ГЛАВА 5

Я выпил пиво и заказал вторую бутылку. Может, подействует, утишит головную боль, душа перестанет корчиться. Если сегодня Шимп не объявится, мне придётся вернуться сюда завтра, потом послезавтра. Не знаю, выдержу ли я это. На сцене началось второе действие, я закрыл воспаленные глаза… И снова открыл их от внезапного грохота, от почти звериного рычания.

В двери ворвалась ватага мужчин, они рвались к бару, опрокидывали столы, валили посетителей на пол, хватали девиц из бара, сидящих на коленях у клиентов. Их было человек шесть-семь, в основном верзилы, судя по акценту, австралийцы. Они окружили маленького официанта, который выбежал их угомонить, и, поскольку он не переставал кричать, один из ворвавшихся обрушил на него громадный кулак, и тот отлетел в сторону. Стаканы, дребезжа, разбивались, девицы и танцовщицы визжали, толпа вся как-то подобралась, будто зверь, готовящийся к прыжку.

Я нырнул в конец зала, прижался к стене, да так и замер. Мне не впервой было присутствовать при драках. Это только на экране выглядит забавно, а попасть в такое месиво – не дай бог, особенно в закрытом помещении. Кулаки, не останавливаясь, разили направо и налево, нанося бессмысленные удары, поначалу не слишком страшные, но зато поле боя все расширялось. Падали столы, через весь зал летели стаканы и бутылки из-под пива, поливая всех на лету липкой жидкостью. Одни, ударяясь о стены, разлетались на сотни кусков, как метеоры, другие с оглушительным грохотом крушили стробоскопические светильники. Все заволакивал дым. О стойку бара бутылки стали бить вполне осмысленно – из них спешно делали холодное оружие. Словом, на мой вкус, здесь слишком явственно пахло смертью, а я предпочитаю по возможности иметь в этом вопросе право выбора. Я потрогал один из упавших столов – слишком хрупкий и при этом слишком неудобный; пришлось схватить табурет, стоявший у стойки, – рассчитанный на то, чтобы выдерживать мощные зады европейцев, он тем более сгодится, чтобы проламывать их черепа… Какой-то громко вопящий герой ринулся на меня, но я огрел его табуретом, раздался треск, атакующий зашатался, и толпа, бушующая у него за спиной, всосала его обратно. Но эта же толпа отрезала мне путь к выходу. Сражающийся осьминог вытянул свои бесформенные щупальца и втягивал меня в пучину своего брюха.

Я стукнулся об одного из австралийцев и был потрясен его видом: с огромной бородой, в сюртуке, с шейным платком и в высоком помятом старом цилиндре, он словно сошел со старых фотографий, сделанных в Юконе или Калгурли. [51] Его кулак мог бы сбить меня с ног, но напоролся на стальную основу табурета, я повернул свое оружие, врезал ему по уху и ударил в живот. Цилиндр, как приклеенный, остался у него на голове, а сам он взвыл от боли и упал. Я пролез мимо, ища глазами дверь, но она была недоступна, между ней и мной, словно тени, возникли ряды маленьких фигурок. Я круто повернулся, размахивая табуретом, но фигурки оказались и сзади, и с боков, их круг быстро сужался. Блеснул нож, за ним показались и другие: странные темные зазубренные лезвия – не металлические, а из вулканического стекла. Быстрее молнии меня окружили kuro-i.

Не задумываясь, охваченный паникой, я сделал табуретом выпад и свалил одного из уродцев. Кинулся было к образовавшейся в их рядах бреши, но мне приставили к животу нож, я обрушил табурет на сморщенную, ощеренную физиономию, и тут все они набросились на меня; забыв о ножах, они молотили меня кулаками, лягались, кусались, пытались сбить с ног. Я зашатался и рухнул на грязный линолеум, дюжина маленьких мерзавцев сразу мертвым грузом повисла на мне.

Холодные костлявые пальцы сжимали мои руки и ноги. Из-под нависающих над бровями черных прядей на меня злорадно пялились выпученные, в кровавых прожилках глаза. С тонких черных губ бежали слюни, стекали вниз по скудной темной щетине, покрывавшей до скул эти грязные, щербатые рыльца. Один из уродцев взгромоздился мне на грудь, и я ощутил прикосновение острого стеклянного лезвия к кадыку. Знавал я подобные мгновения и прежде, но, слава Господу, не часто.

И вдруг в воздухе что-то просвистело, послышался резкий шипящий звук, и злобное маленькое чудовище, только что торжествовавшее победу, исчезло, будто его смело ураганом. Раздался треск, словно лопнула перезрелая дыня. Надо мной, как парящее облако, возникло что-то белое, колышущееся в разные стороны. Ещё один kuro-i с визгом отлетел под напором этого внушающего ужас существа. Вместо лица у него была страшная, разрисованная, ухмыляющаяся маска. Она казалась сделанной из лакированного красного дерева, расцвеченного разноцветными полосами. Маска выкатывала глаза, высовывала разрисованный язык. В воздухе снова что-то пропело и послышался мощный удар. Блеснуло нечто вроде большого клинка, покрытого невероятными узорами и завитушками. Клинок повис надо мной, но не угрожающе, а, наоборот, обороняя, и в затихающем шуме схватки я увидел, что это не совсем клинок, скорее заостренная палица из темного дерева, до того испещренная резьбой, что её можно было счесть произведением искусства. Однако пятна, темневшие по её краям, говорили о том, что палица не раз была в употреблении, и отнюдь не в декоративном качестве. Kuro-i попятились, резко выпялили глаза, палица-меч просвистела ещё раз, другой, и отвратительные уродцы, вереща, разлетелись в разные стороны.

А ко мне протянулась рука. Огромная лапища, тоже как будто из красного дерева, украшенная той же татуировкой, что превратила лицо в маску. У меня у самого руки не маленькие, но они потонули в этих ручищах, напоминавших боксерские перчатки прежних дней. Меня, как перышко, подняли на ноги. Белое облако зашуршало. Оказалось, это гигантский жесткий плащ, накинутый на нечто вроде майки и джинсов – своеобразную матросскую форму. Если бы не размеры незнакомца, он был бы самым обычным человеком. На меня смотрели большие ласковые коровьи глаза.

– Черт! Ничего не скажешь, здорово позабавились! Ты как, парень? В порядке? Все кости целы? – Голос звучал, будто эхо в глубине пещеры, но слова он выговаривал как-то в нос.

– Спасибо! Цел! Слегка помяли. Цел благодаря вам, а то бы они меня прикончили.

– Не за что благодарить, друг! Не терплю, когда все наваливаются на одного! И притом в этом ведь виноват я!

Я насторожился.

– Вы?

Он пожал плечами.

– Ну да! Не доглядел! Ты ведь Стивен Фишер, верно?

– Ничего подобного! А ты-то сам кто? Далеко же тебя занесло от дома! Маори [52], да ещё с квинслендским [53] акцентом!

Представьте, как бултыхается лягушка в лохани с дождевой водой. Вот так и смеялся мой новый знакомец.

– Здорово различаешь на слух, парень! Звать меня Тоа Те Киоре. – И добавил без особого энтузиазма: – Можешь для удобства звать меня Тед.

– Нет уж, по мне, так лучше Те Киоре.

– Тоа Те Киоре – это означает крыса-чемпион из буша. [54] И не вздумай острить насчет моего имени, это очень почетный титул. Понимай так, что я нахожусь в авангарде боевой части, ясно? Такие, как мы, сражаются, не зная страха, но при этом все примечают. Вот и сегодня я должен был приглядывать за тобой. А я немного отвлекся – шоу, сам понимаешь. А потом эти бродяги-австралийцы! В этом кабаке держи ухо востро. Не так уж, правда, эти маленькие дряни страшны, вдарь им что есть мочи, и они пустятся наутек, как тараканы! – Снова лягушка забултыхалась в ведре с водой. – Не kai ha te aki ! Знаешь, что это значит? В старину они нахлебались всякого !

–  И, наверное, не зря! – ответил я, разглядывая кучку последних, прибежавших на выручку другим гоблинов, валяющихся у моих ног. Меч-палица расколошматил им башки, но я ничуть не жалел об этом. Только с чего бы это их трупы начали сразу раздуваться, становиться отвратительно серо-желтыми и разлагаться прямо на глазах?

– Да, видок у них не товарный! – будто подслушал мои мысли Те Киоре. И тут руки одного трупа вскрылись, выпустив облако газа; мы, кашляя, отскочили назад.

– Фу, дрянь! – Те Киоре похлопал в ладоши, сразу вызвав в памяти землетрясение. – Эй! Ребята!

К нам подскочили маленькие жилистые вышибалы, помогавшие выпроваживать вояк-австралийцев за дверь. Увидев трупы, они остановились, остолбенев от отвращения.

– Выкидывайте этих гадов через заднюю дверь!

Свалив трупы на старую пластиковую скатерть, предназначенную, как я догадывался, именно для подобных процедур, вышибалы потащили останки гоблинов к выходу.

– Ну, с этими мы разделались. А теперь двинулись, да?

Гигантская рука обхватила меня за плечи, но я не тронулся с места.

– Куда двинулись? И кто тебе велел приглядывать за мной, то есть за каким-то Фишером?

Он хлопнул себя по лбу, – достанься этот хлопок мне, я бы уже лежал в больнице.

– Вот дерьмовая башка! Я же должен был сразу сказать! А я?! Шкипер меня к тебе послал – и твой друг Шимп. Сидят там и сосут рисовую водку!

– Шкипер? Так ты моряк?

– Ну да! Тебе же нужен корабль, верно? Ну вот, у нас он и есть! Пошли, а то они уже заждались.

Я посмотрел на него. Он улыбнулся, как он полагал, ободряюще, но мне его улыбка напомнила вход в аттракцион «Поезд призраков», – того и гляди, заглотит и сжует всех и каждого; наверное, дело было в его татуировке. Маори, вообще-то, спас мне жизнь. И если уж на то пошло, с какой стати ему меня умасливать – он вполне мог сгрести меня, сунуть под мышку и отправиться, куда ему надо.

– Ну что ж, Те Киоре, веди меня, – сказал я.

– Я вот по этой части и работаю, – усмехнулся он, подталкивая меня в темную глубину бара. – Я и первый помощник, и рулевой, и штурман – один в трех лицах. А ещё «главный миротворец» на корабле.

– А я думал, главный миротворец – это кок, – заметил я, а он разразился громоподобным хохотом.

– А я, когда запасы кончаются, его замещаю. Кстати, тебе за еду придется платить. Так что смотри не скупись, ясно?

– Ясно, что кто-нибудь, кто со мной не согласен, может меня и съесть. Ладно, учту.

Мы вошли в полутемный коридор, который я узнал, прошли мимо лестницы, по которой Рангда провожала меня вниз, и свернули в ещё более темный коридор – от него ответвлялись бесчисленные боковые коридоры.

– Ну и лабиринт! – заметил я.

– Точно, – прорычал маори, его стоящий колом белый плащ на каждом шагу цеплялся за стены. – Я когда-то думал, что нарвусь тут на себя самого. Но со мной не заблудишься, я ещё нигде и никогда не терял дорогу.

– Да? Неужто маори и в Таиланде чувствует себя как дома?

– А что? – презрительно отозвался он. – Да вы просто нас, новозеландцев, не знаете. Мы порядочно всюду поплавали, ещё на наших старых лодках-каноэ. Просто мы сидим у себя дома, так как лучше нашей Новзелы ничего нет!

– А зачем же ты оттуда уехал?

– Слишком одолели проклятые pakahes[55]— о присутствующих не говорю. Два года пас овец в Раукумасе, где вечно льёт дождь. А когда шестнадцать сравнялось, послал всё к черту и сбежал в Таурангу, отправился в море.

– Вот, значит, откуда у тебя квинслендский акцент.

Он смущенно покашлял.

– Да нет, там я застрял. Лишился корабля.

– Напоролись на риф?

Он опять кашлянул.

– Да нет, по пьянке. Я просто забыл, где мой корабль, и даже название его забыл. Впрочем, пока бы я добрался до Брисбена, мой корабль всё равно ушел бы! На другие меня не брали, так что я завернул в горы, опять пас овец, два года любовался на овечьи зады, а ещё пять лет провел в Диамантине. Потом два года прослужил в Бонди телохранителем. После этого-то акцент и прилип ко мне. Не выношу prawns, кстати, хотя… А вот и мы, босс!

Не замедляя шагов, гигант рванул какую-то дверь и впихнул меня в нее. Горло перехватило от дыма, глаза заслезились, однако я сумел разглядеть, что попал в какой-то укромный зальчик, обставленный в том же духе, что и обиталище Рангды, – дешевая плетеная мебель и восточный вариант оформления низкопробных баров. Красный пластиковый китайский фонарь освещал группу людей, сидящих за столом, заставленными пустыми бутылками и жестяными пепельницами, заваленными окурками. Ноги одного из сидящих лежали на столе. Он откачнулся на стуле и махнул мне горящей сигарой.

– Dag, jongentje! [56] Видишь, мы снова встретились, и без помех! Nee?

– Черта лысого! – крикнул я. – По-твоему, конечно, стая этих kuro-i не помеха? Набросились на меня в этом твоём проклятом притоне! Ты же говорил, они не станут убивать меня, я, мол, им нужен, чтобы найти контейнер! Как бы не так! Если бы не Те Киоре, не видать бы мне…

Шимп выглядел удивленным, но угрюмо кивнул лохматой головой.

– Ты же больше не в Сердцевине, тут их территория. Тут им напасть ничего не стоит. Не думал я, что так случится, но разве угадаешь? Я и послал Те Киоре присмотреть за тобой. Всегда лучше подстраховаться, верно? Разве я не твержу это день изо дня? Ладно. Они хотели похитить тебя, а вовсе не убить. Им это ни к чему.

– Не пори чепуху! Они едва не перерезали мне горло!

Шимп сдвинул брови и взглянул на Те Киоре. Тот кивнул.

– Нет, босс, они не шутили! Главный вонючка уже навострился провести крисом по его кадыку. Ещё хорошо, что он примеривался, как бы поаккуратней сработать, а то бы я не успел вмешаться. Чистая была бы работа!

Шимп выпустил зловонную желтую струю дыма.

– Зачем им это? Какой смысл? Разве что… – он нахмурился, – разве что, если бы они тебя здесь, на Спирали, убили, очень аккуратно убили, они смогли бы тебя и мертвого приспособить – заставили бы искать контейнер, может, им это и удалось бы.

– То есть сделали бы из меня зомби… Господи!

Я встречался с зомби, даже слишком близко, так что не мог вспоминать об этом без дрожи, – это были оболочки, оставшиеся от живых людей, причем кое-кого из них я даже знал ещё живыми. При одной мысли, что и меня могла постичь такая участь, меня прошиб холодный пот.

– Хорошего мало, – согласился Шимп. – Впрочем, и для них тоже. Слишком рискованно, слишком ненадежно. Не знаю, что и думать… Похоже, ты им очень насолил, обидел насмерть, они потеряли веру в себя, потеряли твердость. Вот они и поставили себе целью тебя прикончить. А то с чего бы ещё? – повторил он и так взъерошил корявым пальцем бороду, что показалось, будто кто-то продирается сквозь кусты.

Внезапно он выпрямился.

– Как бы там ни было, – рявкнул он, – Те Киоре тебя раздобыл, а я раздобыл корабль, как и обещал! – Он ногой подтолкнул ко мне стул. – Садись и выпей по этому случаю арака! Тиап Батанг Сен, имею счастье представить вам mynheer Стивена Фишера, причем он не такой уж маменькин сынок, как кажется. Он наводит страх на волков и на кой-кого ещё.

Из-за стола поднялся и недоверчиво поглядел на меня маленький старичок с лицом, напоминающим засохший грецкий орех.

– Selamat datang! [57]— пропищал он.

– Selamat malam! [58]— ответил я и поклонился низко, по-индонезийски, после чего он, открыв в широчайшей улыбке потемневшие от бетеля зубы, совершенно по-европейски протянул мне руку и сжал мою так, что хрустнули кости. Не так уж он и стар, подумал я, незаметно массируя пострадавшую кисть. Ещё больше я поразился, когда он добавил в лучших традициях оксфордских студентов: