Стальная гвардия

      - Выслушав мой доклад о прибытии, Верховный поздоровался и тут же в присутствии А. И. Антонова начал расспрашивать о боевых действиях 5-й гвардейской танковой армии в Курской битве.
      - Значит, наши танковые армии новой организации-оправдали себя? - почти вплотную приблизившись, спросил он и пытливо посмотрел мне в глаза.
      Я, также не отводя своего взгляда от лица Сталина, сказал, что, исходя из опыта боев 5-й гвардейской армии, убежден в правильности организационной структуры наших танковых армий, но считаю, что они нуждаются в более значительном усилении противотанковой и самоходной артиллерией, а также в надежном прикрытии с воздуха авиацией.
      И вдруг, по-видимому решив ограничиться уже услышанным, Сталин прервал меня вопросом:
      - А как вы думаете, почему Красная Армия в Курской битве не перешла в наступление первой?
      Вопрос несколько озадачил меня.
      Мне известно было, что летом 1943 года советские войска на харьковском и орловском направлениях готовились к наступлению и даже имели некоторое численное превосходство над противником в людях, орудиях, минометах, танках и САУ. Да и 5-я гвардейская танковая армия, заканчивая формирование, тоже готовилась главным образом к наступательным боям. Я считал, что противник просто упредил нас, первым предприняв наступательные действия.
      Не успел я об этом сказать, как Верховный сам ответил на поставленный им вопрос, объяснил причины, по которым Центральный и Воронежский фронты в начале Курского сражения предпочли оборону наступлению.
      - Потому, - сказал он, - что наша пехота с артиллерией наиболее сильны в обороне и наносят крупные потери врагу именно в оборонительных боях. В той ситуации, когда немцы имели почти такое же количество, как и у нас, танков, к тому же превосходили наши войска по тяжелым танкам, посылать в наступление пехоту было бы неоправданным риском. - Сталин говорил медленно и так же неторопливо прохаживался по кабинету. - Теперь мы видим, - заключил он, - что Ставка и Генеральный штаб были правы, принимая решение на оборону и отклоняя предложения о наступлении. Хорошо проведенной обороной мы создали выгодные условия для успешного наступления.
      Сталин с едва уловимой усмешкой посмотрел на меня, видимо довольный своим объяснением. Затем поинтересовался, как показали себя в бою новые фашистские танки "тигр" и "пантера".
      Я доложил, что с этими танками можно успешно бороться, если поставить на наши средние и тяжелые танки равноценную немецкой пушку.
      - Что ж, скоро будет у наших танков такая пушка, - тихо, будто по секрету, сказал Верховный.
      Раскурив свою трубку, он, как бы ориентируя на предстоящие задачи, с заметным подъемом заговорил о необходимости безостановочно гнать захватчиков с советской земли, не давать им передышки, не позволять закрепляться на оборонительных рубежах.
      - Для этого мы имеем все: и храбрых солдат, и опытных командиров, и мощную боевую технику, оснащение которой войск будет непрерывно возрастать. В наших руках, - с воодушевлением сказал Сталин, - наступательная инициатива, и врагу вырвать ее у нас больше не удастся.
      Прощаясь, Верховный Главнокомандующий передал привет и благодарность танкистам, всем воинам 5-й гвардейской танковой армии и пожелал новых боевых успехов.
      * * *
      В первых числах октября 5-я гвардейская танковая армия была передана в состав Степного фронта и главными силами передислоцировалась в район освобожденной Полтавы. Там надлежало закончить доукомплектована армии и подготовиться к ведению наступательных действий.
      При передислокации танки, гусеничные машины и грузы перебрасывались по железной дороге, а автотранспорт двигался своим ходом. Военный совет армии принимал все меры, чтобы в самые сжатые сроки подготовить соединения и части к боям в осенних условиях. Основная тяжесть забот в этом отношении легла на управление бронетанкового снабжения и ремонта, которое должно было организовать изучение личным составом особенностей эксплуатации и обслуживания танков, самоходных артиллерийских установок и автомобилей при неизбежных трудностях подвоза горючего, боеприпасов и продовольствия.
      Много хлопот легло на плечи начальника тыла армии генерал-майора Александра Федоровича Николаенко. Централизованное обеспечение войск продуктами питания являлось в то время крайне затруднительным, а заготовка их на месте была почти невозможной, так как захватчики, отступая, увозили или уничтожали все съестное.
      С получением директивы о передаче 5-й гвардейской танковой армии Степному фронту я поехал на командный пункт фронта, в село Правые Кишеньки, где представился командующему фронтом генералу армии И. С. Коневу.
      - Вот это хорошо! Опять будем воевать вместе, - с доброжелательной улыбкой крепко стиснул мне руку Иван Степанович. - Ты и представить себе не можешь, как теперь нужны нам танки!
      - Понимаю, товарищ командующий. Только обязан доложить, что вместо запрошенных для армии шестисот танков на сегодня поступила ровно половина триста, а техника и вооружение, предназначенные для пятого гвардейского механизированного корпуса, находятся еще где-то в эшелонах.
      - Ну, сразу и жаловаться. Это не похоже на тебя, Павел Алексеевич, - без видимого упрека в голосе сказал Конев. - И все потому, что избаловал нас народ техникой. Не забыл небось, как в боях под Москвой у тебя в бригаде оставалось не больше десятка танков, и ничего, воевал, бил немцев не числом, а умением. Не волнуйся: и эшелоны придут, и недостающие танки тоже. Они как раз потребуются в период развития наступления для наращивания ударной мощи твоей армии. - Иван Степанович подошел к раскрытому окну и с минуту задумчиво смотрел на развалины села, сгоревшие и иссеченные осколками снарядов фруктовые деревья. Я видел, как у него сжимались тяжелые кулаки, в гневе багровело лицо. Круто повернувшись ко мне, он, как раз и навсегда твердо усвоенное, убежденно сказал: - Ныне одна из главнейших наших задач состоит в том, чтобы не позволить фашистской нечисти истреблять советских людей на временно оккупированной территории, грабить и уничтожать народное добро, разрушать города и села. А для этого надо громить и гнать гитлеровцев без передышки, не давать им времени на зверства и разбой. Впрочем, такая идея заложена и в решении Ставки - наступать без какой-либо оперативной паузы, с ходу форсировать Днепр и приступить к освобождению Правобережной Украины. Командующий жестом пригласил меня к оперативной карте. - Слушай и смотри внимательно, - стукнул он карандашом по краю стола. - После овладения Харьковом Ставкой Верховного Главнокомандования нашему Степному фронту было приказано наступать на Красноград, Верхнеднепровск с задачей как можно быстрее выйти подвижными войсками на Днепр и захватить переправы. Но потом были внесены коррективы. Главным силам фронта надлежало наступать на полтавско-кременчугском направлении, овладеть Полтавой и Кременчугом с захватом плацдармов на правом берегу Днепра. Эта задача, как известно, выполнена: Полтава и Кременчуг в наших руках, плацдармы тоже захвачены.
      Далее Иван Степанович рассказал о форсировании такой мощной водной преграды, как Днепр, имевшей в полосе наступления ударной группировки фронта ширину 700 - 900 метров и довольно большую глубину. Ключом к удержанию Днепра противник не без оснований считал кременчугский левобережный плацдарм, укрепленный по всем правилам военно-инженерной науки. На ближайших подступах к Кременчугу, который фашистское командование называло мостом на Правобережную Украину, были созданы противотанковые рвы, прикрытые эскарпами, минными полями, проволочными заграждениями и огнем многочисленных дотов и дзотов. Для обороны плацдарма стягивались наиболее стойкие части, в том числе фашистские дивизии СС "Райх", "Великая Германия" и другие. Однако наступавшие на кременчугском направлении войска 5-й гвардейской и 53-й армий генералов А. С. Жадова и И. М. Манагарова в ожесточенных двухдневных боях на исходе 29 сентября при активном содействии партизанского соединения имени Н. А. Щорса сокрушили фашистскую оборону в Кременчуге и немедля приступили к переправе через Днепр. Но еще раньше, в ночь на 25 сентября, правобережными днепровскими плацдармами овладели передовые отряды 7-й гвардейской армии.
      - И все потому, что Михаил Степанович - мудрый мужик, - с уважением говорил И. С. Конев о командарме генерале М. С. Шумилове. - Узнав, что фронтовых переправочных средств пока нет, он приказал командирам дивизий при подходе к Днепру собирать лодки, бочки, плетни, бревна, двери от разрушенных домов, - в общем, все, что могло держаться на плаву. На этих подручных средствах передовые части армии и переправились через Днепр, захватив первоначально маленький клочок земли у села Домоткань. - Конев показал, где это село, и продолжал: - Ты думаешь, что легко было удержать этот кусок Правобережья? О, не скажи! Даже Шумилов, которого я знаю как человека железного мужества, насмерть стоявшего со своей армией в Сталинградской и Курской битвах, слезно умолял меня разрешить отвести переправившиеся через Днепр войска на восточный берег реки. Признаюсь, накричал я на него по телефону: "Да ты что, ошалел? Ни шагу назад! Немедленно лечу к тебе, вместе разберемся, что делать..."
      Самолет По-2 с командующим фронтом на борту при подходе к переправе обстреляли вражеские зенитки, но опытный летчик вывел машину из зоны огня и благополучно посадил на восточных скатах высотки, прямо у НП командарма 7-й гвардейской.
      И. С. Конева встретили М. С. Шумилов, член Военного совета армии З. Т. Сердюк, командиры авиационных корпусов: 1-го гвардейского штурмового - генерал В. Г. Рязанов и 4-го истребительного - генерал И. Д. Подгорный.
      Обстановка была действительно грозная. На правом берегу Днепра бушевала огненная буря. На переправившиеся наши войска противник обрушил лавину снарядов, мин и авиабомб, вздымавших сплошную стену огня, дыма и пыли. В воздухе висели немецкие "хейнкели", волнами пикируя на плацдарм и переправу, танковые атаки следовали одна за другой.
      - Днепр кипел и бурлил от мощных разрывов и осколков, - продолжал Конев, а наших самолетов не видно. Набросился я на авиаторов, хотя они уже принимали срочные меры. Расторопнее оказался генерал Рязанов. С собой у него была радиостанция, и вскоре он, видя поле боя, точно навел на цели свои штурмовики, ударившие по вражеским танкам.
      Энергичными распоряжениями командующему фронтом удалось подтянуть артиллерию и несколько дивизионов "катюш". Благодаря их поддержке и активным действиям авиации танковые атаки противника были приостановлены, захваченный плацдарм не только удалось удержать, но и расширить как по фронту, так и в глубину.
      Слева от 7-й гвардейской, на участке от устья реки Орели до Верхнеднепровска, начали форсировать Днепр войска 57-й армии генерала Н. А. Гагена. Справа приступила к форсированию Днепра в районе Мишурина Рога 37-я армия генерала М. Н. Шарохина, сменившая 69-ю армию генерала В. Д. Крюченкина. В ходе боев за удержание и расширение плацдармов ударная группировка фронта разгромила четыре пехотные дивизии врага, а четырем танковым и одной пехотной дивизиям нанесла значительный урон.
      На улице послышался шум автомашин. Конев посмотрел в окно.
      - Никак Георгий Константинович пожаловал, - торопливо проговорил он и поспешил к выходу. Я последовал за ним.
      Жуков легко выпрыгнул из машины, сопровождаемой бронетранспортером с охраной, и, размашисто шагая, направился к нам.
      - Чем занимаетесь? - поздоровавшись, спросил заместитель Верховного.
      - Да вот, приближается время вводить танкистов товарища Ротмистрова в дело, знакомлю его с обстановкой и буду ставить задачу, - доложил командующий фронтом.
      - Ну, хорошо. Продолжайте. А я пока приведу себя с дороги в порядок. Чертовски устал, - расправил маршал плечи и пошел за своим адъютантом. Мы же с Иваном Степановичем вернулись к карте.
      - Итак, Павел Алексеевич, теперь слушай меня внимательно, - склонился над картой Конев. - На первом этапе фронтовой наступательной операции, утвержденной Ставкой, нам надлежало стремительно выйти к Днепру, с ходу форсировать его и захватить плацдармы для последующего наступления. Эту задачу войска фронта выполнили, хотя с некоторым опозданием из-за упорных боев за удержание и расширение плацдармов.
      Далее командующий фронтом ознакомил меня с задачей войск фронта на втором этапе операции. Им предстояло нанести удар в общем направлении на Пятихатки и Кривой Рог, с тем чтобы после овладения Пятихатками развить успех в сторону Апостолово и отрезать пути отхода на запад днепропетровской группировке противника, сдерживающей наступление войск Юго-Западного фронта.
      Решение этой задачи намечалось осуществить с оперативного плацдарма в полосе 37-й, 7-й гвардейской и 57-й армий. Главный удар решено было нанести 5-й гвардейской и 37-й армиями. При этом 5-я гвардейская армия снималась с плацдарма в районе Кременчуга и, совершив 100-километровый марш на юго-восток, вновь переправлялась через Днепр у Куцеволовки в район плацдарма 37-й армии.
      Перед нашей 5-й гвардейской танковой армией ставилась следующая задача: вступить в сражение в стыке 5-й гвардейской и 37-й армий и, развивая успех прорыва в юго-западном направлении на Пятихатки, обходным маневром с юго-запада и юго-востока овладеть Кривым Рогом. Одновременно частью сил армии следовало развивать наступление на Александрию и Кировоград, отрезая пути отхода днепропетровской группировке врага.
      Вошел Г. К. Жуков. Он присел на стул рядом с И. С. Коневым и молча слушал. Затем, когда Конев закончил детализацию отдельных моментов переброски 5-й гвардейской танковой армии к Днепру, Георгий Константинович, обращаясь ко мне, спросил:
      - Вам все ясно?
      - Так точно, товарищ маршал. Только успеем ли мы по времени перебросить армию на Днепр из-под Харькова и Полтавы? Трудно...
      - На войне без трудностей не бывает, - резко прервал меня представитель Ставки. - Важно совершить переброску скрытно от противника. В этом половина успеха ваших дальнейших действий.
      - Будем двигать корпуса ночами, не растягивая их и не разбрасывая по многим маршрутам, - вмешался И. С. Конев. - Обеспечим и скрытную переправу.
      - Добро. Думаю, опыта у вас достаточно, - сказал, поднимаясь со стула, Жуков и тут же спросил, о чем со мной говорил в Кремле И. В. Сталин.
      Я доложил содержание беседы с Верховным, в частности рассказал о его разъяснении, почему Красная Армия не перешла первой в наступление на Курской дуге.
      - Все правильно, - многозначительно взглянув на Конева, усмехнулся Жуков. - Впрочем, кое у кого были сомнения и колебания, выдержит ли наша оборона удар немцев, особенно когда стало известно, что противник готовится применить новые сверхмощные танки и самоходные орудия.
      - А все-таки выдержала! - воскликнул И. С. Конев.
      Как теперь известно, именно Г. К. Жуков, всесторонне проанализировав данные о противнике и своих войсках на советско-германском фронте весной 1943 года, после совещания с командующими Воронежским и Центральным фронтами и начальником Генштаба А. М. Василевским еще в начале апреля докладывал Верховному Главнокомандующему, что, исходя из наличия наиболее сильных вражеских группировок в районах Орла и Белгорода, а также занимаемого ими выгодного оперативного положения по отношению к войскам Центрального и Воронежского фронтов, можно ожидать встречных фланговых ударов гитлеровцев в обход Курска с северо-востока и юго-востока. В связи с тем что противник имел на этих участках значительное превосходство в танках, Георгий Константинович предлагал первоначально встретить и остановить врага мощной обороной. "Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника, писал он И. В. Сталину, - считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника"{51}.
      Однако Верховный Главнокомандующий на первых порах не решался окончательно принять предлагаемый Г. К. Жуковым план действий наших войск, тем более что командование Центрального фронта все же считало необходимым до перехода немцев в наступление разбить их орловскую группировку объединенными усилиями войск Западного, Брянского и Центрального фронтов. Командующий Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутин, не отрицая оборонительных мероприятий, предлагал Верховному нанести противнику упреждающий удар по его белгородско-харьковской группировке"{52}.
      "И. В. Сталин, - писал Г. К. Жуков, - опасался, что наша оборона может не выдержать удара немецких войск, как не раз это бывало в 1941 и 1942 годах. В то же время он не был уверен в том, что наши войска в состоянии разгромить противника своими наступательными действиями"{53}.
      В этих условиях советские войска совершенствовали свою оборону и одновременно готовились к наступлению, И только в начале июня Ставкой Верховного Главнокомандования было принято окончательное решение о переходе наших войск к преднамеренной обороне и районах сосредоточения резервов, необходимых для контрнаступления.
      Убежденность Г. К. Жукова и нашего Генерального штаба в способности советских воинов выдержать натиск фашистских полчищ на Курской дуге, перемолотить их боевую технику, а затем разгромить врага мощным контрнаступлением привела к единственно верному решению и блестящей победе, положившей начало окончательному изгнанию врага со священной советской земли.
      * * *
      Через штаб Степного фронта мне удалось довольно быстро связаться с начальником штаба 5-й гвардейской танковой армии генералом В. Н. Баскаковым и отдать ему распоряжение о немедленной подготовке всех корпусов и армейских частей к маршу. Баскаков порадовал меня, сообщив, что за последние сутки прибыли эшелоны со значительной частью техники и вооружения для 5-го гвардейского механизированного корпуса, а также несколько вагонов с боеприпасами. Вместе с тем он выразил беспокойство медленным продвижением тылов из-под Харькова в связи с крайне тяжелыми дорогами, расквашенными обильными дождями.
      В Полтаву я возвращался по шоссейной дороге из Кременчуга. Большие участки дороги были разбиты, искорежены снарядами- и авиабомбами. Машина с трудом ползла, зарываясь в вязкую грязь. Меня тревожили эти тяжелые дорожные условия, в которых армии предстояло совершать марш: если танки еще пройдут, то каково будет колесному транспорту!
      Прибыв в штаб армии и заслушав доклад начальника штаба генерала В. Н. Баскакова о ходе подготовки войск в тылов к маршу, я созвал совещание старшего командного и политического состава, информировал об обстановке на фронте и нашей ближайшей задаче. Прежде всего мы должны быстро и скрытно совершить марш к Днепру, в район юго-восточнее Кременчуга. Основным колонным путем избиралось шоссе Полтава - Кременчуг. В связи с тем что и эта дорога находилась в неудовлетворительном состоянии и требовались хотя бы примитивные ремонтные работы, вперед выдвигались подразделения саперов и частично личный состав танковых и мотострелковых частей. Им надлежало до подхода танковых и моторизованных колонн с использованием местных материалов исправлять наиболее поврежденные участки дороги. Туда же направлялись имевшиеся в наличии тракторы-тягачи и авторемонтные мастерские. Члену Военного совета генералу П. Г. Гришину и начальнику политотдела армии полковнику В. М. Шарову было поручено провести в частях и подразделениях партийные и комсомольские собрания, а накануне марша - короткие митинги, мобилизовать весь личный состав на успешное выполнение всех задач.
      Благодаря целеустремленной организаторской и политической работе главные силы (18-й и 29-й танковые корпуса) армии и части армейского подчинения всего за двое суток перегруппировались из Полтавы к переправам через Днепр, где были тщательно замаскированы. Пользуясь тем, что шли дожди и фашистская авиация не действовала, войска совершали марш днем и ночью. В Полтаве еще оставались армейские тылы и части 5-го гвардейского механизированного корпуса, выведенного в резерв фронта до завершения укомплектования боевой техникой. Вместо него в ходе сражения в состав армии был введен 7-й механизированный корпус под командованием генерал-майора танковых войск И. В. Дубового.
      Прибыв на КП И. С. Конева, я доложил о сосредоточении танковых корпусов в указанных им районах. Командующий фронтом выразил свое удовлетворение этим. Он возлагал большие надежды на 5-ю гвардейскую танковую армию и делал все, чтобы она переправилась через Днепр скрытно. С этой целью категорически запрещалось появляться днем на реке каким-либо переправочным средствам в той полосе, где ночами должна переправляться наша армия. В то же время командующему 7-й гвардейской армией генералу М. С. Шумилову было приказано круглосуточно держать на Днепре наплавные мосты и переправлять все, что требуется для усиления его войск на плацдарме.
      Гитлеровцы были введены в заблуждение. Считая, что советское командование накапливает в этом районе силы для нанесения главного удара, противник начал интенсивно бомбить переправы и подтягивать к плацдарму, занятому войсками Шумилова, свои резервы.
      Это позволило 5-й гвардейской танковой армии в ночь на 15 октября в относительно спокойной обстановке начать переброску через реку боевой техники. Для переправы танков и самоходно-артиллерийских орудий в районе Мишурина Рога и северо-западнее инженерные части подготовили четыре 40-тонных парома. Колесный транспорт двигался по двум понтонным мостам. Все шло четко и быстро. В точно указанное время танки по одному подходили к урезу воды и искусно грузились на паромы опытными механиками-водителями. К четырем часам утра нам удалось доставить на правый берег 130 танков 18-го и 29-го танковых корпусов, армейский гаубичный артиллерийский полк, значительную часть других артиллерийских частей и автоцистерн с горючим. А через четыре часа началась мощная артиллерийская подготовка наступления войск Степного фронта. В артподготовке принял участие также успевший переправиться наш гаубичный артиллерийский полк.
      На Правобережье Днепра закипели ожесточенные бои. Гитлеровцы оказывали яростное сопротивление, их пехота при активной поддержке танков и авиации переходила в контратаки. Наносившие главный удар 5-я гвардейская и 37-я армии продвигались очень медленно.
      В это время я находился на наблюдательном пункте командующего 5-й гвардейской армией А. С. Жадова. Ему то и дело звонил командующий фронтом, требовал нажимать на командиров корпусов и дивизий, чтобы они наступали энергичнее.
      Командарм отдавал распоряжения, торопил своих подчиненных, те в который раз поднимали части в атаку, но успеха не было. Противник мощным огнем прижимал к земле нашу пехоту, а там, где она успевала продвинуться хотя бы на несколько сот метров, гитлеровцы отбрасывали ее обратно контратакой своих танков.
      И снова раздавался настойчивый звонок И. С. Конева или слышался его недовольный голос по радио. Ему докладывали, что ничего не получается, так как огневые средства врага недостаточно подавлены, и надо заново готовить наступление.
      Командующий фронтом нервничал, упрекал А. С. Жадова в отсутствии у него организаторских способностей, хотя раньше сам говорил о нем, как об одном из лучших командармов. Расстроенный Алексей Семенович в ответ только разводил руками и, не оправдываясь, отвечал:
      - Слушаюсь, товарищ командующий! Попробуем еще... Поддержите авиацией...
      Зная крутой характер И. С. Конева и искренне сочувствуя А. С. Жадову, я в один из его разговоров с командующим попросил, телефонную трубку.
      - Жадов топчется на месте, а вы там сидите и наблюдаете! - сказал резко, как ударил, Иван Степанович.
      - Да, наблюдаю и вижу, что без танков наша пехота не сможет прорвать оборону немцев, - спокойно ответил я.
      - Ах, вы, оказывается, не только занимаетесь наблюдением, а еще и расхолаживаете там Жадова! Значит, по-вашему, тоже следует переносить прорыв на завтра? - сердито загремел командующий фронтом.
      - Нет, всего лишь на несколько часов. Сейчас на фронте полная тишина. Противник определенно считает, что наши атаки отбиты и сегодня мы наступать уже не будем.
      - Ну и что же вы предлагаете? - нетерпеливо перебил меня Конев.
      - Время приближается к ужину. А немцы в распорядке аккуратны. Думаю, что они скоро оставят у себя на переднем крае обороны только дежурные подразделения, а остальных отведут в тыл, к кухням. Вот в этот момент и надо нанести удар восемнадцатым танковым корпусом, готовым к боевым действиям. Только для обеспечения его наступления необходимо организовать мощный пятнадцатиминутный огневой налет артиллерии на участке не более трех-четырех километров.
      - Хорошо, - согласился Конев. - Дайте трубку Жадову.
      Получив указания командующего фронтом, А. С. Жадов попросил меня проехать с ним на командный пункт 13-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Г. В. Бакланова. Туда же был вызван и командир 18-го танкового корпуса генерал К. Г. Труфанов. Его корпус уже был полностью и компактно сосредоточен поблизости, причем так удачно замаскирован, что, как позже выяснилось, о его переправе на правый берег Днепра противник не знал.
      Короткий октябрьский день подходил к концу. Но мы еще до наступления сумерек успели съездить не только в 13-ю гвардейскую стрелковую дивизию, но и побывать на НП командира соседней, 95-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Н. С. Никитченко. На стыке этих дивизий и решено было направить острие нашего танкового удара.
      Все оказалось так, как мы предполагали. Действительно, на исходе серого, пасмурного дня гитлеровцы начали по ходам сообщения отводить в глубину своей обороны пехоту и даже частично расчеты противотанковых пушек, оставляя в окопах лишь дежурных солдат и офицеров.
      - А ведь у них по расписанию скоро прием пищи! Самое-то времечко тряхнуть фрицев, - глядя на часы, кивнул в сторону противника генерал Труфанов, не зная, что об этом уже состоялся разговор с И. С. Коневым.
      На КП генерала Г. В. Бакланова мы согласовали время начала артиллерийского налета и атаки танков, вопросы взаимодействия, доложили об этом И. С. Коневу и разъехались на свои наблюдательные пункты.
      И вот в 17.00, когда противник явно считал, что наступление советских войск отражено, загрохотала наша артиллерия. Артиллерийский гул все более нарастал. После валпов реактивных дивизионов к охваченным огнем вражеским позициям устремились танки 18-го танкового корпуса. Первой, набирая скорость, двинулась 181-я танковая бригада подполковника В. А. Пузырева, почти полностью укомплектованная танками Т-34. Она быстро прошла через боевые порядки нашей пехоты и с ходу ворвалась на передний край обороны противника. Тут же подошли и другие бригады корпуса. Завязался ожесточенный бой. Спохватившись, гитлеровцы сильным огнем пытались остановить наши танки, но это им не удалось. Внезапность и решительность удара крупной массы боевых машин, боевой опыт и взаимная выручка наших воинов сделали свое дело. Вражеский фронт был прорван, и 18-й корпус, развивая успех, продвинулся за ночь до 25 километров. Но в ходе наступления с генералом К. Г. Труфановым произошла беда. Двигаясь за боевыми порядками корпуса в открытом "виллисе", он попал под обстрел фашистских автоматчиков и был тяжело ранен. В командование корпусом по собственной инициативе вступил заместитель К. Г. Труфанова полковник А. Н. Фирсович. Однако в ночных условиях он потерял управление частями, и мне пришлось приостановить их наступление, с тем чтобы дать время собраться и привести себя в порядок.
      Зато введенный в сражение с согласия командующего фронтом второй эшелон армии - 29-й танковый корпус генерал-майора танковых войск И. Ф. Кириченко, двигавшийся ночью в колоннах за 18-м танковым корпусом, добился в этот день блестящих результатов. Наступая на пятихаткинском направлении, он к ночи ворвался в Пятихатки, овладев этим крупным городом и железнодорожным узлом. Противник так поспешно бежал, что даже не успел увести со станции железнодорожный эшелон, загруженный новыми немецкими танками типа "Пантера".
      Немецко-фашистское командование, нужно полагать, очень было встревожено смелыми действиями 5-й гвардейской танковой армии, за которой двинулась вперед и 5-я гвардейская армия генерала А. С. Жадова. Как стало после известно, по приказу Гитлера на пятихаткинское направление началась срочная переброска из резерва немецкой ставки танкового корпуса СС с задачей восстановить положение. Вскоре танковые дивизии этого корпуса начали угрожать правому крылу Степного фронта, развернутому на юго-запад. Командующий фронтом, узнав о сосредоточении здесь свежих сил противника, решил повернуть на западное направление 5-й гвардейский механизированный корпус генерала Б. М. Скворцова, не поставив меня об этом в известность, тем более что он знал о моем намерении использовать части корпуса для развития наступления на Кривой Рог.
      Успешные боевые действия 5-й гвардейской танковой армии получили высокую оценку командования фронта. Многие танкисты были награждены орденами и медалями, а наиболее отличившиеся удостоены высокого звания Героя Советского Союза. Мне было присвоено воинское звание генерал-полковника танковых войск.
      * * *
      Освободив город и железнодорожный узел Пятихатки, наша армия устремилась на Кривой Рог. К сожалению, 18-й и 29-й танковые корпуса наступали в замедленном темпе. Противник всячески препятствовал продвижению наших танковых частей плотным минированием танкодоступных направлений, устройством засад танков и противотанковой артиллерии. Серьезным препятствием оказались многочисленные балки, овраги, речки, пруды с поднявшимся уровнем воды от обильных осенних дождей.
      Хотя от Пятихаток до Кривого Рога было немногим более 30 километров, на преодоление этого расстояния потребовалось около трех суток.
      К исходу 23 октября, сломив упорное сопротивление противника, засевшего в селах Петрово и Анновка, передовые части 18-го и 29-го танковых корпусов вышли на подступы к Кривому Рогу. Противник переходил в отчаянные контратаки, прикрывая действия своей пехоты и танков значительными силами авиации. И все же части 18-го танкового корпуса с десантами мотострелков на танках ворвались на окраину города, однако, яростно контратакованные врагом, после непродолжительного боя вынуждены были отойти.