Стальная гвардия

      С разрешения начальника штаба бригады я отправился для изучения боевых действий танкистов в один из батальонов бригады. Случилось так, что к моменту моего прибытия командир этого батальона был убит и мне пришлось взять командование подразделением на себя. Танкисты готовились атаковать совместно с пехотой. Все вопросы взаимодействия были уже отработаны.
      С утра началась атака. Танки двигались на малом ходу, чтобы не отрываться от пехоты. При нашем приближении к надолбам противник открыл шквальный артиллерийский и пулеметный огонь. Проходов в надолбах для танков не оказалось, хотя мне говорили вечером, что за ночь они будут проделаны. Лишь кое-где отдельные гранитные глыбы были повалены или частично разрушены, но за ними стояли другие, преграждая путь к бетонированным или прикрытым толстыми броневыми щитами укрытиям противника. Пройдя через пролом в первом ряду препятствий, наш головной танк повис на надолбах второго ряда и тут же был расстрелян противотанковой артиллерией. Некоторые танки попадали в замаскированные ямы-ловушки или наталкивались на глубокие рвы.
      Под сильным вражеским огнем пехота залегла, а затем начала отходить. При отходе пехотинцев в мой командирский танк Т-26 угодил снаряд и, пробив броню, насмерть поразил командира орудия. Механик-водитель и я чудом остались невредимы. Но мне пришлось выйти из боя, временно командовать батальоном я поручил начальнику штаба.
      На командном пункте, когда было вынесено из танка тело командира орудия, я обратился к членам запасных танковых экипажей с предложением добровольно занять место погибшего товарища.
      - Мы все готовы! - в один голос заявили стоявшие рядом танкисты.
      Один из них сказал, что пал его друг и он будет теперь сражаться за двоих. Танкист молча влез в танк, и вскоре мы снова находились в боевых порядках батальона.
      И последующие бои все же не принесли успеха не только танкистам, но и всем нашим войскам. Требовался иной метод боевых действий.
      7 января 1940 года на базе Ленинградского военного округа был создан Северо-Западный фронт под командованием командарма 1 ранга С. К. Тимошенко. Из войск 7-й и 13-й армий образовывалась мощная ударная группировка, усиленная большим количеством тяжелой артиллерии, танков и бомбардировочной авиации. Так, например, в состав только 7-й армии вошли 12 стрелковых дивизий, 7 артиллерийских полков резерва Главного Командования, 4 корпусных артиллерийских полка, 2 дивизиона артиллерии большой мощности, 5 танковых бригад, стрелково-пулеметная бригада, 10 авиационных полков и 2 отдельных тяжелых танковых батальона.
      Почти месяц продолжалась подготовка к решительным боевым действиям. 11 февраля после сокрушительной артиллерийской и авиационной подготовки советские войска вновь перешли в наступление и прорвали главную полосу финской обороны. Сопротивление армии противника было сломлено.
      Перед соединениями фронта открылся путь в центральную часть Финляндии и к ее столице городу Хельсинки. Это вынудило финляндское правительство 12 марта 1940 года подписать мирный договор. Финляндия была обязана отодвинуть границу с СССР на Карельском перешейке северо-западнее Ладожского озера и в районе Куолоярви, передать Советскому Союзу часть полуостровов Рыбачий и Средний, а также сдать в аренду на 30 лет полуостров Ханко с прилегающими островами.
      Подписание мирного договора обеспечивало безопасность Ленинграда, Мурманска и Мурманской железной дороги и создавало благоприятные условия для развития добрососедских советско-финляндских отношений.
      В боях на Карельском перешейке воины Красной Армии проявили высокое мужество, безграничную преданность своей Родине. За успешное выполнение боевых задач только в 7-й армии двенадцать стрелковых дивизий и пять танковых бригад были награждены орденами Ленина и Красного Знамени. Советское правительство удостоило ордена Красного Знамени и 35-ю легкую танковую бригаду. Тысячи воинов были награждены орденами и медалями. Я также был отмечен орденом Красной Звезды.
      Советские танки в войне с Финляндией показали высокие боевые качества, особенно при действиях в составе подвижных групп, вводимых в прорыв вражеской обороны. Эти группы, как правило, создавались на базе танковых бригад, усиленных стрелковыми батальонами и саперами. Но опыт войны еще раз подтвердил, что развитие противотанковой артиллерии настоятельно требует усиления броневой защиты наших танков и повышения мощи их артиллерийского вооружения.
      Наши танковые конструкторы успешно решали эту проблему. В декабре 1939 года, когда уже шла советско-финляндская война, был принят на вооружение тяжелый танк КВ, толщина брони которого достигала 75 мм. На танке весом 47,5 тонны (экипаж из пяти человек) устанавливались четыре пулемета и 76-миллиметровая пушка. Имея мощный дизельный двигатель В-2, тоже созданный советскими конструкторами, он мог развивать скорость около 35 километров в час.
      В это же время в конструкторском бюро, возглавляемом М. И. Кошкиным, а затем А. А. Морозовым, завершилось конструирование легендарного среднего танка Т-34 весом 30,9 тонны, который имел усиленную броневую защиту и был вооружен пушкой 76-миллиметрового калибра и двумя пулеметами. Мощность дизеля В-2 позволяла развивать этой машине максимальную скорость до 55 километров в час, а ее широкие гусеницы обеспечивали высокую проходимость по самой разнообразной местности. Превосходные конструктивные данные тридцатьчетверки позволили впоследствии без существенного увеличения первоначального ее веса повысить толщину брони в наиболее уязвимых местах, усилить мощь вооружения и внести ряд усовершенствований в отдельные узлы и механизмы.
      После тщательного изучения опыта боев советско-финляндской войны и массового применения танков в начавшейся второй мировой войне немецко-фашистской армией стало очевидным, что армия, не располагающая крупными бронетанковыми соединениями на главных направлениях, не может выиграть решающих сражений, особенно в наступательных операциях, где победа достигается стремительным развитием тактического успеха в оперативный прорыв подвижных войск в глубину обороны противника.
      В связи с этим решено было приступить к созданию в Красной Армии крупных бронетанковых соединений - механизированных корпусов. Механизированный корпус как высшая организационная единица бронетанковых войск включал 2 танковые и моторизованную дивизии. По штатам танковая дивизия должна была иметь 2 танковых полка, моторизованный и артиллерийский полки, зенитно-артиллерийский дивизион и подразделения обеспечения. В мотострелковой дивизии было 2 мотострелковых полка, по танковому и артиллерийскому полку, примерно те же обеспечивающие специальные части и подразделения, что и в танковой дивизии.
      Формирование механизированных корпусов проводилось в два этапа. За 1940 год было образовано 9 мехкорпусов. В феврале - марте 1941 года началось формирование еще 20.
      Конечно, радовало то, что так быстро увеличивается количество крупных бронетанковых соединений. Однако танковая промышленность в то время еще не имела возможности в такие сжатые сроки обеспечить новой бронетанковой техникой все вновь создаваемые корпуса. В результате даже соединения, находившиеся в западных приграничных военных округах, не были полностью укомплектованы новыми танками.
      В этом я убедился лично, когда в декабре 1940 года был назначен заместителем командира 5-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса Прибалтийского Особого военного округа. Корпусу было положено по штату 1011 танков разных типов, в том числе 126 тяжелых К В и 420 средних Т-34. Однако на 1 января 1941 года в наличии имелось всего 640, из них 52 КВ и 50 Т-34. Остальные боевые машины представляли собой в основном легкие танки устаревших конструкций БТ и Т-26 с тонкой броней, слабым вооружением и основательно изношенными моторамп. По плану укомплектования корпус в 1941 году должен был получить 103 танка Т-34, а поставка недостающих 74 КВ на этот год вообще не предусматривалась{10}. Полное укомплектование корпуса новыми боевыми машинами планировалось на 1942 год.
      Таково было положение в корпусе с материальной частью. Значительным также оставался в дивизиях некомплект командного и технического состава, недостаточно технически оснащенной выглядела ремонтная база, не хватало средств связи.
      5-я танковая дивизия дислоцировалась в районе литовского города Алитус. В связи с тем что ее командир находился на курсах усовершенствования командного состава, временно командовать дивизией было приказано мне. Свои главные усилия я направил на всемерное повышение боевой готовности частей, понимая, как и многие другие командиры соединений, что война неизбежна. Фашистская Германия сокрушала одно за другим государства Европы. Уже второй год стонал под немецко-фашистским игом многострадальный народ Польши. Под пятой захватчиков находилась Чехословакия. У ног фашистских завоевателей лежала поверженная Франция. Немецкая военщина хозяйничала в Бельгии, Голландии, Дании и Норвегии. Используя шантаж, подкуп и предательство реакционных элементов в правительствах стран Юго-Восточной Европы, гитлеровская клика подчинила себе Венгрию, Румынию и Болгарию. Жертвой немецко-фашистских захватчиков стала Югославия, патриоты которой мужественно отстаивали свою свободу и независимость. Вместе со своей союзницей - Италией, оккупировавшей Албанию и вторгшейся в Северную Африку, Германия терзала Грецию. Нанеся поражение английским войскам в Северной Франции, немецко-фашистские войска создали угрозу вторжения через Ла-Манш на Британские острова.
      Весной 1941 года фашистские разведывательные самолеты начали систематически нарушать воздушное пространство приграничных районов нашей страны. В Прибалтике они в отдельных случаях проникали до Риги, Шяуляя, Каунаса, Вильнюса и Алитуса.
      Тучи военной грозы нависали над нашей страной.
      Глава вторая.
      Суровые испытания
      В конце мая 1941 года меня назначили начальником штаба 3-го механизированного корпуса. Корпус дислоцировался на территории Литвы: 2-я танковая дивизия северо-западнее города Каунас в Россиенах (Расейняй), части 84-й мотострелковой дивизии восточнее Каунаса в Кайшадирах (Кайшядорас), а 5-я танковая дивизия - значительно южнее, в городе Алитусе.
      Сдав 5-ю танковую дивизию вернувшемуся с командных курсов полковнику Ф. Ф. Федорову, я выехал в Каунас, 1 до размещался штаб корпуса с частями корпусного подчинения.
      Командовал корпусом генерал-майор танковых войск А. В. Куркин - человек твердого характера и редкой работоспособности. С первых же дней у нас сложились хорошие взаимоотношения на основе единства взглядов по принципиальным вопросам обучения и воспитания войск, в оценке крайне накаленной к тому времени военно-политической обстановки в Европе, создавшей угрозу безопасности нашей страны.
      Оба мы были абсолютно убеждены, что недалеко то время, когда, охмеленная легкими победами на Европейском континенте, гитлеровская армия ринется на Советский Союз. И даже известное Заявление ТАСС от 14 июня 1941 года о беспочвенности слухов, касающихся подготовки немцами войны против СССР, не поколебало нашей убежденности. Зачем тогда, рассуждали мы, гитлеровцы перебрасывают крупные военные силы в Восточную Пруссию, а их самолеты откровенно ведут воздушную разведку советской территории?
      В этой тревожной обстановке мы совершенствовали боевую и политическую подготовку личного состава частей и соединений, проводили полковые и дивизионные учения, направляя все усилия командиров и штабов на поддержание постоянной боевой готовности личного состава корпуса.
      21 июня, буквально за несколько часов до вторжения немецко-фашистских войск в Литву, к нам в Каунас прибыл командующий войсками Прибалтийского Особого военного округа генерал-полковник Ф. И. Кузнецов. Торопливо войдя в кабинет генерала Куркина, у которого я в то время был на докладе, он кивнул в ответ на наше приветствие и без всякого предисловия сообщил как ударил:
      - Есть данные, что в ближайшие сутки-двое возможно внезапное нападение Германии.
      Мы молча переглянулись. И хотя нас в последние дни не оставляло предчувствие этой беды, сообщение Кузнецова ошеломило.
      - А как же Заявление ТАСС? - изумленно спросил Куркин. - Ведь в нем говорилось...
      - Но ведь это же внешнеполитическая акция, которая к армии не имела прямого отношения, - сказал командующий. Он устало опустился на стул, вытирая носовым платком вспотевшее, сильно осунувшееся лицо. - Не надо сейчас заниматься обсуждением этих проблем. У нас есть свои достаточно важные. Немедленно под видом следования на полевые учения выводите части корпуса из военных городков в близлежащие леса и приводите их в полную боевую готовность.
      - Товарищ командующий, - обратился комкор к Кузнецову, - разрешите собрать корпус на каком-то одном указанном вами операционном направлении.
      Ф. И. Кузнецов, с минуту подумав, отклонил просьбу А. В. Куркина.
      - Поздно заниматься перегруппировками, - сказал он. - Авиация немцев может накрыть ваши части на марше.
      Мое предложение о подготовке к эвакуации семей командиров и политработников в глубь страны тоже не получило поддержки командующего.
      - Возможно это и необходимо, - сказал он, - но нельзя не учитывать, что такая мера может вызвать панику.
      После отъезда командующего войсками округа мы тотчас же занялись выполнением его распоряжений. Во все дивизии были срочно направлены ответственные работники штаба и политотдела корпуса. Им предстояло оказать помощь командованию в выводе частей и соединений в районы их сосредоточения, в подготовке к обороне этих районов, оборудовании командных и наблюдательных пунктов, организации связи, управления и полевой разведки.
      Управление 3-го механизированного корпуса во главе с генералом А. В. Куркиным убыло в Кейданы (Кедайняй), севернее Каунаса. Отсюда мы установили связь со 2-й танковой и 84-й мотострелковой дивизиями, а также со штабом 11-й армии, от которого, кстати, узнали, что наша 5-я танковая дивизия, оставаясь на самостоятельном алитусском направлении, подчинялась непосредственно командующему армией.
      Чтобы представить, в каких невыгодных условиях Прибалтийский Особый военный округ, преобразованный в начале войны в Северо-Западный фронт, встретил вторжение гитлеровских полчищ в Прибалтику, следует, очевидно, познакомить читателя с некоторыми данными.
      К июню 1941 года округ имел в своем составе 2 общевойсковые армии (8-ю и 11-ю), насчитывавшие 25 дивизий и 1 бригаду, в том числе 4 танковые и 2 мотострелковые дивизии (3-й и 12-й мехкорпуса). Кроме того, у Пскова дислоцировались 2 стрелковые дивизии и бригада окружного подчинения, с началом войны объединенные в 27-ю армию. Из всех соединений 1 стрелковая дивизия прикрывала побережье Балтийского моря у Вентспилса (Виндава) и Лиепаи (Либава), 7 стрелковых дивизий предназначались для обороны сухопутной границы Литовской ССР с Германией (Восточной Пруссией) на фронте 300 км. Однако большинство соединений находилось в летних лагерях, и каждое имело у государственной границы прикрытие от роты до батальона.
      В тот день, когда нас посетил командующий округом, в боевую готовность были приведены механизированные корпуса и только 6 стрелковых дивизий, при этом им (стрелковым соединениям) еще предстояло совершить марш к госгранице из районов лагерей и военных городков.
      В 4.00 утра 22 июня 1941 года немецкая авиация нанесла в Прибалтике массированные удары с воздуха по нашим аэродромам, крупным железнодорожным узлам, портам, городам Рига, Виндава (Вентспилс), Либава (Лиепая), Шяуляй, Каунас, Вильнюс, Алитус и другим. Одновременно тяжелая артиллерия противника начала мощный обстрел населенных пунктов и наших войск вдоль всей литовско-германской границы. Даже до Кейданы (Кедайняй) доносился гул артиллерийской канонады и грохот разрывов авиационных бомб.
      В 5.30-6.00 вражеская пехота после повторного налета авиации, нарушив границу, перешла в наступление. В 8.30 - 9.00 немцы бросили в бой крупные силы мотомеханизированных войск по трем направлениям: Таураге, Шяуляй; Кибартай, Каунас и Калвария, Алитус.
      Тогда мы еще не знали, каким огромным преимуществом в силах и средствах располагал противник. Лишь позже было установлено, что на наши войска здесь фашистское командование обрушило удар всей германской группы армий "Север", а также 3-й танковой группы и двух левофланговых армейских корпусов 9-й армии, входившей в состав немецких армий "Центр". Они имели в своем составе 40 дивизий, из них 25 (в том числе 6 танковых), наступавших в первом эшелоне.
      На направлениях своих главных ударов гитлеровское командование создало подавляющее превосходство. Так, например, наша левофланговая 125-я стрелковая дивизия 8-й армии, развернувшаяся на фронте в 40 километров, была атакована частями трех танковых и двух пехотных дивизий, за которыми следовали во втором эшелоне еще три моторизованные дивизии 4-й танковой группы немцев.
      Такими же превосходящими по численности силами были атакованы части 188, 126 и 128-й стрелковых дивизий 11-й армии. Против их пяти развернувшихся для боя полков на фронте до 100 километров наступали, составляя первый эшелон, шесть пехотных и три танковые дивизии, за которыми вторым эшелоном следовали одна пехотная, три моторизованные и одна танковая дивизии 3-й танковой группы противника. Эта вражеская армада средних и тяжелых танков, лавина пехоты на бронетранспортерах и автомашинах поддерживалась большим количеством самолетов, непрерывно бомбивших наши войска, их штабы и тылы, резервы и коммуникации.
      Упреждающее оперативное развертывание мощных сил, имеющих почти двухлетний опыт войны, массированное применение авиации и бронетанковых войск сразу же обеспечили гитлеровцам крупный успех. Уже в первый день войны наши слабые части прикрытия, штатный состав большинства которых был укомплектован молодыми бойцами лишь в 1940 году, оказались смятыми. К вечеру 22 июня войска 4-й танковой группы противника вышли на рубеж реки Дубисса (35 километров северо-западнее Каунаса), а вражеские дивизии первого эшелона 3-й танковой группы, используя захваченные в районе Алитуса и Меркиса мосты, переправились через Неман.
      Пытаясь задержать продвижение противника на Немане, командование 11-й армии бросило в бой 5-ю танковую дивизию. Командир дивизии полковник Ф. Ф. Федоров успел выдвинуть к мосту у Алитуса только артиллерию 5-го мотострелкового полка, отдельный зенитно-артиллерийский дивизион и 2-й батальон 9-го танкового полка. Артиллеристы и танкисты, подпустив танки врага на 200-300 метров, открыли огонь прямой наводкой. За 30-40 минут боя они подбили 16 вражеских машин и на время задержали танковую колонну 39-го моторизованного корпуса фашистов.
      Однако после захвата второго моста через Неман, южнее Алитуса, противник развил стремительное наступление на север и вскоре зажал на восточном берегу Немана главные силы 5-й танковой дивизии с двух сторон. В неравном, крайне ожесточенном бою нате соединение потерпело поражение, потеряв 90 боевых машин, хотя наши воины уничтожили до 170 танков, бронеавтомобилей и бронетранспортеров противника.
      Положение на Северо-Западном фронте сложилось крайне напряженное.
      Вражеская авиация и агентура вывели из строя в первые часы войны много наших радиостанций, узлов и линий связи. При стремительном развитии событий и часто менявшейся обстановке это чрезвычайно затрудняло управление войсками. Тыл работал в сложных условиях: не хватало транспорта и горючего, что вело к перебоям в снабжении войск.
      В этих условиях, видимо, следовало отводить соединения на подготовленные к обороне рубежи крупных рек, куда спешно подтягивать из глубины резервы для организации отпора врагу. Однако командование фронта, выполняя не отвечающую реальной обстановке директиву Главного военного совета, предприняло подготовку контрударов по противнику. На 23-24 июня перед войсками Северо-Западного фронта была поставлена задача: стрелковыми и мотострелковыми дивизиями прикрыть районы Шяуляя, Каунаса, Вильнюса, а частями трех танковых дивизий нанести по врагу контрудар. Две танковые дивизии 12-го механизированного корпуса должны были атаковать гитлеровцев из района своего расположения в районе Шяуляя в южном направлении, а наша 2-я танковая дивизия - наступать через Россиены (Расейняй) на запад.
      В связи с тем что 84-я мотострелковая дивизия вслед за 5-й танковой дивизией передавалась 11-й армии, штаб 3-го механизированного корпуса убыл из Кедайняя в район расположения 2-й танковой дивизии для руководства ее боевыми действиями в предпринимаемом контрударе.
      23 июня вражеская авиация продолжала оказывать сильное воздействие на наши железнодорожные узлы и коммуникации, порты и аэродромы, одновременно бомбила и обстреливала из пулеметов наземные войска, препятствуя подходу резервов.
      Из штаба 11-й армии нам сообщили о тяжелых потерях 5-й танковой дивизии в районе Алитуса и отходе ее на Вильнюс. А в это время 2-я танковая дивизия наступала на таурагенском направлении. Во второй половине дня командир дивизии генерал-майор танковых войск Е. Н. Солянкин сообщил, что его части ведут встречный бой под Скаудвиле с моторизованными войсками противника.
      В этот день мы впервые наблюдали воздушную схватку звена наших истребителей с вражескими самолетами, два из которых задымили и, повернув на запад, где-то вдали с грохотом врезались в землю.
      К вечеру от генерала Солянкина поступило донесение о разгроме его частями 10-го моторизованного полка немцев, при этом было уничтожено до 40 танков и 40 противотанковых орудий врага. Однако и наши части тоже понесли значительные потери. Особенно пострадали полки, имевшие на вооружении легкие танки БТ и Т-26.
      В течение 24 июня 2-я танковая дивизия продолжала отражать атаки превосходящих сил противника, но к исходу дня начала пятиться в связи с тем, что кончилось горючее и на исходе были снаряды.
      Час от часу становилось не легче. Мы лишились связи со штабом 11-й армии и не знали, что происходит в ее полосе обороны. Только после стало известно, что противник, стремительно развивая наступление на каунасском направлении, овладел Каунасом и частью сил устремился к Вильнюсу, а главными силами 56-го моторизованного корпуса вышел в район Ионавы, отсекая 11-ю армию от 8-й армии и охватывая ее с обоих флангов. Магистральное шоссе на Двинск (Даугавпилс) оказалось не прикрытым нашими войсками, и танковые колонны немцев беспрепятственно двинулись на север, к Западной Двине (Даугава).
      Командующий 11-й армией генерал-лейтенант В. И. Морозов попытался было восстановить положение, бросив на Ионаву 84-ю мотострелковую дивизию. Но в ожесточенном бою это соединение, уже значительно обескровленное в боях под Каунасом, вновь понесло тяжелые потери и разрозненными подразделениями откатилось в расположение отступавших частей 16-го стрелкового корпуса. В целом 11-я армия под угрозой окружения начала поспешный отход на северо-восток, за реку Вилия. Войска 8-й армии под напором мощной тильзитской группировки противника отступали на север, к реке Вента и Шяуляю.
      Таким образом, наступая на параллельных даугавпилсском и шяуляйском направлениях, противник обошел с флангов и окружил нашу 2-ю танковую дивизию. 26 июня группа фашистских танков с десантом автоматчиков на броне совершила внезапное нападение с тыла на штаб дивизии и управление 3-го механизированного корпуса, располагавшего всего одним мотоциклетным полком. В завязавшемся жестоком бою мы потеряли многих боевых товарищей. Погиб и комдив генерал Е. Н. Солянкин.
      Бой продолжался до заката солнца. В наступивших сумерках мы отошли в глубину леса, а затем - в расположение частей 2-й танковой дивизии, имевшей не больше десятка танков, да и то с пустыми баками. Значительная часть боевых машин была потеряна в бою под Скаудвиле или выведена из строя самими танкистами после того, как они израсходовали горючее и расстреляли все снаряды.
      В дивизии я по приказанию генерала Куркина собрал совещание оставшегося в живых комсостава частей и штабов. Нужно заметить, что ни один из командиров и политработников не проявил растерянности, когда командир корпуса объявил, что мы находимся в окружении и принято решение прорываться на восток. Он приказал привести в полную негодность танки, оставшиеся без горючего, предварительно сняв с них пулеметы, распределить по подразделениям стрелковое вооружение, патроны и гранаты, принять меры по перевозке тяжелораненых и больных.
      Времени для этого оставалось в обрез, поскольку июньская ночь коротка, а к утру мы должны были во что бы то ни стало пересечь шоссе на Даугавпилс севернее Каунаса и углубиться в леса.
      Никогда мне не забыть, как танкисты со слезами на глазах расставались с танками, которые им было приказало собственными руками уничтожить.
      При обходе частей, готовившихся к прорыву из окружения, нас с генералом Куркиным привлек шум, доносившийся из кустарника, где стоял танк Т-34. Мы подошли поближе и стали свидетелями драматической сцены.
      - Не могу! Рука не поднимается калечить свой танк. Он, может, десять раз спасал меня от смерти, а вы заставляете его уродовать! - всхлипывал молоденький танкист, как оказалось, механик-водитель.
      - А ты что, хочешь оставить его фашистским гадам целехоньким? Или на себе потянешь? Тоже мне разнюнился! - горячился рядом с механиком лейтенант.
      Куркин положил руку на плечо плачущему танкисту и мягко, по-отечески сказал:
      - Успокойся, сынок... Всем нам тяжело, но иного выхода нет. Не оставлять же нам действительно врагу машину в исправном состоянии...
      Парень поднял мокрое от слез лицо, с тоской в глазах посмотрел на генерала и, схватив лежавший у ног молоток, нырнул в люк танка.
      Мы молча пошли дальше, невольно прислушиваясь к бередившему душу грохоту в танке.
      ...Тяжелые испытания выпали на нашу долю. Около двух месяцев продвигались мы через леса Белоруссии и Северной Бряншины на восток, обходя ночами города, деревни и села, занятые крупными гарнизонами врага, уничтожая тыловые подразделения гитлеровцев, колонны их автомашин с боеприпасами и различным снаряжением. Несмотря на все тяготы и лишения, наши люди не падали духом, не теряли облика советских воинов. Они вышли к линии фронта в военной форме, имея при себе личное оружие и документы, а коммунисты - партийные билеты.
      После выхода из окружения из танкистов группы генерала А. В. Куркина были сформированы и направлены на заводы за получением боевой техники танковые экипажи. Старшему командному составу, в том числе и мне, было приказано следовать в Москву.
      * * *
      В Москве я был принят начальником Главного бронетанкового управления генерал-лейтенантом танковых войск Я. Н. Федоренко. Еще в конце тридцатых годов у нас с ним установились хорошие, можно сказать, дружеские отношения, несмотря на различие в должностном положении.
      - Живой! - стиснул Яков Николаевич мои плечи сильными руками, усаживая на диван будто гостя, а не подчиненного.
      - Как видите, только душа болит. Как же так случилось, что мы оказались не подготовленными к этой страшной войне?
      - Готовились, Павел Алексеевич, но, к великому сожалению, не успели. Ты ведь сам видел, чем нас бьет фашистская армия. Многочисленной и, прямо скажем, сильной боевой техникой, прежде всего танками, самолетами, поставляемыми уже не один год мощной военной промышленностью всей Западной Европы, да и не без помощи всего капиталистического мира. Зная об этом, Советское правительство стремилось дать нашей армии подобную, а кое в чем и лучшую боевую технику, да не хватило времени для производства ее в нужном количестве... - Федоренко подошел к своему рабочему столу, глубоко вздохнув, опустился в кресло и продолжил: - Конечно, у нас были допущены кое-какие промахи при создании в приграничных округах соответствующих группировок войск и приведении их в боевую готовность. Однако, мне думается, это все-таки не главная причина успеха немцев. Против танка с винтовкой не устоишь. Ценою большой крови мы могли бы только на некоторое время остановить их, но не разгромить...
      Яков Николаевич коротко ознакомил меня с положением на советско-германском фронте, растянувшемся от Карельского перешейка до Черного моря. Просто не верилось, что немецко-фашистские войска за два с половиной месяца овладели советской Прибалтикой и вышли на подступы к Ленинграду, захватили Белоруссию и часть районов западных областей РСФСР, оккупировали Правобережную Украину, Молдавию, прорвались к Киеву, Одессе и Крыму. Ожесточенные бои шли на смоленско-московском направлении, и фашистская авиация уже совершала налеты на Москву.
      - Ну, теперь ближе к делу, - сказал Федоренко и, раскрыв папку с документами, положил один из них перед собой. Это, как оказалось, был мой послужной список. - В связи с большими потерями бронетанковой техники и невозможностью восполнить их в скором времени Ставкой Верховного Главнокомандования было принято решение о расформировании механизированных корпусов.
      - И что же дальше? - невольно вырвалось у меня.
      - Собираем все, что осталось, вплоть до ремонтируемых и учебных танков, торопим промышленность с выполнением наших заказов, формируем отдельные танковые батальоны, полки и бригады... Как только предприятия танковой промышленности, эвакуированные на восток, начнут массовый выпуск танков, будут у нас и механизированные и танковые корпуса. А пока надо драться тем, что есть, менять тактику, помогать пехоте в обороне, действовать из засад, всеми способами истреблять живую силу и технику противника. - Генерал, взглянув на лежащий перед ним документ, потом на меня, вдруг неожиданно сообщил: - Есть предложение назначить тебя, Павел Алексеевич, начальником штаба бронетанковых войск Красной Армии. - Видимо не заметив на моем лице удовлетворенности этим предложением, он поспешил добавить: - Ты имеешь опыт работы в крупных штабах, теоретически подготовлен, как-никак преподавал в академии, кандидат наук...
      - И оказался к тому же битым, - усмехнулся я.
      - Ну, знаешь, за одного битого двух небитых дают... Не твоя в том вина. Воевать ты вроде бы умеешь.
      - Это еще надо доказать...
      - Вот чудак-человек! - уже раздраженно прервал меня Яков Николаевич. Ему, полковнику, предлагают должность генерал-лейтенанта, а он, видите ли, артачится! Да надо гордиться, что выбор пал именно на тебя!