Обведенные темными кругами - верное свидетельство ушиба головы - веки дрогнули и приоткрылись. Скользнули вначале безучастно влево-вправо, а потом вдруг расширились от ужаса.
      Представляю, что ей почудилось. Потерять сознание в разгар боя, а потом очнуться в смоляной черноте, нарушаемой лишь багровыми отблесками догорающей ветки. От стен веет подземельным холодом и сыростью Преисподней. Если у перворожденных есть преисподняя. Зная их высокомерие и ледяную гордость, вполне можно предположить веру в то, что все павшие в сей же момент возносятся в горние чертоги, где продолжают бесконечное бытие бок о бок с престолом Сущего.
      А прибавить к общей картине кромешной жути еще и мою перепачканную разводами глинозема и запекшейся кровью рожу. Взъерошенную, с нечесанной бородой...
      Нет, следует отдать ей должное, сида не завизжала, не попыталась бежать прочь. Расширившиеся глаза-смарагды потемнели, словно роговая обманка. Правая рука метнулась к поясу, где крепились опустевшие ножны.
      Вот и хвала Небесному Отцу, что опустевшие, а то схлопотал бы непрошеный лекарь вершков шесть доброй стали в подреберье и дело с концом.
      - Тише, феанни! - я отшатнулся, поднимая руки раскрытыми ладонями вперед. - Ты в безопасности!
      Мак Кехта попыталась сесть, но безуспешно. Слабость после хорошего удара по голове так просто не отпустит. Поэтому она только приподнялась на локте, затравленно озираясь.
      - Где я? Ты кто?
      Вот оно что! Учителя нам рассказывали - можно потерять часть памяти, если по мозгам досталось. Насколько же серьезно это у воительницы?
      - Я - Молчун. Эшт. Помнишь меня, феанни?
      Покачала головой. Не помнит.
      - Прииск Красная Лошадь.
      Ага, промелькнуло нечто вроде понимания.
      - Этлен.
      Наконец-то уверенность.
      - Этлен... Где он?
      - Здесь, феанни. Пошел на разведку.
      - Уже вернулся, - телохранитель возник из мрака и присел на корточки подле госпожи. - Риэн орт фэйн, феанни. Мид мюре ниа шюд'. Держи себя в руках, феанни. Мы еще не умерли.
      - Та кьюн', Этлен. Я в порядке, Этлен, - отозвалась сида, но боль, пронизывающая ее пока еще слабый голос, заставляла усомниться в правдивости этого утверждения.
      - Выхода нет, - сид глянул мне в глаза. - Лестница наверх разрушена. Но это полбеды. Выход привален бревнами. Даже вдвоем не откинуть.
      - Ясно. Не повезло.
      - Это еще не все, Эшт...
      Этлен сделал многозначительную паузу.
      - Я догадываюсь, - я, действительно знал, что услышу. Ну, почти наверняка.
      - Правильно догадываешься. Выбраться нам не дадут. Весь прииск гудит, как растревоженное гнездо шершней. А мы в самой его середочке.
      - Ясно.
      Не скажу, что известие меня обрадовало, однако и особого горя я не ощутил. Должно быть, нельзя до бесконечности пугаться и шарахаться. На душе нарастают мозоли не хуже, чем на ладонях от лопаты и кирки.
      - Ясно, - это коротенькое слово так славно соскальзывало с языка, как санки со снеговой горки. - Отдохнем, перекусим...
      - Хорошо, - Этлен кивнул, усаживаясь поудобнее.
      - Дьох, - вдруг попросила Мак Кехта. - Пить
      Мы повернулись к ней одновременно
      - Дайте воды.
      Телохранитель оглянулся на меня...
      Это же надо было оказаться таким лопухом! Все продумал, все предусмотрел, да? Нитки-иголки, соль-муку... А вот фляжку с водой, обычную фляжку, захватить не догадался. Правда, кто думал, что уходить под землей будем, подобно червям и крысам? Но это оправдание слабенькое. Даже вслух высказать совестно.
      Всего и осталось - виновато развести руками.
      - Потерпи, феанни, - мягко, почти ласково сказал Этлен. - Мы скоро найдем воду. Обязательно найдем.
      Может быть. Очень даже может быть. Подземные воды иногда подступают к уровням, на которых добывают самоцветы. Кое-кто из парней не раз жаловался на мешающую работе противную капель с потолка рассечек. Рогоз или Подметка. Или Жихарь? Не помню точно.
      - Найдем, - кивнул я.
      - Тем более нет резону здесь рассиживаться, - сид не собирался тратить время даром.
      Взгляд, брошенный на зияющий неподалеку черный провал, вызвал у меня ледяной озноб. Захотелось выдумать любую причину, чтобы задержаться в старой рассечке подольше. Этлен, похоже, заметил мои колебания.
      - Я пойду первым, - ни тени насмешки, ни малейшего намека на презрение трусливого человечка, простое утверждение. - Конечно, если хочешь, можешь поесть. Ты и девочка.
      И на том спасибо.
      - А вы?
      - Я могу долго без еды. Очень долго.
      Хотел ляпнуть, что беречь харчи незачем, а потом вдруг сообразил, что суровый Этлен в глубине души боится. Не за себя, само собой, а за феанни. Боится не найти выхода на свет и погибнуть в ходах и отнорках голодной смертью. Поэтому начал экономить прямо сейчас.
      - Ты воин, Этлен. Возможно, только от тебя зависит - выживем мы или нет.
      - Я воин, Эшт. Это правда. Но здесь мне некого рубить своими мечами. А значить, выживем мы или нет, зависит только от тебя. Ты знаешь этот мир. Мой мир - там.
      Перворожденный ткнул пальцем в близкий свод рассечки, грязный и неровный.
      Если бы он знал, как я боюсь! Сажени породы над головой давили, казалось, прямо на сердце, которое сжималось и трепетало, будто зажатая в кулаке ласточка-красногрудка. Подземный мир таит в себе опасностей не меньше, чем надземный. И уверенности сида в своих знаниях и умениях я ни сколечко не разделял, но говорить об этом вслух не стал. К чему пугать Гелку и Мак Кехту раньше времени.
      - Ладно, Этлен. Когда проголодаешься, дай знать.
      Даже поморянин способен привести лошадь к водопою, но сотни веселинов не хватит, чтобы заставить ее напиться.
      Пошарив в мешке, я нащупал две булдыжки побольше и извлек их на свет... Хотя какой там свет! Ветка, служившая факелом, совсем догорела. Только багровым светились подернутые мутной вуалью затухающие угольки. Один кусок сунул Гелке в руки. она покачала головой:
      - Не хочу.
      Да что они, сговорились все, что ли?
      - Надо, белочка. Береги силы.
      Девка привыкла меня слушаться. Взяла ножку и неохотно принялась обгрызать темное, хорошо прокопченное мясо. Слава Сущему Вовне, по крайней мере одну уговорил.
      Вот меня, к слову сказать, упрашивать поесть не пришлось. Странный я, верно, парень. Никогда не понимал всяких там "от волнения кусок в горло не лезет". Мне лезет всегда. Когда он есть, конечно же. Никакие душевные потрясения не в силах заглушить зова голодного брюха. Должно быть, последствия аскетического воспитания в Храмовой Школе, где ученикам не давали обрасти жирком, и голодной зимовки в Восточной марке, где попавшая в силок отощавшая пищуха расценивалась как повод к пиршеству.
      Ножка показалась очень даже вкусной. Немного жестковатая. Наверное, вертишейка попалась почтенного возраста. Бабушка всех вертишеек. Как они умудряются доживать до преклонных лет при такой глупости?
      Кто бы рассуждал о глупости?
      После копченого я уже совершенно искренне раскаивался в собственном легкомыслии. Вода нужна. Просто необходима. И чем скорее мы ее найдем, тем больше шансов выжить.
      Гелка тоже худо-бедно справилась со своей долей. Бросила в сторону обглоданную косточку.
      - Готовы? - тут же поинтересовался Этлен.
      Определенно, старик видел в темноте не хуже филина.
      - Готовы, - откликнулся я. - Если феанни способна двигаться...
      - Я могу идти! - сказала, как хлыстом ожгла, Мак Кехта. Если не сила тела, то сила духа к ней вернулась, это точно.
      - Тогда пойдем.
      Этлен первым нырнул в лаз. Едва различимая тень в окружающем нас мраке. За ним последовала сида. Потом Гелка, волочащая свой мешок. Я пошел последним. Вернее, пополз.
      Опять повороты и петли, подъемы и спуски. Прихотливым путем блуждал стуканец. А что ему? Еду искал. Что они едет, любопытно знать. А, может, просто гулял в свое удовольствие. Не рассчитывал на незваных гостей, удумавших воспользоваться его ходом.
      Нора вилась вдоль скального основания холмов так, что под коленками постоянно оказывались обломки кварца и пегматита, острые, как битая черепица, а потолок, напротив, грозил обрушиться и похоронить заживо.
      Одно хорошо - именно здесь и должны встречаться подземные воды, просачивающиеся сверху через рыжий грунт до неподвластного им камня. Глядишь, наткнемся на ручеек или хотя бы тоненькую струйку, сбегающуб по стене.
      Стараясь отогнать нехорошие мысли, я полностью погрузился в ритм движения.
      Правая рука - левое колено, левая рука - правое колено. Раз - два, три - четыре. Раз - два...
      Выход в очередную выработку застал меня врасплох. Вот понарыли! Даже подземному зверю негде ползать. Только по рукотворным норам и шастает.
      - Зажигай факел! - скомандовал перворожденный.
      Я послушно полез за огнивом... И в этот миг острая вонь ворвалась в мои ноздри. Запах невыделанной шкуры, мочи, еще чего-то удушающего, противного.
      Роняя кресало, я схватил за плечи Гелку, рванул в сторону:
      - Стуканец, Этлен!!!
      Легкий шорох покидающих ножны мечей.
      Мак Кехта, отброшенная подальше назад рукой телохранителя, свалилась в нашу кучу-малу.
      В темноте я различал тяжелое, загнанное дыхание в нескольких локтях.
      Что же он не бросается? >
      Отроги Облачного кряжа, прииск Красная Лошадь жнивец, день шестнадцатый, полдень
      Как только жар догорающей лачуги спал настолько, чтоб человек мог подойти без риска опалить ресницы, петельщики сноровисто принялись растаскивать обугленные доски и бревна.
      - Давай, давай, рябяты! Веселее! - Лабон держался в стороне, потирая костяшками пальцев шрам на щеке. - Нам нужен череп проклятой ведьмы!
      "Рябяты" старались. Да и кто бы не старался под тяжелым взглядом их бритоголового капитана?
      Валлан, один раз настроившись на цель, по обыкновению шел до конца. Промчаться от Трегетройма до отрогов Облачного Кряжа, разрушая все представления о марш-бросках и возможностях коней вкупе со всадниками, выследить ненавистных остроухих, с предельной тщательностью окружить и нанести удар... Нет, он водрузит череп Мак Кехты над воротами королевского замка, рядом с черепами ярлов Мак Дабхта и Мак Кью, Мак Дьелла и Мак Кормика!.. И ни пламя пожара, ни даже холод и пустота Преисподней не помешают ему.
      Остроухая нечисть! Пальцы Валлана сами собой потянулись к обезображенному левому уху. Именно рука безумной ведьмы нацелила самострельный бельт, начисто оторвавший мочку. В этом бою она ускользнула, вывернулась пестрой гадюкой из-под крестьянских вил. Здесь попыталась тоже. Ничего, ничего... На всякую норовистую лошадку свой наездник найдется.
      - И белоголового черепушку найди! Слышь, Лабон? - капитан говорил негромко, повышать голос не было необходимости - и петельщики, и старатели внимали каждому его слову. И были во всем согласны.
      За исключением одного человека.
      - Что за варварский обычай? - зябко повел плечами молодой чародей.
      Несмотря на удушающий зной и пышущее жаром пожарище, его морозило. Сказывалось перенапряжение во время боя. Создать огненный шар такой мощи под силу не всякому жрецу второй ступени посвящения, но он справился.
      Валлан хотел ответить резко, поставив наглеца осмелившегося перечить на место, но вовремя спохватился. В схватке Квартул показал себя молодцом. Настоящим воином. Холодным и расчетливым. Если бы не магические молнии, косоглазые, выстроившиеся клином с проклятым стариком на острие, прорвались бы к лошадям. А после великолепного огненного шара чародей вырос в глазах гвардейцев на столько, что с его мнением следовало считаться. В известных пределах.
      - Это хороший обычай, - голос Валлана звучал почти мягко. - Принятый в наших королевствах с древнейших времен. Да суди сам, как иначе? Я видел этого белоголового втоптанным в грязи, проколотым копьями, смывал его кровь со своей секиры. И вот он здесь. Сколько моих людей остались бы жить, привези я его голову с поля у Кровавой Лощины?
      Квартул не ответил, продолжая ежиться и стягивать у горла узкий ворот гамбезона.
      - А сколько людских жизней мог бы сохранить Кейлин? - петельщик повернулся к собеседнику, глянул прямо в душу. - Мак Дабхт тоже, конечно, добыча знатная. Так он никуда не делся бы! Ведьму нужно было рубить! Ведьму! Слюнтяй! Мальчишка!..
      - Наверное, - уголки тонких губ жреца тронула усмешка. - Наверное, его высочество слишком сильно увлекался старыми легендами и возомнил себя сказочным героем.
      - Героем? Чистоплюй! Ах, мы слишком благородные! Воевать нужно честно! рубить бабу он не захотел, - Валлан, сам того не замечая, сорвался на рык. - Воевать нужно так, чтобы победить! В задницу всякое благородство, коли оно тому помеха! И корону нужно завоевывать с бою, а не получать в наследство от папеньки, как лавочник из посада!
      Огромный кулак просвистел в воздухе и оглушительно шлепнулся о ладонь. Толпящиеся неподалеку зеваки из приисковых порскнули по сторонам.
      - Тише, - холодно, сквозь зубы процедил Квартул. - Не кипятись. Где сейчас Кейлин, а где ты? Промысел Сущего Вовне неисповедим, но неизменно справедлив. Смири гордыню и будешь вознагражден.
      Валлан раздраженно отмахнулся, не подумав сдаваться:
      - Я не привык ждать милостей ни от Небесного Огня, ни от твоего Сущего...
      Маг картинно приложил ладони к вискам, спасаясь от такого богохульства.
      - Да расслабься ты! Сам советовал. У меня есть руки, секира и голова на плечах. И я пробью себе дорогу к богатству, власти и славе! Ясно?
      - Яснее некуда. Что ты шумишь? Разве не ты мне говорил: вернемся в Трегетрен, быть одному из нас королевским зятем. И уж не мне, само собой. А сколько Витгольд протянет? Полгода? Год? Что ты пытаешься мне доказать?
      Петельщик не ожидал столь резкой и справедливой, надо заметить, отповеди. Он, забыв закрыть рот, уставился на Квартула. Ошалело заморгал глазами.
      Выручил капитана подбежавший сбоку Лабон.
      - Командир, головешки разгребли, как приказано...
      - Ну?
      Полусотенник замялся.
      - Не слышу!
      - Командир, черепов нигде нет. Ни сидовских, ни людских.
      - Как!!! - полумесяц секиры сверкнул над головой слегка согнувшего ноги Лабона и грянул в стену ближайшей хижины. Граненый шип застрял в досках по самый обух. Квартул, не привыкший до сих пор к взрывному характеру Валлана, шарахнулся прочь, прикрывая локтем голову.
      Полусотенник провел ногтем большого пальца по щеточке усов, пережидая гнев капитана.
      - Ты хорошо искал? - голос Валлана клокотал от сдерживаемой ярости.
      - Так точно, командир. Все перелопатили. Да нешто мои рябяты черепушки от горелой доски не отличат?
      - Меньше трепись... Куда ж они делись?
      - Не могу знать. Чудеса, да и только.
      - Есть у нас и по чудесам мастак. Квартул!
      - Да здесь я, не кричи, чародей задумчиво потеребил нижнюю губу - старая школярская привычка. - Знал я, что сиды ведают толк в магии, но вот своими глазами повидать подобное... Попробую настроиться на поиск остаточных следов магических эманаций.
      - Ты толком говори, по-человечески, что делать будешь? - Валлан одним движением вырвал секиру из стены и сунул ее в петлю на поясе.
      - Видал, как собаки след берут?
      - Ну...
      - Магия тоже след оставляет. Только псу его не учуять.
      - Понял. Что ж, нюхай, нюхай...
      Чародей, сопровождаемый справа капитаном, а слева - полусотенником, направился к остывающим развалинам. Наперерез им быстрым шагом шел голова прииска - Белый. А рядом с ним еще два старателя - темноволосый, мосластый, не уступавший ростом ни Белому, ни Валлану, и второй - бородатый в рубахе с огромной заплатой на животе. В отличие от безоружного головы оба были снаряжены, как для боя. Бородач длинным луком, а мосластый - оброненным кем-то из перворожденных дротиком и обычным плотницким топором, заткнутым за пояс.
      Белый кусал губи и старательно отводил глаза. Когда разделяющее их и петельщиков расстояние сократилось до трех шагов, мосластый ткнул его локтем под ребро.
      - Господин капитан, - на первом же слове охрипшее горло подвело Белого и он вынужденно закашлялся. - Господин капитан, я, это, знаю... мы знаем, куда они делись.
      - Да ну? - Валлан глянул на них с нескрываемым интересам, как на редкий товар от имперских торгашей.
      - Любопытно, - в полголоса пробормотал Квартул.
      А Лабон только хекнул, вновь разглаживая усы.
      - Они скрылись под землей...
      - В шурфе, - добавил мосластый.
      - Эге! Вон оно как! - полусотенник кивнул понимающе, повернул голову к Валлану. - Позволишь, командир?
      - Валяй. Только вперед не лезь. Ты мне еще пригодишься.
      Лабон взмахом руки подозвал переминающихся неподалеку с ноги на ногу десятника и трех бойцов с перемазанными сажей лицами.
      - Расчистить вход в яму! Живо!
      Когда петельщики копьями столкнули в сторону обугленные бревна сруба, некогда возвышавшегося над устьем шурфа, Лабон опасливо заглянул туда.
      - Лестница, вроде, целая...
      - Что, боязно? - скривился Валлан, бешенство которого понемного уступало место охотничьему азарту.
      - А то? Первый раз такого зверя в норе брать буду, - откликнулся его помощник, вытаскивая из ножен узкий прямой меч.
      - Осторожнее, - заметил вскользь Квартул. - Этот сид такое с мечами вытворяет.
      - Ты еще Лабона плохо знаешь! - хохотнул капитан. - Давай, задай ему жару! А еще лучше, выгони ко мне.
      Валлан многозначительно взвесил на руке секиру.
      - Как удача попрет... Жук! Рохля! Самострелы, - скомандовал полусотенник.
      - А можно мне? - вдруг встрял подошедший с Белым старатель, вооруженный дротиком.
      Лабон придирчиво оглядел его с макушки до сапог.
      - Разрешаешь, командир?
      - Да хоть стрыгая, лишь бы Мак Кехту приволок. Ты лезешь под землю, тебе решать.
      - Добро, - хмыкнул Лабон. - Первым пойдешь?
      - Пойду, - мосластый только крепче сжал древко.
      - Уважаю, - еще один оценивающий взгляд. - Как кличут?
      - Рогоз.
      - Давай, Рогоз. Вперед. Я за тобой.
      Старатель, не раздумывая, нырнул в шурф. Полусотенник вытащил из-за голенища широкий нож, махнул рукой арбалетчикам - мол, прикрывайте - и, зажав клинок в зубах, отправился за ним.
      Валлан, Квартул и старатели заняли выжидательную позицию в нескольких шагах от развалин. Почти все уцелевшие в бою петельщики, не занятые с раненными или лошадьми, столпились здесь же.
      - Кто этот человек? - обратился Квартул к Белому.
      - Это который? - не сразу понял суть вопроса голова.
      - Который ушел с остроухими.
      - Да кто ж его знает?...
      - Ты ж голова. Кому знать, как не тебе?
      - Я, это, знаю. Кто спорит? Токмо, что я знаю?
      - А ты все выкладывая про него. Как звать, откуда, каков характер?
      - Звать Молчуном. Ну, это кличка такая. У нас тут именами не шибко балуют, все больше клички. По выговору вроде как с юга. Из озерников. Вона, у вашей милости такой точно...
      - Жаль, не поболтал с земляком.
      - А с ним, это, много не наболтаешь, вы уж простите неуча. Молчун он Молчун и есть. Нелюдимый он... Был.
      - Ты его труп видал? - вмешался невзначай с увлечением прислушивающийся к беседе Валлан.
      - Не-а, - перед капитаном петельщиков Белый робел вплоть до заикания.
      - Вот и не хорони его допрежде сроку, - голос Квартула был вкрадчив и нежен, аки елей. - Чем в толпе выделялся?
      - Да ничем.
      - Так таки и ничем?
      - Молчал все время, - буркнул заплатанный.
      - Ну, это и так ясно. Еще.
      - По пьяни не буянил. Порот остроухими был пару раз за это... за недоимки.
      - Что ж он с сидами подался? Или порка понравилась очень?
      - Да кто его знает?
      - Вот заладил! Я ж с тобой это и выяснить хочу.
      - Лох Белаха в березозоле хоронил.
      - Это, которого конные егеря порешили?
      - Да. По ихнему обычаю, говорят, все соорудил.
      - Откуда ж он обычаи остроушьи ведает?
      - Ну, не знаю я, ваша милость, - взмолился Белый.
      Заплатанный пришел ему на выручку:
      - Колдовал он! Во!
      - Что значит - "колдовал"? С травами ворожил? Порчу пускал?
      - Да какой там "с травами"! Он таким пламенем плюнул в Эвана!
      - Трепло! - осадил не в меру разошедшегося товарища Белый. - Он мне сам говорил, то не огонь был, а это... видимость одна.
      - Да какой там - видимость! Пламя что надо!
      - А почему он не пустил в нас ту же струю пламени, свои остроухих приятелей защищая? - вкрадчиво проговорил маг.
      - Так я ж говорю - не мог он, - Белый развел руками. - Видимость создать мог, а настоящее, это... жгучее - нет...
      Их разговор прервал перемазанный теперь не только сажей, но и глиной Лабон, выскочивший из шурфа, как желтопузый суслик из норки. Рогоз и арбалетчики не намного от него отстали.
      - Нетути их, командир, - убитым голосом обратился петельщик к Валлану. - Ушли. Вот живучие твари!
      - Как так!
      - Куда ушли?
      Маг и капитан воскликнули одновременно.
      - Там дырка. В стене. От этого, как его...
      - Стуканца, - подсказал Рогоз.
      - Точно. Его самого. Вот туда они и улезли.
      - Что ж ты...
      - Без толку, командир. Поди догони их. Улезли на рассвете, а ноне солнце уже к полудню подбирается.
      - Клянусь Небесным Огнем, я,.. - снова зашелся в приступе гнева Валлан.
      - Это тот стуканец, что Карапуза заел, - задумчиво проговорил белый.
      - Угу, - откликнулся Рогоз. - Долго подлюга здесь шарился. Знамо дело, перед спячкой они все крученые.
      - Так ход этот вьется пол нами, как,.. - ухватился за последние слова Лабон.
      Капитан схватил Белого за плечо, вцепившись пятерней так, что вынудил ардана стиснуть зубы.
      - Ты сейчас же узнаешь, у кого есть такие точно дырки в подземельях. Или кто знает про них. Ясно?
      - Ясно.
      - Что нароешь, сразу к нему, - кивок в сторону жреца. - Лабон, коней!
      - Будет сполнено, командир, - худощавый трейг понимал Валлана с полуслова.
      Отпустив вяло потрусившего выполнять приказ Белого, Валлан повернулся к чародею.
      - Жди меня здесь. Жука и Рохлю оставляю тебе в охрану. Что неладное заметишь жги!
      - А ты куда?
      - Прочешем холмы. Чует мое сердце, они где-то уже выбрались. Ничего. Как ни крутись, зараза, а от меня не уйдешь!
      Петельщики уже садились на коней. Худой, длинный воин по кличке Жердяй подвел капитану его скакуна.
      Пустив вороного быстрой рысью, Валлан с удовольствием подставил взмокшее лицо под набегающий ветерок.
      У скалы Красная Лошадь три десятка вышедших невредимыми из утренней стычки бойцов разделились. Половина, рассыпавшись по холмам редкой цепью, поскакали направо под командой полусотенника. Остальных, таким же порядком, повел налево капитан.
      Нечастый лес позволял воинам видеть двух-трех ближайших соседей с каждой из сторон. Пятнадцать пар глаз зорко обшаривали пространство между стволами, покрытые желтеющей перьевицей склоны холмов.
      Нетерпение заставляло Валлана без нужды горячить шпорами коня, а когда тот набирал скорость, осаживать, чтобы не вырываться слишком далеко вперед. Еще утром он был уверен в успехе беспримерного похода и влруг такое разочарование. Мак Кехта, словно назло, опять ускользнула. Будто некие высшие силы помогают ей. Покровительствуют сидской ведьме. Остроухой твари. Ну, уж нет! Не выйдет! Капитан петельщиков погрозил небу кулаком, процедив сквозь зубы слова черной брани.
      - Командир, медведь! - донесся справа удивленный голос.
      Грязно-бурое пятно мелькало между деревьями в полусотне шагов.
      - Подстрелить?
      - Я тебе дам! За кем охотишься?
      Послабив туго натянутый повод, Валлан вылетел вперед, опережая строй на добрых четыре корпуса. Линялая клочковатая шерсть нырнула за серый ствол бука, снова выглянула. Странный зверь... Да какой же это медведь?!
      - Все ко мне! - выдергивая секиру, проорал капитан. - Это человек!
      Щелкнула тетива одного из самострелов.
      - Легче! По ногам!
      Валлан стремительно настигал во весь дух улепетывающего оборванца, одетого, несмотря на середину жнивца, в грязный, прожженный в нескольких местах кожушок и меховой треух столь же неприглядного вида.
      Уже десять скачков коня разделяют их.
      Пять!
      Три!
      Петельщик привстал на стременах, занося секиру для удара плашмя.
      И тут преследуемый бухнулся с размаху на четвереньки и, подобно уходящему от своры собак барсуку, юркнул в неприметный лаз на заросшем орешником склоне холма. Только драные подметки мелькнули под носом у погони!
      - Вот сволочь! - отворачивая в последний миг коня выкрикнул Валлан.
      Разрывая животному губы мундштуком осадил. Спешился. Его бойцы останавливались, соскакивая по примеру капитана на землю.
      Нора, в которую скрылся бродяга, оказалась вовсе не норой, а остатками входа в горную выработку, просевшую и обвалившуюся по причине заброшенности.
      - Что за край! Куда ни ткни, дырка в земле! - возмутился коренастый десятник, становясь на одно колено и пытаясь заглянуть внутрь хода.
      Одно из бревен, бывшее когда-то боковой стойкой крепи, заскрипело под прикосновением его руки и опасно зашаталось. По склону побежали ручейки пересохшей земли, мелкие камушки.
      - Легче, легче! - остерег его капитан.
      Десятник послушно отступил и потыкал в нору копьем. Безрезультатно.
      - Длинная, стерва...
      - А ну, дай!
      Валлан отобрал у усатого воина самострел, присел на корточки и пустил бельт во тьму. Прислушался - не ойкнет ли кто?
      Тишина.
      - Что делать будем, командир?
      - Разбирай завал, - последовал короткая команда.
      - Погоди, а как еще больше засыплет?
      - Тогда давай охотников. Пусть лезут.
      Петельщики замялись. В открытом бою грудь на грудь они не боялись никого, а вот лезть в подземелье, да еще с непрочным потолком, не хотелось никому.
      - Что нет охочих до драки? - насупился Валлан.
      - Так то ж не драка, командир, - вступился за свое подразделение десятник. Пущай туда черви лазят.
      Взгляд капитана предостерегающе потемнел.
      - Брик, Сало и Пятак! - нашелся десятник.
      Поименованные подошли поближе.
      - Ну, вот и добровольцы нашлись.
      Валлан кивнул.
      - Веревками обвяжитесь. Вытянем, если что. Мечи оставьте. Ножи, кастеты, если есть, это самое то...
      Пока трое петельщиков готовились, остальные привязали коней к деревьям и расположились рядом, готовые в любой момент прийти на помощь.
      Первым в лаз нырнул Сало, юркий и узкоплечий, за ним Пятак, сжимая в левой руке самострел с укороченным ложем. Последним пополз Брик.
      Какое-то время из норы доносилось шуршание, шелест осыпающихся кусочков породы. Потом вдруг в недрах холма что-то крякнуло, затрещало и ухнуло, выбросив клуб мелкой пыли в лицо нагнувшегося десятника.
      - Эй, парни! - негромко позвал он, а потом во весь голос. - Брик! Сало! Пятак! Отзовитесь!!!
      Слабый, приглушенный расстоянием стон был ему ответом.
      - Тяни!
      Десяток рук ухватились за торчащий наружу конец веревки. Дернули...
      Она подавалась, но плохо.
      - А ну, разом! - Валлан оттер плечом одного из воинов. - Дружно! Раз, два!!! Взяли!!!
      Локоть за локтем спасательная веревка подавалась, волоча за собой что-то тяжелое, цепляющееся за все неровности.
      Еще рывок и на жухлую траву вывалился Брик, не подающий признаков жизни. Сплошная корка грязи, замешанной на крови покрывале его голову и плечи. С пояса свисал размочаленный оборванный второй конец.
      - По коням, - угрюмо бросил Валлан. - Кто б то ни был, он останется там навсегда. Души Пятака и Сала об этом позаботятся.
      Отроги Облачного кряжа, под холмами жнивец, день шестнадцатый, полдень Томительные мгновения, отмечаемые только частыми ударами трепещущего сердца, растянулись в вечность. Тело, парализованное страхом словно оцепенело, тогда как голова продолжала работать, рисуя ужасающие картины. Темно было, хоть глаз выколи. Лишь обострившиеся до предела слух и обоняние давали возможность воспринимать внешний мир, состоящий из тьмы, вони и тяжелого загнанного дыхания.
      Что ж он медлит?
      Или это неправильный стуканец?
      А, может быть, зверь в спячке и нас не слышит?
      Мак Кехта заворочалась, недовольно бормоча что-то на старшей речи, и попыталась подняться.
      - Эисте, феанни. Тише, госпожа, - шепнул я, придерживая ее за плечо. - Байол... Опасность...
      Она, похоже, так и не сообразила из-за чего началась заваруха. Услышав мои слова, вместо того, чтобы затаиться, рванулась вскочить на ноги:
      - Этлен!
      В это время источник вони и хриплых вздохов с топотом бросился по выработке... Но не на нас, а в противоположную сторону.
      - Зажигай факел, Эшт, - в голосе телохранителя явственно слышалось облегчение.
      Да с удовольствием. Тьма надоела мне хуже корешков одуванчика к обеду. Когда-то они были у меня едва ли не постоянной пищей.
      Смолистая ветка разгорелась быстро и весело. Огонь с жадным треском бросился пожирать сухую древесину, осветив попутно наши перепуганные лица. Нет, это у меня и у Гелки - перепуганные. У Этлена - озадаченное. У Мак Кехты раздраженное.
      - По-моему, - проговорил старик, убирая один меч в ножны. - Это был человек.
      - Фаг дар бр'енн, салэх. - презрительно откликнулась сида. - Судя по вони, человек.
      Я сделал вид, что не слышу ее.
      - Не стуканец, это точно. Иначе нас уже не было б в живых.
      - Такой страшный зверь? - Этлена малость озадачила моя уверенность.
      - Страшнее я не видел.
      - Вы, люди, мало живете и не успеваете повидать многого.
      Согласен. По сравнению с долголетием перворожденных, мы сгораем, как мошки-однодневки. Однако, за время трапперства и скитаний зверья я повидал предостаточно. Стуканец самый злобный, тупоумный и непредсказуемый из них.