И это верно.
      Но если быть точным, все решает сила. Вы делаете то, что приказывает властитель, потому что в противном случае вы столкнетесь с неприятными последствиями своего поведения. В вашу деревню придут люди и уведут вас прочь. Или вас прикрутят ремнями к дыбе и станут хлестать по спине кнутом, сплетенным из бычьей кожи. Или же вы будете корчиться в петле или на ложе из раскаленных углей.
      Не нравится? А какое отношение ваши "нравится" и "не нравится" имеют к законам, которые управляют мирозданием?
      Возможно, вы считаете, что мы, обитатели Городов, переживаем упадок, что как народ - или как раса - мы давно миновали пору расцвета. И я не стану с вами спорить, потому что это правда. Было время, когда полки "Розовый" и "Лазурный" проливали кровь не только ради мира Доминионов, но и ради хорошей жизни. И жить в Городах хорошо. Наши стены крепки; поля и деревни, которые нас кормят, плодородны и процветают, и даже ординарии Домов проводят в своих Городах столько времени, сколько им угодно.
      Однако в результате они оказываются во власти правителей. Обычное явление: чтобы навязать свою волю подданным, властитель заставляет время от времени ноблей и их семьи собираться под своим кровом, где он распоряжается их жизнью и смертью.
      И если жизнь под кровом правителей приятнее - интереснее, насыщеннее, роскошнее - если роскошь благо, или неприхотливее - если в цене непритязательность, - тем лучше, не правда ли?
      Однако держа своих подданных при себе, вы подвергаете себя опасности. Что вы станете делать, если, скажем, дюжина - или дюжина дюжин - ваших ноблей устроят вам сюрприз, объявив, что теперь они - или, предположим, они и ваш клаффварер - правят Городами?
      В других обстоятельствах правитель мог бы окружить себя доверенными людьми, людьми, заслужившими своей жестокостью вражду всех и каждого, дабы своим существованием они были обязаны правителю и его роду. Но ведь тогда им придется притеснять остальных, не так ли? Им придется держать весь народ в страхе...
      А страх порождает заговоры, каковые, в свою очередь, порождают нестабильность. И вот правителю уже нужна целая армия, чтобы держать ноблей в подчинении.
      Однако и тут его подстерегает опасность. Если твоя армия слишком велика, если тебе не на что больше опереться, ее командиры могут возомнить, будто способны править лучше, чем фатоватые нобли. Почему бы полководцу не свергнуть властителя и не взяться самому за кормило власти?
      В конечном итоге все это ничего не меняет. Баланс сил колеблется туда и обратно; клики, лиги и заговоры кружатся подобно парам, скользящим в танце; но никто не знает, какая фигура окажется следующей.
      Если только...
      - Если только, - сказал Йен, - не найдется одного-единственного человека, который в состоянии дотянуться до всех и каждого где угодно.
      Источенные потайными переходами, Города подобны самой Вселенной, пронизанной Скрытыми Путями. И человек, который знает переходы, может - если он действительно единственный, кто обладает этим знанием, - нанести удар в любое место и в любое время.
      А если его резиденция - высочайший из шпилей, куда невозможно попасть незамеченным...
      - В сердцевине шпиля есть проход, - сказал Йен.
      - Не исключено. Если так, Отпрыск знал бы об этом, - отозвался Отпрыск, - ибо что, по-вашему, означает сам его титул, как не "потомок", "преемник" - Наследник?
      Йен откинулся на спинку, пытаясь собрать свои мысли, словно это могло принести какую-то пользу.
      И, в виде исключения, это сработало.
      Отпрыск сохранял свою власть благодарю тому, что он единственный знал о всех секретных проходах и тайниках в Городах - не в одной Старой Крепости, а во всех Городах. И это давало ему возможность самому или с помощью доверенных слуг проучить, или схватить, или, если понадобится, убить в Городах любого, кто представлял собой угрозу.
      Конечно, он бы хотел держать свое знание при себе, но тут уж получается как с любой другой секретной информацией: об одних переходах известно многим, о других - немногим, но еще больше тех переходов, существование которых Отпрыск предпочел бы держать в тайне ото всех.
      Потайной чулан в спальне Йена - бесполезная штука, если не удастся найти дверь, которая ведет в проходы, а учитывая наклонности создателя Городов, существует скорее всего множество фальшивых входов в потайные ходы.
      Или даже путей, которые кончаются ловушками.
      - Значит, Наследник наследует секреты, - сказал Йен, позволив себе думать вслух. - Не все секреты, потому что в противном случае он стал бы слишком уязвим, сделался бы слишком ценной добычей и получил бы слишком много власти. И у него появился бы соблазн занять место Отпрыска.
      - При чем тут соблазн? Достигнув совершеннолетия, мой Наследник может стать Отпрыском, как только того пожелает. Я не встану у него на пути, когда он сочтет себя готовым - точно так же, как мой отец не стоял у меня на пути.
      - Но он знает достаточно, чтобы самому узнать остальное и передать это знание своему Наследнику, став Отпрыском.
      - Пока еще недостаточно.
      - Шифр, код к которому разделен на несколько частей, - пробормотал Йен.
      - Что?
      Ах, ну да, он произнес эту фразу по-английски.
      - Он знает достаточно, ваш клаффварер знает достаточно, и, вероятно, еще один или два человека знают достаточно, чтобы собрать...
      Что именно собрать? Полную карту потайных ходов во всех Городах? Нет, что-то тут не то...
      - ...чтобы вычислить, где спрятана полная карта потайных ходов во всех Городах.
      Темная фигура кивнула.
      - Да, - сказал Отпрыск. - Надеюсь, вы поймете, почему я не стану вдаваться в подробности.
      - В подробности? Я бы предпочел вообще ни о чем не знать!
      Отпрыск снова издал негромкий смешок.
      - Так значит, это вы выпустили Валина? - спросил Йен.
      - Нет. Валина выпустил сам Валин - тот выход открывается изнутри, не снаружи. Я всего лишь прошел по следам, которые вестри оставил в пыли переходов, и убедился, что он... выбрался наружу таким путем, которым трудно вернуться назад. - Отпрыск покачал головой. - Нет, о том, кто послал вашего вестри, мне ведомо не больше, чем вам. Не знаю я и того, кто натравил Сынов на ваших друзей. Точно мне известно одно...
      Он вдруг что-то сделал руками, и лампа, стоявшая на столе, вспыхнула неожиданно ярким желтым светом.
      Некогда Отпрыск был красивым мужчиной: об этом можно было судить по левой стороне его лица, по очертанию крепкой челюсти и твердой скулы.
      Но правая сторона его лица приводила в ужас. Казалось, что плоть... Единственное слово, которое пришло Йену в голову, было "истлела". Открытые язвы разъедали кожу, обнажая мышцы и сухожилия. Правого уха не было, с этой стороны с черепа исчезли волосы и большая часть кожи: местами белела кость.
      Поразительно, но губы были пока почти не затронуты; от щеки остался тонкий слой мышц. Но скоро, если болезнь будет прогрессировать, все это сгниет и Отпрыск потеряет способность говорить.
      Повязка закрывала кровоточащие раны на шее; на влажной материи, безвольно льнувшей к ранам, проступали желтые и красные пятна.
      - Если вы мне не поможете, я долго не проживу. Разложение усугубляется с каждым днем, и все, что могут делать мой врач и Древняя из народа Вистарии, которая готовит лекарства, это удерживать меня на краю могилы.
      Медленно двигая рукой, вероятно, чтобы не дать повода к тревоге, Отпрыск вытащил из кармана туники сложенный квадрат белого льна, быстро развернул его и приложил к щеке.
      - И когда я умру - а это произойдет скоро, если болезнь будет прогрессировать с той же скоростью, - вдруг проклятие поразит и моего сына, моего Наследника? Неизвестно, обращено ли оно на меня лично или на того, кто носит титул Отпрыска... Дариен дель Дариен и я сделаем все возможное для вас и ваших близких. И даже если вы не сможете помочь мне, даже если уже слишком поздно, я клянусь, Дариен дель Дариен и его потомки станут вашими вечными должниками, если вы спасете моего сына.
      В его голосе звучал скорее страх, нежели боль, когда он отнял от щеки льняной платок, на котором остались сгустки крови и гноя; Отпрыск поспешно сложил платок и убрал его.
      Осия уже стоял рядом с ним. Старик спал голым, и в другой ситуации Йена позабавили бы его костлявые бока.
      - Не бойтесь, я не причиню вам боли, а тем более вреда.
      Осия прикоснулся к пораженной болезнью щеке, потом его пальцы скользнули вниз по шее.
      - Вы часто омываете раны чистой водой? Хорошо, это замедляет развитие болезни. Уверен, ваш врач прикладывает припарки, но если вы скажете ему, чтобы на каждые четыре части окопника и пять частей календулы он добавлял одну часть желтокорня, припарки будут действовать лучше. Если разваренный овес - имейте в виду, его надо варить до несъедобности - приложить, остудив к ранам, он немного смягчит боль. А если вы добавите в вашу похлебку немного очанки, крапивы, золотарника, желтокорня, солодкового корня, красного клевера, лопуха большого и зверобоя, это улучшит ваш аппетит, что пойдет вам на пользу.
      - Чем он болен? - спросил Йен.
      - У этой болезни много имен. - Осия устало прикрыл глаза. Изнурительная Немощь. Порча. А еще она называется Проклятие Одина.
      Над молочной облачной равниной висел усыпанный звездами свод, и когда Йен взглянул вниз, туда, где в огромном зале до сих пор раздавались музыка и смех, ему показалось, будто он на острове посреди пустынного моря и музыка и смех звучат скорее глухо и испуганно, нежели радостно.
      А может быть, Йен просто переносил на музыку и смех свои собственные ощущения.
      Рядом с ним Осия - нет, тут он Орфиндель - оперся локтями о балюстраду.
      - У нас проблема.
      - У кого это "у нас", а, белый человек?
      - Что?
      - Ничего. - Йен покачал головой. - Старая и не очень удачная шутка.
      - И тем не менее у нас проблема. Ты собираешься сделать то, о чем просит Отпрыск?
      Как-то странно Осия выражается.
      - А что, не получится? Или есть другой способ?
      - Задавай по вопросу за раз, Йен. На какой из двух вопросов ты хочешь получить ответ раньше?
      - Ладно, на первый: получится или нет?
      - Возможно ли использовать камень Брисингамена, чтобы снять проклятие?.. Все равно что спрашивать, получится ли распилить цепной пилой кусок масла. Семь камней Брисингамена содержат... или скрывают? - Осия пожал плечами, - достаточно материи, чтобы сотворить вселенную. У Отпрыска есть некоторая природная сопротивляемость проклятию; даже если просто хранить камень недалеко от него, это усилит эффект.
      - А как насчет другого способа?
      - Я не знаю другого способа. - Осия покачал головой. - Хотя допускаю, что кто-нибудь и знает. До сих пор можно встретить Древних из народа Вистарии, и, наверное, кто-то из них или двое, посоветовавшись, могут что-то сделать. И конечно, сам Один в силах снять проклятие, кто бы ни наложил его...
      - Если бы мы знали, где его искать.
      И дело не только в этом. Повлиять на волю аса - не самая простая задача, и если бы кольцо Харбарда было способно на такое, Один никогда бы не выпустил его из рук. Он не дал бы Йену оружие, которое можно обратить против него самого, это уж наверняка.
      - Нет. Один не стал бы мне помогать, верно?
      - Да уж, маловероятно. - Губы Осии вытянулись в тонкую линию. - Однако я сомневаюсь и в том, что Фрейя пожелает выпустить из рук самоцветы. Но тут по крайней мере можно попробовать, если ты чувствуешь, что обязан что-то предпринять.
      Ошибаешься, Осия. Ведь Фрейя получила самоцветы только благодаря Йену. И...
      - Да, Йен, она очень хорошо к тебе относится, - сказал Осия с улыбкой. - Очень хорошо. Но Фрейе и прежде случалось любить смертных, и в своем хорошем отношении к людям она не заходит дальше определенной границы. Она просто не успевает привязаться. Ведь ваша жизнь так коротка, что вы не успеваете заметить, как рассыпаются горы.
      Ты видишь в ней вторую Карин Торсен: женщину, которая, конечно, старше тебя, но которая все еще молода.
      А Фрейя не молода, Йен. Вдобавок она вообще не женщина; она - Древняя, она - асинья. Она и думает не так, как ты, - и не так, как я, если уж на то пошло, поскольку я не женщина и не ас. Ты не мог найти для камней Брисингамена хранителя надежнее, но это только потому, - Осия улыбнулся одобрительно, не укоряюще, - только потому, что достаточно надежного хранителя нет и быть не может.
      Что ж, это так. Оставить алмаз в руках вандескардцев было бы еще хуже, чем подарить рубин правителям Доминиона. А хранить оба камня самому самоубийство.
      Кто лучше, чем Фрейя, сохранит камни до времен конца времен?
      - Она хочет оставить их себе?
      Если Осия скажет, что дело обстоит именно так, Йен попытается в это поверить, однако...
      - Нет. Я же говорю тебе, она стара; ты, кажется, не способен в полной мере понять, что это означает. Желание переделать вселенную по своему образу и подобию свойственно юным и безумцам, а не утомленным жизнью старцам. Возможно, когда Фрейя была юна, эта идея пришлась бы ей по душе - как и остальным асам, ванам, Туата, Вистарии, Туарйн и прочим. Но все они ушли. Подобно Боинн, иные, утомившись, сделались духами холмов или лесов. Будь у них больше сил, чтобы вынести бремя жизни, они предпочли бы остаться теми, кем они были, а не тем, кем они стали. Во всяком случае, я так считаю.
      Но если попробовать посмотреть на происходящее с другой точки зрения? Если забыть обо всех сложностях, наплевать на интриги и контринтриги и прочие хитрые игры, в которые играют Древние, и свести все к простой проблеме? Двое людей - Отпрыск и клаффварер - обещали свою помощь в обмен на его помощь, клятвенно заверяя, что угроза Торсенам исходит не от них. Это легко может быть ложью, однако похоже на правду. И хотя Йен хотел бы, чтобы Отпрыск и клаффварер считали, будто единственный способ привлечь Йена на свою сторону - говорить ему правду, он вовсе не потому отправится к Фрейе с просьбой одолжить ему на время самоцвет из Брисингамена.
      - Я попробую, - сказал Йен.
      - Да, я так и подумал. - Осия кивнул.
      Потом он долго стоял молча, закрыв глаза, как будто молился, еле заметно раскачиваясь всем телом.
      - Если все это было рассчитано - кто бы ни планировал - Отпрыск, Харбард или кто-то еще, - он попал в точку, сыграв на твоей слабости. Старик открыл глаза. - Вряд ли это случайное совпадение.
      - Слабости?.. - Йен ощетинился.
      - Да, Йен, слабости. Поскольку в конечном итоге Отпрыск просил не за себя, а за своего сына, за Наследника. Он умолял не о спасении своей жизни, а о том, чтобы ты защитил его сына. Поразмысли, Йен Серебряный Камень, - не завидуешь ли ты Наследнику, сыну, которого любит отец? Нет ли в тебе ненависти к нему, хотя бы капли?
      Приходится говорить друзьям горькую правду. Если держать ее при себе, она сгложет вам нутро - точно так же, как Проклятие Одина обглодало лицо Отпрыска.
      - Не капля, - сказал Йен. - Гораздо больше.
      Как низко, подло, гадко завидовать сыну, которого любит отец!.. Но Йен ничего не мог поделать со своими чувствами. Да, на отцовскую любовь он смотрит с холодной завистью, которая похожа на ненависть как две капли воды.
      Человек не обязан отвечать за свои чувства. Он обязан отвечать за свои поступки.
      Если некто выбрал Йена себе в марионетки, он сделал правильный выбор и сыграл идеально.
      Ну и пусть.
      Глава 20
      Валин
      Бранден дель Бранден лично проверил подпруги под седлом Йена и лишь слабо улыбнулся, когда Йен сам взялся за них.
      - Я не хотел вас обидеть, - сказал Йен и дернул за тканую полоску плотного переплетения. Подождал, пока лошадь выдохнет, и снова потянул.
      - Не находите ли, что сейчас неподходящий момент обижаться на вас, Йен Серебряный Камень, даже если бы вы расстегнули пуговицы на ширинке и помочились мне на сапоги?
      - Ну да, не без того. Но проверять не будем, ладно?
      - Как скажете, - ответил Бранден дель Бранлен, широко улыбнувшись.
      Йен повесил ножны с "Покорителем великанов" слева на переднюю луку, затем поставил ногу в стремя и поднялся в седло. Л-лошади... Не то чтобы Йен их не любил. Однако восторга они у него тоже не вызывали.
      Бранден дель Бранден привязал конец повода вьючной лошади справа к передней луке седла Йена, затем обменялся с Йеном коротким рукопожатием.
      Высоко над ними, на укреплениях, окружающих двор, одетые в голубую форму солдаты, казалось, уже не испытывали горячего желания пускать стрелы и метать копья, как было днем раньше. И прекрасно.
      - Вы точно не хотите, чтобы я отправил с вами хотя бы половину моего отряда?
      Йен покачал головой:
      - Боюсь, группа всадников, направляющихся к Харбардовой Переправе, произведет неверное впечатление.
      - Можно отправить посыльных к тамошним маркграфам, передать наши клятвенные заверения, что мы не намерены причинить никому вреда, а всего лишь заботимся о благе будущего маркграфа Восточных Внутренних Земель...
      Йен покачал головой. Бранден дель Бранден нахмурился и вскинул руки, отказываясь от дальнейших попыток убедить его.
      - Я вижу, вам это не по душе.
      - Полагаю, что риск чересчур велик.
      И опасности подстерегают с разных сторон. У Йена имелись веские основания путешествовать без солдат Доминиона якобы в качестве его телохранителей. Если повезет, всю обратную дорогу ему придется опасаться за свою жизнь: а вдруг какой-нибудь шибко умный солдат захочет предать Отпрыска или решит защитить Доминионы, вырвав камень из ненадежных рук предполагаемого Обетованного Воителя?
      - Как пожелаете. - Бранден дель Бранден все же был политик и понимал, когда следует остановиться.
      - И потом, - продолжал Йен, - здесь остается Осия, по своей собственной воле - чтобы помочь целительнице из Вистарии с травами. Когда он надумает уехать, ему...
      - Да-да-да, ему надо будет выделить охрану и предоставить возможность ехать туда, куда он пожелает. Отпрыск уже дал вам слово, Йен Серебряный Камень, и его клаффварер тоже, так что мое обещание вам без надобности. Однако я все же обещаю позаботиться об Осии.
      Йен кивнул и дал шенкеля своей толстобокой вороной кобыле. Та послушно пошла медленным шагом, стуча копытами по камню; маленький вьючный пони двинулся вслед за нею, не дожидаясь, пока натянется плетеная веревка.
      И почему это путь по извилистому туннелю наружу кажется длиннее, чем путь внутрь?
      Йен покачал головой. Может, воображение разыгралось, или лошадь и в самом деле идет под уклон медленнее, чем в гору, или тут какая-то хитрость... Так или иначе, прошла целая вечность, прежде чем впереди замаячил выход из туннеля...
      ...и снаружи виднелось море тумана, в котором терялась узкая длинная дорога.
      Ну что ж, одна дорога ведет наверх, одна дорога ведет и вниз. Йен прищелкнул языком, и лошадь пошла быстрее.
      Вокруг все еще стеной стоял туман, хотя пределы видимости увеличились до двадцати ярдов, когда до Йена донесся давно ожидаемый хриплый шепот:
      - Йен Серебряный Камень...
      Юноша натянул поводья, останавливая лошадь, несколько секунд подождал, и из тумана вынырнула темная фигура.
      Случалось Йену видеть Валина и в худшем состоянии... Его некогда круглые мясистые щеки запали, тонкая муслиновая туника отсырела, Вестри лучше, чем людям, удается питаться за счет земли, но туман - дело другое.
      - Приветствую тебя.
      Йен легко соскочил на землю и снял с серого пони одеяло и кожаный мешок с припасами. Переложить часть груза на Йенову кобылу - и Валин сможет ехать верхом на вьючном коньке.
      Обитатели Городов знали больше, чем Йен, но и они не во всем разбирались. Сбежав из Старой Крепости, Валин перестал существовать для них - и даже Отпрыск беспокоился только о том, как бы цверг не просочился обратно.
      Но раз Валина не знали в Старой Крепости - а дело явно обстояло именно так, - значит, он скорее всего не знаком с окрестными местами. Что бы стал делать цверг в этой ситуации? Вслепую ломиться сквозь туман, надеясь, что, хотя он блуждает по тропам Старой Крепости без позволения и благословения ее обитателей, туман все же расступится и выведет его наружу?
      Или Валин просто поджидает выезжающий из Крепости отряд, чтобы пристроиться к нему в хвост?
      Йен накинул одеяло на плечи цверга и принялся отвязывать тюки.
      - Поешь пока и погрейся. Думаю, нам есть о чем поговорить, - сказал Йен.
      И даже много о чем.
      - Да, Йен Серебряный Камень, - отозвался Валин. - Как пожелаете.
      Глава 21
      Расчеты
      Ториан дель Ториан смотрел на грязный окровавленный снег за желтой лентой, которой полицейские обвешивают место преступления.
      Мы получили твое послание, подумал он. Кто бы ты ни был и каковы бы ни были твои намерения.
      Люди в белых халатах уже давно погрузили тело в "скорую" и увезли его прочь - и это удивило Ториана дель Ториана: ведь на "скорой" увозят лечить раненых и больных? А потом всю ночь и большую часть дня на пятачке толклось удивительное количество мужчин и женщин - сначала при свете переносных светильников, которые они привезли с собой, затем - при свете софитов телекомпаний с непроизносимыми названиями.
      Хозяин Мэгги уже починил заднюю дверь, и ему уже было заплачено за материалы и за работу.
      Ториан дель Ториан покачал головой. Ни капли гордости у этих городских. Его сын вышиб дверь, пытаясь помочь одному из них, и вместо того, чтобы оказать Торри почести, на него надевают наручники, сажают его в тюрьму, а потом еще и штрафуют.
      Что ж, хорошо хоть, что наручники быстро сняли и что не стали долго держать в тюрьме, да и штраф не так велик, чтобы обеспокоить Ториана дель Ториана.
      Карин стала бы спорить из-за денег, но она женщина, и финансы - ее забота. Ториан дель Ториан просто-напросто засунул руку во внутренний карман куртки и достал три пачки по десять двадцаток в каждой, как научила его Карин. Хорошо, что не забыл отсчитать и убрать обратно в карман пять банкнот.
      Домовладелец, принимая деньги, ворчал и улыбался. Нет, он и в самом деле улыбался, забирая деньги! У горожан что, вообще нет гордости?
      Нет, нечестно так думать. У них есть гордость. Просто она в худшую сторону отличается от той гордости, которую Ториан дель Ториан усвоил у своего отца еще ребенком.
      Пока Ториан стоял, глядя за ленту, одетый в синюю форму местный блюститель порядка, заметно дрожа от холода, вылез из автомобиля со включенным мотором, громко хлопнул дверью и быстро направился к Ториану.
      - Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр?
      Он был вдвое моложе Ториана, с жидкими темно-русыми усиками, однако использовал уважительное обращение "сэр" и предлагал помощь в удивительно дерзкой манере, выказывая отсутствие уважения или желания помочь.
      В Городах человеку, наделенному подобным высокомерием, не повредило бы умение хорошо владеть оружием и терпеть боль: там быстро усваиваешь, что высокомерие лучше не выказывать. Всегда найдется тот, кто фехтует лучше тебя, и уж во всяком случае, фехтовальщиков на свете много.
      Но Ториан дель Ториан вторую и большую часть своей жизни провел не в Городах. Не пора ли ему притерпеться к обыденной дешевой грубости? В конце концов он редко выбирался за окрестности Хардвуда.
      До последнего времени, во всяком случае. Даже удивительно, насколько сильно человек может привязаться к своему обиталищу.
      - Сэр? - Блюститель говорил слишком громко и вел себя все навязчивее.
      - Помощь? Нет. - Ториан дель Ториан улыбнулся и покачал головой. Спасибо за предложение. Со мной все... в порядке.
      Ему хотелось поближе взглянуть на окровавленную землю, однако он знал, что обнаружит за лентой. Поскольку Сын напал не в волчьем обличье, даже если на снегу и были отпечатки лап - а они там были, - власти все равно не поймут, что это значит.
      - Выходит, просто смотрите?
      - Печальная история, - промолвил Ториан. - Убили молодую женщину - так жестоко и ни за что.
      - Угу. - Молодой человек кивнул, явственно смягчаясь. - Точно. Печальная история, да. Мы, знаете ли, не хотим, чтобы тут ходили. Если не возражаете.
      Ториан посмотрел на ленту и подумал: не спросить ли, почему они тогда не огородили себе зачарованный круг побольше?.. Но откуда молодому полицейскому знать? Конечно, здоровяк со шрамом, глазеющий на место преступления, которое он, полицейский, охраняет, заставляет его нервничать.
      Значит, Ториан дель Ториан отсюда уберется.
      - Извините, что потревожил вас, - произнес Ториан, с трудом удержавшись от того, чтобы не отвесить короткий церемонный поклон-укор, прежде чем удалиться. Такие вещи здесь не в обычае, а Ториану не хотелось, чтобы молодой полицейский его запомнил.
      И он спокойно двинулся прочь походным шагом - сегодня-то спешить некуда.
      Греческий ресторанчик помещался на углу, наискосок через улицу. И хотя переднее помещение было холодным и неуютным, когда открывалась ведущая внутрь дверь, Ториана обдавало приятным запахом чеснока и жареного мяса.
      Там стояли две большие... печи? Нет, не печи. Скорее уж, две большие круглые металлические жаровни: над каждой на стальном вертеле медленно поворачивалось бедро какого-то здоровенного животного, подрумяниваясь в жаре докрасна раскаленных металлических спиралей. То и дело один из смуглых мужчин в белом брал нож с длинным лезвием и вилку с длинным черенком и отрезал несколько ломтей, профессиональным движением скидывая их на блюдо.
      Ресторан пользовался популярностью, и это означало, что, по меркам Ториана дель Ториана, здесь слишком людно. Ему нравилось знакомиться с чужаками - дома это слишком редкая роскошь, а в Хардвуде он к этому пристрастился, - но с одним или двумя за раз и не в помещении, заполненном галдящими людьми.
      Тощая молодая официантка с лошадиным лицом и с волосами, выкрашенными в нелепый ярко-малиновый цвет, подошла к Ториану, прижимая к груди стопку меню с таким видом, словно боялась, что Ториан лишит ее этих сокровищ.
      - Сколько? - спросила она.
      Ториан не сразу понял вопрос.
      - Я... я встречаюсь с друзьями.
      Да она мила, когда улыбается!
      - А, так вы, наверное, с теми четверыми! Они сказали, что ждут пятого, и заказали только саганаки.
      И официантка провела Ториана мимо жаровен в боковой зальчик.
      В переднем помещении царило оживление, но в заднем, таком же большом и заставленном столами, было пусто: лишь за дальним столом сидели четверо. Ториан занял оставленное ему место спиной к стене.
      Все четверо были мрачны и угрюмы, даже юный Ториан. Ториан-старший знал, что все они, кроме Билли Ольсона, сталкивались со смертью и раньше. И вот теперь они увидели ее вновь.
      - Последние телевизионщики уехали. Из "Вико".
      Он никогда не мог взять в толк, почему телекомпании придумывают себе названия вроде "Кубус", "Нибук" или "Абук". Или "Вико" и "Кимступ".
      - Вэ, и, ка, о. - Юный Ториан произнес название по буквам специально для озадаченной Мэгги. У него все всегда в порядке с правописанием и чтением. Возможно, парень чересчур хорошо разбирается в арифметике и деньгах, но больше, по счастью, в нем нет ничего женственного.
      В отличие от некоторых других. Билли Ольсон оттопырил мизинец, поднимая к губам чашку с горячим шоколадом и делая преувеличенно осторожный глоток.
      Джефф Бьерке изо всех сил пытался не смотреть на него сердито: Джеффу было неловко.
      Что ж, Ториан Торсен мог его понять. Однако, судя по словам Мэгги, Билли Ольсон вел себя с честью и головы не потерял... Не стоит обращать внимания на его слабости.
      - Торри... - начал Билли Ольсон, но умолк, когда официантка, южанка в годах, с колючими усиками, которые лучше смотрелись бы под носом у молодого полицейского, подошла к их столу, удерживая поднос со шкварчащей горячей сковородкой на одной руке; в другой руке у нее была небольшая стальная чашка и дешевая пластиковая зажигалка.
      Билли поставил свою чашку на стол - на сей раз мизинец у него не оттопыривался - и принялся наблюдать.
      Официантка плеснула в горячую сковородку прозрачной жидкости и с усталым "Опа!" подожгла плоскую желтую оладью, лежавшую в сковородке. Потушила огонь, выдавив на него лимон, и поставила сковородку на стол рядом с блюдом плоских треугольных хлебцев.
      Выяснилось, что оладья - это сыр, запеченный в каком-то водянистом тесте. Довольно вкусно, подумал Ториан, и острый привкус свежего лимона хорошо сочетается с горячим сыром. Случалось пробовать пищу и похуже.
      Надо как-нибудь еще раз... Нет. Ториану дель Ториану вряд ли выпадет случай еще раз отведать это блюдо.
      - У них есть баранина, пап, - сказал юный Ториан. - Я заказал для тебя несколько отбивных из молодого барашка, чтобы чеснока побольше и с кровью.
      - Люблю ягнятинку. - Ториан кивнул. - Но что там жарится на жаровнях?
      - Ты не...
      - На жаровнях? - Мэгги подняла бровь.
      - В духовых шкафах, ты хочешь сказать? Спресованные вместе разные виды мяса - в основном говядина. Плюс пряности. Называется "гирос" или "хирос".
      Ториан дель Ториан вздохнул. Не надо было спрашивать. Правда снова оказалась не такой интересной, как то, что он себе навыдумывал, - обычное дело.
      Билли Ольсон поставил на стол свою кружку с горячим шоколадом. На сей раз он держал ее нормально, без всякого жеманства. Может, потому что Джефф на него не смотрел.
      - Я хотел сказать... - снова начал Билли Ольсон. - Я наслушался такого, чему никогда бы поверил, если бы за Джеффом водилось обыкновение рассказывать байки.
      Что они тут успели разболтать этому изгнаннику?.. Ториан дель Ториан открыл было рот, но заставил себя молчать. Отныне семейные дела переходят в ведение юного Ториана, а он всегда выбирал себе хороших друзей и компаньонов, надо отдать ему должное. Взять хотя бы Йена Серебряный Камень или Мэгги дель Альберт.
      Так что Ториан ограничился кивком.
      - Да, за последнее время произошло немало странного.
      - Нет, я знал, что вы откуда-то издалека, скажем, нелегальный эмигрант из Германии там, или из Дании, или откуда еще, но никак... - Билли огляделся по сторонам, - никак не из страны Оз.