Богатых убивают чаще

Евгений, превозмогая боль в голове и дрожь в ногах, добрался до кровати, лег и только тогда понял, что на теле нет никакой одежды. Ему стало стыдно. Причем ни перед Анастасией, а перед Даном. Но тот махнул рукой и вышел из комнаты.

— Чего — нибудь хочешь? — спросила Анастасия, заботливо накрыв его одеялом.

— Не коли мне морфий, — попросил Евгений.

— Как вести себя будешь.

— Дай виски.

— Сейчас тебе нельзя. — Дай!

— Как хочешь.

Анастасия протянула ему бутылку. Евгений сделал несколько глотков и повалился тяжелой головой на подушку…

… Когда он проснулся, Дан снова сидел в кресле возле письменного стола.

На этот раз у Евгения болела вся голова, а не только справа от макушки, куда нанесла удар Лиса Алиса.

— Дружище, у меня возникло к тебе несколько вопросов, — бодро объяснил Дан. На нем был все тот же черный кожаный френч, кожаные брюки с клепками по бокам и «казаки» со скошенными каблуками.

Во всем этом он был на прощальном ужине в первый день их знакомства.

— Не вводите мне морфий. Я согласен, — предупредил Петелин.

— Это радует, — Дан, придав своему лицу озабоченное выражение, небрежно достал из нагрудного кармана френча окурок сигары. Прикурив, он выпустил дым и продолжил: — Мне рассказали, что ты с особым интересом следил по телевизору за презентацией «Крон — банка»… Так?

— Лиса Алиса сказала?

— И кроме нее, достаточно осведомителей. Что тебя интересовало? Твой двойник?

— Да, — с готовностью подтвердил Евгений, совершенно не собираясь выворачивать перед Даном душу.

— Врешь! Со мной, дружище, такие номера не проходят.

Утихшая было боль в голове возникла с новой силой. Скривившись, он попытался спрятаться за нее.

— Очень болит голова.

— Плевать. У меня есть отличное средство от головной боли. Не заставляй его применять, — в подтверждение сказанному Дан жестом продемонстрировал, как легко отрезает никчемные головы.

— На презентации было много народа. Мать Артема Давыдова. Она ко мне очень хорошо относилась. Был вице — премьер… Бизнесмены… Бывшая жена Артема…

— Стоп! С этого момента поподробней. Что у тебя с ней было?! — судя по количеству выпускаемого дыма, невозмутимый Дан нервничал.

— Ничего, — твердо произнес Евгений и потянулся к бутылке.

Дан не препятствовал этому порыву. Более того, подставил стакан, чтобы налил и ему.

— За твою любовь! — приподняв тяжелые веки, по — приятельски предложил он.

Евгений выпил молча.

— Не надо об этом.

— Надо! Твой двойник до сих пор не знает, как себя с ней вести.

— Между нами ничего не было… — словно оправдываясь, заверил Евгений.

— Послушай, мне наплевать на всякие там любовные подробности. Но у нас возникли проблемы. Твой двойник по просьбе старухи застрелил бывшего мужа Киры.

— Артема? — не понял Евгений.

— Какого Артема? Сурова! Алексея Гавриловича Сурова. Ты с ним не знаком? — удивился Дан.

— Нет. А за что его убили?

— По глупости. Старуху кто — то убедил, что он убийца ее сына. Такая вот лажа.

— Он не убивал? — напрягся Евгений. Ему самому было крайне важно узнать, кто стоял за убийцей.

Дан раздраженно качнул головой.

— Сто процентов. Он хотел воспользоваться ситуацией и прихватить с нашей помощью «Крон — банк», а потом и «Сибирсо». Но видишь, какая ошибка вышла.

— Что я должен сделать?

— Давай определим дальнейшую линию поведения твоего двойника. Может, ему лучше делать ставку на Киру? Пусть начнет там трали — вали о любви…

От этих слов у Евгения закружилась голова. Еще немного, и он снова потеряет сознание. Представить себе, как двойник — урод пристает к Кире, было выше его сил. Ему стало бесконечно жалко Киру. За ее спокойствие нужно было бороться. Даже здесь, отрезанный от всего мира, он обязан был защитить ее.

— Ничего у него не получится.

— Почему?

— Потому что у меня не получилось.

В ответ Дан рассмеялся глухим нерадостным смехом. Выдохнул дым прямо Евгению в лицо.

— Есть анекдот — «Послали дурака в разведку, выяснить, пройдут танки через село или нет. Он возвращается весь оборванный и говорит — не пройдут. А почему? — Потому что в селе злые собаки!». Понял? У тебя и с Лисой Алисой не получилось бы. Если бы сама не запихнула! Ха — ха — ха — ха, — снова рассмеялся он.

Евгению было не до смеха. На полном серьезе он принялся объяснять, что Кира совсем не такой человек.

— Она другого полета. Ее не волнуют деньги. У нее все есть. К ней нельзя прикадриться. Там все сложно. Путь к ее сердцу лежит через массу душевных нюансов. На это нужны годы и великая жертвенная любовь. Но и она ничего не значит, если Кира сама не почувствует потребности в этом… — Евгений мог бы говорить долго и откровенно. Но Дан перебил его:

— Вот ты все и рассказал! Ничего ты в бабах не понимаешь! Русская пословица гласит: «Какая барыня ни будь, все равно ее… используют по назначению… »

— Нельзя! — закричал Евгений, вскочив на ноги, и уже хотел броситься на Дана, но получил жестокий удар ногой в живот и рухнул на кровать.

— Тебе лежать положено. Закончим этот разговор. Главное я выяснил. Ты в нее влюблен, как последний сопляк. Думаю, ей эти чувства были не безразличны. Их мы и возьмем на вооружение.

— Не смейте… — простонал Евгений, понимая бессмысленность своего сопротивления.

— В семь ноль — ноль ты должен быть на прощальном ужине, — уходя, напомнил Дан.

С трудом сдерживая накатившую рвоту, Евгений бросился в туалет. Рвало его долго и мучительно. Лишившись сил, он включил холодный душ и уселся на кафельный пол. Всего за один день он нашел и навсегда потерял Киру.

И ничего не смог сделать для нее. От этого презирал себя и впервые понял, что больше не хочет выходить отсюда. После случившегося свобода была ему ни к чему. Оставалось одно — побыстрее спиться в этом комфортабельном саркофаге, чтобы никогда не узнать о гнусностях, совершенных его двойником в отношении Киры.

* * *

В рыцарском зале пахло жареным мясом, ананасами и дорогим парфюмом. Пылали факелы, удерживаемые на стенах железными руками в рыцарских перчатках, оплавлялись свечи в бронзовых канделябрах, яркими всполохами из — под медного раструба вытяжки, нависшей над очагом, вырывались языки пламени, бросая на мраморный пол длинные тени. С купольного потолка легко и невесомо слетали вниз и разливались по залу клавесинные мелодии Вивальди. Официанты бесшумно сервировали длинный прямоугольный стол. Обитатели «рая для богатых» чинно прохаживались парами или, собравшись группками, вполголоса обсуждали меню, предложенное на ужин. Мужчины, как и принято, были в смокингах, дамы — в вечерних туалетах с непременными веерами в руках.

От всей компании Евгений отличался непривычной бледностью лица и куском белого пластыря на голове. Его вид не остался незамеченным. Начались перешептывания. Любимым занятием перед прощальным ужином был обмен догадками и предположениями о кандидатуре на выбывание из райского сообщества. Наблюдая за нервным поведением Евгения, многие готовы были биться об заклад, что сегодня настал именно его черед. По здравому рассуждению Евгений был лишним на этом празднике загробной жизни. Его двойник успешно втерся в банковские круги, начал головокружительную карьеру и, судя по всему, до контрольного выстрела в голову имел все шансы сказочно разбогатеть. Содержать же все это время совершенно неимущего Евгения было, по мне — нию большинства обитателей особняка, умевших считать деньги, слишком накладно.

— Для сохранности его положат в морозильную камеру, — высказала предположение одна из дам. — А когда понадобится, отморозят, и будет совершенно свеженьким.

— Что вы такое мелете! — возмутился мужчина с бычьими глазами. — Теперь и двойников искать не надо. Достаточно пластической операции. Берется любая бомжиха с вокзала и превращается в какую — нибудь Мэрилин Монро.

— А свою жену вы тоже превратили в кого — нибудь? — хихикнула другая дама, прикрывшись веером.

— Я ее превратил в пепел. Сыпанул горстку в ее косметичку и прихватил с собой. Так что моя жена всегда при мне!

— Легко отделался, — позавидовал приятель, блеснув в улыбке золотыми зубами.

Услыхав приглушенный смех, к ним подошли еще два джентльмена. Очень похожие на братьев, каковыми, впрочем, они и являлись.

— Мы поспорили, — в один голос заявили они. — Петелин либо покинет нас сегодня, либо переживет всех до единого!

— Ох, уж эти однояйцевые, — осуждающе вздохнула самая информированная дама. — Это ж надо так не отличаться друг от друга умом, что пришлось сжигать обоих!

— Ах, не болтайте, — одновременно махнули руками близнецы. — Обидеть двоих невозможно, а одного из нас — не получится!

Петелин бродил между шушукающимися группками и постепенно приходил к пониманию того, что наступает его последний час. Осознавал это через тягучую мучительную головную боль. И удивлялся отсутствию какой — либо внутренней паники или испуга. «Значит, так тому и быть», — повторял он про себя, беззвучно шевеля губами. Его больше не преследовали навязчивые воспоминания о Кире, а о прошлой жизни и сожалеть не приходилось. Немного неудобно было перед Лисой Алисой. Евгений так и не понял, о какой такой любви она говорила. Но почему — то был уверен, что ей будет жалко его потерять. Уж она — то обязательно выпьет шампанское за упокой его души. Хоть кто — то помянет, и на том спасибо…

В зал стремительно вошел Дан. Покрутился на каблуках по сторонам, проверяя, все ли собрались. Ударил в ладоши.

— Господа покойнички, пора к столу! Хватит базар разводить!

Команда подействовала угнетающе. Каждый ощутил трагическую неизбежность момента. Соотнес его со своей судьбой, представил на мгновение, что кубок с обмазанными цианистым калием краями предназначен ему, внутренне вздрогнул и перекрестился…

Рассаживались медленно, говорили шепотом. Старались не притрагиваться к сервировке, чтобы скрыть дрожь в руках. Евгений подошел к Дану.

— Мне куда?

— Садись рядом. С тобой веселей, — мрачно пошутил он.

Официанты бойко принялись открывать бутылки шампанского и наполнять серебряные кубки. Ни одна рука не потянулась к ним. Только Лиса Алиса, не выдержав, резко пододвинула кубок к себе.

«Чего она торопится?» — подумал Евгений. И впервые отметил какую — то странную притягательность, появившуюся в облике Василисы. Не замечаемая им ранее женственность в сочетании с обворожительной детскостью внезапно пробились сквозь присущее ее лицу злобно — циничное выражение. С такой женщиной было жалко прощаться. Чего — то он в ней не разглядел, не заметил. От этого в груди возникла щемящая прощальная грусть.

Дан поднялся со своего места. Кивком головы приказал официантам удалиться и, прикрыв глаза, траурным голосом огласил традиционный тост:

— Что ж, дорогие мои покойнички, пришло время проститься еще с одним нашим славным товарищем. Поднимем же наши кубки и пожелаем счастливого пути тому, для кого этот глоток окажется последним.

Все встали. Глаза у многих были закрыты. Кубки держали обеими руками. Бледность лиц соперничала с белизной салфеток. Чтобы не отравлять последние секунды существования отвратительным зрелищем, Евгений, зажмурившись, поднес кубок к губам и принялся пить с такой жадностью, словно сутки провел в безводной пустыне. Краем уха услышал голос Дана:

— Пора, пора… я не люблю слюнтяйства и сантиментов! Выше голову!

«Наверное, все наблюдают за мной», — с усмешкой подумал Евгений, приготовясь упасть. Но секунды растягивались в вечность, а он продолжал стоять, пока не вздрогнул от истошного многоголосого стона. Не соображая, что происходит, открыл глаза. Стул с высокой резной спинкой, на котором минуту назад сидела Лиса Алиса, был предательски свободен. Среди разбитых тарелок валялся пустой кубок. Два официанта, согнувшись, вытаскивали из — под стола безжизненное тело…

Ноги у Евгения подкосились. Рухнув на стул, он обхватил голову руками и беззвучно зарыдал. А зал тем временем наполнился радостными возгласами, криками, истерическим смехом и всхлипами. Оставшиеся в живых приветствовали друг друга и выражали животную радость победы над ужасом смерти.

— Не жалей, дружище, она сама захотела, — похлопал его по плечу Дан. — Давай выпьем за еще одну заблудшую душу. Пусть найдет успокоение.

* * *

Выпить им не удалось. Кованые двери, ведущие из караульного помещения в рыцарский зал, распахнулись. Попятившись, спинами к ним прижались охранники, опустив сжимаемые в руках автоматы дулами вниз. Дан хотел выскочить из — за стола, но какая — то неведомая сила вжала его в спинку стула. Остальные участники прощального ужина, включая Евгения, тоже почувствовали свинцовую скованность в движениях. Новая волна ужаса потрясла их разум.

В огромном дверном проеме появилась высокая женщина в белом длинном пальто и такой же белой шляпе, многим показавшейся нимбом. Она остановилась и, не произнеся ни слова, медленно обвела всех присутствовавших холодным взглядом немигавших стальных глаз.

Никто не мог не то что пошевелиться, а даже вздохнуть. Все смотрели на возникшее видение, и каждый мог поклясться, что видел смерть.

Женщина протянула руку и сделала повелительный жест. Какая — то сверхъестественная сила подняла Евгения с места и направила к ней. Холодные пальцы прикоснулись к его лбу. После чего женщина повернулась спиной и в сопровождении Евгения беспрепятственно покинула особняк.

Как только она исчезла, мощные порывы ветра ворвались в рыцарский зал, задули свечи, разметали угли из очага. Наполнили помещение холодом и гнетущей тоской. Стало ясно, что произошло нечто ужасное, трагическое, необъяснимое. Первым пришел в себя Дан. Невзирая на дикую боль, сжимавшую обручами его плешивую голову, он выхватил пистолет и принялся стрелять в опустевший дверной проем. Стрельба вернула к действительности охранников. Вскинув автоматы, они бросились к выходу из особняка.

Глава 39

Квартира на «Белорусской» напоминала корабль, потрепанный девятибалльным штормом. Казалось, что смерч пронесся по всем углам и выскочил через форточку. На самом деле ничего страшного не произошло. Просто Кира собиралась в Испанию к Ольге. Чемоданы валялись среди груды вещей, которые то отправлялись в их разверзнутые пасти, то вынимались обратно. «Да как же совместить все сезоны в одном багаже?» — спрашивала себя Кира и, не находя приемлемого варианта, в растерянности отправлялась на кухню, где стояла открытая банка соленых чернушек и початая бутылка водки. Подобрав под себя ноги, она усаживалась на стул, выпивала рюмку, закусывала грибками и, зажав сигарету в зубах, начинала названивать подругам, с которыми вела длительные консультации по поводу того, сколько брать юбок и теплых кофт.

После презентации, состоявшейся и бизнес — клубе, она совершенно успокоилась. Исчезло то, что она ненавидела всю жизнь, — больше никто на нее не давил. Не указывал, как поступать и какие решения принимать. Проснувшись утром, Кира вдруг поняла элементарную истину. Ей не нужно никому ничего доказывать. Просто собрать вещи и уехать. Пусть разбираются сами, кто кому хозяин, слуга и друг. Убийство Сурова поставило точку в ее отношениях с Адой, банком, Петелиным. Она не сомневалась, что скоро пристрелят и Евгения. Но ей — то какое до этого дело? К заявлению Ядвиги о том, что этот Петелин — не настоящий, Кира впервые отнеслась с недоверием.

«Как ни крути, а прорицательница тоже женщина. И ничто женское ей не чуждо. В том числе и ревность, — решила она. — Ядвига сама оценила убожество Петелина, поняла, насколько была не права, когда противопоставляла его Мстиславу Перфилову, и, чтобы сохранить свое реноме, придумала версию о подмене. Как бы не так! Нельзя же считать всех законченными кретинами!»

Хотя Кира не признавалась себе, но тем не менее испытывала неприятное разочарование в непогрешимости прорицательницы. Такие люди, как Ядвига Ясная, — считала она, — должны быть кристально честны перед людьми, поверившими в их сверхъестественный дар. Иначе никто не решится поддерживать их имидж в атмосфере насмешек и активного неприятия всяких проявлений потусторонности.

— Ну, ты можешь в такое поверить? — десятый раз дозвонившись до Майи, мучила подругу вновь и вновь, задавая этот вопрос.

— У меня подозрение, что нас всех давно подменили, — лениво соглашалась та.

— Это же серьезное заявление! На что она рассчитывала?

— На теорию чисел, — серьезно определила Майя.

— Какую теорию? — переспросила Кира, пораженная осведомленностью подруги.

Поскольку Майя ничего про эту теорию не знала, то выдала свою интерпретацию:

— Если предсказывать все подряд, то какая — то часть предсказаний обязательно сбудется, а какая — то просто забудется.

— Но я хочу знать правду!

— Тебе что, больше всех надо?

— Надо.

— Тогда я расскажу. Ядвига очень хотела перенести свой офис в твою клинику. Поэтому морочила тебе башку на полном серьезе. А после того, как Петя потерял от нее голову и предложил чуть ли не собственный кабинет, ты ей стала не нужна. Вот она глупость и сболтнула, чтобы ты обиделась и отстала от нее.

— Разве такое возможно? — обалдела Кира. — Это же омерзительно! Она на такое не способна!

— Знаешь, сколько стоит открыть офис в такой клинике, как твоя?

— Дорого…

— А ты пускаешь бесплатно. Да еще наряду с таким светилом медицины, как Чиланзаров. Лучшей рекламы для ее бизнеса быть не может.

У Киры на глазах навернулись слезы. Самым тяжелым испытанием для нее становилось разочарование в людях. Зная любовь Майи к интригам, не следовало принимать близко к сердцу ее предположения. Но зародить в душе сомнения она сумела. Кира вообще легко поддавалась влиянию подруг. Без их участия не принималось ни одно решение. А уж возникавшие возле нее мужчины подвергались такому дотошному обсуждению и проверке, какие не снилось управлению кадров внешней разведки.

— Лучше мне уехать, — размазывая слезы по щекам, заключила Кира и положила трубку.

Не успела она залить водкой и закусить грибками неприятный осадок, оставшийся после разговора с Майей, как в дверь позвонили. Мальчик с неистовым лаем вывалился из шкафа и бросился к двери. Унюхав знакомый запах, уселся на задние лапы и радостно заскулил. Это означало, что пришел кто — то свой. Кира босиком, привстав на цыпочки, подошла и заглянула в глазок. Перед дверью стояла Ядвига Ясная. И хоть без звонка к Кире приходить было не принято, не открыть прорицательнице она не посмела. Открыла дверь и оторопела. Рядом с Ядвигой стоял Петелин. От неожиданности Кира вновь ее захлопнула.

— Я не желаю видеть этого человека! — с визгливыми нотками воскликнула она.

— Это другой, настоящий Петелин, — объяснила Ядвига.

Обида, зародившаяся после разговора с Майей, напомнила о себе.

— Меня никакой не интересует! Не делай из меня подопытного кролика!

— Воля твоя. Я не привыкла стоять под дверью, — надменно произнесла прорицательница и ушла, сопроводив свой уход дробным стуком каблуков.

Выждав несколько минут, Кира вдруг осознала оскорбительность своего поступка. Распахнув настежь дверь, она рванулась в коридор и чуть не налетела на Евгения.

— Здравствуйте, — смущенно произнес он, уставившись на босые ноги Киры.

— А где Ядвига?! — крикнула Кира, забыв, что стоит перед мужчиной в короткой рубашке.

— Она уехала. С Бариновым. А мне велела дождаться вас.

— Ах, — расстроилась Кира и рванулась к окну у лифта. Во дворе машины Барина уже не было. — Омерзительно… какая же я идиотка!

— Вы простудитесь так, — не зная, как себя вести, предупредил Евгений.

— А вам какое дело? Чего от меня хотите?! — выместила на нем свою обиду и вдруг застыла в недоумении.

Еще недавно совершенно лысая голова Петелина обросла длинными волосами, перекинутыми через плешь слева направо. Точь — в — точь как на тех фотографиях, которые она возила к Ядвиге.

— Где вы были? — почему — то спросила она.

— Это долгая история… — начал было он.

Тут до Киры дошло, что она стоит почти голая.

— Подождите! — прижала она рубашку к телу и исчезла за дверью.

Ждать пришлось долго. Евгений не роптал, ибо ему самому необходимо было собраться с мыслями. Все произошло настолько быстро и фантастично, что не поддавалось осмыслению. После того, как он, ведомый дамой в белом, покинул особняк, здоровенный мужик, впоследствии оказавшийся Барином, втолкнул его в машину, захлопнул дверь за дамой и рванул в сторону Садового кольца. Минут сорок они катались по Москве, проверяя, нет ли за ними слежки. Голова у Евгения болела так, что он едва сдерживал рвоту. Должно быть, дама почувствовала это. Приказала остановиться, развернулась к Евгению и несколько раз дотронулась пальцем до верхней точки переносицы. Боль мгновенно исчезла. И они поехали дальше. Наученный горьким опытом, Евгений не задавал никаких вопросов и поэтому, стоя под дверью Киры, никак не мог понять, что же такое с ним случилось.

— А вы налегке прямо с банкета? — вновь возникнув перед ним, спросила Кира, разглядывая отлично сидевший на нем смокинг и узкую красную бабочку. Сама она под стать ему надела строгое темно — зеленое платье в черный горошек, перехваченное на талии широким черным поясом. На ногах — сапоги с высокой шнуровкой. Огромные, покрасневшие от слез и волнений иконописные глаза были подведены черным.

— Меня освободила ваша подруга.

— Из милиции?

— Нет. Из плена.

— А тот… ну другой Петелин? Где он?

— Тот Петелин — мой двойник. Он убил вашего бывшего мужа…

— Артема?

— Сурова… — А…

Евгений не мог совладать со своими эмоциями и отвечал с трудом. Его волнение передалось Кире.

— Да что ж мы стоим? Проходите, — предложила она и, видя его нерешительность, взяла за руку, — идите же.

В эту минуту Евгений понял, что произошло невероятное. То, о чем он столько дней безнадежно мечтал. Вдохнув пропитанный блаженным запахом любимой женщины воздух маленькой квартирки, он беспомощно посмотрел на Киру.

— Я не вовремя?

— Собираюсь в Испанию. Не обращайте внимания. Пойдемте на кухню. Водки хотите? — говоря это, Кира старалась не встречаться с его глазами, в которых искрился целый сонм искренних мучительно — невысказанных чувств. Никогда и никто так не смотрел на нее. Это действительно был другой Петелин. Она вспомнила его взгляд. Но тогда в клинике он был слишком робким, осторожным, почтительным. Теперь на нее смотрел не романтически влюбленный незнакомец, а выстрадавший свою любовь, закалившийся в душевных страданиях мужчина, прошедший все круги ада. Выдерживать в упор этот обжигающий взгляд она не могла. Смущение зарделось на щеках, ссутулило плечи.

— За ваше освобождение! Закусывайте грибками. Сама собирала. Вот тарелка и вилка, — руки у нее предательски дрожали. Водку перелила через край рюмки.

Всего этого Евгений не замечал. Он сам находился в панически — возбужденном состоянии. Слишком много всего свалилось на его разбитую голову. Страшная смерть Лисы Алисы, невероятное освобождение и встреча с Кирой.

— Ваша подруга — колдунья? — спросил он сдавленным голосом, забыв закусить.

— Она знаменитая прорицательница. Я ей очень верю. Это Ядвига указала особняк, в котором вас прятали. Но мы освободили кого — то другого. Вы его знаете?

— Нет. Но он мой двойник.

— Да. Похож… Вернее, нет. Сейчас вижу, что не похож. Глаза у него другие. Не ваши. Он мерзкий тип… — Кира вспомнила, как выглядел Петелин на приеме у Баринова, когда стоял с наглой ухмылочкой и свысока поглядывал на нее. Тогда она себе и представить не могла, что перед ней убийца, чуть не пристреливший ее. От ужаса у Киры потемнело в глазах. Она не выдержала и разрыдалась.

— Что с вами? — растерялся Евгений.

— Ничего, ничего… это водка. Боже, как омерзительно. Давайте выпьем. Наливайте.

У Евгения тоже задрожала рука, и водка разлилась по столу.

— Простите. Волнуюсь. Не ожидал увидеть вас. Не надеялся…

— Молчите, я все понимаю, — остановила его Кира. Потом спохватилась: — Нет, рассказывайте! О себе. О том, что с вами случилось. Остальное чувствую… вижу… не надо об этом. Давайте же выпьем!

Происходившее воспринималось ею, как самое настоящее колдовство Ядвиги. И сидевший перед ней Петелин был не просто каким — то бывшим одноклассником Артема, а пришельцем из непознанных астральных миров. Оттуда, где вершатся судьбы. Поэтому сбивчивый рассказ Евгения о странной жизни в особняке не пугал своими подробностями. Не возмущал и не смущал. Походил скорее на пересказ фильма, в котором он был единственным и главным героем. Как истинная женщина, она слушала не ушами, а сердцем. Реагировала эмоционально, совершенно не задумываясь о бесчеловечности созданного Даном предприятия. Ничто, кроме страданий Евгения, ее не интересовало. Единственный раз прервала его, когда услышала, что в подземелье томятся богатые красавицы.

— И много их?

— Кого? — не понял Евгений.

— Красавиц…

— Мне было не до них, — соврал Евгений. И, почувствовав недоверие со стороны Киры, поспешил заверить: — Я мало выходил из своей комнаты. Боялся пропустить новости. Мечтал увидеть вас. И увидел. Во время презентации. Вы были такой красивой! Вас так часто показывали. Запомнил каждый кадр. Тогда не было и мыслей о встрече с вами. Оставалось готовиться к смерти. О, каким подарком оказался этот репортаж! Не поверите, даже, наверное, осудите за преувеличение, но после него захотелось побыстрее умереть, чтобы унести с собой ваш образ.

— Так не бывает, — сказала Кира и выпила.

— Я и сам думал, что не бывает. Теперь вы знаете правду.

— Меня столько раз обманывали, — произнесла Кира, скорее по привычке, чем по убеждению.

— Извините за излишнюю откровенность, — окончательно скис Евгений. В глазах всколыхнулись такая глубокая грусть и искреннее раскаяние, что у Киры сжалось сердце. Она протянула руку и прикоснулась пальцами к его губам.

— Больше не надо. Прошу вас…

— Да, да, я вас слишком утомил, — согласился он. — Лучше мне уйти. Одно дело мечты, другое — жизнь.

— Куда? Вас ведь наверняка ищут бандиты! Они убьют вас!

Евгений и в самом деле не представлял, куда ему податься.

— Не знаю, — пожал плечами. — Об этом не было времени подумать.

— А обо мне было? — уже кокетливо спросила Кира. И не дожидаясь очередного признания, заявила: — В таком случае разрешите мне подумать о вас!

— Как это?

— А так! Загранпаспорт есть?

— Да. Я же работал в системе Внешторга.

— Тогда заезжаем к вам, берем его и через два дня улетаем.

— Куда?

— В Испанию к моей подруге.

— Но у меня нет денег…

— А вам не идет быть богатым.

— Но у меня нет вообще… — покраснев до неприличия, выдавил из себя Евгений.

— Ну на «вообще» у меня хватит!

Кира любила принимать быстрые решения. За это ее ругали все подруги. Обычно успевали предотвратить, переубедить или отговорить. Но на этот раз она решила никому не сообщать и ни с кем не советоваться. Бросила на него шальной взгляд.

— Поехали!

— Куда?

— За паспортом! Завтра получим визу. У меня в испанском посольстве работает подруга, и на самолет. Вы были в Испании?

— Нет. Я летал только в Мозамбик. Когда работал…

Но о Мозамбике Кира слушать не стала. Бросилась в комнату, запихнула попавшиеся под руку вещи в чемодан. Бросила недокуренную сигарету в вазу с увядшими розами. Залезла с ногами в кресло возле письменного стола и занялась макияжем. От этого занятия ее оторвал звонок телефона. Кира взяла трубку. Звонила Ариадна Васильевна.

— Мне нужно с тобой переговорить!

— Но я занята!

— А по приемам с Петелиным болтаться у тебя время есть? — с нескрываемой враждебностью проскрипела в трубку старуха.

Кира приходила в бешенство от такого тона. И тут же решила врезать ей по первое число.

— Хорошо. Я сейчас приеду. Вас устроит?

— Да. Ко мне домой. Только не через три часа, как обычно, а в течение часа, — и первая бросила трубку

— Пошла ты… — в сердцах выругалась Кира и невольно оглянулась.

Покончив с макияжем и тряся руками, чтобы высохли накрашенные лаком ногти, вернулась на кухню. И застала там идиллическую картину — Мальчик сидел на коленях у Евгения и внимательно слушал продолжение рассказа о заточении в бандитском особняке.

— Едем! — глаза ее лихорадочно блестели. Вся она была уже в предвкушении реакции старухи на появление настоящего Петелина.

Евгений спустил Мальчика на пол и встал. Кира вспомнила, что он пришел без пальто.

— А где пальто?

— Осталось в вашей клинике.

— Ничего. Уже, можно сказать, весна. В машине не замерзнешь. А мне подай вон то, песцовое манто. Я — то мерзлячка, — незаметно для себя Кира перешла с Петелиным на «ты», что бывало с ней крайне редко и говорило о многом.

Руководить банком Ариадна Васильевна продолжала из своей старой квартиры. После отставки Суховея она сама позвонила Симонову и подтвердила желание видеть его начальником службы безопасности банка. При этом попросила побыстрее найти полковника Смеяна и сменить всю его команду. Симонов счел правильным решение старухи не выходить из квартиры и пообещал выделить верных людей для ее охраны. Но пока эту роль выполняла преданная Нелли Стасиевна.

— Она приедет, — сообщила Ариадна Васильевна, положив трубку.

— Мне остаться?

— Посидишь в другой комнате. От нее всего можно ожидать. Документы положи на стол.

Фрунтова достала из сумки целую папку.

— Все просмотрено нашими юристами, — в который раз напомнила она. — Только подписаться должна на каждом листе. Иначе в Амстердаме сочтут недействительным.

— Еще чего! — нахмурилась старуха. — Кто кому служит? Они нам или мы им?

— Европа… — развела руками Фрунтова.

— А… тоже люди. Тоже любят деньги. Кофе готов?

— Сейчас, сейчас, — Нелли Стасиевна легкой походкой отправилась на кухню. Вернулась с подносом, на котором стоял термос — кофейник, чашки и сахар.

Не успела переставить их на стол, как в дверь позвонили.