– Я собираюсь не позже, чем завтра, проконсультироваться с доктором Мира – хочу иметь психологический портрет преступника. Но мне кажется, что, если это действительно имеет отношение к смерти Марлены, убийца видит глав­ную причину случившегося в Соммерсете. Не будь его – не было бы Марлены, не будь Марле­ны – ты бы не стал мстить. Так что расплачиваться должны вы оба. Он хочет тебя напугать, поэто­му и не направил на тебя первый удар. Он знает, что лучше всего метить в того, кто с тобой рядом.

– А если бы Соммерсет был выведен из игры?

– Ну, тогда… – Ева внезапно замолчала и по­вернулась к нему. – Эй, об этом даже не думай! Обещай мне, дай слово, что ты не станешь его прятать. Так эту игру вести нельзя.

Рорк некоторое время молчал.

– Хорошо, пока не буду. Но запомни: я не по­зволю, чтобы его посадили в тюрьму за то, в чем виноват я.

– А в этом тебе остается только полагаться на меня. Однако, если ты снова преступишь закон, мне придется заняться Соммерсетом. У меня про­сто не будет другого выхода.

– Значит, нам надо объединить усилия и по­стараться не ставить друг друга в безвыходные си­туации. По-моему, обсуждая это, мы попросту те­ряем время.

– Черт возьми, ты заставляешь меня идти по жердочке через пропасть!

– Я это отлично понимаю, – сказал Рорк сухо, и, обернувшись, она увидела, что он смот­рит прямо перед собой – холодно и мрачно.

– Ты говорил мне, что не можешь переме­ниться. Но я тоже не могу перемениться, Рорк.

– И прежде всего ты – полицейский? Ну что ж, лейтенант, продемонстрируйте свою профессио­нальную выдержку. – Он развернулся к компьютеру. – Сейчас я покажу тебе Марлену.

И Ева увидела смеющуюся девушку с голубы­ми глазами и длинными пшеничными волосами. Она вся светилась молодостью и весельем.

«Какая она была крошечная», – подумала Ева, глядя на тоненькую фигурку в белом платье с кружевами. В маленькой, как у куклы, руке у нее был тюльпан – розовый тюльпан с каплями росы на лепестках.

– Воплощенная невинность, – сказал Рорк едва слышно, нажал какую-то кнопку, и на экра­не появилась голограмма из дела Марлены.

Ева вздрогнула от ужаса. Кукла была сломана и вся в крови. Они сфотографировали ее обнаженной, и видна была каждая нанесенная ей рана.

– А это, – сказал Рорк, – невинность погуб­ленная…

У Евы заныло сердце, но она, не отрываясь, смотрела на экран. «Ну почему?! – подумала она. – Почему опять ребенок? Почему так часто жертвами оказываются дети?»

– Будем считать, что ты обосновал свою пози­цию, Рорк. – Ева протянула руку, убрала с экра­на голограммы, а потом обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

– Я бы снова поступил так же, – медленно проговорил он. – Без колебаний и без сожале­ния. А если бы я мог избавить ее от страданий, я пошел бы и дальше.

– Если ты думаешь, что я тебя не понимаю, ты ошибаешься. Я повидала не меньше твоего. И живу с этим – каждый день. Живу, отлично зная, что может один человек сделать с другим. И стараюсь делать все, что в моих силах.

Он внезапно закрыл ладонями лицо.

– Прости. Знаешь, эти воспоминания… Вина, беспомощность…

– Глупо винить себя.

– А кого еще винить? – резко спросил он, опуская руку.

Ева обошла вокруг стола и остановилась на­против Рорка.

– Винить следует О'Малли, Рили, Кэни, Роуэна, Макни и Калхуна. – Сейчас она знала, чем может его утешить. – Очевидно, я не должна это­го говорить, но все-таки скажу. Ты был прав. То, что ты сделал, было необходимо сделать. Это было справедливое возмездие.

Рорк взял ее за руки, их пальцы сплелись.

– Мне так нужно было услышать от тебя эти слова!

Она осторожно убрала руки и повернулась к экрану.

– Давай работать. Нам надо переиграть этого ублюдка на его поле.

Они засиделись за полночь, и Ева заснула, едва коснувшись головой подушки. Но перед са­мым рассветом ее снова начали мучить кошмары.

Рорк сквозь сон почувствовал, как она мечет­ся, тут же проснулся и повернулся к ней. Ева, тя­жело дыша, пыталась освободиться от чего-то, что видела только она.

– Все в порядке, Ева.

Он попытался ее обнять, но она стала выры­ваться – судорожно, неистово.

– Не надо, не надо, не надо! – В голосе ее бы­ла мольба.

– Все в порядке, я с тобой. – Рорк крепко прижимал ее к себе, гладил по спине, по волосам, и Ева наконец начала успокаиваться. – Он тебя здесь не достанет. Мы его не пустим.

Рорк услышал долгий вздох, и тело ее обмяк­ло. А он еще долго лежал, глядя в темноту и не выпуская ее из своих объятий.

Когда Ева проснулась, Рорка в постели уже не было. К этому она привыкла, но его не оказалось и на диване, где он имел обыкновение пить по ут­рам кофе, просматривая утренние биржевые свод­ки. Полусонная, Ева забралась в душ. Придя наконец в себя, она вдруг вспомнила сон – и засты­ла, протянув руку к халату.

Маленькая грязная комнатенка. Красные от­блески за окном. Живот подводит от голода. От­крывается дверь, и, пошатываясь, входит отец. Он пьян, но не мертвецки. Нож, который она взяла, чтобы отрезать кусок заплесневевшего сыра, с грохотом падает на пол.

Отец бьет ее по лицу, наотмашь, а потом – о ужас! – наваливается на нее. Его жадные руки шарят по ее телу, зловонное дыхание вызывает приступ тошноты… Но это не она сопротивляет­ся. Это Марлена, Марлена в разорванном белом платье, лицо искажено болью и страхом. Хрупкое тельце распростерто в луже крови.

Ева смотрит на погибшую девушку. Лейтенант нью-йоркской полиции Ева Даллас вновь встре­тилась со смертью. Она тянется за потертым по­крывалом, лежащим на кровати, – хочет укрыть девушку. Да, по правилам она не должна ничего трогать на месте преступления, но Ева не может с собой совладать.

Она берет покрывало, но, обернувшись к телу, видит, что это не Марлена. Ева смотрит на саму себя – мертвую, в крови – и роняет покрывало на собственное лицо…

Ева, вздрогнув, накинула на себя халат и трях­нула головой, прогоняя воспоминания, о ночном кошмаре. Не время думать о собственном про­шлом. Надо ловить убийцу, который наверняка уже выбрал новую жертву.

Она быстро оделась, налила себе чашку кофе и отправилась в свой кабинет. Дверь в смежный ка­бинет Рорка была приоткрыта. Она услышала его голос и заглянула к нему.

Рорк сидел за столом и, разговаривая по теле­фону, набирал что-то на клавиатуре. Гудел факс. Ева налила себе кофе и подумала, что вот так он, наверное, занимается куплей-продажей неболь­ших корпораций. А Рорк тем временем говорил:

– Рад тебя слышать, Джек. Да, времени про­шло немало. – Он вынул лист из факса, пробежал глазами сообщение и тут же отправил ответ. – Женился на Шейле? Сколько, говоришь, у тебя детей? Шестеро? Бог ты мой! – Он рассмеялся. – А, уже знаешь? Да, прошлым летом. Ага, в поли­ции… О каком темном прошлом ты говоришь, Джек?! Я законопослушный человек! Да, она оча­ровательна. И обладает массой достоинств. – Рорк отвернулся от монитора, не обращая внима­ния на только что поступившее сообщение. – Мне необходимо с тобой побеседовать, Джек. Ты слыхал про Томми Бреннена и Шона? Да, печаль­но. Моя жена ведет это дело, и ниточка, похоже, тянется ко мне. Очевидно, кто-то вспомнил о том, что я предпринял после смерти Марлены.

Рорк выслушал ответ, встал и с трубкой подо­шел к окну.

– Ага, именно так. Есть идеи? Если что-то уз­наешь или вспомнишь, звони мне сюда. А я на время подыщу тебе и твоей семье местечко по­спокойнее. Возьми детей и отправляйся недельки на две к морю. Думаю, они будут в восторге. Нет, Джек, это мое дело. Я не хочу, чтобы из-за меня появлялись новые вдовы и сироты.

Он снова рассмеялся, но глаза у него были грустные.

– Уверен, что ты справился бы. Но, знаешь, пусть этим лучше занимается моя женушка-поли­цейский, а ты с семьей пока что уматывай из Дуб­лина. Я сегодня же пошлю все необходимое. Еще позвоню. Привет Шейле.

Ева глубоко вздохнула.

– Ты что, решил спрятать всех, кто, по-твое­му, может оказаться следующей жертвой?

– Ну да. А что, у тебя есть возражения? – Рорк казался немного смущенным.

– Нет. – Она подошла к нему и крепко обня­ла. – Я люблю тебя, Рорк.

Она нечасто говорила это, и сердце его заби­лось сильнее.

– Я тоже люблю тебя, Ева.

Она коснулась губами его щеки.

– Знаешь, когда ты говорил со своим дуб­линским приятелем, у тебя акцент стал сильнее. И ритм речи изменился, И «ага» стал говорить вместо «да».

– Правда? – Он этого и не заметил. – Странно.

– А мне понравилось. – Она прижалась к не­му. – В этом было что-то трогательное.

– Неужели? – Его руки скользнули к ее бед­рам. – Ева, дорогая, если ты решила… – Он взглянул через ее плечо и сказал чуть удивлен­но: – Доброе утро, Пибоди. – Ева дернулась, но Рорк крепко держал ее в своих объятиях. – Чу­десное утро, не правда ли?

– Да. Прошу прощенья, мэм, – добавила Пи­боди, поймав строгий взгляд Евы. – Вы сказа­ли – ровно в восемь, внизу никого не было, поэ­тому я поднялась сюда. И Макнаб тоже здесь.

– Явился по вашему приказанию, лейтенант. – Макнаб ухмылялся во весь рот. – Бог ты мой, ну и дом у вас!

Он ринулся к компьютеру с таким видом, что Ева инстинктивно потянулась за оружием.

– Вот это машина! А вы, наверное, Рорк? – Макнаб энергично потряс руку Рорка. – Рад с ва­ми познакомиться. Я работаю на одной из ваших МТС-2000. Мы, конечно, мечтаем о 5000, но, увы, бюджет не позволяет. А дома у себя я как раз меняю мультимедиа на «Платинум-50». Чудо что такое! А это что у вас?

– Макнаб, держите себя в руках, – одернула Ева молодого человека.

– Слушаюсь, мэм. Только один вопрос к ва­шему мужу. Скажите, сколько задач эта штука может выполнять одновременно?

– Триста. – Рорк подошел к Макнабу. – Я использовал его почти на полную мощность, и – ни одного сбоя.

– Вот это да! У вас, наверное, работают ком­пьютерные боги.

– Пошлите свое резюме, попытайте счастья, – сухо сказала Ева. – После того, как вы проникли сюда, держать вас в нашем отделе становится не­обязательным.

– Непременно пошлю, – осклабился Макнаб и обратился к Рорку: – Лейтенант просила меня посмотреть ее домашний компьютер. А на чем она работает в участке! Каменный век!

Когда Макнаб исчез за дверью Евиного каби­нета, Рорк заметил с улыбкой:

– Занятные у вас коллеги, лейтенант.

– Если Фини в ближайшее время не вернется, я застрелюсь. Пойду проверю, чем он там занима­ется.

Пибоди собралась было отправиться следом, но Рорк ее задержал.

– Одну минуту, сержант. Давно хотел сказать вам, что я – ваш должник.

Она взглянула ему в глаза.

– Не понимаю, о чем вы. Наоборот, это я – вместе со всем нашим отделом – благодарна вам за помощь в расследовании.

Рорк поднес ее руку к губам.

– Пибоди, вы – чудо!

Она залилась краской смущения.

– А вы, очевидно, были единственным ребен­ком.

– Неужели это заметно?

– Конечно. Я такие вещи сразу замечаю. А те­перь мне, пожалуй, надо пойти защитить Макнаба от Даллас. С сотрудниками дружественных от­делов лучше не ссориться.

Она переступила порог Евиного кабинета, и тут загудел телефон.

– Отлично! – Макнаб немедленно подключил портативный детектор. – Сигнал поступил в ваш рабочий кабинет, миновав контроль. Это навер­няка он.

Ева, нахмурившись, потянулась к трубке.

– Даллас, отдел расследования убийств.

– Вы действовали быстро. – В голосе ее собе­седника слышались нотки восхищения. – Бедняга Шон даже не успел остыть. Я впечатлен.

– В следующий раз я не опоздаю.

– Если на то будет божья воля. Мне нравится с вами соревноваться, лейтенант. Я просто восхи­щаюсь вашей целеустремленностью. Настолько, что уже приступил к следующему этапу. Вы гото­вы?

– Почему бы вам не сразиться прямо со мной? Вот и посмотрели бы, кто победит.

– Я следую плану, намеченному высшими си­лами.

– Это все плоды вашего больного воображе­ния. Господь здесь ни при чем.

– Я – его избранник. – Он вздохнул. – Я на­деялся, что вам дано это увидеть, но вы слепы, поскольку мирское в вас возобладало над духов­ным.

Еда жгла взглядом Макнаба, возившегося со своим детектором.

– Странно. Я не заметила ничего духовного в том, как вы зверски убили двух человек. Кстати, у меня тоже есть для вас цитата. Послание к римля­нам, глава вторая, стих третий. «Неужели ты ду­маешь, человек, что избежишь суда Божия, осуж­дая делающих такие дела и сам делая то же?»

– И вы осмеливаетесь осуждать меня его сло­вами?! Я – ангел, посланный его справедливос­тью, я – меч, ведомый его гневом! Я рожден, да­бы исполнить его приговор. Как вы смеете не признавать этого?

– Я отлично понимаю, кто вы.

– Настанет день, когда ты будешь валяться передо мной на коленях и плакать кровавыми слезами! Ты познаешь такую боль и отчаяние, какие только дано познать женщине!

Ева снова взглянула на Макнаба, который тихо ругался себе под нос и нажимал какие-то кнопки.

– Думаете, так вы доберетесь до Рорка? Вы себя переоцениваете. Он вас прибьет, как муху. Мы с ним уже смеялись над вами.

– Да я могу вырвать его сердце, когда мне за­благорассудится! – Голос убийцы изменился – теперь он дрожал от ярости.

– Докажите. Он готов встретиться с вами. На­значьте место.

Наступило долгое молчание.

– Думаете, вам удастся заманить меня в ло­вушку? Новая Ева, опять предлагающая запре­тный плод? Но я не паства, а пастырь! Я был при­зван – и с пути не сойду.

Ева вслушивалась в голос. Пытается себя сдер­живать, но не может. Непомерное самолюбие и бешеный темперамент – вот его больные точки.

– Я думаю, что вы просто трусите. Вы – жал­кий трус, который держится за свою жизнь обеими руками.

– Ах ты, сука полицейская! Мне отлично из­вестно, что такие, как ты, могут сделать с челове­ком. «Потому что из-за жены блудной обнищавают до куска хлеба; а замужня жена уловляет доро­гую душу».

– Кажется, сейчас засеку! – шепнул Макнаб. – Поговорите еще…

– Я не предлагала вам заняться сексом. Не думаю, что у вас это хорошо получается.

– Зато блудница думала! Она предлагала мне свою честь в обмен на жизнь. Но господь потре­бовал для нее смертной кары. Да исполнится воля его.

«Новая жертва, – подумала Ева. – Возможно, уже поздно…»

– Слушай, ты меня утомляешь. И загадки твои мне надоели. Может, сойдемся в честном поединке – ты и я – и посмотрим, кто кого?

– Их будет девять, когда все завершится! – Голос у него стал громче, увереннее, он говорил, как проповедник, обращающийся к заблудшим душам. – Девятеро во исполнение мести! Твое время еще не пришло, а ее – пришло. Вот еще одна загадка, лейтенант, для твоей убогой низ­менной душонки. Хорошенькие девочки выраста­ют в хорошеньких женщин, но та, что однажды опустилась, станет шлюхой навсегда. Назначь хо­рошую цену – и она прибежит. Эту найдешь на западе, в год ее падения. Сколько она продержит­ся – зависит от нее и от тебя, лейтенант. Но хо­чешь ли ты спасать шлюху, которая раздвигала ноги для того, для кого ты свои раздвигаешь? Ваш ход! – сообщил он и прервал связь.

– Его невозможно отследить. Черт возьми! – Макнаб озадаченно запустил в шевелюру пятер­ню. – Мне уже казалось, что я нашел его, но ни­чего не получилось. Не могу его вычислить. Слиш­ком мощная аппаратура.

– Ясно только, что он в Нью-Йорке, – сказал Рорк. – Все остальное – туман.

– Да, и туман чересчур густой.

Ева, не обращая внимания на Макнаба, повер­нулась к Рорку. Он был бледен, но спокоен, толь­ко глаза сверкали.

– Ты знаешь, о ком он говорил?

– Да. Думаю, он имел в виду Дженни. Дженни О'Лири. Я разговаривал с ней два дня назад. Ког­да-то она была барменшей в Дублине, а сейчас у нее небольшая гостиница в Вексфорде.

– Это на западе Ирландии? – Рорк не успел кивнуть, а она уже встала. – Нет, едва ли он хотел посылать нас в Ирландию. Он сделал так, что она оказалась здесь. В Ирландии я – никто, а он хочет, чтобы дело вела я.

– Может быть, Вест-Сайд, – предположила Пибоди.

– Да, подходит. Вест-Сайд, год ее падения, – добавила она, глядя на Рорка.

– Восемьдесят седьмой.

– Значит, Восемьдесят седьмая. Западная. На­чнем с нее. Пибоди, пошли!

– Я с вами. – Рорк взял Еву за руку. – Мак­наб, позвоните по этому номеру. – Он написал несколько цифр на карточке. – Попросите Нибба. Пусть привезет детектор с монитором на 60К и МТС7500 и установит в кабинете моей жены.

– Но детектора на 60К не существует.

– Должен появиться через полгода. Сейчас проходит испытания.

– Боже мой! – Макнаб чуть не затрясся от восторга. – Техник не нужен. Я сам справлюсь.

– Нет, пусть на всякий случай приедет. Ска­жите, что все должно быть готово к полудню.

Оставшись один, Макнаб посмотрел на кар­точку и вздохнул.

– Деньги умеют не только говорить. Они умеют петь.

Ева метнулась к рулю.

– Пибоди, найдите все адреса проституток на Восемьдесят седьмой.

– Проституток? А, поняла! – Она вытащила портативный компьютер и принялась за работу.

– Он хочет, чтобы она умерла в жилище шлюхи, чем вульгарнее – тем лучше. Рорк, какие из твоих владений на Восемьдесят седьмой по­дойдут?

При других обстоятельствах Рорк не преминул бы пошутить. Но сейчас он просто включил свой компьютер.

– На Восемьдесят седьмой у меня два здания. В одном ресторан, а наверху – несколько квар­тир, заняты все. Второе – небольшой отель с баром, мы его собираемся переделывать.

– Как называется?

– «Вест-Сайд».

– Пибоди! – Ева свернула на Седьмую авеню и помчалась к центру. Она проскочила на крас­ный свет, не обращая внимания на вопли пешехо­дов и возмущенное гудение клаксонов. – Пибо­ди, ну что?

– Ищу. Вот. «Вест-Сайд», Восемьдесят седь­мая улица, номер 522. Разрешено распитие спирт­ного, есть отдельные кабинеты для курящих. В оте­ле разрешено работать девушкам с лицензией. Предыдущий владелец, Дж. П. Феликс, был арес­тован два года назад. Нарушение статей 752 и 821. Половой акт без лицензии и азартные игры без лицензии. Имущество было конфисковано и вы­ставлено на аукцион. Приобретено корпорацией «Рорк Индастриз».

– Номер пятьсот двадцать два, – бормотала Ева, сворачивая на Восемьдесят седьмую ули­цу. – Места тебе знакомы, Рорк?

– Нет. – Он думал о Дженни, о том, какой она была когда-то милой и смешливой девчон­кой. – На аукцион ходил кто-то из сотрудников. Я только подписал бумаги. Один из моих архитекторов работает над проектом перестройки, – до­бавил он. – Его я тоже не видел.

– Это неважно. – Ева нажала на тормоза и остановила машину перед домом 522.

Подойдя к отелю, они обнаружили, что вход­ная дверь разбита. В вестибюле было темно, в углу стояла жалкая пальма в кадке. За конторкой никого не было.

Ева, нахмурившись, взглянула на распахнутую дверь в коридор.

– Черт подери! Неужели он уже побывал здесь? – Она вытащила пистолет. – Пройдем по всем этажам, будем стучать во все двери. Если ни­кто не отвечает – входим.

Рорк достал из ящика конторки электронный ключ.

– Он подходит ко всем дверям.

– Отлично. Пойдем по лестнице.

Почти все комнаты на первом этаже были пусты. Они нашли только одну проститутку, от­сыпавшуюся после ночной вахты. Она ничего не видела и не слышала и была весьма недовольна тем, что полиция потревожила ее сон. На втором этаже они обнаружили остатки бурной вечеринки. Среди прочего по комнате были разбросаны использованные шприцы.

На грязной полутемной лестнице, ведущей на третий этаж, они увидели ребенка. Мальчик лет восьми, худой и бледный, в драных кроссовках, сидел на ступенях. Под глазом у него красовался свежий синяк, на коленях он держал серого тощего котенка.

– Вы – Даллас? – спросил он, подняв глаза на Еву.

– Да. А в чем дело?

– Тот человек сказал, чтобы я вас дождался. Он дал мне два доллара.

В висках у Евы застучало. Она наклонилась над мальчиком. Пахло от него так, что было ясно – не мылся он по меньшей мере неделю.

– Какой человек?

– Ну, тот, который велел мне ждать. Он ска­зал, что вы мне дадите еще два доллара, если я вам скажу.

– Что скажешь?

Мальчик хитро на нее посмотрел.

– Он обещал, что вы дадите два доллара.

– Да, конечно. – Ева пошарила в кармане, протянула ему деньги и сказала нарочито безза­ботно: – Ну, так что он просил передать?

– Он сказал… – Парнишка закрыл глаза и по­вторил заученную фразу: – Третья – не послед­няя. Ты быстра, но я еще быстрее. Ни деньги, ни шумиха не спасут греховных сынов Эйра. Аминь. – Он открыл глаза и улыбнулся. – Все правильно запомнил! Я же говорил, что сумею.

– Молодец. Оставайся здесь, получишь еще два доллара. Пибоди, – сказала она на площад­ке, – позаботьтесь о ребенке. Вызовите службу помощи несовершеннолетним, а пока они при­едут, попробуйте получить от него описание внеш­ности того человека. Рорк, ты идешь со мной. Третья жертва на третьем этаже… Очевидно, и дверь должна быть третья.

Ева повернула налево и громко постучала.

– Там музыка. – Она наклонила голову, при­слушалась, пытаясь разобрать мелодию.

– Это джига, – сказал Рорк. – Такой танец. Дженни любила танцевать. Она там.

Он шагнул вперед, но Ева его остановила.

– Не лезь! – Она отперла дверь и вошла.

Барменша, любившая танцевать, висела под потолком. Носки ее туфель почти касались опро­кинутой табуретки. Шнур впился ей в шею, и из раны пролилась кровь – еще свежая. Правый глаз Дженни был выколот.

Музыка играла из проигрывателя под столом. На полу стояла статуэтка. Мраморная Дева Ма­рия была развернута лицом к погибшей.

– Грязный ублюдок! Подонок! – Лицо Рорка потемнело от гнева. Он ринулся вперед, оттолк­нув Еву, но она успела схватить его за рукав. – Убери руки! – Взгляд его был холоден и жесток. – Убери!

– Нет. – И она поступила так, как должен был в этой ситуации поступить полицейский, – отбросила его к стене и придавила горло лок­тем. – Ее нельзя трогать. Ты меня понимаешь? Ее нельзя трогать. Она умерла. Ты ничем не мо­жешь помочь. Все остальное – мое дело. Посмот­ри на меня, Рорк. Посмотри на меня!

Он слышал ее голос как будто издалека, но потом все-таки оторвал взгляд от женщины, ви­севшей посреди комнаты, и посмотрел на жену.

– А теперь позволь мне сделать то, что могу сделать для нее я. – Ева говорила ласково, но твердо, так, как говорила с любым пострадавшим. Ей хотелось обнять его, прижаться щекой к его щеке, а вместо этого она локтем прижимала его кадык. – Ты не должен ничего трогать на месте преступления. Тебе надо отсюда выйти.

Рорк с трудом отдышался, сфокусировал взгляд.

– Он оставил табуретку. Поставил ее так, что­бы она касалась ее кончиками туфель. Она была жива, пока у нее хватало сил опираться на табу­ретку! Она, наверное, задыхалась, сердце выпры­гивало из груди, но, пока она сохраняла равнове­сие, она жила. Должно быть, она старалась изо всех сил…

Ева отвела локоть, положила руки ему на плечи.

– Твоей вины здесь нет.

Рорк отвернулся и заставил себя снова взгля­нуть на Дженни.

– Когда-то мы любили друг друга, – сказал он чуть слышно. – По-своему… Мы не задумыва­лись о будущем, а просто делились тем, что нам обоим было нужно. Я не буду ее трогать. И тебе мешать не буду.

Ева отступила, он шагнул к двери и сказал, не глядя на нее:

– В живых я его не оставлю. Ты его найдешь или я, но в живых я его не оставлю.

– Рорк!

Он молча покачал головой. Их взгляды встре­тились, и в его глазах Ева прочла приговор, не подлежавший обжалованию. Потом он быстро вышел, прикрыв за собой дверь.

Пообещав себе, что поговорит с ним при пер­вой же возможности, Ева на мгновение прикрыла глаза, пытаясь унять бившую ее дрожь. Потом она достала рацию, передала сообщение в диспетчер­скую и позвонила Пибоди – просила принести чемоданчик со всем необходимым для досмотра.