спасении.
      И когда, почти отчаявшись, голодные - последние припасы пришлось растягивать, ведь никто не знал, сколько еще продлится заточение - мы вдруг ощутили легкое дуновение свежего ветерка, а через сотни три шагов в узком провале мелькнула прикрываемая чуть тронутыми желтизною листьям синева, мне захотелось упасть на колени и молиться. Просить у Сущего Вовне прощения за все вольные и невольные прегрешения. Но вместо этого пришлось прикрикнуть на Желвака, норовившего первым выбраться на свет. Кто мог сказать, что ожидает нас снаружи? Нет ли какой нежданной беды? Сперва стоило выглянуть осторожно, осмотреться. Никогда не претендовал на роль отважного воина, грудью встречающего опасности. Храбрости в моей душе всегда было ровно столько же, сколько у чернохвостого суслика. Но в данной ситуации трусость, как и разумная осторожность были только на пользу. Тем более, что кто-то же должен быть первым. Желвак для этого дела явно не подходил. Не подходили так же Гелка - ребенок, что с нее взять - и Мак Кехта, расплющенная горем. А Этлен остался глубоко под землей. Навсегда. Вот уж не думал, не гадал, что всерьез буду скорбеть о смерти сида. Остроухого. Да еще из свиты ярла Мак Кехты. И тем не менее я скорбел. До Этлена мне не доводилось встречать перворожденного, начисто лишенного присущих им высокомерия и надменности. И это несмотря на его возраст, который вообще никак не укладывался в моей смертной голове. Общение с телохранителем феанни давалось легко и просто, словно со сверстником, товарищем по детским забавам. Не долго длилось наше знакомство, но я успел привязаться к седовласому сиду. Дня три тому назад, если я правильно оцениваю прошедшее время, мы напоролись на гнездо стуканца. Общеизвестно, что звери эти на лето залегают в спячку. Но каким образом устраивают берлоги, где прячутся, не знает никто. Вернее, не знал. Теперь я знаю. Если выживу, отправлюсь в Вальону - меня ученые из Академии на руках носить и драться станут меж собой за право слушать воспоминания недоученного старателя. Летуют, если можно так сказать, подземные убийцы в округлых логовищах, выгрызенных в камне. А может и не выгрызенных, а промытых водой. Ведь крошить зубами известняк даже самый безмозглый зверь поостережется. Я так думаю. Поздно я почувствовал вонищу. Ох, поздно... И то сказать - из-за постоянной сырости гундосили все немилосердно. Круглые сутки быть окруженным холодным камнем - какое здоровье успешно справится с таким испытанием? Впрочем, может перворожденных насморк и не трогал. Я не проверял. Но откуда ж им было знать, что за запах издает стуканец. Зверь рванулся в наш ход из бокового отнорка. В свете коптящего факела мне удалось различить круглую башку, без малейшего намека на уши, веретенообразное тело в полторы сажени длиной и багряный огонек, отразившийся от влажно блестящих резцов... Знакомое до боли обличие. В общем, уроженец Империи меня поймет. Слепыш - зверек вполне обыкновенный в наших землях. Чумазые дети арендаторов частенько развлекаются тем, что заливают их норки водой, а когда мокрый, весь в слипшейся шерсти, ополоумевший грызун выскакивает на солнечный свет, бьют камнями. Жестокая забава. Взрослые оправдывают их, говоря, что слепыш вредит посевам. Не знаю. Может и вредит. Сейчас речь не об этом. Увеличьте слепыша раз эдак в двадцать - двадцать пять и вы поймете что такое стуканец. Если мелкий вредитель, враг земледельцев, запросто способен прокусить желтыми зубами ладонь, то его крупный северный собрат перекусывает человека пополам. Или сида. Не думаю, чтобы он способен был различить на вкус расовую принадлежность. Движения стуканца были стремительны и молниеносны. Даже поражающий меня быстротой реакции Этлен оказался застигнут врасплох. Ладонь старика едва успела лечь на рукоять правого меча, а зверь уже схватил его поперек туловища. Подбросил вверх, ударяя о низкий свод пещеры. До ушей моих долетел отвратительный хруст ломающихся костей, скрежет крепких зубов по звеньям кольчуги. Этлен умер без звука. Не знаю, успел ли он в полной мере осознать, что случилось, но покинул наш мир настоящим воином. Таким, каким прожил всю бесконечно долгую жизнь. Нам повезло, что тупой зверь вместо того, чтобы продолжать убивать, с упорством, достойным лучшего применения, трепал уже безжизненное тело перворожденного. Сзади затопали грубые сапоги Желвака. Испуг заставил его броситься прочь. Плевать, пускай спасает свою шкуру. Мне в грудь с визгом уткнулась Гелка. Лихорадочно соображая, как же спастись, я попытался передвинуть себе за спину окаменевшую Мак Кехту. Она не поддавалась, застыв столбом. Стояла, не отрывая глаз от безжизненного тела Этлена, который, как я знал, был сиде в последнее время ближе родного отца. Что же делать с ней? Взяв за локоть, я попробовал потянуть сильнее. - Феанни, - несмотря на трясущиеся поджилки, слова старшей речи сами сорвались с языка, почти без усилия со стороны головы. - Феанни, гав' амах. Госпожа, уходим отсюда. Мак Кехта лишь тряхнула головой, словно лошадь, отгоняющая слепней. И осталась стоять. Стуканец наконец оставил в покое изломанную фигуру, уже и не напоминавшую отважного перворожденного - так, куча окровавленного тряпья. Поднял голову. Со свистом втянул ноздрями воздух... Конечно же! Зверь идет на тепло. А у меня в руках горящий факел. Но, с другой стороны, погаси огонь и в кромешной тьме мы окажемся еще более беззащитными. Хотя куда уж более? Единственный из нас, кто был бойцом, лежал мертвым. Я сильно сомневался в своей способности защитить кого бы то ни было, несмотря на всю решимость отчаяния. Именно отчаяние заставило меня вызвать в памяти формулу заклятия струи пламени и потянуться к Силе. Ощутив мощь ворвавшегося потока чистейшей магической энергии я охнул и задержал дыхание. Получилось! И без всякой предварительной концентрации, сосредоточения, самоуглубления, всего того, что упорно вколачивали в голову на занятиях в Школе.
      Клокочущая лента ярко-желтого огня сорвалась с моей ладони, устремляясь навстречу атаковавшему в этот миг хищнику. Мгновение, и пламя обняло его плотным коконом. Да, с вонью живого стуканца могла поспорить только вонь стуканца сгорающего. От невыносимого смрада запершило в горле, слезы навернулись на глаза. А тут еще издыхающая тварь тоненько завыла. Нечто напоминающее комариный писк многажды усиленный и помноженный на боль и смертную муку. Звук безжалостным обручем сдавил виски. Оглушенная Мак Кехта шмякнулась на пятую точку. Гелка, зажимая уши ладонями, дернулась вправо, влево, упала на колени. Я отпустил Силу, давая угаснуть ослепительному свечению. Стуканец больше не подавал признаков жизни. Черный, жирный дым клубился над его бесформенной тушей. Слабые отблески чудом не затоптанного факела вязли в нем, как кабарга в глубоком снегу. Напряжение покидало меня, оставляя взамен противную дрожь и предательскую слабость. Выжили. Вот главное... И запоздалая мысль - а как же Этлен? Что мы теперь стоим без его опыта и закалки? Теперь, вдыхая осенний прохладный воздух, я вспоминал как страшный сон все, происходящее под землей. Помощи ждать ни от кого не приходилось. И девочка, и сида были в шоке от смерти телохранителя. Желвак куда-то удрал. Впрочем, когда я уложил перворожденного на вечный сон в бывшем логове стуканца, он явился, поскуливая, словно побитый пес. Ну что с такого возьмешь? Даже желание обругать по-черному, растворилось само собой. Мечи Этлена взяла Мак Кехта. Кто бы возражал? Во-первых, это ее право, как ближайшего к погибшему существа. А во-вторых, воительница, надеюсь, достаточно умело владела оружием. Хотя, конечно, ни в какое сравнение с мастерством старика ее навыки идти не могли. И вот так вышло, что в обнаруженный разлом первым выбрался я - не маг и не воин, а простой работяга, волею случая взявший на себя ответственность за более слабых. Вылез. Огляделся. Лес, как лес. Буки, рябины, заросли орешника. За время нашего полудобровольного заточения осень вступила в свои права. Оно и понятно. Север есть север. Это у меня на родине в яблочник еще ходят в туниках и широкополых шляпах от солнца, чтоб не ровен час голову не напекло. Осень чувствовалась не только по жухлой траве и тронутым желтизной листьям, но проникала в ноздри едва ощутимым запахом легкого ветерка. Слабенькой, но все же заметной сыростью. Должно быть, отмахали мы по подземным путям не мало. Где-то неподалеку Аен Маха - река не столь широкая, как Ауд Мор, но все же полноводная и могучая. Она вливается в неспешный поток Отца Рек неподалеку от самой северной оконечности выгнувшихся дугою Железных гор. Если так, нужно идти на восход солнца - мимо реки не промахнемся. Переправимся, а там до Лесогорья рукой подать. А это уже Ард'э'Клуэн. Фактории, поселки рудокопов. Я так размечтался, что чуть не забыл о своих обязанностях по отношению к спутникам. Сперва стоило развести костер, согреться - ведь холодина в пещерах стояла непереносимая.