Горячие ветры севера

Не просто привела, а, утратив обычный нюх на опасность, устроила на ночевку. Валлан потрогал левое ухо с оторванной когда-то самострельным бельтом мочкой. Ничего. Он будет крошить ее по кусочкам. Строгать, пока сохранится хоть капля богомерзкой жизни. А голову привезет в Трегетройм и лично водрузит над замковыми воротами. - Пора, - говорил он негромко, но десятник расслышал и двинул людей вперед. Петельщики шли гуськом, сжимая оружие. Лица решительные и целеустремленные. Поводов любить остроухих у них тоже не было. - Квартул! Шедший позади всех чародей обернулся. - Заваруха начнется, держись ко мне поближе. Под стрелы не лезь. Не хватало потерять волшебника - еще назад возвращаться. Особым подспорьем в бою он, конечно, не будет, но, раз сам напросился вперед, не гоже отказывать. Пускай потешит любопытство. Отроги Облачного кряжа, прииск Красная Лошадь, жнивец, день шестнадцатый, на рассвете Я медленно шагал по бескрайнему полю. Густой, молочно-белый туман клубился под ногами, поднимаясь чуть выше колена. Он не давал разглядеть, что там под ногами. Бугор, рытвина или, может, пропасть? Далеко-далеко, насколько видел глаз, равнина плавно переходила в темное небо, озаряемое редкими сполохами разноцветных зарниц. Только они и давали возможность различить, где же заканчивается туман и начинаются облака. Справа, слева, впереди неторопливо двигались человеческие фигуры. Человеческие? Наверное. По крайней мере, похожи. Трудно сказать определенно. Очертания каждой скрадывали темно-серые, под стать небу, балахоны. С капюшонами на головах. Да. Именно так это и должно выглядеть. Как же я мог забыть? Поле Истины. Путь, по которому проходит всякий, призванный к престолу Сущего. Как же нас много! Шедший впереди, шагах в тридцати, человек вдруг провалился в туман. Мутные клубы взволновались, взвились малым водоворотом... и разгладились. Словно никого и не было. Этому несчастному уже отмеряно по мере его. Тяжесть грехов, накопленных при жизни, оказалась слишком велика. Не всем, ох не всем, добраться до края Поля Истины. На то оно и создано. Иди, Молчун, и молись. Кайся в грехах и проси прощения. Сущий строг, но справедлив. Он видит все. Осторожно поднимаю ногу. Опускаю. Под подошвой твердь. Следующий шаг. Завораживающий ритм движений. Иди, Молчун, иди. Людей становится все больше. Все ближе и ближе мы друг к другу. Какая коса смерти гуляет сейчас по земле? Снова война? Или наступил Последний Срок? Спутник справа откидывает капюшон. Темные с проседью волосы. Суровая складка в уголке рта. На щеке и висках - белые иглы изморози. Сотник. Прости меня, если сможешь! Делаю шаг в полной уверенности, что под ногой провал. Предавшему дружбу нет дороги в благодать. Нет. Миновало. А где же Сотник? Его место заступил Лох Белах. Длинные усы в запекшейся крови. Правого глаза не видно вовсе - сплошной набрякший кровоподтек. Перворожденный удивленно смотрит на изувеченные сквозными ранами ладони... Выходит, врут жрецы, когда говорят, что лишь люди вхожи к Престолу Сущего? Что нет у сидов души? Только подумал об этом, Лох Белах исчез. Новая фигура приближается ко мне. Тонкие пальцы вертят амулет на длинном кожаном шнурке. Что за игрушка? Не может быть! Деревянный человечек. Толстое туловище, короткие, сложенные на животе, ручки, кургузые ножки. Черты лица только слегка намечены неумелым резцом. Не может быть! Крик рвется из горла, но замирает так и не родившись. Звукам нет места на Поле Истины. Все поглощает туман. Этот амулет я вырезал сам, своими руками. И сам зарядил, в меру умения отобрав Силу по крупицам из аэра. Слабенький амулет. Игрушка. Его я надел на шею младшему братишке, малышу Динин, когда в последний раз, тайком посетил родной дом. Силюсь заглянуть под капюшон. Неужели и он умер! Не может быть! Тьма. Только тьма, скрывающая черты лица клубится в обрамлении грубо обметанной дерюги балахона. Тянусь, чтобы отбросить в сторону досадную помеху. Диний поворачивается ко мне. Медленно поднимает руки... Где же амулет? Капюшон падает на плечи. Золотая челка и смарагдовые глаза. Мак Кехта! Она улыбается мне доброй материнской улыбкой. Чуть устало и укоризненно. Из прокушенной губы на ямочку подбородка стекает черная струйка крови. Трясу головой, силясь отогнать призрак. Мак Кехта в беззвучном хохоте запрокидывает голову. Рукава балахона взлетают, как крылья стрыги. Пальцы с посинелыми крючьями ногтей растут на глазах, тянутся к моему горлу... Сида хохочет... Клыки ее острые и влажно поблескивают. Длинный язык пробегает по бескровным губам... Догадка обжигает внезапно - бэньши! Холодное прикосновение к кадыку. Я отшатываюсь, падаю навзничь и лечу в черную бездонную пропасть... - Молчун, ты чего? Гелка? Откуда? Ведь я... Тьма. Вокруг тьма... - Молчун, не пугай меня! Вскакиваю и опускаю ноги на земляной пол. Холодной прикосновение к босым пяткам мгновенно приводит в чувство. Я же дома! Значит, все увиденное было лишь сном. Кошмаром разыгравшегося воображения. Да и тьма не такая уж непроглядная. В малое оконце под стрехой пробивается слабенькие серые лучи. Должно быть, светает. - Молчун, ты как? Ну вот, старый дурак, напугал девку. Мало ей своей боли? Тебя еще успокаивать. - Все хорошо, белочка. Сон страшный приснился. Врагу б моему самому злому такой сон. Сердце до сих пор колотится об ребра, словно пару лиг бегом отмахал. Рубашка вся намокла, хоть выкручивай. Вот уже и глаза привыкли к темноте, а, может, просто света больше стало. Гелка, одетая по походному, как вчера с вечера договорились, стоит около моего топчана. Правильно, если уже рассвет, то пора выдвигаться к перворожденным - они разбили бивак около развалин "Развеселого рудокопа". Коль вырвал обещание у телохранителя, надо пользоваться моментом. - Все, Гелка, идем. Прощайся с печкой - она по тебе скучать будет. Девка улыбнулась. Значит, успокоилась после испуга, раз шутки понимает. Одеваться мне особо не пришлось - спал одетый. Намотал портянки да сунул ноги в сапоги. Встал, прицепил нож на пояс. Оружие! Аж самого себя забояться можно. Кисет с самоцветами еще с вечера висел у меня за пазухой. Чтоб не забыть утром в суматохе. Слишком большие надежды я на него возлагал. Два мешка, собранные загодя, стояли в углу у двери. Один - поменьше - Гелке. Там всякая кухонная справа (ложки, миски, соль, пара мешочков с травяной смесью для заварки - донник, цветки боярышника и ромашки, сушеные ягодки земляники), нитки, иголки, запас ее одежки, сколько есть. Другой - побольше будет - для меня. Главное, что я туда напихал - это запас провизии. Мука, остаток сала, выменянного у торговцев в прошлом месяце, копченые вертишейки, тушки которых пришлось изрядно покромсать, чтобы унести как можно больше мяса, а не костей. Туда же сложил охотничью и рыбацкую снасть - кто знает, на какой долгий срок растянется дорога. Може, придется на подножный корм переходить. Два меховых одеяла скручу и привяжу сверху. Туда ж и котелок. Не большой, как у походных кашеваров, а маленький - кипятку на двоих подогреть. - Готова, что ли? Что без толку долго рассиживаться? Но Гелка думала о другом. - Молчун, - в ее голосе слышалась настороженность. - Там что-то делается. Послушай... Вот это на меня похоже. Ушел весь в свои мысли и, хоть небо на землю падай, пока не ткнут локтем в бок, не вернусь. Как еще до сорокового десятка дожил таким ротозеем? Я прислушался. Потом рывком отрыл дверь и выбежал наружу. Делалось. Лучше б за сто лиг от нас такое делалось. Где-нибудь за краем мира. На рассвете в холмах воздух прозрачный и легкий, как нигде, звуки разносятся легко. Со стороны площади доносился звон железа и бессвязные выкрики. - Давно началось? - спросил не оборачиваясь, потому что знал - Гелка выбежала следом. - Вот только. Тебя будила - тихо было. Значит, на рассвете, Белый? Умный ты мужик... И смелый. Не уронил таки чести приискового головы. Пошел с оружием против находников. Жалко парней. Положат сиды их всех. Как есть, положат. Да Этлен сам-один справится. Ему даже ничья подмога не понадобится. Ну, разве что трупы в кучу складывать. Все на прииске это, скорее всего, понимали. Никто не торопился на подмогу, захватив кайло или лом. Тропинки между участками, именуемые по обыкновению улицами, были тихи и пустынны, но не думаю, чтобы кто-нибудь спал. Жадно насторожив уши, словно траппер ловушку-плашку, я вслушивался в звуки боя, которые постепенно приближались к нам. Неужели сиды до сих пор не справились с десятком сорвиголов? Наверное, гоняются сейчас за уцелевшими, добивая раненных. Теперь уж и не знаю, уговорит ли Этлен феанни взять с собой одного из посмевших напасть исподтишка салэх? Скорее нет, чем да. Неожиданно, перекрывая возгласы и перестук металла, над боем взвился пронзительный крик на старшей речи. - Аш, Этлен! Аш! Сзади, Этлен! Сзади! Голос высокий, немножко с хрипотцой. Не иначе Мак Кехта. И совсем близко. В ответ с чистого, абсолютно ясного, безоблачного, предвещавшего обычную уже нестерпимую дневную духоту, неба ударила молния. Яркая, голубоватая, она развернулась кривым трезубцем к земле, жадно выискивая жертву. Треск. В воздухе запахло грозой. Это еще что за шутки? Магия? Здесь, на Красной Лошади? Мне показалось, что я схожу с ума. Снова крик. Теперь Этлен - его голос я запомнил на всю жизнь. - Дубтах, ашерлии марух! Дубтах, убей колдуна! Значит, взаправду появился нежданно-негаданно чародей. Телохранитель попусту трепать языком не будет. Если так, то преимущество перворожденных может оказаться призрачным. Пара-тройка хороших молний, огненный шар... Стой, Молчун! Ты что же это за сидов переживаешь больше, чем за своих собратьев, людей? Ты еще в драку ввяжись на стороне остроухих. Тебе таких навешают, о сегодняшнем сне вспоминать будешь с тоской, как о первой любви. Если вообще в живых оставят. Удирать нужно, пока не поздно. Благо, мешки уже готовы. Бегом в холмы, пока смертные и бессмертные друг другу глотки рвут. - Гелка! Ты готова? - я обернулся к девочке. - Уходить будем... Я хотел попробовать объяснить ей, что для нас теперь все равно, кто победит. Люди ли, сиды... Хорошего не дождешься ни от одних, ни от других. Не успел. Точнее, помешали мне. Прямо из-за отвала Пегаша, который совсем недолго побыл собственностью Сотника, выбежал Коннад. На руках он нес безжизненно обмякшую фигурку Маке Кехты. Я сразу узнал ее по выбившимся из-под койфа волосам, отливавшим золотом. Позади них, отстав на пять-шесть шагов, прихрамывал Этлен. Хромал старик, видно, из-за какой-то старой раны, поскольку никаких следов крови на нем не было. Телохранитель оглядывался назад, ожидая близкую погоню. И она не замедлила. Трое воинов с обнаженными мечами в никогда ранее не виденной мною одежде - коричневая накидка поверх кольчуги, на груди пламенел герб Трегетрена, на левом плече скрученная в узел простая конопляная веревка - и один наш с луком. Мечники быстро настигали перворожденных. Молча, с выражением неотвратимости на суровых лицах. Лучник (вроде бы Жихарь, если я правильно разглядел, любимый ученик Хвоста) остановился и натянул тетиву. Стрела свистнула и улетела в пожухлый бурьян, отклоненная клинком Этлена. Прежде, чем Жихарь успел выстрелить во второй раз, телохранитель Мак Кехты сшибся с преследователями в рукопашной. На мой взгляд, они были хорошими воинами. Умелыми и беспощадными. Не хуже, по крайней мере, людей капитана Эвана. И атаковали перворожденного одновременно с трех сторон, не давая свести дело к последовательным единоборствам. Я не ошибся, сказав, "были". Ни опыт, ни мастерство их не спасли. Два клинка в руках Этлена, казалось, обладали собственным разумом. Чтобы описать схватку в подробностях, нужно больше, чем я, разбираться в воинском искусстве. Всего дважды звякнула сталь, отводя оружие нападавших в сторону. По моему слабому разумению сиду понадобилось не более трех взмахов меча - по одному на каждого петельщика. Вспомнил наконец-то, что это за форма - гвардия Трегетрена. Вот только почему так далеко на севере? Ведь это же добрых три сотни лиг от их столицы. Впрочем, в какой-то мере петельщики свое дело сделали. Отвлекли телохранителя и дали возможность Жихарю выпустить еще две стрелы. Одна из них со зловещим гудением пролетела поверх крыши моей хижины, а вторая догнала таки убегающего Коннада. Догнала и, ударив в спину, бросила его на колени прямо на мой лоток. Тот самый, сидя на котором я совсем недавно беседовал с Белым. Мак Кехта замерла на земле будто сломанная кукла. С ее губ на подбородок стекала тонкая струйка крови. Совсем как в том сне. Юноша попытался подняться. Оперенное древко торчало из его спины на ладонь ниже левой лопатки. Для человека рана в девяти случаях из десятка смертельная. А для перворожденного? Какая сила, а, вернее, дурь толкнула меня вперед? Не знаю. Мак Кехты мы достигли одновременно с Этленом, который задержался ненадолго, расправляясь с Жихарем. Жалко, добрый парень был, на рожке играл - заслушаешься. Зря ввязался. Не для нас, простых старателей, эта война. - Живая? - выдохнул телохранитель. Еще говорит довольно ровно. Я бы после такой драки только рот разевал, глотая воздух. - А что с ней? - вопрос на вопрос. Откуда ж мне знать, если я только что их увидел. Этлен понял. - Ушибло о стену... Похоже на то - кожа бледная... Но теплая. И дышит. Я протянул руку и пальцем нащупал живчик на хрупкой шее. Бьется довольно ровно. Жить будет. Зрачки поглядеть бы... Старик вдруг схватил меня за рукав: - Вытащи ее, Эшт! Спаси ее! Я опешил. - Куда ж я вытащу? Да и не далеко уйду... Совсем рядом, буквально за соседним участком, загомонили людские голоса. - Сенлайх уводит их в другую сторону, - цепкие пальцы не отпускали многострадальную рубаху. - Спаси ее. Если феанни погибнет, мне незачем больше жить. Я хотел объяснить ему, что никуда мы не уйдем без лошадей. Выследят, найдут и все равно прикончат. За свою жизнь я как-то не сильно переживал - ни роду, ни племени, - а вот Гелка... Рисковать ею я не мог. - Этлен... Куда там! К нам снова бежали двое петельщиков. Один на ходу накладывал бельт на самострел. Второй размахивал чудным оружием - мне такого видеть не приводилось ни в Империи, ни, тем более, здесь. Стальная цепь, почти в сажень длиной, с гранеными наконечниками на двух концах. Держал он ее не посередине. Короткий конец свисал между пальцев левой руки, а длинный вился в воздухе подобно жалящей во все стороны гадюке (говорят, в болотной стране такие водятся - кидаются на все, что шевелится, а ядовитые - ужас). Не успел я еще окинуть новых врагов взглядом, а телохранитель уже покрыл половину расстояния, разделяющее нас с ними. И хромота не помешала! На ходу когда только успел - он выхватил узкий, как лепесток остролиста, нож. Меч в это время перекочевал, как-то совсем не по-боевому, под мышку. Резкое движение и петельщик-стрелок кулем обрушился в пыль. Куда воткнулся нож я разглядеть не успел. Еще выкрики из-за отвала Карапуза. Много. Голоса злые, каркающие. Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Я подхватил Мак Кехту на руки. Совсем легкая - только и весу всего, похоже, кольчуга да койф. Хоть спрятать на время боя. Может, потом удастся убраться в холмы незаметно, во время неизбежной кутерьмы, которую мы называем празднованием победы. Пробежать расстояние до распахнутой двери оказалось совсем не тяжело, словно крылья на ногах отросли. А то и верно - отросли. Страх он сил здорово прибавляет. Уже вваливаясь боком в хижину, заметил - Этлен хромает следом за мной. Значит, и такой мудреной цепочки для него маловато, чтобы спровадить на Небесную Гору. Или к Престолу Сущего, если и вправду есть у сидов душа? Захлопнулась дверь за сидом. И тут же по ней забарабанил просто град стрел. Значит, увидели нас. Прощай надежда на спасение. Сами себя в ловушку загнали. Уж теперь-то живым никому не выйти... Стрелки, наученные горьким опытом товарищей, прятались за стенами домов и отвалами. Припав к узенькой щелке между досками, я мог явно видеть их перебежки. Пару раз мелькнули коричневые накидки. Потом что-то навроде меховой шапки никак Хвост пожаловал. - Худо дело, Эшт, - просипел Этлен. Похоже, последний петельщик дался ему таки тяжело. Тяжелее, чем обычно. - Да куда уж хуже, - откликнулся я. - Мышеловка. - Не понял, - в голосе старика слышалась озадаченность. - Кто мышеловка? У них там, в замках, мышей не бывает, что ли? А то и верно, небось филиды чарами всех грызунов повыводили. Да, не худо быть перворожденным. - Западня, - может быть это слово ему больше знакомо. Кивнул. Знакомо. Как же, охотиться все любят. И люди, и нелюди. - А вот это - хуже некуда, - старик тоже припал к щелочке, наблюдая за развитием событий. К моему дому двигалась странная группа людей. Двое держали сорванные с навесов двери, прикрывая третьего, шагавшего без оружия, налегке. Импровизированные щиты давали возможность различить лишь темно-серую стеганную куртку - такие трегетренские бароны частенько одевают под доспехи. Колдун? Скорее всего. Теперь все зависит от того, насколько разнообразен окажется арсенал его боевых заклинаний. Если молнии - главное и единственное его оружие, еще немного проживем. Крыша моей хижины из дерна - молнией ее не враз разобьешь. Но, если есть у него амулет, настроенный на огненное волшебство - струя пламени, которую я безуспешно пытался использовать против Эвана, или огненный шар, дело труба. Погребение по-трегетренски нам гарантировано. Только вместо просмоленной лодочки будет высушенный солнцем за погожее лето дом. Удары стрел по двери стали реже, но, тем не менее, исключали даже попытку выбраться наружу. Похоже, к моему домишке стягивались все силы петельщиков. Да и наши, приисковые, не отставали. Большая честь! - Жги, Квартул! - донесся повелительный голос, хотя разглядеть владельца его у меня возможности не было. Все ясно. Значит, есть огненное заклинание. Возможно, приберегаемое на самый крайний случай. Пожарный, можно сказать. Хорошо, что мгновенно амулет не активизируешь. Успеем помолиться Сущему... Гелка вдруг дернула меня за рукав. - Молчун! - Не бойся, белочка, - по привычке откликнулся я и вдруг сообразил, что же она хочет показать. Шурф! Если спуститься и прикрыть ляду, не сгорим по крайней мере. А там можно будет попытаться выбраться и удрать, когда суета уляжется. Впрочем, рассчитывать на глупость врага - это двойная глупость. Конечно же, шурф проверят, когда догорят остатки хижины. Возьмут нас голыми руками. А то и брать не будут - выкурят, как барсука из норы. Мы же не стуканцы - сквозь землю ходить... Стоп! Стуканец! Вот оно - спасение. Я рывком открыл ляду, швырнул вниз связку веток, которые использовал вместо факелов, сунул Гелке в руки ее мешок. - Бегом вниз, белочка! Девка послушалась беспрекословно. А может, и сама уже обо всем догадалась? Она у меня умница. - Бери феанни! Этлен тоже повиновался без всяких возражений, даром что перворожденный и тыщу лет разменял. Просто подхватил Мак Кехту на руки и нырнул в пасть шурфа. Я нацепил свой мешок на одно плечо, глянул в последний раз на привычную, ставшую почти родной обстановку. Ладно, Молчун! Нечего рассусоливать. Спасай шкуру - дом новый построишь. Спускаясь вниз, я полотно притворил ляду у себя над головой - так огню тяжелее достать будет, да и дыму поменьше наглотаемся. Тьма. Тяжелая, сырая, как всегда в выработке. Ступеньки лестницы ложились под ноги сами собой. За восемь лет я наловчился ходить по ним не глядя. Ровно сорок штук. Вот и дно шурфа. Теперь разжечь бы факел... Треск и рев пламени и через плотно пригнанные доски ляды заставил пригнуться и с перепугу прикрыть голову руками. Это не струя, это огненный шар. Причем, очень мощный. Такое не всякому выпускнику Школы по плечу. Даже с соответствующим амулетом. Силен чародей. Ох, силен! А и вправду, как его звали? Квартул? Четвертая ступень посвящения. Мастерство должно быть не малое. Вот и нет больше моего дома. Одно хорошо - багровый отблески бушующего наверху пламени осветили окружающую меня крепь и входы в рассечки. - Эй, вы где там? - Здесь мы, здесь, - голос Гелки доносился из правого отверстия - значит, догадалась, что я затеваю. Зажав запас факелов под мышкой, я подхватил прислоненное к стенке шурфа кайло нужно же чем-то будет отдирать забивающий лаз стуканца горбыль - и нырнул в темноту.
      ГЛАВА VII
      Отроги Облачного кряжа, под холмами жнивец, день шестнадцатый, утро
      Вонища в норе стуканца со временем выветрилась, но оставалась еще достаточно сильной, чтобы мое издерганное страхами воображение неутомимо рисовало картины жуткого столкновения. Одну страшнее другой. Смелость никогда не являлась моей характерной чертой и кусочек рассудка, сберегший ее остатки, спрятался глубоко-глубоко, на самое дно разума, робко напоминая оттуда, что бояться нечего - летом подземные страховидлы залегают в спячку и по выработкам не шастают. Вот, правда, толку от его зудения было мало. Страх не отпускал. Липкими щупальцами сжал сердце, желудок и всю прочую требуху, превращая в издерганный холодный комок. Оставалось только надеяться, что зубы мои не клацают слишком громко.
      Двигались мы таким порядком. Я полз впереди. То на карачках, а то и вовсе на брюхе - прорытый в рыхлой породе ход отличался неустойчивостью и кое-где обрушился, оставив между кучами глинозема и сводом лишь небольшие просветы, позволявшие с трудом протискиваться взрослому человеку. Следом за мной Этлен волок так и не пришедшую в сознание сиду. Как он умудрялся не заклиниваться в сужениях своими закрепленными за спиною мечами? Не знаю. Гелка замыкала процессию. Несколько раз я пытался оглянуться - не отстала ли? С таким же успехом можно было попытаться сверить путь по Небесному Светилу или звездам. Тьма стояла, хоть глаз выколи. И факела не зажечь - не очень то удобно ползти на четвереньках с мешком, кайлом и вязанкой хвороста. Из всех хватательных органов свободными оставались одни лишь зубы. В самый раз для факела.
      Сколько продолжалось наше путешествие? Один Сущий Вовне ведает.
      Мне показалось, что минули, самое малое, сутки. Думаю, на самом деле времени прошло гораздо меньше.
      Стуканец - вредное животное... Нет бы рыть ходы прямые да ровные. Как же, дождешься. Нора виляла, как старатель после затяжных посиделок в "Развеселом рудокопе". Сворачивала то вправо, то влево. Поначалу стала забирать круто вниз. Я даже забеспокоился, если в плотном коконе охватывающего меня ужаса оставалось место для такого мирного и уютного чувства, как беспокойства, что все, конец, не выберемся никогда. Избежали погребения по-трейговски, в огне, схлопочем по-веселински, с хорошим курганом над головой. Чем наши холмы не курган?
      Потом, правда, пол выровнялся и вскоре ход начал подниматься.
      Вот тут-то, ускорившись на радостях, я пребольно стукнулся лбом о выступающий из кровли обломок породы. Аж искры из глаз посыпались. Никакого огнива не нужно.
      Ну что же я такой невезучий?!
      Скорее от обиды, чем от боли, я завернул парочку настолько отборных словесных пируэтов, что сопящий позади телохранитель удивленно крякнул. Он за свою тысячу лет вряд ли мог где услышать подобное. Я бы тоже не узнал, если бы не общался в детстве и отрочестве с отцовским псарем - Клеоном. Уж он-то любил соленые словечки, которые мы, мальчишки, с наслаждением ловили и запоминали. Позже, они надежно забылись, как я думал. Сколько не секли меня в Школе, где у отцов-наставников весьма в почете телесные наказания, как ни пороли перворожденные за недоимки, никогда себе такого не позволял. А тут - на тебе всплыли. Да еще в компании девочки-подростка и убеленного сединами сида. Мак Кехта, хоть и дама, а не в счет, потому как без сознания.
      - Ничего, Эшт, терпи, - Этлен произнес это без насмешки, скорее. с пониманием. Жить хочешь - терпи.
      Терплю. Что остается? Спасибо на добром слове.
      Я потрогал пальцами стремительно вспухающую шишку - кроме всего прочего еще и ссадина с вершок - и пополз дальше.
      Два поворота направо. Что ж он кругами-то ползает? Один - налево... Мы вывалились, как поначалу показалось, на свободу. Я даже готов был поверить, что настала ночь, так как тьма продолжала нас окутывать непроницаемой завесой. Глупые надежды.
      - Зажги факел, - Этлен, похоже, догадался обо всем раньше. Жизненный опыт есть жизненный опыт.
      Ладно, зажгу. О чем речь?
      Голубоватые искры, сорвавшиеся с кресала, упали на высушенный гриб-трутовик. Затеплился маленький, бледный язычок пламени, от которого я поджег одну из веток.
      Как только неровный свет факела упал на наши перепачканные потом и грязью физиономии, Гелка кинулась ко мне:
      - У тебя кровь на лбу, Молчун! Дай вытру.
      Хорошо, что всего лишь кровь. Я-то думал, мозги вылезут.
      Осторожно потрогал пальцем край шишки. Верно. Кровь. Присохшая корочка. Вот пусть так и остается.
      - Спасибо, белочка. Не надо тереть. Все в порядке. Дай оглядеться сперва...
      А что там "оглядеться"? Оглядывайся, не оглядывайся и так все ясно. Мы угодили в старую выработку. Об этом можно было догадаться по почерневшим от времени крепежным венцам, провалившимся под тяжестью породы горбылям затяжки, никем не убираемым кучам обломков у стенок. Скорее всего, заброшенная рассечка. Штольнями уже лет двести никто не пользовался. По мере истощения запасов самоцветов работы уходили все глубже и глубже под холмы. А штольня нужной глубины не даст. Поэтому на Красной Лошади били в основном шурфы, а уж из них - рассечки.
      Воздух в подземелье стоял затхлый, а значит проветриванием и не пахло. Это подтвердило первоначальные предположения о заброшенности выработки. Старатель до такого состояния собственную рассечку не доведет.
      Пока я крутил головой, разглядывая окружающие нас почерневшие деревяшки и грубо обтесанные стены, Этлен осмотрел феанни. Не знаю, может у сидов голова по другому устроена, но если бы меня волокли за шиворот по камням, как мешок с репой, то для поддержания бессознательного состояния не помешала бы пара-тройка хороших ударов по темечку.
      - Еще немного времени и она будет в порядке, - телохранитель поправил локон госпожи, выбившийся из-под кольчужного капюшона. - Совсем немного.
      Я кивнул. Действительно, Мак Кехта сейчас производила впечатление скорее мирно спящей, чем оглушенной. Глядишь, и оклемается.
      - Молния ее не коснулась? - магическое поражение могло бы во многом объяснить такое долгое восстановление сил.
      - Нет. Попала рядом.
      Этлен помолчал.
      - У них сильный чародей.
      - Я видел.
      - Очень сильный, - сид продолжал рассуждать вслух. - Таких бы десяток на поле у Кровавой Лощины и исход последней войны мог стать совсем иным.
      - Ты был там?
      - Был. Расскажу, если тебе интересно. Но позже. Сейчас нужно искать выход.
      Возражать глупо. Мне уже до смерти надоели мрак, спертый воздух и постоянное ощущение тяжести над головой.
      Этлен одним движением поднялся и, слегка пригибаясь - все же выработка была для него низковата, двинулся в правую сторону. Правильно. Слева - тупик. Забой весь исчирканный ударами кайла. Кое-где на нем поблескивали кристаллики обманки и кварца. Выйдя из освещенного круга, сид перестал для нас существовать. Звука шагов тоже не услыхать.
      - Дай голову перевяжу.
      Опять Гелке неймется.
      - Не надо. Заживет, как на собаке. Да и нечем перевязывать.
      С нее станется начать рвать собственную рубаху.
      На удивление, девка согласилась. Не стала спорить, настаивать. Пристроилась рядком со мной, обхватив колени руками.
      - Не бойся, белочка, - захотелось ободрить ее, но слов убеждения не нашлось. Только жалкое - "не бойся". Да и где их сыскать, когда сам почти утратил надежду на спасение?
      - Я не боюсь.
      Так я и поверил. У самого сердце в пятках.
      Свет, отбрасываемый факелом, слабел. Этлена все не было.
      От скуки я попытался сосредоточиться, как на занятиях преподобного Рутиллия. Ощутить Силу, наполнявшую Мировой Аэр, пронизывающую камни, воду, воздух. Силы вокруг нас очень много. Нужно только уметь ее ощутить, отыскать, собрать воедино, в узкий концентрированный пучок, и использовать по мере необходимости. Причем, последнее умение - самое простое, как я уже когда-то говорил. Даже такому олуху, как я, под силу.
      Ну, давай, Молчун. Ощути себя песчинкой, крупицей породы, дождинкой, капелькой тумана... Растворись в окружающем тебя мире и слейся с ним. Отыщи разбросанные реже, чем самородки в россыпи, частицы Силы и собери их...
      Погружение в транс прошло чудо как легко. Тем более, что с десяток лет я не пытался совершить ничего подобного. Растворяясь в аэре, я ощутил текущую сквозь меня Силу. Манящую, дразнящую, но, как всегда, неуловимую. Подобно воде, беспрепятственно протекающей сквозь ячеи рыбачьей сети, подобно песку, утекающему через растопыренный пальцы, Сила скользила, не даваясь в руки.
      Как и раньше в подобных случаях, возникло глухое раздражение. Так бывает, когда раз за разом пытаешься засунуть нитку в игольное ушко а не выходит. Плохо это. Нельзя допускать, чтобы чувства нарушали внутреннее равновесие.
      Спокойно, Молчун. Расслабься...
      На мгновение мне показалось - где-то неподалеку мощный источник Силы. Сродни заряженному до отказа амулету.
      Нет!
      Не получилось!
      В который раз?..
      Сила ускользнула, не даваясь в руки. Не оставила после себя никаких следов, кроме противного глухого разочарования.
      Никаких?
      Да нет же! Малая толика задержалась и теперь я ощущал ее пульсацию в дрожащих кончиках растопыренных пальцев. Мелочь. Ерунда. Не хватит даже, чтобы разжечь трубку или лучинку там засветить, например.
      Но раз уж Сила далась в руки, негоже так просто от нее избавляться, как от ненужной ветошки. Когда-то, давным-давно, мне особо хорошо давалось целительство. Это единственная причина, по которой я проторчал в Школе целых пять лет вместо того, чтоб удрать как можно дальше в первый же год. Впрочем, не единственная. Моя проклятая нерешительность тоже тому виной.
      Вот и псу под хвост ее, нерешительность эту!
      Конечно, у сидов и у людей болезни должны проявляться по разному. И лечить их нужно не одними и теми же методами. Да ладно тебе, Молчун. С той силой, что тебе досталась, о лечении лучше не заикаться. Так, тронуть оглушенную, прощупать степень поражения. Не было ли магического взаимодействия - такие следы должны сохраняться долгое время. Не то, чтобы я не доверял Этлену, утверждавшему молния прошла рядом, но надо убедиться самому. Как говорится, веселин пока не пощупает - не поверит.
      Мои пальцы почти не тряслись, когда я прикоснулся к вискам Мак Кехты и осторожно послал легкий, как перышко, импульс, призванный выяснить тяжесть ее состояния.
      Результат превзошел все ожидания. Видно, действительно организмы перворожденных и смертных слишком далеки, если мое сверхнерешительное вмешательство вызвало эффект исцеления.