Троецарствие - Год Мамонта

      Ничего особенного не произошло. Они пересекли всю поляну. Солнце по-прежнему ласково светило, блики по прежнему ползали по стволам и листьям. Но запах пепла вдруг исчез.
      Брант обернулся.
      Позади была та же самая поляна. Вот только пепла не было, и все листья на деревьях были зеленые.
      — Временной скачок, — объяснил Базилиус. — Когда портал закрывается, время прыгает назад, не намного, но прыгает, и все становится на свои места. Что же это я такое вспоминал давеча? Что-то очень важное. Нет, не помню.
      Брант вытаращил на него глаза. У Базилиуса пропал акцент.
      — Ну что, пошли обратно? — сказал Нико. — Надо ехать дальше, иначе мы никогда в Вантит не попадем.
      — Похоже, уже попали, — сказал Брант, глядя на Базилиуса.
      — Да, — сказал Базилиус. — Это Вантит. Что же я забыл? Ах ты, как нехорошо. Важное что-то.
      — А если мы сейчас вернемся вон на ту сторону поляны, — сказал Брант, — мы попадем обратно в Ниверию?
      — Нет, — ответил Базилиус. — Портал открывается на какое-то время. Раз в три или четыре дня. Не помню точно. И редко стоит на месте.
      — То есть, чтобы вернуться, нам нужно будет его искать? — спросил Брант.
      — Искать? — переспросил Базилиус. — Где вы его теперь найдете. Я двадцать лет проторчал в вашей дикой стране, все искал, все вычислял. А нашел случайно, вместе с вами, по наитию. Решил — была не была. И вот мы здесь. Но чего-то я явно не учел. А вот чего?
      — Вы здесь живете?
      — Да. Нет. То есть, было дело. Но я не из этих краев. А как вам это объяснить, я не знаю. Потом как-нибудь попробую. Надо бы узнать, где мы, хотя я подозреваю, что знаю.
      Они углубились дальше в лес. Потом был склон, и они добрались до его вершины. Их глазам открылась прелестная панорама, с долиной и рекой, петляющей по долине. Моря не было видно. Базилиус что-то поприкидывал, а потом сказал:
      — Надо вдоль реки идти. Часов пять ходу.
      — Куда это?
      — К своим. Там живут люди, которые меня знают.
      — А где живет Волшебник?
      — Не знаю, и вообще сомневаюсь, что он живет здесь. Он известный шарлатан, дикарь.
      — Но мы приехали сюда, чтобы найти Волшебника, — заметил Брант.
      — Да ладно вам. Что вам этот Волшебник, что ваша дикая Ниверия. Я вам тут такое покажу… Вы здесь с такими людьми познакомитесь — величайшие умы. Всю историю таких светлых умов не было. Они вам такое расскажут, забудете свою Ниверию.
      — Это вы все сами дикари, — сказал Нико. — Настоящий нивериец — представитель самой лучшей, самой честной культуры в мире.
      — Вот, слышали? — спросил Базилиус, обращаясь к Бранту. — Дикость. Серость. Ну, пойдем.
      Все эти речи очень не понравились Бранту, но он решил, что раз Базилиус ведет его к каким-то людям, надо пойти с ним. О размерах Страны Вантит Брант не имел никакого представления, и не очень верил в ее существование еще полчаса назад.
      — Если вы еще раз позволите себе оскорбить при мне Ниверию, — сказал Нико Базилиусу, — я вас тупо застрелю из арбалета.
      — У вас нет с собой арбалета, — заметил Базилиус, спускаясь по склону.
      — Одолжу.
      У реки они повернули налево, по течению. Брант оглядывался по сторонам. Пейзаж был, несмотря на какую-то особую, нереальную живописность, вполне ниверийский.

* * *

      Полуденное солнце освещало отсек. Ветхие деревянные стены маленькой клетушки пахли пылью и жуками. Световой прямоугольник от окна мирно лежал на шероховатой поверхности пня, заменявшего стол. Куча соломы в углу, заменявшая кровать, не вызывала отвращения.
      Сергей Алексеевич сидел на земляном полу возле пня и лакомился свежими фруктами. В конце концов, много ли надо человеку для полного счастья? Вот, например, персик. Вкусно, сладко, сочно. Вот апельсин. Вот вода в глиняной кружке.
      В занавеси из веток, заменявшей дверь, зашуршало и задвигалось, и в клетушку продрался тощий с козлиной бородкой, отдаленно напоминающий парадные портреты Троцкого, Семен Фрумкин. Сергей Алексеевич был благодушен сегодня и не сделал Семену замечания. Семен тоже был благодушен и не заворчал, что вот, мол, опять его к ленчу не разбудили, а он так любит ленч, это же просто свинство какое-то лишать человека удовольствия.
      Семен Фрумкин присоединился к Сергею Алексеевичу, схватил с пня, заменявшего стол, грушу и стал ее пожирать, чавкая.
      — Халат вам давно постирать пора, — сказал он, чавкая. — А все лень, да? Фу, дух какой от этого халата.
      — Не чавкайте, Сеня, — сказал Сергей Алексеевич. — От вашего чавканья все эльфы в округе проснутся. Надо же им иногда поспать.
      — Я вот, Сергей Алексеевич, ни разу не видел ни одного эльфа. Эльфов вы все-таки придумали сами.
      Разговор этот был далеко не нов и затевался каждый третий день в течении пятнадцати лет.
      — Сдвиги есть? — спросил Сергей Алексеевич.
      — Только по фазе, — грубо сострил Семен и засмеялся пригласительно, почесывая грудь, поросшую седеющими волосами. — А у вас?
      — Тоже нет. А скажите, Семен, жена у вас какая была?
      Семен подумал некоторое время, плюясь вишневыми косточками в окно.
      — Статная девушка, — сказал он. — Кавказских кровей каких-то. До сих пор не знаю, каких. Орала все время, вставляя кавказские слова.
      Сергей Алексеевич вздохнул.
      — А вот у меня жена была обыкновенная, — сказал он. — Толстая и глупая. Хотелось бы чего-нибудь вспомнить — ничего не помню. На молоке, помню, дату один раз проверила, так целый вечер возмущалась. А дети у меня от другой жены.
      — И у меня от другой, — сказал Семен, вытирая рот рукавом халата.
      — Это еще что такое? — сказал вдруг Сергей Алексеевич, уставясь в окно.
      — А что? — спросил Семен, и тоже уставился в окно.
      По тропинке к отсекам приближались трое. Один — среднего роста блондин, второй русоволосый и долговязый, а третий…
      — Пардон, пардон, — сказал Семен, щурясь. — Ничего не понимаю. Сергей Алексеевич, у вас глаза лучше, а ну-ка вперьтесь.
      Сергей Алексеевич вперился.
      — Не может быть, — сказал он.
      — Мне показалось, — сказал Семен, вскакивая, падая, и снова вскакивая, — что это…
      — Не показалось, — в волнении, Сергей Алексеевич поднялся на четвереньки. — Это Васенька.
      — Васенька! — заорал Семен, выбираясь из отсека через окно. — Васенька!
      — Васенька! — забасил Сергей Алексеевич, продираясь сквозь ветвистую занавесь и царапая себе лицо. — Васенька, ебена мать!
      Вдвоем они побежали навстречу.
      Васенька отделился от группы и тоже побежал. Встретясь, все трое обнялись, невнятно восклицая и плача.
      — Нашел своих? — предположил Нико.
      — Вроде, да, — откликнулся Брант. — Странные какие.
      — Сколько лет, Васенька! А мы тебя сразу узнали! — восхищенно басил Сергей Алексеевич.
      — Сразу, Васька, сразу! — Семен утирал слезы.
      — Да уж, сколько лет, — сказал Васенька, тоже утирая слезы.
      — А это кто с тобой? — спросил радушно и счастливо Сергей Алексеевич.
      — Хорошие ребята. С той стороны портала.
      — Ох! — сказал Сергей Алексеевич.
      — Ну! — выдохнул Семен.
      — Ну, пойдем к нам, все расскажешь. И ребят с собой бери, чего они поодаль стали. Эй, ребята!
      Сергей Алексеевич приблизился, рассматривая Бранта и Нико благодушно.
      — Это что у тебя? — спросил он, тыча пальцем в перевязь Бранта. — Жабежбеж такой, да?
      Брант не понял, и не был уверен, благодушный ли это жест, угрожающий ли, или просто у старика дурные манеры, но на всякий случай положил левую руку на ножны меча.
      — Это перевязь, — сказал он. — Позвольте представиться.
      — Потом, потом, — закричал Семен. — Пошли, ребята, все расскажете, и мы вам все расскажем.
      В отсеки Брант, глянув в одно из окон, идти отказался.
      — Почему бы не присесть прямо здесь? — сказал он, садясь на теплую траву.
      — Правильно, — сказал Нико.
      — Вы давно не виделись со своими, — сказал Брант, обращаясь к Базилиусу. — Мы не будем вам мешать, вы говорите, вспоминайте, но про нас не забудьте.
      — Как же можно, — сказал Базилиус. — Сергей Алексеевич, Сенька, давайте сядем на солнышке.
      — Где ты был все это время? — спросил Семен, восхищенно глядя на Васеньку. — Смотри, почти не постарел. Не то, что мы. Двадцать лет!
      — Не угадаете, — сказал Васенька. — Когда я набрел на портал, все так неожиданно случилось, я и опомниться не успел.
      — И куда же ведет портал? — страстно спросил Сергей Алексеевич.
      — Куда? — не менее страстно спросил Семен.
      — Не поверите. В Троецарствие.
      — Какое Троецарствие?
      — То самое.
      Сергей Алексеевич и Семен переглянулись.
      — Легендарное? То самое?
      — Да. Вот эти двое, хорошие ребята, они оттуда.
      Сергей Алексеевич и Семен одновременно уставились на Бранта и Нико.
      — Да ну!
      — Да ну!
      — Что ж я, шутить что ли буду, — сказал Васенька. — Я там столько натерпелся, столько пережил, какие уж тут шутки. Я жил в Ниверии.
      У Сергея Алексеевича округлились глаза. Семен часто замигал.
      — В Ниверии?
      — Той самой. Южнее Славии и восточнее Артании.
      — И вот эти двое оттуда?
      — Да.
      — Как их зовут, еще раз?
      — Брант и Нико.
      Васенька помолчал, а потом спросил:
      — А где Женька и Пупс?
      Сергей Алексеевич и Семен переглянулись и опустили глаза.

* * *

      Два часа спустя, поев фруктов, Брант снял плащ, дублет, и рубашку и растянулся на траве, щурясь на солнце.
      Нико ходил кругами, что-то напевая. Слуха у него совершенно не было.
      Сергей Алексеевич, Семен, и Васенька разговаривали вполголоса, стоя рядом со стеной отсека.
      — И по времени совпадает, и по всему, — говорил Васенька. — Вот пусть Семен скажет, он в истории самый сведущий.
      — Ну, судя по одежде, — сказал Семен, приглядываясь и щурясь, — как раз, примерно, когда у них там был Год Мамонта.
      — Как — Год Мамонта? — спросил Васенька ошарашенно. — Ты знаешь про Год Мамонта?
      — Я и про троянскую войну знаю, — сказал Семен.
      — Да, но… Год Мамонта!
      — Это один из самых известных фактов в истории Троецарствия той эпохи, — авторитетно заметил Семен. — Год Мамонта, он же Год Великих Свершений. Это доказывает, что про мамонтов знали раньше, чем теперь предполагают. И если теперь доказать, что Троецарствие действительно существовало, тогда…
      — Но Год Мамонта придумал я, — сказал Васенька. — Сам придумал. Лично. Когда… в… в общем, когда я у них там был астролог. Вот я и придумал Год Мамонта.
      — Васька, ты не завирайся, — счастливо пожурил его Серей Алексеевич. — Мы очень рады тебя видеть, очень. Но не завирайся.
      — Да я не завираюсь. Я как сейчас помню, у меня чего-то там по годам не совпадало, с китайским календарем, тогда я решил добавить лишний год, и получился Год Мамонта.
      Семен поморщился, а Сергей Алексеевич отмахнулся.
      — Эпоха Великих Свершений, значит, — сказал он. — И ты знаешь имена их правителей и все такое?
      — Нет, правда, это я придумал Год Мамонта. Серьезно.
      — Да, хорошо, хорошо, ты придумал. Кому же еще придумывать, как не тебе. Ну так что ж, знаешь имена, названия городов, и все такое?
      — Да ну вас, — сказал Васенька. — Что же это вы мне не верите. Я там чуть не погиб. Подумаешь, великие перемены, эпоха. Я смотрю, вас тут больше интересует плащ Нико, чем то, что я видел.
      — Как ты сказал? — спросил Сергей Алексеевич.
      — Чего?
      — Нико?
      — Вон тот, что вышагивает. Нико.
      — Его зовут Нико?
      — Ну да. А что?
      — Семен, — ласково сказал Сергей Алексеевич.
      Семен хлопнул себя по лбу.
      — Не может быть, — сказал он, ошалело глядя, как Нико нарезает круги, выставив торс вперед. — Никак не может быть. Так не бывает. Это фантастика какая-то.
      — Расспроси-ка его, — сказал Сергей Алексеевич, садясь прямо.
      Семен направился к Нико.
      — Извините, что беспокою вас, — сказал он. — Вы, случайно, не тот самый Великий Нико?
      — А? — спросил Нико.
      — Вы родились, по легенде, в провинции Кникич.
      Нико уставился на Семена и густо покраснел. Брант поднял голову и посмотрел на них обоих.
      — Ну, да, в Кникиче родился, — сказал Нико. — Что ж тут такого. Но я чистокровный нивериец, пусть в этом никто не сомневается. К кникичам я отношения не имею. Вообще не имею. У меня родители чистые ниверийцы. По мне в школе драконоборцев чистоту происхождения мерили.
      — Вы долго странствовали в молодости? То есть, — поправился Семен, — вы много странствуете сейчас?
      — Много.
      — В Славии не были?
      — Вдоль границ ходил.
      — На востоке, в Чушках не бывали никогда?
      Нико мрачно смотрел на Семена.
      — Бывали?
      — Два года прожил. Дрянь место.
      Семен обернулся к Сергею Алексеевичу. Сергей Алексеевич быстро поднялся и подошел к Нико.
      — Это он, — сказал Семен.
      — Да, я понял, — сказал Сергей Алексеевич. — Дорогой Нико, позвольте пожать вашу гениальную руку. Великий Нико, для нас это большая честь.
      — Да, — подтвердил Семен. — Очень большая. У вас такое будущее! У вас столько интересного впереди! Вы ведь будете…
      — Может, не стоит ему всего этого теперь говорить? — спросил с сомнением Сергей Алексеевич.
      — Да какая разница, — сказал Семен. — Потенциал есть потенциал.
      — А что такое? — спросил Брант, поднимаясь.
      Подошел Васенька.
      — В чем дело? — спросил он.
      — Васька, ты страшнейший обормот, — сказал Семен.
      — Ужаснейший, — подтвердил Сергей Алексеевич.
      — Ты собираешься в поход, а не знаешь, кто твои спутники. Перед тобой сам Великий Нико.
      — Да ну вас, — сказал Васенька. — Он пьяница, бабник, и, насколько я могу судить, не слишком умен. И фантазии у него разные.
      — В точности совпадает с биографией, — заметил Сергей Алексеевич. — И бабник был, и пьяница, правда пить потом бросил. А уж в фантазии ему не откажешь.
      — Насколько я понимаю, — вмешался Брант, — речь идет о моем друге.
      — Ваш друг в будущем — великий человек. Не просто великий. Величайший, — сказал с чувством Сергей Алексеевич. — Он будет и ученый, и художник, и изобретатель. Вертолет, теория вероятностей, начало теории жабежбеж, ножницы, печатный станок — слишком много для одного человека, но все это будет.
      — Вы это серьезно? — спросил Васенька.
      Нико ничего не понял из этих речей, кроме того, что его, видимо, хвалят, и приосанился. Брант решил пока не делать никаких выводов, а больше слушать.

* * *

      — На обед сегодня утка, — объявил Сергей Алексеевич, расставляя на траве глиняные тарелки.
      Солнце садилось.
      — Охотитесь? — спросил Брант. — Нет ли у вас лишнего арбалета? Мой к седлу пристегнутый остался.
      Сергей Алексеевич и Семен переглянулись.
      — А и правда, как вы здесь… в смысле пищи? — спросил Васенька.
      Сергей Алексеевич и Семен опять переглянулись. Васенька нахмурился.
      — Откуда утка? — спросил он подозрительно.
      — Приносят, — ответил Семен, а Сергей Алексеевич хлопнул его по локтю, мол, не надо лишних слов.
      — Кто приносит?
      — Никто. Так…
      Брант слушал разговор, понимая примерно две трети из сказанного. Он уже знал, что портал — это лаз, и что механизм его действия не сделался понятнее от того, что его называют портал. Было очень много непонятных слов, которые звучали просто как жабежбеж. Из разговора он уяснил, что, во-первых, двум здесь проживающим стыдно признаться, что они не знают, откуда у них тут появляются фрукты, мясо, и даже рыба, и что появляются они тут каждый день, и, во-вторых, что Васенька этим ошарашен и даже слегка возмущен. Кроме того, он уяснил что эти двое не совсем нормальны психически, и это объяснялось двадцатью годами одиночества. Далее выяснилось, что за все эти двадцать лет эти двое не отходили от этого места больше, чем на пять верст. Улучив момент, Брант отвел Базилиуса в сторону.
      — Все-таки я не понимаю, — сказал он. — Кто они такие, эти ваши знакомые? Что за люди?
      — Ученые, — с горечью сказал Базилиус. — В свое время — светлейшие умы. Который постарше, он открыл жабежбежскую жабежбежу, а который костлявый работал сразу в нескольких сферах, но знаменит в основном своей жабежбеж на тему жабежбеж жабежбеж.
      — А у этих жабежбеж какое практическое применение? То есть, это все что — навигация, там, зодчество, или что?
      — Нет, какая навигация. У Сергея Алексеевича целый жабежбеж был, и он там столько настроил жабежбеж, что это просто небывалый жабежбеж. А Семену дали жабежбеж, и он стал кандидатом на жабежбежскую премию после этого. Очень грустно видеть их теперь в таком состоянии. Сергея Алексеевича иногда сравнивали с Гинсбургом.
      — Кто такой? — спросил Брант.
      — Величайший ученый, — сказал Базилиус. — Вывел теорию о жабежбеж, и она подтвердилась через двадцать лет.
      — И после того, как она подтвердилась, что же было?
      — Как что? Разве этого одного мало?
      Брант пожал плечами.
      — А как они здесь оказались? И вы тоже?
      — Это не совсем ясно, — ответил мрачно Базилиус. — К сожалению. Мы все участвовали в эксперименте с жабежбеж и параллельным жабежбеж. Никаких пространственно-временных эффектов никто не жабежбеж. А они вдруг появились. И в один прекрасный день, очевидно в связи с жабежбеж, открылся портал. А потом закрылся. Мы думали, это временное явление, легко объясняемое функциями жабежбеж. Оказалось — нет. Оказалось, что обратно никак нельзя. И туда нельзя, и сюда нельзя. А я, значит, пошел утром на речку, и вижу — листья обгорелые. Стал я выяснять, где это горело — и оказался в Ниверии. Как вы, к сожалению, уже поняли, никакой я не астролог, я тоже ученый, у меня особая специальность, я жабежбеж.
      — А как нам найти Волшебника?
      — Вы все о своем. У людей тут такая…
      — Я эгоист.
      — Да, я заметил. Ну так вот, не знаю я ничего о местной географии.
      — А следы копыт?
      — Каких копыт? Какие следы?
      — Справа, сразу за отсеком. Явные следы копыт на траве. Обыкновенные подковы.
      — Не понимаю.
      — Хотите, покажу?
      — Не сейчас.
      Базилиус отошел к своим.
      Брант остановил нарезающего круги Нико.
      — Слушай, герой, — сказал он. — Видимо, придется нам самим тут все искать. Эти ничего не знают.
      — Редкие дураки, — сказал Нико. — Я это давно понял. Даже не знают, кто им жратву приносит. Я всегда знаю, кто мне жратву приносит, это для драконоборца первое дело — узнать, кто приносит жратву. Что такое печатный станок?
      — Понятия не имею, — сказал Брант. — Ладно, бери меч, пошли отсюда.
      — Ночь скоро.
      — Ничего. Сдается мне, спать в этом месте лучше днем. Как-то спокойнее. На солнышке.
      — Ну, что ж, пошли. Мне действительно здесь надоело. Трудно настоящему ниверийцу в Стране Вантит.
      Брант показал Нико следы подков на траве, и Нико согласился, что это именно следы именно подков. Их нагнал Базилиус.
      — Не уходили бы вы на ночь глядя. Оставайтесь. Все равно ничего не найдете, и отсюда вам не выбраться. Если даже такие светлые умы, как Сергей Алексеевич и Семен ничего не придумали, вы тем более не придумаете.
      — Ваши друзья слишком привязаны к дому, — насмешливо заметил Брант.
      — Им не нужно далеко от дома уходить, чтобы все понять.
      — И что же они поняли? Слушайте, Базилиус, пойдем вместе, а? Мы не против. А то ведь надоест вам скоро — жрать пищу, которая неизвестно откуда взялась.
      Базилиус посмотрел строго, ничего не сказал, и повернул к отсекам. Брант пожал плечами.
      Сергей Алексеевич и Семен уже сидели в клетушке и ели редиску, запивая лимонной водой.
      — Агрикультура здесь, судя по всему, так и не развилась, — сказал Васенька, продираясь сквозь завесу.
      Семен хмыкнул. Сергей Алексеевич иронически прочистил горло.
      — Через день вернутся, — сказал Семен. — Ну, максимум два дня я им даю.
      — Они не вернутся, — Васенька покачал головой, садясь и беря с пня редиску. — Во всяком случае сюда. А из Вантита они, естественно, выйдут…
      — Как ты сказал?
      — …потому что Нико пока что не Великий Нико. Великим ему еще только предстоит стать.
      — Что такое Вантит?
      — Вантит — это где мы с вами находимся, — сказал Васенька мрачно и поджал губы. — Вы даже этого не знаете?
      — Кто же его так называет?
      — Троецарствие его так называет. Я думаю, и здесь его местные также называют.
      — Какие местные? — спросил Сергей Алексеевич, жуя редиску. — Здесь никого нет. Увы.
      Васенька промолчал. Ощущение, что он забыл что-то очень важное, усилилось.
      — А кто такой этот Брант? — спросил Семен.
      — Зодчий. То бишь, архитектор. Начинающий. Неизвестно, что из него выйдет. Какие-то постройки сохранились от Троецарствия?
      — Вроде да, — сказал Семен, жуя. — Ничего особенного. Больше легенд, чем построек. А имени такого — Брант — я не помню. Не было такого зодчего. Я, конечно, не профессиональный историк, но тем не менее.
      — А какие помнишь?
      — Смутно что-то… Как его… Горис… Гориб…
      — Горибан, — сказал Сергей Алексеевич. — Из начальной школы помню. Была такая сказка о зодчем Горибане, мы по ней сочинение писали.
      — Точно, — поддержал Семен. — как он переделывал церковь, построенную его предшественником. А ему все не давали. Но это не из Троецарствия, это, насколько я помню, польская сказка.
      — А может, не сказка? — Васенька задумался. — А вдруг это не имя, а…
      — Может, это просто два имени, слитые в одно? — предположил Семен.
      — Точно. Гор и Бан. Или же Гор и Брант.
      — Вот что значит провести двадцать лет в средневековье, — сказал Сергей Алексеевич. — Совершенно ненаучный подход. Васенька, тебя теперь с азов надо всему учить, да? А может, ты не будешь сломя лауреатскую свою голову, выдавать желаемое за действительное? Горибан, видите ли, это Гор и Брант. А ну, историк доморощенный, — повернулся он к Семену, — имя Гор тебе как? Типичное для Ниверии?
      — Нет, конечно, — Семен хмыкнул. — Даже близко ничего такого нет. У них имена были созвучны, э… германскому и саксонскому эпосам. Типа Зигвард там, или, не знаю, Бук какой-нибудь. Гор — это ни в какие ворота просто.
      — Понял? — сказал Сергей Алексеевич.
      — Не знаю, не знаю, — Васенька все еще сомневался.
      — Ну чего «не знаю»? Вот ты только что оттуда. Если, допустим, этот Гор был так хорош, что слава его сквозь века продралась, должен же ты был бы, к примеру, знать это имя?
      — По идее да, — сказал Васенька.
      — Но ведь не знаешь? Никогда такого имени не слышал?
      — Нет, — признался Васенька, вздыхая. — С Великим Князем Зигвардом был лично знаком, а имени Гор никогда не слышал.
      — С Зигвардом? — Семен строго посмотрел на него. — Это с каким же Зигвардом? Я помню что-то, какие-то хроники, о Зигварде Непобедимом. Это он?
      — Какое там. — Васенька опять вздохнул. — Этот Зигвард, Великий Князь, очень душевный мужик был. Но такая тряпка. Мягкий, податливый. Его Рядилище все время притесняло.
      Помолчали.
      — И еще он очень баб любил, — добавил Васенька.
      — Как Сомский, — сказал Сергей Алексеевич. — Помните Сомского? — он хохотнул. Семен заулыбался. — Весь институт на уши поставил. Где он только своих баб не лопатил, в туалетах, в амфитеатрах, в столовой… а еще, помню, с Абугаевым был случай…
      Может, стоило все-таки остаться в Ниверии? — подумал Васенька. И вдруг вспомнил.
      — Братцы, — сказал он. Глаза его расширились, лицо осунулось. — Затмение на меня нашло. Честно. Я, как ехал к порталу — ничего не помнил.
      — С кем не бывает, — сочувственно сказал Семен. — Не расстраивайся, пройдет.
      — И здесь всю дорогу — ничего не помнил. Только сейчас вспомнил.
      — Что же ты вспомнил? — спросил Сергей Алексеевич без особого интереса.
      — У меня там жена и дети остались. Чего я сюда сунулся? Вот идиот. Что же это такое со мной было? Ехал сюда как в тумане, чисто как в тумане.
      — Какие жена и дети? — спросил Семен недоуменно.
      Сергей Алексеевич сделал Семену страшные глаза, и Семен замолчал.
      — Я выйду на минутку, — сказал Васенька, поднялся, и стал продираться сквозь ветки. Ему явно было нехорошо.
      — Чего это он? — спросил Семен вполголоса. — Жена, дети? Что за бред?
      — Глупости все это, — тоже вполголоса ответил Сергей Алексеевич. — Тоже самое, что с Годом Мамонта. Это он, видите ли, его так назвал. Лично. По-моему, у него слегка поехала крыша.
      — Да, мне тоже так кажется, — сказал задумчиво Семен.
      — Эх, — Сергей Алексеевич передернул плечами, жуя редиску. — Все-таки наверное мощная цивилизация была. Если бы они еще энергию свою правильно тратили! А то они по большей части храмы строили. Опиум для народа. Христианство. И столько светлых умов в это дело убежало! Если бы не верили своим сказкам, может, наука быстрее вперед бы тогда у них пошла. Может, уже триста лет назад было бы все, что у нас есть — и относительность, и квантовая механика. Ведь что такое наука? Наука — это познание мира. В большом смысле — познавание Вселенной. А они на своих сказках так и зациклились. Мол, Бог все сотворил. Смешно.
      Он взял с пня еще несколько редисок. Редиски ежедневно поставлялись неизвестно кем.
      — Это точно, — согласился Семен. — Взять, к примеру, Эйнштейна. Почему он не понял квантовую механику? Потому что был верующий. Мол, «Бог в кости не играет». Вот и не понял. А так бы понял. Кстати, а где Васенька?
      — На двор вышел.
      — Что-то давно не идет обратно.
      Семен встал, продрался через занавесь, и посмотрел вокруг.
      — Васенька! — закричал он.
      Но Васеньки нигде не было.

* * *

      Брант и Нико проследовали по следам подков глубже в долину. Следы вывели их опять на реку. Солнце село, но ночь была ясная, звездная, и вскоре взошла луна.
      — Ну, что, Нико, прошли мы с тобой верст десять, как ты думаешь? По теории жабежбеж?
      — Наверное прошли, — ответил Нико, радуясь, что понимает юмор, и засмеялся.
      Следы кончились.
      — Наверное вброд перешли, — предположил Брант. — Ну-ка.
      Он ступил на речное дно. Да, там были камни. Он быстро перешел речку, ни разу не оступясь. Зато Нико сверзился два раза, и на второй раз его пришлось вытаскивать, потому что плавать он не умел. Было тепло, и Брант не беспокоился, что Нико простудится.
      На другом берегу следы, действительно, возобновились. И вскоре вывели на самую настоящую дорогу.
      Брант облегченно вздохнул. Если есть дорога, значит, есть существа мыслящие, а от мыслящих существ всегда можно что-нибудь интересное и полезное узнать, если подходить к вопросу разумно и тактично.
      Дорога шла некоторое время вдоль реки, затем свернула круто в сторону и углубилась в лес.
      — Интересно, есть ли здесь драконы, — сказал Нико боевым голосом.
      — Нет ли здесь чего похуже драконов, — пробормотал Брант.
      — А?
      — Помолчи. Звуки какие-то. Слышишь?
      — Скачет лошадь.
      — Как-то странно скачет.
      Брант увлек Нико в сторону от дороги, а сам вскочил на бугорок у дерева, держась одной рукой за ствол и оглядывая пространство. Разобрать ничего было нельзя. Луна освещала только поверхность дороги.
      Вскоре раздался топот, и за топотом — хриплое дыхание, как будто кто-то орудовал у домны огромными мехами. Через мгновение прямо перед Брантом остановился кентавр.
      Кентавр заинтересовался Брантом. Размеров он был больших, и глаза его приходились вровень с глазами Бранта, стоящего на бугорке.
      — А? — сказал кентавр. — Ты чего?
      — Я ничего, я просто так, — ответил Брант. — Если тебя не затруднит, я бы хотел, чтобы ты объяснил мне, куда идти.
      Кентавр придвинулся вплотную.
      — А сам не знаешь?
      — Знаю, но не очень точно, — ответил Брант уклончиво.
      — Мы, кентавры, очень мудры, — сообщил кентавр, воняя потом. — Я отведу тебя к нашему вождю, он самый мудрый из всех мудрых кентавров. Как ты считаешь, это с моей стороны мудрый поступок будет?
      — Мудрее не придумаешь, — с готовностью согласился Брант. — Со мной еще друг идет.
      Нико вышел на дорогу и уставился на кентавра.
      — Его надо пяткой, — сказал он, примериваясь.
      — Что он такое говорит, какая пятка? — удивился кентавр.
      — Пяткой чуть ниже глаза, тогда он потеряет равновесие. Это очень старый ниверийский прием, со времен Ривлена Великого еще.
      — Твой друг глупый, да? — спросил кентавр.
      — Как когда, — ответил Брант. — Иногда такое сморозит, что у всех ум за разум заходит. Но забавен.
      — Да, — согласился кентавр. — Глупые особи бывают весьма забавны. В этом тоже есть какая-то мудрость.
      Он обнюхал Нико, который с опаской замер, следя за движениями кентавра.
      — Ладно, — сказал кентавр. — Пошли, тут недалеко.
      — Только ты медленно иди, — сказал Брант. — Нам за тобой не угнаться. У тебя вон ноги какие.
      — Да, — сказал кентавр, гордясь. — Ноги у меня что надо. Могу сто верст без остановки. И двести могу!
      — Вот и имей снисхождение к тем, у кого таких нет, — сказал Брант.
      — Ладно уж, — покровительственно сказал кентавр. — Семените за мной.
      Брант и Нико быстро зашагали за кентавром, который то и дело убегал вперед, а потом останавливался и ждал их.
      — Вежливый, — сказал Брант тихо.
      — Не верю я кентаврам, — ответил Нико. — В предыдущий раз здесь с ними такая драка была. Петич еще сказал… — он запнулся, вспомнив золотую монету.
      — Что сказал Петич? — осведомился Брант.
      — Не помню. Может, ничего не сказал.
      Кентавр свернул с дороги и потрусил через лес, к счастью, не очень густой.
      — Пожалуйста, не так быстро, — крикнул Брант. — Мы тебя так потеряем.
      Кентавр остановился и подождал, пока они к нему подойдут.