Неужели ей наконец повезло? Должно было, обязательно. Этот шанс упускать нельзя. К тому же очевидна обоюдная симпатия. Нина улыбнулась. Ее распирало от желания поговорить о своем новом знакомом с мамой, Ленкой. Но в то же время она боялась делиться тем, что только зарождалось. Она опустила взгляд на визитку и, не в силах сдержать улыбку, прочитала: «Алексей Иванович Зорин». Имя прозвучало для Нины, как музыка. Далее она узнала, что он – деловой человек, председатель закрытого акционерного общества. По правде говоря, она не хотела ничего знать о нем. Ей было все равно, чем он занимается. Она знала, что мужчина с такими глазами никогда не обидит, не обманет, не предаст. Это казалось ей сейчас самым главным.
 
      Алексей Зорин принадлежал к тому типу мужчин, о которых мечтают женщины: приятной внешности, спокойного нрава, со светлой головой. Как говорят – за таким как за каменной стеной. Настоящий – это было о нем. Он не притворялся, он просто был таким. Он все делал со стопроцентной отдачей, если брался за дело, всегда доводил до конца. Удача тоже сопутствовала ему. К двадцати восьми годам Зорин добился того, чего многим не удается сделать в более степенном возрасте: успешно окончил институт, стал председателем закрытого акционерного общества, активно занимаясь тем, что определялось новым и емким словом «бизнес». Он обеспечивал безбедное существование жене и сыну, помогал родителям, родственникам, друзьям. Кое-кто злословил, что Зорин деньгами держит их возле себя, покупая их внимание и преданность. Это не было правдой – Зорин был интересен сам по себе, как личность. Друзей не бывает много, и те, кто всегда оставались рядом, знали его простым студентом, потом начинающим бизнесменом, сумевшим вовремя сориентироваться в изменяющемся мире. При этом дружеские отношения не зависели от работы Алексея. Друзья просто были рядом и в хорошие, и в трудные времена.
      Наверное, когда у человека все в порядке, темные силы начинают присматриваться к нему с особым вниманием. Им не нравится, что счастье длится долго, их переполняет желание навредить, очернить. А может быть другой вариант: счастливый человек ослеплен и не замечает ничего, происходящего вокруг. И хорошо, если рядом действительно преданная любимая, верные друзья. В ином случае образуется трещина, через которую постепенно, незаметно вытекает благополучие. Когда замечаешь это, чаще всего ситуация становится уже непоправимой. Так случилось и с Алексеем.
      Он считал, что у него все в полном порядке: и на работе, и дома. Он слишком много работал последнее время, чтобы заметить перемены. Они появились не вчера, и родители осторожно намекали на то, что происходит у него за спиной. Алексей не понимал, о чем идет речь. Он любил жену Иру, обожал сына Пашку, и каждый рабочий день начинал с того, что смотрел на семейное фото, стоящее в стильной рамочке на его столе. Он испытывал светлую, дающую энергию радость, глядя на улыбающиеся лица жены и сына. Он был уверен, что они – его надежный тыл. Ради них он готов на все.
      Измены жены оставались неизвестными Алексею до тех пор, пока что-то не изменилось в его отношениях с сыном. Он не мог понять, почему их ежевечерние разговоры стали так тяготить мальчишку. Ему не хотелось весело болтать с отцом, каждый раз удерживать его за руку, чтобы тот не уходил. Раньше каждая минута общения была дорога обоим, но вот что-то произошло. Пашка пожимал плечами, давая понять, что ничего нового за день не случилось – говорить не о чем. Он все время отводил глаза, явно желая, чтобы отец поскорее вышел из комнаты и оставил его в покое. Алексей целовал сына и, внимательно вглядываясь в его напряженное лицо, закрывал за собой дверь.
      Разгадка пришла совершенно неожиданно. Вернувшись однажды с работы намного раньше обещанного, Алексей застал Пашу за уроками. Ирины дома не было.
      – Привет, сынок. Как дела?
      – Хорошо, – не поворачиваясь, ответил тот.
      – Где мама?
      – Она будет к семи часам. Ты ведь тоже должен был прийти к семи. Не нужно возвращаться раньше времени.
      Алексей зашел к Паше, сел на диван напротив письменного стола. Он видел, как тело мальчика напряглось. Он сидел слишком прямо и до сих пор не соизволил обернуться.
      – Паша, – Зорин подошел и положил руку на хрупкое плечо семилетнего мальчика.
      – Что?
      – Ты ничего не хочешь мне сказать?
      – Нет.
      – Я чего-то не знаю? – Алексей видел, как покраснело лицо сына. – Что происходит?
      – Не знаю. Это ваши взрослые дела, я мало в них понимаю, – Паша поднял на отца прозрачные голубые глаза. – Лучше скажи, когда мы будем обедать?
      – Ты ничего не ел после школы?
      – Нет. Мама ушла, а на плите нечего разогревать.
      – Сейчас я накормлю тебя, – Зорин похлопал сына по плечу и вышел из комнаты. Он решил дождаться прихода Ирины, чтобы узнать, почему она оставила Пашу одного. Алексей был уверен, что каждый день после школы они обедают, вместе делают уроки. Оказывается, Ирина может позволить себе уйти из дома по своим делам, даже не потрудившись накормить ребенка.
      Ожидание утомило Зорина. Паша давно поел, сделал уроки и теперь тихо играл в своей комнате. Слишком тихо, что настораживало Алексея. Время от времени он подходил и заглядывал в детскую. Паша поднимал на него полные недоумения голубые глаза и снова принимался за свои машинки, самолеты.
      Алексей смотрел на движущуюся секундную стрелку настенных часов, чувствуя, как с каждым ее движением внутри все вскипает. Наконец раздался щелчок открываемого замка.
      – И часто это у вас бывает? – голос мужа заставил Ирину вздрогнуть. Она не ожидала застать его дома. Растерявшись, она несколько секунд глотала открытым ртом воздух, потом улыбнулась, стараясь разобраться в настроении Алексея. – Пашка голодный, тебя нет. Это явно не первый раз. Интересно, как давно?
      – Не очень, – Ирина блеснула своими огромными карими глазищами. Густо накрашенные ресницы придавали ей вид фарфоровой куклы с красноватыми щечками. От мороза лицо ее еще пощипывало. Она тянула время, вешая на плечики свою дубленку. Потом не спеша сняла сапоги. – Здравствуй, для начала. Если ты пришел раньше, зачем делать из этого проблему?
      – Это не ответ, – Алексей никогда не повышал голос. Он считал, что кричащий человек унижает прежде всего самого себя, и не желал опускаться. Он просто менял интонации в зависимости от ситуации. Сейчас Ирина явно услышала едва сдерживаемое негодование.
      – Что такого? Я не крепостная и не мусульманка, чтобы за неделю спрашивать у тебя разрешения покинуть эти прекрасные стены, – Ирина сняла норковую шапку и мгновенно посмотрела на себя в зеркало – беспорядок на голове был для нее высшей степенью неухоженности, которую она не могла себе позволить ни на минуту. Несколько умелых движений удовлетворили ее.
      – Речь не об этом, – глухо произнес Алексей. Он хотел продолжить, но в проеме детской показался Пашка. При нем выяснять отношения Зорин не мог.
      – А о чем, черт побери?! – Ирина, по-видимому, придерживалась иного мнения. Став в вызывающую позу, она тряхнула головой. – В чем мое преступление?
      – Мы поговорим позднее, – тихо сказал Алексей и, повернувшись, медленно пошел в гостиную. Ирина влетела в комнату раньше него, включила свет и снова выжидающе уставилась на Зорина. – Я вижу, ты явно хочешь сказать мне что-то важное.
      – Очень хочу. Во-первых, я рада, что ты соизволил обратить на меня свое внимание. Весьма своеобразно, но тем не менее. Последние пару лет ты вообще не замечаешь нас. Мы существуем где-то фиктивно, – Ирина говорила отрывисто, импульсивно.
      – Не сбивайся на «мы». Речь о тебе!
      – Обо мне. Что говорить? Я – приложение к твоей красивой жизни.
      – По меньшей мере – нашей, – устало опускаясь в кресло, уточнил Зорин.
      – Я несчастна, Леша. Я чувствую себя ужасно. Раньше, когда мы ютились за шкафом в квартире твоих родителей, я была счастлива. Теперь у меня внутри пустота.
      – Почему? Чего тебе не хватает? Я готов выслушать.
      – Ты готов выслушать? Почему сегодня, а не год назад? Отчего сегодня столько внимания к моей скромной персоне? А вообще ты хоть когда-нибудь, хоть один раз в день вспоминаешь обо мне?
      – Ира, столько драмы. Мое сердце не выдержит. При чем здесь мое отношение, мои мысли, когда тебя пять часов нет дома, сын остался без обеда, а я не знаю, где тебя искать! И это не впервые, можешь не лгать.
      – Ты никогда меня не искал. Зачем это делать сейчас?
      – Давай так. Ответь на единственный вопрос. Где ты была?
      – Я встречалась с мужчиной, – после небольшой паузы ответила Ирина. Она медленно прошла мимо Зорина, подошла к окну. Опершись о подоконник, повернулась лицом к мужу. – Вот я и произнесла это. Могла бы соврать, но, ты знаешь, мне надоело делать это. Даже легче стало.
      – Здорово, – Алексей не смотрел в ее сторону. Ему казалось, что там возле окна стоит призрак. Ирина еще не пришла. Она вернется и скажет, что была у родителей, что заболели теща или тесть и ей срочно нужно было быть там. Она извинится, объяснив, что не хотела пугать Пашу, расстраивать его. Она должна была сказать что-то в этом роде. – Прекрасно. Значит, мы живем во лжи.
      – Ага, а ты думал, что в роскоши? Извини, я разочаровала тебя, – Ирина усмехнулась. Она не хотела сегодня говорить об этом, но, кажется, настал момент, когда это просто необходимо. – Но это еще не все.
      – Да? Слушаю, – Зорин подпер ладонью щеку и, покусывая губы, уставился на узор ковра, висевшего напротив.
      – Он любит меня. Он хочет, чтобы мы с Пашкой переехали к нему.
      – Да?
      – Я познакомила Пашу с ним. По-моему, они понравились друг другу.
      – Что?! – Зорин медленно поднялся, подошел к Ирине. Он не видел ее лица, только две чернеющие точки зрачков, жгучие, ненавидящие.
      – Как ты могла сделать это?! – его вопрос прозвучал, как раскат грома.
      – О, впервые мой супруг повышает голос. Слава богу, в тебе осталось что-то от обычного человека.
      – Ты можешь хоть сейчас уходить к своему любовнику. Но сына оставь в покое! Не впутывай его в свои грязные дела.
      – Это не грязные дела – это моя жизнь, моя молодость. И я хочу прожить ее так…
      – «Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…» – перебил ее Зорин. – У тебя было все, все! Моя любовь, сын, достаток, желания. Я потакал им, как мог. А ты, чем отплатила ты? Упреками и изменой?.. А если бы я пришел как всегда затемно? Ты бы продолжала вести двойную жизнь, лгала мне, сыну? Отвечай!
      – Нет, рано или поздно я бы все равно призналась. Не потому, что устала жить во лжи, – чтобы не видеть твоего восторженного лица, постоянного удовлетворения от собственных успехов. Меня тошнит от твоей непогрешимости.
      – Все, я понял. Уходи, убирайся. Собирай вещи и убирайся. И пожалуйста, без сцен. Ты ведь заботишься о психике ребенка.
      – Я не уйду без него! Паша! Пашенька! – закричала Ирина.
      Мальчик в один миг оказался возле матери, обнял ее за ноги, прижался всем телом. В его глазах, обращенных на Алексея, застыл ужас. Зорин отступил на несколько шагов назад.
      – Что ты делаешь? – тихо спросил он, глядя на Ирину.
      – Мамочка, что случилось?
      – Ничего не случилось, – ответил Алексей.
      – Сынок, папа выгоняет маму из дома, – приседая к Паше, быстро проговорила Ирина. Она машинально гладила его жесткие густые волосы, стряхивала что-то с одежды.
      – Ира, опомнись! – Зорин сжал кулаки.
      – Да, сыночка, я говорю правду. Ты останешься с ним или уйдешь со мной?
      – Ирина! – Зорин произнес ее имя так, как будто оно означало что-то непристойное.
      – Мама, я с тобой! – истошно закричал мальчик, еще крепче прижимаясь к матери.
      Зорин на мгновение закрыл глаза, желая открыть их и не увидеть картины, которая долго будет стоять перед его глазами. Часто дыша, он крепко сжал веки, а когда разжал их – он стоял в комнате один. За стеной слышался голос Ирины. Она что-то тихо, беспрерывно говорила Паше. Алексей стоял, не в силах пошевелиться. Все, что происходило, казалось ему дурным сном, кошмаром. Разрушилось то, что было незыблемым. Все, ради чего он жил, работал, добивался успехов. Еще через несколько минут он услышал громкий звук закрываемой двери. Звук, разделивший его жизнь на две части: в одной он был счастлив, удачлив, силен, во второй – раздавлен, обессилен. Пока он не знал, как жить дальше. Он не мог больше радоваться, словно кто-то спрятал улыбку, делающую его лицо таким светлым. В один день Зорин превратился в угрюмого, погруженного в себя человека. Его глаза погасли. Небесную синь в них словно затянуло серыми тучами грусти.
      Алексей автоматически занимался делами, стал каждый день два-три часа проводить в тренажерном зале. Он перестраивал свою жизнь под график свободного от семьи мужчины, тяготясь временем, которое оставалось после напряженного трудового дня. Ему было неинтересно проводить его в клубах, за бокалом пива со знакомыми, в поисках приключений, в которых он никогда не нуждался. Ему было вполне достаточно того, что у него было. Он считал, что живет полноценно и счастливо. Как же долго он обманывался… Неужели после этого кто-то посмеет утверждать, что можно доверять кому-то, кроме себя? Нет, даже от самого близкого человека можно ожидать непредвиденного. Значит, не нужно больше никого подпускать к себе настолько близко. Должна существовать дистанция, которая не позволит проникать в само естество, а значит – не будет повода для разочарований, горечи утрат.
      Когда нечего терять, гораздо проще жить. Зорин вывел для себя эту теорию за пару месяцев неожиданной холостяцкой жизни. Он сам подал на развод. Едва выдержал унизительную для себя процедуру суда. Ирина перестала для него существовать. Это было еще одно неожиданное открытие: любимая женщина стала чем-то вроде пятна, заполняющего пространство. Иногда оно становилось слишком ярким – Зорин отворачивался и смотрел в другую сторону. И наступил момент, когда Ирина с Пашей сели в такси и быстро умчались от крыльца здания суда.
      Зорин тяжело перенес перемены. Он быстро купил себе квартиру, оставив ту, в которой они жили с Ириной, в ее полное распоряжение. Он не взял оттуда даже пепельницы, потому что не хотел видеть ничего, напоминающего о прошлом. Опустел только его гардероб – в новую, еще пустую квартиру он перевез два чемодана своих вещей. Он начинал все сначала. Правда, Ирина позвонила и сказала, что они с сыном ни в чем не нуждаются. Что она живет в другом городе, другой жизнью, а из прошлой у нее есть Паша.
      – Остальное можешь оставить себе, – пафосно закончила она.
      – Я оставляю квартиру сыну. Кто знает, может быть, лет через пять тебе станет тоскливо и с этим мужчиной. Я не уверен, что каждый твой новый избранник будет думать о будущем нашего сына. Это моя обязанность, и я ее выполню. Ключи от квартиры у твоих родителей.
      Он положил трубку, чувствуя, что вот-вот заплачет. Это случается и с настоящими мужчинами, когда рядом нет свидетелей слабости, а сердце разрывается от боли. Алексей сдержался. Он собрал свои эмоции в кулак и не позволял ни на людях, ни наедине с собой распускаться. Он говорил себе, что настанут лучшие времена. Обязательно настанут, ведь не такой он плохой человек, чтобы судьба навсегда отвернулась от него. Зорин страдал, стараясь не давать этого понять окружающим. Все это время он замечал, как настороженно присматриваются к нему сослуживцы, родители, друзья. Они словно боялись вести с ним прежние разговоры. Они видели в нем что-то пугающее, останавливающее, лишающее откровенности отношения. Им было непривычно наблюдать за тем, как изо дня в день он заставляет себя жить.
      Алексей в это время уже знал, что Ирина изменила ему с Виталием Шкловским. Они начинали в одно время, только Виталий почти сразу перебрался в столицу, а Алексей развивал дело в родном Саринске. Изредка они встречались – по делу и по поводам житейским. Виталий всегда был в числе приглашенных на все домашние праздники Зориных. И вот получается, что интерес его подогревался не только крепкой мужской дружбой, а и страстными объятиями с Ириной.
      Зорин почувствовал, как тысячи мурашек побежали по телу, заставляя его вздрагивать. Он никогда не ожидал удара изнутри, с тыла. Он был уверен в том, что его жизнь сложилась, удалась и нужно прилагать силы к тому, чтобы его близким было уютно, спокойно. Чтобы он мог выполнять их желания, делать подарки, баловать. Ему нравилось видеть выражение радости и восторга на их лицах. Пашка – такое чудо! Алексей сдавил голову руками – как же жить без него? Первое время Зорин не столько был раздавлен предательством Ирины, как тем, что она лишила его общения с сыном. Она выставила его в глазах мальчика монстром, которому нет ни до кого дела. Ребенок в испуге принял сторону матери. Однажды он позвонил Алексею. Тот обрадовался, но Паша произнес слова, которые вмиг разрушили эту радость:
      – Не звони нам, пожалуйста. Я не буду встречаться с тобой по воскресеньям. Мне это не нужно. И подарков не нужно. У меня все есть. До свидания.
      В трубке раздались гудки, а Зорин продолжал сидеть, прижимая ее к уху. Его сердце сжималось и разжималось, словно железная рука проводила жесткий, прямой массаж. От этих прикосновений становилось все хуже. Положив трубку, Зорин нервно закурил. Он не чувствовал вкуса табака, затягивался глубоко, выпуская дым через нос. Он уговаривал себя, что мальчик просто повторил слова матери. Она знала, как причинить ему боль. Паша не мог разлюбить его. Это все Ирина, ее желание измучить его. Если она так счастлива со своим новым избранником, зачем нужно посыпать солью его свежую рану? Неужели от этого ощущение счастья становится полнее?
      Алексей не был оригинальным в способе решения душевных проблем – он работал без отдыха, позволяя себе пятичасовой сон, минимум времени уходило на еду. Тренировки, фирма, деловые поездки в столицу, жесткий график, подчиненный интересам фирмы. Почти три месяца он не позволял себе останавливаться. Не позволял для того, чтобы не оставалось времени думать.
      Незаметно настал первый весенний день. Природа начинала свой извечный цикл возрождения, пробуждения. Зорин наблюдал за этим довольно равнодушно. Он перестал радоваться первой зелени – Пашки нет рядом, кому рассказывать о таинствах, силе жизни; первым цветам – кому их теперь дарить? Конечно, оставалась мама. Но это другое, это незыблемое. Алексей снова без устали работал, замечая, что только здесь теперь у него все ладится.
      И в тот день он возвращался из столицы после очередных переговоров по расширению производства. Он ехал на большой скорости, расслабившись – машина была продолжением его тела. Она беспрекословно подчинялась его командам, никогда не протестуя. Еще издалека Алексей заметил силуэт на обочине. Расстояние сокращалось, и Зорин увидел голосующую девушку. Она стояла свободно, докуривая сигарету, которую отбросила отработанным жестом. В другой руке она держала небольшую сумку. Почему-то Зорин сразу решил, что она не из тех, кто стоит на загородных дорогах в поисках средств к существованию. Нога сама нажала на тормоз, машина плавно остановилась возле незнакомки.
      Зорин взял попутчицу до Саринска, не предполагая, что их дорога окажется намного длиннее расстояния от столицы до родного города. Она будет длиться десять лет, потому что через полгода Нина Соболева станет Ниной Зориной. Она сменит фамилию, оставит работу, вернется в город своего детства. Она сможет позволить себе это, чувствуя, что возвращается победительницей. Она выиграла в лотерею у самой судьбы – Алексей стал для нее отцом, мужем, любовником, другом. И она станет для него существом, ради которого он снова найдет в себе силы отогнать тучи с небесной сини своих теперь уже светящихся от счастья глаз.
      Начнется самая удивительная полоса жизни обоих. Любовь и дружба, взаимопонимание и необходимость друг в друге, болезненная привязанность, переходящая в страсть. Они испытают всю гамму чувств, которая сопутствует влюбленным. Неожиданное чувство поможет двум разуверившимся людям не убегать от жизни, а наслаждаться ею сполна. Они будут счастливы, на время забыв свое правило: никого не впускать к себе в душу. Никого, чтобы потом не разочаровываться, не испытывать боль, не сжимать бессильно кулаки и снова оглядываться назад. Снова всматриваться в прошлое, потому что будущее грозит оказаться еще более мрачным…
 
      Три года семейной жизни пролетели невероятно быстро. У обоих было такое чувство, как будто они давно знали друг друга. Саринск – небольшой городок, но Нина была уверена, что никогда раньше не встречала Алексея. Он, улыбаясь, говорил, что не мог не заметить такой красотки. Прижимал руку к груди, вздыхая:
      – Где были мои глаза?
      – Да ладно тебе. Это сейчас ты так говоришь, а раньше небось на малолеток, как я, и не смотрел, – Нина обнимала его, блаженно прикрывая глаза. – Как подумаю, что в тот день могла просто сесть в поезд и не встретить тебя, – мороз по коже.
      – Оказывается, глупости иногда хорошо заканчиваются, – вдыхая запах свежести от волос Нины, заметил Зорин.
      Теперь на его рабочем столе рядом с фотографией сына стояла еще одна: Нина, улыбаясь, смотрела на него огромными зелеными глазищами. В них было столько огня, энергии, что Зорин, казалось, получал мощную подпитку, просто время от времени поглядывая на сияющее лицо жены. Он до сих пор не мог поверить в то, что случай настолько круто изменил его блеклое существование. Он снова стал самим собой. Нина, как живая вода, наполнила его неиссякаемой жаждой жизни. Ему снова было все по плечу, он знал, что рядом есть надежный человек. Почему-то Алексей сразу ощутил безграничное доверие к этой тогда малознакомой женщине. Он рассказал ей о себе то, что не говорил даже родной матери. Он был уверен, что только раскрывшись друг перед другом полностью, они смогут стать единым целым, мощным союзом, разрушить который будет под силу только смерти. Он забыл о том, как давал себе обещание никого не впускать в свое сердце, свести общение с женщинами к случайным встречам, просто ради того, чтобы напомнить себе: ты мужчина, молодой мужчина. Его никак не согревала перспектива ни к чему не обязывающих свиданий. И в это самое время Провидение послало ему Нину. Это была невероятная удача! Зорин никогда ничего не делал наполовину. Он был слишком цельной натурой, чтобы, почувствовав, как его подхватывает ураган новой любви, не отдаться ей безоглядно. Они нашли друг в друге все то, что нужно обычному человеку для счастья.
      Нина заметила, что стала другой рядом с Алексеем. Он был так добр, так нежен с ней, что не отвечать ему взаимностью она не могла. Она впервые по-настоящему любила, только теперь открывая для себя прелести взаимной любви. В ней проснулась другая женщина, которая забыла о прошлом. Она отказалась от него – со всеми необдуманными поступками, эгоизмом, наивностью и бескомпромиссностью, которыми оно было полно. Нина продала квартиру в столице вместе с мебелью, оставив себе драгоценности и портрет, подаренный Соболевым. Выручив от продажи хорошие деньги, Нина почувствовала, что не будет выглядеть бедной Золушкой рядом с преуспевающим Зориным. Он должен знать, что она не несчастная девушка, которую он подобрал на дороге. Хотя в прямом смысле это было именно так. Несмотря на романтику их отношений, она думала и о таких вещах. Ее прагматичность все еще давала о себе знать.
      Теперь Нина четко поняла, что больше не хочет приключений. Ей хватит тех, что случились с нею за годы жизни в столице. Там, вдали от близких, друзей все казалось безнаказанным, все было дозволено. Но теперь Нина все чаще задумывалась о том, что мама, Лена, Алексей ничего не знают о том, что происходило с ней совсем недавно. Они видят красивую оболочку, которая скрывает червоточины. Их количество не увеличивается, но избавиться от них навсегда вряд ли удастся. Нине казалось, что мама только притворяется, что верит сладкой, гладкой жизни, о которой она рассказывала. Но что случилось, то случилось. Поэтому, поразмыслив, Нина решила вычеркнуть все, что было в прошлом. Эта глава закрыта раз и навсегда. Она счастлива и должна наконец почувствовать, что такое настоящее, сильное чувство. Она, как и Зорин, была уверена, что это навсегда.
      Зорин понравился ее матери. Родители Алексея безоговорочно приняли Нину. Все складывалось как нельзя лучше. Алевтина Михайловна после первой встречи с Алексеем сказала:
      – За таким мужчиной как за каменной стеной. Только красив больно. Смотри, чтоб не увели твоего Зорина!
      – Да что ты, мам. Он так любит меня. Для него в целом мире больше нет ни одной женщины! – восторженно ответила Нина, пряча лицо на груди у матери. – Я так счастлива, неприлично счастлива! Ты не знаешь, это может длиться долго?
      – Наверное, доченька. Нашла у кого спросить, – горько усмехнулась Алевтина Михайловна. – Для меня твое счастье – мое счастье, а свое я давно упустила. Уже и позабыла, как это было.
      – Мам, ну не говори так.
      – Не буду. Старею я, Ниночка. Время-то как летит – девяностые за окном. Вы уж со внуками не тяните, чтобы понянчить, посмотреть на голубочков.
      – Мам, мы ведь еще для себя не пожили. Только в квартиру все купили. Ты же знаешь, он все оставил первой жене.
      – Оставил, значит, не мог иначе. Ребенок у него там. Он не ее облагодетельствовал, он о мальчике своем думал, – сказала Алевтина Михайловна.
      За то время, что провели они за праздничным столом по случаю помолвки, она многое смогла понять в избраннике дочери. И теперь, не кривя душой, думала, что девочке ее повезло. И ей повезло – дочь вернулась в Саринск, видеться чаще можно будет. Вернулась ее Ниночка обновленная, со сверкающими глазами. Сразу с порога призналась, что встретила необыкновенного мужчину. Через полгода он стал ее мужем. Всем он понравился теще. Сама была бы помоложе, на такого бы смотрела, восхищаясь. Да только у Нины ее могло хватить смелости решиться быть рядом с таким человеком: больно высокого полета. Для Алевтины Михайловны слова «акционерное общество», «бизнес» звучали пугающе. В ее голове не укладывались потребности, желания такого уровня. Она даже сказала что-то на этот счет, чем рассмешила Алексея.
      – У меня потребности любого нормального человека. Желания? Еще недавно ни одного не было, а сейчас – голова кругом! Я счастлив и готов к долгой жизни рядом с любимой женщиной. По-моему, все очень просто… Единственное условие – всегда вместе, одно целое, полное доверие.
      Алевтина Михайловна сделала вывод, что для Алексея очень важна открытость в отношениях. Кажется, Нина никогда не отличалась изворотливостью. Видимо, увидел Зорин в ней родственную душу. После нелегких испытаний получил от Господа заслуженную благодать. Получил за то, что в тяжелой ситуации остался человеком, не поддался эмоциям. По-мужски поступил.
      – Я после знакомства с ним другой стала. Просто чувствую это, – придя в очередной раз к матери в гости, призналась Нина. – С ним так легко. Он, как волшебник, всегда знает, чего я хочу. Но я перестала быть капризной. Раньше я могла позволить своему настроению меняться по сто раз на дню. А сейчас, вне зависимости от погоды, у меня всегда прекрасное настроение! Я просыпаюсь счастливая и засыпаю счастливая!
      – Скорее бы от твоего счастья дите появилось, – Алевтина Михайловна заметила недовольство, мелькнувшее в глазах дочери. – Что я не так сказала? Три года вместе живете.
      – Мам, давай не будем об этом.
      – Почему?
      – У нас пока другие планы.
      Нина лукавила. Алексей тоже был обеспокоен по этому поводу. Он с самого начала говорил, что мечтает о детях, которых они воспитают в любви и добре. Он обязательно хотел сына и дочку. Закрывал глаза и говорил, что видит детей с такими же красивыми глазами, как у нее. Он даже имена уже придумал. Нина улыбалась, чувствуя, что и в ней проснулась природная тяга к материнству. Заложенная природой от рождения, она явно не давала о себе знать раньше. Нина мельком вспомнила свой поход в абортарий и снова не испытала сожаления по этому поводу. Того ребенка она не хотела. Она ничего не чувствовала к зародившейся в ней жизни. Сейчас все было иначе: рядом любимый мужчина, она живет полноценно и счастливо. Только в такой обстановке должны появляться дети.
      Нина стала все чаще обращать внимание на свой женский календарь, отмечая дни, наиболее благоприятные для беременности. Она читала литературу по поводу лунных циклов. О том, в какой его день рождаются наиболее одаренные дети. Она обсуждала это с Алексеем, а он только улыбался и ждал. Ждал, когда же она объявит ему радостную новость. Но время шло, а ничего не менялось. Они по-прежнему любили друг друга, но разговоры о ребенке Зорин вести перестал. Природная деликатность мешала ему говорить о том, что, как он решил, является проблемой для его жены.
      Втайне от Алексея Нина проходила медицинские осмотры, сдавала анализы, консультировалась со специалистами, но получала единственный ответ: «Вы здоровы». Само собой, Нина умалчивала о том, что случилось с нею больше трех лет назад. Она считала, что в маленьком городке все тайное рано или поздно становится явным. Ей не хотелось, чтобы Алексей узнал об этом. Пусть лучше живет с мыслью, что вся проблема в нем. Так Нине было легче. Правда, оставалось одно «но» и немалое – Паша. Алексей был его любящим отцом. И если быть уверенным, что бывшая супруга Зорина не изменяла ему с первых дней их семейной жизни, то этот мальчик был прямым доказательством мужской состоятельности Алексея. Естественно, кроме Ирины, никто не мог дать ответ на вопрос об отцовстве.
      А она сама через год после развода оказалась у разбитого корыта – Шкловский не планировал создавать с ней семью, не воспринимал Пашу. Ребенок мешал ему, о чем, рыдая, рассказывала Ирина родителям Алексея, а те – Зорину. Он знал, чем все закончится, и не ошибся: вскоре Ирина с Пашей вернулись в Саринск в квартиру, оставленную Алексеем. Романтика отношений двух любовников закончилась банальной ссорой и полным разрывом.
      С появлением Паши в Саринске Зорин стал искать способы сближения с ним. Ребенок был очень эмоционально напряжен. Это замечали его бабушки, дедушки, это не укрылось от глаз Алексея и Нины, которые однажды вместе провели с мальчиком замечательный день. Ирина, раздавленная неудачами в личной жизни, совершенно равнодушно восприняла желание Зорина встретиться с сыном. Но она не знала, что Нина тоже окажется рядом, и пришла в бешенство, когда выяснилось, что Паше очень понравилась красивая рыжеволосая тетя.