Дворец вождя кентавров был построен совершенно неправильно. Во-первых, он был некрасивый. Во-вторых, из мрамора нужно строить помпезно, а не аскетически. В третьих, окна были слишком широки и высоки, а перемычки между ними тонки, и крыша могла из-за такого расклада в скором времени рухнуть. Странно, что она вообще держалась.
      Фронтон отсутствовал. В целом, дворец был просто — мраморная коробка. Дверей тоже не было. Главных вход — прямоугольный проем. Все это отдаленно напоминало большое стойло. Не было даже крыльца.
      Брант и Нико прошли внутрь. Вместо главной лестницы наличествовал широкий пандус, по которому флонировали туда-сюда кентавры и кентаврихи, время от времени останавливаясь и принимая эффектные позы. Кентаврихи предпочитали закладывать руки за чуть откинутые головы, устремляя локти вверх и вздымая таким образом груди (при этом автоматически сглаживался и становился плоским живот) и чуть поворачивать торс по оси, припадя в тоже время на одну из задних ног. Мужчины же любили чуть опускать одно плечо, напрягая при этом бицепсы и мышцы груди. Мальчики-подростки старались в этом подражать взрослым, и у них это выходило уморительно в виду подросткового отсутствия мышц. Они очень старались. Девочки-подростки, в отличие от женщин, предпочитали незаметно сводить плечи и ссутуливаться, создавая видимость грудей. Одежда на кентаврах была чисто декоративного толка и не прикрывала, но скорее подчеркивала, наготу. Некоторые мужчины-кентавры, следуя, наверное, моде, сбривали со своих огромных членов шерсть и рисовали светлой краской на тяжелых темных своих яйцах замысловатые узоры. В общем, степень тщеславия среди кентавров, несмотря на мудрость, была не ниже, чем в людских поселениях.
      При виде Бранта и Нико некоторые кентаврихи кокетливо захихикали, а их ухажеры загарцевали и вытянулись вверх, демонстрируя свое несомненное превосходство над двуногими.
      Нико мрачно смотрел на почтенное собрание. Брант поклонился, вызвав бурный смех.
      — Мир дому вашему! — сказал он, чем еще раз рассмешил кентавров. — Мне сказали, что здесь проживает мудрый ваш вождь. Я хотел бы просить его совета. Надеюсь, он мне не откажет.
      — Хочешь, чучело двуногое, я дам тебе хороший совет? — сказал один из кентавров-подростков писклявым голосом. — А ну иди отсюда, пока тебе по башке не въехали!
      Он думал, что шутка его будет встречена шквалом смеха. Но кентавры, и особенно кентаврихи, только лишь захихикали, больше жалея неумеху-подростка, чем потешаясь над пришельцами.
      Это так обидело и разозлило юного кентавра, что он кинулся на Бранта и Нико, размахивая кулаками.
      Нико присел, намереваясь прыгнуть и ударить наглеца пяткой под глаз, чтобы он потерял равновесие. Подросток был на голову выше Бранта и в два раза тяжелее. Брант толкнул Нико в плечо, и Нико упал на бок. В этот момент Брант нырнул подростку под локоть и, круто развернувшись, пнул его подошвой сапога в поджарый зад.
      Кентавры покатились со смеху, а кентаврихи завизжали от восторга. Разъяренный подросток уже не помнил себя и плохо ориентировался в обстановке. Он повернулся и снова полетел на Бранта. Брант отскочил в сторону, но в этот раз подросток предвидел маневр. Изогнувшись всем телом, он попытался схватить Бранта за волосы. Брант поймал тонкую, по кентавровым меркам, кисть, рванул ее на себя, свободной рукой ухватился за неразвитый бицепс, и одним прыжком вскочил негоднику на круп. Молодой кентавр хотел было взвиться на дыбы, но Брант, взяв его голову одной рукой в захват, другой схватил красное ухо и крутанул его.
      Подросток взвизгнул.
      — Если не успокоишься, оторву ухо, — сказал Брант. — Потом сколько не наращивай мускулы, будешь урод.
      Подросток стоял как вкопанный и поскуливал. Брант, покручивая ему ухо, говорил:
      — Уважение к гостям есть одна из первых обязанностей взрослой особи. Гостеприимство есть благо. Хамство приносит успех только среди презираемых всеми женщин. Попросив прощения, ты несколько улучшишь представление о себе в глазах окружающих. Не попросив прощения, ты останешься надолго в их глазах таким же трусливым дураком, какой ты есть сейчас.
      Подросток молчал.
      Брант отпустил его ухо и соскочил с крупа. Ни на кого не глядя, подросток пошел было прочь, но тут его остановил какой-то взрослый кентавр. Подросток поднял глаза. Кентавр ударил его по щеке наотмашь. Подросток зарыдал, видимо от унижения. Взрослый кентавр подошел к Бранту.
      — Прошу прощения, дорогой гость, за отвратительное и совершенно недопустимое поведение моего сына.
      Он с достоинством наклонил голову.
      — Переходный возраст, — сказал Брант. — Они в этом возрасте совершенно неуправляемы.
      — Не так ли? — обрадовался кентавр. — Совершенно.
      — И весь стыд за их поведение, увы, всегда ложится на плечи родителей, — добавил многоопытный Брант.
      — Совершенно верно, дорогой гость. Вы не представляете, что я терплю, что я вынужден — не побоюсь этого слова — терпеть из-за этого негодяя.
      — Но в тоже время, — сказал Брант, — дети есть дети, и родители не могут их не любить и все им прощают. И это прекрасно.
      — О да! — в глазах кентавра засветились слезы. — Как вы правы, дорогой гость, как правы! Как я люблю этого мерзавца! Сколько души в него вкладываю! Позвольте мне пожать вашу честную руку!
      Брант протянул руку, и кентавр радостно ее сжал. Боль была такая, что Брант подумал, возможно, в руке не осталось ни одной целой кости. Он не поморщился, только сильно побледнел и выпучил глаза.
      — О, простите меня, дорогой друг! — вскричал кентавр. — Я забыл, забыл разницу между… вашей силой… недостаток которой вы компенсируете необыкновенной ловкостью, — тактично добавил он, — и моей. Как вас зовут, о гость?
      — Брант.
      — Брант! Очень приятно. Очень, очень приятно. Вы хотите видеть вождя? Вы его увидите. Умоляю вас, следуйте за мной.
      Нико подошел к Бранту и встал рядом, мрачно глядя на кентавра.
      — Нет, увы, — сказал кентавр. — Вождь принимает только по одному. Но может быть вашему спутнику угодно поразвлечься? Поесть? Выпить? У нас большой выбор тонизирующих напитков.
      — Библиотека у вас тут есть? — мрачно спросил Нико.
      Кентавр удивленно поднял брови.
      — Разумеется. Это вон туда, и направо.
      — Я тебя там подожду, — сказал Нико Бранту. — Мне совершенно неинтересен их дурацкий вождь. Наверное, такой же невежа, как все остальные. Туда и направо, да? Очень хорошо.
      Он повернулся и проследовал в указанном направлении, положив левую руку на рукоять меча. Два кентавра, доселе наблюдавшие за сценой, замешкались, стоя у него на пути.
      — Прочь с дороги, — рявкнул Нико.
      Кентавры поспешно отскочили в стороны.
      — Одну минуту, — сказал отец-кентавр. — Мне нужно сказать несколько слов своему сыну на ухо. Которое уцелело.
      — Да, пожалуйста, — Брант наклонил голову.
      Кентавр поманил сына, чье лицо было уже не красным, но бурым, от стыда и унижения. Кентавр наклонился к его уху.
      Шепот кентавров не слышен кентаврам, стоящим поодаль, но прекрасно слышан людям — сказывается разница габаритов.
      — Если ты, сопливая сволочь, — зашептал кентавр в сыновье ухо, — еще хоть когда-нибудь заставишь меня унижаться перед всяким отребьем, я тебе шею сверну и голову в жопу запихаю. Пошел отсюда.
      Он распрямился. Когда он посмотрел опять на Бранта, радушная улыбка играла на его лице.
      И тут подросток вдруг подошел застенчиво к Бранту с поникшей головой.
      — Прошу меня простить, о гость, — сказал он. — Я был неправ и омерзителен.
      Брант кивнул и улыбнулся. Подросток полиловел снова и отошел в сторону, кусая губы и стукая правым передним копытом.
      — Пойдемте же, мой друг, — сказал кентавр и направился вверх по пандусу. Брант проследовал за ним.
      В кабинете вождя кентавров имелся письменный стол и шкаф. Несколько ширм, весьма напоминающих стойла, стояли рядком у стены. Какой цели они служили — неизвестно. Возможно, просто украшение. В противоположном от ширм углу высилась мраморная статуя, изображающая вставшую на дыбы сисястую кентавриху.
      Бранта ввели в кабинет, поклонились вождю, и вышли.
      Вождь кентавров носил щегольскую рыжеватую бородку. Длинные рыжие волосы завязаны были в хвост, высокий лоб был украшен благородными треугольными залысинами. Бранту захотелось зайти сзади, чтобы увидеть, узорит ли вождь свои яйца, но он постеснялся.
      — Здравствуй, гость, — сказал вождь.
      — Мир тебе, о вождь, — ответил Брант, кланяясь.
      — Ну, мир так мир. Как по-твоему, кентавры мудры или наивны?
      — Лицемерны, — сказал Брант.
      Вождь внимательно посмотрел на него и вдруг рассмеялся.
      — Неглуп, — сказал он. — Неглуп и смел. И я когда-то был таков, но продолжительное общение с разными… э… мягко говоря… неадекватными… н-да… Ну, стало быть, лицемеры. Что ж. Справедливо. Но ведь есть исключения. Есть исключения, а?
      — Исключения всегда есть, — согласился Брант. — На это и уповаем.
      — Ты не издевайся, — сказал вождь. — Ты дело говори. Я так устал от общения с этим… ну да ладно. Что за дело у тебя ко мне? Совет хочешь, небось?
      — Мне нужно говорить с Волшебником.
      — Волшебником? Сейчас, сейчас. Вот, вот, сейчас вспомню. А! Колдун такой, да? Точно, вспомнил. Неприятный тип. Ннннууу… — Кентавр задумался. — Далеко. Если безопасной дорогой, то очень далеко. Даже для меня. А у меня вон ноги какие. А у тебя вон чего. Ну, ежели для меня месяц, то для тебя полгода.
      — А опасной дорогой?
      — Быстрее, но ты просто не доедешь. Я сам туда не очень, и тебе не советую.
      — А что там за опасности?
      — Ого. Смелый. В картах разбираешься?
      — Да.
      Кентавр скакнул к шкафу и выдвинул ящик.
      Карта Страны Вантит, понял Брант. Такая карта в Ниверии тысяч на десять затянет. Больше. Если ее всю покрыть дюймовым слоем золота — она все равно будет дороже этого золота.
      Вождь разложил карту на столе и взглянул на Бранта.
      — Корыстен, — сказал он неожиданно.
      Брант понял.
      — Не то, чтобы очень, — ответил он.
      — Но склонен. Ишь, как глаза сверкнули. Так. Меня зовут Хевронлинг. Если ты засмеешься, я тебя ударю.
      — Меня зовут Брант, — сказал Брант. — Можешь смеяться, мне от этого ни тепло, ни холодно.
      Кентавр еще раз очень внимательно посмотрел на него.
      — Находчив, — сказал он. — Ну вот, смотри. Вот мы здесь.
      Брант не поверил своим глазам. О точности речи не было, но карта Вантита более или менее соответствовала очертаниям Троецарствия. Если следовать этой логике, они сейчас должны быть в сорока верстах от Южного Моря. Но нет. Палец вождя ткнул в точку где, если память Бранту не изменяла, находилась Астафия.
      — Вот безопасный путь, — сказал Хевронлинг, ведя пальцем через Славию, в обход гор, по мерзлому берегу, и прямо в Арсу. — А вот быстрый. — Он повел пальцем до, приблизительно, Кронина, после чего он оторвал палец от карты, указал им в потолок. а потом опустил палец на Арсу.
      — Это как же? — спросил Брант недоверчиво.
      — Внутренний лаз, — объяснил кентавр. — Заходишь здесь, выходишь там, и все удовлетворены. А опасность ждет тебя вот здесь, — он повозил пальцем между Астафией и Кронином.
      — А что за опасность?
      — По-разному. Есть ведьма, есть лешие, есть драконы. Есть Дурка.
      — Что за Дурка?
      — Узнаешь, если окажешься упрямым и все-таки поедешь.
      — Коней нельзя ли где-нибудь здесь достать?
      Кентавр скривился.
      — Использовать мускульную силу наших братьев меньших — антигуманно. Рассуждать о намерениях использовать ее в присутствии кентавра, как бы он ни был мудр — бестактно. Здесь этим никто не занимается, запомни это, Брант.
      — Я видел следы подков на траве.
      — Возможно, балуется наша молодежь. У них сейчас подковы в моде.
      — Не по вашим ногам подковы, — сказал Брант. — Обыкновенный лошадиный размер.
      Кентавр скривил рот и отвернулся.
      — Эльфы, — сказал он с досадой. — Вот тебе и еще одна опасность. Подлые твари.
      — В чем же заключается их подлость?
      — В том, что они существуют. Брант, ты как эльфа завидишь, ты его либо руби, либо беги от него не оглядываясь. Впрочем, у меня предубеждение, наверное. К двуногим они весьма неплохо относятся.
      Хевронлинг поразмыслил еще немного.
      — С ведьмой веди себя развязно, — сказал он.
      — Это как?
      — Так. Не хочешь — не надо. Будь с ней изыскан и обходителен, увидишь, чего получится. Не обращай внимания, это я всякие глупости болтаю, развлекаюсь. Дракон то появляется, то пропадает, но ведь и ты тоже.
      Брант мотнул головой, соображая. Ничего не понял.
      — Опять глупости?
      — Ну да. Я ни одного дракона в жизни не видел. Откуда я знаю, чего они и как. А с Волшебником… все-таки очень неприятный тип… да… с ним борись не борись, он тебе не поможет. Но помощь всегда приходит с самой неожиданной стороны, когда имеешь дело с таким народом, как этот Волшебник. Кстати, в городище, где живет этот Волшебник… есть такие специальные деревья, так там смола такая… не очень вязкая. Ее жевать приятно. И называется — тчай. У нас тут в округе ничего такого нет. Ежели не забудешь, сделай милость, собери в мешок немного и привези мне. Если, конечно, соберешься сюда вернуться. А дружок твой, я видел, себе на уме. Он не притворяется, он действительно тупой. И тем не менее — себе на уме.
      — Опять глупости?
      — Да. Все, скачи.
      — Благодарю тебя, Хевронлинг.
      Кентавр внимательно посмотрел на Бранта, ожидая улыбки, или ухмылки, или еще чего-нибудь. Но нет. Лицо Бранта было вполне серьезным и искренним.
      — Учтив, — заметил кентавр.
      На пандусе Бранта остановили несколько кентавров и кентаврих и стали расспрашивать о его разговоре с вождем. Брант отвечал уклончиво. Вообще, его здесь, судя по всему, начали уважать. Слегка. Расспрашивали об Астафии, о которой знали понаслышке. Брант прочел короткую яростную лекцию об архитектуре и пользе фронтонов и колонн. Ему принесли бумагу и карандаш и, присев на пандус, он быстро проиллюстрировал свои мысли. Уважение кентавров сразу возросло в несколько раз.
      Тем временем Нико восхищенно листал какой-то фолиант в библиотеке и углубился уже было в повествование, когда в помещение вгарцевала молоденькая кентавриха с очень пышной грудью и пухлыми плечами.
      — Вы очень занимательны, — сказала она, подходя и стесняясь.
      Нико отложил фолиант, поманил ее пальцем, и, когда она нагнулась, поцеловал ее в пухлые теплые губы. Она стала пунцовая, но не отстранилась. Некоторое время они самозабвенно целовались. Прервал их молодой кентавр, черноволосый, с длинными черными бровями и большими глазами.
      — Э! — сказал он, войдя. — Ах ты тварь двуногая! Это моя девушка! Моя!
      — Вовсе не твоя! — смущенно закричала кентавриха.
      — А вот мы посмотрим! — заявил кентавр.
      Нико вскочил на стол. Кентавр с удивлением остановился возле стола и мигнул. Тогда Нико сжался в пружину и, примерившись, ударил кентавра пяткой. Он хотел попасть ему под глаз, чтобы кентавр потерял равновесие, но попал по лбу. Кентавр опешил.
      — Э! — сказал он, потирая лоб. — Ты чего?
      Нико выхватил меч.
      — Иди сюда, иди, лошак хвостатый. Я профессиональный драконоборец, я таких ящериц с бреющего полета снимал, тебе в самых кошмарных снах не снились. А с тобой я просто поиграю слегка. Ну, останешься без носа — подумаешь.
      Он повертел мечом перед лицом кентавра.
      Кентавр вдруг покраснел, спрятал глаза, и вышел из библиотеки задом.
      — Какой вы храбрый! — сказала кентавриха. — Я никогда ничего подобного не видела. Вы в два раза меньше его, а не боитесь.
      Она обняла его, сидящего на корточках на столе, и поцеловала нежно и застенчиво.
      — К сожалению, — сказала она томно, — у нас с вами разные габариты.
      — Да, — сказал Нико, лаская пухлую приятную шею.
      — Но может все-таки попробуем? — спросила она, не веря себе.
      — Давайте.
      Она повернулась к нему задом. Нико стоял на коленях на столе. Ничего не выйдет, понял он. Можно, конечно, закрыть глаза и представить себе нечто совсем другое. Попробовать? Кентавриха нетерпеливо возила задним копытом. Тут в библиотеку вошел Брант.
      — Нико, — позвал он тихо.
      Нико и кентавриха обернулись. Кентавриха опять покраснела до корней волос. Белесая прядь упала ей на лицо, закрыв полглаза.
      — Ну? — сказал Нико.
      — Нам пора.
      — Да, — сказал Нико. — Служба не ждет. — Он повернулся к кентаврихе. — Я прошу прощения. Может, на обратном пути еще попробуем. Я пока подумаю, как это лучше сделать, и вы в свою очередь подумаете.
      Он соскочил со стола и оправил на себе одежду, как умел.
      Брант закатил глаза и покачал головой.
      Их проводили до распутья на опушке леса, где Брант легко вычислил, что центральная дорога как раз и ведет, куда нужно. Увидев, какой дорогой Брант и Нико собрались идти, кентавры отвели глаза.
      — Ну, как знаете… — забормотали они… — дело ваше… однако… безрассудство — не мудрость… и даже не смелость…
      Подскакал давешний подросток и, глядя куда-то мимо плеча Бранта, протянул ему лук и колчан стрел. Брант не отказался. Он даже хотел дать мальчику какой-нибудь сувенир взамен, но, к сожалению, тщательно приготовленный в путешествие путевой мешок, содержащий, кроме всего прочего, две бутыли хорошего ниверийского вина и несколько подарочного типа кинжалов, остался пристегнут к седлу коня, у лаза.
      — Коней бы нам, — сказал Брант, шагая и придерживая одной рукой дорожный мешок, подаренный ему Хевронлингом. В мешке лежала карта и несколько бисквитов.

      Колдунье было лет четыреста, но жила она твердой уверенностью, что в определенных кругах выглядит максимум на двадцать девять. Колдунья сидела на корточках под сосной и, время от времени озираясь, пожирала куриную грудинку с чесноком. Доверие к окружающим она потеряла очень давно а совести у нее не было, видимо, никогда.
      Два путника, пешешествующие по дороге, привлекли ее внимание. Давно здесь никто не проходил — молва о живущей в этих краях ведьме распространялась на много верст вокруг. Нет, она не кидалась на всех подряд, не превращала каждого проходящего в крысу или свинью, не заковывала всех без исключения путников в цепи и не заставляла их служить ей. Многие старожилы уверяли, что в свое время ходили именно этой дорогой и даже несколько раз видели ведьму, и все обходилось. И все-таки именно у этого отрезка именно этой дороги репутация была очень плохая, и чем меньше там ходили, тем хуже она становилась, ибо неизвестное пугает больше, чем конкретное.
      — Хо-хо, — окликнула путников ведьма. — Куда путь держим, соколики? Остановились бы, почтили бы пожилую женщину вниманием.
      Брант попытался определить по тону и лицу ведьмы, чем им грозит эта встреча, а Нико старуха сразу очень понравилась.
      — Привет, привет тебе, — сказал он. — Как поживаешь? Чего ты там поедаешь, не поделишься ли?
      — Не поделюсь, самой мало. Не зайдете ли в домишко мой, посидим, порассуждаем?
      — Времени нет, — сказал Нико, — но, наверное, на часок зайти можно в конуру твою темную.
      — И вовсе у меня не темная конура, — сказала ведьма, обидевшись. — Дом что надо. Крепкий. Окна на юг выходят.
      — Да, все так говорят, — отвечал Нико, улыбаясь и не веря. — У того дворец, у сего дворец, трава подстрижена, воздух чистый, а зайдешь — сарай, стены тонкие, ветром качает, комнатушки маленькие, повернуться негде.
      — У меня не так, — сказала ведьма.
      — Да, так я тебе и поверил.
      — Зря не веришь. Зайдем, покажу.
      — Вот видите ли, добрая женщина, — сказал Брант, — мы бы и зашли, да времени у нас очень мало. Не угодно ли вам будет сказать, где бы тут добрых коней достать путешественникам?
      — Хо-хо, — сказала ведьма, обращаясь к Нико. — Не нравится мне дружок твой. Больно скользкий да скрытный, говорит лукаво, улыбается масляно.
      — Нет, он ничего, хороший, — заверил ее Нико. — Не тебе чета, злодейке.
      — Ага, — сказала ведьма весело. — Ну, тогда тоже пусть заходит. Пусть дивиться на мои хоромы нетесные, мне не жалко.
      — Пойдем, — сказал Нико Бранту тихо. — Посидим часок, может у нее пиво есть.
      Брант ничего не ответил. С повадками ведьм он знаком не был и решил, что безопаснее в данный момент — молчать да слушать. Пока что особой враждебности ведьма не проявляла.
      Всего в ста шагах от дороги находился ведьмин дом — двухэтажный, из хорошо струганных и полированных планок. Черный кот сидел на крыльце и с презрительным сожалением смотрел на путников. Внутри было давно неметено и пахло затхлостью, старой пыльной мебелью, и мышами. Меблировка примерно соответствовала меблировке дома зажиточного крестьянина. Тяжелые пестрые портьеры закрывали часть окон.
      — Садитесь за стол, соколики, попотчую чем могу, — пообещала ведьма и куда-то удалилась.
      Нико сел в резное кресло, ноги перекинул через поручень, одним локтем облокотился о стол, и ухмыльнулся.
      — Нам про все это в школе драконоборцев рассказывали.
      Брант осмотрел одно из окон и потрогал раму на случай, если придется уносить ноги. Сев рядом с Нико, он потянул перевязь и переместил меч в ножнах себе на колени. Под полом что-то залязгало и задвигалось, и Бранту показалось, что он услышал приглушенный крик и грохот цепей. Нико сидел как ни в чем не бывало и рассматривал, прищурясь, статуэтки чертиков и слоников на каминной полке напротив.
      — Смотри, видишь вон того слоника? Синего? — спросил он.
      — Вижу, — мрачно сказал Брант.
      — Это символ всех лешеборцев. Бабка не простая, она с лешими воевала.
      Брант пожал плечами. Надо было подробнее расспросить Хевронлинга, на что способна эта ведьма. Что, если бы они просто прошли мимо? Ну, рассердилась бы старуха, и что? Превратила бы их во что-нибудь? Заклятие наложила бы? Кто знает.
      Ведьма вернулась вскоре с кувшином и двумя кружками в руках. Зелье, подумал Брант. Поставив кружки на стол, старуха налила, внимательно следя за струей и как будто дозируя количество жидкости, в обе кружки. Нико сразу протянул руку, и Брант растерялся — бить ли друга по руке, чтоб был осторожнее, спрашивать ли старуху, что за влага, молчать ли? И промолчал. Нико понюхал жидкость, хмыкнул, и отпил половину кружки.
      — Знатная брага, — сказал он одобрительно. — Сама настаиваешь, старая коряга?
      — Вовсе я не старая, — сказала старуха сварливо. — Брагу, да, настаиваю сама. На специальных травах с лимоном. А что это дружок твой все молчит, не пьет, глазами зыркает? Ох не нравится он мне. Ох худое замыслил. Ох достанется ему от меня.
      — Вы, госпожа моя, весьма любезны, — сказал учтиво Брант, подавшись вперед и беря кружку. — Очень благодарны мы вам за гостеприимство.
      — Ох не нравится, — повторила старуха, игнорируя слова Бранта.
      Брант понюхал жидкость. Брагу до этого момента он пил два раза в жизни, и оба раза она ему очень не понравилась. Запах был противный.
      — Не хочет он пить, отвергает, брезгует, — сказала старуха.
      — Прошу меня простить, госпожа моя, просто напиток мне непривычен, — пояснил Брант учтиво. — Я все больше виноградное вино пью. Там, откуда мы пришли, брага не часто встречается.
      — Это смотря где, — Нико авторитетно усмехнулся. — В столицах может и не встречается, а верст пятьдесят отмотаешь от города — там только ее и пьют, родимую. Я к ней, браге, привычен. Один раз я на спор выпил вот такую бадью за один час, — он показал, какую бадью. — В таверне одной.
      — Ну, ну? — заинтересовалась ведьма.
      — Что «ну»? Плохонько было какое-то время. Уж сколько невинного народу искалечил, пока в дурмане был, не знаю — много. А потом чуть протрезвел, а на таверну напали, так я со злости этих грабителей так уделал, век помнить будут. Хозяин мне потом руку пожал. Но то брага была забористая, а твоя брага, старушенция, нежная очень. Пьешь как журбу. Совсем в голову не ударяет. — Он прикончил кружку. — Наливай еще, чего расселась.
      Ведьма умильно на него посмотрела и налила еще.
      — Извините, что я о своем, — сказал Брант. — Но все-таки, нельзя ли тут где-нибудь достать коней? Или купить, или выменять на что-нибудь? А то мы спешим очень, а путь долгий.
      — Ох не нравится мне этот тип, — сказала старуха через нос, прищурив глаза. — Ох скользкий он. Ох не верит он мне.
      — Да кто ж тебе поверит, — Нико отпил из кружки и улыбнулся старухе нагло. — Ты себя в зеркале давно видела-то? Тебе верить — последним дураком надо быть. Я тебе тоже не верю.
      — Ты — другое дело, — возразила старуха. — Ты так прямо об этом и говоришь. А дружок твой все больше молчит, а ежели говорит, то язык свой медом смазывает и в колечки завивает, змей неискренний.
      — А ты, бабка, чего с нами не пьешь?
      — И то, — удивилась бабка. — Не с вами, с тобой. Этот дружок твой, он пить не будет. По глазам его вертким вижу, что не будет. А ну, дай сюда кружку, — велела она Бранту.
      — Пожалуйста, — сказал он мягко и пододвинул кружку к ней.
      — Во-во, все пожалуйста да чего изволите, — заворчала старуха, косясь и придвигая кружку к себе тыльной стороной ладони. — Не люблю я таких. Ну, касатик, давай выпьем с тобой как следует!
      Нико и ведьма подняли кружки, перемигнулись, и осушили их. Ведьма сразу наполнила кружки снова. Нико заметно опьянел и даже хотел хлопнуть старуху по плечу, но промахнулся.
      — Нико, не пей много, — сказал Брант.
      — Трезвенник, — заметила ведьма.
      — Да ты не бойся так, Брант, — ответил Нико заплетающимся языком. — Я не пьяный. Я еще кружку выпью, так только трезвее стану. Клин клином… это самое…
      — Не пей, тебе говорят!
      — Ты, касатик, хлебало-то закрой свое подлое, — сказала ведьма зловеще. — Не мешай приличным людям развлекаться, ханжа. А то мало ли, что может произойти.
      Нико тем временем залихватски опорожнил кружку, решив, вероятно, произвести впечатление на окружающих.
      — Пррррекрасная брага, — сказал он. — Заб… забористая. И бабка тоже прекрасная и забористая. На заборе сидит.
      Он захохотал, скинул ноги с поручня, положил руки на стол, а голову на руки, и продолжал хохотать. Он не мог остановиться, но только замедлился, всхохатывая через равные интервалы, пока не уснул.
      — Вишь ты, как ему хорошо, — сказала ведьма одобрительно. — Не то, что ты. Сидишь, глазами шныряешь. Боишься?
      Брант промолчал.
      — Боишься, — удовлетворенно сказала старуха. — Это правильно, ибо ничего хорошего ты от меня здесь не получишь. А может и получишь. Это как мне захочется, по настроению. А не хочешь ли ты, касатик лицемерный, со мною лечь? Вот прямо здесь, в этом доме? Вот честное слово даю, и кровью скрепить могу, что коли ляжешь, я для тебя чего хочешь сделаю. Ты не смотри, что выгляжу я… да… я знаешь какая? Ууу. Тебе такую бабу вовек не встретить. Вот я какая. Не веришь?
      — Выпили вы много, — сказал Брант.
      — Ты мне тут не считай, сколько я выпила! Нравлюсь я тебе или нет, отвечай? Ну!
      — Вы не в моем вкусе, хотя, конечно, есть в мире люди, которым вы могли бы понравиться, — ответил Брант уклончиво.
      — Вкусе? Понравиться? Ну ты нахал. Ну ты, брат, изверг. Не в его я вкусе. Хо-хо. Да ты не заигрываешь со мною ли?
      — Знаете, нет. Может, дело в обстановке.
      — Чем же тебе обстановка не нравится?
      — Как-то все здесь… Нет, конечно, дом у вас хороший, добротный, но… не располагает почему-то.
      — Обстановка не располагает? Ну-ну.
      Старуха повела глазами и обстановка начала меняться. Брант замер, следя, как стены белеют, портьеры светлеют и тончают, потолок поднимается, появляются зеркала и свечи. Плавно и быстро, затхлое помещение превратилось вдруг в прелестную залу в мраморном дворце. На столе появилась скатерть, кувшин сменился бутылью, кружки золотыми кубками. Прогнившие доски пола превратились в гладкий блестящий паркет. И только Нико, старуха, и он сам не изменились. Нико продолжал спать, положив голову на руки.
      — А теперь? — спросила старуха злобно. — Лучше обстановка, привереда ты мой лживый? Ляжешь со мной, или в змею тебя превратить?
      Ну вот, наконец-то, первая настоящая угроза. Брант даже почувствовал что-то вроде облегчения вместе со страхом. Старуха улыбалась тремя зубами. Крючковатый нос подрагивал, толстые веки не мигали, слюнявые губы блестели, костлявые пальцы с длинными грязными ногтями шевелились, как волосы на голове горгоны.
      — Вы со всеми путниками так? — спросил Брант сквозь зубы.
      — Как — так? — проскрипела старуха. — Обходительна? Ну, нет. Не каждому я с собой лечь предлагаю. То честь великая, касатик подколодный, лгунишка мелкий.
      — А почему на вас такая одежда? — спросил Брант.
      — Не нравится? — старуха улыбнулась шире. — Понимаю, понимаю. Все вы, мужчины, привереды. Нет, чтобы оценить женщину, какая она есть, вам одежку подавай красивую. Ну, что ж, пусть будет красивая одежка.
      Грязные тряпки, покрывавшие тело старухи, начали плавно сменяться чем-то… гладким, блестящим, и чистым. Шелк. Очень богатый голубой шелк. На морщинистой шее старухи засверкало колье. В Астафии за такое колье любой ювелир не задумываясь предложил бы тысяч тридцать золотых.