Нора Робертс
Возмездие
Глава 1
Умение расследовать убийства предполагает терпение, опыт и тщательность. Ева Даллас всеми этими качествами обладала. И отлично знала, что для убийцы они вовсе не обязательны. Чаще всего убийство совершается под влиянием порыва, в гневе, из любопытства, а порой и просто по глупости. По мнению Евы, некий Джон Генри Боннинг выкинул некоего Чарльза Майкла Ренеки из окна двенадцатого этажа одного из зданий на авеню Д именно по глупости.
Боннинг находился в комнате для допросов, и, по Евиным прикидкам, достаточно было двадцати минут, чтобы вытрясти из него признание в содеянном. Еще пятнадцать придется потратить на составление отчета. Пожалуй, так можно и домой успеть вовремя.
– Ну, Бонни, – сказала она тоном бывалого полицейского, говорящего с не менее бывалым преступником, – помоги сам себе. Признайся сразу, а потом трави насчет самообороны и вынужденных мер. К ужину со всем и покончим. Кажется, сегодня дают спагетти с мясным соусом.
– Да я его и пальцем не тронул! – Боннинг поджал пухлые губы и забарабанил жирными пальцами по столу. – Этот козел сам прыгнул.
Ева вздохнула и присела на край металлического столика. Если Боннинг потребует адвоката – все затянется на неделю. Так что главное – заболтать его, направить разговор в нужное Еве русло и загнать Боннинга в приготовленную для него ловушку. Мелкие наркоторговцы вроде Боннинга обычно не отличаются сообразительностью, но рано или поздно он может возмутиться и потребовать защитника. Все эти уловки стары как мир. Впрочем, как и убийство.
– Значит, он неожиданно взлетел на подоконник и упорхнул. А почему же он это сделал, а, Бонни?
Боннинг, изображая глубокую задумчивость, старательно наморщил неандертальский лоб:
– Да псих он был ненормальный.
– Отличная версия, Бонни. Но нам, дуракам-легавым, боюсь, ее недостаточно.
Прошло секунд тридцать, прежде чем губы его наконец растянулись в ухмылке:
– Смешно. Очень смешно, Даллас.
– Ага. Думаю, я по совместительству могла бы сочинять тексты для развлекательных шоу. Однако сейчас я должна заниматься своими непосредственными обязанностями. Итак, вы тихо и мирно сидели на авеню Д, готовили в своей передвижной лаборатории полезную смесь «Эротика». И вдруг Ренеки, будучи психом ненормальным, ни с того ни с сего, даже не потрудившись открыть окно, сиганул с двенадцатого этажа. Шмякнулся о крышу проезжавшего мимо такси, до смерти перепугав находившихся на заднем сиденье туристов из Топики, а потом приземлился на мостовую, по коей и растекся мозгами.
– Шмякнулся, это точно, – подтвердил Боннинг, изобразив на лице то, что можно было счесть неподдельным изумлением. – Ну кто бы мог подумать?
Ева не собиралась обвинять его в убийстве первой степени. Но если выдвинуть обвинение в убийстве второй степени, то любой адвокат легко убедит суд, что это было убийство по неосторожности. Тогда может получиться, что за торговлю наркотиками Боннинг получит срок больший, чем за убийство, и проведет за решеткой всего три года.
Она облокотилась о стол и наклонилась к нему поближе:
– Бонни, скажи, похожа я на круглую дуру?
Боннинг решил воспринять вопрос буквально и стал внимательно изучать Еву. Глаза большие, светло-карие, однако ласковым ее взгляд назвать было трудно. Рот крупный, чувственный, правда, губы сурово сжаты.
– Вы похожи на полицейского, – наконец заявил он.
– Верно подмечено. Так что не пытайся водить меня за нос, Бонни. У тебя с твоим партнером произошла некая разборка, ты вышел из себя и прервал ваши профессиональные и личные отношения, вышвырнув его из окна. – Ева подняла руку, не дав Боннингу возразить. – Во всяком случае, мне это представляется именно так. Чего-то вы не поделили – то ли деньги, то ли женщину. Вы оба разнервничались. Возможно, он кинулся на тебя. Ты был вынужден защищаться, верно?
– У каждого есть на это право, – быстро кивнул Боннинг. – Но ничего такого не было. Он просто решил полетать.
– А почему у тебя губа рассечена и синяк под глазом? Да еще костяшки пальцев ободраны.
Боннинг гордо усмехнулся:
– В баре подрался.
– Когда? Где?
– Ну, разве упомнишь!
– Советую напрячь память. И не забудь о том, что мы обязательно проведем экспертизу. Вдруг окажется, что у тебя на руках кровь Ренеки? ДНК не подделаешь. И тогда – предумышленное убийство, а значит, одиночная камера и пожизненное заключение.
Боннинг судорожно заморгал, словно помогая мозгам побыстрее переварить новую информацию.
– Слушайте, Даллас, да это чушь полная! Никого вы не убедите в том, что я туда пошел, задумав его пришить. Мы же были кореша.
Ева, не спуская с него глаз, потянулась за рацией.
– У тебя последний шанс себе помочь. Сейчас я вызову помощницу, она принесет результаты экспертизы, и я тебя засажу по подозрению в убийстве первой степени.
– Да не было никакого убийства! – Боннинг облизал спекшиеся губы. Он пытался уверить себя в том, что она блефует, но знал по опыту, что по глазам полицейского никогда ничего не разберешь. – Все произошло случайно! – озарило наконец его. – Ну, мы стали так, по-дружески, возиться, он поскользнулся и вылетел из окна.
Ева вздохнула и покачала головой:
– Не держи меня за идиотку. Взрослый человек не может вывалиться из окна, расположенного в трех футах от пола. – Она включила рацию. – Сержант Пибоди!
Через несколько секунд на экране появилось круглое лицо Пибоди:
– Слушаю, мэм!
– Мне нужны данные экспертизы Боннинга. Пришлите их в комнату для допросов. И предупредите прокурора, что у меня дело по убийству первой степени.
– Эй, погодите! – Еще несколько мгновений Боннинг медлил, пытаясь убедить себя, что ей не удастся это на него навесить. Но про Даллас всем было известно, что она и не таких рыбок на крючок ловит.
– Я ведь давала тебе шанс, Бонни. Так вот, Пибоди…
– Он на меня кинулся, вы правильно сказали. Набросился, как сумасшедший. Я вам все расскажу, все, как было. Я дам показания.
– Пибоди, не спешите приступать к исполнению. Только сообщите прокурору, что Боннинг собирается рассказать все, как было.
– Слушаюсь, мэм.
Ева сунула рацию в карман, сложила на груди руки и сказала, мило улыбнувшись:
– Ну, Бонни, выкладывай.
Через пятьдесят минут Ева вошла в свой крохотный кабинет, расположенный в здании центрального полицейского участка Нью-Йорка. Она действительно выглядела как настоящий полицейский – и не только из-за заплечной кобуры, потрепанных ботинок и линялых джинсов. У нее был взгляд полицейского – взгляд, от которого мало что укрывалось. Глаза цвета неразбавленного виски смотрели строго, узкое лицо с острыми скулами и неожиданно большим чувственным ртом нельзя было назвать красивым, но оно невольно притягивало к себе взгляд. А маленькая ямочка на подбородке была просто очаровательной.
Довольная собой, Ева пригладила коротко стриженные волосы и уселась за стол. Сейчас она напечатает отчет, разошлет его всем заинтересованным лицам, и рабочий день можно будет считать законченным. За узким окошком гудели машины, но шум ей не мешал: она давно привыкла к гулу большого города.
Ева нажала на компьютере кнопку «Пуск», но экран монитора не загорался.
– Черт подери! – раздраженно воскликнула она. – Только не сейчас! Ну, сукин сын, включайся!
– Вам придется набрать свой личный номер, – сказала вошедшая Пибоди.
– Эта машина всегда запускалась сразу!
– Увы! Система отказала. Обещали наладить к концу недели.
– Ох, опять эта головная боль! – пробормотала Ева. – Сколько номеров приходится запоминать. Два, пять, ноль, девять. – Компьютер послушно загудел, и Ева облегченно вздохнула. – Лучше бы они поскорее установили новые машины, а то все обещают и обещают.
Она сунула в компьютер дискету и приказала сохранить в файле «Боннинг Джон Генри» дело номер 4572077-Н, а копию отчета переслать майору Уитни.
– Быстро вы справились с Боннингом, Даллас, – заметила Пибоди.
– У этого типа мозг с орех. Выкинул напарника из окна, поссорившись с ним из-за каких-то вонючих двадцати кредиток. И пытался убедить меня, что вынужден был защищаться, спасая собственную жизнь. Парень, которого он выкинул, весил меньше фунтов на сто и ростом дюймов на шесть пониже. Кретин, – добавила она со вздохом. – Хоть бы догадался наврать, что у того нож был.
Ева откинулась назад, провертела головой и с удовлетворением отметила, что шея почти не болит.
– Эх, было бы с ними со всеми так просто.
Она вполуха прислушивалась к шуму за окном. Оттуда доносился рекламный текст:
– Билеты на неделю, На месяц, на год! Пользуйтесь услугами компании «Эз-Трам», и она вас не подведет! С комфортом на работу и с работы!
Весь день моросил гнусный ноябрьский дождь, и на улице наверняка было мерзко до крайности. Подумав о пробках на дорогах, Ева снова вздохнула. Может, и вправду начать пользоваться общественным транспортом и ездить с работы с комфортом?
– Ну, вот и все, – сказала она, берясь за куртку. – Рабочий день закончен, в порядке исключения – вовремя. Есть стратегические планы на выходные, а, Пибоди?
– Как всегда – разбивать мужские сердца, терзать души, а тела отвергнутых складывать в штабель.
Ева, усмехнувшись, взглянула на свою верную помощницу. Непоколебимая Пибоди была типичным полицейским – от макушки до кончиков начищенных до блеска форменных туфель.
– Пибоди, страстная и необузданная! Представить себе не могу, как вы все успеваете.
– Да, я такая, королева дискотек. – Пибоди с несколько вымученной улыбкой шагнула к двери, и тут Евин телефон загудел. Обе мрачно уставились на зловредный аппарат. – Еще полминутки, и мы бы были уже далеко!
– Может, это Рорк звонит? – со слабой надеждой заметила Ева и нажала на кнопку. – Даллас, отдел расследования убийств.
Ева автоматически включила систему поиска, и на табло появилась надпись: «Абонент не установлен». Пибоди сразу же связалась с центром контроля, взяла параллельную трубку, и тут звонивший подал голос:
– Про вас, Даллас, говорят, будто вы лучший в городе следователь. Хотелось бы проверить, верно ли это.
– Анонимные звонки в полицию запрещены законом. Я обязана предупредить вас, что наша беседа записывается.
– Мне это известно. Но, поскольку я только что совершил то, что считается убийством первой степени, такие мелочи, как нарушение правил электронной связи, меня мало беспокоят. Я благословлен господом.
– Неужели? – «Блеск! – подумала Ева. – Этого только и не хватало».
– Я был призван действовать во имя его и омыл руки свои кровью его врага.
– А у него их много? Я думала, он крушит их сам, а не сваливает грязную работу на других.
Последовала долгая пауза.
– Я предполагал, что вы легкомысленны, но не до такой же степени! – Голос стал резче. Говоривший с трудом пытался скрыть раздражение. – Вы одна из утративших веру, как можете вы рассуждать о божьей каре? Я буду говорить понятным вам языком. Вам нравятся загадки, лейтенант Даллас?
– Нет. – Она бросила взгляд на Пибоди, и та устало покачала головой. – По-видимому, они нравятся вам?
– Они дают отдохновение уму и ублажают дух. Имя моей загадки – Месть. Первого вы найдете в роскошных чертогах. Серебряная башня высится над рекой, в кою вода низвергается с громадных высот. Он молил сначала о жизни, а после – о смерти. В грехе своем он так и не раскаялся и теперь проклят.
– Почему вы его убили?
– Потому что это миссия, ради которой я был рожден на свет.
– Господь сказал вам, что вы были рождены, чтобы убивать? – Ева, злясь на собственное бессилие, снова дала команду поиска. – И как же, интересно, он дал вам это знать? Позвонил? Или факс послал? А может, встретился с вами в баре?
– Вам не посеять сомнений в душе моей. – Дыхание говорившего стало учащенным и неровным. – Думаете, раз вы женщина, облеченная властью, то вы сильнее меня? Но вам не придется искушать меня долго. Я известил вас, лейтенант, и это главное. Женщина может направлять мужчину или ублажать его, но мужчина создан для того, чтобы защищать, оберегать и мстить.
– Это вам тоже господь сообщил? Пожалуй, это доказывает, что сам он все-таки мужчина.
– Вы еще содрогнетесь перед ним! И передо мной.
– Уже дрожу, – усмехнулась Ева, хотя на самом деле ей было не по себе.
– Мой труд свят. Он ужасен и возвышен. «Человек, виновный в пролитии человеческой крови, будет бегать до могилы, чтобы никто не схватил его». Это из «Притчей Соломоновых», лейтенант, глава двадцать восьмая, стих семнадцатый. Дни этого беглеца закончены, и он был схвачен.
– Вы убили его, и что вам это дало?
– Я есть гнев господень! Даю вам сутки, чтобы доказать, на что вы способны. Не разочаруйте меня.
– Я тебя не разочарую, ублюдок, – буркнула Ева, когда связь прервалась. – Есть что-нибудь, Пибоди?
– Ничего. Он замел все следы. Даже непонятно, с Земли ли он звонил.
– Из Нью-Йорка, – устало сказала Ева, садясь за стол. – Он наверняка хочет быть неподалеку и наблюдать за нами.
– Может, псих?
– Не думаю. Фанатик – да, но не псих. – Она запросила в компьютере информацию о всех зданиях в Нью-Йорке, в названии которых есть «Лакшери» и которые расположены поблизости от Ист-Ривер или Гудзона. – «Лакшери» – потому что он говорил о роскоши, – пояснила она Пибоди и нервно забарабанила пальцами по столу. – Ненавижу загадки!
– А мне вообще-то нравятся…
Компьютер начал выдавать информацию, и Пибоди, сосредоточенно нахмурившись, стала всматриваться в экран.
Лакшери Армз
Стерлинг Лакшери
Лакшери Плейс
Лакшери Тауэрз
Ева запросила фотографию Лакшери Тауэрз, и на экране возник взмывший вверх стальной шпиль на берегу Гудзона. Справа был сооружен искусственный водопад – очень стильное сооружение из труб и стоков.
– Оно!
– Неужели все так просто? – недоверчиво хмыкнула Пибоди.
– Он и хотел, чтобы все было просто: ведь жертва уже мертва. Он хочет и поиграть, и собой похвастаться. А для этого ему надо, чтобы мы туда попали. Сейчас выясним, кто проживает на верхнем этаже Лакшери Тауэрз.
Пентхаус является собственностью «Бреннен Групп» и служит нью-йоркской резиденцией Томаса 3. Бреннена, проживающего в Дублине, Ирландия. Бреннену 42 года, женат, имеет троих детей, президент и глава администрации коммуникационного агентства «Бреннен Групп».
– Давайте проверим, Пибоди. В диспетчерскую сообщим по дороге.
– Наряд вызывать?
– Сначала убедимся, что не ошиблись. – Ева поправила кобуру и накинула куртку.
Дороги, как Ева и предполагала, были забиты, машины вихляли по мокрой мостовой, тыкались друг в друга, как слепые котята. Уличные торговцы прятались вместе с тележками под зонтиками, но, насколько Ева успела заметить, покупателей у них почти не было. Валивший от тележек густой пар растекался по сторонам рыхлыми клубами.
– Пусть оператор наберет домашний номер Бреннена. Если тревога оказалась ложной и он жив, лучше его попусту не беспокоить.
– Будет сделано, – кивнула Пибоди, вынимая из сумки телефон.
Еве надоели бесконечные пробки, и она включила сирену, но эффект был такой же, как если бы она просто высунулась из окна и стала брать на водителей соседних машин, стоявших друг к другу впритирку.
– К телефону не подходит, – сообщила Пибоди. – Мужской голос на автоответчике сообщил, что с сегодняшнего дня хозяин апартаментов находится в двухнедельном отсутствии.
– Будем надеяться, что он сидит в дублинском пабе и мирно накачивается пивом, – Ева еще раз посмотрела по сторонам и вырулила на тротуар.
– Лейтенант, умоляю, осторожнее!
Пибоди, полицейский без страха и упрека, зажмурила глаза и вжалась в кресло, поскольку машина, наехав железным брюхом на бетонный бортик, угрожающе задребезжала. Ева легко поддела бампером тележку с хот-догами и, не обращая внимания на орущего продавца, ринулась вперед.
– Мог бы вести себя повежливее, – заметила она невозмутимо, – Что будет, если все уличные торговцы начнут таранить машины полицейских, а?
Пибоди, не открывая глаз, пробормотала:
– Прошу прощения, мэм, но вы мешаете мне молиться.
Еве пришлось добираться до Лакшери Тауэрз, не выключая сирены. Уже подъезжая к зданию, она чуть не врезалась в выехавший из тумана лимузин.
Швейцар с лицом, исполненным ужаса и презрения одновременно, пулей подлетел к машине Евы и распахнул дверцу:
– Мадам, вы не можете парковать здесь… это!
Ева отключила сирену и сунула ему под нос значок:
– Очень даже могу.
Он скорбно поджал губы.
– Будьте добры, поставьте машину в гараж.
Швейцар чрезвычайно напоминал Соммерсета – дворецкого, завоевавшего любовь и признательность Рорка и искреннее презрение Евы. Она взглянула на него с улыбкой победительницы и сказала:
– Машина будет стоять там, где мне будет удобно, парень. И, если вы не хотите, чтобы мы с сержантом предъявили вам обвинение в неоказании помощи полиции, быстренько проводите нас в пентхаус Томаса Бреннена.
– Это, к сожалению, невозможно. Мистера Бреннена нет, – процедил швейцар сквозь зубы.
– Пибоди! Запишите имя этого гражданина и вызовите машину – пусть его доставят в участок для выяснения.
– Слушаюсь, мэм.
– Вы не имеете права меня задерживать! – Швейцар явно занервничал. – Я выполняю свою работу…
– Вы мешаете мне выполнять мою. Ну-ка, догадайтесь, чью работу судья сочтет более важной?
Ева со скрытым злорадством наблюдала за тем, как он молча жевал губами, пока рот его не превратился в тоненькую ниточку. «Точно, – подумала она, – один в один Соммерсет! Неважно, что на двадцать фунтов тяжелее и на три дюйма выше».
– Хорошо, – наконец нехотя произнес швейцар. – Но можете быть уверены: я позвоню начальнику полиции и извещу его о вашем поведении.
– Воля ваша. – Подав знак Пибоди, Ева направилась за швейцаром к входу.
За сверкающими хромом дверями располагался просторный вестибюль – настоящий тропический лес с высоченными пальмами, буйством цветов, чирикающими птичками. Был здесь даже бассейн, устроенный вокруг фонтана, представлявшего собой статую пышнотелой обнаженной до талии дамы, державшей в руках золотую рыбку.
Швейцар набрал код, жестом пригласил Еву и Пибоди следовать за ним, и они втроем вошли в лифт – стеклянную кабину, двигавшуюся по прозрачной шахте. Ева, у которой от подобных аппаратов кружилась голова, встала строго по центру, Пибоди же прижалась носом к стеклу и с восторгом смотрела на проплывавшие мимо этажи.
На шестьдесят третьем этаже двери раскрылись, и они оказались в холле площадью поменьше, но не менее роскошном. Швейцар подвел их к двойным дверям из бронированной стали.
– Швейцар Строби в сопровождении лейтенанта Даллас, полиция Нью-Йорка, и ее помощницы.
– Мистера Бреннена в настоящее время нет, – раздался голос, в котором явственно слышался ирландский акцент.
Ева отодвинула Строби в сторону.
– Срочный вызов, – сообщила она, подставив свой значок под электронный глаз сканера. – Нам необходимо попасть внутрь.
– Одну минуту, лейтенант. – Сканер загудел, раздался щелчок – замки открылись. – Вход разрешен. Будьте добры, не забывайте о том, что помещение находится под защитой охранной системы «Скан-ай».
– Включите запись, Пибоди. Строби, отойдите в сторону.
Прежде всего Ева почувствовала запах – и тихо выругалась. Она слишком хорошо знала, как пахнет насильственная смерть.
Обтянутые шелком стены гостиной были вымазаны кровью. Одну из частей тела Томаса 3. Бреннена она увидала на ковре. Его рука валялась ладонью кверху, и пальцы были согнуты, словно в мольбе. Отсечена она была на запястье.
Ева услышала, как за ее спиной Строби закашлял и тут же кинулся прочь – в холл. Ева же вытащила оружие и, держа его на изготовку, стала медленно осматривать помещение. Интуиция подсказывала ей, что все, что здесь произошло, уже произошло, и тот, кто это устроил, благополучно скрылся, но она действовала строго по инструкции, осторожно продвигаясь по гостиной, стараясь при этом держаться ближе к стене.
– Если Строби в состоянии отвечать, выясните у него, где находится хозяйская спальня.
– По коридору налево, – сообщила Пибоди через минуту. – Но его все еще выворачивает наизнанку.
– Дайте ему какой-нибудь тазик, а потом закройте двери – лифта и входную.
Ева двинулась по коридору. Запах здесь был таким тяжелым, что она старалась дышать сквозь зубы. Дверь в спальню оказалась незапертой. Из щели была видна полоска яркого искусственного света и доносились звуки чарующей моцартовской мелодии.
То, что осталось от Бреннена, лежало на огромной кровати, застланной роскошным атласным покрывалом. Единственная рука была прикована серебряной цепью к изголовью. Ева догадалась, что ступни находятся в совсем другой части квартиры.
Стены наверняка были звуконепроницаемые, но в том, что человек перед смертью долго и страшно кричал, сомнений не было. «Интересно, как долго? – подумала она, разглядывая тело. – Сколько боли может вытерпеть человек, пока сознание не отключится?»
На второй из этих вопросов мог бы ответить покойный Томас Бреннен.
Он был обнажен, одна рука и обе ступни отрезаны, кишки выпущены наружу. Единственный глаз был обращен к зеркалу, где отражалось то, что осталось от тела.
– Господи Иисусе! – прошептала замершая в дверном проеме Пибоди. – Пресвятая Дева!
– Мне нужен мой походный набор. Вызовите наряд и выясните, где его семья. Да, еще позвоните электронщикам. Если Фини там, поговорите с ним, только не забудьте включить блокиратор – репортерам об этом знать незачем. Чем меньше подробностей станет известно, тем лучше.
Пибоди судорожно сглотнула, с трудом удержав в себе недавний ленч.
– Слушаюсь, мэм.
– Уведите Строби куда-нибудь подальше, я не хочу, чтобы он все это видел.
Когда Ева обернулась, Пибоди заметила мелькнувшую в ее глазах жалость. Но через секунду Евин взгляд снова стал взглядом профессионального полицейского – сдержанным и цепким.
– Давайте приниматься за работу. Этот сукин сын должен гореть в аду!
Когда Ева добралась наконец до дому, было около полуночи. Глаза у нее слезились от усталости, под ложечкой сосало, голова раскалывалась. Перед тем, как уйти с работы, она долго и тщательно мылась под душем в общей раздевалке – ей казалось, что все поры ее тела пропитались кровью и ужасом.
Больше всего ей хотелось забыть о том, что она увидела, и молилась Ева лишь об одном – чтобы, когда она ляжет наконец спать, перед глазами ее не встало изуродованное тело Томаса Бреннена.
Не успела Ева открыть дверь, как она распахнулась прямо перед ее носом. На пороге стоял Соммерсет, и вся его тощая скорбная фигура выражала, как всегда, глубочайшее презрение.
– Вы непростительно задержались, лейтенант. Гости уже собираются по домам.
Гости? В Евином изнуренном мозгу что-то забуксовало. Неужели они приглашали кого-то на ужин? И в любом случае, какое Соммерсету дело до того, когда она возвращается домой?!
– Пошли бы вы! – предложила она Соммерсету и ринулась к лестнице, но он ухватил ее своими костлявыми пальцами за локоть:
– Будучи женой Рорка, вы не можете манкировать некоторыми из обязанностей. Таких, к примеру, как помощь в приеме гостей – очень для вашего супруга важных.
Усталость как рукой сняло. Ее сменил праведный гнев.
– Поосторожнее! – Ева угрожающе сжала кулак.
– Ева, дорогая!
В интонации, с которой Рорк произнес эти два слова, были радость, легкое удивление и предостережение одновременно. Ева хмуро обернулась. Он стоял в дверях и выглядел так, как всегда, неотразимо. Она отлично знала, что Рорк так хорош вовсе не потому, что на нем отлично сшитый вечерний костюм. У него была потрясающая фигура – узкие бедра, плечи атлета, – и женское сердце замирало вне зависимости от того, что на нем было надето (или не надето). Его черные, как вороново крыло, волосы спускались почти до плеч, обрамляя лицо, словно сошедшее с полотна Тициана. Высокие скулы, ярко-голубые глаза и рот, созданный для того, чтобы читать стихи, отдавать приказы и сводить женщин с ума…
Меньше чем за год Рорк сумел сломить Евину оборону, подобрал ключ к ее сердцу и, что самое удивительное, получил не только ее любовь, но и доверие. Она считала его первым и единственным чудом своей жизни.
И все же порой он ее раздражал.
– Я опоздала. Прошу прощения, – сказала Ева скорее вызывающим, нежели извиняющимся тоном.
Рорк чуть заметно усмехнулся.
– Я отлично понимаю, что у тебя были более чем уважительные причины, – ответил он, протягивая ей руку.
Евина рука была холодной и напряженной, а в ее глазах цвета неразбавленного виски он увидел злость и усталость. Впрочем, к этому Рорк успел привыкнуть. Но она была бледна, и это его обеспокоило. На джинсах он заметил капельки засохшей крови и надеялся только, что кровь не ее.
Рорк поднес к губам ладонь Евы, не сводя при этом глаз с ее лица.
– Вы устали, лейтенант, – прошептал он. – Я как раз их выпроваживаю. Еще несколько минут, хорошо?
– Ну конечно. Да. Все нормально. – Ей наконец удалось побороть раздражение. – Прости, я тебя подвела. Знаю, это был важный ужин…
За его спиной Ева видела ярко освещенную гостиную, в которой сидело не меньше дюжины мужчин и женщин при полном параде. Шелест шелка, блеск драгоценностей… Видимо, истинных чувств, которые вызывало у нее все это великолепие, она скрыть не смогла, потому что Рорк рассмеялся:
– Пять минут, Ева. Уверяю тебя, это не так страшно, как то, с чем ты столкнулась сегодня днем.
Он ввел ее в гостиную и без тени смущения представил тем, с кем она не была знакома, деликатно напомнив имена тех, с кем она встречалась раньше. Пахло роскошными духами и дорогим вином, в камине пылали яблоневые поленья, но Ева никак не могла отделаться от запаха, преследовавшего ее весь день, – запаха крови и страха.
«Забавно, – подумал Рорк, – но она даже не представляет себе, как она прекрасна. Даже в линялых джинсах и потрепанной куртке, с всклокоченными волосами, бледная, с кругами под глазами. Не женщина, а воплощение отваги!»
Когда за последним из гостей закрылась дверь, Ева опустила голову и сказала:
– Соммерсет прав. Я просто не умею справляться с обязанностями жены. Тем более жены Рорка.
– Но ты все равно моя жена.
– Это вовсе не означает, что данная роль у меня получается. Мне бы следовало… – Она была вынуждена замолчать, поскольку его губы приникли к ее губам. Еве вдруг стало тепло и спокойно, даже боль в спине куда-то исчезла. Сама того не осознавая, она обняла Рорка, прижалась к нему.
– Вот так гораздо лучше, – прошептал он, и добавил, легонько погладив ямочку у нее на подбородке: – У меня своя работа, у тебя – своя.
– Но я же помню, это что-то очень важное. Слияние чего-то с чем-то…
– Это скорее можно назвать покупкой, и все переговоры должны завершаться в середине следующей недели. Даже несмотря на твое отсутствие за сегодняшним ужином. Однако позвонить ты все-таки могла бы. Я волновался.
– Забыла. Не могу я все время об этом помнить! Не привыкла я к этому. – Она засунула руки в карманы и принялась расхаживать из угла в угол. – Иногда думаю, что уже привыкла, а на самом деле – нет. Да еще ввалилась к вам – супербогачам… Ну, просто уличная бродяжка!
– Вовсе нет. Ты выглядела как настоящий полицейский. По-моему, кое на кого из гостей ты произвела впечатление – под курткой кобура, джинсы в крови. Надеюсь, кровь не твоя?
– Нет. – Ева вдруг поняла, что ноги уже не держат, и уселась прямо на лестницу, закрыв лицо руками.
Рорк сел рядом и обнял ее за плечи.
– Опять что-то ужасное?
– Знаешь, почти каждый раз, когда с этим сталкиваешься, можешь сказать себе, что бывало и похуже. Но на этот раз я так сказать не могу. – У нее ком подкатил к горлу. – Хуже я ничего не видела.
Рорк знал, с чем ей приходится сталкиваться, – кое-что из этого он видел сам.
– Хочешь рассказать?
– Бога ради, нет! Я не хочу об этом думать. Хотя бы несколько часов. Ни о чем не хочу думать!
– В этом я могу тебе помочь.
Впервые за весь день Ева улыбнулась:
– Вот в этом я не сомневаюсь!
– В таком случае, пожалуй, начнем. – Он встал и взял ее на руки.
– Вовсе не нужно меня нести! Со мной все в полном порядке.
– А может, мне просто хочется почувствовать себя мужчиной, – улыбнулся он.
– Ну что ж, тогда ладно. – Она обвила руками его шею, положила голову ему на плечо. «Хорошо. Господи, как же хорошо!» – Если хоть этим я могу компенсировать свое несветское поведение, то, пожалуйста, чувствуй себя мужчиной.
– Полагаю, не только этим, – сказал Рорк.
Глава 2
Когда Ева проснулась, за окном в потолке было еще темно. А проснулась она в поту. Видения, пришедшие во сне, были мрачны и неясны, но Ева была только рада тому, что не запомнила ничего отчетливо.
В кровати Ева была одна, поэтому она позволила себе нервно поежиться – этим движением стряхивая с себя привидевшийся кошмар. Только потом она зажгла свет и, дав себе несколько секунд на то, чтобы прийти в себя окончательно, взглянула наконец на часы.
Пять часов пятнадцать минут. «Вот ужас-то!» – подумала она, потому что отлично знала, что больше не заснет. Тем более что Рорка, умевшего отгонять от нее ночные кошмары, рядом не было. Интересно, долго ли она будет смущаться того, что стала так от него зависима? Год назад Ева и не подозревала о его существовании. А теперь он стал неотъемлемой частью не только ее жизни, но и ее самой – как руки, например. Или как сердце…
Она вылезла из постели, надела один из бесчисленного множества купленных ей Рорком шелковых халатов и вышла из спальни.
Рорк оказался на нижнем этаже, у бассейна.
«Отличная идея – немного поплавать. Но сначала – на тренажеры», – решила Ева. Ей хотелось окончательно стряхнуть с себя остатки дурного сна.
Чтобы избежать встречи с Соммерсетом, Ева предпочла воспользоваться лифтом. Этот человек умел появляться ниоткуда, его взгляд, исполненный презрительного недоверия, просто преследовал Еву. И ей не хотелось, чтобы день начинался с продолжения вчерашней стычки.
Гимнастический зал Рорка был оборудован по последнему слову техники. Можно было размяться с роботом, позаниматься штангой или поручить себя электромассажеру. Ева скинула халат, натянула черное трико и, решив начать утро с пробежки, встала на дорожку и включила видео. «Пожалуй, на сей раз это будет пробежка по пляжу», – решила она. Ева чувствовала себя как дома только в двух местах – в городе и на берегу моря. А в деревенском пейзаже или в горах ей бывало не по себе.
Начала она с бега трусцой. Синие волны бились у ее ног, солнце только поднималось из-за горизонта, пронзительно кричали чайки. Ей казалось, что она вдыхает солоноватый и влажный тропический воздух. Мышцы потихоньку разогревались, и она побежала быстрее.
После первой мили Ева забыла обо всем.
В этих местах после знакомства с Рорком она бывала несколько раз и частенько выбирала для голографических путешествий именно их. А до того никаких водных просторов, кроме Гудзона, не видала.
«Жизнь меняется, – подумала она. – И действительность – тоже».
На четвертой миле, когда мышцы уже звенели от усталости, уголком глаза она заметила, что рядом с ней оказался Рорк. Волосы у него были еще мокрыми после купания.
– Бежишь куда-то или от чего-то?
– Просто бегу.
– Рановато вы встали, лейтенант!
– Предстоит трудный день.
Ева помчалась быстрее. Рорк никогда не переставал удивляться тому, в какой прекрасной форме она себя держит, но решил не отставать.
– Я думал, захочешь отдохнуть.
– Я тоже так думала. – Ева остановилась, наклонилась и, опустив руки, выдохнула. – Увы, не получается. – Она подняла голову, встретилась с ним взглядом и вдруг вспомнила, что ведь теперь у них общая жизнь. – У тебя были какие-то планы?
– Все можно переиграть. – Рорк хотел подарить ей уик-энд на Мартинике, но решил, что это подождет. – В ближайшие сорок восемь часов я совершенно свободен. Если хочешь меня чем-то загрузить – я к твоим услугам.
Ева глубоко вздохнула. Еще одна перемена в жизни – появился человек, с которым она могла обсуждать свои рабочие проблемы.
– Посмотрим. Пока что я хочу поплавать.
– С удовольствием к тебе присоединюсь.
– Ты же только что купался.
– Могу окунуться еще разок. – Рорк коснулся пальцем ямочки у нее на подбородке. После бега она разрумянилась, и кожа разгладилась. – Законом это не запрещено. – Он взял ее за руку и повел к бассейну,
Вокруг изогнутого дугой бассейна росли пальмы и вились цветущие виноградные лозы.
– Мне надо надеть купальник.
Рорк улыбнулся и спустил с ее плеч бретельки трико.
– Зачем?
Его руки ласково коснулись обнаженной груди Евы, и она удивленно вскинула брови.
– Ты что, задумал игры на воде?
– Как получится. – Он взял ее лицо в ладони, наклонился и поцеловал. – Я люблю тебя, Ева.
– Я знаю. – Она прикрыла глаза, положила голову ему на плечо. – Как же все странно и удивительно!
Раздевшись окончательно, Ева встала на бортик и нырнула. Достигнув дна, она увидела, что вода из темной стала голубовато-синей, и улыбнулась. Этот человек умел предугадывать любые ее желания! Она проплыла бассейн из конца в конец, а потом легла на воду, раскинув в блаженстве руки. И тут его пальцы переплелись с ее.
– Я отлично расслабилась.
– Правда?
– Ага. Настолько, что, боюсь, не смогла бы сопротивляться извращенцу, которому пришло бы в голову на меня напасть.
– Да ну? – Он обхватил ее за талию и развернул лицом к себе.
– Ну да! – Она обвила ноги вокруг его бедер.
Губы их встретились, и Ева почувствовала себя такой умиротворенной и успокоенной, что ей казалось, будто тело ее растеклось по волнам. Она провела ладонью по его густым шелковистым волосам. Тело Рорка было прохладным, упругим и готовым к любовным утехам, чему Ева давно перестала удивляться. Руки его ласкали ее, и она едва не мурлыкала от удовольствия.
Они нырнули в голубоватую воду, и, когда губы его коснулся ее груди, Ева вздрогнула от наслаждения. Она ловила ртом воздух, не в силах сообразить, где она и что с ней. Но, наверное, именно этого она и ждала – хотела быть беспомощной, а он чтобы был ненасытен… Лишь Рорк проникал в глубины ее подсознания, и то, как и что он умел дать ей, оставалось для нее самой неразрешимой загадкой.
Ева лежала на волнах, отдавшись тому удовольствию, которое он ей доставлял. Медленно-медленно губы его скользили по ее бедрам, животу, груди – к шее, к жилке, бившейся под самым ухом.
– Ты замечательно держишь дыхание, – выговорила она через силу и тут же страстно изогнулась, почувствовав, как он входит в нее, – Господи!
Рорк видел, как раскраснелись ее щеки, как бродит по ее лицу блаженная улыбка. И губы, которые так часто он видел упрямо поджатыми, дрожали и ждали его поцелуя. Он обхватил руками ее бедра, вошел глубже, и она сладострастно застонала.
Прижавшись губами к ее губам, Рорк начал двигаться, медленно и осторожно, распаляя тем самым их обоих. Ее взгляд, часто такой пристальный и пытливый, затуманился, дыхание стало прерывистым. У него кровь вскипала в жилах, но он продолжал двигаться медленно, и так продолжалось до тех пор, пока она не стала шептать его имя.
Оргазм был долгим и упоительным.
Ева с трудом выпростала руки из воды и обхватила его за плечи.
– Не отпускай меня, иначе я просто утону!
Рорк тихо усмехнулся, прижался губами к голубой жилке под ее ухом.
– Я тоже. Знаешь, мне нравится, когда ты рано встаешь.
– Мы когда-нибудь замучаем друг друга до смерти. Чудо, что мы сейчас не утонули.
Он вдыхал запах ее кожи и свежей воды.
– Может, еще и утонем…
– Как ты думаешь, удастся нам добраться до ступенек?
– Если не будем торопиться.
Они добрались, хоть и не сразу.
– Кофе! – прошептала Ева и, пошатываясь, побрела за халатами.
В один она закуталась, другой принесла Рорку, который уже успел запрограммировать автоповар на две чашки черного кофе. Солнце уже взошло, и его лучи золотили стеклянную стену зала.
– Есть хочешь?
Ева с наслаждением сделала первый глоток и кивнула.
– Смертельно. Но сначала – в душ.
– Тогда пошли наверх.
Ева взяла недопитый кофе с собой. Когда вслед за ней в кабинку вошел Рорк, она сказала, сурово прищурившись:
– Попробуй только сделать воду похолоднее – и ты погибнешь страшной смертью!
– Холодная вода раскрывает поры, и человек чувствует себя бодрее.
– Ты меня и так достаточно взбодрил.
Ева отставила чашку и нырнула под струю.
Она выбралась из кабинки первой и, услышав, как Рорк переключил воду на холодную, непроизвольно вздрогнула.
Ева понимала, что Рорк давно уже ждет от нее рассказа о новом деле, из-за которого пришлось отменить выходной. И ей было приятно, что он терпеливо дождался, когда она наконец уселась на диване с новой порцией кофе и тарелкой с омлетом.
– Мне правда очень жаль, что я не смогла вчера прийти вовремя… – начала она.
Рорк пожал плечами:
– Мне что, тоже надо будет извиняться всякий раз, когда дела будут мешать нашим с тобой планам?
Ева открыла было рот, но тут же снова его закрыла и покачала головой.
– Нет. Но дело в том, что мы уже выходили, когда раздался этот звонок. Анонимный. Откуда звонили, установить так и не удалось.
– Аппаратура у полиции Нью-Йорка убогая.
– Не такая уж убогая, – буркнула она. – Этот тип оказался настоящим мастером. Тебе бы тоже пришлось повозиться.
– Хочешь меня обидеть?
– Думаю, тебе еще представится возможность с ним потягаться. Он ведь обратился ко мне лично, так что я не удивлюсь, если он позвонит сюда.
Рорк отложил вилку, взял кофе – он старался вести себя, как обычно, но внутренне напрягся.
– Лично?
– Ага, хотел говорить именно со мной. Сначала нес какую-то чушь о религиозной миссии, о том, что действует по велению бога. Потом загадывал загадки.
Ева включила запись разговора и заметила, каким сосредоточенным стал взгляд Рорка. Он все прослушал и усмехнулся.
– И ты решила проверить Лакшери Тауэрз?
– Конечно. Пентхаус. В гостиной валялись части тела жертвы. Все остальное было в спальне. – Она поставила на стол тарелку, встала и начала расхаживать из угла в угол. – Такого я еще не видела. Это было отвратительно! И прежде всего потому, что было сделано с расчетом – с расчетом на то, как все будет мерзко выглядеть. Словно хирург работал. Медэксперты полагают, что все это проводилось на живом человеке. Его накачали наркотиками, но так, чтобы он был в сознании и чувствовал боль. Можешь мне поверить, боль была невыносимая. Ему вспороли живот.
– Господи Иисусе! – прошептал Рорк. – Это старинное наказание – за религиозные или политические преступления. Смерть медленная и мучительная.
– И еще чертовски грязная, – добавила она. – Ему отсекли обе ступни и одну руку. Он был еще жив, когда выкололи правый глаз – который, кстати, на месте преступления мы не обнаружили.
– Прелестно. – Рорк, всегда считавший, что у него крепкий желудок, внезапно потерял аппетит и, встав, направился к гардеробу. – Око за око.
– Это о мести, да? Из какой-то пьесы?
– Это из Библии, дорогая. Всем пьесам пьеса. – Из всего многообразия костюмов он выбрал обычные брюки со складкой.
– Опять про господа… Понятно, играем в месть. Может, это месть религиозная, а может – личная. Мотив установим окончательно, когда выясним все про жертву. Но журналисты не должны ни о чем пронюхать, пока я не свяжусь с его семьей. Рорк подобрал к брюкам белую рубашку.
– Дети есть?
– Трое.
– Трудная у тебя работенка, лейтенант.
– Мне нравится, – машинально ответила Ева, а потом некоторое время молчала, закрыв лицо ладонями. – Мы думаем, что его жена и дети в Ирландии. Мне надо сегодня же их разыскать.
– В Ирландии?
– Угу. Похоже, убитый был твоим соотечественником. Но, думаю, с Томасом 3.Бренненом ты знаком не был. Или был? – Она усмехнулась, но, увидев, как потемнели глаза Рорка, улыбаться перестала. – Значит, ты его знал? Об этом я не подумала…
– Лет сорока с небольшим? – спросил Рорк сдержанно. – Ростом меньше шести футов, волосы светло-русые?
– Кажется, так. Он занимался коммуникационными системами.
– Томми Бреннен… – Рорк уселся на подлокотник кресла. – Сукин сын!
– Извини. Мне не приходило в голову, что это твой друг.
– Другом он мне не был. – Рорк тряхнул головой, словно отгоняя нахлынувшие воспоминания. – Во всяком случае, последние лет десять. Я знал его по Дублину. Наши дорожки несколько раз пересекались, мы обделывали вместе кое-какие делишки, иногда выпивали… Лет двенадцать назад Томми закрутил роман с девушкой из хорошей семьи. Настоящая ирландская аристократка. Его тогда сильно зацепило, и он решил встать на путь исправления, – добавил Рорк, криво усмехнувшись. – Поэтому он прервал отношения с наиболее сомнительными из приятелей юности. Я знал, что Томми ведет какие-то дела здесь, в Нью-Йорке, но мы старались держаться подальше друг от друга. Думаю, жена и не догадывалась о его прошлом.
Ева присела на другой подлокотник.
– Возможно, в том, что случилось, виноват как раз кто-то из его прошлого. Рорк, мне придется это расследовать: и, возможно, я узнаю что-то и из твоего прошлого…
Ева внимательно посмотрела на него и поняла, что он не слишком из-за этого волнуется. А она – переживала, и переживала серьезно.
– Я умею заметать следы, лейтенант. И я уже говорил, что друзьями мы не были. Все эти годы я никак с ним не общался. Но я хорошо его помню. У него был прекрасный голос, тенор. Умный, веселый… Томми очень хотел завести семью. На руку был скор, но, насколько я помню, сам неприятностей не искал.
– Зато они его нашли… Ты знаешь, где его семья?
Рорк покачал головой.
– Но эту информацию я получу быстро, – сказал он, вставая.
– Буду тебе очень благодарна. – Ева тоже встала. – Рорк, я не знаю, что он для тебя значил, но, поверь, мне очень жаль.
– Это была просто память о прошлом. Песня в маленьком пабе в дождливый вечер… Мне тоже жаль. Я буду в кабинете. Мне нужно десять минут.
– Хорошо.
Ева неторопливо одевалась. Она понимала, что Рорку нужно время не для того, чтобы собрать информацию. На это с его аппаратурой и мастерством понадобится минут пять. Ему надо было побыть одному. «Песня в дождливый вечер…» Эту песню он потерял.
Ева никогда не теряла никого из близких – может быть, потому, что была слишком осторожна и только несколько человек стали для нее по-настоящему близки. А потом появился Рорк, и ему противостоять она не смогла. Он был нежен и настойчив. «А теперь… – Ева задумчиво дотронулась до золотого обручального кольца, – теперь он стал частью моей жизни».
Она медленно поднялась по лестнице и, хотя могла войти без стука, постучалась.
Жалюзи в кабинете были подняты, но небо за окнами оставалось серым и рыхлым, значит, дождь еще не кончился. Рорк сидел за огромным старинным столом из полированного дерева. Пол был устлан изумительными коврами, которые он привозил из своих многочисленных путешествий.
Ева сунула руки в карманы. К великолепию, в котором она жила, Ева почти привыкла, но что делать с горем Рорка, с его тихой и сдержанной тоской, она не знала.
– Послушай, Рорк…
– Я уже записал все на дискету, – сказал он и протянул ей лист бумаги. – Подумал, что так будет удобнее. Его жена и дети сейчас в Дублине. Дети – два мальчика и девочка, девяти, восьми и шести лет.
Рорк встал, подошел к окну и взглянул на лежавший перед ним город. Он только что видел фотографии семьи Бреннена – хорошенькая ясноглазая женщина, румяные детишки, – и разволновался сильнее, чем предполагал.
– В материальном отношении с ними все будет в порядке, – сказал он тихо, будто самому себе. – Томми об этом позаботился. Кажется, из него получился отличный муж и отец.
Ева подошла к нему, протянула было руку, но потом убрала ее. «Черт подери!» – подумала она, поняв, что не знает, как себя вести. Утешать? Или лучше не трогать?
– Я не знаю, как тебе помочь, – выговорила она наконец.
Рорк повернулся, в глазах его читались и горе, и злость.
– Найди того, кто это сделал. Это я могу доверить только тебе.
– Можешь. И не только это.
Он едва заметно улыбнулся.
– Лейтенант Даллас, как всегда, встает на защиту мертвых.
Он коснулся ее волос и удивленно взглянул на нее, когда она перехватила его руку.
– Оставь это мне, Рорк.
– Я разве говорил о чем-то другом?
– Я понимаю многое из того, что ты не говоришь. – Ева действительно отлично его знала, знала, на что он способен. – Если ты задумал действовать самостоятельно, выкинь это из головы. Это мое дело, и я сама справлюсь.
– Естественно. Но ты будешь держать меня в курсе? И не забывай: я готов оказать любую помощь, которая тебе понадобится.
– Знаешь, в это дело тебе лучше не вмешиваться. Держись подальше, ладно?
– Нет, – ответил он и чмокнул ее в нос.
– Рорк!
– Ты предпочла бы, чтобы я солгал? – Не обращая внимания на ее свирепые взгляды, он взял со стола дискету и протянул ей. – Иди работай. Мне надо кое-куда позвонить. Думаю, в конце дня я предоставлю тебе полный список партнеров Томми, его врагов, друзей, любовниц и так далее. – Говоря это, он вел ее к выходу. – Эту информацию мне собрать нетрудно, а у тебя будет ясная картина перед глазами.
– Я не могу запретить тебе собирать информацию, – заявила Ева у самой двери. – Но не переходи границ, парень! Ни на шаг.
– Сама знаешь, как я возбуждаюсь от твоей строгости.
Она с трудом подавила смех, сказала как можно суровее:
– Заткнись! – и, засунув руки в карманы, вышла.
Рорк смотрел, как она спускается по лестнице в холл, как, не глядя, берет с перил куртку, заботливо положенную для нее Соммерсетом.
– Опять без зонта! – пробормотал он, увидев, как она выходит под моросящий дождь.
Всего он ей не рассказал. Не мог. Он ведь не был уверен, что это имеет отношение к нынешнему делу. И не хотел без достаточных оснований впутывать женщину, которую любит, в истории, относившиеся к его прошлому. К его прошлым грехам…
Рорк направился не в кабинет, а в специальную комнату, где стояло дорогое и не вполне законное оборудование. У входа он приложил ладонь к электронному замку, после чего дверь распахнулась. Все, что здесь происходило, не попадало под могущественное око компьютерной охраны. Он уселся за длинный стол и начал работать.
Войти в компьютерную систему нью-йоркской полиции для него не составляло никакого труда. Он мысленно извинился перед женой за то, что будет работать с ее файлами, и начал с отчета экспертов.
Фотографии места преступления Рорк вызвал на первый экран, отчет о вскрытии – на второй, отчет следователя – на третий. Когда он увидел, что сделали с Бренненом, взгляд у него стал ледяным и жестким. Да, немного осталось от того юноши, которого он знал в Дублине, в прошлой жизни. Сдерживая чувства, он прочитал сухой и официальный отчет Евы, потом просмотрел пестрившее специальными терминами предварительное заключение медэкспертов, закодировал файл и завершил работу.
Затем Рорк повернулся к внутреннему телефону.
– Соммерсет, поднимись, пожалуйста, сюда.
– Уже иду.
Рорк встал и подошел к окну. Да, прошлое иногда напоминает о себе. Прячется в темном уголке и наносит удар исподтишка. Почему сейчас оно настигло именно Томми Бреннена?..
Дверь распахнулась, и на пороге появился Соммерсет.
– Есть проблемы?
– Томас Бреннен.
Соммерсет задумался на мгновение, а потом сказал, едва заметно улыбнувшись:
– А, это тот молодой хакер, любитель песен протеста?
– Он убит.
– Печальное известие.
– Здесь, в Нью-Йорке, – продолжил Рорк. – Дело поручено Еве. – Он заметил, как изменился в лице Соммерсет. – Его долго мучили. Потом вспороли живот.
Соммерсет, и без того бледный, побледнел еще больше.
– Возможно, это совпадение.
– Будем надеяться. – Рорк достал из шкатулки тонкую сигарету, закурил. – Но тот, кто это сделал, связался непосредственно с моей женой, хотел, чтобы это дело попало именно к ней.
– Она – полицейский, – заметил Соммерсет с легким презрением.
– Она – моя жена, – довольно резко ответил Рорк. – Если окажется, что это не совпадение, я расскажу ей все.
Соммерсет покачал головой:
– Нельзя так рисковать. Для убийства – даже если это было справедливое убийство – срока давности не существует.
– Это она будет решать сама. – Рорк глубоко затянулся и присел на край стола. – Я не хочу, чтобы она действовала вслепую, Соммерсет. Не хочу, чтобы она оказалась в ложном положении. Ни ради себя, ни ради тебя. – Он смотрел на горящий кончик сигареты, и взгляд его был печален. – Ни ради памяти о прошлом. Так что – будь готов.
Соммерсет пожал плечами.
– Если выяснится, что закон для нее важнее, расплачиваться за это придется не мне. Решай сам, но помни: ты сделал то, что следовало сделать.
– Так же поступит и Ева, – сказал Рорк мягко. – Но, прежде чем мы двинемся дальше, надо восстановить все, что произошло. Ты хорошо помнишь то время и тех, кто был к этому причастен?
– Я не забыл ничего.
Рорк внимательно посмотрел на Соммерсета и кивнул:
– На это я и рассчитывал. Значит – за работу.
Огоньки свечей на столе мерцали, как звезды. Он любил на них смотреть. Комната была крохотной и без окон, но ему это не мешало. Эти огоньки были для него путеводными звездами.
Он был готов перейти к следующему раунду. Мальчишка, который жил в глубине его души, обожал игры. Мужчина, выросший из этого мальчишки, готовился к священнодействию.
Все инструменты были аккуратно разложены на столе. Он открыл сосуд со святой водой, благословленной епископом, и обрызгал ею пистолет, ножи, молоток, гвозди. Это были орудия кары господней. Рядом стояла статуэтка – вырезанная из белоснежного мрамора Дева Мария. Лицо – прекрасное и строгое, руки сложены на груди.
Он, склонившись, поцеловал мраморные ступни.
Внезапно ему почудилось, что на руке его блеснула капля крови, и рука задрожала… Но нет, рука была бела и чиста. Он смыл кровь врага. Каиновой печатью отмечены другие, но не он. Он – агнец господень.
Скоро, очень скоро он встретится с другим врагом, и ему нужны силы – раскинуть сети, прикрыться маской дружелюбия.
Он постился, он принес жертву, он очистил сердце и душу от мирских грехов. Окунув персты в святую воду, он дотронулся до лба, до сердца, коснулся сначала левого, потом правого плеча. Опустился на колени, накрыл рукой матерчатый наплечник, благословленный самим папой, и аккуратно засунул его под шелковую рубашку.
Затем он поднял глаза на распятье, висевшее над столом, где были разложены инструменты, необходимые для выполнения дела. Фигура Христа на золотом кресте отливала серебром. О том, как странно держать у себя сделанный из драгоценных металлов образ Того, кто проповедовал бедность и смирение, он никогда не задумывался.
Он зажег свечи, сложил руки и стал молиться со страстью истового католика.
Он молился о благодати и готовился к убийству…
Глава 3
В помещении отдела по расследованию убийств пахло вчерашним кофе и почему-то свежей мочой. Ева лавировала между стоявшими чуть ли не впритык столами, стараясь не прислушиваться к гулу голосов. Уборщица старательно терла шваброй старенький линолеум.
Пибоди занимала крохотную, тускло освещенную кабинку в дальнем углу зала. Но, несмотря на размеры помещения, Пибоди содержала его в безукоризненном порядке.
– Что, кто-то забыл, где находится туалет? – спросила Ева, и Пибоди, оторвавшись от разложенных на столе бумаг, повернулась к ней:
– Бейли допрашивал одного бродягу, по делу о поножовщине. Бродяге не понравилось, что его вызвали в качестве свидетеля, и он выказал свое неудовольствие, опорожнив свой мочевой пузырь прямо на ноги Бейли. Судя по рассказам очевидцев, мочевой пузырь был изрядно наполнен.
– Нам предстоит еще один день в раю! Результаты обыска у Бреннена готовы?
– Я только что сделала им очередной втык. Обещали скоро прислать.
– Тогда начнем с просмотра видеозаписей охранных систем Лакшери Тауэрз и квартиры Бреннена.
– Здесь есть проблемы, лейтенант.
– Вы что, их не получили?
– Я получила все, что можно было получить. – Пибоди взяла со стола пакет, в котором лежал один-единственный диск. – Видите ли, в вестибюле пентхауса и в квартире Бреннена охранные системы были отключены за сутки до того, как мы обнаружили тело Бреннена,
Ева кивнула и взяла пакет.
– Я должна была догадаться, что он все учтет. Вы сделали запись разговоров, которые вел Бреннен по телефону?
– Это здесь. – Пибоди протянула Еве еще один диск.
– Пойдемте ко мне в кабинет, посмотрим, что у нас есть. Мне надо позвонить Фини, – продолжила Ева уже на ходу. – Без компьютерного отдела нам не обойтись.
– У капитана Фини отпуск, лейтенант, он в Мексике, на вашей очаровательной вилле на побережье, куда вы почему-то до сих пор не удосужились пригласить вашу верную помощницу.
– Черт, совсем забыла! Еще неделя осталась, да? А вы мечтаете увидеть Мексику, Пибоди?
– Мексику я видела, Даллас. Я мечтаю о встрече со страстным кабальеро!
Ева в ответ только фыркнула и отперла дверь своего кабинета.
– Если проведем расследование в сжатые сроки, Пибоди, я посмотрю, что можно будет для вас сделать. – Она швырнула диски на и так достаточно захламленный стол, сняла куртку. – Однако без человека из компьютерного отдела нам не обойтись. Узнайте, кого они могут нам прислать. Только мне нужен настоящий спец, а не какой-нибудь новичок.
Пибоди стала звонить в компьютерный отдел, а Ева, усевшись за стол, сунула в компьютер диск с разговорами Бреннена. Собственно, разговор был только один – за день до гибели он позвонил жене, говорил с ней и с детьми. Ева слушала веселую болтовню человека с семьей, к которой он собирался поехать, и на душе у нее было тоскливо.
– Мне надо связаться с его женой, – сказала Ева тихо. – Отличное начало дня, ничего не скажешь. Но лучше сделать это сейчас, пока репортеры ничего не пронюхали. Оставьте меня на десять минут, Пибоди.
– Хорошо, мэм. Из компьютерного отдела нам пришлют детектива Макнаба.
– Отлично.
Дверь за Пибоди закрылась, Ева тяжело вздохнула и взялась за телефон. Когда через десять минут Пибоди вернулась, Ева стояла у окна и пила кофе.
– Эйлин Бреннен прилетит в Нью-Йорк с детьми. Она хочет видеть тело. Известие приняла достойно. Иногда это даже труднее – видеть, как они стараются держать себя в руках. А в глазах их читаешь надежду на то, что произошла ошибка. – Она тяжело вздохнула, повела плечами, словно сбрасывая тяжелую ношу, и повернулась к Пибоди. – Давайте посмотрим диски с охранной системы.
Пибоди вставила диск в компьютер. Через несколько секунд обе – Пибоди и Ева – не сводили с экрана изумленных взглядов.
– Что это, черт подери?
– Я не знаю.
Пибоди сосредоточенно смотрела на фигуры на экране. Голоса звучали торжественно, но язык был незнакомым. В центре стоял мужчина в черном одеянии, за ним – два мальчика в белом. Мужчина, державший в руке серебряную чашу, стоял перед черным алтарем, украшенным белыми цветами и свечами.
– Что это за обряд? Или это какой-то спектакль?
– Это похороны, – прошептала Ева. – Заупокойная месса. Я как-то раз была на такой. Кажется, это католические дела, и говорят они на латыни. Откуда, черт возьми, у вас этот диск, Пибоди?
– Из охранного устройства Лакшери Тауэрз. Он был закодирован и подписан.
– Его подменили, – пробормотала Ева. – Этот сукин сын подменил диски. Ему нравится с нами играть. И, надо сказать, у него неплохо получается. – Ева дала компьютеру команду скопировать диск, засунула руки в карманы и развернулась. – Он с нами забавляется, Пибоди. И за это ему придется поплатиться. Пусть проведут обыск в помещении, где установлены охранные системы, и конфискуют все диски, относящиеся к интересующему нас промежутку времени.
– Все?
– Да, все. Со всех этажей. И мне нужны показания швейцаров, работавших в это время. – Она вынула из компьютера диск, сунула его в карман. – Так… Интересно, где, черт подери, отчет о проведенном обыске?
Она потянулась к телефону, но тут раздался звонок.
– Лейтенант Даллас слушает.
– Вы были оперативны, лейтенант. Я впечатлен.
Ева дала знак Пибоди, чтобы та попробовала определить, откуда поступил звонок. До нее доносились мелодичные звуки: в качестве фона пел хор, как поняла Ева, на латыни.
– Вы серьезно поработали с Бренненом, – заметила она. – Судя по всему, это занятие вам понравилось.
– О, безусловно, можете мне поверить. Знаете, Томми прекрасно пел. Спел он и мне. Послушайте. – Комната заполнилась душераздирающими, пронзительными воплями, от которых у Евы кровь стыла в жилах. – Великолепно, не правда ли? Сначала он молил даровать ему жизнь, а потом молил забрать ее. Все длилось четыре часа, и у него было достаточно времени вспомнить прошлые грехи.
– Мне кажется, вы действуете грубовато. Но, когда я вас поймаю, думаю, у меня будет достаточно оснований не дать вам прикинуться умственно неполноценным. Я уж постараюсь, чтобы вас отправили на Аттику-П. Наши местные тюрьмы по сравнению с тамошней – просто загородные клубы.
– Креститель тоже попал в узилище, но увидел царствие небесное!
Ева попыталась припомнить известные ей библейские истории.
– А, это тот, кто потерял голову из-за какой-то плясуньи? И вы решили рискнуть своей, вызвав на турнир полицейского?
– Она была распутницей! – Он заговорил невнятно, и Еве, чтобы его расслышать, пришлось наклониться поближе к аппарату. – Зло в прекрасном обличье – как это часто бывает. Но Креститель устоял, не поддался искушению и принял мученическую смерть.
– Вы тоже решили стать мучеником? Умереть за то, что называете верой? Могу вам в этом помочь! Сообщите только, где вы находитесь.
– О, лейтенант, я и не ожидал, что встречу в вас столь достойного соперника. Умная женщина – такая редкость. И зовут вас Евой, как нашу праматерь. Были бы вы чисты сердцем, я бы вами восхищался.
– Без вашего восхищения я как-нибудь обойдусь.
– Ева тоже была нетверда духом, потому и лишила своих детей рая.
– Ага. А Адам был слабаком, не способным взять на себя ответственность. Все, урок из Библии закончен. Продолжим нашу беседу.
– Я с нетерпением жду встречи с вами, но пока что ее придется отложить. Ненадолго.
– Думаю, она состоится раньше, чем вы рассчитываете.
– Возможно. А сейчас – новая загадка. На сей раз объявляются гонки. Следующий из грешников еще жив и пребывает в блаженном неведении о грядущей каре. Но закон господа суров, и он будет проклят. «Надеющийся на богатство свое упадет; а праведники, как лист, будут зеленеть». И настал черед упасть ему.
– За что?
– За лживый язык! У вас есть двадцать четыре часа на спасение его жизни, если будет на то воля божья. Вот загадка: он приятен лицом и жил когда-то умом. Но ум его теперь затуманен, как у бедняги Дайси Райли, и его ведут вечерять. Живет, где работает, работает, где живет. Ночи напролет подает другим то, чего жаждет более всего сам. Он приехал издалека, но выбрал место, напоминающее о доме. Если не успеете его найти, завтра утром фортуна повернется к нему спиной, так что торопитесь.
Ева еще несколько секунд неподвижно сидела с гудящей трубкой в руках.
– Увы, Даллас, засечь его не удалось. Может, парень из компьютерного отдела что-то сможет.
– Кто такой Дайси Райли, черт подери? – пробормотала Ева. – Что такое «вечерять»? Ужинать, что ли? Еда… Рестораны… Ирландские рестораны…
– Ирландские рестораны? Мне кажется, что это два несочетаемых слова.
– Что?
– Неудачная шутка, – криво усмехнулась Пибоди. – Так, для поднятия духа.
– Ага. – Ева опустилась на стул, приказала компьютеру дать список ирландских ресторанов в Нью-Йорке и развернулась к Пибоди. – Свяжитесь с Твизер – она проводила обыск у Бреннена. Скажите, что мне нужно хоть что-нибудь. И пошлите полицейского в Лакшери Тауэрз за остальными дисками. Ну, шевелитесь!
– Шевелюсь!
Через час Ева по-прежнему сидела у себя в кабинете и читала отчет о проведенном обыске. В нем не было ни единой зацепки.
– Этот сукин сын даже волоска после себя не оставил! – пробормотала она и устало потерла глаза. Было ясно, что надо снова поехать на место, постараться представить себе, как все происходило. Пока что она видела только кровь, кровь повсюду…
«Надо постараться сосредоточиться», – сказала себе Ева. Итак, опять цитата. На сей раз из «Притчей Соломоновых». Но из нее ясно лишь, что предполагаемая жертва стремилась разбогатеть. А это сводило круг подозреваемых ко всему населению Нью-Йорка…
Ева напомнила себе, что мотив ее загадочного собеседника – месть. Будущая жертва получила деньги за предательство? Это кто-то, связанный с Бренненом? Она обратилась к спискам, которые Рорк переслал на ее компьютер, и проглядела имена партнеров и друзей Томаса Бреннена.
Любовниц у него не было – если бы были, Рорк бы их нашел. Томас Бреннен был верным мужем, а теперь жена его стала вдовой…
В дверь громко постучали, Ева обернулась и недоуменно посмотрела на стоявшего на пороге человека лет двадцати пяти. На нем были ярко-желтые кроссовки на толстой подошве, но даже они, казалось, не делали его выше ростом. Одет он был в мешковатые голубые джинсы и куртку с обтрепанными манжетами. Золотистые волосы, стянутые сзади в длинный хвост, спускались ниже лопаток. В мочке левого уха позвякивало штук шесть золотых сережек-колец.
– Ты ошибся адресом, парень. Это отдел по расследованию убийств.
– Значит, Даллас – это вы? – Когда он улыбался, на щеках появлялись две ямочки. Глаза у него были тускло-зеленые. – Я – Макнаб, из компьютерного отдела.
Ева едва не застонала, но сдержалась и, тихонько вздохнув, протянула руку. «Боже правый!» – подумала она, разглядывая его унизанные кольцами пальцы.
– Так вы работаете у Фини?
– Пришел к нему в отдел шесть месяцев назад. – Он оглядел ее крохотный кабинет. – Да, у вас, следователей, жизнь не сахар. У компьютерщиков шкафы больше, чем эта комнатенка.
Обернувшись, он увидел вошедшую Пибоди и радостно улыбнулся.
– Нет ничего прекрасней женщин в форме!
– Пибоди. Макнаб, – представила их Ева друг другу.
Пибоди внимательно оглядела молодого человека.
– У вас в отделе принято так одеваться?
– Сегодня же суббота, – ответил Макнаб весело. – Мне позвонили домой, и я решил заглянуть, узнать, что происходит. А вообще-то у нас в отделе обстановка неформальная.
– Это заметно. – Пибоди попыталась проскользнуть мимо него и на очередную улыбочку ответила суровым взглядом.
– Да, в таком очаровательном обществе искушений не избежать. Но я, пожалуй, не буду сопротивляться.
Он отодвинулся, подчеркнуто галантно пропуская ее, но тут заметил ледяной взгляд Евы и смущенно откашлялся. Ее репутация была известна всему участку. И трепотни она на дух не выносила.
– Чем могу служить, лейтенант?
– Я расследую убийство, Макнаб, и вполне возможно, что скоро случится следующее. Мне необходимо выяснить, откуда поступали звонки и каким образом этот ублюдок минует систему контроля.
– О, тогда я именно тот, кто вам нужен. Звонки поступали сюда? – Ева кивнула, и он шагнул к компьютеру. – Можно, я сяду на ваше место, посмотрю, что удастся сделать?
– Прошу. – Она встала. – Пибоди, мне надо заскочить в морг. А вы постарайтесь встретиться с миссис Бреннен, возьмите у нее показания. Список ресторанов поделим пополам. Нам нужно найти человека, который проживает там же, где работает, скорее всего – эмигранта. Возможно, он каким-то образом связан с Томасом Бренненом. Имена друзей и партнеров Бреннена имеются. Нам надо поскорее сузить круг. – Она протянула Пибоди дискету.
– Слушаюсь, мэм.
– Обратите внимания на имена Райли или Дайси.
Макнаб, мурлыкавший что-то себе под нос, вдруг поднял голову и рассмеялся.
– Дайси Райли?
– Я сказала что-то смешное, Макнаб?
– Может, это я чего-то не понял. «Дайси Райли» – это ирландская песенка.
– Ирландская? – встрепенулась Ева. – Вы ирландец, Макнаб?
– Я – шотландец, лейтенант, – ответил он слегка обиженно. – Мой дед был горцем.
– Рада за него. Так о чем песенка?
– О женщине, которая слишком много пьет.
– Пьет? А не ест?
– Пьет, – повторил он. – Это у ирландцев в крови.
– Черт! Впрочем, половина этих заведений – пабы, – сообщила Ева, заглянув в список. – Нужно будет, пожалуй, начать с ирландских пабов.
– Для этого вам понадобится отряд человек в двадцать, – обнадежил ее Макнаб и вернулся к своей работе.
– Вы своим делом занимайтесь, – посоветовала Ева. – Пибоди, нужны названия и адреса. Полицейский с дисками из Тауэрз прибыл?
– Ожидается с минуты на минуту.
– Отлично. Давайте разделим список по районам. Мне – юг и запад, вам – север и восток. – Пибоди вышла, и Ева снова обратилась к Макнабу: – Результат мне необходим как можно скорее.
– Скоро не получится. – Он сосредоточенно смотрел на экран. – Пару кодов я проверил. Ничего. Теперь я проверяю следы последнего разговора. На это уходит довольно много времени, но этот способ – самый надежный.
– Постарайтесь все-таки побыстрее, – резко сказала она. – И, как только что-то обнаружите, немедленно свяжитесь со мной.
– Ох уж эти женщины! – пробормотал он, когда дверь за Евой закрылась. – Вечно требуют чуда…
По дороге к медэкспертам Ева заглянула в десяток баров и обнаружила двух владельцев заведений и трех сотрудников, живших там же – за баром или этажом выше. Припарковав машину в подземном гараже, она позвонила Пибоди:
– Есть новости?
– Двоих нашла. Правда, боюсь, моя форма теперь будет вечно вонять сигаретами и виски, – брезгливо поморщилась Пибоди. – Оба уверяют, что знать не знают Томаса Бреннена и врагов не имеют.
– Ага, у меня все в том же духе. Продолжайте поиск. Времени у нас катастрофически мало.
Ева вышла из гаража и, не задерживаясь в вестибюле, направилась прямо в морг.
Здесь было прохладно и в воздухе витал едва ощутимый запах смерти. Двери были стальные и закрывались герметично, но смерть всегда найдет способ напомнить о себе.
Бреннена она оставила в комнате Б, и поскольку было маловероятно, что он куда-либо переместился, туда Ева и направилась, предъявив на сканирование свой значок.
На табло над дверью зажглась надпись: «Идет вскрытие тела. Войдя в помещение, соблюдайте правила безопасности». Щелкнул замок, дверь отъехала в сторону, Ева вошла и увидела доктора Морриса. Он легко и изящно доставал мозг Бреннена из открытой черепной коробки.
– Прошу прощения, Даллас, я еще не закончил. Сегодня с утра поступило несколько непредвиденных клиентов. Люди, судя по всему, просто умирают от желания сюда попасть.
Своеобразный юмор патологоанатомов уже давно не шокировал Еву.
– Что вы можете сказать? – спросила она.
Моррис взвесил мозг и опустил его в чашу, наполненную какой-то жидкостью.
– Это был вполне здоровый мужчина. Когда-то перенес перелом берцовой кости. Она срослась хорошо. Последний раз принимал пищу примерно за четыре с половиной часа до смерти. По-видимому, ленч. Говяжий бульон, хлеб, кофе. В кофе было кое-что подсыпано.
– Что именно?
– Слабый транквилизатор. Скорее всего, он просто почувствовал легкое головокружение. – Моррис включил компьютер и стал заносить в него данные, продолжая одновременно говорить с Евой. – Сначала ему отсекли руку. Даже несмотря на наличие транквилизатора в крови, это должно было вызвать болевой шок и значительную потерю крови.
Ева вспомнила забрызганные кровью стены. Впечатление было такое, будто кто-то открыл огнетушитель, заряженный кровью.
– И он не потерял сознание?
– Тот, кто это устроил, остановил кровотечение – прижег рану.
– Каким образом?
– Думаю, паяльной лампой. – Моррис поморщился. – Грубая работа. Видите эти обуглившиеся участки кожи?
– О, господи! – пробормотала Ева и по привычке засунула руки в карманы. – Я не понимаю, почему он не сопротивлялся. В квартире почти нет следов борьбы.
– Он не смог бы бороться и с полудохлым тараканом. Его приковали за вторую руку. И напичкали смесью адреналина с дигиталисом – сердце у него работало, он был в сознании. – Моррис устало вздохнул. – Поработали на славу. Смерть долгая и мучительная. А вот это я нашел у него в желудке вместе с остатками ленча, – сказал он, показав на металлический поднос.
Там лежал небольшой плоский предмет – ослепительно белый, с зеленым рисунком.
– Трилистник клевера, – пояснил Моррис. – Считается, что он приносит удачу. У вашего убийцы было весьма извращенное чувство юмора. А этот странный силуэт на обороте – о нем я знаю не больше вашего.
На обратной стороне был нарисован овал с расходящимися концами.
– Я это заберу. – Ева положила талисман в пластиковый пакет. – Я собираюсь проконсультироваться с доктором Мира: необходимо составить психологический портрет преступника. Она сама с вами свяжется.
– Мне всегда приятно работать с Мира и с вами, лейтенант.
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул служитель морга.
– Прибыла миссис Эйлин Бреннен. Она хочет видеть тело мужа.
– Проводите ее ко мне в кабинет. Я сейчас подойду. – Моррис обернулся к Еве. – Не стоит показывать ей беднягу в таком виде. Вы хотите с ней побеседовать?
– Да.
– Можете расположиться в моем кабинете. Тело будет готово через двадцать минут.
– Благодарю. – Ева шагнула к двери.
– Даллас!
– Да?
– Я обычно не употребляю напыщенных выражений… – Он замялся. – Но, думаю, другие слова тут просто не подходят. Тот тип, который это сделал, – воплощенное зло.
Слова Морриса еще звучали у Евы в ушах, когда она увидела Эйлин Бреннен. Это была изящная, миниатюрная женщина. Она не плакала, но лицо было мертвенно-бледным. Руки у нее не дрожали, но она не знала, куда их деть. Она теребила золотой крест на длинной цепочке, оправляла подол юбки, приглаживала свои кудрявые светлые волосы.
– Я хочу видеть обнаруженное вами тело. Я настаиваю. Это мое право.
– Вы его увидите, миссис Бреннен, Но прежде я бы хотела немного с вами побеседовать. Прошу вас, окажите нам такую услугу.
– Но как я могу быть уверена, что это он, мой Томми, пока я его не увидела? Еве нечем было ее утешить.
– Миссис Бреннен, тело вашего мужа опознано. Отпечатки пальцев, ДНК, свидетельство швейцара из Лакшери Тауэрз. Мне очень жаль, но ошибка исключена. Прошу вас, сядьте. Могу я вам что-нибудь предложить? Стакан воды?
– Я ничего не хочу. Ничего. – Эйлин села, нервно сжимая руки. – Он должен был сегодня прилететь к нам в Дублин. Сегодня. Он задержался в Нью-Йорке, чтобы доделать какие-то дела. Вчера собирался ночевать в Лондоне, а сегодня – к нам…
– Значит, до сегодняшнего дня вы его не ждали?
– Нет. Вчера вечером он не позвонил, хотя и собирался, но мы решили, что он был занят. – Она открыла сумочку, снова закрыла, и так несколько раз. – Я не придала этому значения. Не придала! – повторила она и стиснула в ладони крестик.
– Вы не пробовали с ним связаться?
– Мы с детьми после ужина пошли на аттракционы, домой вернулись поздно. Мейз раскапризничалась, я ее уложила и сама легла спать, потому что тоже устала. Я даже не подумала, почему Томми не позвонил из Лондона…
Ева села в одно из кресел напротив.
– Миссис Бреннен, вы можете рассказать мне, по какому делу ваш муж задержался в Нью-Йорке?
– Я… я об этом почти ничего не знаю. И вообще ничего не понимаю в бизнесе. Я занимаюсь воспитанием детей, слежу за домами – в Дублине у нас их три. И еще есть загородный дом на западе Ирландии. Про бизнес я ничего не знаю, – повторила она дрогнувшим голосом.
– Понятно. Скажите, ваш муж никогда не говорил, что ему кто-то угрожает?
– У Томми нет врагов. Его все любят. Он такой светлый человек, такой добрый… Можете спросить у его знакомых. – Она наклонилась к Еве и пристально на нее посмотрела. – Понимаете, почему я думаю, что вы ошиблись? Никто не стал бы причинять зла Томми. И служба безопасности в Лакшери Тауэрз первоклассная. Поэтому мы и купили там квартиру. В Нью-Йорке небезопасно, и Томми хотел, чтобы мы с детьми были надежно защищены.
– Вы познакомились со своим мужем в Ирландии?
Эйлин рассеянно моргнула.
– Да, в Дублине. Двенадцать лет назад.
– У него остались друзья или знакомые с тех времен?
– Конечно. У него много друзей. Я… – Она прикрыла глаза ладонью. – Когда мы с ним куда-нибудь выходили, обязательно встречали кого-то из его знакомых. В Дублине он часто ходил в один маленький паб. Я не очень люблю пабы и редко ходила с ним… Но он любил там посидеть вечерок.
– А что это за паб?
– Как называется? По-моему, «Свинья и Грош». – Эйлин вдруг схватила Еву за руку. – Мне необходимо его увидеть. Необходимо.
– Хорошо. Подождите минутку. Я сейчас вернусь. – Ева вышла из кабинета и включила рацию. – Пибоди!
– Слушаю, лейтенант.
– «Свинья и Грош». У вас в списке есть паб с таким названием?
– Минуточку… Нет, мэм. Про свиней вообще ничего.
– Ладно, это я одну вещь проверяла. Свяжусь с вами позже.
Ева набрала номер Морриса.
– Сделано все возможное, – сказал доктор. – Идите, я вас обеих впущу.
Ева открыла дверь кабинета.
– Миссис Бреннен, пойдемте со мной.
– Вы отведете меня к нему?
– Да.
Ева взяла Эйлин под руку и повела по выложенному белым кафелем коридору. Когда они подошли к нужной двери, Ева почувствовала, как напряглась ее спутница, услышала судорожный вздох.
Они вошли.
Моррис действительно сделал все, что мог, но чего не скроешь – того не скроешь. Смерть невозможно приукрасить.
Эйлин сдавленно вскрикнула, но тут же взяла себя в руки и мягко отстранила стоявшую рядом Еву.
– Это мой Томми. Мой муж. – Она шагнула к накрытому белой простыней телу, коснулась пальцами щеки мужа. – Как же мне сказать детям, Томми? Что я им скажу? – Она оглянулась на Еву. В глазах ее стояли слезы, но она старалась не разрыдаться. – Кто же мог сделать такое?
– Я должна это выяснить. Это моя работа. И я с ней справлюсь, миссис Бреннен. Можете на меня положиться.
Эйлин покачала головой.
– Этим Томми не вернешь – ни мне, ни детям. Слишком поздно…
«Она права, – подумала Ева. – Смерть не догонишь».
– Больше мне нечего вам сказать, миссис Бреннен.
– Не знаю, достаточно ли мне этого, лейтенант Даллас. Не знаю, смогу ли я с этим жить. – Она наклонилась и поцеловала мужа в губы. – Я всегда любила тебя, Томми. С самого начала.
– Пойдемте со мной, миссис Бреннен. – Ева взяла ее под руку. Эйлин не сопротивлялась. – Давайте выйдем отсюда. Может быть, вызвать кого-то из ваших друзей?
– Да. В Нью-Йорке живет моя подруга, Кэтрин Хастингс. У нее магазин на Пятой авеню. «Интересная женщина».
– Я позвоню ей. Скажу, чтобы она приехала сюда и забрала вас.
– Спасибо. Одной мне слишком тяжело.
– Может быть, вам принести воды? Или кофе?
– Нет, мне просто надо присесть. – Она тяжело опустилась на стул в вестибюле. – Ноги не держат. Не волнуйтесь, я сейчас постараюсь прийти в себя. – Она подняла на Еву глаза. – Понимаете, дети… Мне надо быть в полном порядке.
Ева, поколебавшись, достала из сумки пакетик с талисманом.
– Миссис Бреннен, вы видели это раньше?
Эйлин разглядывала талисман, словно это было какое-то редкое произведение искусства.
– Нет. То есть, разумеется, я раньше видела шемрок, но эту штучку – никогда.
– Шемрок?
– Ну конечно, так называется трилистник.
– А это что? – Ева перевернула кулон,
– Рыба. – Эйлин прикрыла глаза. – Символ церкви. Будьте добры, позвоните Кэтрин! Я не хочу здесь больше оставаться…
– Да-да, сейчас. Посидите пока что, отдохните.
Ева позвонила Кэтрин Хастингс и объяснила ей ситуацию, проглядывая во время разговора список пабов. Ни «Свиньи и Гроша», ни «Трилистника», ничего, связанного с церковью или рыбой. Но в названиях трех заведений было слово «шемрок».
Она связалась с Пибоди.
– Обратите внимание на заведениях, в названиях которых есть слово «шемрок». Проверьте в первую очередь их.
– Шемрок, лейтенант?
– Да. Это трилистник. Понятно?
В «Зеленый Шемрок» Ева вошла в три часа пополудни. Обеденный перерыв кончился, поэтому в маленьком полутемном пабе почти никого не было. За одним из задних столиков сидела пара мрачного вида посетителей, вяло игравших в карты. Ева заметила вывешенную на видном месте лицензию на азартные игры и обращать внимания на кучки кредиток, лежавших рядом с пивными кружками, не стала.
Молодая розовощекая девушка в белом переднике, насвистывая, вытирала столики. Увидев Еву, она приветливо улыбнулась.
– Добрый вам день, мисс. – Ева услышала мелодичность и напевность родины Рорка. – Принести вам меню? К сожалению, в это время дня можем предложить только сэндвичи.
– Нет, спасибо.
За стойкой никого не было, но Ева уселась на табурет рядом и только после этого предъявила значок. Глаза у официантки округлились.
– Я ничего не сделала! У меня все бумаги в порядке…
– Я не из иммиграционной службы. – Заметив, как облегченно вздохнула девушка, Ева догадалась, что с бумагами в порядке не все. – Я хочу узнать, не сдаются ли при пабе комнаты. Может, здесь живет кто-то из работников или владелец?
– Да, мэм. Есть три комнаты. Одна за кухней и две наверху. Я живу наверху. Здесь все законно.
– А кто еще здесь живет? Кстати, как вас зовут?
– Меня? Морин Маллиган.
– Кто еще живет при пабе, Морин?
– Боб Макбрайд жил, пока месяц назад его не уволили. Ужасный лентяй и пьяница. Пинту едва поднимал, если только не ко рту подносил. – Она снова улыбнулась и стала усердно вытирать стойку. – А в задней комнате живет Шон Конрой.
– Он сейчас там?
– Я недавно туда заглядывала, но его не было. Наверное, скоро придет: полчаса назад его смена началась.
– Не могли бы вы показать мне его комнату, Морин?
– С ним ничего не случилось, а? Шон немножко выпивает, но работает хорошо, старается.
– Я хочу удостовериться, что с ним ничего не случилось. Можете позвонить хозяину, Морин, и предупредить его, что покажете мне комнату.
Морин прикусила губу.
– Но тогда мне придется сказать, что Шон опаздывает на смену, и ему надо будет штраф выплачивать. Если хотите посмотреть комнату, я вам ее так покажу. Шон не балуется наркотиками, лейтенант, – сказала она, проходя за стойку. – Хозяин терпеть не может наркоманов и лентяев. Все остальное вроде как дозволяется, но за это – глазом не успеешь моргнуть, как вылетишь.
Она открыла дверь старомодным ключом, висевшим на цепочке у нее на поясе.
Ничего особенного – железная кровать, дешевый комод, облупленное зеркало. Но все прибрано. Ева заглянула в шкаф и убедилась в том, что Шон не смылся, забрав вещички. Затем она подошла к комоду, выдвинула верхний ящик. У Шона была одна смена белья и два непарных носка.
– Он давно в Штатах?
– Шон? Года два-три, не меньше. Все говорит про возвращение в Дублин, но…
– Так вот он откуда! – встрепенулась Ева. – Из Дублина?
– Да. Говорит, что там родился и вырос, а в Америку приехал, чтобы разбогатеть. Правда, пока что не очень ему это удается, – добавила она с улыбкой. Взгляд ее остановился на бутылке у кровати. – Может, из-за этого? Он выпивку любит больше, чем она его.
– Понятно. – Ева тоже взглянула на бутылку, но рядом с ней заметила кое-что еще. – Что это, Морин?
На полу рядом с бутылкой лежал небольшой кулон.
– Не знаю. – Морин, наклонив голову, разглядывала зеленый листок на белом фоне. На обороте была рыба. – Думаю, это на счастье.
– Вы его раньше видели?
– Нет. Выглядит новым: так и блестит. Наверное, Шон его где-то нашел. Шон всегда ищет удачу.
– Ясно. – Ева зажала кулон в кулаке. У нее было сильное подозрение, что на сей раз удача Шона обошла.
Глава 4
– Прошу вас, Морин, успокойтесь и постарайтесь вспомнить.
Они сидели в комнатке Морин над пабом. Морин, притулившаяся на стареньком стуле, облизнула пересохшие губы.
– А меня не посадят в тюрьму? Не депортируют?
– У вас не будет никаких неприятностей, обещаю. – Ева придвинулась к ней поближе. – Помогите мне, Морин, помогите Шону, а я тогда постараюсь выправить вам настоящие документы. И вам больше не придется бояться иммиграционной службы.
– Я не хочу, чтобы у Шона были неприятности, правда не хочу. Он мне никогда не делал ничего плохого. – Она взглянула на стоявшую у двери Пибоди. – Понимаете, я немного нервничаю. Я при полиции всегда нервничаю…
– Пибоди у нас безобидная. Просто киска. Правда, Пибоди?
– Только не мурлычу, лейтенант.
– Помогите нам, Морин. Постарайтесь вспомнить, когда вы видели Шона в последний раз.
– Наверное, вчера вечером, когда моя смена закончилась. Понимаете, обычно Шон работает по вечерам. Я с одиннадцати – как открываемся – до восьми, с двумя получасовыми перерывами. А Шон сменяет меня и работает до половины одиннадцатого. А потом – с часу, но это сверхурочно.
Она внезапно замолчала.
– Морин, – терпеливо увещевала ее Ева. – Меня не волнует, кто работает сверхурочно, И мне нет дела, работает ли бар дольше, чем положено по лицензии.
– Да, мы иногда закрываемся позже, чем следует… – Морин принялась теребить руками фартук. – Если хозяин узнает, что я рассказала об этом полицейским, он меня уволит!
– Да он об этом и не догадается. Значит, вы видели Шона вчера вечером, перед тем, как закончилась ваша смена?
– Видела, да. Я собиралась уйти, а он стоял за стойкой и сказал что-то вроде: «Морин, счастье мое, не дари тому юнцу ни одного из поцелуев, которые могут быть моими».
Заметив Евин взгляд, Морин покраснела.
– Ой, он ничего такого в виду не имел, лейтенант! Это он просто шутил. Шону за сорок, и между нами ничего нет. А у меня есть парень… – Она опять замялась и искоса взглянула на молчавшую Пибоди. – Я с ним недавно стала встречаться, Шон знал, что у меня свидание, вот и решил меня подразнить.
– Понятно. Итак, вы видели Шона вчера в восемь, перед тем, как ушли. А потом…
– Ой, погодите! – всплеснула руками Морин. – Я его еще раз видела. Ну, не совсем видела. Я его слышала, когда вернулась после встречи с Майклом – ну, с парнем, с которым я недавно познакомилась. Понимаете, когда я вошла, то слышала, как Шон с кем-то разговаривал.
Она сияла, как щенок, выполнивший команду хозяина.
– С кем он разговаривал?
– Не знаю. Понимаете, когда я иду к лестнице на второй этаж, я прохожу мимо его комнаты. Было около полуночи, у Шона в это время как раз перерыв перед сверхурочными часами. Здание у нас старое, стены тонкие… Вот я и услыхала, что Шон в своей комнате говорит с каким-то мужчиной.
– И слышали, о чем они говорили?
– Не совсем. Я просто шла мимо, но, помню, обрадовалась, что у Шона такой счастливый голос. Он засмеялся и сказал, что это отличная идея и он обязательно туда придет.
– Вы уверены, что он говорил с мужчиной?
Морин сосредоточенно нахмурилась.
– Мне так показалось. Слов того, второго, я не разобрала, но голос был низкий, мужской. Больше я ничего не слышала, поднялась сюда, стала спать укладываться. Но я точно знаю, что это был Шон. Он всегда так раскатисто смеется…
– Хорошо. А кто убирает со столов, когда ваша смена заканчивается?
– Синид. Она приходит в шесть, два часа работает вместе со мной, а потом, до закрытия, – с Шоном. Синид Даггин. Она живет в паре кварталов отсюда, кажется, на Восемьдесят третьей. А сверхурочно Шон работает один: народу немного, и он справляется.
– Спасибо, Морин. Скажите, а вы не заметили за последние недели две какого-нибудь нового посетителя, который беседовал с Шоном?
– Иногда у нас бывают новые посетители, кое-кто потом начинает захаживать Некоторые любят поболтать, некоторые – нет. Большинство болтает с Шоном, он это умеет. Но никого особенного я не упомню.
– Хорошо, можете идти работать. Вероятно, мне придется с вами снова поговорить. Если вы вспомните что-нибудь или кого-нибудь, позвоните мне.
– Да-да, обязательно. Только Шон не мог сделать ничего противозаконного, лейтенант, – добавила она, встав. – Он неплохой человек, только дурной немного. – И она поспешила вниз.
– Дурной… – повторила Ева задумчиво, вертя в руках кулончик. – И невезучий. Надо вызвать полицейского, пусть подежурит в баре. Хотелось бы надеяться, что мы ошиблись, и Шон весь день бегал по своим делам или гулял с какой-нибудь девицей. Думаю, надо поговорить с Синид Даггин: может, она понаблюдательнее, чем Морин.
– Этот тип с загадками сказал, что времени у вас до завтрашнего утра, – заметила Пибоди.
Ева встала и сунула кулон в сумку.
– Боюсь, нам следует исходить из предположения, что он нас обманул…
Синид Даггин закурила серебристую сигаретку, прищурила ярко-зеленые глаза и выпустила струю пахнущего жасмином дыма Еве в лицо.
– Не люблю беседовать с полицейскими, – заявила она.
– А я не люблю беседовать с идиотами, – мягко ответила Ева. – Но, к сожалению, половину жизни занимаюсь именно этим. Здесь или в участке, Синид? Право выбора за вами.
Синид повела худыми плечами, алый халатик распахнулся, она машинально запахнула его и прошлась, босая, по своей захламленной комнатке.
Когда Ева постучала в дверь, ей явно пришлось вылезти из постели. Неубранная тахта, пара стульев, пара столиков – собственно, никакой больше мебели в комнате не было. Но на всех поверхностях, включая подоконник, что-то лежало.
Синид, видно, любила яркие вещицы: повсюду стояли какие-то вазы, блюда, статуэтки собачек и кошечек; на полу были разбросаны пестрые коврики. Абажуры двух торшеров были покрыты толстым слоем пыли. Синид уселась, скрестив по-турецки ноги, на тахту, пододвинула к себе огромную стеклянную пепельницу, из которой в случае необходимости вышел бы отличный тупой тяжелый предмет, и широко зевнула.
– Ну, и?
– Я ищу Шона Конроя. Когда вы видели его в последний раз?
– Вчера вечером. Я работаю по вечерам. – Она почесала левую ступню. – А днем сплю.
– С кем он говорил? Вы видели, как он с кем-нибудь общался?
– Все как обычно. Люди заходят пропустить кружечку или стаканчик. Мы с Шоном их обслуживаем. Честная работа.
Ева решительно скинула со стула недельный запас одежды и села.
– Пибоди, раздвиньте, пожалуйста, шторы. Пусть хоть посветлее станет.
– Господи! – прошипела Синид, закрывая глаза от солнечного света. – Так и ослепнуть можно. – Она вздохнула. – Слушай, лейтенант, Шон – нормальный алкаш. Но, если это самое худшее, что про человека можно сказать, считай, его жизнь удалась.
– Я знаю, что во время перерыва он уходил к себе в комнату. Кто пошел с ним?
– Я не видела, чтобы кто-то с ним пошел. Я работала. Занималась тем, что положено. Не понимаю, зачем вам все это? – Она отвела руку от глаз, постепенно привыкнувших к дневному свету. – С Шоном что-то случилось?
– Вот это я и пытаюсь выяснить.
– Одно могу сказать: вчера он был в полном порядке. Бодр и весел. Рассказал мне, что намечается одно дельце. Деньги польются рекой.
– А что за дельце?
– Да какие-то частные вечеринки для богатых. Шон тащится от таких штук. – Синид потушила сигарету и тут же закурила новую. – После перерыва он пришел сияющий, как кот, нажравшийся сметаны. Сказал, что, если я заинтересуюсь, он и за меня замолвит словечко.
– Словечко кому?
– Да я внимания не обратила. Шон обожает строить планы. Он вроде как барменом там будет, вина всякие изысканные подавать на приеме у какого-то богача.
– Вспомните имя, Синид, Он же наверняка болтал без удержу, хвастался. Какие имена он называл?
– Ч-черт! – Синид раздраженно потерла ладошкой лоб. – Сказал, какой-то старинный приятель. Тоже из Дублина – и здорово разбогател. Рорк! – вспомнила она наконец. – Ну конечно! Поэтому-то я и подумала, что Шон, как всегда, несет чушь. Ну что у такого человека, как Рорк, может быть общего с Шоном?
– Он сказал, что говорил с Рорком? – едва сдерживая себя, спросила Ева.
– Ну никак не могу проснуться. – Синид снова зевнула. – Нет, он сказал, что Рорк прислал к нему своего человека – договориться. И деньги обещал хорошие. Он сказал, что очень скоро уйдет из «Шемрока», заживет совсем иначе. И меня с собой возьмет, если я захочу. Мы с Шоном трахались несколько раз – так, по настроению. Ничего серьезного.
– В котором часу вы вчера закрылись? – Синид отвела глаза, и Ева добавила с раздражением: – Да плевать мне на ваши сверхурочные! Мне надо знать, когда вы в последний раз видели Шона, и куда он пошел.
– Часа в четыре утра. Шон сказал, что идет спать. У него на утро была назначена встреча с этим типом, и он хотел выспаться как следует.
– Он со мной играет! – Ева плюхнулась на сиденье и стукнула кулаком по рулю. – Этот ублюдок со мной играет! Именем Рорка прикрывается, вот мразь!
Ева замолчала и уставилась в окно. Она прекрасно понимала, что нужно делать. Выход – только один. Ева взяла телефонную трубку и позвонила домой.
– Резиденция Рорка, – услышала она чопорный голос Соммерсета.
– Соедините меня с ним! – велела Ева.
– В настоящее время Рорк отвечает на другой звонок.
– Соедините, сукин вы сын! Немедленно!
Рорк подошел к телефону через двадцать секунд.
– Ева! – радостно воскликнул он, но тут же стал серьезным. – Есть проблемы?
– Ты знаешь некоего Шона Конроя? – Ева почувствовала, что сердце ее бьется, как сумасшедшее.
– Знал много лет назад, в Дублине. А почему ты спрашиваешь?
– Ты общался с ним здесь, в Нью-Йорке?
– Нет. Я с ним не встречался лет восемь.
Ева облегченно вздохнула.
– А теперь скажи, что ты не являешься владельцем бара «Зеленый Шемрок».
– Пожалуйста. Я не являюсь владельцем бара «Зеленый Шемрок». – Он наконец улыбнулся. – Ева, ну неужели ты думаешь, что я могу владеть чем бы то ни было с таким банальным названием?
У нее словно камень с души свалился.
– Пожалуй, нет. Ты бывал там когда-нибудь?
– Не припомню.
– А прием в ближайшее время устраивать собираешься?
– В ближайшее время – нет. – Рорк помолчал. – Ева, Шон мертв?
– Пока не знаю. Мне нужен список твоей недвижимости в Нью-Йорке.
– Всей? – удивился он.
– Черт! – Она сосредоточенно нахмурилась. – Начни с жилых домов, которые в настоящее время не сданы.
– Это уже проще. Через пять минут, – пообещал Рорк и прервал связь.
– А почему именно жилые дома? – поинтересовалась Пибоди.
– Потому что он хочет, чтобы я это нашла! Хочет, чтобы я отправилась туда. На сей раз он очень торопится. Зачем возиться с охраной, камерами, свидетелями? Нужен частный дом, пустой. Приходишь, делаешь свое дело – и спокойно удаляешься.
Телефон загудел, и Ева подняла трубку.
– В настоящее время свободны только три, – сообщил Рорк. – Первый – на Гринпис-драйв. Номер восемьдесят два. Я тебя там встречу.
– Не вздумай!
– Я тебя там встречу, – повторил он и отключился.
Ева даже не стала ругаться, развернула машину и помчалась по направлению к Гринпис. Она опередила Рорка только на тридцать секунд, поэтому не успела воспользоваться своим спецключом. Рорк был в длинном черном пальто, полы которого развевались по ветру. Подойдя к ней, Рорк положил ей руку на плечо и поцеловал.
– Я знаю код, – сказал он и отпер дверь.
Дом был высокий и узкий, как все дома по соседству, с тонированными стеклами, защищавшими от посторонних глаз и ультрафиолетовых лучей.
Ева выхватила оружие и жестом велела Пибоди держать левый фланг.
– Ты останешься здесь, – бросила она Рорку, направляясь к винтовой лестнице. – Поговорим позже.
– Непременно.
Он не стал говорить ей о пистолете, лежавшем в кармане его пальто. К чему огорчать любимую женщину излишними подробностями? Однако руки из кармана он не вынимал, наблюдая за тем, как она цепким взглядом обшаривает помещение, поднимаясь по лестнице.
Убедившись, что в доме действительно никого нет, Ева вернулась к Рорку.
– А почему такое прекрасное помещение пустует? – спросила она.
– Только до следующей недели. Будем сдавать со всей обстановкой бизнесменам, которые приезжают в Нью-Йорк по делам, а в отелях останавливаться не хотят. Естественно, с обслугой.
– Высший класс!
– Стараемся. – Рорк улыбнулся спустившейся с лестницы Пибоди. – Все в порядке, сержант?
– Ничего, кроме пары пауков, не обнаружено.
– Пауков? – переспросил Рорк и достал блокнот – записать, что надо вызвать дезинфекцию.
– Где следующий дом? – спросила его Ева.
– В паре кварталов отсюда. Я провожу.
– Скажи мне код и отправляйся домой.
– Нет, не скажу, – ответил он и погладил ее по голове.
Второй дом стоял в глубине улицы, за деревьями. Здешние жители предпочитали, пожертвовав садиками, отгородиться от соседей живыми изгородями.
У Евы застучало в висках. «Отличный район, – подумала она, – тихий. И дома со звуконепроницаемыми стенами. Идеальное место для убийства!»
– Этот бы ему подошел, – сказала она вполголоса. – Набери код, – велела она Рорку и дала знак Пибоди встать справа.
Дверь Ева распахнула сама – и сразу же почувствовала запах смерти.
Удача покинула Шона Конроя в роскошно обставленной гостиной, расположенной за небольшим холлом. Его кровь залила цветастый старинный ковер. Руки были раскинуты в стороны, словно в молитве. Ладони – приколочены гвоздями к полу.
– Ничего не трогай! – Она схватила Рорка за руку, не давая ему войти. – Оставайся здесь. Поклянись, что не войдешь, иначе я выставлю тебя на крыльцо и запру дверь. Нам с Пибоди надо проверить дом.
– Я не войду. – Рорк обернулся к ней. По его глазам невозможно было определить, какие чувства он сейчас испытывает. – Этот человек наверняка ушел.
– Знаю. Но дом проверить надо. Пибоди, осмотрите все внизу, а я поднимусь наверх.
Как она и ожидала, никого и ничего обнаружено не было. Ева отослала Пибоди в машину за чемоданчиком и осталась наедине с Рорком.
– Он хотел, чтобы это касалось тебя, – негромко произнесла она.
– Это меня и касается. Я рос вместе с Шоном, знал его семью, его младший брат был моим ровесником. Мы ухлестывали за одними и теми же девчонками, гуляли с ними по темным переулкам. Он был моим другом. Много лет назад.
– Прости. Я опять опоздала…
Рорк только покачал головой. Он смотрел на человека, которого знал мальчишкой, «Вот еще один погиб», – подумал он.
Ева отвернулась и достала рацию.
– Произошло убийство… – начала она.
Сбрызнув руки и ботинки аэрозолем, Ева подошла к телу. Смерть у Шона Конроя была долгая и мучительная. На запястьях и горле она обнаружила порезы, но неглубокие – чтобы кровь текла помедленнее. Туловище от грудины до лобка было вспорото, правый глаз выколот, язык отрезан.
Индикатор показал, что он умер меньше двух часов назад. И наверняка пытался кричать…
Пока тело фотографировали, Ева отошла в сторону и подняла брюки, которые сорвали с убитого. В кармане лежал бумажник.
– Жертва опознана, – сказала она, снова включив рацию. – Это Шон Конрой, гражданин Ирландии, сорока одного года, проживавший на Семьдесят девятой улице, 783. В бумажнике – грин-кард и разрешение на работу, двенадцать долларов кредитками, три фотографии.
Она проверила остальные карманы, нашла электронные карты-ключи, три доллара двадцать пять центов мелочью, клочок бумаги с адресом дома, где он погиб. И медальон с эмалью, на одной стороне – зеленый трилистник, на другой – силуэт рыбы.
– Лейтенант! – обратился к ней санитар. – Вы закончили осмотр тела?
– Да, можете увозить. Скажите доктору Моррису, чтобы был повнимательнее. – Она сунула бумажник и содержимое карманов в пластиковый пакет и обернулась к Рорку. Он не проронил ни слова, и по выражению его лица даже она не могла ничего понять.
Ева протерла руки очищающим раствором и подошла к нему.
– Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?
Рорк посмотрел на пакет, в котором лежали вещи Шона, увидел медальон и покачал головой.
– Нет.
Она еще раз окинула взглядом место преступления – ужас смерти посреди блеска и великолепия – и вдруг приметила небольшую изящную статуэтку, стоявшую у вазы с бледно-розовыми цветами. Это была женская фигура в длинном платье с накидкой, вырезанная из белого камня. Она показалась ей смутно знакомой.
– Что это за статуэтка?
– Где? – Рорк рассеянно обернулся, шагнул к статуэтке и собрался уже взять ее в руки, но Ева его остановила.
– Смотри, здесь какие-то буквы. ПДМ. Странно…
Рорк усмехнулся, и Ева сердито посмотрела на него.
– Прости. Это привычная для католиков аббревиатура. Пресвятая Дева Мария.
– Ты что, католик? – спросила она удивленно и подумала, что стыдно не знать о собственном муже подобных вещей.
– Был в прошлой жизни, – Рорк пожал плечами. – Но из меня даже служки не вышло. А эта вещь явно не отсюда, – добавил он. – Мои декораторы не имеют привычки использовать предметы культа.
Рорк посмотрел на прекрасное строгое лицо, вырезанное из белоснежного мрамора, и уверенно сказал:
– Это он ее сюда поставил.
Ева нахмурилась:
– Ты считаешь, что ему был нужен зритель? Он что же, устраивал представление для нее?
Сколько лет прошло с тех пор, как Рорк перестал считать себя католиком, но ему было трудно об этом говорить.
– Похоже, он хотел, чтобы она дала ему благословение. Что, в общем-то, одно и то же.
– Ты знаешь, кажется, я видела такую же у Бреннена. Она стояла на туалетном столике у кровати. Там она была вполне уместна, и я не обратила на нее внимания. Там были эти бусы… ну, для молитвы, голографии детей, такая же статуэтка, серебряная щетка для волос, гребень, синий флакон с духами…
– Ничего себе, не обратила внимания, – пробормотал Рорк и подумал, что некоторые полицейские умеют замечать все.
– Просто запомнила, что она там была. В этом нет ничего особенного. Тяжелая, – сказала она, кладя статуэтку в еще один пластиковый пакет. – Похоже, дорогая. – Она посмотрела на клеймо на подставке. – Итальянская?
– Сделано в Риме.
– Может, удастся отследить?
Рорк покачал головой:
– Выяснишь только, что за прошлый год продали тысячи таких статуэток. В Ватикане полно лавочек с подобным товаров. Я сам с несколькими сотрудничаю.
– Все-таки проверим. – Ева взяла его под руку и вышла с ним вместе. – Тебе здесь делать нечего. А мне надо еще немного поработать, составить отчет. Через несколько часов вернусь домой.
– Я хочу позвонить его семье.
– Пока что не могу тебе этого разрешить. Подожди. Подожди! – повторила она, заметив, каким жестким и напряженным стал его взгляд. – Дай мне несколько часов, Рорк… – Она беспомощно опустила руки. – Я сочувствую твоему горю.
Он притянул ее к себе, обнял, прижался к ней. Она смущенно погладила его по спине.
– Впервые с того дня, как я узнал тебя, я жалею о том, что ты – полицейский.
Он разжал объятия, повернулся и зашагал прочь.
Ева стояла на ветру, вдыхала морозный воздух и чувствовала себя виноватой, сама не зная, в чем.
Когда она приехала домой, Рорк сидел, запершись, у себя в кабинете. Встретил ее только кот, который терся о ее ноги, пока она снимала куртку.
«Что ж, иногда неплохо побыть и одной», – решила Ева. Надо было работать. Раз утешительница из нее никудышная, остается одно – быть полицейским. Тут она хотя бы знает, что делать…
Галахад, с трудом карабкаясь по ступенькам, направился за ней в кабинет, где она обычно работала, а когда Рорка не бывало дома, и ночевала. По дороге Ева заглянула на кухню, налила себе кофе и сделала сандвич с тунцом – скорее для выжидающе на нее посматривавшего Галахада, нежели для себя. Половину она тут же отдала коту, который схватил сандвич с таким видом, будто голодал месяц, а другую захватила с собой.
Подойдя к письменному столу, Ева поглядела на запертую дверь в кабинет Рорка. Она знала, что достаточно только постучать, но делать этого не стала.
Друга его она не спасла. Не успела, не догадалась вовремя. Кроме того, ему теперь наверняка придется давать показания: расследованию без Рорка не обойтись. А к утру обо всем будут знать СМИ. Их больше не удастся держать в неведении. Ева решила, что сама позвонит Надин Ферст, журналистке с «Канала 75». Насчет нее Ева была уверена, что та, по крайней мере, не исказит события. Да, порой Надин бывала чрезмерно настойчива, но в отсутствии порядочности ее упрекнуть было нельзя.
Ева взглянула на телефон. Она договорилась с Макнабом, что вечером он будет звонить ей домой, если появится какая-нибудь важная информация. А еще она ждала звонка от ублюдка…
Долго ли он будет выжидать? Когда начнет новый раунд?
Ева выпила кофе и приказала себе сосредоточиться. Надо вернуться к началу. Вспомнить первый раунд.
Она вставила в компьютер диск с записью первой беседы и прослушала ее дважды. Его тембр, интонации, настроение она уже выучила наизусть. Он был нагл, тщеславен и умен – да, умен и опытен. Верил в свое высшее предназначение. Но главной его слабостью была самоуверенность. «Самоуверенность, – подумала Ева, – и ложная вера. На этом-то и надо сыграть».
Он говорил о мести. Око за око. Но месть – очень личное чувство, а оба погибших были связаны с Рорком. Следовательно, и их убийца – тоже? Может, это давнишняя вендетта?
Да, им с Рорком о многом надо побеседовать. Возможно, главная цель – он. От этой мысли у нее кровь стыла в жилах и сердце начинало бешено колотиться.
Нет, в сторону эмоции! Их может позволить себе жена и возлюбленная. А ей сейчас следует быть прежде всего полицейским.
Ева отдала пришедшему клянчить добавки Галахаду большую часть своей половинки сандвича и стала просматривать записи видеокамер в Лакшери Тауэрз. Не торопясь, шаг за шагом. Все пленки, со всех этажей. Утром надо будет дать все это на просмотр Рорку. Может, он кого-то узнает…
Узнала она сама – и чуть не опрокинула чашку с кофе.
– Стоп! – вслух сказала Ева и остановила запись. – Боже правый!
Она увеличила сектор и пустила запись в замедленном темпе. Вот человек в элегантном черном костюме и пальто нараспашку вошел в вестибюль. Взглянул на дорогие часы на запястье, пригладил волосы…
Она посмотрела, как Соммерсет зашел в лифт, и снова остановила запись.
В углу экрана было указано время. Двенадцать часов дня. Того дня, когда был убит Томас Бреннен…
Ева снова просмотрела записи камеры в вестибюле. Но, как он вышел, не увидела.
Глава 5
Она не дала себе труда постучаться, а просто распахнула дверь. Кровь вскипала в жилах, но разум был холоден. Рорк прочел это по ее глазам. Спокойно и неторопливо он отключил изображение на экране компьютера.
– Ты, по-моему, опять переработала, – сказал он невозмутимо, а Ева ринулась к его столу – разъяренная тигрица, готовая впиться в глотку, – Ты от усталости всегда бледнеешь. А мне нравится, когда у тебя на щеках румянец.
– А мне плевать, нравится это тебе или нет! – Ей действительно на все было наплевать. Она думала только о том, что человек, которого она любит, которому доверяет, знает что-то – и не говорит ей. – Ты сказал, что не имел контактов ни с Бренненом, ни с Конроем. Никаких, Рорк? Даже через посредников?
Он пристально посмотрел на нее, и опять в его глазах ничего невозможно было прочесть.
– Никаких. С Томми – потому что он предпочел обрубить концы, а с Шоном – потому что… – Он посмотрел на свои руки и сжал их в кулаки. – Просто как-то не думал о том, что старые связи надо поддерживать. И очень об этом сожалею.
– Посмотри на меня, – сказала Ева резко, почти зло. – Посмотри мне в глаза, черт возьми! – Он поднял голову, встретился с ней взглядом. – Я тебе верю, – сказала она, отворачиваясь. – Не знаю только – то ли потому, что это правда, то ли потому, что я хочу, чтобы это было правдой.
Даже намек на ее недоверие был для него болезнен.
– Тут уж я тебе ничем не могу помочь. Предпочитаешь беседовать со мной здесь или в участке?
– Я бы предпочла вообще этого не делать. Только не вставай в позу оскорбленной добродетели, Рорк!
Он открыл японскую лаковую шкатулку, достал сигарету.
– Добродетелью похвастать не могу, лейтенант.
Ева сжала кулаки, призвала себя к сдержанности и снова повернулась к нему:
– Что делал Соммерсет в Лакшери Тауэрз в день убийства Бреннена?
Пожалуй, впервые она видела Рорка совершенно обескураженным. Рука его, потянувшаяся за зажигалкой, замерла в воздухе. Он медленно покачал головой и отложил незажженную сигарету.
– Что? – выговорил он через силу.
– Ты не знал? – У нее подкашивались ноги. Она отлично знала, что порой очень трудно угадать его истинные чувства. Рорк всегда умел держать себя в руках. Но на сей раз он был неподдельно поражен. – Ладно, к этому ты не был готов и ничего не подозревал. – Она шагнула к нему. – А к чему ты был готов? Какого вопроса ждал?
– Давай не будем уходить от того, с чего начали. – Он уже взял себя в руки и казался абсолютно спокойным. – Ты считаешь, что Соммерсет виделся с Томми в день его гибели? Это просто невозможно.
– Почему?
– Да потому, что он рассказал бы мне об этом.
– Ты уверен, что он обо всем тебе рассказывает? – Ева сунула руки в карманы, прошлась по комнате. – Хорошо ли он знал Бреннена?
– Не слишком. А почему ты решила, что он был там?
– Потому что есть видеозапись. – Она замерла около его стола. – В полдень Соммерсет вошел в вестибюль Лакшери Тауэрз. Зашел в лифт. Когда он вышел из здания – неизвестно. Экспертиза установила, что Бреннен умер в четыре пятьдесят. Но первая рана была нанесена между двенадцатью пятнадцатью и двенадцатью тридцатью.
Рорк, не зная, чем занять руки, подошел к бару, налил себе бренди и несколько мгновений стоял, вертя стакан в ладонях.
– Я знаю, он тебя раздражает, Ева. Вероятно, ты считаешь его малоприятным человеком. – Ева презрительно хмыкнула, но Рорк не стал обращать на это внимания. – Но неужели ты считаешь, что Соммерсет способен на убийство? Что он способен в течение нескольких часов мучить другого человека? – Рорк отхлебнул бренди. – Так вот, лично я абсолютно уверен в том, что Соммерсет на это не способен.
Ева покачала головой. Для нее чувства никогда не являлись доказательством.
– В таком случае скажи мне, Рорк, где был твой дворецкий с двенадцати до пяти часов в тот день.
– Об этом ты лучше спроси у него. – Он подошел к столу, нажал на кнопку внутренней связи и сказал: – Соммерсет, будь добр, поднимись ко мне в кабинет. Моя жена хочет кое о чем тебя спросить.
– Сейчас буду.
– Этого человека я знаю с детства, – сказал Еве Рорк. – Я многое рассказал тебе о себе – больше, чем кому бы то ни было. Теперь я доверяю тебе его.
У Евы сжалось сердце,
– Я не могу позволить себе ничего личного, когда дело касается работы. Ты не имеешь права просить меня об этом.
– Ты многого не можешь себе позволить, но это дело действительно личное. Личное, – повторил он, подойдя к ней, и кончиками пальцев коснулся ее щеки. – Интимное. Мое.
Он отвел руку, и тут дверь открылась. Вошел Соммерсет – как всегда, причесанный, в отутюженном костюме, в начищенных до блеска туфлях.
– Чем могу служить, лейтенант? – спросил он, едва заметно давая понять, как это слово его коробит.
– Что вы делали вчера в полдень в Лакшери Тауэрз?
Он посмотрел словно сквозь нее, и рот его вытянулся в тонкую презрительную линию.
– Это никоим образом не ваше дело.
– Наоборот, это как раз мое дело! Зачем вы виделись с Томасом Бренненом?
– С Томасом Бренненом? Я не виделся с ним с тех пор, как мы покинули Ирландию.
– Тогда зачем вы приходили в Лакшери Тауэрз?
– Не понимаю, какое отношение одно имеет к другому. Мое личное время… – Он вдруг замолчал и взглянул на Рорка. – Неужели Томми жил в Лакшери Тауэрз?
– Разговаривайте со мной! – Ева встала между Соммерсетом и Рорком. – Я повторяю вопрос. Что вы делали вчера в полдень в Лакшери Тауэрз?
– Там живет одна моя знакомая. Мы договорились позавтракать вместе и сходить на дневное представление.
– Хорошо. – Ева с чувством некоторого облегчения достала диктофон. – Назовите ее имя.
– Одри. Миссис Моррел.
– Номер квартиры?
– Двенадцать-восемнадцать.
– Миссис Моррел может подтвердить, что вы встретились в полдень и провели день вместе?
Его и без того бледное лицо побледнело еще больше.
– Нет.
– Нет? – переспросила Ева, а Рорк протянул Соммерсету бренди.
– Миссис Моррел не оказалось дома. Я немного подождал, а потом понял, что она… что ее планы изменились.
– Как долго вы ждали?
– Минут тридцать-сорок. – Он немного покраснел, по-видимому, от смущения. – Потом я ушел.
– Вышли через вестибюль?
– Естественно.
– На видеозаписях этого нет. Может быть, вы воспользовались другим выходом?
– Нет, тем же самым.
Ева прикусила губу: она ведь кинула ему спасательный круг, но он его проигнорировал.
– Хорошо, держитесь своей версии. А что вы делали потом?
– На спектакль я решил не ходить и отправился в парк.
– В парк? Великолепно. – Она оперлась рукой о стол Рорка. – В какой?
– В Централ-парк. Там недавно открылась выставка. Я немного по ней побродил.
– Под дождем?
– Выставка была под тентами.
– А как вы добрались до парка? Каким транспортом?
– Пешком.
Ева почувствовала, что у нее раскалывается голова.
– Несмотря на дождь?
– Да, – ответил он коротко и отхлебнул бренди.
– Может быть, вы с кем-нибудь говорили? Встретили кого-нибудь из знакомых?
– Нет.
– Черт! – Она вздохнула и потерла виски. – А где вы были вчера в полночь?
– Ева…
Она бросила на Рорка убийственный взгляд.
– Я делаю то, что должна делать! Вчера в полночь вы были в «Зеленом Шемроке»?
– Я лежал в кровати и читал.
– В каких отношениях вы были с Шоном Конроем?
Соммерсет отставил бренди и через Евино плечо посмотрел на Рорка.
– Шон Конрой? Был такой паренек в Дублине. Он что, умер?
– Некто, назвавший себя представителем Рорка, заманил его в один из домов, сдаваемых Рорком, пригвоздил к полу и вспорол ему живот. Он погиб от потери крови. – Ева с удовлетворением отметила, что это известие явно поразило Соммерсета. – Либо вы предоставите мне алиби, которое может быть кем-то подтверждено, либо мне придется допросить вас по всей форме.
– Алиби у меня нет.
– Рекомендую им обзавестись до восьми часов утра. В восемь жду вас в Центральном участке.
Он окинул Еву холодным презрительным взглядом.
– Вам доставит удовольствие этот допрос, не так ли, лейтенант?
– Навесить на вас два особо жестоких убийства? О да, этого шанса я ждала всю жизнь! А то, что к полудню все СМИ будут кричать о вашей связи с Рорком – так это только незначительное неудобство. – Она направилась к двери, соединявшей ее комнату с кабинетом.
– Ева, – тихо сказал Рорк, – мне необходимо с тобой поговорить.
– Не сейчас, – ответила она и захлопнула за собой дверь. Рорк услышал, как она раздраженно запирает замок.
Соммерсет допил бренди и мрачно посмотрел на него:
– Она уже убеждена в моей виновности.
– Нет. – Рорк, в котором сожаление боролось с раздражением, смотрел на дверь, закрывшуюся перед его носом. – Она считает, что у нее есть только один выход – собрать все факты. – Он перевел взгляд на Соммерсета. – И я думаю, что она права.
– Это может только ухудшить ситуацию.
– Она имеет право знать.
Соммерсет отставил стакан и сказал жестко:
– Так вот что ты понимаешь под преданностью!
– А ты? – прошептал Рорк, когда Соммерсет вышел. – Ты понимаешь что-то другое?
Ева спала в своем кабинете – и спала плохо. Она решила не думать о том, что ее нежелание видеть Рорка выглядит просто как обида капризной женщины. Ей было необходимо выдержать дистанцию.
В участке она была задолго до восьми. Пожевав рогалик, у которого был совершенно картонный вкус, и запив его кофе, напоминавшим помои, она сообщила Пибоди по рации, что ждет ее в комнате для допросов.
Когда Ева вошла туда, Пибоди, отличавшаяся редкостной исполнительностью, уже была на месте и проверяла записывающую аппаратуру.
– Неужели появился подозреваемый? – поинтересовалась она.
– Появился. – Ева налила себе стакан воды из графина. – Но, пока я не проведу допрос, распространяться об этом не будем.
– Конечно. Но кто… – Увидев прибывших в сопровождении полицейского Соммерсета и Рорка, Пибоди замолчала и только тихонько охнула. Глаза ее округлились от удивления.
– Констебль, – обратилась Ева к сопровождавшему, – вы свободны. Рорк, можешь подождать в коридоре или в моем кабинете.
– Соммерсет имеет право на представителя.
– Ты не адвокат.
– Его представитель может и не быть адвокатом.
– Ты только усложняешь ситуацию, – сказала Ева сквозь зубы.
– Возможно.
Как ни в чем не бывало, элегантный и невозмутимый Рорк уселся за выщербленный стол. Ева обернулась к Соммерсету.
– Вам нужен адвокат, а не друг, – сказала она с расстановкой.
– Терпеть не могу адвокатов. Почти так же, как полицейских. – Он тоже сел, аккуратно подтянув брюки, чтобы не испортить складку.
Еве мучительно хотелось по привычке взъерошить волосы, но она только засунула руки поглубже в карманы.
– Заприте дверь, Пибоди, и включите запись. – Сделав глубокий вдох, она начала: – Будьте добры, назовите ваше полное имя.
– Лоуренс Чарльз Соммерсет.
– Допрос Лоуренса Чарльза Соммерсета по делу об убийстве Томаса Бреннена и по делу об убийстве Шона Конроя. Присутствуют допрашиваемый, его представитель Рорк, сержант Делия Пибоди и лейтенант Ева Даллас, ведущая допрос. Допрашиваемый явился добровольно.
Она прочла права допрашиваемого и спросила:
– Соммерсет, вам ясны ваши права и обязанности?
– Совершенно ясны.
– И вы отказываетесь от официального защитника?
– Именно так.
– В каких отношениях вы были с Томасом Бренненом и Шоном Конроем?
Соммерсет, удивленный тем, что она сразу приступила к делу, на мгновение задумался.
– Я был с ними знаком, когда жил в Дублине.
– Когда это было?
– Более двенадцати лет назад.
– Когда вы в последний раз видели Бреннена или говорили с ним?
– Точно сказать не могу, но не менее двенадцати лет назад.
– Однако вы были в Лакшери Тауэрз совсем недавно, в день убийства Бреннена.
– Это совпадение, – пожал плечами Соммерсет. – Я и не подозревал, что он там живет.
– Что вы там делали?
– Я уже объяснял вам.
– Объясните еще раз. Для протокола.
Он шумно вздохнул, налил себе воды из графина и ровным, спокойным голосом повторил все, что сказал Еве вечером.
– Миссис Моррел может подтвердить, что у вас с ней была назначена встреча?
– У меня нет оснований полагать, что она этого не подтвердит.
– Может быть, вы в состоянии объяснить мне, почему видеокамеры зафиксировали, как вы вошли в здание и сели в лифт, однако нет записи того, как вы выходили из здания ни в то время, которое вы указали, ни в какое-либо другое.
– Этого я объяснить не могу. – Он сложил на коленях свои безукоризненно ухоженные руки, и окинул взглядом Еву. – Возможно, вы недостаточно хорошо смотрели.
За ночь Ева просмотрела записи шесть раз.
– Как часто вы бывали в Лакшери Тауэрз? – спросила Ева, сев наконец на стул.
– Я был там впервые.
– Впервые? – переспросила она. – Раньше у вас не было повода нанести визит Бреннену?
– У меня вообще не было повода наносить визит Бреннену – тем более, я не знал, что он там живет.
«Отвечает хорошо, – отметила Ева. – Осторожно, как человек, не впервые попавший на допрос». Она искоса взглянула на Рорка, хранившего молчание, и подумала, что досье Соммерсета наверняка безупречно – Рорк должен был об этом позаботиться.
– Почему в день смерти Томаса Бреннена вы воспользовались неохраняемым выходом?
– Я не воспользовался неохраняемым выходом. Я покинул здание тем же путем, каким в него вошел.
– Видеозаписи этого не показали. На них отчетливо видно, как вы вошли, но нет записи того, как вы вышли из лифта на том этаже, на котором, как вы утверждаете, живет миссис Моррел.
– Это просто смешно, – махнул рукой Соммерсет.
– Пибоди, будьте добры, поставьте диск 1-ВН, двенадцатая часть.
– Слушаюсь, мэм.
Пибоди вставила диск в компьютер, и тут же включился монитор на стене.
– Обратите внимание на время, указанное в углу экрана, – сказала Ева, снова просматривая сцену входа Соммерсета в вестибюль Лакшери Тауэрз. – Достаточно, – сказала она, когда двери лифта закрылись. – А теперь двадцать вторая часть. Обратите внимание на время, – повторила она, – и на табличку, указывающую на то, что эта камера установлена на двенадцатом этаже. Это тот этаж?
– Да. – Соммерсет, нахмурившись, смотрел запись. Двери лифта не открылись, и из них, естественно, никто не вышел. Он почувствовал, как по спине ползет струйка липкого холодного пота. – Мне все ясно. Вы стерли запись. Смонтировали все так, чтобы обвинить меня.
Этот сукин сын смеет ее оскорблять!
– Ну, конечно. Пибоди вам подтвердит, что половину рабочего времени я трачу на фальсификацию доказательств. – Ева поняла, что еще немного – и она потеряет самообладание. – В вашей версии есть только одна неувязочка! Это оригиналы дисков из комнаты охраны, а я работала с копией. До оригиналов я даже не дотрагивалась, их забирала Пибоди.
– Она – полицейский, – фыркнул Соммерсет. – И сделает все, что вы ей прикажете.
– О, обвинение в заговоре? Отыщите, Пибоди? Мы с вами специально подделали доказательства, чтобы насолить Соммерсету!
– Да вы только и мечтаете о том, как засадить меня за решетку.
– В настоящий момент вы правы, как никогда. – Ева отвернулась, стараясь справиться с обуявшей ее злостью. – Пибоди, выньте диск. Итак, вы были знакомы с Томасом Бренненом по Дублину. В каких вы состояли отношениях?
– Он был одним из многих знакомых мне молодых людей.
– А Шон Конрой?
– То же самое.
– Когда вы в последний раз были в «Зеленом Шемроке»?
– Насколько я помню, сего заведения я никогда не посещал.
– Полагаю, вы даже не знали о том, что там работает Шон Конрой.
– Не знал. Как не знал и о том, что Шон уехал из Ирландии.
Ева засунула большие пальцы в карманы и немного помолчала, давая себе передышку.
– Значит, вы не общались с Шоном Конроем последние двенадцать лет.
– Именно так, лейтенант.
– Что ж, давайте подведем итоги. Вы были знакомы с обеими жертвами и в день смерти Томаса Бреннена оказались на месте преступления. Вы пока что не предоставили убедительного алиби на время, когда произошли оба преступления. И вы хотите убедить меня в том, что никакой связи между этими фактами не существует?
Соммерсет окинул ее ледяным взглядом.
– Я не думаю, что вас можно убедить в чем-то, в чем вы не желаете убеждаться,
– Вы сейчас сами себе все портите! – Ева вытащила из кармана медальон, найденный ею на ночном столике Конроя, и швырнула его на стол. – Что означает этот символ?
– Представления не имею.
– Вы католик?
– Что? – озадаченно переспросил он. – Нет. Унитарий.
– Вы хорошо разбираетесь в электронике?
– Прошу прощения…
«Выбора нет», – подумала она и спросила, стараясь не смотреть на Рорка:
– Каковы ваши служебные обязанности?
– Они весьма разнообразны.
– Исполняя эти разнообразные обязанности, вы посылаете или принимаете электронные сигналы?
– Естественно.
– Вам известно, что у вашего хозяина установлено весьма сложное электронное оборудование?
– Лучшее на всей планете, – гордо уточнил он.
– И вы с ним хорошо знакомы?
– Да.
– Настолько хорошо, что можете посылать сообщения так, чтобы их невозможно было отследить?
– Конечно. Я… – Он внезапно замолчал, стиснув зубы. – Но у меня нет причин так поступать.
– Вам нравятся загадки, Соммерсет?
– Иногда.
– Вы считаете себя терпеливым человеком?
– Считаю.
Ева кивнула. Сердце у нее словно тисками сжимало. Теперь ей придется говорить о том, из-за чего она большую часть ночи провела без сна.
– Мне известно, что ваша дочь-подросток была убита. – Она не слышала за своей спиной ни звука, ни вздоха. Но воздух словно потяжелел от боли. – И ваш нынешний работодатель был косвенной причиной ее смерти.
Соммерсет откашлялся и стиснул руки, лежавшие на коленях.
– Он не был причиной.
– Ее изнасиловали и убили, чтобы проучить Рорка, чтобы причинить ему боль. Она была всего лишь орудием мести, не так ли?
Соммерсет несколько мгновений был не в силах говорить. Горе схватило его за глотку, перекрыло ему дыхание.
– Она была убита злодеями, которые польстились на ее невинность и чистоту. – Он тяжело вздохнул. – Вы, лейтенант, должны понимать такие вещи.
Ева внимательно посмотрела на него. В глазах Соммерсета была пустота, но внутри у нее все застыло. Да, такие вещи она понимала слишком хорошо.
– И все-таки я полагаю, что причиной явился Рорк. Вы достаточно терпеливы и умны, Соммерсет, чтобы прождать столько лет. Вы установили прекрасные отношения со своим работодателем, вошли к нему в доверие, получили доступ ко многим его личным и профессиональным делам. И теперь вполне могли всем этим воспользоваться, чтобы навести на него подозрение в убийствах.
Соммерсет вскочил на ноги:
– Да как вы смеете говорить мне такое?! Вы стоите здесь, показываете пальцем на человека, чье кольцо носите, и утверждаете, что ответственность за все эти ужасы лежит на нем? Они были детьми. Детьми ! Да я счастлив буду провести остаток дней за решеткой, если только это поможет ему увидеть наконец, кто вы такая на самом деле!
– Соммерсет! – Рорк, не вставая со стула, взяв его за локоть. – Ему надо успокоиться, – сказал он Еве, глядя на нее холодно и отстранение.
– Хорошо. Допрос прерван по просьбе представителя допрашиваемого. Запись отключить.
– Сядь, – прошептал Рорк, не убирая руки. – Прошу тебя.
– Видишь, они все те же. – Соммерсет опустился на стул, голос его дрожал от волнения. – То же упрямство, те же пустые души… Все полицейские одинаковы!
– Погоди судить, – сказал Рорк и посмотрел на жену. – Лейтенант, я хотел бы поговорить с вами наедине и без записи.
– Я не хочу, чтобы ты говорил с ней об этом! – взорвался Соммерсет.
– Выбираю я. Прошу вас нас простить, Пибоди, – сказал Рорк с извиняющейся улыбкой.
Ева несколько мгновений колебалась, потом кивнула.
– Подождите в коридоре, Пибоди. И заприте дверь.
– Слушаюсь, мэм.
Оставшись наедине с Соммерсетом и Рорком, Ева продолжала стоять у стола, держа руки в карманах.
– Итак, вы наконец решили мне все рассказать? – спросила она холодно. – Думаете, я не догадалась, что вы знаете больше, чем говорите? Вы меня что, последней дурой считаете?
Рорк понял, что она не просто злится, что она обижена по-настоящему, и прикусил губу.
– Мне очень жаль.
– Ты еще перед ней извиняешься? – вскинулся Соммерсет. – После всего, что она…
– Заткнитесь вы наконец! – прикрикнула на него Ева. – Все доказательства против вас. В доме находится оборудование, позволяющее избежать службы компьютерной охраны. Кто о нем знает, кроме нас троих? Первой жертвой был давнишний друг Рорка, второй – тоже, к тому же он был убит в доме, принадлежащем Рорку. Вам известно все, чем Рорк владеет, известно, что и как он делает. Прошло почти двадцать лет, но вы могли ждать и дольше, чтобы отомстить за свою дочь. Не удивлюсь, если окажется, что вы решили поставить на карту все, лишь бы его уничтожить.
– А вы не подумали о том, что он – единственное, что у меня осталось? Он любил ее. Он – мой. – Соммерсет взял стакан, вода расплескалась по столу.
– Ева! – Рорк старался говорить очень мягко. – Прошу тебя, сядь и послушай.
– Я отлично могу слушать и стоя.
– Как угодно. – Рорк устало прикрыл рукой глаза и подумал, что с женщиной, посланной тебе судьбой, трудно сладить. – Если помнишь, я рассказывал, что Соммерсет взял меня к себе и Марлена стала мне сестрой, Я был очень молод тогда, – продолжал он, взглянув на Соммерсета с заботой и нежностью. – Но я не был невинен.
– Когда я нашел тебя, ты был избит до полусмерти, – пробормотал Соммерсет.
– Потому что был слишком неосторожен и беспечен, – отмахнулся Рорк. – Если бы не ты, я бы, наверное, еще долго оставался с ними, работал на них.
– Это я все знаю, – процедила Ева сквозь зубы. – Ты воровал по мелочам, лазил по чужим карманам…
– Я пытался выжить, – нахмурился Рорк. – За это я не буду извиняться. Я говорил тебе, что Марлена… Она была почти ребенком; неожиданно вообразила, что испытывает ко мне какие-то чувства, о которых я и не догадывался. Однажды ночью она пришла ко мне в комнату – такая невинная, любящая. Я не знал, как себя вести, поэтому был неуклюж и жесток. Но считал, что поступаю правильно и порядочно. Я, конечно, понимал, что обидел ее, но надеялся, что со временем обида пройдет, и мы по-прежнему будем друзьями. А она ушла из дома… Вот тогда-то ее и нашли люди, которые на самом деле искали меня.
Он некоторое время молчал, а когда заговорил снова, голос его был еще тише, а взгляд еще печальнее.
– Я бы с радостью отдал за нее свою жизнь. Я бы сделал все, что они потребовали, чтобы избавить ее от страха и боли. Но сделать ничего было нельзя. Покончив с ней, они швырнули ее на порог.
– Она была такая маленькая… – Соммерсет говорил еле слышно. – Как кукла – сломанная и изуродованная. Они убили мою девочку. Разодрали в клочья. – Он с горечью посмотрел на Еву. – Полицейские не сделали ничего. Просто повернулись спиной, заявив, что нет ни свидетелей, ни улик. Они знали, кто это сделал. Вся улица говорила об этом. Но они не сделали ничего.
– Люди, которые ее убили, были очень могущественными, – продолжал Рорк. – В этом районе Дублина кое на что полицейские закрывают глаза. Мне понадобилось довольно много времени, чтобы набраться силы и опыта и пойти против них. И еще больше времени мне понадобилось, чтобы выследить тех, кто был виновен в смерти Марлены.
– Однако ты их все-таки нашел и убил? – Ева знала, что в прошлом Рорка немало мрачных страниц, и находила в себе силы жить с этим. – Но какое это имеет отношение к Бреннену и Конрою? – У нее вдруг похолодело в груди. – Они были связаны со смертью Марлены?
– Нет. Но оба в разное время поставляли мне необходимую информацию. Которая помогала мне найти тех, кого я искал. И, когда я нашел двоих из тех, кто замучил Марлену, я убил их. Их смерть была медленной. Мучительной, – сказал он, глядя Еве прямо в глаза. – Первого я выпотрошил.
– Ты вспорол ему живот? – переспросила она, смертельно побледнев.
– Да. Я хотел, чтобы он почувствовал то, что чувствовала маленькая беззащитная девочка. Второго я нашел благодаря информации, которую купил у Шона. Ему я вскрыл вены и ждал, пока он не истек кровью.
Ева не в силах была этого слышать.
– Кто еще тебе помогал, кроме Бреннена и Конроя?
– Мне помогали многие. Я говорил с десятками людей – собирал сплетни, узнавал факты… Был такой Робби Браунинг, но его я уже проверил. Он в Ирландии, на казенных харчах, ему осталось еще года три. Полезную информацию мне тогда сообщила Дженни О'Лири. Сейчас она в Вексфорде, держит там гостиницу. Вчера я с ней связался, она будет начеку. Был еще Джек…
– Черт вас возьми! – Ева стукнула обоими кулаками по столу. – Ты должен был дать мне список тотчас же, как я сказала тебе о Бреннене! Ты был обязан мне доверять!
– Дело было не в доверии.
– А в чем же?
– Понимаешь… Я очень надеялся, что ошибаюсь. И не хотел ставить тебя в ложное положение. Но в конце концов все-таки поставил…
– Думал, сам со всем разберешься?
– Надеялся, что смогу. Но сейчас стало ясно, что это невозможно. Нам нужна твоя помощь.
– Ах, вот как? Вам нужна моя помощь? – медленно повторила Ева. – Вам нужна моя помощь! Великолепно! Прекрасно! – Она вскочила. – Это ты обязан был помочь мне! Думаешь, то, что ты сейчас сказал, снимает с Соммерсета подозрения? Да если я дам ход этой информации, вы оба угодите за решетку! Убийства первой степени, ничего себе!
– Соммерсет никого не убивал, – сказал Рорк невозмутимо. – Это делал я.
– Это мало облегчит его участь.
– Так ты ему веришь?
«Он – единственное, что у меня осталось», – прозвучали у Евы в мозгу слова Соммерсета.
– Я ему верю, – вздохнула она. – Он никогда не будет действовать тебе во вред. Он тебя любит.
Рорк хотел было что-то сказать, но не стал. Он сидел молча, глядя прямо перед собой. Эти простые слова потрясли его до глубины души.
– Я еще не знаю, как поступлю. – Ева говорила очень тихо, словно обращаясь к самой себе. – Мне надо собрать улики и опросить всех возможных свидетелей. Но если мне придется выдвинуть против вас обвинение, я это сделаю! Вы можете помочь себе только одним способом – рассказав мне все. Если вы что-то скроете, это может обернуться против вас. У меня и так руки связаны. И без твоей помощи, Рорк, мне не обойтись.
– На это ты можешь рассчитывать всегда.
– Правда? – невесело улыбнулась Ева и пошла к двери. – Вас я сейчас отпущу, Соммерсет, и постараюсь во всем разобраться, – сообщила она, перед тем как отпереть дверь. – Это моя работа. Не все полицейские поворачиваются спиной. Я из тех, кто смотрит во все глаза. Всегда.
Она распахнула дверь и шагнула в коридор.
Глава 6
Пибоди отлично знала, когда следует держать рот закрытым, а мысли при себе. Что бы ни было сказано в комнате для допросов, это явно не улучшило лейтенанту настроения. Ева была удручена и взволнована, а поскольку сидела она за рулем не самого надежного из автомобилей, Пибоди решила, что лучше ее не раздражать.
– Идиоты! – выругнулась себе под нос Ева, и Пибоди отлично поняла, что эти слова относятся не к группе туристов, зазевавшихся на переходе и чуть было не попавших под проезжавший автобус. – Доверие им подавай!
Пибоди тихонько откашлялась и уставилась в окно. На перекрестке Десятой и Сорок первой два уличных торговца с шумом и руганью делили территорию. Тележки столкнулись раз, другой, а на третий в небо поднялся столб пламени, и прохожие, оказавшиеся в опасной близости от театра военных действий, кинулись врассыпную.
– Круто! – откомментировала Пибоди и тут же выругала себя за несдержанность, поскольку Ева немедленно притормозила.
Ева шагнула прямо в клуб дыма. Торговцы были слишком заняты выяснением отношений, и присутствие ее заметили лишь тогда, когда она, отпихнув одного из них, схватила висевший на одной из тележек огнетушитель. Была большая вероятность, что в нем, кроме воздуха, нет ничего, но удача оказалась на стороне Евы. Она обильно полила пеной обе тележки, огонь был сбит, что вызвало поток ругательств – итальянских с одной стороны и китайских с другой. Они уже были готовы объединиться и напасть на Еву вместе, но тут подоспела Пибоди. Увидев полицейского, торговцы ограничились угрожающими выкриками и воинственными взглядами.
Пибоди оглядела толпу, собравшуюся посмотреть на представление, и сказала, нахмурив брови:
– Расходитесь! Не на что здесь смотреть! Я всегда мечтала сказать такую фразу, – шепнула она Еве, но та в ответ даже не усмехнулась.
– Устройте себе полное счастье – запишите их номера. Привлечем за потасовку в общественном месте.
– Слушаюсь, мэм, – ответила со вздохом Пибоди и вслед за Евой направилась к машине.
Через десять минут, прошедших в полной тишине, они подъехали к Лакшери Тауэрз. На сей раз у входа дежурил другой швейцар, который, когда Ева предъявила ему свой значок, только уважительно кивнул. Они вошли в лифт и в мгновение ока вознеслись на двенадцатый этаж.
Ева нажала на звонок, белоснежная дверь квартиры Одри Моррел распахнулась. На пороге стояла приятной наружности брюнетка с зелеными глазами и милой улыбкой.
– Чем могу помочь?
– Вы – Одри Моррел?
– Да. – Женщина взглянула на форму Пибоди и поправила ожерелье на шее. – Что-нибудь случилось?
– Мы бы хотели задать вам несколько вопросов. – Ева показала ей значок. – Это ненадолго.
– Да, пожалуйста. Проходите.
Она провела их в уютную гостиную в пастельных тонах. На стенах висели пейзажи – преимущественно облачные и туманные.
– Может быть, выпьете кофе?
– Нет, спасибо.
– Что ж, тогда прошу. – Одри указала на кресла, обитые голубой тканью.
«Да, она вполне во вкусе Соммерсета», – подумала Ева. Стройная миловидная дама в простом, но элегантном зеленом платье. Волосы аккуратно уложены, гладкая кожа, ухоженные руки, тихий мелодичный голос. Возраст было трудно определить. Ева решила, что ей сорок с хвостиком, но за собой следит.
– Миссис Моррел, вы знакомы с человеком по имени Соммерсет?
– Лоуренс? – В глазах блеснул огонек, улыбка стала чуточку шире. – Да, конечно.
– Давно ли вы его знаете?
– Он посещает мою изостудию. По вторникам я преподаю в Культурном центре. Лоуренс – один из моих учеников.
– Он рисует?
– И вполне неплохо. Сейчас он работает над циклом натюрмортов, и я… – Одри запнулась, рука ее снова потянулась к ожерелью. – С ним что-то случилось? Видите ли, я немного обиделась, когда он не пришел в субботу, но мне и в голову не приходило, что…
– В субботу? У вас была назначена встреча на субботу?
– Можно сказать, свидание. – Одри пригладила волосы. – Мы… У нас много общих интересов.
– Так свидание было не в пятницу?
– В субботу днем. Ленч, а потом – дневное представление. – Она вздохнула и смущенно улыбнулась. – Думаю, могу признаться, мы же все женщины. Я довольно много времени потратила на свою внешность. И ужасно нервничала. Мы с Лоуренсом несколько раз встречались помимо занятий, но всегда под каким-то предлогом. Это должно было быть наше первое настоящее свидание. Видите ли, я несколько лет ни с кем не встречалась. Я вдова, потеряла мужа пять лет назад. Когда он не появился, я была очень расстроена. Но, думаю, у него были веские на то причины. Вы не можете мне объяснить, в чем дело?
– Где вы были в пятницу днем, миссис Моррел?
– Ходила по магазинам, готовилась к субботе. Почти целый день выбирала платье, туфли, сумку… А потом пошла в салон – косметичка, маникюр и так далее. – Она снова поправила прическу. – Вы ведь знаете, это всегда придает уверенность в себе.
– Соммерсет утверждает, что ваша встреча была назначена на пятницу.
– На пятницу? – Одри нахмурилась. – Не может быть. Или может? Ой, неужели я перепутала дни? – Она встала и быстро пошла в соседнюю комнату. Через минуту она вернулась с изящной записной книжкой в серебристой обложке и стала ее листать. – Я уверена, что мы говорили о субботе. Да, вот записано. Суббота, полдень, ленч и театр с Лоуренсом. Боже мой! – Она расстроенно взглянула на Еву. – Неужели он пришел в пятницу, когда меня не было? Наверное, он решил, что я его подвела, а я решила… – Она рассмеялась и села. – Глупость какая! Мы оба обиделись и не позвонили друг другу. Но почему он хотя бы записки не оставил?
– Не могу сказать.
– Наверное, из гордости. И от стеснения… – Она вдруг перестала улыбаться и серьезно посмотрела на Еву. – Но это ведь полиции не касается?
– Ведется расследование. Нам надо знать, где Соммерсет находился в пятницу.
– Понятно… Нет, – Одри покачала головой, – мне ничего не понятно.
– В настоящее время я не могу вам больше ничего сообщить, мисс Моррел. Скажите, вы знали Томаса Бреннена?
– Нет, не знала.
«Узнаете, – подумала Ева. – После выпуска вечерних новостей о Томасе Бреннене и Шоне Конрое будут знать все».
– Кому еще было известно о вашем свидании с Соммерсетом?
Одри снова потянулась к ожерелью.
– Никого не могу вспомнить. Мы оба довольно скрытные люди… Кажется, я сказала косметичке, что у меня встреча.
– В какой салон вы ходите?
– В «Классик» на Мэдисон.
– Не смею вас больше задерживать, – сказала Ева, вставая.
– Ради бога, вы мне нисколько не помешали. Но, лейтенант… простите, забыла ваше имя.
– Даллас.
– Лейтенант Даллас, если у Лоуренса какие-то неприятности, я была бы рада чем-то ему помочь. Он очаровательный человек. Настоящий джентльмен.
– Очаровательный человек! – хмыкнула Ева, идя к лифту. – Настоящий джентльмен! Это точно. Давайте-ка поднимемся в пентхаус, Пибоди. Хочу снова все осмотреть. Включите диктофон.
– Слушаюсь, мэм. – Пибоди щелкнула кнопкой миниатюрного устройства, прикрепленного к лацкану.
Ева воспользовалась спецкартой и открыла дверь. В квартире был полумрак, и она зажгла свет.
– Началось все здесь. – Она взглянула на пятна крови на ковре и стенах, вспомнила отсеченную руку. – Почему Бреннен его впустил? Наверное, он его знал? Но почему нападавший отсек ему руку?.. Давайте попытаемся восстановить события по порядку.
Ева огляделась вокруг, снова шагнула к двери и посмотрела с порога в сторону спальни.
– Итак, убийца – гений в электронике. Он отключил запись видеокамер, чтобы какой-нибудь охранник не успел просмотреть диски до того, как он закончит дело здесь. Он умен и осторожен: обо всем позаботился. Сюда ему попасть нетрудно – подобрал код, открыл замок. Это его приободрило, правда?
– Ему, очевидно, нравится считать себя удачливым человеком, – предположила Пибоди.
– Точно. Так вот. Он входит. Игра сейчас начнется. Бреннен выходит – скорее всего из кухни. Он только что поел, немного вял из-за транквилизатора и застигнут врасплох. Но он рос на улице, всякое повидал и привык держать оборону. Он кидается на непрошеного гостя, однако тот вооружен. Первая рана, возможно, была нанесена, когда убийца оборонялся. Бреннен выведен из строя. Кровь повсюду; скорее всего, она попала и на убийцу. Ему придется приводить себя в порядок, но это – потом. Сначала он должен исполнить задуманное. Он дает Бреннену еще успокаивающего и тащит в спальню.
Ева прошла по следам крови, остановилась в спальне, пристально ее оглядела, потом взяла статуэтку Девы Марии и посмотрела на клеймо на подставке,
– Точно такая же, как та, что стояла около Конроя. Будьте добры, положите в пакет.
– Деву Марию? Это как-то… Я не знаю, как-то неуважительно, – нахмурилась Пибоди.
– Думаю, Богоматерь сочла убийство еще более неуважительным, – сухо заметила Ева.
– Пожалуй, да. – Пибоди, вздохнув, положила статуэтку в пакет, запечатала его и убрала в сумку.
– Так, теперь Бреннен на кровати. Убийца не хочет, чтобы он умер быстро. Он хочет помучить его, поэтому останавливает кровь. Прижигает рану паяльной лампой.
Ева обошла кровать кругом, рассмотрела бурые пятна.
– Он берется за работу. Приковывает жертву к спинке кровати, раскладывает свои инструменты. Действует размеренно и четко. Поначалу он, возможно, немного нервничал, но сейчас – в полном порядке. Все идет так, как он задумал. Он ставит на туалетный столик статуэтку – это его зритель. Возможно, молится.
Она, нахмурившись, посмотрела на столик и мысленно представила мраморную фигурку.
– Теперь он приступает к самому главному, – продолжила она. – Он рассказывает Бреннену, что он собирается с ним сделать – и почему. Он хочет, чтобы тот все знал, чтобы его корежило от страха, ему нравится наблюдать его мучения. Это расплата, расплата по полной. Страсть, жадность, упоение властью – все это присутствует, но главный двигатель – месть. Он долго ждал этого часа и теперь желает получить наслаждение. Он упивается каждым криком Бреннена, его стонами и мольбами. Когда все кончается, он счастлив. Но он весь в крови.
Ева вошла в ванную. Там все сияло чистотой – темно-голубые стены, бордовый узор на плитке пола, серебристые краны.
– Он отлично подготовился. У него наверняка был с собой чемоданчик, куда он положил ножи и веревку. Там же – смена одежды. Он подумал и об этом. Он принимает душ, тщательно смывает с себя грязь и кровь. А потом моет за собой ванную. Методично, сантиметр за сантиметром. Времени у него предостаточно.
– Мы здесь не нашли ни волоска, – подтвердила Пибоди.
Ева вернулась в спальню.
– Он убирает грязную одежду и все свои инструменты в чемоданчик. Одевается и аккуратно, стараясь не наступить на пятна крови, выходит. На пороге, скорее всего, оглядывается полюбоваться на плоды своего труда. Возможно, снова молится, возносит небесам благодарность. А потом уходит и звонит полицейскому.
– Мы можем еще раз просмотреть записи из вестибюля, проверить всех, кто входил сюда с портфелями или чемоданами.
– В этом здании пять этажей занимают конторы. Каждый второй приходит с портфелем. Кроме того, здесь пятьдесят два магазина. У каждого третьего – пакет. – Ева пожала плечами. – Но на всякий случай, конечно, посмотрим. Пока мне ясно одно: это сделал не Соммерсет. Рост у Бреннена был пять футов десять дюймов, весил он сто девяносто фунтов, был достаточно крепок и мускулист. Даже если учесть, что тощий Соммерсет имел преимущества, потому что действовал внезапно, у него все равно не хватило бы силы отрубить руку одним махом. Ну, допустим, ему повезло, и он с этим справился. Но как же он оттащил тело в спальню и взгромоздил на кровать? Нет, у него кишка тонка. Руки, конечно, сильные, – пробормотала она, вспомнив, как несколько раз он хватал ее за плечо так, что оставались синяки. – Но вообще-то он не привык носить ничего тяжелее подноса.
Ева вздохнула.
– Кроме того, если бы у него хватило ума играть с нами в электронные прятки и подменять диски в видеокамерах, он бы не забыл стереть запись того, как он сам входит в здание, где собирается совершить убийство.
– Об этом я не подумала, – призналась Пибоди.
– Кто-то его подставил, – задумчиво произнесла Ева. – И подставил для того, чтобы добраться до Рорка…
– Зачем?
Ева несколько секунд смотрела Пибоди прямо в глаза.
– А эту тему давайте оставим.
– Даллас, зашоренная лошадь принесет меньше пользы.
– Понимаю. Но эту тему мы все-таки оставим.
– Как же я истосковалась по свежему воздуху! – воскликнула Ева, когда они с Пибоди вышли на улицу. – И есть хочу. Как насчет того, чтобы отправиться в Централ-парк?
– Полностью за.
– Не дуйтесь, Пибоди, – сказала Ева, садясь за руль. – Вам это не идет.
Доехали они молча, припарковали машину и, не торопясь, пошли по дорожке к уже обнажившимся деревьям. Ветер был довольно противный, и Ева, бредя по опавшей листве, застегнула куртку. У первой же тележки она взяла себе хот-дог, а Пибоди остановила выбор на полезном и питательном фруктовом кебабе.
– В вас проснулся фри-эйджер? – спросила Ева.
– Для меня еда не является культом, – фыркнула Пибоди, впиваясь зубами в ананасовую пирамидку. – Но тело мое – храм!
Ева улыбнулась. Кажется, она будет прощена.
– Вы напрасно на меня рассердились, Пибоди. Видите ли, я получила некую информацию, которую, будучи офицером полиции, обязана сообщить своему непосредственному начальству. Но делать этого я не собираюсь.
Пибоди сосредоточенно посмотрела на кусочек персика.
– Имеет ли эта информация отношение к расследуемому делу?
– Имеет. Если я расскажу о ней вам, вы также будете обязаны сообщить все начальству. В противном случае вы рискуете своей карьерой и, возможно, свободой… – Ева остановилась и искоса взглянула на нее. – Вы хороший полицейский, Пибоди. Возможно, скоро вы сможете получить значок детектива. Понимаю, как это для вас важно. Я хорошо помню, что для меня самой это значило.
Она посмотрела на лужайку, где две нянюшки следили за своими возящимися в траве подопечными. Какой-то человек в спортивном костюме бежал по дорожке, над головой кружил вертолет из службы безопасности парка.
– Эта информация имеет косвенное отношение ко мне, поэтому я свой выбор сделала. К вам она отношения не имеет.
– Прошу прощения, лейтенант. Если вы мне не доверяете…
– Здесь речь идет не о доверии, Пибоди. Речь о законе, о долге. – Тяжело вздохнув, она опустилась на скамейку. – Все так запутано…
– Если вы поделитесь этой информацией со мной, это поможет расследованию убийства Бреннена и Конроя?
– Думаю, да.
– Вы хотите, чтобы я дала слово, что эта информация останется между нами?
– Мне придется об этом просить, Пибоди. С большим сожалением я вынуждена просить вас обещать нарушить свой долг.
– Я даю вам слово, лейтенант. Безо всякого сожаления.
Ева зажмурилась на мгновение. Да, есть связи, которые возникают внезапно и оказываются на удивление крепкими.
– Все началось в Дублине, – сказала она, – почти двадцать лет назад. Ее звали Марлена…
Она рассказала все, что знала сама, используя при этом те профессиональные обороты, которые были лучше понятны им обеим. Потом они молча сидели на скамейке, Евин хот-дог так и лежал у нее на коленях нетронутый. Где-то в парке пели птицы, и их голоса перекликались с автомобильным гулом.
– Кто бы мог подумать, что у Соммерсета была дочь, – прервала наконец молчание Пибоди. – И потерять ее… Что может быть ужаснее?
– Думаю, ничего. Но почему-то всегда происходит самое худшее. Месть – страшная штука, Пибоди. Через Марлену к Соммерсету и к Рорку. Все сходится. На одной стороне медальона – четырехлистник, на другой – символ церкви. Игра случая и божественная миссия…
– Если убийца нарочно подставил Соммерсета и знал, что тот будет в Тауэрз, значит, ему было известно о свидании с Одри Моррел.
– Да. Людям часто только кажется, что они ведут себя скрытно. Думаю, половина изостудии знала о том, что они положили друг на друга глаз. Значит, надо проверить людей, которые там занимаются. – Ева потерла виски. – Мне нужен от Рорка список людей, которых он убил. И имена тех, кто помогал ему их найти.
– Каким из списков вы поручите заниматься мне?
Ева внезапно почувствовала резь в глазах. «Кажется, я переутомилась», – подумала она, с трудом сдерживая слезы.
– Спасибо. Я перед вами в долгу.
– Вовсе нет. Будете есть свой хот-дог?
Ева усмехнулась и протянула его Пибоди.
– Угощайтесь,
– Благодарю. Кстати, Даллас, а что вы собираетесь сказать майору Уитни?
– Об этом я как раз и думаю. – У Евы тут же засосало под ложечкой. – А сейчас нам пора в участок. Интересно, что там Макнаб? Да, еще мне придется разобраться с репортерами. Плюс – получить от медэкспертов результаты вскрытия Конроя. А на сладкое – разборка с Рорком.
– Трудный денек… Может, я пойду потороплю Макнаба, а вы займетесь Надин Ферст?
– Отличная идея.
Искать Надин Еве не пришлось: журналистка сидела в ее собственном кабинете и с ухмылкой взирала на разобранный на составные части компьютер.
– Это что, Даллас, набор «Сделай сам»?
– Пибоди, найдите и убейте Макнаба!
– Будет исполнено, лейтенант.
– Надин, сколько раз я вам говорила, чтобы вы не совались без меня в мой кабинет?
– Раз двадцать, не меньше. – Надин, не переставая ухмыляться, уселась поудобнее и закинула ногу на ногу. – И чего вы так нервничаете? Ну, кто такой Шон Конрой? Кстати, почему его убили в доме Рорка?
– Не в доме Рорка, а в одном из принадлежащих ему зданий, которых у него несметное количество. – Она многозначительно посмотрела на Надин. – Надеюсь, вы в своем репортаже используете именно эту формулировку.
– В своем эксклюзивном репортаже, – уточнила Надин, одарив ее лучезарной улыбкой. – В который войдет и заявление от ведущего дело следователя.
– Получите вы свое заявление. – Ева подошла к двери и заперла ее.
– Ага! А сколько мне это будет стоить?
– Пока что – нисколько. Итак, полиция Нью-Йорка расследует убийство Шона Конроя, гражданина Ирландии, сорока одного года, по профессии – бармена. После анонимного сообщения следователь обнаружил тело в пустом здании, подготовленном к сдаче.
– Как его убили? Я слышала, что это было ужасно.
– В настоящее время подробности прессе не сообщаются.
– Ну, Даллас! – Надин наклонилась к ней. – Расскажите!
– Нет. Полиция выясняет, не связано ли это преступление с убийством информационного магната, также гражданина Ирландии Томаса 3. Бреннена, которое произошло в пятницу.
– Бреннена? Бог ты мой! – Надин вскочила. – Бреннена убили? Господи! Да он же владел контрольным пакетом акций «Канала 75»! Но как же мы это пропустили? Как это случилось? Где?
– Бреннен был убит в своей нью-йоркской квартире. Полиция ведет расследование.
– Боже мой, ведь я его знала лично!
– Неужели? – встрепенулась Ева.
– Ну конечно, я с ним десятки раз встречалась. На собраниях, на благотворительных вечерах… Он даже послал мне цветы после… после того случая весной.
– Когда вам едва не перерезали горло?
– Да. – Надин снова села. – Он мне очень нравился, Даллас. Черт возьми, но у него же жена, дети! – Она задумалась на мгновение. – На студии такой шум поднимется, да и во всем мире. Как это произошло?
– В настоящее время мы считаем, что кто-то проник к нему в квартиру.
– Вот она – хваленая служба безопасности! – пробормотала Надин. – Погиб от руки взломщика…
Ева, радуясь тому, что Надин сделала именно такой вывод, не сказала ничего.
– Значит, вы считаете, что между этими двумя убийствами есть какая-то связь? – спросила Надин. – Ну да, Шон Конрой тоже ирландец. Они были знакомы?
– Это мы собираемся выяснить.
– Кстати, ведь и Рорк – ирландец…
– Да, мне говорили, – сухо сказала Ева. – Могу вам сообщить – только это не для печати, – что Рорк был знаком с Шоном Конроем в Ирландии. Возможно, дом, куда заманили Конроя, был выбран не случайно. Он пустовал, новые жильцы должны были въехать через несколько дней. Надеюсь, вы понимаете: пока мы все окончательно не выясним, я бы хотела, чтобы имя Рорка не упоминалось.
– Это как раз нетрудно. Все каналы – и наш прежде всего – будут заниматься Бренненом. Будем давать материалы о нем, воспоминания, биографию… – Надин поднялась. – Благодарю.
– Не стоит. – Ева отперла дверь. – Вам еще придется за это расплачиваться.
«Да, – подумала она, потирая виски, – если бы удалось так же легко заморочить голову майору…»
– Ваш отчет довольно лаконичен, лейтенант, – заметил Уитни, выслушав Еву.
– На данной стадии нам удалось собрать совсем немного информации, майор. – Она сидела, сложив руки на коленях, и, не моргая, смотрела на Уитни. – Макнаб из компьютерного отдела пытается отследить, откуда поступали звонки, но пока что мало чего добился. Фини должен вернуться через неделю.
– У Макнаба в отделе очень неплохая репутация.
– Возможно, но сейчас он застопорился. Он сам так сказал, майор. Убийца отлично разбирается в электронике. Есть вероятность, что на этой почве он и был связан с Бренненом.
– Это не объясняет убийства Конроя.
– Нет, сэр, но оба были ирландцами. Мы выяснили, что они были знакомы по Дублину – возможно, не близко. Не исключено, что они продолжили или возобновили знакомство в Нью-Йорке. Вы прослушали запись моих разговоров с убийцей, из которых ясно, что его мотив – месть. Конрой уехал из Дублина три года назад, у Бреннена это было основное место жительства. Думаю, нам стоит обратиться в дублинскую полицию. Хотелось бы выяснить, не было ли у этих людей какого-то общего дела в Ирландии несколько лет назад.
– Насколько я знаю, Рорк тоже ведет дела в Ирландии…
– Да, сэр, но в последнее время он не общался ни с Конроем, ни с Бренненом. Я проверяла. Он не имел с ними ни личных, ни деловых контактов более десяти лет.
– Месть иногда вынашивают годами. – Уитни сплел пальцы и пристально посмотрел на Еву. – Вы собираетесь повторно допрашивать Соммерсета?
– Я рассматриваю эту возможность, майор. Его алиби во время убийства Бреннена слабовато, но более или менее достоверно. Одри Моррел подтвердила, что у них было назначено свидание. Вероятнее всего, они перепутали дни. А главное, то, как были убиты Бреннен и Конрой, указывает на человека другой комплекции. Соммерсет просто-напросто недостаточно силен.
– Он мог быть не один, – заметил Уитни.
Ева внутренне содрогнулась, но кивнула.
– Мог. Майор, я отработаю эту версию – так же, как и все остальные, – но я лично убеждена в том, что Соммерсет не стал бы делать ничего, что могло бы повредить Рорку. Он предан ему, даже чересчур предан. Кроме того, я считаю, майор, что следующая цель – Рорк. Поэтому убийца и связался со мной.
Уитни несколько мгновений молча рассматривал Еву. Она не отводила глаз, отвечала собранно и четко. Но – наверное, сама она этого даже не заметила, – она стиснула руки так, что костяшки пальцев побелели.
– Согласен с вами. Я мог бы вас спросить, не хотите ли вы, чтобы вас освободили от расследования, но, думаю, нет смысла тратить зря время.
– Именно так, сэр.
– Вы наверняка допросите Рорка. – Он сделал паузу, но Ева не проронила ни слова. – И полагаю, что официального отчета представлено не будет. Я не могу вам этого запретить, но должен предупредить вас: действуя в обход правил, будьте особенно внимательны, Даллас. Я не хочу лишиться своего лучшего сотрудника.
– Майор! – Ева встала. – Я уверена: убийца считает, что его миссия еще не завершена. Он снова выйдет на связь со мной. Я уже составила некое представление о его психологическом типе, но хотела бы как можно скорее проконсультироваться с доктором Мира.
– Договоритесь с ней.
– И еще одно: я бы хотела как можно больше работать дома, поскольку установленная там аппаратура превосходит по качеству ту, которая есть в участке.
Уитни позволил себе усмехнуться.
– Могу себе представить. Что ж, я готов предоставить вам свободу, но учтите – ненадолго. Если у нас будет еще один труп, это время сократится.
– Значит, постараюсь работать побыстрее.
Глава 7
Ева сидела в машине и смотрела на дом, который построил Рорк. Нет, неточно. Сам дом был построен больше ста лет назад и ждал того часа, когда его купит человек с деньгами и воображением. У Рорка было и то, и другое, и он обустроил этот дворец из стекла и камня наилучшим образом.
Теперь Ева чувствовала себя здесь дома. Она привыкла к башенкам и террасам, к зеленым лужайкам и цветникам. Она жила среди антикварных скульптур и восточных ковров, окруженная богатством и роскошью.
Только Рорк заработал это сам, а она… Она явилась на готовое.
Они оба в детстве хлебнули нищеты, и каждый нашел свою дорогу. Ей были необходимы закон, порядок, дисциплина, правила – в детстве она ничего этого не знала. Но ранние годы, которые она так старалась изгнать из памяти, в последнее время возвращались в воспоминаниях – мучительных и пронзительных.
Теперь она помнила слишком многое, но – не все.
Рорк же, наоборот, всегда помнил все, причем в подробностях. Он не позволял себе забыть, кто он и откуда пришел. Он это использовал.
Его отец был алкоголиком. И ее тоже. Его отец над ним издевался. И ее – тоже. Детство у обоих было изуродовано, оба рано повзрослели, но если она выбрала путь закона, он – обходил его всеми возможными путями.
Теперь они стали, вернее, пытались стать одним целым – семьей.
Но насколько могут слиться две столь разные личности?
Вот это они и выясняли, и их браку, такому еще недолгому, такому яркому, столь важному для них обоих, суждено было либо распасться, либо сохраниться…
Ева подъехала к самому дому, оставила машину у лестницы, что делала неизменно и что так же неизменно раздражало Соммерсета, и, взяв коробку с дисками, вошла в дом.
Соммерсет встретил ее в вестибюле – невозмутимый, как всегда. Он наверняка знал, когда именно она въехала в ворота. И наверняка удивлялся тому, что она замешкалась.
– У вас проблемы с машиной, лейтенант?
– Нет, все нормально. – Она сняла куртку и по привычке повысила ее на перила.
– Вы опять оставили ее перед домом.
– Я знаю.
– Но существует гараж.
– Сами ее и загоните. Где Рорк?
– Рорк в своем офисе на Пятой авеню. Дома будет через час.
– Отлично. Когда он приедет, пусть зайдет ко мне в кабинет.
– Я сообщу ему о вашей просьбе.
– Это не просьба. – Она с усмешкой смотрела на Соммерсета, который брезгливо держал двумя пальцами ее куртку. – Так же, как не просьба и то, что вы не должны покидать город в ближайшее время.
У него заиграли желваки на скулах.
– Вам это доставляет удовольствие, лейтенант?
– О, конечно! Чистое наслаждение. Пара мертвецов, один из которых зверски убит в доме, принадлежащем моему мужу. Причем оба – его старинные приятели. Я весь день просто порхаю от радости.
Соммерсет шагнул к ней, и глаза Евы опасно сузились.
– Учти, парень, я умею защищаться.
Весь кипевший в нем гнев Соммерсет излил в интонации, с которой спросил:
– Вы допрашивали миссис Моррел?
– Я пыталась подтвердить ваше убогое алиби.
– Вы дали ей понять, что я вовлечен в расследование! Между тем моя личная жизнь…
– Пока эти дела не закрыты, личной жизни у вас нет. – Ева заметила его изумленный взгляд, но решила, что ей не до тонкостей. – Если хотите себе помочь, делайте все так, как я скажу. Никуда не ходите один и всегда будьте готовы отчитаться в том, что вы делали – днем ли, ночью ли. Потому что, если мне не удастся это предотвратить, очень скоро погибнет кто-то еще. Убийца явно хочет, чтобы все указывало на вас; потрудитесь сделать так, чтобы его расчет не оправдался.
Соммерсет нахмурился.
– Защищать невиновных – ваша обязанность.
Ева уже начала подниматься по лестнице, но обернулась и встретилась с ним взглядом.
– Свои обязанности я знаю и справляюсь с ними неплохо.
Он презрительно фыркнул, и она спустилась на две ступени – спокойно, неторопливо, хотя внутри у нее все кипело от негодования.
– Настолько неплохо, что догадалась, почему вы меня сразу возненавидели. Первая часть задачки была элементарной, с ней бы справился и новобранец. Вы поняли, что Рорк испытывает ко мне некоторые чувства, а я – полицейский, и этого достаточно, чтобы презирать меня.
– У меня было мало оснований восхищаться представителями вашей профессии, – криво усмехнулся Соммерсет.
– Вторая часть оказалась потруднее, – Ева спустилась еще на одну ступень и теперь стояла вровень с ним. – Я думала, что решила и ее, но не знала, что в ней два подпункта. Первый: я не из тех сиятельных светских львиц, с которыми обычно общался Рорк. Ни внешность моя, ни манеры, ни стиль вас не удовлетворяют.
Соммерсет пожал плечами:
– Ну, раз вы сами догадались… Действительно, не удовлетворяют. Он мог получить любую женщину, мог выбирать из сливок общества.
– Но вы не хотели для него любой, Соммерсет. Это второй подпункт, и о нем я догадалась только сегодня утром. Вы меня не принимаете, потому что я не Марлена, – сказала она тихо, и он побледнел. – Вы надеялись, что он выберет ту, которая будет напоминать вам ее, а вместо этого получили второй сорт. Вам не везет.
Ева развернулась и пошла прочь. Она не видела, как у него подкосились ноги, как он дрожащей рукой оперся о перила. Ее слова, жестокие, но правдивые, брошенные прямо в лицо, были для него как нож в сердце. Убедившись, что остался один, Соммерсет сел на ступени и закрыл лицо ладонями. Горе, которое за эти годы, казалось, отступило, снова навалилось на него.
Когда двадцать минут спустя домой вернулся Рорк, Соммерсет был снова собран и сдержан. Руки больше не дрожали, сердце не выпрыгивало из груди. Свои обязанности он, как всегда, готов был исполнять четко и точно.
– Лейтенант наверху, в своем кабинете. – Соммерсет взял пальто Рорка и перекинул его через руку. – Она бы хотела с вами поговорить.
Рорк посмотрел на лестницу. Он знал наверняка, что Ева выразилась не столь учтиво,
– Она давно дома?
– Менее получаса.
– Она одна?
– Да. Совершенно одна.
Рорк рассеянно расстегнул две пуговицы у ворота. Дневные встречи были долгими и утомительными. Ныл затылок, в висках стучало.
– Все звонки мне – на автоответчик. Я не хочу, чтобы меня беспокоили.
– Ужин?
Рорк молча покачал головой и стал подниматься по лестнице. Весь день ему удавалось сдерживать злость и раздражение, но сейчас они рвались наружу. Он прекрасно понимал, что говорить с Евой нужно по возможности спокойно. Однако стоило ему вспомнить, как легко и решительно она вечером закрыла дверь перед его носом, становилось ясно, что долго ему сохранять спокойствие не удастся.
Дверь в кабинет Евы была приоткрыта. «Ну что ж, – подумал он, невесело усмехнувшись, – в конце концов, она сама меня вызвала».
Ева сидела за столом, мрачно глядя на экран компьютера, и то, что она читала, ей явно не нравилось. У локтя стояла кружка с кофе, наверняка уже остывшим. Волосы торчали в разные стороны – видно, она все время их ерошила. Заплечную кобуру она так и не сняла.
Галахад уютно устроился на кипе лежащих на столе бумаг. Он в знак приветствия приподнял хвост, и его двуцветные глаза недвусмысленно заблестели, словно он хотел сказать: «Ну, давайте, начинайте! Я заждался вечернего концерта!»
– Вы хотели меня видеть, лейтенант?
Ева подняла голову и обернулась. Вид Рорка был совершенно невозмутимый, но по наклону головы, по напряженному корпусу она поняла – перед ней дублинский сорвиголова, готовый к бою.
«Отлично, – подумала она. – Я тоже готова».
– Да, я хотела тебя видеть. Дверь закроешь?
– Непременно.
Рорк прикрыл дверь, подошел к столу, но больше ничего не сказал. Он всегда предпочитал, чтобы первый удар наносил противник. Давать сдачу – куда как приятнее.
– Мне нужны имена, – сказала Ева сухо, почти резко, давая понять, что сейчас он говорит с полицейским. – Имена людей, которых ты убил, и имена всех, кто помогал тебе найти этих людей.
– Ты их получишь.
– Еще мне нужны твои показания о том, где и с кем ты находился, когда были убиты Бреннен и Конрой.
Глаза его на мгновение полыхнули пламенем и тут же снова стали ледяными.
– Я что, подозреваемый, лейтенант?
– Нет, но гораздо проще все это прояснить с самого начала.
– Да, лучше, чтобы все было проще.
– Не смей со мной так разговаривать! – Она начинала злиться только от его холодного и рассудительного тона. – Неужели ты не понимаешь, как важно, чтобы я действовала по букве закона – хотя бы там, где могу? На Соммерсета я хочу надеть электронный браслет, фиксирующий все его передвижения. Это может его защитить, но на мою просьбу он наверняка ответит отказом. Поэтому мне надо, чтобы ты его уговорил.
– Я никогда не предложу ему ничего подобного. Это слишком унизительно.
– Послушай! – Ева медленно встала из-за стола. – Может, это и унизительно, но тогда он, по крайней мере, не попадет за решетку.
– Для некоторых людей важнее всего достоинство.
– Да к черту достоинство! Есть проблемы поважнее. Мне нужны факты, доказательства. Если ты будешь продолжать мне лгать…
– Я тебе никогда не лгал.
– Ты утаивал важную информацию. А это то же самое.
– Отнюдь. – Рорк вдруг понял, что безумно устал от ее вечных правил и установок. – Я утаивал информацию, не желая без острой необходимости ставить тебя в трудное положение.
– Ради бога, не делай мне одолжений! – крикнула она.
– Хорошо.
Рорк подошел к бару, достал бутылку виски и налил тройную порцию в тяжелый хрустальный стакан, который ему ужасно хотелось швырнуть на пол. Ева слышала ледяные нотки в его голосе и понимала, что он едва сдерживает ярость.
– Отлично! Великолепно! Ну, давай, злись дальше. У меня два трупа, и я с минуты на минуту ожидаю третьего. У меня есть исключительно важная информация, которую официально я использовать не могу, потому что в таком случае мне ближайшие сто лет придется навещать тебя в федеральной тюрьме. Я…
Рорк глотнул виски, оскалился в нарочитой улыбке.
– Ради бога, не делай мне одолжений.
– Знаешь, дружок, не особо хорохорься, потому что в заднице сейчас ты! – Еве ужасно хотелось что-нибудь разбить, но она ограничилась тем, что отпихнула ногой стул. – Кажется, ты и твой костлявый робот только и делаете, что ищете приключений. Если мне удастся вытащить вас из этой передряги, я вам посоветую пойти к психологу – пусть научит вас наслаждаться спокойной жизнью.
– Пока что мне удавалось самому выходить из всех передряг. – Рорк допил виски, брякнул стакан на стол. – Ты отлично знаешь, что Соммерсет никого не убивал.
– Неважно, что я знаю, важно – что я могу доказать! – Ева вцепилась себе в волосы – опять начинала болеть голова. – Скрывая от меня информацию, ты не даешь мне продвигаться вперед!
– А что ты могла бы с ней сделать такого, что я не сделаю сам? Причем с тем оборудованием и с теми связями, которые у меня имеются, я действую гораздо эффективнее.
Евиному терпению пришел конец:
– Постарайся не забывать, кто здесь полицейский!
Глаза Рорка сверкнули стальным блеском:
– Об этом мне забыть вряд ли удастся.
– Не забывай, кто должен искать улики, собирать информацию, вести расследование. Занимайся своими делами, а в мои не лезь, пока я тебе не велю!
– Пока ты не велишь? – Не выдержав, Рорк развернулся, схватил ее за плечи и хорошенько тряхнул. – А если я откажусь делать то, что мне велят, а, лейтенант? Не стану подчиняться приказам? Что вы предпримете? Опять уйдете и запрете за собой дверь?
– Ну-ка убери руки!
Вместо этого Рорк притянул ее к себе.
– Учти: запертых дверей я терпеть не стану. Моему терпению есть предел, и ты до него добралась. Если не хочешь делить со мной постель, не хочешь видеть меня рядом, так и скажи. Но, черт подери, запертых дверей я терпеть не намерен!
– Это ты во всем виноват! – воскликнула Ева. – Ты меня разозлил так, что я не могла даже говорить с тобой. Мне приходится разбираться не только с тем, что происходит, но и с тем, что происходило раньше. Мне приходится закрывать глаза на то, какие законы ты нарушил. – Она обеими руками уперлась ему в грудь, но он даже не шелохнулся. – И к тому же я вынуждена вести светские беседы с какими-то незнакомыми типами, которых ты приглашаешь к ужину, и думать о том, как, черт подери, я в этот момент одета!
– Ты думаешь, тебе одной приходится поступаться собственными удобствами? – Рорк, едва сдерживая ярость, тряхнул ее еще раз и наконец отпустил. – Бог мой, я – я! – женился на полицейском! Да, судьба нашла, как надо мной подшутить.
– По-моему, тебя никто не принуждал, – заявила она, уперев руки в боки. – Насколько мне помнится, ты сам этого добивался.
– А ты всячески пыталась увернуться – да и сейчас тем же занимаешься. Все, надоело до смерти! Ты убеждена в том, что только тебе приходится уступать и идти на компромисс. – Ева почти что ощущала волны злости, от него исходящие. – Да я столько раз уступал и шел на компромисс, что и не сосчитать! Когда тебе это необходимо, ты можешь уединяться, я прощаю тебе все твои невротические пунктики, но я не желаю терпеть, когда моя жена запирает передо мною дверь!
Услышав про пунктики, Ева едва не лишилась дара речи, но после слов «моя жена» красноречие к ней вернулось:
– Твоя жена, твоя жена… Не смей говорить «моя жена» таким тоном, словно речь идет об одном из твоих костюмов!
– Ты сейчас выглядишь просто глупо.
– Да, я глупа. Ты сам сказал, что я глупая невротичка.
– Порой и такое бывает.
Ей было трудно дышать, перед глазами плыли красные пятна.
– А ты – наглый, самоуверенный, авторитарный тип. И на закон тебе плевать…
Рорк вскинул брови.
– И какой же ты из этого делаешь вывод?
Ева не могла подобрать слов и издала какой-то полувскрик-полувсхлип, услышав который, Галахад предпочел спрятаться под стол.
– Отлично сказано, – заметил Рорк и направился за новой порцией виски. – А ты знаешь, что за последние несколько месяцев я отказался от целого ряда дел, которые могли показаться тебе сомнительными? – Он внимательно рассматривал виски на свет. – Да, пожалуй, ими я занимался скорее по привычке, но находил в этом некоторое удовольствие. И выгоду.
– Я никогда не просила тебя ни от чего отказываться!
– Ева, дорогая, – вздохнул он; ярость его почти улеглась. – Ты просишь об этом самим фактом своего существования. Вынужден признаться: я женился на женщине из полиции, потому что любил ее и желал, потому что она была мне необходима. Потому что я, как это ни удивительно, ею восхищался. Она до сих пор приводит меня в восторг.
– Слушай, не надо таких поворотов!
– Это просто круг замкнулся. Пойми же, я не могу изменить того, что уже сделал. Даже ради тебя. – Он встретился с ней взглядом, – Но я прошу тебя больше не запирать дверь.
Ева вздохнула – тихо, едва слышно.
– Так тяжело смотреть на то, что сделали с этими людьми, и знать…
– Что я тоже был способен на такое? – Рорк отставил стакан. – Это было справедливое возмездие.
Она вдруг ощутила тяжесть своего полицейского значка. Не на груди – в сердце.
– Не тебе это было решать.
– Вот тут мы с тобой расходимся. Закон не всегда встает на защиту невиновных. Порой закону на все и на всех наплевать. Я не буду извиняться за то, что совершил, Ева. Но я хочу извиниться за то, что поставил тебя перед необходимостью выбирать между мной и долгом.
Она взяла кружку с остывшим кофе и сделала глоток – в горле внезапно пересохло.
– Мне пришлось все сказать Пибоди. Нужно было ввести ее в курс дела. – Она провела рукой по лицу. – И представь себе, она, не колеблясь, приняла мою сторону.
– Пибоди – хороший полицейский. – Рорк покачал головой. – Надо же, ты научила меня тому, что в этой фразе я больше не вижу противоречия.
– Мне нужна была ее помощь, потому что я боюсь. – Ева, пытаясь успокоиться, закрыла глаза. – Я боюсь, что, если буду недостаточно осторожна или расторопна, на месте нового преступления я обнаружу тебя. Я опоздаю, и ты будешь мертв. Ведь нужен ему именно ты!
Рорк обнял ее, прижал к себе, и Ева почувствовала, как необходимо ей было тепло его рук, его дыхание, его запах.
– Я не могла этого выносить, – сказала она, сильнее прижимаясь к нему. – Не могла! И думать об этом не могу, потому что голова начинает идти кругом, и из головы выкинуть не могу…
Его губы прильнули к ее губам в страстном поцелуе. Он знал, что ей нужно это, что она ждет его рук – сильных, требовательных, нетерпеливых. И обещания, которые он шептал ей, срывая с нее рубашку, были за них обоих.
На пол полетела ее кобура, за ней – его пиджак. Ева запрокинула голову, подставляя шею под поцелуи Рорка, и потянулась к его ремню.
Они стремились к друг другу так безудержно, что было уже не до слов. Он подтолкнул ее к столу, под ее спиной зашуршали бумаги.
– Ведь я – невротичка, – шепнула она, прижимаясь к нему.
– Мне это даже нравится, – ответил Рорк, засмеявшись, и вошел в нее.
Тело Евы сразу же содрогнулась в оргазме, выгнулось дугой, зрачки ее потемнели, из груди вырвался стон – она звала его.
– Я здесь, – сказал он, раздвигая ей бедра. – Я здесь, с тобой.
Уже уплывая на волнах наслаждения в заоблачные дали, Ева поняла, что он ищет одного – слияния с ней. Полного и окончательного.
Потом они ели суп прямо в кабинете. После второй тарелки голова у Евы прояснилась настолько, что она решила вернуться к делам.
– Некоторое время я буду работать главным образом тут.
– А я постараюсь работать поменьше – на случай, если тебе понадобится моя помощь.
Ева разломила булочку, намазала ее маслом.
– Мы собираемся связаться с дублинской полицией. Твое имя всплывет обязательно. – Она сделала вид, что не заметила его усмешки, и впилась зубами в булочку. – Меня ждет много сюрпризов?
– У них на меня не больше сведений, чем у тебя в компьютере.
– То есть – практически ничего?
– Именно так. Наверняка найдется пара-тройка старых служак с долгой памятью, но ничего чересчур увлекательного они не вспомнят. Я всегда был осторожен.
– Кто расследовал убийство Марлены?
Взгляд у Рорка стал жестким.
– Некий инспектор Магуайр, но я бы не назвал это расследованием. Он соблюдал проформу, принимал предлагаемые взятки и, в конце концов, счел это смертью в результате несчастного случая.
– Но все же собранные им факты могут пригодиться.
– Думаю, фактов немного. Магуайр был прикормлен той бандой, на чью территорию я посягнул. – Рорк взял вторую половинку Евиной булочки. – Городские войны в тех краях начались позднее, чем здесь, и продолжались дольше. Даже я успел кое-что застать, еще мальчишкой.
Рорк вспомнил трупы на улицах, автоматные очереди по ночам, стоны раненых, запавшие глаза оставшихся в живых.
– Те, кто от этого выиграл, – продолжал он, – имели все и даже больше. Проигравшие терпели голод и лишения. Полицейские, прошедшие через этот ад, разделились на два лагеря. Одни ринулись наводить порядок, другие решили получить из хаоса и неразберихи как можно больше выгоды.
– Магуайр предпочел выгоду?
– Он был не одинок в своем выборе. Меня часто лупили полицейские, когда мне нечем было заплатить им дань.
– А от Магуайра тебе доставалось?
– Лично от него – нет. Когда я стал карманником и шулером, он уже был начальником. Дань за него собирали подчиненные. – Рорк налил себе кофе. – Чаще всего мне удавалось их переиграть. Когда не было выхода, я платил дань, но тут же ее и воровал. Полицейские – существа в массе своей простодушные. Им и в голову не приходило, что кто-то осмелится лазить у них по карманам.
На это Ева только хмыкнула.
– А почему делом Марлены стал заниматься Магуайр? – спросила она.
– Когда ее убили, Соммерсет настоял на том, чтобы вызвали полицию. Он хотел, чтобы те, кто… чтобы эти люди понесли наказание. Он жаждал справедливости – а получил Магуайра. Этот ублюдок прибыл на место, долго ходил вокруг дома, морщил нос, качал головой. «Папаше следовало получше следить за дочкой, – заявил он. – Вот ведь как распустилась!»
Вспомнив старую боль, Рорк вскочил и принялся расхаживать по комнате.
– Я готов был растерзать его на месте! И он это прекрасно понимал. Но за его спиной стояло шестеро молодчиков, которые с радостью разорвали бы меня на куски. Он пришел к выводу, что она была испорченным созданием, употребляла наркотики и связалась с подонками, которые в конце концов ее и убили. Через две недели он разъезжал в новой машине, а его жена демонстрировала всему городу свои бриллиантовые серьги…
Он отвернулся.
– Еще через полгода его изрешеченное пулями тело выловили из Лиффи.
Ева молча уставилась на него, а потом спросила, с трудом шевеля пересохшими губами:
– Его убил ты?
– Нет. Меня кто-то успел опередить. В моем списке он стоял не на первом месте. – Рорк снова сел. – Ева, я очень хочу, чтобы ты поняла: Соммерсет не имел отношения к тому, что я делал. Он даже не догадывался о моих планах.
– Можешь передо мной его не выгораживать. Я постараюсь сделать для него все, что смогу. – Она вздохнула. – Начнем с того, что опять воспользуемся твоей аппаратурой. Надо проверить все списки.
Рорк встал, поднес ее руку к губам и поцеловал.
– Работать с вами – чистое удовольствие, лейтенант!
– И не забывай, кто здесь главный.
– Уверен, что, если возникнет необходимость, вы не преминете мне напомнить. – Ева тоже встала, и он обнял ее за талию. – В следующий раз, когда мы будем заниматься любовью, можешь не снимать значок. Чтобы я не забыл, кто все-таки главный.
Глава 8
Ева сидела в кабинете Рорка и, глядя на настенный экран, читала список.
Она отлично понимала, что совершает противозаконные действия, поскольку работает на незарегистрированном компьютере, скрытом от бдительного ока службы компьютерной безопасности. Но что и говорить, аппаратура здесь была на зависть любому хакеру.
Рорк, сидевший за столом, напоминал ей капитана пиратского корабля, вставшего к штурвалу.
– Не думала, что их было так много, – пробормотала Ева и, засунув руки в карманы, прочла вслух: – Чарльз О'Малли, ему были вспороты кишки 5 августа 1987 года. Дело закрыто. Мэтью Рили, зарезан 12 ноября 1987 года. Дональд Кэни. Найден повешенным 22 апреля 1988 года. Майкл Роуэн. Задушен 2 декабря 1988 года. Рори Макни, утонул 18 марта 1989 года. Джон Калхун, отравлен 31 июля 1989 года… В среднем по двое в год, – сказала она, тяжело вздохнув.
– Я не торопился. Хочешь ознакомиться с их биографиями? – Он взглянул на экран и начал: – Чарльз О'Малли, тридцати трех лет. Мелкий мошенник и сексуальный извращенец. Подозревался в изнасиловании собственных матери и сестры. Обвинение снято за недостатком улик. Подозревался в зверском убийстве восемнадцатилетней проститутки. Обвинение снято за отсутствием заинтересованных в расследовании лиц… Кстати, я помню это дело. Имя девушки даже никто не удосужился выяснить. Фирменным знаком О'Малли были перебитые колени. У Марлены оба колена были сломаны…
– Хорошо, Рорк. – Ева подняла руку. – Достаточно. Надо просмотреть данные об их родственниках, друзьях, любовницах. Может, нам повезет, и мы найдем какую-нибудь ниточку.
Рорку не хотелось лишний раз произносить эти имена вслух, и он воспользовался клавиатурой.
– Мне понадобится несколько минут, Список возможных контактов выведем на третий экран.
– Кто-нибудь еще знал о том, что ты решил сделать? – спросила Ева.
– Я, признаться, предпочитал за кружкой пива своими подвигами не хвастаться. Правда, – он пожал плечами, – слухи все-таки пошли. Но это было мне даже на руку. Я хотел, чтобы они знали и дрожали от страха.
– Бесстрашный ты парень, Рорк, – буркнула Ева и обернулась к нему. – Иными словами, в Дублине, да, думаю, не только там, об этом могла знать каждая собака.
– Кэни я нашел в Париже, Роуэна на Канарах, Калхуна – здесь, в Нью-Йорке.
– Господи! – Она прикрыла глаза рукой. – Ладно, что было, то было. Нам необходимо вычислить заинтересованных лиц – тех, кто был связан с одним или несколькими людьми из твоего списка. Тех, кто мог затаить на тебя зло.
– Таких немало. Но, если все направлено именно на меня, то зачем подставляют Соммерсета?
– Он – мостик, по которому хотят добраться до тебя. – Она стала в задумчивости расхаживать по комнате. – Я собираюсь не позже, чем завтра, проконсультироваться с доктором Мира – хочу иметь психологический портрет преступника. Но мне кажется, что, если это действительно имеет отношение к смерти Марлены, убийца видит главную причину случившегося в Соммерсете. Не будь его – не было бы Марлены, не будь Марлены – ты бы не стал мстить. Так что расплачиваться должны вы оба. Он хочет тебя напугать, поэтому и не направил на тебя первый удар. Он знает, что лучше всего метить в того, кто с тобой рядом.
– А если бы Соммерсет был выведен из игры?
– Ну, тогда… – Ева внезапно замолчала и повернулась к нему. – Эй, об этом даже не думай! Обещай мне, дай слово, что ты не станешь его прятать. Так эту игру вести нельзя.
Рорк некоторое время молчал.
– Хорошо, пока не буду. Но запомни: я не позволю, чтобы его посадили в тюрьму за то, в чем виноват я.
– А в этом тебе остается только полагаться на меня. Однако, если ты снова преступишь закон, мне придется заняться Соммерсетом. У меня просто не будет другого выхода.
– Значит, нам надо объединить усилия и постараться не ставить друг друга в безвыходные ситуации. По-моему, обсуждая это, мы попросту теряем время.
– Черт возьми, ты заставляешь меня идти по жердочке через пропасть!
– Я это отлично понимаю, – сказал Рорк сухо, и, обернувшись, она увидела, что он смотрит прямо перед собой – холодно и мрачно.
– Ты говорил мне, что не можешь перемениться. Но я тоже не могу перемениться, Рорк.
– И прежде всего ты – полицейский? Ну что ж, лейтенант, продемонстрируйте свою профессиональную выдержку. – Он развернулся к компьютеру. – Сейчас я покажу тебе Марлену.
И Ева увидела смеющуюся девушку с голубыми глазами и длинными пшеничными волосами. Она вся светилась молодостью и весельем.
«Какая она была крошечная», – подумала Ева, глядя на тоненькую фигурку в белом платье с кружевами. В маленькой, как у куклы, руке у нее был тюльпан – розовый тюльпан с каплями росы на лепестках.
– Воплощенная невинность, – сказал Рорк едва слышно, нажал какую-то кнопку, и на экране появилась голограмма из дела Марлены.
Ева вздрогнула от ужаса. Кукла была сломана и вся в крови. Они сфотографировали ее обнаженной, и видна была каждая нанесенная ей рана.
– А это, – сказал Рорк, – невинность погубленная…
У Евы заныло сердце, но она, не отрываясь, смотрела на экран. «Ну почему?! – подумала она. – Почему опять ребенок? Почему так часто жертвами оказываются дети?»
– Будем считать, что ты обосновал свою позицию, Рорк. – Ева протянула руку, убрала с экрана голограммы, а потом обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
– Я бы снова поступил так же, – медленно проговорил он. – Без колебаний и без сожаления. А если бы я мог избавить ее от страданий, я пошел бы и дальше.
– Если ты думаешь, что я тебя не понимаю, ты ошибаешься. Я повидала не меньше твоего. И живу с этим – каждый день. Живу, отлично зная, что может один человек сделать с другим. И стараюсь делать все, что в моих силах.
Он внезапно закрыл ладонями лицо.
– Прости. Знаешь, эти воспоминания… Вина, беспомощность…
– Глупо винить себя.
– А кого еще винить? – резко спросил он, опуская руку.
Ева обошла вокруг стола и остановилась напротив Рорка.
– Винить следует О'Малли, Рили, Кэни, Роуэна, Макни и Калхуна. – Сейчас она знала, чем может его утешить. – Очевидно, я не должна этого говорить, но все-таки скажу. Ты был прав. То, что ты сделал, было необходимо сделать. Это было справедливое возмездие.
Рорк взял ее за руки, их пальцы сплелись.
– Мне так нужно было услышать от тебя эти слова!
Она осторожно убрала руки и повернулась к экрану.
– Давай работать. Нам надо переиграть этого ублюдка на его поле.
Они засиделись за полночь, и Ева заснула, едва коснувшись головой подушки. Но перед самым рассветом ее снова начали мучить кошмары.
Рорк сквозь сон почувствовал, как она мечется, тут же проснулся и повернулся к ней. Ева, тяжело дыша, пыталась освободиться от чего-то, что видела только она.
– Все в порядке, Ева.
Он попытался ее обнять, но она стала вырываться – судорожно, неистово.
– Не надо, не надо, не надо! – В голосе ее была мольба.
– Все в порядке, я с тобой. – Рорк крепко прижимал ее к себе, гладил по спине, по волосам, и Ева наконец начала успокаиваться. – Он тебя здесь не достанет. Мы его не пустим.
Рорк услышал долгий вздох, и тело ее обмякло. А он еще долго лежал, глядя в темноту и не выпуская ее из своих объятий.
Когда Ева проснулась, Рорка в постели уже не было. К этому она привыкла, но его не оказалось и на диване, где он имел обыкновение пить по утрам кофе, просматривая утренние биржевые сводки. Полусонная, Ева забралась в душ. Придя наконец в себя, она вдруг вспомнила сон – и застыла, протянув руку к халату.
Маленькая грязная комнатенка. Красные отблески за окном. Живот подводит от голода. Открывается дверь, и, пошатываясь, входит отец. Он пьян, но не мертвецки. Нож, который она взяла, чтобы отрезать кусок заплесневевшего сыра, с грохотом падает на пол.
Отец бьет ее по лицу, наотмашь, а потом – о ужас! – наваливается на нее. Его жадные руки шарят по ее телу, зловонное дыхание вызывает приступ тошноты… Но это не она сопротивляется. Это Марлена, Марлена в разорванном белом платье, лицо искажено болью и страхом. Хрупкое тельце распростерто в луже крови.
Ева смотрит на погибшую девушку. Лейтенант нью-йоркской полиции Ева Даллас вновь встретилась со смертью. Она тянется за потертым покрывалом, лежащим на кровати, – хочет укрыть девушку. Да, по правилам она не должна ничего трогать на месте преступления, но Ева не может с собой совладать.
Она берет покрывало, но, обернувшись к телу, видит, что это не Марлена. Ева смотрит на саму себя – мертвую, в крови – и роняет покрывало на собственное лицо…
Ева, вздрогнув, накинула на себя халат и тряхнула головой, прогоняя воспоминания, о ночном кошмаре. Не время думать о собственном прошлом. Надо ловить убийцу, который наверняка уже выбрал новую жертву.
Она быстро оделась, налила себе чашку кофе и отправилась в свой кабинет. Дверь в смежный кабинет Рорка была приоткрыта. Она услышала его голос и заглянула к нему.
Рорк сидел за столом и, разговаривая по телефону, набирал что-то на клавиатуре. Гудел факс. Ева налила себе кофе и подумала, что вот так он, наверное, занимается куплей-продажей небольших корпораций. А Рорк тем временем говорил:
– Рад тебя слышать, Джек. Да, времени прошло немало. – Он вынул лист из факса, пробежал глазами сообщение и тут же отправил ответ. – Женился на Шейле? Сколько, говоришь, у тебя детей? Шестеро? Бог ты мой! – Он рассмеялся. – А, уже знаешь? Да, прошлым летом. Ага, в полиции… О каком темном прошлом ты говоришь, Джек?! Я законопослушный человек! Да, она очаровательна. И обладает массой достоинств. – Рорк отвернулся от монитора, не обращая внимания на только что поступившее сообщение. – Мне необходимо с тобой побеседовать, Джек. Ты слыхал про Томми Бреннена и Шона? Да, печально. Моя жена ведет это дело, и ниточка, похоже, тянется ко мне. Очевидно, кто-то вспомнил о том, что я предпринял после смерти Марлены.
Рорк выслушал ответ, встал и с трубкой подошел к окну.
– Ага, именно так. Есть идеи? Если что-то узнаешь или вспомнишь, звони мне сюда. А я на время подыщу тебе и твоей семье местечко поспокойнее. Возьми детей и отправляйся недельки на две к морю. Думаю, они будут в восторге. Нет, Джек, это мое дело. Я не хочу, чтобы из-за меня появлялись новые вдовы и сироты.
Он снова рассмеялся, но глаза у него были грустные.
– Уверен, что ты справился бы. Но, знаешь, пусть этим лучше занимается моя женушка-полицейский, а ты с семьей пока что уматывай из Дублина. Я сегодня же пошлю все необходимое. Еще позвоню. Привет Шейле.
Ева глубоко вздохнула.
– Ты что, решил спрятать всех, кто, по-твоему, может оказаться следующей жертвой?
– Ну да. А что, у тебя есть возражения? – Рорк казался немного смущенным.
– Нет. – Она подошла к нему и крепко обняла. – Я люблю тебя, Рорк.
Она нечасто говорила это, и сердце его забилось сильнее.
– Я тоже люблю тебя, Ева.
Она коснулась губами его щеки.
– Знаешь, когда ты говорил со своим дублинским приятелем, у тебя акцент стал сильнее. И ритм речи изменился, И «ага» стал говорить вместо «да».
– Правда? – Он этого и не заметил. – Странно.
– А мне понравилось. – Она прижалась к нему. – В этом было что-то трогательное.
– Неужели? – Его руки скользнули к ее бедрам. – Ева, дорогая, если ты решила… – Он взглянул через ее плечо и сказал чуть удивленно: – Доброе утро, Пибоди. – Ева дернулась, но Рорк крепко держал ее в своих объятиях. – Чудесное утро, не правда ли?
– Да. Прошу прощенья, мэм, – добавила Пибоди, поймав строгий взгляд Евы. – Вы сказали – ровно в восемь, внизу никого не было, поэтому я поднялась сюда. И Макнаб тоже здесь.
– Явился по вашему приказанию, лейтенант. – Макнаб ухмылялся во весь рот. – Бог ты мой, ну и дом у вас!
Он ринулся к компьютеру с таким видом, что Ева инстинктивно потянулась за оружием.
– Вот это машина! А вы, наверное, Рорк? – Макнаб энергично потряс руку Рорка. – Рад с вами познакомиться. Я работаю на одной из ваших МТС-2000. Мы, конечно, мечтаем о 5000, но, увы, бюджет не позволяет. А дома у себя я как раз меняю мультимедиа на «Платинум-50». Чудо что такое! А это что у вас?
– Макнаб, держите себя в руках, – одернула Ева молодого человека.
– Слушаюсь, мэм. Только один вопрос к вашему мужу. Скажите, сколько задач эта штука может выполнять одновременно?
– Триста. – Рорк подошел к Макнабу. – Я использовал его почти на полную мощность, и – ни одного сбоя.
– Вот это да! У вас, наверное, работают компьютерные боги.
– Пошлите свое резюме, попытайте счастья, – сухо сказала Ева. – После того, как вы проникли сюда, держать вас в нашем отделе становится необязательным.
– Непременно пошлю, – осклабился Макнаб и обратился к Рорку: – Лейтенант просила меня посмотреть ее домашний компьютер. А на чем она работает в участке! Каменный век!
Когда Макнаб исчез за дверью Евиного кабинета, Рорк заметил с улыбкой:
– Занятные у вас коллеги, лейтенант.
– Если Фини в ближайшее время не вернется, я застрелюсь. Пойду проверю, чем он там занимается.
Пибоди собралась было отправиться следом, но Рорк ее задержал.
– Одну минуту, сержант. Давно хотел сказать вам, что я – ваш должник.
Она взглянула ему в глаза.
– Не понимаю, о чем вы. Наоборот, это я – вместе со всем нашим отделом – благодарна вам за помощь в расследовании.
Рорк поднес ее руку к губам.
– Пибоди, вы – чудо!
Она залилась краской смущения.
– А вы, очевидно, были единственным ребенком.
– Неужели это заметно?
– Конечно. Я такие вещи сразу замечаю. А теперь мне, пожалуй, надо пойти защитить Макнаба от Даллас. С сотрудниками дружественных отделов лучше не ссориться.
Она переступила порог Евиного кабинета, и тут загудел телефон.
– Отлично! – Макнаб немедленно подключил портативный детектор. – Сигнал поступил в ваш рабочий кабинет, миновав контроль. Это наверняка он.
Ева, нахмурившись, потянулась к трубке.
– Даллас, отдел расследования убийств.
– Вы действовали быстро. – В голосе ее собеседника слышались нотки восхищения. – Бедняга Шон даже не успел остыть. Я впечатлен.
– В следующий раз я не опоздаю.
– Если на то будет божья воля. Мне нравится с вами соревноваться, лейтенант. Я просто восхищаюсь вашей целеустремленностью. Настолько, что уже приступил к следующему этапу. Вы готовы?
– Почему бы вам не сразиться прямо со мной? Вот и посмотрели бы, кто победит.
– Я следую плану, намеченному высшими силами.
– Это все плоды вашего больного воображения. Господь здесь ни при чем.
– Я – его избранник. – Он вздохнул. – Я надеялся, что вам дано это увидеть, но вы слепы, поскольку мирское в вас возобладало над духовным.
Еда жгла взглядом Макнаба, возившегося со своим детектором.
– Странно. Я не заметила ничего духовного в том, как вы зверски убили двух человек. Кстати, у меня тоже есть для вас цитата. Послание к римлянам, глава вторая, стих третий. «Неужели ты думаешь, человек, что избежишь суда Божия, осуждая делающих такие дела и сам делая то же?»
– И вы осмеливаетесь осуждать меня его словами?! Я – ангел, посланный его справедливостью, я – меч, ведомый его гневом! Я рожден, дабы исполнить его приговор. Как вы смеете не признавать этого?
– Я отлично понимаю, кто вы.
– Настанет день, когда ты будешь валяться передо мной на коленях и плакать кровавыми слезами! Ты познаешь такую боль и отчаяние, какие только дано познать женщине!
Ева снова взглянула на Макнаба, который тихо ругался себе под нос и нажимал какие-то кнопки.
– Думаете, так вы доберетесь до Рорка? Вы себя переоцениваете. Он вас прибьет, как муху. Мы с ним уже смеялись над вами.
– Да я могу вырвать его сердце, когда мне заблагорассудится! – Голос убийцы изменился – теперь он дрожал от ярости.
– Докажите. Он готов встретиться с вами. Назначьте место.
Наступило долгое молчание.
– Думаете, вам удастся заманить меня в ловушку? Новая Ева, опять предлагающая запретный плод? Но я не паства, а пастырь! Я был призван – и с пути не сойду.
Ева вслушивалась в голос. Пытается себя сдерживать, но не может. Непомерное самолюбие и бешеный темперамент – вот его больные точки.
– Я думаю, что вы просто трусите. Вы – жалкий трус, который держится за свою жизнь обеими руками.
– Ах ты, сука полицейская! Мне отлично известно, что такие, как ты, могут сделать с человеком. «Потому что из-за жены блудной обнищавают до куска хлеба; а замужня жена уловляет дорогую душу».
– Кажется, сейчас засеку! – шепнул Макнаб. – Поговорите еще…
– Я не предлагала вам заняться сексом. Не думаю, что у вас это хорошо получается.
– Зато блудница думала! Она предлагала мне свою честь в обмен на жизнь. Но господь потребовал для нее смертной кары. Да исполнится воля его.
«Новая жертва, – подумала Ева. – Возможно, уже поздно…»
– Слушай, ты меня утомляешь. И загадки твои мне надоели. Может, сойдемся в честном поединке – ты и я – и посмотрим, кто кого?
– Их будет девять, когда все завершится! – Голос у него стал громче, увереннее, он говорил, как проповедник, обращающийся к заблудшим душам. – Девятеро во исполнение мести! Твое время еще не пришло, а ее – пришло. Вот еще одна загадка, лейтенант, для твоей убогой низменной душонки. Хорошенькие девочки вырастают в хорошеньких женщин, но та, что однажды опустилась, станет шлюхой навсегда. Назначь хорошую цену – и она прибежит. Эту найдешь на западе, в год ее падения. Сколько она продержится – зависит от нее и от тебя, лейтенант. Но хочешь ли ты спасать шлюху, которая раздвигала ноги для того, для кого ты свои раздвигаешь? Ваш ход! – сообщил он и прервал связь.
– Его невозможно отследить. Черт возьми! – Макнаб озадаченно запустил в шевелюру пятерню. – Мне уже казалось, что я нашел его, но ничего не получилось. Не могу его вычислить. Слишком мощная аппаратура.
– Ясно только, что он в Нью-Йорке, – сказал Рорк. – Все остальное – туман.
– Да, и туман чересчур густой.
Ева, не обращая внимания на Макнаба, повернулась к Рорку. Он был бледен, но спокоен, только глаза сверкали.
– Ты знаешь, о ком он говорил?
– Да. Думаю, он имел в виду Дженни. Дженни О'Лири. Я разговаривал с ней два дня назад. Когда-то она была барменшей в Дублине, а сейчас у нее небольшая гостиница в Вексфорде.
– Это на западе Ирландии? – Рорк не успел кивнуть, а она уже встала. – Нет, едва ли он хотел посылать нас в Ирландию. Он сделал так, что она оказалась здесь. В Ирландии я – никто, а он хочет, чтобы дело вела я.
– Может быть, Вест-Сайд, – предположила Пибоди.
– Да, подходит. Вест-Сайд, год ее падения, – добавила она, глядя на Рорка.
– Восемьдесят седьмой.
– Значит, Восемьдесят седьмая. Западная. Начнем с нее. Пибоди, пошли!
– Я с вами. – Рорк взял Еву за руку. – Макнаб, позвоните по этому номеру. – Он написал несколько цифр на карточке. – Попросите Нибба. Пусть привезет детектор с монитором на 60К и МТС7500 и установит в кабинете моей жены.
– Но детектора на 60К не существует.
– Должен появиться через полгода. Сейчас проходит испытания.
– Боже мой! – Макнаб чуть не затрясся от восторга. – Техник не нужен. Я сам справлюсь.
– Нет, пусть на всякий случай приедет. Скажите, что все должно быть готово к полудню.
Оставшись один, Макнаб посмотрел на карточку и вздохнул.
– Деньги умеют не только говорить. Они умеют петь.
Ева метнулась к рулю.
– Пибоди, найдите все адреса проституток на Восемьдесят седьмой.
– Проституток? А, поняла! – Она вытащила портативный компьютер и принялась за работу.
– Он хочет, чтобы она умерла в жилище шлюхи, чем вульгарнее – тем лучше. Рорк, какие из твоих владений на Восемьдесят седьмой подойдут?
При других обстоятельствах Рорк не преминул бы пошутить. Но сейчас он просто включил свой компьютер.
– На Восемьдесят седьмой у меня два здания. В одном ресторан, а наверху – несколько квартир, заняты все. Второе – небольшой отель с баром, мы его собираемся переделывать.
– Как называется?
– «Вест-Сайд».
– Пибоди! – Ева свернула на Седьмую авеню и помчалась к центру. Она проскочила на красный свет, не обращая внимания на вопли пешеходов и возмущенное гудение клаксонов. – Пибоди, ну что?
– Ищу. Вот. «Вест-Сайд», Восемьдесят седьмая улица, номер 522. Разрешено распитие спиртного, есть отдельные кабинеты для курящих. В отеле разрешено работать девушкам с лицензией. Предыдущий владелец, Дж. П. Феликс, был арестован два года назад. Нарушение статей 752 и 821. Половой акт без лицензии и азартные игры без лицензии. Имущество было конфисковано и выставлено на аукцион. Приобретено корпорацией «Рорк Индастриз».
– Номер пятьсот двадцать два, – бормотала Ева, сворачивая на Восемьдесят седьмую улицу. – Места тебе знакомы, Рорк?
– Нет. – Он думал о Дженни, о том, какой она была когда-то милой и смешливой девчонкой. – На аукцион ходил кто-то из сотрудников. Я только подписал бумаги. Один из моих архитекторов работает над проектом перестройки, – добавил он. – Его я тоже не видел.
– Это неважно. – Ева нажала на тормоза и остановила машину перед домом 522.
Подойдя к отелю, они обнаружили, что входная дверь разбита. В вестибюле было темно, в углу стояла жалкая пальма в кадке. За конторкой никого не было.
Ева, нахмурившись, взглянула на распахнутую дверь в коридор.
– Черт подери! Неужели он уже побывал здесь? – Она вытащила пистолет. – Пройдем по всем этажам, будем стучать во все двери. Если никто не отвечает – входим.
Рорк достал из ящика конторки электронный ключ.
– Он подходит ко всем дверям.
– Отлично. Пойдем по лестнице.
Почти все комнаты на первом этаже были пусты. Они нашли только одну проститутку, отсыпавшуюся после ночной вахты. Она ничего не видела и не слышала и была весьма недовольна тем, что полиция потревожила ее сон. На втором этаже они обнаружили остатки бурной вечеринки. Среди прочего по комнате были разбросаны использованные шприцы.
На грязной полутемной лестнице, ведущей на третий этаж, они увидели ребенка. Мальчик лет восьми, худой и бледный, в драных кроссовках, сидел на ступенях. Под глазом у него красовался свежий синяк, на коленях он держал серого тощего котенка.
– Вы – Даллас? – спросил он, подняв глаза на Еву.
– Да. А в чем дело?
– Тот человек сказал, чтобы я вас дождался. Он дал мне два доллара.
В висках у Евы застучало. Она наклонилась над мальчиком. Пахло от него так, что было ясно – не мылся он по меньшей мере неделю.
– Какой человек?
– Ну, тот, который велел мне ждать. Он сказал, что вы мне дадите еще два доллара, если я вам скажу.
– Что скажешь?
Мальчик хитро на нее посмотрел.
– Он обещал, что вы дадите два доллара.
– Да, конечно. – Ева пошарила в кармане, протянула ему деньги и сказала нарочито беззаботно: – Ну, так что он просил передать?
– Он сказал… – Парнишка закрыл глаза и повторил заученную фразу: – Третья – не последняя. Ты быстра, но я еще быстрее. Ни деньги, ни шумиха не спасут греховных сынов Эйра. Аминь. – Он открыл глаза и улыбнулся. – Все правильно запомнил! Я же говорил, что сумею.
– Молодец. Оставайся здесь, получишь еще два доллара. Пибоди, – сказала она на площадке, – позаботьтесь о ребенке. Вызовите службу помощи несовершеннолетним, а пока они приедут, попробуйте получить от него описание внешности того человека. Рорк, ты идешь со мной. Третья жертва на третьем этаже… Очевидно, и дверь должна быть третья.
Ева повернула налево и громко постучала.
– Там музыка. – Она наклонила голову, прислушалась, пытаясь разобрать мелодию.
– Это джига, – сказал Рорк. – Такой танец. Дженни любила танцевать. Она там.
Он шагнул вперед, но Ева его остановила.
– Не лезь! – Она отперла дверь и вошла.
Барменша, любившая танцевать, висела под потолком. Носки ее туфель почти касались опрокинутой табуретки. Шнур впился ей в шею, и из раны пролилась кровь – еще свежая. Правый глаз Дженни был выколот.
Музыка играла из проигрывателя под столом. На полу стояла статуэтка. Мраморная Дева Мария была развернута лицом к погибшей.
– Грязный ублюдок! Подонок! – Лицо Рорка потемнело от гнева. Он ринулся вперед, оттолкнув Еву, но она успела схватить его за рукав. – Убери руки! – Взгляд его был холоден и жесток. – Убери!
– Нет. – И она поступила так, как должен был в этой ситуации поступить полицейский, – отбросила его к стене и придавила горло локтем. – Ее нельзя трогать. Ты меня понимаешь? Ее нельзя трогать. Она умерла. Ты ничем не можешь помочь. Все остальное – мое дело. Посмотри на меня, Рорк. Посмотри на меня!
Он слышал ее голос как будто издалека, но потом все-таки оторвал взгляд от женщины, висевшей посреди комнаты, и посмотрел на жену.
– А теперь позволь мне сделать то, что могу сделать для нее я. – Ева говорила ласково, но твердо, так, как говорила с любым пострадавшим. Ей хотелось обнять его, прижаться щекой к его щеке, а вместо этого она локтем прижимала его кадык. – Ты не должен ничего трогать на месте преступления. Тебе надо отсюда выйти.
Рорк с трудом отдышался, сфокусировал взгляд.
– Он оставил табуретку. Поставил ее так, чтобы она касалась ее кончиками туфель. Она была жива, пока у нее хватало сил опираться на табуретку! Она, наверное, задыхалась, сердце выпрыгивало из груди, но, пока она сохраняла равновесие, она жила. Должно быть, она старалась изо всех сил…
Ева отвела локоть, положила руки ему на плечи.
– Твоей вины здесь нет.
Рорк отвернулся и заставил себя снова взглянуть на Дженни.
– Когда-то мы любили друг друга, – сказал он чуть слышно. – По-своему… Мы не задумывались о будущем, а просто делились тем, что нам обоим было нужно. Я не буду ее трогать. И тебе мешать не буду.
Ева отступила, он шагнул к двери и сказал, не глядя на нее:
– В живых я его не оставлю. Ты его найдешь или я, но в живых я его не оставлю.
– Рорк!
Он молча покачал головой. Их взгляды встретились, и в его глазах Ева прочла приговор, не подлежавший обжалованию. Потом он быстро вышел, прикрыв за собой дверь.
Пообещав себе, что поговорит с ним при первой же возможности, Ева на мгновение прикрыла глаза, пытаясь унять бившую ее дрожь. Потом она достала рацию, передала сообщение в диспетчерскую и позвонила Пибоди – просила принести чемоданчик со всем необходимым для досмотра.
Глава 9
Рорк вышел из здания и увидел Пибоди, которая в одной руке несла чемоданчик, а другой держала за руку мальчика. Рорк подумал, что с ее стороны это очень предусмотрительно. Мальчишка с такими плутовскими глазами вряд ли будет сидеть и ждать с четырьмя долларами в кармане, пока с ним побеседуют полицейские.
Он велел себе забыть то, что видел две минуты назад, и сосредоточиться на настоящем.
– Пибоди, у вас, я вижу, обе руки заняты.
– Ага, – вздохнула она. – Служба помощи несовершеннолетним обычно не торопится. – Она с тоской взглянула на отель. Если Ева велела принести чемоданчик, значит, там, наверху, – место преступления, которое надо обследовать. А ей вместо этого приходится работать нянькой. – Полагаю, ребенка туда вести не следует. Может быть, вы отнесете лейтенанту чемоданчик?
– Я, пожалуй, побуду с мальчиком.
Пибоди расплылась в благодарной улыбке.
– Это даже лучше! – Она буквально с рук на руки передала Рорку мальчика. – Только не потеряйте его, – предупредила она на ходу.
Рорк и мальчишка оценивающе посмотрели друг на друга.
– Учти, я бегаю быстрее, – сообщил Рорк, догадавшись о его намерениях. – Кроме того, я опытнее. – Рорк наклонился и погладил котенка. – Как его зовут?
– Соня.
– Что ж, не самый сообразительный из гномов, зато самый добродушный, – улыбнулся Рорк. – А тебя как зовут?
Мальчик удивленно посмотрел на Рорка: большинству взрослых, которых он знал, был известен только наркотик «Белоснежка».
– Кевин, – ответил он и немного успокоился, увидев, как мурлычет под рукой Рорка Соня.
– Рад с тобой познакомиться, Кевин. Я – Рорк.
Он протянул руку мальчишке, и тот, польщенный таким обращением, с достоинством подал ему свою.
– Как ты думаешь, Соня голоден?
– Наверное.
– Здесь неподалеку стоит торговка с тележкой. Прогуляемся?
– Ему нравятся соевые хот-доги. – Кевин семенил рядом с Рорком, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Свежий синяк на пол-лица выделялся огромным ярким пятном на бледном личике.
– Единственный достойный выбор для знающего толк в еде!
– Смешно вы говорите.
– Это – лучший способ заставить людей поверить, что ты говоришь что-то ужасно важное.
Он держал мальчишку за руку, а когда они подошли к тележке, отпустил его, и Кевин радостно ринулся к прилавку, на котором были выставлены хот-доги и булочки.
– Я тебе говорила, чтобы ты здесь не ошивался! – Продавщица замахнулась на Кевина, но тот ловко увернулся и отпрыгнул в сторону. – Я мальчишкам-грязнулям не подаю! – Она схватила огромную двузубую вилку и принялась ею размахивать. – Будешь вертеться под ногами, я твою кошку на части разрублю и печенку изжарю!
– У меня есть деньги! – Кевин прижал к себе котенка, но не отступал: у него живот подводило от голода.
– Ага! Расскажи кому-нибудь еще. Иди попрошайничай в другом месте, не то опять синяк заработаешь.
Рорк шагнул к Кевину, положил руку ему на плечо и пронзил продавщицу ледяным взглядом.
– Ты решил, что будешь есть, Кевин?
– Она сказала, что Сонину печенку поджарит!
– Это я пошутила. – Торговка улыбнулась во весь рот, продемонстрировав зубы, не только давно не леченные, но и давно не чищенные. – У меня для здешних мальчишек всегда найдется веселое словцо и пара сандвичей.
– О, полагаю, вы – обыкновенная фея. Дайте-ка нам штук шесть хот-догов, три пакетика картошки, пару фруктовых кебабов, пачку печенья и… Что ты будешь пить, Кевин?
– Апельсиновую газировку, – пробормотал Кевин, у которого в предвкушении пира закружилась голова.
– Две банки. Да, и шоколадные палочки.
– Да, сэр, сейчас, сэр, – засуетилась продавщица, а Кевин стоял и, широко раскрыв рот, смотрел на Рорка.
– Хочешь что-нибудь еще? – спросил Рорк, доставая из кармана мелочь.
Кевин покачал головой. Он никогда не видел столько еды сразу. Соня, почуяв ароматный запах, бешено замяукал.
– На! – Рорк вытащил из пакета хот-дог и протянул Кевину. – Возьми и иди подожди меня около машины лейтенанта.
– Ладно.
Кевин сделал три шага, а потом обернулся, показал продавщице язык и убежал.
Рорк, не обращая внимания на оживленную болтовню торговки, положил на прилавок деньги и взял пакет.
– Запомните то, что я скажу. Если вы хоть раз дотронетесь до мальчика, я об этом узнаю. И зажарена будет не кошкина печенка. Ясно?
– Да, сэр. Совершенно ясно. Да. – Она прибрала деньги и посмотрела на Рорка. – Не думала, что у него есть папаша. Я была уверена, что он один из этих, беспризорных. Они здесь бегают – что твои крысы. Порядочным людям житья не дают.
– Так… Тогда ставим другую задачу. – Рорк схватил торговку за руку, едва сдерживаясь, чтобы ее не сломать. – Мне понадобится секунд тридцать, чтобы дойти до машины. Потом я обернусь. И вас здесь я видеть не хочу.
– Но это мой угол!
– Советую найти другой. – Рорк отпустил ее, взял пакет и, сделав пару шагов, услышал, как разворачивается тележка.
На капоте машины сидели Кевин с котенком, каждый – со своей половинкой хот-дога. Рорк присоединился к ним, положив пакет посередине.
– Угощайся.
Рука Кевина потянулась к пакету и замерла в воздухе.
– Я могу взять все, что захочу?
– Все, что сможешь съесть! – Рорк взял пакетик с картошкой и, взглянув на угол, увидел, что тележка исчезла. – Она всегда такая гадкая?
– Угу. Большие мальчишки зовут ее Стукачкой, потому что она, чуть что, вызывает патруль. У нее под прилавком рация. Но вы ее здорово напугали.
Рорк с улыбкой наблюдал, как Кевин набивает рот шоколадом. «Да, – подумал он, – для многих жизнь – штука такая переменчивая, что лакомого кусочка никто напоследок уже не оставляет».
– Расскажи мне о человеке, который просил тебя дождаться лейтенанта Даллас.
– Да обычный мужик.
Кевин взял еще одну сосиску, разломил ее пополам. Мальчик с котенком ели с одинаковой жадной сосредоточенностью и о манерах не заботились. Внезапно раздался вой полицейских сирен, и Кевин замер. К дому подъехали две черно-белые полицейские машины.
– Они тебя не тронут, – тихо сказал Рорк.
– Вы что, тоже полицейский?
Рорк расхохотался в голос, и Кевин, глядя на него, тоже осторожно улыбнулся. Ему ужасно хотелось взять Рорка за руку, но он решил, что это было бы не по-мужски. Поэтому он только пододвинулся к нему поближе и, почувствовав запах дорогого одеколона, решил, что пахнет от него просто замечательно.
– Вот чего мне не хватало! – Рорк пригладил мальчишке вихры. – Хорошо посмеяться от души – особенно если день начался отвратительно. Знаешь, я ведь тоже уличный бродяжка, только немного подрос. На, запей, а то поперхнешься.
– Ага. – Кевин приник ртом к банке. – Этот мужик… он так же разговаривал.
– Как?
– Ну, будто пел. Голос – то вверх, то вниз.
– Да, ирландский мальчишка останется таким всегда, – пробормотал Рорк. – А как он выглядел?
– Не знаю. Вроде высокий.
– Молодой, старый?
Кевин хмыкнул и пожал плечами.
– Ему, наверное, жарко было.
– Почему ты так решил?
– На нем было пальто, длинное такое, шляпа, ну и это, шарф с перчатками. И потом от него воняло. – Кевин наморщил нос, фыркнул и снова принялся за еду.
– Закрой глаза, – велел Рорк и, увидев, как мгновенно мальчик повиновался, улыбнулся. – Какие на мне ботинки? Только не подглядывай.
– Черные. Они блестят и почти не скрипят, когда вы идете.
– Хорошо. А на нем какие были?
– Тоже черные, на красной подошве. Высокие. О таких все мальчишки мечтают. Они были немного потрепанные, но это даже лучше, когда потрепанные.
– Так. А какого цвета у меня глаза?
– Синие-синие, как на картинке.
– А у того какие?
– Кажется, зеленые. Но не такие зеленые, как у Сони. Вроде зеленые, только злые и… Вот у вас тоже были злые, когда вы со Стукачкой говорили. А у него злые и трусливые. Это хуже. Люди с такими глазами бьют больнее.
– Это да, – пробормотал Рорк и обнял Кевина за плечи. – Отлично у тебя получилось. Лейтенант Даллас сказала бы, что из тебя выйдет хороший полицейский.
– Дерьмовая работенка, – покачал головой Кевин.
– Иногда, – согласился Рорк. – А кто тебе синяк составил, Кевин?
Он почувствовал, как мальчишка напрягся.
– Наткнулся на что-то.
– Со мной тоже такое часто случалось в детстве. Мама тебя искать не будет?
– Не-а. Она допоздна работает, поэтому днем спит. И злится, когда я ей спать мешаю.
Рорк осторожно взял мальчика за подбородок, заглянул ему в глаза. Дженни он спасти не смог, и с этим придется смириться. Но сколько вокруг заброшенных детей…
– Ты хочешь остаться с матерью?
Кевину этот человек казался похожим на ангела – он видел таких в кино.
– Другого места у меня нет.
– Я тебя не об этом спрашиваю, – тихо сказал Рорк. – Ты хочешь остаться с ней или уедешь с людьми из детской комиссии?
Кевин судорожно сглотнул.
– Там тебя сажают в клетку, а потом продают?
– Вовсе нет, – пробормотал Рорк и подумал, что вообще-то похоже. Много лет назад он сам предпочел отцовские кулаки. – А ты хотел бы отправиться куда-нибудь в совсем другое место?
– А с вами можно? Я бы на вас работал…
– Не сейчас. – Рорк легонько погладил мальчишку по, голове. – Я знаю людей, которые тебе наверняка понравятся. Если захочешь, я устрою так, чтобы ты пожил с ними: вам понадобится время, чтобы присмотреться друг к другу.
– А Соня поедет со мной?
Рорк с грустью отметил, что от матери Кевину было отказаться легче, чем от котенка.
– Конечно.
Кевин, прикусив губу, взглянул на отель.
– И мне не надо будет туда возвращаться?
– Нет, – твердо сказал Рорк. «До тех пор, пока за деньги можно будет купить свободу и право выбора», – добавил он про себя.
Выйдя на улицу, Ева с удивлением и даже с некоторым раздражением обнаружила, что Рорк с мальчиком все еще там. Они стояли и разговаривали с какой-то женщиной. По темно-синему костюму, рации в кармане и кислому выражению лица Ева догадалась, что это работник социальной службы.
«Какого черта она не увозит ребенка?» – подумала Ева. Она надеялась, что и мальчик и Рорк уйдут до того, как тело отправят в морг.
– Все вещественные доказательства собраны, – доложила Еве подошедшая Пибоди. – Сейчас вынесут тело.
– Пойдите скажите им, чтобы пять минут подождали.
Она направилась к Рорку и вздохнула с облегчением, когда увидела, что женщина куда-то пошла с мальчиком. Ребенок обернулся, улыбнулся Рорку и помахал ему рукой.
– Эти люди из комиссии, как всегда, не торопятся, – заметила Ева.
– Слишком много заброшенных детей. – Он обернулся к ней и неожиданно поцеловал. – Некоторым приходится находить дорогу самим.
– Я на службе, – пробормотала она, смущенная таким неуместным проявлением чувств. – А ты бери такси и поезжай домой. Я тоже скоро приеду, только сначала…
– Я подожду.
– Поезжай домой, Popк!
– Она уже мертва, Ева. Я прекрасно знаю: сейчас вынесут не Дженни, а то, что когда-то было ею.
– Ну хорошо, делай что хочешь. – Она приказала по рации выносить тело и все же постаралась его отвлечь. – А о чем ты беседовал с дамой из комиссии?
– Я высказал пожелания относительно его дальнейшей жизни.
– Какие же?
– Я подумал, что Ричард Дебласс и Элизабет Барристер ему подойдут. – Он заметил, как нахмурилась Ева, и добавил: – Ты ведь помнишь, их дочь была убита почти год назад. Элизабет давно говорила мне, что они с Ричардом хотят усыновить ребенка.
Ева познакомилась с Рорком как раз во время расследования дела Дебласс.
– Как в жизни все переплетается, – вздохнув, сказала она. – Для кого-то потеря, для кого-то – обретение… Кажется, это называется «жизненными циклами».
Рорк увидел санитаров, выносивших пластиковый мешок с телом, и все-таки отвернулся.
– Мальчишке нужен дом, а мать его постоянно выгоняет на улицу. Ему сейчас семь лет – во всяком случае, он так считает. Он даже не знает дня своего рождения.
– А много ли ты решил пожертвовать в детскую комиссию? – сухо поинтересовалась Ева.
Рорк улыбнулся.
– Достаточно, чтобы быть уверенным, что мальчишка получит свой шанс. – Он вдруг протянул руку и дотронулся до ее волос. – Слишком уж много детей плутает по темным переулкам. Мы с тобой это по себе знаем.
– Когда об этом задумываешься, такая тоска подступает, – вздохнула Ева. – А мальчишка мне понравился. У него замечательная улыбка.
– Да.
– Мне придется с ним поговорить – и поскорее, раз уж ты решил отправить его в Вирджинию.
– Думаю, он тебе не понадобится. Он рассказал мне все, что мог.
– Рассказал? – Ева мгновенно напряглась, и Рорк подумал, как быстро она превращается в полицейского. – Ты его расспрашивал?! Черт подери, ты допрашивал его по делу, которое расследуют? Расспрашивал ребенка одного, без родственников и без представителя детской комиссии? О чем, черт подери, ты думал?
– Я думал о юноше и девушке, которые когда-то любили друг друга.
Ева принялась расхаживать взад-вперед по тротуару, стараясь унять злость. Двух минут ей не хватило.
– Ты же прекрасно понимаешь, что я не могу использовать полученную тобой информацию! А если мальчик хотя бы заикнется о том, что говорил с тобой, мы окажемся по уши в дерьме. Твоя жена – офицер, ведущий расследование; главный подозреваемый – твой служащий, а кроме того – твой друг. И ты думаешь, кто-нибудь тебе поверит?
– Я отлично понимал, что ты все воспримешь именно так, поэтому записал весь разговор. – Рорк вытащил из кармана мини-диктофон. – Можешь приобщить это к делу. Ты прекрасно знаешь, что монтировать запись у меня времени не было.
– Ты записал разговор с несовершеннолетним по делу об убийстве! – Ева в отчаянии всплеснула руками. – Да, вот уж подарочек!
– Можешь не благодарить, – любезно ответил он. – Даже если ты не захочешь приобщать это к делу – хотя я уверен, что ты можешь найти способ обойти закон, – я не верю, что ты решишь этого не слушать. Твое упрямство все-таки имеет границы.
Ева выхватила у него из рук диктофон и сунула его в карман.
– Учти: при первой же возможности я примчусь к тебе в офис и запишу какое-нибудь твое совещание.
– Для тебя, дорогая, двери открыты всегда!
– Посмотрим, будет ли тебе так же весело, если я сорву какую-нибудь многомиллионную сделку.
– Знаешь, за удовольствие полюбоваться этим я готов и заплатить. – Рорк, все еще улыбаясь, достал из кармана пакетик. – Вот, смотри, я сберег для тебя немного шоколада – а это, учитывая обстоятельства, было совсем нелегко.
– Хочешь меня подкупить?
– Я просто слишком хорошо знаю твои слабости.
Ева разорвала обертку и впилась в шоколадку зубами.
– Только не надейся, что я перестану на тебя злиться.
– Я в отчаянии.
– Да заткнись ты наконец! Я сейчас отвезу тебя домой, – сообщила она, откусив еще кусок, – Но пообещай, что не будешь мешать мне. Я собираюсь побеседовать с Соммерсетом.
– Если ты прослушаешь запись, то убедишься, что человек, описанный Кевином, – не Соммерсет.
– Благодарю за подсказку, но, думаю, я сама во всем разберусь. Боюсь только, что шансов заставить майора поверить словам семилетнего мальчишки так же мало, как заставить меня танцевать обнаженной в ночном клубе.
И Ева ринулась к машине.
– Если тебя пугает атмосфера ночного клуба, – заметил Рорк, догоняя ее, – можешь потренироваться дома.
– Поцелуй меня в задницу!
– Дорогая, я бы с удовольствием, но ты на службе.
– Садись, черт подери, в машину! – Она незаметно кивнула на Пибоди, которая ждала в машине и последние несколько минут тактично притворялась слепоглухонемой.
– Ева, умоляю, перестань демонстрировать свою страсть на людях. Подумай о моей репутации.
– Если ты не прекратишь, я тебе устрою такую демонстрацию страсти, что ты неделю хромать будешь!
– О, я, кажется, уже возбудился. – Рорк с улыбкой открыл дверцу и дружески кивнул Пибоди.
– Может быть, я пересяду назад? – осторожно спросила Пибоди.
– Нет-нет, что вы! Будем надеяться, что вас она не пришибет, – шепнул ей Рорк.
– Вот спасибо! Большое спасибо.
– Пибоди, у вас что, насморк? – спросила Ева, выезжая на дорогу.
– Нет, мэм, аллергия. У меня аллергия на семейные скандалы.
– Это не семейный скандал. Когда он начнется, я вас предупрежу. Держите. – Она протянула Пибоди последнюю шоколадку. – Ешьте и молчите.
– Постараюсь.
Ева взглянула в зеркальце на Рорка.
– А ты моли бога, чтобы у Соммерсета было алиби на сегодняшнее утро!
Алиби не оказалось, и Ева готова была рвать на себе волосы,
– Что значит «вышел по делам»?!
– Я встал, как обычно, в пять утра и отправился на утреннюю пробежку, А потом сел в машину и поехал на рынок за продуктами.
Ева сидела на подлокотнике кресла в гостиной.
– Я разве вам не говорила, чтобы вы никуда не ходили один?
– Лейтенант, я не привык к приказам относительно распорядка своего дня.
– Если вы не будете меня слушаться, в вашем распорядке дня появится мытье в общей душевой и прогулки по тюремному дворику!
– Ваша грубость мне кажется неуместной, – холодно ответил Соммерсет.
– А мне кажется неуместной ваша обидчивость. Сегодня около девяти утра мы обнаружили на Восемьдесят седьмой улице тело Дженни О'Лири. Ее повесили.
Соммерсет побледнел, ноги у него подкосились. Словно сквозь сон, он услышал, как кто-то ругается, а затем его усадили в кресло и поднесли к губам стакан.
– Выпейте! – велела Ева. – Выпейте и возьмите себя в руки. У меня мало времени. Если вы сейчас упадете в обморок, я с вами возиться не буду.
Ее слова возымели тот эффект, на который она и рассчитывала.
– Со мной все в порядке. Просто это известие меня поразило.
– Вы ее знали?
– Естественно, знал. Они с Рорком были некоторое время близки.
– А теперь она мертва. – Ева говорила ровно, без всякого выражения, но, увидев, что Соммерсет пришел в себя, она почувствовала облегчение. – Советую вам вспомнить все шаг за шагом: куда вы поехали, что делали, кого видели, кто с вами говорил, сколько этих проклятых яблок вы купили. Сейчас я – единственный человек, который может вам помочь.
– Если дело зашло так далеко, лейтенант, думаю, мне лучше дождаться адвоката.
– О, отлично, так и поступите! Давайте, вставляйте мне палки в колеса! – Она развернулась и начала расхаживать по комнате. – Думаете, почему я здесь перед вами пресмыкаюсь? Да потому, что вы ему дороги! Улики, которые указывают на вас, косвенные, но они накапливаются. Скоро нас начнут дергать СМИ, а следовательно, и начальство. Прокурору нужно будет хоть кого-то задержать, и найдется достаточно оснований, чтобы выбрать именно вас. Пока что – для допроса.
Ева остановилась и уставилась в пустоту.
– Если дойдет до прокурора, очень велика вероятность того, что меня отстранят от дела. Так или иначе, думаю, у нас есть неделя, не больше. А потом, скорее всего, вам придется иметь дело с другим следователем.
Соммерсет задумался, потом кивнул.
– Воистину, черт знакомый лучше черта незнакомого.
Ева кивнула в ответ, достала диктофон, поставила его на стол, села.
– Тогда – за работу.
– Кстати, я купил десять килограммов яблок. – Он почти улыбнулся, чем поверг Еву в несказанное изумление. – Будет яблочный пирог.
– Ого! – только и смогла произнести она.
Через полтора часа Ева с дискетами и головной болью поднялась к себе в кабинет и чуть не завыла в голос, увидев Макнаба, который сидел, взгромоздив ноги в пестрых носках на ее рабочий стол.
– Чувствуйте себя как дома, детектив.
– Прошу прощения, лейтенант. Решил устроить небольшую передышку.
– Меня загнали в угол, Макнаб, а следовательно, вас тоже. Так что времени на передышки у нас нет. Где Пибоди?
– Она в одном из помещений вашего замка собирает информацию, касающуюся сегодняшней жертвы. Скажите, она действительно представляет собой ходячий кодекс полицейского или, сняв форму, превращается в человека?
Ева открыла термос и налила себе кофе.
– Вы подумываете о возможности снять форму с сержанта Пибоди, Макнаб?
– Нет-нет! – Он с такой поспешностью вскочил на ноги, что серьги в его ухе зазвенели, как рождественские колокольчики. – Нет, – повторил он еще раз. – Я просто полюбопытствовал. Она не в моем вкусе.
– Тогда, может быть, оставим пустую болтовню и начнем работать?
Ева наклонилась к экрану, а Макнаб за ее спиной закатил глаза. Да, кажется, обе дамы – полицейские до мозга костей.
– Оборудование, которое прислал Рорк, выше всяких похвал, – сообщил он. – Конечно, ушло время на установку и программирование, но я настроил его на автоматическое отслеживание всех поступающих звонков. Да, чуть не забыл: вам поступило два сообщения. Надин Ферст просила связаться с ней при первой же возможности. И еще звонила некая Мэвис, фамилии не назвала. Она сказала, что сегодня вечером заглянет.
– О, благодарю вас за интерес, проявленный к моим личным звонкам.
Макнаб не стал реагировать на издевку.
– Да мне нетрудно. Эта Мэвис – ваша подруга, да?
– Да, и живет с парнем, который вас положит одной рукой на обе лопатки.
– Это – лишняя информация. Так, может, я пока перекушу? Детектор пытается установить, откуда этот сукин сын звонил вам в последний раз. Он чертовски умен. Посылает сигналы во все стороны. Цюрих, Москва, почему-то Де-Мойн, Бирмингем… Мне это начинает нравиться.
Ева вспомнила, что и у Фини порой появляется тот же восхищенный взгляд. «Видно, в компьютерном отделе все чокнутые», – подумала она.
– Мне плевать, куда его посылают, Макнаб, мне надо знать, откуда.
– Запаситесь терпением. Пока ясно только, что с вами говорили из Нью-Йорка.
– Точнее! Мне нужен адрес.
– Пытаюсь установить. Детектор как раз ищет зону, из которой отправлен сигнал. А я бы, пожалуй, не отказался от гамбургера. Найдется?
– Какой вас устроит? – Ева решила быть терпеливой.
– С сыром, на булочке с маком, и побольше горчицы. Да, еще – чашку вашего фантастического кофе.
Ева сделала глубокий вдох и спросила, сладко улыбаясь:
– Как? Без десерта?
– Ну, если вы настаиваете…
– Лейтенант! – В комнату вбежала Пибоди. – Я получила сведения о сегодняшней жертве.
– Пойдемте в кухню, Пибоди. Я должна подать детективу ленч.
Пибоди пронзила Макнаба убийственным взглядом, на который он ответил широченной улыбкой.
– Скоро должен вернуться Фини? – поинтересовалась Пибоди.
– Через сто два часа двадцать три минуты. Но разве дело во времени? – Ева принялась готовить гамбургеры. – Так что у вас?
– Погибшая вылетела из аэропорта Шеннон вчера в четыре часа дня. Прибыла в аэропорт Кеннеди в час дня по местному. Оттуда сразу отправилась в «Палас» – кстати, номер был забронирован и оплачен «Рорк Индастриз».
– Тьфу ты!
– В четыре она покинула отель. Я не смогла найти транспортное агентство, которое ее обслуживало, но имя швейцара узнала. Его смена начинается через час. Ключ от номера погибшая оставила у портье.
– Распорядитесь, чтобы в номер никто не входил. Поставьте там дежурить полицейского.
– Уже сделано.
Ева положила гамбургеры на поднос.
– Вы тоже поешьте. Нам предстоит долгий день.
Пибоди взглянула на поднос:
– Пожалуй, хоть в чем-то у Макнаба есть вкус. Ладно, один съем. А вы?
– Потом. – Ева вернулась в кабинет и швырнула поднос на стол. – Приступайте.
– Зона найдена, ищу сектор. Кажется, мы у цели. – Макнаб схватил гамбургер. – Боже милостивый! – промычал он с набитым ртом. – Какой у вас прекрасный сыр! Хотите откусить?
– Обойдусь. Кстати, Макнаб, эти серьги мочку не оттягивают? Еще парочка – и вам придется под шею подпорку ставить.
– Увы, мода требует жертв. Вот оно! Пятая зона, сектора А и Б. – Макнаб отодвинул поднос с карты, разостланной на столе. – То есть где-то здесь. Прямо здесь! – Он растерянно взглянул на Еву. – Непосредственно в том месте, где мы в настоящий момент находимся.
– Это ошибка.
– Я еще раз проверю, но детектор показал, что разговор велся либо из этого дома, либо из парка. Ваш парк занимает на карте целый сектор.
– Проверяйте! – приказала Ева и отвернулась.
– Слушаюсь, мэм.
– Макнаб, какова вероятность ошибки?
– Менее одного процента.
Ева стиснула зубы и снова повернулась к нему:
– Скажите, вы могли бы на некоторое время придержать эти сведения? Я не хочу, чтобы они поступили в участок до тех пор, пока я не проверю еще одну версию. Вы согласны пойти на это?
Макнаб взглянул ей в глаза:
– Расследование ведете вы, Даллас. Звонок поступил к вам. Эти сведения вообще довольно легко потерять…
– Ценю вашу отзывчивость.
– А я оценил ваш гамбургер. Я проверю все в обратном порядке, посмотрю, может, еще что-нибудь выскочит. Фини считает, что вы – один из лучших следователей, а его мнению можно доверять. Возможно, вы правы и тут действительно что-то не так. Но в таком случае я обнаружу ошибку.
– Очень на это рассчитываю. Пибоди!
– Иду, мэм. – Пибоди вошла с тарелкой.
– Если вы голодны, возьмите еду с собой. Мы едем в участок.
– Да я быстро… – Поняв, что говорит это Еве вдогонку, Пибоди поставила тарелку перед Макнабом. – Наслаждайтесь.
– С удовольствием. До встречи, красавица!
Она окинула его убийственным взглядом и вышла.
– Ничего себе девица, – вздохнул Макнаб и, засучив рукава, принялся за работу.
Глава 10
– Включите запись, Пибоди.
Ева дала знак полицейскому отойти от двери и сама открыла ее электронным ключом. Гостиная была большая и светлая, у огромного, почти во всю стену, окна стояла большая напольная ваза со свежими цветами. За окном высились нью-йоркские небоскребы, не изуродованные рекламными щитами, которые в этом фешенебельном районе были запрещены.
Как и все, чем владел Рорк, этот гостиничный номер был отделан с безукоризненным вкусом. Шелковые диванные подушки, полированная мебель, толстенные ковры, на круглом столике – корзина с фруктами и бутылка французского вина, подарок отеля постояльцу.
Вино оказалось открытым, кисточка винограда – ощипанной. Дженни успела насладиться несколькими минутами роскоши перед тем, как отправилась навстречу смерти.
Насколько Ева заметила, ничего больше тронуто не было. За шелковой ширмой, расписанной тропическими цветами, стоял выключенный компьютер.
– Лейтенант Ева Даллас и сержант Делия Пибоди проводят осмотр номера в отеле «Палас», где остановилась погибшая О'Лири.
Ева зашла в спальню. Голубое шелковое покрывало на огромной кровати было откинуто, словно приглашая к спокойному сну, на подушке лежало несколько маленьких шоколадок в позолоченных обертках.
– Не забудьте отыскать горничную, которая вчера убирала эту комнату. Узнайте, не заметила ли она что-нибудь необычное.
Ева открыла шкаф. Там висели три блузки, две пары брюк, голубое хлопчатобумажное платье и недорогой кремовый костюм. Внизу стояли две пары туфель. Ева привычно проверила карманы, заглянула в туфли, провела рукой по верхней полке.
– Здесь ничего. А в ящиках комода?
– Белье, колготки, трикотажная ночная рубашка и черная вечерняя сумочка, – ответила Пибоди.
– Судя по всему, она привезла свой лучший выходной костюм, – вздохнула Ева. – А надеть его ей не пришлось… Да, она разобрала чемодан, разложила вещи. Их, кстати, дня на три-четыре. Драгоценности есть?
– Пока что не нашла.
– Она могла просто-напросто надеть их. Проверьте, куда она звонила, кто звонил ей. А я загляну в ванную.
Там оказалась ванна-джакузи, в которой разом могло поместиться человека три, не меньше. Ева подумала, что Дженни, наверное, не отказала себе в удовольствии в ней поплескаться, пока ждала звонка. И если ее предположения верны, звонка она ждала от представителя Рорка…
Интересно, нервничала ли Дженни? Очевидно, да. Она же давно не видела Рорка. Может, думала о том, как изменилась за эти годы, представляла себе их встречу. Женщина, готовясь к свиданию с таким мужчиной, как Рорк, обязательно стала бы волноваться. «Они же были любовниками, – думала Ева, разглядывая флаконы и баночки на полке у зеркала. – Может быть, Дженни вспоминала его объятия, его запах. Такого любовника, как Рорк, забыть невозможно. А если Дженни была натурой страстной, она могла мечтать о новых объятиях. Лежала в ванне и мечтала…»
– Наверняка, – сказала Ева вслух.
Но они когда-то были еще и друзьями. Смеялись, шутили, делились своими тайнами. Да, они были молоды и безрассудны, а такая старая дружба не ржавеет. Рорк вызвал ее, попросил прилететь, и Дженни не колебалась. Она знала, что случилось с Бренненом и Конроем, но бросила все и примчалась. Ждала его. И умерла.
– Даллас!
Ева, тряхнув головой, обернулась к Пибоди.
– Что?
– Ей никто не звонил, но есть сообщение по факсу.
Миниатюрный факс был вмонтирован в компьютер. Пибоди вынула из него лист бумаги и протянула Еве.
Дженни, дорогая!
Рорк передает свою благодарность за то, что ты согласилась проделать это небольшое путешествие. Надеемся, что не причинили тебе неудобства. Понравился ли тебе номер? Если у тебя есть какие-то пожелания, сообщи о них портье.
Ты прекрасно понимаешь, насколько Рорк озабочен твоим благополучием. Ему необходимо побеседовать с тобой наедине – так, чтобы об этом не узнала женщина, которую он взял в жены. Рорк должен как можно скорее сообщить тебе некоторые сведения. Не говори никому, куда ты идешь, – даже людям, которым ты доверяешь. В пять часов вечера будь на перекрестке Пятой авеню и Шестьдесят второй улицы. Там тебя будет ждать черный седан с нью-йоркским номером. Шофер в ливрее. Он проводит тебя и даст необходимые инструкции.
Извини за таинственность, Дженни. Такой человек, как Рорк, должен вести себя предельно осторожно. Будь добра, уничтожь это послание.
Твой Соммерсет.
– Мой загадочный собеседник умный мальчик, – пробормотала Ева. – Он сообщает ровно столько, чтобы она послушалась. Просит уничтожить послание, но не просит стирать информацию. Он прекрасно знал, что мы будем все проверять, и хотел, чтобы мы это нашли.
– И все же это косвенная улика, – сказала Пибоди. – Хотя факс, конечно, может послать кто угодно. Адрес отправителя заблокирован.
– Да, но я готова поспорить на свое годовое жалованье, что Макнаб подберет пароль и выяснится, что факс пришел с одной из машин Рорка. Приобщите к делу. – Ева протянула листок Пибоди. – Итак, наш герой подъехал на машине и отвез Дженни в Вест-Сайд. Потом он ее обезвредил. Возможно, дал наркотик, но об этом нам расскажут медэксперты. Думаю, все, что ему было необходимо, находилось в машине. Может, это его машина, но, скорее, он взял ее напрокат или просто угнал. Надо будет проверить в сводках, не пропадал ли черный седан.
Она помолчала, обвела глазами комнату.
– По-моему, тщательный обыск здесь устраивать бессмысленно, но не будем уклоняться от правил. Сообщите в диспетчерскую, вызовите наряд, а я проверю насчет седана. Отвезите мини-факс ко мне домой, пусть им займется Макнаб. Я приеду, как только смогу.
– А вы куда собрались?
– За помощью, – сказала Ева.
Собирался дождь, в воздухе пахло сыростью. Лишь несколько упрямых хризантем отказывались отцветать, оживляя окружающее своей красотой и ароматом. Вода из фонтана лилась на стебли и лепестки медных водяных лилий – прихоть дизайнера. За лужайкой из-за деревьев виднелся огромный каменный дом Рорка.
Доктор Мира вздохнула. Это место было предназначено для отдыха и покоя. Но Ева, наверное, нечасто позволяет себе первое и наслаждается вторым.
– Я ждала вашего звонка, – сказала она, наблюдая за тем, как Ева глядит на дом. – И знаю про третье убийство.
– Ее звали Дженни О'Лири. Мелодичное имя, правда? – Ева сама удивилась своему замечанию. – Они с Рорком были друзьями. Когда-то – даже больше, чем друзьями.
– Понятно. Двое других погибших – тоже ирландцы?
– Он знал их всех. – Ева заставила себя обернуться к собеседнице.
Мира, как всегда, выглядела безукоризненно, ветер нисколько не растрепал ее аккуратную прическу. На сей раз на ней был темно-зеленый костюм, хотя обычно она предпочитала пастельные тона. Во взгляде ее читалось искреннее сочувствие. И понимание.
Ева подумала, что она выглядит здесь, на каменной скамье под раскидистым дубом, так же уверенно, как и в своем кабинете. Мира считалась лучшим в Нью-Йорке специалистом по психологии преступников.
– Благодарю вас за то, что согласились приехать сюда.
– Я этот парк помню по вашей свадьбе, – улыбнулась Мира. – Здесь замечательно. Такой простор, и все так ухожено…
– Я, увы, нечасто сюда выхожу. – Ева, чуть-чуть смущенная, засунула руки в карманы. – И, когда работаю дома, даже в окно не смотрю.
– Вы – очень сосредоточенный человек, Ева. Поэтому из вас и получился отличный полицейский. Здесь вы, возможно, бываете нечасто, но я уверена, что местность можете описать с поразительной точностью. Вы наблюдательны по природе.
– Взгляд профессиональный, – пожала плечами Ева. – Кто знает, хорошо это или плохо.
– Вы очень обеспокоены. – Мира всегда испытывала к Еве симпатию. – Хотите, чтобы я вам помогла?
– Дело не во мне. Совсем не во мне.
Но Мира понимала, что и в ней тоже. Женщина в Еве была напугана тем, что убиты трое из друзей Рорка.
– Спите хорошо? Кошмары больше не мучают?
– В основном – нет. – Ева снова отвернулась. На эту тему ей беседовать не хотелось. Мира была одним из немногих людей, которым было известно Евино прошлое, и о воспоминаниях, которые приходили Еве во сне, она тоже знала. – Давайте этого не касаться, хорошо?
– Хорошо.
– Я волнуюсь за Рорка! – Это вырвалось у нее помимо ее воли. – Простите, не удержалась. Я попросила вас встретиться со мной не для того, чтобы обсуждать эти проблемы.
Мира едва заметно улыбнулась.
– А зачем вы хотели со мной встретиться?
– Мне нужна консультация. Нужен психологический портрет. Нужна ваша помощь. – Ева злилась на себя за то, что не может говорить свободно. – И мне не хотелось обсуждать это в официальной обстановке, потому что я вынуждена просить вас нарушить кое-какие правила. Вы этого делать не обязаны, и я пойму вас, если вы решите мне отказать и сообщите о моей просьбе начальству.
Мира смотрела на нее по-прежнему спокойно и заинтересованно.
– Может быть, вы объясните мне ситуацию и позволите самой решить, как поступать?
Ева тяжело вздохнула:
– Эти три убийства связаны между собой, и существует большая вероятность, что они имеют отношение к некоторым событиям, произошедшим несколько лет назад. Мотив этих преступлений – месть. Я считаю, что главная цель убийцы – Рорк, а для того, чтобы до него добраться, он использует нашего дворецкого, Соммерсета. После каждого из убийств мы находили косвенные улики, указывающие на Соммерсета. Если бы я считала, что он виновен, я бы отправила его за решетку, не колеблясь ни минуты, несмотря на то, что он значит для Рорка. Но его явно подставляют, причем настолько очевидно, словно хотят оскорбить меня.
– Вы хотите, чтобы я составила психологический портрет убийцы и неофициально обследовала Соммерсета на предмет агрессивных наклонностей?
– Нет, я хочу, чтобы это было сделано официально. Строго по правилам. Больше того, я хочу поскорее показать полученные результаты Уитни: мне пока что почти нечего было ему предъявить.
– С радостью сделаю и то, и другое. Договоритесь с майором, пусть мне выдадут сведения.
– Благодарю.
– А еще что?
У Евы вдруг вспотели ладони, и она торопливо вытерла их о джинсы.
– У меня имеются некоторые сведения… Они относятся к расследованию, и необходимы вам для составления психологического портрета, но я не могу – вернее, не хочу сообщать о них начальству. Я могу рассказать об этом только вам, при условии сохранения конфиденциальности беседы, как пациент доктору. Это ведь вас обезопасит, не так ли?
– Все, что вы расскажете мне как пациент, не подлежит разглашению.
– Но это значит, что вы будете защищены? – настаивала Ева.
– Да, значит. Интересно, скольких людей вы собираетесь защитить, Ева?
– Сколько будет необходимо.
Мира улыбнулась.
– Садитесь и расскажите все.
Мира протянула ей руку, и Ева, поколебавшись, пожала ее.
– Вам известно, что я долгое время не помнила своего детства. Точнее, запрещала себе вспоминать. Но после бесед с вами я вспомнила свою жизнь в Далласе, вспомнила, как отец, напившись, бил меня, насиловал. А когда я вспомнила, что той ночью убила его, и рассказала вам об этом, вы мне сказали, что бессмысленно и неправильно наказывать ребенка. Вы сказали… – Ева откашлялась. – Вы сказали, что я убила чудовище, и что я постаралась стать – и стала – достойным человеком и не должна себя казнить за то, что сделала раньше.
– Надеюсь, вы не начали в этом сомневаться?
Ева покачала головой, хотя на самом деле порой эти сомнения ее посещали.
– Вы действительно так думаете, Мира? Вы верите в то, что бывают такие обстоятельства, при которых убийство оправдано?
– Даже в Уголовном кодексе существуют статьи, оправдывающие убийство.
– Но я спрашиваю именно вас. Как человека, как врача, как женщину…
– Да, я в это верю. Если это делается, чтобы выжить, чтобы защитить свою жизнь или жизнь другого человека.
– То есть только в целях самозащиты? – Ева пристально смотрела на Миру. – Это единственное, что оправдывает убийство?
– Я бы воздержалась от обобщений, Ева. Люди бывают разные, обстоятельства бывают разные.
– Раньше для меня все было как черное и белое, – тихо сказала Ева. – Закон или нарушение закона. – Она сжала кулаки и глубоко вздохнула. – А теперь… Мне надо рассказать вам о Марлене.
Мира слушала, не перебивая. Не задавала вопросов, не делала замечаний. Ева говорила двадцать минут. Она рассказала все подробно и, насколько могла, беспристрастно. Только факты, никаких личных мнений. Закончив, она поняла, что рассказ этот ее совершенно вымотал.
Они долго сидели молча. Щебетали птицы, журчал фонтан, по небу плыли облака.
– Потерять ребенка – и так ужасно потерять… – сказала наконец Мира. – Нет ничего страшнее. Я не могу сказать, что люди, которые это сделали, заслужили смерть. Но, Ева, как мать, как женщина, я могу сказать, что, если бы такое произошло с моей дочерью, для меня их смерть стала бы праздником. И я бы только благодарила того, кто это взял на себя.
– Я не знаю, почему защищаю Рорка. То ли действительно верю в то, что он поступил справедливо, то ли просто потому, что люблю его.
– А может быть, по обеим причинам? Вы все слишком усложняете, Ева.
– Усложняю? – Она горько усмехнулась и встала со скамьи. – Совершено три убийства, расследование которых я не могу вести как полагается! Потому что не хочу, чтобы мой муж угодил на всю жизнь за решетку. Я уже ввязала в это дело свою помощницу, детектива-компьютерщика, которого едва знаю, и теперь вот вас. Я лезу вон из кожи, чтобы спасти этого идиота Соммерсета от тюрьмы. И я же еще все усложняю!
– Я не говорю, что обстоятельства просты, но нет причины так мучиться. Не пытайтесь отделить эмоции от доводов рассудка – это невозможно, да и не нужно. Я знаю, вы никогда не позволите эмоциям захлестывать вас с головой. – Мира смахнула с юбки пылинку и добавила: – Что касается меня, то я бы посоветовала вам как можно скорее сделать официальный запрос и послать на психологическое обследование Соммерсета. Если возможно, прямо завтра. Я с ним поработаю и представлю отчет вам и майору Уитни. Если вы можете дать мне данные на убийцу – неважно, официальные или нет, – то его психологическим портретом я займусь немедленно.
– Но вы не имеете права пользоваться неофициальными сведениями…
– Ева! – рассмеялась Мира, и смех ее был легок и мелодичен. – Я не собираюсь прямо ссылаться на эти сведения, но я могу опираться на них – иначе я никудышный психолог. Можете мне поверить, вы получите его портрет, и, прошу прощения, он ни у кого не вызовет лишних вопросов.
– Мне это нужно срочно. Убийца не делает больших пауз между раундами.
– Я пришлю вам его, как только закончу. Не забывайте, точность всегда важнее быстроты. А теперь личный вопрос. Вы хотите, чтобы я поговорила с Рорком?
– С Рорком?
– Я же вижу, вы очень о нем беспокоитесь. Вам кажется, что он чересчур винит себя.
– Не уверена, что он согласится с вами поговорить. И даже не знаю, как он воспримет известие о том, что я вам все рассказала. А с чувствами своими он привык справляться. – Ева машинально покрутила на пальце обручальное кольцо. – Сейчас меня больше всего заботит проблема его личной безопасности. Я не могу предсказать, когда начнется последний раунд. Но знаю точно, что финал рассчитан на Рорка. – До сих пор Ева отгоняла от себя эти мысли, зная, что страх мешает ясности ума. – Пойдемте в дом, я вам дам все, что у меня есть, и мы договоримся с Соммерсетом о завтрашней встрече.
– Хорошо. – Мира встала и, к Евиному удивлению, взяла ее под руку. – И от чашечки чая я не откажусь.
– Простите, я об этом не подумала. Никудышная из меня хозяйка.
– Мы с вами не хозяйка и гостья, а просто друзья. О, посмотрите, это не Мэвис приехала со своим очаровательным великаном?
Ева посмотрела в сторону дома. Ну кто, кроме Мэвис Фристоун, мог будним вечером вырядиться в розовый кожаный костюм с зелеными перьями? Рядом с ней действительно стоял Леонардо – огромный и великолепный, в тунике бордового цвета. Ева, хоть и любила их обоих, печально вздохнула.
– Ну что мне прикажете делать?
– Я бы посоветовала вам расслабиться и немного отвлечься. – Мира улыбнулась и приветственно помахала рукой. – Во всяком случае, я именно так и поступлю.
– Ой, да от этого же воняет фальшью за километр! – Мэвис, громко цокая своими десятисантиметровыми каблуками, прошествовала к бару и налила себе вина. – Мы с Леонардо все узнали из новостей. Я бы раньше примчалась, только у меня сейчас такая запарка – вся эта суета перед записью…
– Она великолепна! – Сияющий Леонардо не сводил с нее влюбленных глаз.
– Ой, Леонардо! – Мэвис обхватила его за плечи. – Ты всегда так говоришь.
– Потому что это правда, голубка моя.
Она захихикала и повернулась к присутствующим. Перья у нее на плечах и груди колыхались, как живые.
– Короче, мы приехали оказать Соммерсету моральную поддержку.
– Уверена, что он это оценит. – Ева, поняв, что отступать некуда, налила вина и себе. – А вы, доктор Мира?
– Благодарю вас, я подожду чая. Мэвис, на вас костюм от Леонардо?
– А как же! Закачаешься, да? – Она закружилась по комнате, и ее кудряшки, на сей раз бледно-лилового цвета, подпрыгивали в такт ее движениям. – Вы бы видели, какие обалденные плащи будут в его весенней коллекции. У него скоро показ в Милане.
– Я бы с удовольствием пригласил вас на предварительный просмотр коллекции для деловых женщин, доктор Мира, – галантно произнес Леонардо.
– О!.. – Мира взглянула на усыпанную перьями Мэвис и, заметив округлившиеся глаза Евы, усмехнулась: – Боюсь, мне не хватает изящества Мэвис.
– Просто у вас другой стиль. – Улыбка у Леонардо была ласковая и обезоруживающая. – Вам нужны классические силуэты, прохладные тона. У меня есть замечательный льняной костюм грязно-розового цвета, как раз для вас.
– Грязно-розового? – с сомнением переспросила Мира.
– У Леонардо все эти традиционные штучки так классно получаются, – вмешалась Мэвис.
– Я бы с удовольствием посмотрела, благодарю, – улыбнулась Мира.
– Вот и он! – Мэвис кинулась к Соммерсету, вкатившему тележку с чаем, яблочным пирогом и кексом с глазурью, и обняла его так пылко, что бедняга залился краской. – Соммерсет, мы вас не бросим! Ни о чем не волнуйтесь: лучше нашей Евы нет никого. Когда я попала в передрягу, она все-все сделала, чтобы меня спасти. И за вас постоит.
– Я не сомневаюсь, что лейтенант уладит дело. – Он бросил быстрый взгляд на Еву. – Тем или иным способом.
– Ну же, встряхнитесь! – не отставала Мэвис. – Выпейте с нами. Вина хотите?
– Благодарю вас, но у меня дела. – Соммерсет смотрел на Мэвис почти с нежностью.
– Он не знает, на что решиться – то ли по головке ее погладить, то ли ручку поцеловать, – шепнула Ева доктору Мира, и та, чтобы скрыть смех, откашлялась.
– Рорк спустится с минуты на минуту, – сообщил Соммерсет. – Он заканчивает важный разговор.
Мэвис вышла за ним в холл и схватила за рукав.
– Слушайте, я понимаю, что у вас на душе. Сама там побывала, – криво улыбнулась она. – Я так перепугалась, когда меня засунули в камеру! Думала, так и оставят там на всю жизнь. Я выдержала все только потому, что знала: Даллас такого не допустит. Чего бы ей это ни стоило, но она меня вытащит.
– Привязанность к вам – одна из лучших ее черт.
– Вы что, думаете, раз вы друг с другом не ладите, она пустит дело на самотек? – Глаза Мэвис, тоже лиловые, как и ее прическа, погрустнели. – Это низкие мысли, Соммерсет. Да Даллас на износ будет работать, чтобы у вас все было в порядке! А если кто решит до вас добраться, она вас грудью заслонит. Такая уж наша Ева. Думаю, вы и сами это знаете.
– Я никого не убивал, – твердо сказал Соммерсет. – И полагаю, что опытный следователь может это доказать вне зависимости от личных чувств.
– Я вижу, вам очень худо, – мягко сказала Мэвис. – Если надо будет отвлечься, просто позвоните мне. – Она встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.
– Вашему молодому человеку повезло, – пробормотал Соммерсет и поспешно удалился.
– Молодчина, Мэвис! – Рорк спустился с лестницы и, подойдя к Мэвис, обнял ее.
– Он просто раздавлен. И его можно понять.
– Рядом с тобой любой воспрянет духом.
– Видно, у меня миссия такая – бодрить людей. Ну, пойдем посмотрим, что можно сделать с теми, в гостиной. – Она одарила его улыбкой. – Меня оставят на ужин?
– Иначе и быть не может.
Еве удалось ускользнуть от гостей, чтобы отпустить Макнаба и Пибоди. Еще она отловила Соммерсета и после непродолжительного, но малоприятного разговора убедила его, что в его же интересах прийти в одиннадцать утра на беседу к доктору Мира.
В конце концов у нее так разболелась голова, что она решила принять болеутоляющее. Рорк обнаружил ее в ванной, где она мрачно рассматривала лежавшие на ладони таблетки.
– Ну, раз ты хотя бы достала лекарство, значит, голова у тебя раскалывается.
– День был слишком длинный, – вздохнула Ева и высыпала таблетки обратно в пузырек. – Но я справлюсь.
– Прими-ка ванну. Тебе надо расслабиться.
– Мне надо работать.
– Ева! – Он обнял ее за плечи. – Больше всего я ненавижу в твоей работе то, что из-за нее у тебя появляются синяки под глазами.
– У меня очень мало времени.
– Уделить хотя бы часок себе самой всегда можно. – Он начал тихонько массировать ей спину.
– Мне надо прочитать отчеты, составить докладную для начальства… Я все время на чем-то торможу! – Ева сама слышала в своем голосе невротические нотки, и это ее раздражало. – Я ничего не выяснила про талисманы, потом еще эта статуэтка. Их продают в церковных лавках по всему миру. Стоит пять сотен, а раскупают!
Она попыталась от него отстраниться, но Рорк ее не отпустил.
– Не волнуйся, ты все успеешь.
– Мне надо завтра что-то доложить Уитни. Кстати, я все рассказала доктору Мира.
Руки его замерли всего лишь на мгновение.
– Понятно.
– Наверное, мне следовало сначала спросить тебя, но я поступила так, как сочла нужным.
– Тебе не за что извиняться.
– А я и не извиняюсь! – Она стряхнула с себя его руки. – Я просто говорю. И вообще, я делаю то, что делать необходимо. В том числе, я настоятельно советую тебе усилить личную охрану.
– Я считаю, что у меня отличная охрана.
– Если бы это было так, этот ублюдок не проник бы в дом и не смог бы звонить отсюда. Он не оплачивал бы гостиничный номер с твоего счета, не вызвал бы женщину из Ирландии от твоего имени.
Рорк кивнул:
– Задача ясна. Я лично проверю систему электронной безопасности.
– Отлично. – Она налила кофе в чашку. – А Соммерсету я поставлю датчик.
– Прошу прощения?
– Будет ходить с датчиком! – Ева раздражалась все больше и не могла остановиться. – Для его же блага. Если я найду еще один труп, я хочу, чтобы у него было стопроцентное алиби. Так что, либо датчик, либо электронный браслет, либо – в камеру. Думаю, первое – предпочтительнее.
– Возможно. – Рорк решил, что бренди его устроит больше, нежели кофе. – Вы и мне собираетесь поставить датчик, лейтенант?
– Если бы я была уверена, что это сработает, непременно так бы и поступила. Но, поскольку ты через час все равно от него избавишься, я решила не тратить сил попусту.
– Ты умница. – Рорк улыбнулся и поднял стакан. – За то, что мы так хорошо друг друга понимаем.
Ева пожала плечами и тяжело вздохнула.
– Я говорила с медэкспертами. В крови Дженни О'Лири были обнаружены транквилизаторы.
Рорк опустил голову.
– Ее изнасиловали?
– Нет. Следов борьбы тоже нет. Но талисман – был еще один талисман – медэксперты нашли у нее во влагалище. Похоже, когда его засунули туда и когда он надевал ей на шею петлю, она находилась под действием какого-то сильного лекарства. Прости, я подумала, что ты захочешь узнать подробности.
– Ты была права.
– Медэксперты сказали, что ты попросил, чтобы тело было выдано тебе.
– Да, потому что у Дженни нет родственников. Я думаю, она бы хотела быть похороненной в Ирландии.
– И ты, по-видимому, собираешься сам сопровождать тело?
– Разумеется.
У Евы почему-то закололо сердце.
– Надеюсь, ты известишь меня, когда будешь уезжать.
Он поднял на нее глаза:
– А ты что, решила, что я отправлю ее одну? Умою руки и вернусь к своим делам?
– Я ничего не решала. А теперь мне надо работать.
– Да ради бога!
Что-то в его тоне задело ее так, что она взорвалась:
– Знаешь, приятель, полегче! Не надо делать из меня идиотку. Ты ее любил? Отлично. Делай то, что должен делать. А я займусь своими делами.
Он схватил ее за руку.
– Да, я её любил! То, что происходило между нами когда-то, было для меня важно. Хотя это и сравнить нельзя с тем, что я испытываю к тебе. Ты это хотела услышать?
Еве стало так стыдно, что она притихла.
– Прости. Сама не знаю, что со мной. У меня это из головы не идет. – Она стиснула ладонями виски. – Другие… Мне было все равно, потому что… не знаю почему, просто все равно. А про нее я постоянно думаю, и я сама себя ненавижу за то, что ревную. Ревную к мертвой женщине.
– Ева… – Он коснулся ее щеки. – Ты же знаешь: когда я тебя встретил, все остальные женщины перестали для меня существовать. Ты для меня все. Ты – единственная.
Сердце ее заныло еще сильнее.
– Господи, ты мне так нужен! – Она прижалась к нему. – Так нужен…
– Вот и хорошо. – Рорк поцеловал ее в губы. – Давай хотя бы часок проведем вместе.
Глава 11
До встречи с Рорком Ева даже не представляла себе, сколько приятного и полезного таит в себе секс. Сейчас, бодрая и полная энергии, Ева отправилась к себе в кабинет и села за работу.
Новый компьютер, который Рорк велел установить у нее, оказался просто чудом. Она с восторгом смотрела, как он молниеносно обрабатывает новую информацию.
– Радость ты моя! – промурлыкала она и погладила черный матовый корпус. – Ну, посмотрим, что ты умеешь. Давай проверим файл А. Какова вероятность того, что Бреннен и Конрой были убиты одним и тем же человеком?
«Ждите», – сказал компьютер бархатным голосом, причем почему-то с легким парижским акцентом. Ева не успела улыбнуться, как задание было выполнено.
Вероятность равнялась девяноста девяти целым шестидесяти трем сотым процента.
– Лапочка, оставайся в файле А. Какова вероятность того, что убийства совершил подозреваемый Соммерсет?
Компьютер мгновенно выдал информацию:
«Вероятность – восемьдесят семь целых восемь десятых процента. На основании имеющихся данных рекомендуется получить ордер на арест по обвинению в убийстве первой степени. Имеется в наличии список свободных судей».
– За совет спасибо, – пробормотала Ева. – Но пока подождем.
– Что это ты делаешь? – раздалось вдруг у нее за спиной.
Она обернулась. В дверях стоял Рорк,
– Я же сказала, что собираюсь работать.
– Но не уточнила, над чем именно.
На нем были одни джинсы. Ева только что получила все возможные удовольствия, но внезапно кровь ее снова закипела. Она поймала себя на том, что мысленно снимает эти джинсы и целует – нет, впивается зубами в его крепкое бедро…
– А? – очнулась она от своих фантазий.
– Я сказал… – Рорк наконец заметил, как заблестели ее глаза. – Господи, Ева, ты что – кролик?
– Не понимаю, о чем ты. – Она пожала плечами и уставилась в монитор.
– Отлично понимаешь, и я с превеликим удовольствием откликнусь на призыв, но только после того, как ты мне объяснишь, зачем проверять вероятность виновности Соммерсета. Ты же согласилась с тем, что он невиновен.
– Я делаю свою работу, – нахмурилась Ева, но тут же решила, что ссориться с Рорком не стоит. – Ладно, объясняю. Я проверяла файл А, в котором собраны те факты и улики, которые, по логике вещей, мне надо представить начальству. Судя по этому анализу, Соммерсета придется взять под стражу. – Она потерла глаза. – А теперь я хочу проверить файл Б, в котором имеется вся известная мне информация. Давай-ка выясним, каков процент вероятности виновности Соммерсета по файлу Б.
Информация последовала незамедлительно: «Индекс вероятности упал до сорока семи целых тридцати восьми сотых процента. Арест не рекомендован».
– Видишь, почти в два раза меньше! Думаю, после тестирования у доктора Мира процент станет еще меньше. По файлу А – тоже, но незначительно. Впрочем, думаю, от ареста это его избавит.
– Прости, что я сразу не догадался. – Рорк подошел к ней и чмокнул в макушку.
– Как бы то ни было, этот божий посланник явно рассчитывает на то, что ради тебя я поступлюсь Соммерсетом.
– Но он тебя недооценивает?
– Да, черт подери! К тому же он перестарался, и это я могу доказать Уитни. Человек, способный спланировать подобные убийства, не стал бы оставлять столь очевидных улик. От всего этого просто за версту несет фальшивкой. Но он обязательно захочет продолжить игру. – Ева задумалась. – Загадки, шарады. Поразительно: постоянно ссылается на господа и при этом так любит играть. Ведь игры – детские забавы.
– Попробуй расскажи это нападающему баскетбольной сборной.
Ева пожала плечами.
– Это говорит только о том, что все мужчины – дети.
– Огромное спасибо, – вздохнул Рорк.
– Нет, действительно, неужели ты не замечал, что мужчины все время во что-то играют. Посмотри на свой дом – он же весь забит игрушками.
Рорк даже обиделся:
– Прошу прощенья?
– Я говорю не про видео и не про голограммы. – Она сосредоточенно нахмурилась. – Машины, самолеты, развлекательные центры, роботы, да, черт возьми, весь ваш бизнес – это сплошные игрушки.
– Ева, дорогая, если ты хочешь сообщить мне, что я пустой и никчемный человек, ради бога, не щади моих чувств, договаривай.
– Да вовсе ты не пустой, – отмахнулась она. – Ты просто любишь потакать собственным слабостям.
Рорк открыл было рот, чтобы возмущенно возразить, но, подумав, предпочел рассмеяться.
– Ева, я тебя обожаю! – Он наклонился к ней, его руки скользнули к ее груди, губы коснулись шеи. – Давай-ка пойдем в спальню и будем потакать слабостям друг друга.
– Прекрати! Мне надо… – Его пальцы добрались до Евиных сосков, и она вздрогнула. – Мне действительно… Бог ты мой! – Она откинула голову, подставив губы его губам.
Вечером все происходило тихо и нежно, они словно успокаивали друг друга. А сейчас Ева чувствовала, что ее охватило настоящее пламя. Она повернулась к нему, распахнула объятия, и Рорк поспешно развязал пояс ее халата.
– Да, да, скорее! – Ева вскочила и принялась судорожно расстегивать его джинсы.
А потом Рорк опустился на стул, она села на него верхом, ухватилась за спинку – и началось. Стул трещал и раскачивался, Ева запрокинула голову, а он, полюбовавшись изгибом ее шеи и жилкой, пульсировавшей над ключицей, приник губами к ее груди.
Ритм задавала она, а Рорк подчинялся этому ритму, крепко вцепившись руками в ее бедра. Дышал он с трудом, кровь стучала в висках, и, когда напряжение стало невыносимым, он кончил.
Руки Евы обмякли, сердце стучало, она осыпала поцелуями его шею и плечи.
– Иногда мне хочется тебя съесть – ты такой прекрасный, такой сладкий…
– Что? – Рассудок медленно возвращался к нему, гул в ушах стихал.
Ева вдруг замолчала. «Неужели я произнесла это вслух? – с ужасом подумала она. – Я что, с ума сошла?»
– Нет, ничего. – Она сделала несколько глубоких вдохов, надеясь прийти в себя. – Я просто хотела сказать…
Рорк ехидно прищурился.
– Мне показалось, или ты в самом деле сказала, что я прекрасен?
Ева фыркнула и слезла с него.
– Кажется, у тебя начались галлюцинации. Ну, поразвлекались – и хватит. – Она накинула халат. – Мне пора работать.
– Угу. А может быть, выпьем кофе?
– Тогда мы оба спать не будем.
Рорк улыбнулся, погладил ее по голове.
– Пирога хочешь?
– От пирога, пожалуй, не откажусь.
Через час Ева перебралась в кабинет Рорка: списки, которые она собиралась просмотреть, не следовало демонстрировать всевидящему оку службы компьютерной безопасности.
– Итак, их было шестеро, – сказала она. – И у каждого человек по десять родственников. У вас, ирландцев, наверное, уже появились проблемы с перенаселением?
– Мы следуем завету плодиться и размножаться. – Рорк проглядел список, выведенный сразу на два экрана. – Человек пятнадцать я помню. Думаю, если погляжу на лица, вспомню больше.
– Так, пока что женщин исключим. Уборщица из «Шемрока» сказала, что Конрой говорил с мужчиной. Мальчишка из Вест-Сайда…
– Его зовут Кевин.
– Ага. Он тоже говорил про мужчину. И подонок, который мне звонил, – даже если он включает программу изменения голоса, – говорил в типично мужском ритме. Кроме того, он совершенно по-мужски реагировал на оскорбления.
– Твое мнение о представителях моего пола является для меня полной неожиданностью, – сухо заметил Рорк.
– Просто мужчины в критических обстоятельствах ведут себя совершенно по-другому. Давай уберем женские имена. – Ева наклонилась поближе к экрану и кивнула. – Так уже легче. Лучше всего начать с начала. О'Малли – отец и два брата.
– Сейчас я выведу на третий экран все сведения, с фотографиями. – Рорк нажал несколько кнопок. – О, Шамус О'Малли, патриарх! Отлично его помню. У него с моим папашей были какие-то делишки.
– Похоже, агрессивный тип, – заметила Ева. – По глазам видно. На левой щеке шрам, нос перебит… Да ему же семьдесят шесть лет! И в настоящее время он находится на полном гособеспечении за нападение, угрожавшее жизни человека.
– Мощный мужик.
Ева сунула руки в карманы халата.
– Пожалуй, следует удалить всех отбывающих наказание. Трудно сказать, работает ли наш герой в одиночку, но мы сосредоточимся прежде всего на нем.
– Хорошо. – Рорк пробежался пальцами по клавиатуре, и список сократился еще на десять пунктов.
– Смотри-ка, мы избавились от всех О'Малли, – удивилась Ева.
– Они все ходили по дурной дорожке, да и умом не отличались.
– Ладно, переходим к следующему гнезду. Калхун. Отец, брат, сын.
– Лайам Калхун, – вспомнил Рорк. – У него была бакалейная лавка. Довольно приличный человек. Брата и мальчика не помню совсем.
– Брата зовут Джеймс. К уголовной ответственности не привлекался. Врач, работает в Совете по здравоохранению. Сорок семь лет, женат, трое детей. Ну просто столп общества!
– Я его не помню. Наверное, мы с ним вращались в разных кругах.
– Наверное, – сказала Ева так сдержанно, что Рорк расхохотался. – Сын, тоже Лайам, учится в колледже. Очевидно, пошел по стопам дядюшки. Девятнадцать лет, холост, один из лучших студентов курса.
– Я немного его помню. Тихий, серьезный. – Рорк посмотрел на фото. – Похоже, далеко пойдет.
– Дети не всегда повторяют путь отцов. Однако медицинское образование нашему убийце очень бы не помешало. Этих двоих отметать не будем, но переместим в конец списка. Так, теперь следующая группа.
– Семейство Рили. Отец, четыре брата…
– Четыре?! Боже милостивый!
– Этих я отлично помню. Все они наводили ужас на мирных граждан. Посмотри-ка на Брайана Рили. Как-то раз он мне голову чуть всмятку не расшиб. Двое его братьев и один близкий друг меня держали. Он любил, чтобы его называли Черный Рили. – Рорк, вспомнив давнишнюю обиду, потянулся за сигаретой. – Мы были ровесниками, и Рили меня крепко невзлюбил.
– За что же?
– За то, что я бегал быстрее и пальцы у меня были проворнее, – улыбнулся он. – Да и девушкам я больше нравился.
– Твой Черный Рили большую часть молодости провел по тюрьмам, но за последние несколько лет не попадался ни разу. Работал в основном вышибалой в барах и клубах. О, это интересно! Почти два года служил охранником в фирме, занимающейся электроникой. Если голова у него хорошая, за это время он многого успел поднабраться.
– С головой у него было все в порядке, только он на это плевал.
– Понятно. Надо посмотреть его паспорт.
– Официальный? Одну минуту.
Ева внимательно смотрела на экран. Еще один красавчик, светловолосый, с зелеными глазами. Кажется, Ирландия поставляет красивых юношей с криминальными наклонностями. Кстати, мальчишка – Кевин – говорил, что у того мужчины были зеленые глаза. Или ему показалось? Правда, цвет глаз нетрудно и изменить…
– На четвертом экране, – сказал Рорк.
– Да, пару раз он наш город посещал, – отметила Ева. – Давай проверим даты, может, удастся выяснить, чем он здесь занимался. Братья были дружны?
– Что ты! Стая волков. За кость могли друг другу горло перегрызть. Но против чужака всегда объединялись.
– Давай-ка внимательно посмотрим на всех четверых.
К трем часам ночи Ева выдохлась. Фотографии, даты, имена – все начало путаться. Почувствовав, что сейчас заснет прямо перед экраном, Ева принялась изо всех сил тереть глаза.
– Кофе… – пробормотала она. – Рорк, ты не мог бы принести?
– Тебе надо поспать, – нахмурился Рорк.
– Нет, сейчас придет второе дыхание. Список мы сократили до десяти имен. Я хочу еще раз посмотреть на Фрэнсиса Роуэна, который стал священником. Мы можем…
– Надо сделать перерыв. – Рорк решительно взял ее за руки и повел к кровати. – Мы оба устали.
– Хорошо, часок поспим. – Ева рухнула на постель как подкошенная. – Ты тоже ложись.
– Обязательно. – Он лег рядом и прижал ее к себе. Ева заснула мгновенно, а Рорк снова взглянул на экраны. Вот оно, его прошлое, от которого он убежал… Мальчишка из дублинских трущоб стал богатым, знаменитым, уважаемым гражданином, но что такое быть бедным, убогим, отверженным, он не забыл.
Лежа на тонких простынях, в огромном особняке, в городе, который стал его домом, Рорк думал о том, что придется вернуться назад.
Но что найдет он там? Что всколыхнется в его душе?..
Через три часа их разбудил звонок. Ева вскинула голову, заехав при этом Рорку в подбородок.
– Ой, прости, – сказала она, потирая затылок. – Это тебя или меня?
– Меня. – Рорк поморщился. – Это будильник. У меня переговоры в шесть тридцать.
– А ко мне в семь придут Макнаб и Пибоди. Боже мой! – Ева протерла глаза и уставилась на него. – Ну почему ты по утрам всегда такой свеженький?
– От природы. – Он пригладил растрепавшиеся волосы. – Пожалуй, приму душ здесь, чтобы времени зря не тратить. К приходу Макнаба я освобожусь. Хочу с ним поработать.
– Рорк…
– Ева, я уверен, что тот звонок поступил не отсюда. Значит, где-то в электронной сети утечка. Я знаю ее от и до, а он – нет. Работал же я с Фини, – добавил он с очаровательной улыбкой.
– Это другое дело! – Но чем именно другое, она объяснить не могла, поэтому лишь пожала плечами. – Я не могу заставить Макнаба работать с гражданским лицом, так что решать ему.
– Это справедливо.
К восьми часам Ева устроила для Пибоди временный кабинет в соседней с ее комнате. На самом деле это была небольшая гостиная при гостевой спальне, но здесь стояли вполне приличный компьютер и факс.
Пибоди, раскрыв рот, смотрела на рисунки тушью, висевшие на стенах, на ручной работы ковер, на серебристые подушки, разбросанные по дивану.
– Шикарно!
– Не стоит привыкать, – посоветовала Ева. – На следующей неделе я намереваюсь вернуться в участок. Закрыв дело.
– Понятно, но пока что дайте понаслаждаться. Кстати, я давно хотела спросить. Сколько здесь всего комнат?
– Не знаю. Иногда мне кажется, что они по ночам спариваются, плодят маленькие комнатки, которые потом вырастают и тоже начинают спариваться… – Ева покачала головой. – Простите, я очень мало спала. А мне надо свежим глазом просмотреть всю накопившуюся информацию.
– Я спала полных восемь часов, и глаз у меня свежий.
– Не хвастайтесь! – Ева легонько щелкнула Пибоди по носу. – Должна еще раз вас предупредить: это все неофициальная информация. Ваш компьютер заблокирован, поэтому все, что вы делаете, минует службу безопасности. Пока что другого способа действовать у меня нет. Так что я снова прошу вас нарушить закон.
Пибоди на мгновение задумалась.
– А ленч мне предоставят?
Ева не могла сдержать улыбки:
– Естественно. Сегодня днем мне надо хоть что-то доложить Уитни. Этот тип наносит удары слишком быстро, поэтому времени у нас нет.
– Тогда я лучше приступлю к работе.
Ева вошла в свой кабинет и увидела склонившихся над компьютером Рорка и Макнаба. Черный корпус валялся на полу, все его внутренности были выпотрошены. Телефон был разобран на составные части.
– Черт подери, что вы тут устроили?
– Это мужская работа, – сказал Рорк и усмехнулся. Он засучил рукава, волосы стянул в хвостики и выглядел совершенно счастливым и довольным жизнью.
Ева хотела было напомнить ему о мужских игрушках, но решила зря воздух не сотрясать.
– Если вы эту штуку сейчас же не соберете, я оккупирую твой кабинет.
– Ради бога. Слушайте, Ян, а что, если соединить эти кабели напрямую? Мы войдем в систему и сможем понять, есть утечка или нет.
– А у тебя разве нет прибора, который это определяет? – вмешалась Ева. – Какого-нибудь сканера?
– Сканер можно засечь, – бросил через плечо Макнаб, всем своим видом давая понять, что она мешает. – А так мы будем искать утечку, и никто – главное, наш таинственный абонент – даже не заподозрит этого.
Ева подошла поближе.
– Значит, он будет уверен, что все в порядке? Отлично. А это что такое?
– Ничего не трогайте! – Макнаб едва не схватил ее за руку, но вовремя вспомнил, что говорит со старшим по званию.
– Я ничего и не собиралась трогать. – Ева обиженно сунула руки в карманы. – А зачем вы разобрали мой телефон?
– Потому что именно через него и поступает сигнал, – ответил Макнаб, устало вздохнув.
– Да, но…
– Ева, дорогая! – Рорк позволил себе на секунду отвлечься и потрепал ее по щеке. – Иди-ка ты отсюда.
– И пойду! Пойду займусь тем, чем занимаются уважающие себя следователи. – И она гордо удалилась, хлопнув напоследок дверью.
– Боюсь, вы за это еще поплатитесь, – заметил Макнаб.
– Еще как, – буркнул Рорк. – Так, Ян, давайте проверим первый уровень. Посмотрим, что там.
Между тем Ева в кабинете Рорка принялась сочинять официальный отчет. Если она упомянет Марлену, ей придется сообщить Уитни имена людей, которые ее убили, придется объяснить, зачем она проверяет членов их семей. Тогда всплывет и имя Рорка…
Все эти люди были убиты, дела остались незакрытыми, но пока что международный центр по борьбе с преступностью не связал эти убийства между собой. Сможет ли она убедить Уитни, начальника полиции и СМИ в том, что одно из них является мотивом убийств, которые она сейчас расследует?
Наверное, сможет, если будет врать логично и убедительно.
Первый этап: доказать, что Соммерсета подставляли нарочно.
Второй этап: выстроить логичную теорию, доказывающую, что сделано это было из мести. Мести, направленной неверно.
Что ж, вполне осуществимо. Надо только представить дело так, будто эти шесть человек были убиты разными людьми и по разным причинам. В конце концов, все они были когда-то не в ладах с законом, все имели связи с сомнительными личностями. А убивали их на протяжении трех лет и различными способами.
Да, Рорк совсем не глуп. Он выжидал, заметал следы. И сейчас главное – чтобы эти следы никто не обнаружил.
Ах, если бы она могла найти улики, говорящие о некоем заговоре. Что-то, что можно будет представить Уитни. Тогда будет легче убедить его во всем остальном…
Внезапно из соседней комнаты послышались вопли. Поморщившись, Ева встала, чтобы закрыть дверь поплотнее, но крики стали громче.
– Что там у вас? Решили поиграть в космических ковбоев?
– Я обнаружил эхо! – Макнаб чуть не прыгал от радости. – Прекрасное эхо!
– Вам бы лучше отправиться в Альпы, дружок, там эхо в каждом ущелье.
– Электронное эхо! Этот ублюдок силен, но и я неплох. Он посылал сигнал на этот дом, а не отсюда! Совершенно точно, потому что я нашел это проклятое эхо!
– Молодчина, Ян. А вот еще одно, видите? – Рорк показал на разобранный телефон.
Ева не увидела ничего, но Макнаб засиял.
– Ну берегись, сейчас посмотрим, кто кого.
– Подождите минутку. – Ева протиснулась между ними. – Объясните все по порядку и, пожалуйста, человеческим языком.
– Ну, слушайте. – Макнаб уселся на стол. На сей раз в ушах у него были крохотные алые сердечки, и Ева изо всех сил старалась на них не смотреть. – Последнее сообщение, полученное от вашего таинственного абонента, я отследил и пришел к выводу, что оно послано отсюда.
– Это я поняла.
– Но мы не хотели этому верить, а потому вскрыли систему и стали ее проверять. Это похоже на… Вы умеете готовить?
Рорк усмехнулся, и Ева тут же ощетинилась.
– Давайте серьезно!
– Хорошо. Я просто хотел сказать, что это как в рецепте – сначала кладут яйца, потом сахар, и так далее.
– Макнаб, я не умственно отсталая, и так пойму.
– Прекрасно. Так вот, мы как бы проверяем качество каждого продукта. Не скисло ли молоко, не стухли ли яйца. Если молоко скисло, мы пытаемся понять, почему. Выясняем, что сломался холодильник. Поломка почти незаметная, но существенная. И в вашем доме была такая поломка.
– А какое это имеет отношение к эхо?
– Ян! – вступил в разговор Рорк. – Пока мы не обсудили весь обед, дайте-ка я объясню одну простую вещь. Электронные сигналы оставляют след, – сказал он Еве. – Этот след можно обнаружить и подделать. Мы проверяли все сигналы, поступавшие на этот компьютер за последние полтора месяца. И сверяли их с сигналами, исходившими от главного компьютера. А потом обнаружили сбой в одном из поступавших сигналов. Эхо – иначе говоря, искажение нормального следа – указывает на то, что источник был другим.
– Вы можете доказать, что сигнал поступал не отсюда?
– Безусловно.
– А вы можете написать мне все доказательства, чтобы я предъявила их Уитни?
– А то! – гордо ответил Макнаб. – Мы использовали такие доказательства в сотнях дел. Просто здесь искажение сигнала совсем небольшое, и обнаружить его было очень трудно. Но у нас получилось!
– У вас получилось, – поправил его Рорк.
– Без вашего оборудования и без вашей помощи я бы ничего не нашел. Дважды все было впустую.
– Но вы докопались.
Ева нахмурилась:
– Знаете, я сейчас уйду, а вы можете продолжать друг другом восхищаться. Но сначала, будьте добры, запишите все и перекиньте мне на дискету для отчета.
– Лейтенант! – Рорк положил руку Макнабу на плечо. – Ваши неумеренные похвалы и благодарность повергают нас в смущение.
– Так вам нужны похвалы и благодарность? Ради бога! – Она притянула Рорка к себе и поцеловала в губы. А потом – что за черт! – проделала то же самое с Макнабом. – Через час чтобы все было готово, – сказала она и вышла.
– Bay! – Макнаб стоял, как громом пораженный. – У лейтенанта такие мягкие губы…
– Ян, давайте не омрачать только что зародившуюся дружбу грязной дракой.
– Послушайте, у нее есть сестра? Кузина? Незамужняя тетушка?
– Лейтенант Даллас – единственная в своем роде. Ян, давайте составим этот дурацкий отчет, а потом попробуем проследить, куда ведет эхо.
Макнаб нахмурился:
– Думаете, такое слабое эхо можно проследить? Рорк, даже на поиск отчетливого эхо уходят недели. А о том, чтобы отслеживалось что-то слабее пятнадцати единиц, я просто никогда не слышал.
– Все когда-то бывает впервые.
У Макнаба загорелись глаза:
– Да если это удастся, парни из отдела будут мне ботинки чистить!
– Вот видите, сколько у нас весомых причин действовать.
Глава 12
Ева расхаживала по коридору перед кабинетом доктора Миры. «Что так долго? – думала она, в сотый раз глядя на часы. – Двенадцать тридцать. Соммерсет сидит там уже полтора часа. А до часа надо предоставить отчет майору».
Ей было совершенно необходимо заключение доктора Миры.
Чтобы хоть чем-то заняться, Ева решила отрепетировать устный отчет. Каким тоном говорить, какие слова подобрать? Она чувствовала себя второсортной актрисой, повторяющей за кулисами роль.
Как только дверь отворилась, она кинулась к Соммерсету:
– Ну, что?
Он был бледен, глаза запали, губы поджаты.
– Я выполнил ваше приказание, лейтенант, и прошел тестирование. – Соммерсет чувствовал себя униженным и разбитым. – Я пожертвовал своим достоинством и личными чувствами. Надеюсь, теперь вы удовлетворены.
И он, не глядя на нее, вышел.
– Да пошел ты!.. – пробормотала Ева и вошла в кабинет.
Мира сидела в кресле и как ни в чем не бывало пила чай. Комментариев Соммерсета она явно не слышала.
– Очень сложный человек, – заметила она.
– Да он просто упрямый осел, но это к делу не относится. Можете сказать хотя бы самое основное?
– Мне нужно время, чтобы просмотреть все результаты.
– Через двадцать минут я должна быть у Уитни. Дайте мне хоть что-нибудь!
– Ну, тогда – предварительное заключение. – Мира налила еще одну чашку чаю и указала Еве на кресло. – Это человек, не слишком почитающий закон, но очень чтущий порядок.
Ева взяла чашку, но пить не стала.
– И о чем это говорит?
– Он чувствует себя уверенно, когда все находится на своих местах, это у него пунктик. А сам закон и законопослушное общество значат для него очень мало, поскольку часто все законные установки себя не оправдывают. Эстетика тоже имеет для него значение – ему важно, где он находится, как выглядит. Он ценит красоту порядка. Это человек, предпочитающий размеренную жизнь: четкий ритм и размеренность действуют на него успокаивающе. Он встает в одно и то же время, в одно и то же время ложится. Придерживается строгого распорядка как в работе, так и в отдыхе.
– Педант и зануда! Это я давно знала.
– Он пережил ужасы уличных войн, знал нищету, потом потерял единственную дочь. Чтобы выжить, он создал схему собственной жизни, которой и придерживается. Но, пожалуй, говоря человеческим языком, он действительно зануда. Но, хотя он человек ригидный и с презрением относится к законам, по которым живет общество, склонности к насилию у него нет ни малейшей.
– Он несколько раз так хватал меня за руку, что у меня синяки оставались, – буркнула Ева.
Мира пожала плечами:
– Вы нарушаете столь милый его сердцу порядок. Но собственно насилие вселяет в него ужас. Оно противно его стремлению к порядку. Кроме того, оно бессмысленно, а любая бессмысленность ему отвратительна. Думаю, потому, что он нагляделся на нее за свою жизнь достаточно. Как я уже сказала, мне понадобится время на более подробный анализ, но, на мой взгляд, человек такого склада вряд ли способен совершить подобные преступления.
Впервые за несколько часов Ева вздохнула с облегчением.
– Значит, его вполне можно из списка исключить. Спасибо вам за оперативность.
– Помочь другу всегда приятно. Но должна сказать, что, когда я прочитала данные по расследованию, у меня появились и другие причины. Ева, вы имеете дело с очень опасным преступником – хитрым, опытным и решительным. Он потратил годы на подготовку задуманного. Это человек одновременно упертый и неуравновешенный, с гипертрофированным самомнением. Социопат, возложивший на себя божественную миссию, изощренный садист. Я боюсь за вас.
– Ему от меня не уйти!
– Надеюсь. Но он тоже за вами охотится. Возможно, главная его цель – Рорк, но вы стоите между ними. Он хочет, чтобы Рорк погиб, но сначала – пострадал. Смерть Рорка означает завершение миссии, а эта миссия – смысл его жизни. Вы – ниточка, ведущая к Рорку, а кроме того, вы его противник, его зритель. Женщины для него делятся на два типа: либо святая, либо шлюха.
– Могу догадаться, по какому разряду прохожу я, – усмехнулась Ева.
– Нет. – Мира покачала головой. – С вами случай посложнее. Он вами восхищается, ему интересно бросать вам вызов. Но в то же время вы его безумно злите. Думаю, он не может отнести вас ни к одному разряду и поэтому очень на вас сосредоточен.
– Я и хочу, чтобы он был сосредоточен на мне, – решительно заявила Ева.
Мира несколько мгновений молчала, собираясь с мыслями.
– Мне нужно еще поработать над этим материалом, но в двух словах дело обстоит так: он ищет оправдания своих действий в вере. Он оставляет на каждом месте преступления талисман – символ удачи и веры. Оставляет статуэтку Девы Марии, в которой он видит воплощение женской чистоты. Она для него – истинная богиня.
– Я не вполне вас понимаю…
– Мать. Дева. Непорочная и любящая. И одновременно с этим – могущественная. Она становится свидетельницей его деяний, его зрительницей. Он ищет ее одобрения, хочет ее умилостивить. Добивается ее похвалы.
– Его мать… – прошептала Ева. – Думаете, за всем этим стоит его отношение к собственной матери?
– Вполне возможно. Также возможно, что совершаемые им поступки – это посвящение ей. Мать, сестра, тетя, жена… Нет, жена вряд ли, – покачала головой Мира. – Думаю, у него подавленная сексуальность. Скорее всего, он импотент. Его господь мстителен и не поощряет плотских наслаждений. Если статуэтка символизирует его мать, по-видимому, он считает собственное зачатие чудом, актом непорочным, поэтому и считает себя неуязвимым.
– Он называл себя ангелом. Ангелом мщения.
– Да, «солдат господа своего, обладающий могуществом, смертным недоступным». Мне встречались подобные случаи. Но я уверена в том, что существует – или существовала – конкретная женщина, чьего одобрения он добивается. Та, которую он считает воплощением чистоты.
Ева представила себе Марлену. Золотистые волосы, невинный взгляд, белоснежное платье… Непорочная. Девственная.
Но разве не такой представлял себе свою дочь Соммерсет?
– Это мог быть и ребенок, – сказала она тихо. – Погибшее дитя.
– Марлена? – догадалась Мира. – Маловероятно. Если вы подумали о Соммерсете, то она не является для него символом. Тоскует ли он по ней? Да, и всегда будет тосковать. Но для Соммерсета Марлена – его ребенок, которого он не сумел уберечь. А для убийцы эта женщина – защитница. Но она может и покарать. Вы – тоже очень сильная женщина, Ева. Поэтому его к вам тянет, он ищет вашего восхищения. И, возможно, в какой-то момент он решит вас уничтожить.
– Надеюсь, вы правы, – сказала Ева, вставая. – Эту игру я хочу завершить в равном бою один на один.
Ева убедила себя, что готова к встрече с Уитни. Но начальника полиции Тиббла в кабинете майора она увидеть не ожидала. Тиббл стоял у окна, по-военному сложив руки за спиной. Лицо у него было непроницаемое. Уитни сидел за столом, и Ева поняла, что вести беседу будет именно он, пока Тиббл не захочет вмешаться.
– Прежде чем вы начнете докладывать, лейтенант, хочу вам сообщить, что пресс-конференция назначена на четыре часа дня в конференц-зале департамента. Ваше присутствие и участие обязательно.
– Слушаюсь, сэр.
– Нам стало известно, что некий представитель прессы получил информацию, которая ставит под сомнение вашу правомочность участвовать в расследовании. Нам сообщили, что вы скрываете сведения, непосредственно относящиеся к расследованию, – а конкретно те, которые свидетельствуют о совершении вашим мужем ряда убийств.
– Это инсинуация в мой адрес и в адрес моего мужа, она совершенно абсурдна. – Сердце у Евы колотилось, но голос был ровным и твердым. – Если эта информация показалась представителю прессы достоверной, то почему он не заявил о ней официально?
– Эти обвинения анонимны и пока что не доказаны, поэтому представитель прессы счел целесообразным сообщить о них непосредственно начальнику полиции Тибблу. Лейтенант, в ваших интересах здесь же, немедленно дать разъяснения.
– Вы обвиняете меня в сокрытии информации, майор?
– Я требую, чтобы вы либо подтвердили, либо опровергли это.
– Я утверждаю, что не скрывала информации, которая помогла бы в поимке преступника, совершившего расследуемые преступления. И считаю это обвинение для себя оскорбительным.
– Принято к сведению, – сказал Уитни мягко. – Садитесь, Даллас.
Но Ева не села, а шагнула к столу.
– Моя репутация тоже что-то значит! Я думала, что более десяти лет беспорочной службы могут перевесить анонимное обвинение, подброшенное жадному до сенсаций репортеру.
– Даллас, это принято к сведению, – повторил Уитни. – Давайте…
– Я не закончила, сэр. Прошу дать мне договорить.
Бросив взгляд на Тиббла, Уитни кивнул:
– Хорошо, лейтенант, договаривайте.
– Я отлично понимаю, что моя личная жизнь, мой брак являются предметом обсуждения как в департаменте, так и среди широкой публики. С этим я могу смириться. Я также понимаю, что дела моего мужа, а особенно способы ведения этих дел, тоже вызывают любопытство. И с этим я смирилась. Но я считаю оскорбительным то, что моя репутация и личные качества моего мужа ставятся под сомнение. От прессы, майор, этого можно ожидать, но не от моего начальника! Вам хорошо известно, майор, что для меня лишиться значка – все равно что лишиться руки. Но если мне придется делать выбор между службой и семьей, я предпочту потерю руки.
– Никто не требует от вас выбора, лейтенант. Примите мои извинения.
– Лично я ненавижу анонимки, – заговорил Тиббл, глядя Еве в лицо. – Так что сохраните ваш праведный гнев до пресс-конференции, лейтенант. На экране это будет отлично смотреться. А я бы все-таки хотел услышать отчет о ходе расследования.
Разозлившись, Ева забыла про страх, поэтому говорила легко и уверенно. Она сообщила имена шестерых человек, виновных в убийстве Марлены, предоставила диск с собранными о них сведениями и предложила свою версию случившегося.
– Убийца, который звонил мне после каждого преступления, говорил, что его игра зовется местью. Исходя из этого, я считаю, что он мстит за смерть одного из тех людей. Связь просматривается легко. Марлена – Соммерсет – Рорк.
Она сказала это как бы вскользь, словно речь шла о чем-то обыденном, но сердце ее при этом готово было выпрыгнуть из груди.
– Что касается шестерых погибших, то нет оснований считать, что это дело рук одного человека. Их убивали на протяжении трех лет, причем в разных местах и разными способами. Однако все шестеро имели отношение к игорному синдикату, базирующемуся в Дублине. Его деятельность двенадцать раз инспектировали как местные власти, так и международные организации. Факты говорят о том, что эти люди были убиты по различным мотивам, вероятнее всего – либо коллегами, либо противниками.
– Тогда где же связь с убийствами Бреннена, Конроя и О'Лири?
– В сознании преступника. Доктор Мира готовит психологический портрет, который, я думаю, подтвердит мои предположения. Скорее всего, убийца считает, что Марлена была убита из-за Рорка. Его хотели проучить, поскольку он посмел действовать на чужой территории.
– Следователь к такому выводу не пришел, – заметил Уитни.
– Не пришел, сэр, потому что был тесно связан с синдикатом. Они его прикармливали. Марлена была почти ребенком. – Ева вынула из сумки две фотографии. – Вот что с ней сделали. Следователь потратил четыре с половиной часа рабочего времени и закрыл дело, сочтя это смертью от несчастного случая.
Уитни мрачно разглядывал фотографии.
– Несчастный случай, черт подери! Да это же убийство с особой жестокостью!
– Беззащитная девушка в лапах шестерых злодеев. И они вышли сухими из воды. Люди, которые смогли такое сделать, наверняка хвастались своим подвигом. Думаю, знавшие их близко были в курсе, и, когда всех шестерых убили, кто-то решил, что это дело рук Рорка и Соммерсета.
Тиббл перевернул фотографию Марлены. Он давно уже не вел расследований и понимал, что этот снимок теперь будет его преследовать.
– А вы так не думаете, лейтенант? Вы хотите нас убедить в том, что связи между этими шестью убийствами нет, и что только наш маньяк так считает? Хотите убедить нас в том, что он специально подставляет Соммерсета, а месть его нацелена на Рорка?
– Совершенно верно. Я хочу убедить вас в том, что человек, которого доктор Мира характеризовала как садиста-социопата, уверовавшего в свое божественное предназначение, использует все доступные ему средства, чтобы погубить Рорка. Но с его стороны было ошибкой подставлять Соммерсета, это вы поймете, когда доктор Мира закончит отчет по тестированию. Она дала мне предварительное заключение, из которого следует, что Соммерсет не только не способен на насилие, оно вызывает у него неподдельный ужас. А то, что косвенные улики против него сфабрикованы, и ребенку ясно.
– Я предпочел бы воздержаться от выводов, пока не увижу отчет доктора Миры, – заметил Уитни.
Ева пожала плечами.
– В таком случае могу дать вам свой. Запись с камер в Лакшери Тауэрз была стерта, это нам известно. Однако запись из вестибюля – на которой видно, как Соммерсет входит в здание, – была сохранена. Почему? Макнаб сейчас работает с диском камеры двенадцатого этажа. Я уверена, что она была отключена с того момента, как Соммерсет вышел из лифта. Так же, как и камера в вестибюле, который, по его словам, он покинул приблизительно в двенадцать сорок.
– Для того чтобы это подтвердить, нужно очень чувствительное оборудование.
– Да, сэр. То же относится и к отслеживанию звонков, поступающих в участок. Но в нашем распоряжении теперь такое оборудование есть. И еще одно. В мотиве и способе данных убийств очень важную роль играет религия. Многое говорит о том, что убийца – католик. Так вот, Соммерсет – не католик, да и вообще человек малорелигиозный.
– Религиозные убеждения для многих являются делом сугубо личным и неафишируемым, – проворчал Уитни.
– В нашем случае все совсем не так. Для него это – основной импульс. Кстати, сегодня утром детектив Макнаб, присланный мне в помощь, обнаружил на моем телефоне то, что он называет «эхо». Сигнал был послан не из моего дома, но кто-то очень постарался, чтобы выглядело это именно так.
Уитни молча взял у Евы отчет и так же молча просмотрел его.
– Отличная работа, – сказал он наконец.
– Один из братьев Рили работал охранником в электронной фирме, кроме того, он несколько раз за последние десять лет бывал в Нью-Йорке. Я бы хотела разработать эту версию.
– Вы собираетесь в Ирландию, лейтенант?
– Нет, сэр. Необходимую информацию я могу получить и здесь.
– Я подумаю, лейтенант, – сказал Уитни, листая ее отчет.
Обычно пресс-конференции действовали на Еву угнетающе. И эта исключением не являлась. Всегда тошно стоять перед оравой репортеров и пытаться объяснить им, что было, чего не было, а чего и быть не могло. А сейчас большинство вопросов касалось ее лично. Ей надо было реагировать быстро, четко и, главное, ничего не бояться: страх репортеры чуяли за версту.
– Лейтенант Даллас, допрашивали ли вы Рорка в связи с этими убийствами?
– Рорк оказывает департаменту посильную помощь.
– Вы просили его о помощи как следователь или как жена?
«Ах ты, змееныш», – подумала Ева, пронзая наглого репортера взглядом.
– Рорк с самого начала расследования добровольно предложил свою помощь.
– Верно ли то, что главный подозреваемый служит у Рорка и живет в его доме?
– На данном этапе главного подозреваемого нет.
Волчья стая взвыла, все хором начали закидывать ее вопросами. Ева выдержала паузу.
– Лоуренс Чарльз Соммерсет был официально допрошен и добровольно прошел тестирование. И на основании полученной информации мы сейчас разрабатываем другую версию.
– Как вы отнеслись к предположению, что Соммерсет совершил эти убийства по приказу своего хозяина?
Этот вопрос выкрикнул кто-то из задних рядов, и все остальные тут же замолчали. Впервые за час в зале воцарилась тишина. Начальник полиции Тиббл уже собрался ответить, но Ева его опередила.
– Я отвечу сама. – Голос ее был холоден и спокоен. – Думаю, подобного рода домыслам место на страницах бульварных газет. Но поскольку это предположение было высказано публично, тем более аккредитованным журналистом, его можно расценить как оскорбление официального лица. Намеки такого рода, не подтвержденные фактами, являются оскорблением не только тех, на кого они направлены, но и погибших. Мне больше сказать нечего.
Ева прошла мимо Тиббла и спустилась с помоста. Она слышала, как ему задают вопросы, как невозмутимо он отвечает. А у нее потемнело в глазах, во рту был привкус горечи.
– Даллас! Даллас, подождите! – Надин Ферст кинулась за ней, за ее спиной маячил оператор с камерой. – Дайте мне пару минут! Всего пару минут!
Ева обернулась, отлично зная, что и двух секунд не сможет сдерживаться.
– Надин, скройтесь с глаз моих!
– Послушайте, последний вопрос был действительно недостойным. Но вы должны были быть готовы к тому, что вас начнут пытать.
– Я многое могу выдержать, но наглецов и негодяев не терплю.
– Полностью разделяю вашу точку зрения.
– Неужели? – Краем глаза Ева заметила, что камера работает.
– Я помогу вам. – Надин машинально пригладила волосы, поправила пиджак. – Только дайте мне коротенькое интервью, один на один.
– Полутораминутный эксклюзив? Чтобы рейтинг поднять? Боже мой! – Ева отвернулась, боясь, что сейчас скажет что-нибудь порезче.
И тут она вспомнила слова доктора Миры о гипертрофированном и уязвимом самолюбии преступника. О том, как он сосредоточен на ней, как ищет ее одобрения.
Черт с ним, пусть рейтинг Надин подскочит. Зато она отвесит убийце оплеуху – тем самым, может быть, спровоцирует его на ответный удар.
– Да кем вы себя считаете? – Она развернулась к Надин, уже не скрывая своей ярости. Пусть зрители прочтут ее по Евиному лицу, по стиснутым кулакам. – Пользуетесь «первой поправкой», правом народа знать правду? И на этом основании позволяете себе вмешиваться в ход расследования?
– Погодите!
– Нет, это вы погодите! – Ева ткнула в Надин пальцем и легонько оттолкнула ее. – Погибло три человека, дети остались сиротами, женщина овдовела, и все только потому, что какой-то самолюбивый ублюдок с комплексом неполноценности решил поиграть. Какой-то кретин, решивший, что с ним беседует господь, разжигает любопытство прессы, и чем больше времени вы ему уделяете, тем ему приятнее. Он хочет убедить нас в том, что у него высокая цель, а на самом деле он просто хочет выиграть. Но ничего у него не получится. Потому что я сильнее. Этот недоносок – жалкий любитель, которому случайно повезло. Через неделю я засажу его за решетку!
– Вы утверждаете, что через неделю поймаете убийцу? – холодно уточнила Надин.
– Утверждаю. Видала я злодеев и поумнее, и похитрее. Да это просто прыщ на заднице!
Ева развернулась и пошла прочь.
– На экране будет неотразимо, Надин, – услышала она слова оператора. – Рейтинг – выше крыши.
– Да, неплохо получилось, – ответила Надин. – Так и отправляйте в студию. Выпустим в новостях в пять тридцать.
На это Ева и рассчитывала. Он это увидит. Может, разозлится, может, воодушевится, но обязательно сделает следующий ход. И на сей раз его мишенью будет она…
Ева отправилась в участок, решив, что несколько часов в привычной обстановке пойдут ей на пользу. По дороге она позвонила домой. Ответил Рорк, и Ева забеспокоилась.
– Где Соммерсет? – встревоженно спросила она.
– В своей комнате.
– Дуется?
– Кажется, рисует. Он решил, что это его успокоит. А вы где, лейтенант?
– Еду в участок. С пресс-конференции.
– Понятно. В пять тридцать обязательно включу телевизор.
– Было довольно скучно, – не моргнув глазом, ответила она. – Слушай, а почему ты не в офисе? Я не хочу, чтобы ты из-за меня забросил свою работу.
– Работа идет и без меня. Я руковожу процессом отсюда. Мы с Яном отлично проводим время. Играем.
– Что-нибудь получается?
– Вроде да. Но дело довольно долгое.
– Через пару часов приеду, посмотрю.
– Отлично. На ужин у нас пицца.
– Прекрасно, не забудьте оставить мне кусочек. До встречи.
Она заехала в подземный гараж и обнаружила, что лейтенант Миддл припарковался на ее месте. Пришлось встать почти вплотную к его машине. Выругавшись себе под нос, Ева стукнула дверцей по сверкающему корпусу.
«Новенькая, – подумала она, глядя на поцарапанный бок. – Интересно, в их отделе что, бюджет другой?»
До передачи оставалось пятнадцать минут, и она предвкушала, как сейчас нальет себе кофе, запрется и спокойно посмотрит шоу.
Ева не разочаровалась. Все получилось как раз так, как и было задумано. Она выглядела разозленной, самоуверенной и дерзкой. Пожалуй, такого он не стерпит.
Ева собралась налить себе еще кофе, и тут ее вызвал Уитни.
Замечания начальства она приняла без звука, выслушала все, что сказали о ее несдержанном выступлении.
– Что, даже огрызаться не будете, лейтенант?
– Нет, сэр.
– Что вы задумали, Даллас?
Она поняла, что реагирует чересчур сдержанно.
– Понимаете, слишком уж им хотелось обсудить мою личную жизнь. Поэтому я и взорвалась, за что и прошу меня извинить. Больше такое не повторится.
– Да уж, постарайтесь. И еще: свяжитесь с мисс Ферст. Я хочу, чтобы вы дали ей еще одно интервью, на сей раз – в спокойном состоянии.
Тут уж Ева не смогла скрыть раздражения:
– Я бы хотела в ближайшее время сократить контакты с прессой до минимума, майор. Полагаю…
– Это не просьба, лейтенант. Это приказ. Вы допустили промах, вам его и исправлять.
Ева стиснула зубы и кивнула.
После разговора с Уитни она целый час просидела за бумагами, пытаясь успокоиться. Однако злость не проходила. Чтобы выпустить пар, Ева позвонила ремонтникам и отругала их за то, что не исправили неполадки в ее машине. После чего нашла в себе силы послать Надин сообщение, в котором известила ее о намерении дать еще одно интервью.
Все это время она мечтала только об одном – чтобы он наконец позвонил. Чем быстрее он сделает ход, тем уязвимее будет.
«Кто он? – думала Ева. – Социопат, садист, эгоист. Но при этом есть в нем что-то убогое, жалкое». Религиозные фанатики всегда оставались для нее загадкой. «Верьте в это и только в это», – говорят людям, и они верят, считая, что иначе их ждет одна дорога – в ад…
Религия была Еве чужда. У каждого верования есть последователи, которые не сомневаются, что избранный ими путь – единственный. И, чтобы доказать свою правоту, они из века в век ведут войны и проливают кровь.
Ева машинально взяла в руки одну из трех стоявших на столе статуэток. Она воспитывалась в государственных заведениях, где закон запрещает вести религиозную пропаганду. Религиозные группировки всегда выступали против этого, но Ева считала, что ей такое воспитание пошло на пользу. Она составила свое собственное мнение, сама определила свое отношение к миру, сама решала, что правильно, а что – нет.
Предназначение религии – направлять и утешать, так? Она взглянула на стопку дисков, которые просмотрела, пытаясь ознакомиться с католичеством поподробнее. Суть его так и осталась для нее тайной за семью печатями, а обряды… что ж, обряды, конечно, зрелищны и очень красивы. Как и Дева Мария…
Ева снова стала рассматривать мраморную фигурку. Как ее Рорк назвал? ПДМ. Очень мило звучит, по-дружески. Так обращаются к тому, кому можно поверить все свои невзгоды.
«Сам справиться не могу – попрошу помощи у ПДМ…»
Однако это действительно была святая женщина. Воплощение всего лучшего. Непорочная Дева, родившая сына божьего, на ее глазах умершего во искупление грехов людских. И теперь какой-то безумец решил сделать ее изображение немым свидетелем своих зверств!
Доктор Мира считает, что все дело в его матери – или в какой-то другой женщине, которой он восхищался и которой доверял. Ева свою мать не помнила. Даже во снах ее не видела. Не помнила ни голоса, напевавшего колыбельную, ни руки, ласкавшей или шлепавшей за провинности… Ничего. Какая-то женщина вынашивала ее девять месяцев, родила ее. А потом что? Убежала? Умерла? Во всяком случае, оставила ее.
«Это к делу не относится, – напомнила себе Ева. – Надо думать не о своем детстве, а о том, где и как рос человек, которого я сейчас разыскиваю. Надо думать о том, что сделало его таким, каков он есть».
Она осторожно поставила статуэтку на стол, внимательно посмотрела на доброе печальное лицо.
– Это еще один его грех, – пробормотала Ева. – То, что он избрал себе такую зрительницу. Я должна его остановить! Может, она мне поможет?
Поймав себя на этой фразе, Ева смущенно засмеялась. Да, католики умны. И опомниться не успеешь, как начнешь разговаривать со статуэткой. Однако таким образом его не поймаешь. Работать надо. Но сначала – домой. Нужно поужинать как следует, выспаться – и снова в бой.
Машины Миддла не было, и поскольку за стеклом она не обнаружила никакой записки, Ева решила, что царапины он разглядеть не успел.
Она открыла дверцу, собралась сесть и тут услышала за своей спиной шаги. Молниеносно выхватив оружие, она обернулась. Шаги замерли, человек послушно поднял руки вверх.
– Хоть с правами ознакомьте!
Ева узнала детектива из своего же отдела и опустила пистолет.
– Прости, Бакстер.
– Чего ты так дергаешься, Даллас?
– Нечего по гаражу расхаживать.
– Да я просто иду к своей машине. – Он кивнул на автомобиль, стоявший в двух шагах. – У меня свидание с очень темпераментной сеньорой.
– Удачи, Бакстер, – буркнула она и села за руль.
Мотор завелся с третьей попытки. Ева решила, что утром отправится в мастерскую и убьет первого же попавшегося под руку механика.
Проехав два квартала, Ева оказалась в пробке. Посидела несколько минут спокойно, поглазела на рекламу, потом попыталась продвинуться хоть на пару метров вперед, не обращая внимания на ругань других водителей, оказавшихся в точно таком же положении. Ничего не получилось.
Женщина за рулем соседней машины включила на полную мощь радио и подпевала вслух – громко и фальшиво. Над головой пронесся патрульный вертолет. «Да, – подумала Ева, – пожалуй, если бы больше людей пользовалось общественным транспортом, пробок было бы меньше».
От скуки она вытащила рацию и связалась с Пибоди, которая в этот момент должна была находиться в ее домашнем кабинете.
– Добрый вечер!
– Можете сказать «Спокойной ночи», – мрачно ответила Ева. – Я сижу в пробке, и сколько еще сидеть, не знаю.
– А здесь ходят слухи о пицце…
– Ну что ж, можете доставить себе удовольствие. Но учтите, если я вас еще застану, когда доберусь, то потребую полный отчет о проделанной за день работе.
– Ради пиццы, лейтенант, я и не на такое пойду.
Внезапно в трех машинах впереди Евы таксист выехал на разделительную полосу, и в тот же момент навстречу начало двигаться другое такси. Машины столкнулись, раздался душераздирающий скрежет.
– Черт возьми!
– Что случилось, Даллас? Я слышала какой-то грохот.
– Ага, пара таксистов стукнулись головами. Жертв нет, они вылезли из своих колымаг и орут друг на друга. Кажется, сейчас все-таки тронемся.
И тут Ева увидела, как один из таксистов сунул руку в салон и достал оттуда металлическую биту.
– О, дело зашло слишком далеко. Пибоди, вызовите пару машин. Десятая авеню, между Двадцать пятой и Двадцать шестой. Пусть поторопятся. А я пойду преподам этим кретинам урок корректного поведения на дорогах.
– Даллас, может, лучше дождаться патрульных? Я…
– Не психуйте. Ох, как же мне надоели идиоты!
Ева хлопнула дверцей, успела сделать три шага, и мир словно взорвался. Волна горячего воздуха подхватила ее и бросила вперед. От грохота у нее лопались барабанные перепонки. Что-то горящее пролетело у виска. Кто-то закричал. Она врезалась головой в капот какой-то машины, как в тумане увидела побледневшее от испуга лицо водителя и приземлилась, даже не почувствовав удара.
«Что-то горит, что-то горит», – повторяла она про себя, но что горит – понять не могла.
Боже! Она с трудом оперлась на руки, подняла голову. Люди выскакивали из машин, кто-то на нее чуть не наступил, но она не обратила на это внимания. В воздухе кружили полицейские вертолеты, а Ева, не отрывая глаз, смотрела на языки пламени, вырывавшиеся из ее машины.
– Сукин сын – выдохнула она наконец и отключилась.
Глава 13
Рорк с трудом протискивался через толпу. Визжали сирены, гудели над головой вертолеты. Пахло гарью, потом, кровью. Заходился от плача какой-то ребенок. На земле сидела какая-то женщина и рыдала, закрыв руками лицо.
Он видел потемневшие лица, перепуганные глаза. Евы нигде не было.
Когда она позвонила Пибоди, они с Макнабом возились с компьютером. Он продолжал работать, прислушиваясь к Евиному раздраженному голосу.
А потом раздался грохот взрыва. Он не стал дожидаться, пока Пибоди снова свяжется с Евой, и тут же выскочил из комнаты.
Машину Рорк оставил за квартал, но и пешком пробирался с трудом. Люди, видя его помертвевшее лицо, послушно расступались.
Он наконец увидел ее машину, вернее – то, что от нее осталось. Она была залита пеной из огнетушителя. Сколько он там простоял, Рорк и сам не знал. Его трясло, сердце отказывалось биться. Он говорил себе, что нужно подойти поближе, найти останки, но не мог двинуться с места.
– Черт подери, я же сказала, что ни в какую больницу я не поеду! – раздался вдруг знакомый раздраженный голос. – Наложите шов здесь и найдите мне рацию. Немедленно, иначе вам не поздоровится!
Рорк встрепенулся, как волк, почуявший собрата. Ева сидела на каталке около машины «Скорой помощи» и ругалась на санитара, обрабатывавшего ее ожоги.
Она была вся в крови и в синяках, но – живая!
Он не кинулся к ней сразу – подождал, пока перестанут трястись руки и уймется сердце. Увидев, как Ева пихнула санитара, пытавшегося дать ей лекарство, локтем в живот, он чуть не засмеялся.
– Какого черта?! Рацию, рацию найдите!
– Я выполняю свою работу, лейтенант. Если вы будете мне мешать…
– Да пошли вы! Вам только волю дай – залечите до смерти.
– Вам необходимо поехать в больницу. У вас сотрясение мозга, ожоги второй степени, контузия, кровотечение. Вы находитесь в состоянии шока.
Ева схватила его за лацкан халата.
– У одного из нас сейчас точно будет шок, если ты, дружок, мне немедленно не достанешь рацию!
– Лейтенант, я вижу, вы вполне пришли в себя.
Ева подняла голову, увидела Рорка и утерла ладонью нос.
– Привет! Я как раз требовала от этого придурка рацию. Хотела связаться с тобой, предупредить, что опаздываю к ужину.
– Я об этом догадался, когда услышал взрыв.
Рорк наклонился, заглянул ей в глаза. На лбу у нее красовалась здоровенная ссадина. Куртки на ней не было, на рукаве рубашки – пятно крови. От брюк в буквальном смысле остались одни лохмотья.
– Дорогая, – сказал он нежно, – ты не в лучшей форме.
– Если бы этот тип меня немного подштопал… Эй! – Ева дернулась, но было уже поздно: санитар успел сделать укол в плечо. – Это что такое? Что вы мне вкатили?
– Обезболивающее. Немного пощиплет.
– Черт! Ну вот, теперь мозги работать не будут. Ты же знаешь, эта гадость действует на меня отупляюще, – сообщила она Рорку. – Терпеть этого не могу.
– А мне даже нравится. – Он взял ее за подбородок. – Ну-ка, скажи, сколько преданных мужей ты видишь перед собой?
– Одного. Нет у меня никакого сотрясения мозга.
– Есть, – бодро сообщил санитар. – Ох, сколько грязи в ране! Сейчас промоем и наложим шовчик.
– Только побыстрее. – Ева начала дрожать – от холода, от шока, – но сама этого не замечала. – Мне надо побеседовать с пожарными. И где, черт возьми, Пибоди? Я… Ну вот, началось. Язык распухает. – Она мотнула головой. – По-моему, двойная порция бурбона помогла бы лучше.
– Тебе же не нравится бурбон. – Рорк уселся на каталку рядом с ней, взял руку, осмотрел ожоги.
– А эта дрянь, думаешь, мне нравится? От лекарств я сама не своя становлюсь. – Она тупо смотрела, как санитар смазывает другую руку какой-то мазью и накладывает повязку. – Не отправляй меня в больницу, Рорк! Этого я не вынесу.
Кожаной куртки нигде поблизости видно не было. Рорк с удовлетворением отметил это: теперь Ева просто вынуждена будет купить новую. Он снял пиджак и накинул ей на плечи.
– Дорогая, через девяносто секунд ты и знать не будешь, что с тобой и куда тебя везут.
Еве казалось, что она качается на волнах.
– Буду, когда приду в себя. О, вот и она! Привет, Пибоди. И Макнаб здесь… Правда, они хорошо смотрятся вместе?
– Восхитительно. Ева, откинь голову, пусть санитар ее забинтует.
– Хорошо. Пибоди, вы с Макнабом решили провести вечерок вместе?
– Он дал ей лекарство, – пояснил Рорк. – Она всегда так реагирует на транквилизаторы.
– Как вы, Даллас? – Пибоди, бледная, с трясущимися руками, наклонилась над Евой.
– Ох… – Ева взмахнула рукой и едва не заехала санитару по уху. – Места живого нет. Видели бы вы, как я летела! Знаете, в воздухе – даже здорово, но вот приземляться… Бум! – Она попыталась это продемонстрировать, стукнув кулаком по колену, но промахнулась и попала локтем санитару в живот. – Ой, прошу прощенья. Пибоди, а как там моя машина?
– В клочья.
– Проклятье! Рорк, держи меня покрепче, а то у меня что-то с координацией.
Санитар наконец продышался и закрепил повязку.
– Я сделал все, что мог. Она ваша.
– Это точно! Ну, радость моя, пошли.
– Вы мне пиццы оставили? Только не неси меня, ладно? Я отлично могу идти.
– Конечно, можешь, – ответил он, беря ее на руки.
– Я тебя предупреждаю… – Ева прижалась к нему. – О-о-о, как ты вкусно пахнешь. Правда, он красивый? – сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. – Мой муж! Только мой… Мы домой?
Вместо ответа Рорк промычал что-то неопределенное. О том, что собирается заглянуть в ближайшую больницу, он ей сообщать не собирался.
– Пусть Пибоди… Что же я хотела ей поручить? А, да! Пибоди, выясните все у пожарных.
– Не беспокойтесь, Даллас. Утром мы предоставим вам полный отчет.
– Сегодня вечером. Еще полно времени.
– Завтра, – шепнул Рорк и выразительно посмотрел на Пибоди и Макнаба. – Я хочу знать все в подробностях.
– Все будет, – пообещал Макнаб. Он подождал, пока Рорк не скрылся из виду, и взглянул на машину Евы. – Если бы она была внутри…
– Ее там не было, – оборвала его Пибоди. – Давайте-ка начнем работать.
Ева проснулась злая и раздраженная. Она смутно помнила, как ее щупали, промывали, зашивали, как она на кого-то ругалась…
Нет, в этой проклятой больнице она не останется ни секунды!
Она резко села – и с облегчением обнаружила, что находится в собственной кровати.
– Ты куда-то собралась? – Рорк встал из-за стола, где сидел, просматривая биржевые сводки и приглядывая за спящей женой.
Голова кружилась, но Ева не стала ложиться снова. Это был вопрос гордости.
– Возможно. Ты зачем отвез меня в больницу?
– Так уж я привык. Когда моя женушка оказывается в эпицентре взрыва, я обычно завожу ее в больницу. – Он присел на край кровати, заглянул ей в лицо и показал три пальца. – Сколько?
Ева вспомнила, что просыпалась несколько раз и он каждый раз задавал один и тот же вопрос.
– Сколько еще раз ты будешь спрашивать?
– Это тоже уже вошло в привычку. Ну, так сколько?
– Тридцать шесть! – Она попыталась улыбнуться. – Ну ладно, три. Убери свои поганые пальцы. Я на тебя обижена.
– Я безутешен. – Ева попыталась встать, но он положил ей руку на плечо. – Лежать!
– Я что, похожа на кокер-спаниеля?
– Пожалуй, есть что-то – особенно во взгляде. – Рорк держал ее крепко. – Ева, до утра тебе вставать нельзя.
– Я не…
– Слушай, я ведь могу и заставить. – Он ухватил ее за подбородок. – Но тогда ты будешь чувствовать себя униженной и тебе будет очень противно. А если ты добровольно решишь провести в постели пару часиков, гордость твоя не пострадает.
Силы у них были примерно равные, но в глазах Рорка ясно читалась твердость намерений, а Ева была не в лучшей форме.
– Знаешь, если я выпью кофе, то, пожалуй, поваляюсь еще пару часиков.
– Хорошо, сейчас принесу. – Рорк наклонился, чтобы чмокнуть ее в щеку, но не удержался, прижал к себе и зарылся лицом в ее волосы. – Боже мой!
В его голосе было столько чувства, что у нее сжалось сердце.
– Со мной все в порядке, не волнуйся. Со мной все в порядке.
Рорк решил было, что за ночь все прошло – шок, страх, тревога. Но сейчас все снова накатило, и он никак не мог разжать объятий.
– Мы услышали взрыв по рации. А потом – ужас, неизвестность. Толпа, кровь, дым… И тут я услышал, как ты орешь на санитара, и словно заново родился. – Он поцеловал ее и сказал: – Ну, пойду за кофе.
Ева подняла голову. В глазах ее стояли слезы.
– Ты знаешь, до тебя меня никто не любил. Наверное, я к этому никогда не привыкну. Но обходиться без этого уже не могу… – Она взяла его за руку. – Я так ругалась на санитара, потому что он не давал мне рацию, а мне нужно было тебе позвонить, сказать, что со мной все в порядке. Ни о чем другом я думать не могла.
Он поцеловал ее руку.
– Кажется, у нас получилось, а?
– Что получилось?
– Стать одним целым.
– Кажется, да… – улыбнулась она. – Ведь с нами все в порядке?
– С нами все в полном порядке. Врачи рекомендовали тебя побольше поить, но, думаю, можно предложить тебе что-нибудь посущественнее.
– Да я полбыка съем и глазом не моргну!
– Не знаю, найдется ли у нас полбыка, но что-нибудь взамен подыщем.
«Все-таки приятно, когда за тобой ухаживают! – подумала Ева. – И завтрак в постель приносят…»
Она съела омлет с грибами и сыром и, принявшись за булочку с корицей, сообщила:
– Оказывается, мне просто необходимо было заправиться. Вот теперь я действительно в полном порядке.
Рорк взял с блюдца горсть малины.
– Знаешь, учитывая все обстоятельства, ты выглядишь великолепно. Ну, есть предположения относительно того, как тебе подложили бомбу?
– Есть пара версий, но мне надо…
Услышав стук в дверь, Ева нахмурилась.
– Наверное, это Пибоди. – Рорк встал и открыл дверь.
– Как она? – спросила Пибоди шепотом. – Я думала, ее на ночь оставят в больнице.
– Они хотели, но я знал, что она мне этого не простит.
– Хватит шептаться! – крикнула Ева. – Пибоди, отчет готов?
– Да, мэм. – Пибоди подошла к кровати и не смогла сдержать улыбки. Дама в пеньюаре из алого шелка, полулежащая на куче подушек, никак не походила на обычную Еву Даллас. – Вы похожи на героиню какого-нибудь кинофильма. Ну, например, на Бетти Кроуфорд.
– Если Бетти – то Дэвис, – усмехнулся Рорк. – Или Джоан Кроуфорд.
– Не в имени дело. Даллас, вы сногсшибательны!
– Я жду от вас отчета не о моей внешности, сержант Пибоди, – строго сказала Ева.
– Она еще не вполне пришла в себя, – пояснил Рорк. – Пибоди, как насчет завтрака? Или кофе?
– Я уже… – И тут глаза у Пибоди загорелись. – Это малина? Bay!
– Свежая. Из теплицы. Угощайтесь.
– Когда вы завершите свою светскую беседу, я бы хотела обсудить… Ну, не знаю, например, каким образом этот мерзавец сумел подложить в мою машину бомбу.
– Все бумаги у меня. – Пибоди, не сводя глаз с малины, присела на край кровати. – О, благодарю вас, – кивнула она Рорку, подавшему ей поднос. – Когда я была маленькой, мы тоже выращивали малину. – Она положила ягодку в рот и вздохнула. – Она будит во мне воспоминания…
– Постарайтесь оставаться в настоящем, Пибоди.
– Да, мэм. Я… – В дверь громко постучали. – Наверное, это Макнаб.
Макнаб заглянул в комнату:
– Привет! О, симпатичная спаленка. Класс! Это у вас кофе пахнет? Неплохо выглядите, лейтенант. А это что за ягоды?
Он направился к кровати. Галахад проследовал за ним. Когда они оба устроились у нее в ногах, Ева тяжело вздохнула.
– Чувствуйте себя как дома, Макнаб.
– Спасибо. – Он протянул руку к малине, – Рад видеть вас в добром здравии, лейтенант.
– Если я не получу отчета немедленно, здоровье мое пошатнется. Ну? – Она ткнула пальцем в Пибоди.
– Да, мэм. Бомба была домашнего изготовления, и тот, кто ее поставил, в этом разбирается неплохо. Взрывная волна невелика, поэтому основной удар пришелся именно на вашу машину. Если бы не пробка, больше ничего бы не пострадало.
– Смертельные исходы есть?
– Нет, мэм. Поцарапано несколько автомобилей, человек двадцать задело, но серьезно – только троих.
– Она была с таймером? Как управлялась?
– Я отвечу. – Макнаб рассеянно погладил Галахада. – Будь она с таймером, вы бы, лейтенант, не лакомились сегодня утром малиной. Он подсоединил ее к зажиганию, то есть она должна была взорваться, как только вы завели машину. Но вам повезло, лейтенант. В вашей колымаге все работает чудом. Я могу предположить, что вчера она завелась не с первого раза.
– С третьего.
– Так я и думал! – заявил Макнаб, отправляя в рот ягоду. – Поэтому бомба и не взорвалась. Но потом – то ли вы резко затормозили, то ли стукнулись обо что-то…
– Выйдя из машины, я со всей силы хлопнула дверцей, – пробормотала Ева. – Эти идиоты-таксисты меня страшно разозлили.
– Вполне вероятно, что это и вызвало взрыв А с самой бомбой все было в полном порядке – он использовал первоклассные компоненты.
– Вы что, хотите сказать, что я обязана жизнью урезанному бюджету и нерадивым механикам?
– Пожалуй. – Макнаб потрепал ее по коленке. – Если бы у вас был новенький автомобиль, как у типов из отдела по борьбе с преступностью, вы бы взорвались прямо в гараже.
– В гараже… Но как он, черт подери, пробрался в гараж?
– Я отвечу. – Пибоди с трудом сдерживалась: мало того, что Макнаб говорил с непозволительной фамильярностью, он, черт подери, говорил вместо нее. – Я затребовала в участке копию диска с камер слежения. Уитни дал добро.
– Она у вас?
– Да, мэм. – Довольная Пибоди показала на свою сумку. – Здесь.
– Ну, так давайте! О, господи! – застонала Ева, потому что в дверь снова постучали. – Кажется, пора брать деньги за вход.
– Даллас! – В комнату влетела Надин – вся в слезах. – Вы в порядке? Я безумно волновалась. Никак не могла ничего про вас узнать. Соммерсет на все мои вопросы отвечал, что вы отдыхаете. Пришлось отправиться сюда.
– Как видите, со мной все в полном порядке. Вот, устраиваю прием в постели. – Она выхватила у Макнаба вазу с малиной и протянула Надин. – Присоединяйтесь.
У Надин дрожали руки.
– Это я во всем виновата! Из-за меня вас могли убить.
– Надин, послушайте…
– Это совершенно очевидно, – перебила ее Надин. – Я пустила в новостях интервью, которое из вас выбила чуть ли не насильно, а через пару часов взорвалась ваша машина. Он напал после того, как услышал ваше выступление.
– Именно этого я и добивалась. – Ева нахмурилась: сейчас ей меньше всего хотелось разбираться с истеричной журналисткой. – И ничего вы из меня не выбивали. Я сказала то, что хотела сказать. Мне надо было заставить его действовать, и я его провоцировала.
– Вы хотите сказать… – Надин попыталась собраться с мыслями. – Так вы меня использовали?!
– Я бы назвала это иначе. Мы обе использовали друг друга.
Надин отступила назад, лицо ее побледнело.
– Этого я не ожидала от вас, Даллас. Не думала, что вы способны на такое.
Ева устало потерла глаза.
– Минутку! – остановила она Надин, направившуюся к двери. – Будьте добры, оставьте нас с Надин вдвоем. Пибоди, Макнаб, идите ко мне в кабинет. Рорк, пожалуйста.
Пибоди и Макнаб послушно удалились. Рорк некоторое время молча смотрел на Еву, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
Когда он вышел, Ева обернулась к Надин.
– Он этого не поймет, – пробормотала она. – Может быть, вы поймете…
– Да все я поняла, Даллас! Вам надо было продвигать расследование, поэтому вы и обратились к доверчивой журналистке, сделали ложное заявление. Использовали ее. Да кто я такая, в конце концов? Обычная идиотка, гоняющаяся за сенсациями.
– Это было не ложное заявление. Я сказала то, что хотела сказать. То, что чувствовала. Хотя, наверное, при других обстоятельствах оставила бы это при себе.
Ева убрала с колен поднос. Плевать на рекомендации врачей, эту беседу она не собирается вести лежа. Однако стоило ей встать, голова снова закружилась, и она присела на край кровати.
– Я действовала спонтанно. Это, конечно, меня не извиняет, поскольку я отлично знала, что делаю и к чему это приведет. Но, Надин, в конце концов, вы же сами пошли за мной с камерой.
– Такая, черт возьми, у меня работа!
– А у меня работа – ловить убийц. На карту поставлены жизни людей, возможно – жизнь Рорка. И я буду делать все, что в моих силах. Даже использовать друзей.
– Вы могли меня предупредить!
– Могла. Но не стала. – Голова опять начала болеть, и Ева решила, что, наверное, действие лекарств заканчивается. – Хотите, я вам скажу кое-что конфиденциальное, Надин? Я боюсь! – Она на мгновение закрыла лицо руками. – До смерти боюсь, потому что знаю: все остальные – это только начало. Он хочет добраться до сути. До Рорка…
Надин изумленно смотрела на Еву. В таком состоянии она ее никогда не видела. Перед ней сейчас был не полицейский, а обыкновенная женщина, напуганная женщина.
– И вы хотели, чтобы сначала напали на вас?
– Именно.
Надин села на кровать рядом с Евой, обняла ее.
– Кажется, я понимаю. Как странно… Я всегда крутилась вокруг вас и не задумывалась о том, как вы относитесь к Рорку.
– Надин, я действительно виновата перед вами. Мне не следовало…
– Слушайте, у вас, наверное, на самом деле сотрясение мозга. Хватит извиняться, Даллас. Ложитесь в постель.
– Не могу. – Она попыталась расправить плечи. – Он постоянно опережает меня на пару ходов. Мне надо его догнать. – И тут ей в голову пришла новая идея. – Надин, мне нужна ваша помощь. Если какой-нибудь проныра-репортер сообщит, что лейтенант Даллас серьезно ранена, что она дома, что пролежит еще пару дней…
– Вы хотите, чтобы я обманула зрителей?
– Но я действительно пострадала! И отлеживаюсь дома, разве не так? Сами видите.
– И пролежите в постели еще пару дней?
– Мне кажется, что пара дней уже прошла. Мне надо выиграть время, Надин. Он будет ждать, пока я не встану на ноги, а потом сделает следующий ход. Он не играет в одиночку. Ему нужен противник. – Она покачала головой. – Нет, ему нужна именно я. А если я валяюсь в постели, накачанная транквилизаторами, я – вне игры.
Надин колебалась недолго.
– Хорошо, я сделаю это. – Она встала и посмотрела на Еву. – Но вот что я вам скажу, Даллас. Думаю, Рорк приложит все усилия, чтобы вы действительно провели пару дней в постели, накачанная транквилизаторами. – Надин повесила на плечо сумку. – В любом случае я страшно рада, что вы живы.
– Я тоже.
Надин ушла, а Ева встала и поплелась в душ. Через десять минут она чувствовала себя настолько хорошо, что смогла самостоятельно одеться – хотя и с трудом.
Однако, когда Ева вошла в кабинет, где расположились ее верные помощники, Рорк окинул ее таким взглядом, что она отпрянула.
– Я решила, что могу полежать здесь, на кушетке, – попыталась оправдаться она. – Знаешь, пожалуй, хорошо, что ты вчера отвез меня в больницу. Спасибо тебе.
– Думаешь, удастся ко мне подлизаться?
– Ну, надо же было попытаться. – Она выдавила из себя улыбку. – Слушай, со мной все в порядке. И мне надо работать.
– Работай, ради бога! У меня полно своих дел. – Он подошел к двери кабинета и обернулся. – Сообщите, когда у вас найдется свободная минутка, лейтенант. Я хотел бы побеседовать с вами по личному вопросу.
– Черт возьми! – выдохнула Ева, когда дверь за ним закрылась.
– Да, нагнал холоду, – заметил Макнаб, – даже у меня мурашки по коже.
– Макнаб, может, вы наконец заткнетесь? Я хочу посмотреть диск из гаража. – Ева, обойдя кушетку, уселась за стол. – Пибоди, начните с шестнадцати часов. Приблизительно в это время я приехала. Дайте вход. Он же должен был откуда-то появиться.
Решив не думать о личных проблемах, Ева уставилась на монитор. Машины сновали туда-сюда, среди них несложно было затеряться.
– Пожалуй, ему это не составило труда, а, Макнаб? Такой спец по электронике вполне мог обмануть охранную систему.
– Здесь охрана мощная. Все государственные структуры оснащены лучшими сканерами. Несмотря на сокращение бюджета, их обновляют два раза в год.
– Но он мог справиться?
– Мог, хотя это посложнее, чем играть с видеокамерами. По сигналу тревоги все входы и выходы автоматически перекрываются.
– Он был чертовски зол. – Ева откинулась в кресле. – Пошел на риск, и, судя по тому, что сигнала тревоги не было, риск себя оправдал. Он проник в гараж, подложил бомбу и ушел. Это – единственное место, где он мог подобраться к моей машине. Давайте-ка посмотрим на нее… – На экране появился сектор АВ, второй уровень. – Вот она стоит, целая и невредимая.
– Видели бы вы ее сейчас. – Пибоди поежилась. – Они отправили ее на экспертизу. Я послала запрос на новую.
– Думаю, они подкрутят пару гаек и скажут, что я могу ездить на ней и дальше, – пробормотала Ева и подумала, что, как ни глупо, но она была бы рада, если бы так и произошло. – Эти идиоты-бюрократы… Погодите, а это что такое?
Компьютер снова показывал вход, куда въезжал новенький «Джетстрим».
– Стоп! Посмотрите-ка! – Ева придвинулась поближе к экрану. – Окна затемненные. Это запрещено: ветровое стекло должно быть бесцветным. А номера, номера видите? Это же не полицейская машина, а такси. Пибоди, наш герой там!
– У вас острый глаз, Даллас, – похвалил ее Макнаб. – Я проверю номера.
– Давайте посмотрим, что он будет делать, – пробормотала Ева, нажимая кнопку. Машина проехала по первому этажу, выехала на второй и остановилась у ее автомобиля. – Вот он! Я же сказала, он где-то проколется!
Дверца открылась, из машины вышел человек в длинном пальто и надвинутой на глаза шляпе.
– Пальто форменное, шляпа – тоже, только туфли не те. Черт, лица не видно. Он в темных очках.
Человек обернулся и посмотрел прямо в камеру. Ева увидела бледную щеку. Он достал пульт, нажал на кнопку, и по экрану побежали разноцветные полосы.
– Проклятье! Он заблокировал изображение. Что было у него в руке? Верните кадр.
– Никогда не видел такого блокиратора, – сказал Макнаб, не в силах сдержать восхищения. – Сантиметров пятнадцать в длину, и такой тоненький… Надо показать Рорку.
– Позже, – отмахнулась Ева. – Итак, мы знаем его рост, знаем телосложение. Надо заняться машиной. Посмотрим, что удастся про нее выяснить.
Она продолжала всматриваться в экран, словно пытаясь разглядеть что-то за полями шляпы и очками.
– Пибоди, мне нужны списки всех, кто владеет таким автомобилем. Макнаб, выясните, с каких такси украли номера. Учтите, он приехал в гараж в шесть двадцать три, меньше чем через час после выпуска новостей. Очевидно, бомба у него была наготове, но ему нужно было время, чтобы раздобыть автомобиль и выяснить мое местонахождение. А это значит, что времени на дорогу у него почти не оставалось… – Она обвела взглядом присутствующих и победно улыбнулась. – Ставлю на то, что он обитает где-то в центре, в радиусе десяти кварталов от участка! Так что поищем для начала у себя во дворе.
Глава 14
Ева была не в том настроении, чтобы проводить очередную супружескую разборку, но решила, что лучше уж поскорее отделаться. Ей был нужен острый глаз Рорка, его связи и – раз уж он решил отправиться в Ирландию – его знание страны.
Пибоди с Макнабом уже начали дружески ворковать, поэтому она их развела по разным местам и дала разные задания, надеясь, что при благоприятных условиях они добудут для нее нужную информацию к полудню.
У двери Рорка Ева остановилась, перевела дыхание и постучала. Он предложил ей войти, но подал знак подождать, продолжая говорить по телефону:
– …пока я лично не смогу посетить курорт. Думаю, с мелочами вы и без меня справитесь. Надеюсь, «Олимпус» откроется точно в срок. Все понятно?
– Есть проблемы? – спросила Ева, когда он положил трубку.
– Незначительные.
– Извини, что я тебя прервала. У тебя найдется минутка?
Рорк демонстративно взглянул на часы:
– Даже две. Что я могу для вас сделать, лейтенант?
– Ненавижу, когда ты говоришь таким тоном!
– Правда? Жаль. – Он забарабанил пальцами по столу. – А хочешь знать, что я ненавижу?
– О, могу себе представить. Но сейчас у меня очень мало времени. Макнаб и Пибоди ведут поиск, а я сижу здесь, потому что через Надин пустила слух о своей болезни и о том, что сейчас прихожу в себя дома.
– Ты в этом стала специалистом. Я имею в виду распускание слухов.
Ева сунула руки в карманы и глубоко вздохнула.
– Ну ладно, давай разберемся. Я действительно выступила с заявлением для того, чтобы заставить убийцу напасть на меня. Я должна защищать других людей и решила, что, если он перекинется на меня, я выиграю время. Это сработало. Как я и рассчитывала, он был вне себя и допустил некоторое количество ошибок. Так что теперь мы знаем о нем немного больше, чем сутки назад.
Рорк дал ей договорить, потом встал, подошел к окну, поправил жалюзи.
– А когда ты решила, что я буду счастлив спрятаться за твоей спиной?
«Ну, хватит осторожных разговоров», – поняла Ева.
– Да мне было наплевать, понравится это тебе или нет! Мне достаточно того, что ты жив. Пусть злишься на меня, но жив!
– Ты не имела права! Не имела права закрывать меня собой! – Рорк обернулся к ней. Глаза его были цвета грозового неба. – Ты не имела ни малейшего права рисковать ради меня жизнью.
– Да ну? Неужели? – Она метнулась к нему. – А ну-ка, скажи, если бы мне грозила смертельная опасность, ты так бы не поступил?
– Это совсем другое.
– Почему? – Она вздернула подбородок и ткнула ему пальцем в грудь. – Потому что у тебя есть пенис?
Рорк открыл было рот, собираясь разразиться проклятьями, но замер, увидев холодный блеск в ее глазах. Он отвернулся и стукнул кулаком по столу.
– Потому что я мужчина, черт возьми!
– А я – полицейский. Но дело даже не в этом. Просто я люблю тебя, ты мне нужен точно так же, как я нужна тебе. Может, я нечасто об этом говорю, но это сути не меняет. Если твое мужское самолюбие оскорбляет то, что я тебя защищаю, дело плохо.
Рорк некоторое время молчал, запустив пальцы в волосы, затем обернулся к ней.
– Отличный способ уйти от спора, – пробормотал он наконец.
– У меня и в мыслях этого не было.
– Поскольку любой мой аргумент будет сейчас бессмыслен, ты своего добилась.
– Разумное рассуждение, – Ева рискнула улыбнуться. – Если ты перестал на меня злиться, может, поможешь кое в чем?
– Я не сказал, что перестал на тебя злиться, я сказал, что больше не собираюсь с тобой спорить. – Он присел на край стола. – А помочь – да, пожалуйста.
Вполне удовлетворенная полученным ответом, Ева протянула ему диск.
– Посмотри, пожалуйста. Дай на экран с максимальным увеличением.
Рорк сделал, как она просила. На экране рука в перчатке держала некий прибор. Кнопки на панели были видны достаточно отчетливо.
– Это блокиратор, – сказал он. – Самый компактный и, думаю, самый мощный из всех, которые я видел. – Он подошел поближе к экрану. – Марки производителя, если она и есть, не видно. В моем исследовательском отделе как раз разрабатывают новый блокиратор. Надо выяснить.
Это было для нее полной неожиданностью.
– Ты выпускаешь подобные вещи?!
Рорк улыбнулся.
– «Рорк Индастриз» выполняет заказы правительства, даже ряда правительств. Департамент обороны и безопасности всегда интересуется такими игрушками. И платят они хорошо.
– Значит, такой приборчик могли разработать твои сотрудники? Кстати, Бреннен ведь занимался коммуникационными системами. Может, и его исследовательский отдел проектировал нечто подобное?
– Это довольно легко выяснить. Я поговорю со своими инженерами, наведу справки.
– У тебя есть шпионы?
– Сборщики информации, дорогая. Они не любят, когда их называют шпионами. Как посмотреть на этого типа целиком?
– Перекрути назад.
Рорк внимательно посмотрел на фигуру незнакомца.
– Рост приблизительно пять футов десять дюймов, вес, судя по тому, как висит на нем пальто, – около ста шестидесяти фунтов. Лицо бледное. Думаю, он проводит большую часть времени в помещении, так что по профессии, ежели таковая имеется, он скорее всего служащий. Возраст определить невозможно, но осанка – молодого человека. Видишь уголок рта? Он улыбается. Вот наглый ублюдок! Кстати, судя по одежде, у него дурной вкус.
– Это форма полицейских-сыщиков, – сухо сказала Ева. – Но я не думаю, что он действительно связан с нашим департаментом. Наши сыщики не обладают такими знаниями в электронике, и у них нет доступа к информации. Такое пальто можно подобрать в дюжине мест. Но мы все-таки это проверим.
– А автомобиль?
– Ищем. Если он не угнан и зарегистрирован в штате Нью-Йорк, поле поиска сузится значительно.
– Насчет значительно – это ты преувеличиваешь, Ева. Только у меня по Нью-Йорку зарегистрировано штук двадцать таких.
– Все же мы теперь знаем больше, чем сначала.
– Пожалуй, ты права. – Он повернулся к ней. – Скажи, Пибоди с Макнабом смогут пару дней вести весь поиск?
– Конечно. А потом вернется Фини.
– Видишь ли, экспертиза по Дженни закончена. Сегодня днем выдадут тело.
– Да?
– Ева, я хочу, чтобы ты поехала в Ирландию со мной. Понимаю, сейчас это не очень удобно, но я прошу о двух днях.
– Это невозможно. Как же я оставлю…
– Я не могу ехать без тебя. – Он смотрел на нее пристально. – Не могу улететь за три тысячи миль. А что, если этот ублюдок снова на тебя нападет? Мне необходимо, чтобы ты поехала со мной. Я уже обо всем договорился. Мы можем отправиться через час.
Ева отошла к окну – ей не хотелось, чтобы он заметил ее усмешку. Наверное, нечестно скрывать от него, что она сама хотела просить его сегодня же отправиться с ней в Дублин. Но раз все так складывается…
– Это важно для тебя?
– Да, очень.
Она обернулась и улыбнулась ему.
– Тогда я пойду собираться.
– Мне будет нужна вся поступающая информация. – Ева расхаживала по салону личного самолета Рорка и говорила с Пибоди по сотовому телефону. – Все шифруйте и посылайте мне в отель.
– Я сейчас прорабатываю автомобиль. В Нью-Йорке зарегистрировано около двухсот штук этого года выпуска.
– Проверьте каждый. – Ева сосредоточенно наморщила лоб. – Главное – не упустить никакой мелочи. Похоже, туфли у него были новые. Компьютер сможет определить размер. Проверьте туфли, Пибоди.
– Вы хотите, чтобы я проверила туфли?!
– Я же сказала. Продажа этой модели за последние два – нет, три месяца. Вдруг нам повезет?
– Вера в чудеса очень успокаивает, лейтенант.
– В детали, Пибоди! Надо верить в детали. Сопоставьте эти данные с данными по продаже статуэток и не забудьте про пальто. Макнаб работает над блокиратором?
– Сказал, что да. – Голос у Пибоди стал официальным. – Я уже два часа не имею от него известий. Он должен был пообщаться с человеком из отдела исследований «Рорк Индастриз»,
– Ему передайте тот же приказ. Всю информацию шифровать и пересылать мне.
– Слушаюсь, мэм. Пару раз звонила Мэвис. Соммерсет сказал ей, что вам прописали постельный режим и запретили принимать посетителей. Доктор Мира тоже звонила. Она прислала цветы.
– Да? – Ева была приятно удивлена. – Наверное, надо ее поблагодарить. Черт, насколько больной меня объявили?
– Тяжело больной, Даллас.
– Фу, как противно! Этот ублюдок небось радуется. Ничего, радоваться ему еще недолго. Найдите все, что сможете, Пибоди. Через сорок восемь часов я вернусь, и мы его накроем.
– Я вспомнила одну пословицу, мэм: «Размахнувшись молотком, не попади по пальцам».
– Свои берегите! – огрызнулась Ева и закончила беседу.
Сунув телефон в карман, она взглянула на Рорка. Весь полет он сидел, погруженный в свои мысли, и почти не разговаривал с ней. Ева не могла решить, не пора ли сказать ему, что она уже связалась с дублинской полицией и договорилась о встрече с инспектором Кэтрин Фаррел.
Она села напротив него, положив ногу на ногу.
– Ну, так ты поведешь меня на экскурсию по местам своей юности?
Ева рассчитывала, что он хотя бы улыбнется, но Рорк просто перевел взгляд с иллюминатора на нее.
– Они не особенно живописны.
– Возможно, в списке достопримечательностей их и нет, но, пожалуй, не повредит пообщаться с твоими давнишними друзьями.
– Трое из них мертвы.
– Рорк…
– Нет! – Злясь на самого себя, он поднял руку. – Ладно, нет смысла все время думать об этом. Я тебя отведу в «Свинью и Грош».
– В «Свинью и Грош»? – воодушевилась Ева. – Жена Бреннена говорила, что он часто туда заглядывал. Это бар, да?
– Паб. – Рорк наконец-то улыбнулся. – Общественный и культурный центр нации, которая с материнского молока сразу переходит на портер. И еще тебе надо побывать на Графтон-стрит. Я там лазил по карманам. Кроме того, мы побродим по темным переулочкам в Южном Дублине – там я перекидывался в картишки, пока не устроил свое казино у Джимми О'Нила, в комнатенке за мясной лавкой.
– Карты и кости?
– Не только. Еще и контрабанда. Предприятие, заложившее основы «Рорк Индастриз»! – Он наклонился к ней, – К сожалению, несмотря на приобретенный опыт, я позволил украсть свое сердце одной даме из полиции. После чего мне пришлось резко изменить образ жизни.
– Не во всем…
– Во многом. – Он засмеялся и, взглянув в иллюминатор, увидел Дублин. – Ну вот» мы и у цели. Посмотри, как сияют в закатном солнце мосты. А как прекрасен Дублин вечером!
Час спустя, когда они в лимузине ехали из аэропорта, Ева имела возможность в этом убедиться. Она всегда думала, что Дублин похож на Нью-Йорк – шум, толкучка, суета. Город действительно был оживленным, но главное – он казался на удивление жизнерадостным. Изогнутые арки мостов, огромные разноцветные двери домов… И, хотя стоял ноябрь, повсюду цвели цветы.
Отель оказался огромным каменным зданием, похожим на средневековый замок. Они быстро прошли вестибюль со стенами темного дерева, величественной мебелью, высоченным, как в соборе, потолком и направились к себе в номер.
Ева отметила про себя, что люди типа Рорка не утруждают себя такими подробностями, как регистрация. Их приезда ожидали. В номере уже стояли огромные вазы с цветами, чаши с фруктами и графин с отменным ирландским виски.
В высокие окна проникали последние лучи солнца.
– Я решил, что тебе захочется посмотреть на город, и выбрал номер с окнами на улицу.
– Замечательно! – Ева, засунув руки в карманы, уже стояла у окна. – Здесь очень мило! А ту видел уличные тележки? Так и сияют. И тенты разноцветные. А тротуары такие, будто их только что вымыли.
– В Ирландии до сих пор проводятся конкурсы на самую аккуратную деревню.
Она удивленно рассмеялась.
– На самую аккуратную деревню?
– Это предмет национальной гордости, стиль жизни, от которого не хотят отказываться. За городом ты увидишь каменные изгороди, изумрудно-зеленые поля, домики с соломенными крышами. И клумбы во дворе. Ирландцы берегут традиции.
– Почему же ты отсюда уехал?
– Традиции, которым был привержен я, гораздо менее притягательны, и отказаться от них труда не составило. – Рорк вытащил из вазы ярко-желтую маргаритку и протянул ей. – Сейчас пойду приму душ, а потом все тебе покажу.
Ева стояла у окна, рассеянно вертя в руках маргаритку, и думала о том, каким предстанет перед ней в ближайшие часы человек, за которого она вышла замуж…
Вскоре она убедилась, что в Дублине были и не столь жизнерадостные места. В темных проулочках стоял застаревший запах отбросов и гуляли тощие воинственные коты. Здесь Ева увидела город с изнанки, увидела людей, идущих торопливой походкой и стреляющих глазами направо и налево. Она слышала грубый хриплый смех и жалобный плач голодного ребенка.
На перекрестке Ева заметила группу ребятишек, старшему из которых было не больше десяти. Они стояли и о чем-то мирно болтали, но от Евы не укрылся холодный расчетливый блеск в их глазах. Если бы при ней был пистолет, она бы машинально к нему потянулась.
Эта улица была их родным домом, и мальчишки прекрасно это понимали. Один из них легонько толкнул Рорка.
– Прошу прощения, – начал было он и тут же взвыл, потому что Рорк схватил его за шкирку.
– Поосторожнее, малыш. Я свои карманы берегу.
– Пусти-и! – Мальчик попытался вывернуться, но Рорк держал его крепко. – Ты, ублюдок, я тебя даже не щупал!
– Потому что у тебя ручонки коротки. Господи, да я в шесть лет был проворнее. – Он тряхнул парнишку еще разок. – Пьяный турист, и тот бы тебя за руку поймал. И вел ты себя слишком нарочито. – Он заглянул мальчишке в глаза и покачал головой. – Карманником тебе не быть, только на стреме стоять.
– Отлично, Рорк, давай, преподай им урок воровства!
Услышав Евины слова, мальчишка перестал вырываться, глаза у него сверкнули.
– Вы что, тот самый Рорк? Который раньше шлялся по этим улицам? Про того Рорка рассказывают много легенд. Будто он жил в трущобе, а потом заработал целое состояние – крепкими нервами и быстрыми пальцами. У нас все ребята об этом мечтают.
– Нервы у тебя есть, а вот с пальцами плоховато.
– Для большинства сойдет. – Мальчишка сразу успокоился и даже улыбнулся. – А если нет, я от любого полицейского удеру.
Рорк наклонился к нему и сказал, понизив голос:
– Это моя жена, болван, и она как раз полицейский.
– Боже ж мой!
– Вот-вот. – Он вытащил из кармана пригоршню монет. – На твоем месте я бы оставил их себе. Твои дружки разбежались, как крысы. Они тебя бросили и своей доли не заслужили.
– А я и не собирался делиться. – Монеты исчезли у мальчишки в кармане. – Приятно было познакомиться, миссис. – Он обернулся к Еве, кивнул ей с удивительным для него достоинством, после чего растворился в темноте.
– Сколько ты ему дал? – спросила Ева.
– Достаточно, чтобы улучшить ему настроение И не задеть гордость. – Он обнял ее за талию, и они продолжили прогулку.
– Он кого-то тебе напомнил?
– Вовсе нет, – ответил Рорк, усмехнувшись. – Я так глупо никогда не попадался.
– Не понимаю, чем здесь хвастаться. Кроме того, думаю, пальцы у тебя уже не такие быстрые.
– Ты права. С возрастом мастерство уходит. – Расплывшись в улыбке, он протянул ей полицейский значок. – Кажется, это ваш, лейтенант?
Ева выхватила у него значок и презрительно фыркнула:
– Выпендрежник!
– Я не мог допустить, чтобы вы поставили под сомнение мою репутацию. А, вот мы и пришли. – Рорк остановился у паба. – Это и есть «Свинья и Грош». Почти не изменился. Может, стал чуть почище.
– Наверное, готовится участвовать в конкурсе на самую аккуратную деревню.
Снаружи заведение выглядело весьма скромно. Единственным украшением служила огромная белая свинья с глазами-щелочками, нарисованная на окне. Цветы у входа не росли, но стекло было без потеков грязи, а дорожка выметена.
Рорк открыл дверь, и они оказались в душном шумном зале, где пахло пивом и табаком. Зал был длинный и узкий. Несколько мужчин сидело за деревянной стойкой, остальные, в том числе женщины и дети, – на стульях за низенькими столиками, уставленными стаканами. В дальнем углу за перегородкой какой-то человек играл на скрипке, другой крутил ручку небольшого ящика, из которого доносилась веселая мелодия.
За стойкой трудились двое – отсчитывали сдачу, наливали выпивку. Несколько человек обернулись на Рорка и Еву, но разговор не смолкал.
Рорк подошел к стойке. Одного из барменов, того, что постарше, он узнал. Это был тощий человечек, едкий и желчный.
– Будьте добры, «Гиннес» – пинту и стакан.
– Одну минуту.
– И что я буду пить? – поинтересовалась Ева.
– «Гиннес» – национальную гордость ирландцев, – ответил Рорк, наблюдая за тем, как ловко его старый знакомец наливает пиво. – Вкус у него специфический. Если тебе не понравится, закажем что-нибудь еще.
У Евы от дыма заслезились глаза.
– Они что, не знают, что курение в общественных местах запрещено?
– В Ирландии в пабах разрешено.
Бармен принес им пиво. Ева поднесла стакан ко рту, а Рорк полез в карман за мелочью. Сделав первый глоток, она насупилась, после второго покачала головой.
– Похоже, это надо не пить, а жевать.
Рорк усмехнулся, бармен заулыбался.
– Янки, да? Это ваш первый «Гиннес»?
– Ага. – Ева вертела в руках стакан и внимательно разглядывала густую, как деготь, темно-коричневую жидкость.
– И последний?
Она отпила еще, подержала пиво во рту, потом глотнула.
– Нет. Кажется, мне понравилось.
– Вот и отлично. – Бармен широко улыбнулся и отвел руку Рорка с монетами. – Первая порция – за счет заведения.
– Очень мило с твоей стороны, Брайан.
Бармен перевел взгляд с Евы на Рорка.
– Я вас знаю? Вижу что-то знакомое, но вспомнить не могу.
– Прошло лет пятнадцать, так что память твоя могла и подвести. А я тебя, Брайан Келли, сразу узнал, хоть ты и прибавил и весе.
Рорк усмехнулся, и эта усмешка решила все.
– О, черт подери! Запирайте девок на замок – Рорк явился! – Брайан, радостно ухмыляясь, с такой силой хлопнул Рорка по плечу, что тот пошатнулся.
– Круто, – заметила Ева, продолжая потягивать «Гиннес». – Милые у тебя приятели, Рорк.
– Ты же мой должник, – погрозил пальцем Брайан. – Тех ста фунтов, которые мне причитались, я так от тебя и не получил.
Рорк задумчиво потер лоб. После короткой паузы музыка снова заиграла, все возобновили прерванные разговоры.
– Знаешь, если бы я тогда вернулся, мне бы это встало дороже. – Рорк взял свою кружку и отхлебнул. – Мне казалось, я их тебе выслал.
– Черта с два! Ну, да ладно. Что такое сотня фунтов для друга? – Брайан раскатисто рассмеялся, схватил Рорка за плечи и, притянув к себе, смачно чмокнул в губы. – Добро пожаловать домой, старый ублюдок. Эй, сыграйте-ка для моего старинного дружка «Дикую розу»! – крикнул он музыкантам. – Слыхал я, что деньжат у него столько, что он всех вас запросто угостит.
Музыка заиграла, посетители зааплодировали.
– Я всем поставлю по кружке, Брайан, но только если ты согласишься побеседовать со мной и моей женой пару минут наедине.
– Так это жена? – взревел бармен и кинулся целовать Еву. – Пресвятая Богородица, спаси нас! Да сколько хотите минут, это заведение теперь – мое. Майкл, иди-ка сюда, помоги Джонни. Я отлучусь.
Он нажал на кнопку под стойкой, и одна из панелей в стенке отъехала в сторону. Они прошли в крохотную комнатку, где стояли стол и несколько стульев. Свет здесь был тусклый, но полы сияли блеском. Сквозь стену музыка была едва слышна.
– И вы вышли за этого негодяя? – Брайан со вздохом опустился на стул, который угрожающе под ним заскрипел.
– Ну, он так умолял меня…
– Какую ты красотку оторвал, парень! Длинненькая, и глаза цвета лучшего ирландского.
Рорк вынул портсигар, протянул Брайану.
– Американские? – Он затянулся, зажмурившись от удовольствия. – У нас таких не достать.
– Я пришлю тебе ящик в счет той сотни.
– Ящик американских я продам раз в десять дороже, – усмехнулся Брайан. – Договорились. Ну, так что тебя привело в «Свинью и Грош»? Я слыхал, что ты наведываешься в Дублин по своим делам, но в наши края не забредал.
– Нет, не забредал. – Рорк взглянул ему в глаза. – Не люблю призраков.
– Ага, – кивнул Брайан. – Их в наших переулках пруд пруди. Но сейчас-то пришел и жену привел.
– Да. Ты слышал про Томми Бреннена и про остальных?
– Убили их. – Брайан налил себе виски из бутылки, прихваченной из бара. – Томми порой сюда заглядывал. Не часто, но заглядывал. Даже петь мы его уговаривали. Как-то раз я видел его с женой и детишками на Графтон-стрит. Он меня тоже видел, но не ко времени было с таким, как я, общаться. Томми старался кое во что свою семью не посвящать. – Он поднял стакан – не в знак приветствия, а в память о погибшем. – Шона я давненько не видал. Он слал весточки из Нью-Йорка, все заливал, что наживает состояние и, как кончит денежки пересчитывать, так сразу и вернется. Умел приврать Шон…
– Я привез тело Дженни.
– Да? – Брайан серьезно кивнул. – Это правильно. Она бы сама так хотела. Доброе сердце была у Дженни. Надеюсь, они поймают того сукина сына.
– Это одна из причин, почему мы здесь. Надеемся, что и ты нам поможешь.
– Да чем я помогу? Убили-то их за океаном.
– Я думаю, началось все с Марлены. – Рорк взял Еву за руку. – Я не представил тебе свою жену как следовало, Брайан. Это лейтенант Ева Даллас, полиция Нью-Йорка.
Брайан так поперхнулся виски, что у него слезы на глаза навернулись.
– Черт побери, Рорк! Ты женился на лейтенанте полиции?!.
– Это я вышла замуж за преступника, – пробормотала Ева. – Но об этом все всегда забывают.
– Я помню, дорогая, – Рорк поцеловал ей руку. – Всегда.
Брайан опять расхохотался и налил себе еще виски.
– Ну что ж, за вас!
Следующее дело ему пришлось отложить, и теперь он молился о терпении. Он и так слишком долго ждал. Но то был знак божий, и он это понимал. Он свернул с пути, пошел на поводу своих желаний, когда подложил ей в машину бомбу.
Он согрешил и поэтому молился не только о терпении, но и о прощении. Он знал, что должен был прислушиваться к силам, его направляющим, и скорбел о своей ошибке. Как Моисей, он изменил делу жизни своей и решил испытать господа!
Слезы застилали его глаза, когда он бил поклоны. Четки позвякивали в ладони, он перебирал их, послушно повторяя молитву за молитвой.
Слава Пресвятой Богородице!
Он молился, не подложив под колени подушечку, – его учили, что в боли можно обрести прощение, А без прощения он не может действовать дальше. Белые свечи горели вокруг, пахло расплавленным воском. Перед ним стояла статуэтка Девы Марии. Она молча смотрела на него, и в какой-то момент во взгляде ее он прочитал прощение.
Благословенна ты между женами!
Молитвы Деве Марии были его любимыми: ничто так не утешало. Завершив пятую из девяти молитв новены, он почувствовал, что душа его очистилась от мирских забот и плотских помыслов. Как и Дева Мария, он был чист. Его учили, что чистота и непорочность есть путь к славе; когда похоть заползала ему в душу, он боролся с этим демоном, не щадя сил. И теперь его тело вновь стало послушным, а все помыслы обратились к богу.
Семена его веры были посеяны в крови, взошли в мести и расцвели в смерти…
Глава 15
Проснувшись, Ева услышала, что в гостиной включен телевизор. Передавали последние известия. Она почувствовала, что ее внутренние часы сбились окончательно: организм подсказывал, что сейчас около полуночи, а за окном брезжил рассвет.
Рорк наверняка спал недолго, но Ева знала, что ему надо немного. Когда они пришли из «Свиньи и Гроша», он был не слишком разговорчив, но ненасытен. Он занимался с ней любовью с отчаянием человека, все поставившего на карту, и у Евы не было иного выбора, кроме как отвечать ему тем же.
«Наверное, он уже встал и работает, – подумала она. – Просматривает биржевые сводки, ведет переговоры, раздает указания… Ладно, пусть занимается своими делами, а мне нужно привести себя в порядок».
Ева залезла в душ и стала думать о вчерашнем вечере.
Брайан мало чем помог, но пообещал, что переговорит кое с кем конфиденциально и постарается узнать побольше о семьях тех, кто убил Марлену. С некоторыми он был знаком лично и уверял, что у них не хватило бы ни мозгов, ни умения, ни нервов на целую серию убийств в Нью-Йорке. Впрочем, Ева больше полагалась на полицейские сводки и мнение ирландского коллеги. Сейчас у нее была одна задача: занять чем-нибудь Рорка и освободить себе утро для разговора с инспектором Фаррел.
Решив, что с этим она справится легко, Ева вылезла из душа и чуть не вскрикнула от испуга: она не заметила, как Рорк вошел в ванную.
– Что ты, черт подери, здесь делаешь?
– Хочу подать тебе полотенце. – Он снял его с сушки, но Еве почему-то не дал. – Спала хорошо?
– Нормально.
– Я заказал завтрак. Настоящий ирландский. Думаю, тебе понравится.
Она тряхнула мокрыми волосами.
– Отлично. Так ты дашь мне полотенце?
– Наверное. На какое время назначена твоя встреча?
Ева попыталась выхватить полотенце, но поняла, что это бесполезно.
– С кем?
– С полицией, моя дорогая. С дублинской полицией. Думаю, на утро. На девять?
Она воинственно сложила руки на груди.
– Как же я ненавижу всезнаек! Я ни слова не говорила ни о какой встрече. А ну, давай сюда полотенце!
– Я не всезнайка, но тебя знаю хорошо. Ты договорилась о встрече с кем-то определенным?
– Слушай, я не могу вести такие разговоры голой.
– А мне нравится с тобой разговаривать, когда ты голая.
– Потому что ты – маньяк! Давай полотенце!
– Бери. – Рорк держал полотенце двумя пальцами на почтительном расстоянии от нее.
– Да ты просто хочешь снова заманить меня в постель!
Он, широко улыбнувшись, шагнул к ней.
– У меня и в мыслях такого не было.
– А ну, назад! – приказала Ева. – Я ведь и ударить могу.
– Обожаю, когда ты мне угрожаешь. Это меня возбуждает.
– Вот сейчас ты у меня возбудишься! – пообещала она, прикидывая, сможет ли проскользнуть мимо него к двери.
Внезапно Рорк кинул ей полотенце, она наклонилась его подобрать, а он, схватив ее за плечи, прижал к стене.
– Здесь я с тобой драться не буду, – заявила Ева. – Всем известно, что большая часть несчастных случаев дома происходит именно в ванной. Это очень опасно.
– Ну что ж, придется пойти на риск. – Рорк медленно завел ей руки за голову и приник ртом к ее шее. – Ты такая мокрая, такая теплая, такая вкусная…
Ее словно жаром обдало, ноги подкосились. «Да какого черта?! – подумала она. – Есть еще два часа в запасе».
Ева чуть повернула голову и поймала его губы своими.
– На тебе слишком много всего одето, – прошептала она. – Давай я тебе помогу.
Стоя в ванной заниматься любовью – что может быть лучшим началом дня? Особенно, если после этого ты получаешь настоящий ирландский завтрак. Яичница-болтунья, жареный картофель с луком, колбаса, ветчина, толстые ломти хлеба со свежайшим маслом. И еще – по пинте кофе.
– Ох, – устало вздохнула Ева. – Это невозможно…
– Что невозможно?
– Невозможно так наедаться каждый день. Можно лопнуть.
Рорк обожал смотреть, как она ест. Тонкая, изящная – все, что Ева поглощала, сгорало мгновенно.
– Каждый день никто себе такого не позволяет. Это праздничный завтрак.
– Понятно. А это что за штука?
Рорк посмотрел на мясной пудинг, за который она принялась, и покачал головой.
– Не скажу. Ешь и не спрашивай.
– Ладно. – Ева перевела дыхание и взглянула на Рорка. – Я встречаюсь с инспектором Фаррел в девять. Наверное, мне надо было тебе сказать об этом раньше.
– Ну, сказала сейчас – и на том спасибо. – Он взглянул на часы. – У меня есть время кое-что уточнить. А потом мы поедем.
– Мы ? – Ева отложила вилку. – Фаррел встречается со мной – оказывает помощь коллеге. И знаешь, я почти уверена, что мужа она с собой не возьмет.
Рорк ослепительно улыбнулся.
– Это была попытка поставить меня на место?
– Сам догадайся.
– Прекрасно. А ты подумай вот о чем. Если каждый из нас будет вести расследование самостоятельно, не рискуешь ли ты? Вдруг я первым на него выйду?
Ева отлично знала, что он умеет быть твердым. И беспощадным. Да и в уме ему не откажешь…
– Так и быть. У тебя двадцать минут.
– Я успею.
Инспектор Кэтрин Фаррел оказалась потрясающей женщиной. Лет сорока пяти, с копной огненно-рыжих волос, с глазами цвета мха и молочно-белой кожей. На ней был серый форменный костюм с юбкой, открывавшей стройные ноги. Она поздоровалась с Евой и Рорком за руку, предложила им чаю.
– Это ваша первая поездка в Ирландию, лейтенант Даллас?
– Да.
Чай инспектор Фаррел разливала из белого фарфорового чайника. И делала это не торопясь.
Она хотела получше разглядеть лейтенанта из Нью-Йорка и человека, которого звали Рорк.
– Надеюсь, у вас будет время познакомиться со страной.
– Боюсь, не в этот раз.
– Жаль, – Фаррел, улыбнувшись, поставила чашки на стол. Ева Даллас оказалась совсем не такой, как она ожидала. Она думала, что американские полицейские помельче, а женщина, вышедшая замуж за человека с такой репутацией, как у Рорка, не столь жесткая. – Вы, кажется, родом из Дублина? – спросила она Рорка.
По ее взгляду он понял, что ей это отлично известно. Никаких официальных данных на него не было, но память у многих долгая.
– Я вырос в Южном Дублине.
– Район сложный, даже сейчас. – Фаррел села, закинув ногу на ногу. – У вас здесь до сих пор есть филиалы?
– Несколько.
– Это полезно для нашей экономики. Вы привезли тело Дженни О'Лири на родину?
– Да. Поминки сегодня вечером.
Фаррел кивнула.
– Моя кузина как-то раз останавливалась в ее гостинице в Вексфорде. Говорят, там очень мило. Вы бывали там?
– Нет. – Он понял, что за этим вопросом стоит совсем другой. – Я не видел Дженни более двенадцати лет.
– Но вы общались с ней перед ее поездкой в Нью-Йорк?
Ева отставила чашку в сторону.
– Инспектор Фаррел, это убийство, как и два других, расследую я. Вы не имеете права допрашивать Рорка в связи с этим делом.
«Жесткая, – снова подумала Фаррел. – И территорию свою блюдет. Впрочем, как и я…»
– Все трое погибших были гражданами Ирландии. И наш интерес к вашему расследованию вполне обоснован.
– Мне нетрудно ответить, – сказал Рорк, не дав Еве вставить слово. – Я связался с Дженни после гибели Шона. Мне хотелось убедиться, что она в безопасности.
– Именно она?
– Она и еще несколько человек, с которыми я близко общался, когда жил в Дублине.
– Позвольте, я вам объясню. – Ева решила переключить внимание Фаррел на себя. – Все началось с того, что мне позвонил некий человек, который заявил, что господь повелел ему мстить, и меня он выбрал в качестве противника. Он процитировал Библию, потом загадал мне загадку, после чего я и нашла тело Томаса Бреннена в его нью-йоркской квартире. Впоследствии я узнала, что Рорк был знаком с Томасом Бренненом, когда они оба жили в Дублине.
– Я говорила с его вдовой, – вставила Фаррел. – Она сказала, что вы были к ней очень внимательны.
– Мы редко издеваемся над вдовами в морге, инспектор. Это портит репутацию.
Фаррел вздохнула и поглядела в окно на два туристических автобуса, выкрашенных в белый и зеленый цвета.
– Я поняла вас, лейтенант.
– Очень хорошо. На следующий день поступил еще один звонок, и мне было сделано несколько намеков, после чего я обнаружила тело Шона Конроя. Схема поведения преступника и тот факт, что второе убийство было совершено в одном из домов Рорка, указывали на то, что происходящее имеет некое отношение к Рорку.
– И после очередного сообщения вы нашли тело Дженни О'Лири в отеле, также принадлежащем Рорку?
– Именно так. Детектив из нашего компьютерного отдела пытался проследить, откуда поступали звонки, и все пути указывали на дом Рорка. Однако после очередного звонка удалось обнаружить «эхо», и стало ясно, что звонили не оттуда. В настоящее время это «эхо» анализируют, и надеюсь, нам удастся установить настоящее местонахождение звонившего.
– Насколько мне известно, сейчас главным подозреваемым является человек, состоящий на службе у Рорка. Этот человек, по имени Соммерсет, также ранее проживал в Дублине. – Фаррел взглянула на Рорка. – Мы смогли получить очень немного информации о его прошлом.
– Ваши сведения устарели, инспектор, – сухо сказала Ева. – В ходе дальнейшего расследования Соммерсет перестал быть главным подозреваемым. Многое указывает на то, что его подставляли нарочно, чтобы сбить полицию со следа. И психологические тесты это подтвердили.
– Однако все нити ведут в Дублин и поэтому вы приехали сюда?
– Совершенно верно. Я полагаю, что мотивом к этим преступлениям послужили события, связанные с изнасилованием и убийством дочери Соммерсета Марлены. Ее захватили люди, требовавшие от Рорка выполнения их требований. Он согласился. Однако это их не остановило. Тело Марлены, изуродованное и поруганное, было подброшено на крыльцо дома Соммерсета, где в то время проживал Рорк.
– Это произошло здесь, в Дублине?
– Да, здесь, – сказал Рорк, – кровь льется по сей день на ваших улицах, инспектор.
– Когда это случилось? – спросила Фаррел, повернувшись к компьютеру.
Рорк назвал год, месяц, день и час преступления.
– Ее звали Марлена Соммерсет?
– Нет. Колчек. Ее звали Марлена Колчек. – Рорк подумал, что никаких сведений о Василии Колчеке больше не существует, а Соммерсет появился через несколько недель после смерти Марлены. Так что его дворецкому ничто не угрожает. – Не все дети носят фамилию отца.
Фаррел пристально на него посмотрела, потом отыскала нужный файл.
– Это дело расследовали, и было признано, что смерть наступила в результате несчастного случая. Вел расследование… – Она просмотрела записи и вздохнула. – Инспектор Магуайр. Вы его знали? – спросила она Рорка.
– Да, и довольно хорошо.
– Я его лично не знала, но слышала о нем. Репутация Магуайра не делала чести нашему департаменту. Ну, а людей, убивших девушку, вы знали?
– Знал. Никого из них уже нет в живых.
– Понятно. Назовите их имена, пожалуйста.
Рорк перечислил всех. Фаррел нашла нужные файлы, просмотрела их.
– Это были не самые благонадежные жители нашего города, – заметила она. – И все умерли не своей смертью. Им как будто мстили…
– Вполне возможно, – кивнул Рорк.
– Люди, которые ведут такой образ жизни, часто кончают плохо, – вставила слово Ева. – Но я предполагаю, что наш убийца обвинил в их смерти Рорка и решил отомстить ему. Посудите сами: те, кто был убит в Нью-Йорке, знали Марлену, им были известны истинные обстоятельства ее гибели. Соммерсет был ее отцом, он находится с Рорком в близких отношениях. Неудивительно, что под удар подставили именно его. В настоящий момент мне удалось отвлечь убийцу, но, боюсь, через день-два он нападет на следующую жертву.
– У вас есть идеи насчет того, кого он выберет следующим?
– Прошло девятнадцать лет, инспектор, – сказал Рорк. – Я связался со всеми, кого мог вспомнить. Но Дженни и это не помогло.
– Я могу получить официальную информацию о родственниках убитых, – сказала Ева, – но этого недостаточно. Мне нужна ваша помощь. Нужен взгляд профессионала, который знает здешних людей, знает их образ жизни, их поведение. Короче говоря, мне нужен проработанный список возможных подозреваемых.
– У вас есть психологический портрет преступника?
– Да.
– Тогда – за дело, – кивнула Фаррел.
– Большинство – профессиональные преступники, – таков был комментарий Фаррел. Они сидели в ее кабинете у большого компьютера. – Вот, посмотрите. Это Райан. Я сама пять лет назад его арестовывала. Разбой и вооруженное нападение. Он способен на многое, но это скорее исполнитель, а не лидер. Полгода назад он вышел на свободу, но вряд ли надолго. Он не подходит под составленный портрет.
Ева раскладывала на столе фотографии – предполагаемые жертвы в одну сторону, возможные преступники – в другую. Фото Райана она убрала.
– Майкл О'Малли. В ночь убийства Конроя он был задержан за вождение в пьяном виде. У него вообще проблемы с алкоголем. – Фаррел просмотрела его дело. – Нарушение порядка, пьянство, скандалы… К тому же бьет жену. Очаровательный человек!
– Я помню, он поколачивал даже свою девушку, – вставил Рорк. – Кажется, ее звали Анни.
– Анни Мерфи. Она вышла за него замуж, и он до сих пор ее бьет, – вздохнула Фаррел.
– Хулиган, но не убийца. – Ева отложила и его фото. – А как насчет третьего номера?
– А вот этот – возможно. Я когда-то имела дело с Джеми Роуэном, он далеко не глуп, весьма сообразителен. Его мать из богатой семьи, он получил хорошее образование. Имеет вкус к красивой жизни.
– Да и сам красавчик, сукин сын, – заметила Ева.
– О, да! И вполне осознает свои преимущества. Занимается игорным бизнесом, и к тем, кто не торопится платить долги, присылает своих костоправов. В прошлом году мы допрашивали Роуэна по делу об убийстве: один из его людей прикончил человека. Но доказать ничего не смогли.
– А сам он кому-нибудь позвоночник перебивал?
– Таких данных у нас нет.
– Пожалуй, мы его оставим, но мне кажется, он чересчур хладнокровен. Может только приказы отдавать. Ты его знал, Рорк?
– Как-то однажды вышиб ему пару зубов, – улыбнулся Рорк и закурил. – Нам было лет по двенадцать. Он пытался меня побороть. Не вышло.
– Это последняя тройка из предполагаемых подозреваемых. Так, сколько у нас теперь осталось? – Фаррел пересчитала фотографии. – Ровно двенадцать. Я склоняюсь к Роуэну или Черному Рили. Самые сообразительные из всех.
– Значит, они пойдут в начало списка. Но дело здесь не только в уме, – сказала Ева. – Важен характер, умение терпеть и ждать, а главное – его религиозные убеждения.
– А что, он ревностный католик? Впрочем, все эти – тоже католики. Большинство из них обязательно ходят к воскресной мессе, правда, в субботу вечером творят, что хотят.
– Я плохо разбираюсь в религии, но однажды он послал нам кадры с заупокойной мессой. А на месте преступления он оставляет мраморные статуэтки Девы Марии. – Ева сунула руку в карман и вытащила талисман. – Это тоже для него значимая вещица.
– Мне такие попадались, – оживились Фаррел. – У нас есть художница, которая так подписывает свои картины: изображает четырехлистник. Считается, что он приносит удачу. – Фаррел перевернула медальон, нахмурилась. – И христианский символ. Рыба. Да, этот человек безусловно ирландец. Молится богу и надеется на удачу.
Ева сунула медальон обратно в карман.
– Как вы думаете, удастся ли нам вытащить эту дюжину на допрос?
– Эти типы, если их не дергают хотя бы раз в месяц, обижаются и думают, что о них забыли, – усмехнулась Фаррел. – Если хотите, пойдите перекусите, а мы пока начнем их всех собирать.
– Благодарю вас. Вы позволите мне присутствовать при допросах?
– Присутствовать – да, но не участвовать, лейтенант.
– Что ж, это справедливо.
Фаррел обернулась к Рорку:
– Но гражданским лицам я и этого позволить не тогу. Думаю, вы проведете день с большей пользой, если встретитесь со своими старыми друзьями, угостите их кружечкой-другой пива.
– Понял. Благодарю вас.
Рорк протянул ей руку, она пожала ее и заглянула ему в глаза.
– Как-то раз – очень давно – я задержала вашего отца. Его страшно оскорбило то, что его арестовала женщина, – это было самое нейтральное из слов, которые он по этому поводу произнес. Я была совсем неопытная, и он успел рассечь мне губу, пока я надевала на него наручники.
Рорк смотрел на нее холодно и спокойно.
– Мне очень жаль, – ответил он, убирая руку.
– Насколько я помню, вас там не было, – сказала Фаррел вежливо. – Новобранцы не забывают своих первых ошибок, поэтому я так хорошо его запомнила. Я, признаться, думала, что увижу в вас его черты. Но – ничего подобного. Удачного вам дня, Рорк.
– Удачного вам дня, инспектор.
Когда Ева вернулась в отель, она снова была голодна, да и голова кружилась. В номере никого не было, но она обнаружила штук шесть зашифрованных факсов и, налив себе кофе, стала их просматривать. Потом, зевнув так, что челюсть затрещала, позвонила по сотовому Пибоди.
– Это Даллас. Ну что, закончили осмотр белого автомобиля, который нашли в центре?
– Да, мэм. Это не наш. Был использован во время ограбления в Джерси. Я отрабатываю этот путь, но пока что большая часть времени уходит на отсев неподходящих машин.
– Макнаб выяснил что-нибудь насчет блокиратора?
Пибоди фыркнула.
– Говорит, что дело движется, но я ни слова не могу понять. Он отлично провел время с компьютерщиков Рорка. Кажется, они полюбили друг друга.
– Пибоди, прекратите язвить.
– Сдерживаюсь, как могу. Никаких звонков не поступало – думаю, наш герой зализывает раны, нанесенные его гордости. Макнаб на всякий случай будет сегодня ночевать у вас. Я тоже.
– Вы с Макнабом собираетесь провести ночь в моем кабинете?!
– Ну, если вы возражаете…
– Да нет. Только постарайтесь друг друга не прикончить.
– Я проявляю чудеса выдержки, мэм.
– Умница. Соммерсет хорошо себя ведет?
– Он ходил на занятия в изостудию, потом пил кофе со своей подругой. Под наблюдением, естественно. Судя по отчету, все было чинно-благородно. Он вернулся минут двадцать назад.
– Проследите, чтобы он больше никуда не выходил.
– Все под контролем. А как у вас? Есть что-нибудь?
– Мы прорабатываем список возможных подозреваемых, половину уже допросили. Мне надо поработать с оставшимися шестерыми, – сказала она, потерев глаза. – Один – в Нью-Йорке, другой должен быть в Бостоне. Завтра приеду и займусь ими. Ждите нас к полудню.
– Мы разведем огонь в очаге, лейтенант.
– Найдите этот чертов автомобиль, Пибоди! – Она отключила телефон и велела себе не психовать и не думать о том, куда запропастился Рорк.
Домой он не пошел. Глупо, бессмысленно, невыносимо. Трущобы мало изменились с тех пор. Дешевые домишки, крыши текут, окна побиты. Цветов на улицах почти нет, но у шестиквартирного дома, где он жил когда-то, разбита крохотная клумба.
Цветы были яркими, но их аромат не мог заглушить вони от мочи и блевотины. Тоски и тревоги, разлитых в воздухе, они тоже не могли развеять…
Рорк не знал, что его туда потянуло, но в какой-то момент обнаружил, что стоит у высокого крыльца, с которого когда-то спустил его отец за то, что он не выполнил своей дневной нормы по чужим бумажникам,
«Да все я выполнил», – вспомнил Рорк. Что такое тычки и зуботычины по сравнению с припрятанными фунтами? Старик слишком часто бывал пьян, а порой – просто глуп, и даже не подозревал, что сынок может что-то утаить.
А Рорк всегда утаивал. Фунт здесь, фунт там, вот и набиралась мало-помалу кругленькая сумма.
– Да все равно он бы дал мне по морде, – пробормотал Рорк, глядя на выщербленные ступеньки.
Он слышал чью-то ругань, чей-то плач – в таких местах Вечно кто-то ругается, а кто-то плачет. Воняло вареной капустой, и Рорк уже повернулся, чтобы уйти, но тут увидел подростка в узких черных брюках, наблюдавшего за ним с противоположной стороны улицы. Две девчушки, прыгавшие через скакалку, остановились и тоже стали его разглядывать. Он прошел мимо них, чувствуя, что на него смотрят почти что из всех окон.
Незнакомец в дорогих туфлях – это было одновременно диковиной и оскорблением.
Паренек выкрикнул какое-то ругательство на гаэльском. Рорк обернулся и смерил его взглядом.
– Я сейчас сверну вон в тот переулок, – сказал он на том же языке, что, к его удивлению, получилось у него легко и естественно. – Придет охота – можешь попытать удачу. У меня руки чешутся кого-нибудь поколотить. Мне все равно, тебя или кого другого.
– В этом переулке многих замочили. Так что ты рано смеешься.
– Ну, давай, – улыбнулся Рорк. – Только учти: про меня говорят, что я пришил папашу, когда мне было в два раза меньше лет, чем тебе. Проткнул ему ножом горло – как свинье.
Мальчишка взглянул на Рорка с уважением.
– Тогда вы – Рорк.
– Может быть. Держись сегодня от меня подальше, тогда, может, и до старости доживешь.
– Я отсюда выберусь! – крикнул паренек ему вслед. – Обязательно выберусь. И когда-нибудь тоже буду разгуливать в дорогих туфлях. И черта с два вернусь сюда!
– Я тоже так думал когда-то, – сказал едва слышно Рорк и свернул в переулок.
Контейнеры с мусором были, как всегда, переполнены, кучи отбросов валялись прямо на мостовой. Ветер трепал его пальто, волосы, а он стоял и смотрел на то место, где когда-то нашли мертвым его отца.
Не он всадил в него нож. Да, порой Рорк мечтал убить этого человека – каждый раз, когда отец его лупил, он лелеял надежду ему отплатить. Но, когда его отец напоролся на нож, ему только исполнилось двенадцать, и первое убийство было впереди.
Он выбрался из этой клоаки. Выжил и даже преуспел. И вот сейчас, пожалуй, впервые, Рорк понял, как сильно изменился. Он никогда уже не будет прежним. Он стал тем, чем хотел стать. И теперешняя жизнь нравилась ему не только потому, что отличалась от прошлой. В сердце его жила любовь – любовь к женщине, – и она бы не зародилась, если бы душа его была тверда, как камень.
Через столько лет Рорк понял, что даже возвращение сюда не способно потревожить призраков прошлого. Оно только помогло их похоронить.
– Черт с тобой, грязный ублюдок, – пробормотал он с облегчением. – Ты меня бы не сломил.
Рорк пошел прочь от того, что прошло, вперед – к тому, что суждено. Он шел, довольный и спокойный, не обращая внимания на начавшийся дождь, легкий и теплый, как слезы.
Глава 16
Ева никогда раньше не бывала на поминках и удивилась тому, что Рорк решил устроить их в «Свинье и Гроше». Для посторонних посетителей паб был закрыт, но народу набилось полно. Ева поняла, что Дженни, у которой не было семьи, в друзьях недостатка не знала.
Ирландские поминки оказались очень похожи на обычные посиделки в пабе. Музыка, разговоры, выпивка… Ева вспомнила о панихиде, на которой присутствовала всего месяц назад. Тело было выставлено на постаменте, вся комната – в цветах, повсюду – темно-красные занавеси. У всех было печальное настроение, говорили вполголоса.
А здесь умерших вспоминали совсем по-другому.
– Дженни была отличная девчонка! – Мужчина у стойки поднял стакан и заговорил громче. – Никогда виски не разбавляла, лила полную мерку. А как улыбалась!
– За Дженни! – крикнуло несколько человек, и все выпили.
Рассказывались истории, в которых сначала поминали добродетели усопшей, а потом подшучивали над одним из присутствующих. Чаще других мишенью оказывался Рорк.
– Помню я один вечерок, – начал Брайан. – Тогда наша Дженни была совсем девочкой и подавала пиво в пабе старика Малони – упокой, господи, его душу. А я стоял за стойкой.
Он помолчал, отхлебнул из стакана и затянулся сигарой.
– Я положил на Дженни глаз – как любой нормальный парень, а она на меня внимания не обращала. Все на Рорка посматривала. В тот вечер народу было полно, и все юнцы из кожи вон лезли, чтобы от Дженни хоть улыбочку заполучить. Какие я на нее взгляды кидал…
Брайан продемонстрировал один из этих взглядов, приложив руку к сердцу и шумно вздохнув. Присутствующие разразились хохотом, что его только подстегнуло.
– Но она – никакой реакции, так и впилась в Рорка глазами. А он сидел… может, даже за тем же столом, где сегодня сидит. Правда, одет был похуже, да и пахло от него не так соблазнительно. А Дженни раз двадцать мимо него прошла и все наклонялась к нему – у меня сердце заходилось, когда я представлял, какой ему вид открывается. И ласково так спрашивала, не принести ли ему еще пинту…
Он снова вздохнул, промочил горло и продолжал:
– Но Рорк был слеп к ее взглядам и глух к ее словам. Он сидел рядом с девушкой моей мечты и заносил в свою книжечку какие-то цифры! Вычитал, складывал, подсчитывал доходы… Что и говорить, Рорк всегда был бизнесменом. Тогда Дженни, а она была девушкой решительной, попросила его помочь ей в кладовке – что-то она не могла с верхней полки достать. А он, мол, такой высокий и сильный, сразу достанет.
Брайан закатил глаза, а одна женщина, сидевшая неподалеку от Рорка, наклонилась к нему и пощупала его мускулы.
– Ну, парень он был все-таки добрый, – продолжил Брайан, – убрал свою книжечку в карман и пошел с ней. Не было их долго – так долго, что сердце мое изнылось. А потом они вышли – волосы растрепанные, одежда смята, и в глазах что-то такое светится… Короче, я сразу понял, Дженни для меня навсегда потеряна. Потому что ничегошеньки он не принес, что можно было с верхней полки достать. А потом он уселся за стол, улыбнулся ей, достал из кармана книжечку и опять принялся считать. Нам всем тогда по шестнадцать было, мы только и мечтали о будущей прекрасной жизни. Теперь паб Малони мой, у Рорка доходов столько, что и не сосчитать, а Дженни… Милая наша Дженни с ангелами на небесах.
Кое-кто всплакнул, и разговор стал потише. Брайан, прихватив с собой стакан, подошел и сел напротив Рорка.
– Помнишь тот вечер?
– Помню. Это хорошие воспоминания.
– Может, с моей стороны и невежливо было рассказывать об этом… Надеюсь, вы, Ева, на меня не обиделись.
– Разве у меня каменное сердце? – То ли от музыки, то ли от атмосферы вокруг, но Ева расчувствовалась. – А Дженни знала, как вы к ней относитесь?
– Тогда – нет, – покачал головой Брайан. – А потом мы слишком подружились, тут уж не до того было. Но я к ней всегда тянулся и любил ее – только по-другому.
Он мотнул головой, словно прогоняя грустные мысли, и постучал пальцем по стакану Рорка.
– Да ты почти не пьешь. Что, пожив с янки, отвык от нашего ирландского виски? Голова слаба стала?
– Где бы я ни жил, моя голова всегда была покрепче твоей.
– Да, голова хорошая, – признал Брайан, – Но вспоминаю я еще один вечерок. Это было, когда ты продал корабль отличного бордо, которое контрабандой привез из Кале, – прошу прощенья, лейтенант. Помнишь, Рорк?
Губы Рорка скривились в улыбке, он погладил Еву по голове.
– Я не один корабль французского вина привел из Кале.
– Да кто ж сомневается. Но тот вечер был особенный, ты тогда полдюжины бутылок выставил, и настроение у тебя было расчудесное. Мы затеяли игру в карты, хорошо посидели и выпили все до капли. Ты, я, Джек Бодин и тот дурак Мик Кеннеди, которого лет пять назад прирезали в Ливерпуле. Должен вам сказать, лейтенант, что ваш муженек пил за шестерых и все-таки всех нас обставил.
Рорк отхлебнул глоток:
– Вспоминается мне, что утром, проснувшись, я денежек недосчитался.
– Ну-у… – широко улыбнулся Брайан. – Напьешься с ворами – пеняй на себя. Но вино, Рорк, было хорошее. Чертовски хорошее вино! Хочу попросить их сыграть одну песенку из старых. «Ленту черного бархата». Споешь?
– Нет.
– Спеть? – удивилась Ева. – Он что, поет?
– Нет! – повторил Рорк твердо, и Брайан расхохотался.
– Накачайте его как следует – вот тогда запоет.
– По-моему, он даже в душе не поет. – Она задумчиво посмотрела на Рорка. – Или поешь?
Рорк не знал, куда деваться от смущения.
– Нет, – покачал он головой и поднял стакан. – И не собираюсь напиваться настолько, чтобы ты подумала, будто я лжец.
– Ну, над этим мы поработаем, – подмигнул Брайан и встал. – Велю им сыграть кадриль. Станцуете со мной, Ева?
– С удовольствием.
Брайан направился к музыкантам, а Ева окинула своего супруга пристальным взглядом.
– Напивался, пел в кабаках, тискал барменш в кладовках. Очень интересно. Пожалуй, я бы хотела посмотреть на тебя пьяного.
Она дотронулась ладонью до его щеки. В глазах Рорка уже не было грусти, и это ее успокоило. Куда он ходил днем – пусть будет его тайна, но ему это явно пошло на пользу.
Рорк наклонился и легонько ее поцеловал.
– Хочешь, чтобы я и тебя потискал в кладовке? Вон твоя кадриль, – объявил он.
Ева обернулась и увидела, как к ней, на ходу пританцовывая, идет Брайан.
– Он мне нравится.
– Мне тоже. И всегда нравился.
Солнце светило сквозь пелену дождя, и воздух казался перламутровым. На церковном кладбище стояли древние каменные кресты, обточенные ветром и временем. Могилы располагались близко друг к другу – их обитателям не нужен был простор. За скалистыми холмами шумело море, и его мерный гул напоминая о беге времени. Трава на склонах своей изумрудной зеленью дарила надежду и мечту.
Священник был при полном облачении и говорил по-гаэльски. Настоящие похороны давно стали роскошью, которую могли позволить себе лишь очень богатые люди. Само зрелище было из редких, и толпа, собравшаяся за оградой, с молчаливым уважением наблюдала за тем, как гроб опускали в могилу.
Присутствующие крестились. Рорк стоял, обняв Еву за плечи, словно искал у нее утешения. Он хоронил сейчас не просто друга – он прощался с частицей себя самого.
– Мне надо поговорить со священником, – сказал он, когда заупокойная месса завершилась.
– Я подожду здесь, – ответила Ева, легонько пожав ему руку.
Рорк отошел, и к Еве шагнул Брайан.
– Он правильно все сделал. Дженни обретет здесь покой. – Он обвел глазами кладбище. – По воскресеньям здесь звонят в колокола. Настоящие колокола, на колокольне. У них удивительный звук.
– Он любил ее…
– Нет ничего прекраснее юношеской любви. Вы помните своего первого кавалера?
– У меня его не было. Но я все понимаю.
Брайан положил ей руку на плечо.
– Выбрав вас, Рорк не ошибся – даже несмотря на то, что вы полицейский. А вы хороший полицейский, лейтенант?
– Ага. – Она обернулась к нему. – Во всяком случае, это у меня получается лучше всего.
Брайан кивнул и задумался о другом.
– Никто не знает, сколько денег Рорк отдал священнику.
– Вас это раздражает? Его деньги?
– Вовсе нет, – улыбнулся он. – Не скажу, что я сам не мечтал разбогатеть… Но Рорк свои заработал. Он всегда знал, что ему надо. А я хотел иметь свой паб и, поскольку желание мое сбылось, считаю, что я тоже богат.
Брайан взглянул на скромный черный костюм Евы, на ее туфли.
– Одежда у вас не для горных прогулок, но не согласитесь ли вы пройтись со мной в ту сторону?
– Хорошо. – Она поняла, что он хочет поговорить с ней о чем-то наедине.
– Знаете, а я никогда не был за морем, даже в Англии, – сказал Брайан, когда они вышли на дорожку. – Да, признаться, и не особенно хотел. Можно ведь отправиться куда угодно, но я никогда не уезжал с острова. Видите лодки, вон там?
Ева посмотрела вниз на море, где взад-вперед сновали лодки и катера.
– Это туристы?
– Скорее рабочие. Кто в Англию, кто оттуда. И так день за днем, год за годом… Ирландия по сравнению с соседями – бедная страна, так что те, кто почестолюбивее, мотаются на заработки. За то, что они живут в одной стране, а работают в другой, платят десять процентов от доходов – правительство всегда найдет способ залезть человеку в карман. Вечером возвращаются. Ну и что хорошего – таскаться туда-сюда? – Он пожал плечами. – Я предпочитаю оставаться на месте.
– О чем вы хотели со мной поговорить, Брайан?
– О многом, лейтенант. Очень о многом…
Идя к ним, Рорк вспомнил, что впервые увидел Еву на похоронах. Тогда тоже погибла женщина. Было холодно, а Ева забыла перчатки. На ней был ужасный серый костюм, и одна пуговица висела на ниточке. Он сунул руку в карман и нащупал пуговицу, которая тогда все-таки отвалилась.
– Ты что, заигрываешь с моей женой, Брайан?
– Ох, если бы у меня был шанс! Дело в том, что у меня есть новость для вас обоих. Сегодня рано утром мне звонил Соммерсет.
– Зачем он тебе звонил? – Рорк удивленно поднял брови.
– Сказал, что ты ждешь меня в Нью-Йорке, срочно. Что дорога будет мне немедленно оплачена.
– Когда был звонок? – Ева уже вытащила из кармана телефон – связаться с Пибоди.
– В восемь. Дело крайней важности, поэтому необходима личная встреча. Вылетать нужно сегодня, номер забронирован в «Сентрал Парк Армз».
– Как ты понял, что это Соммерсет? – спросил Рорк.
– Да боже мой, Рорк, думаешь, я не помню его голос? Это был точно он. Но долго говорить не стал – быстро повесил трубку.
– Пибоди! Немедленно просыпайтесь.
– Что? – Пибоди оглушительно зевнула. – Прошу прощенья, мэм. Да, мэм. Я проснулась.
– Выкиньте Макнаба из постели, пусть проверит все телефоны. Мне надо знать, был ли разговор с Ирландией – приблизительно… Черт, какая здесь разница во времени? Приблизительно в три часа ночи.
– Сию секунду, лейтенант.
– Как только получите ответ, свяжитесь со мной. – Ева повернулась к Брайану, убирая телефон в карман. – Мне нужна запись вашего разговора – в качестве улики, – сказала она. – Мы сделаем копию для инспектора Фаррел, но мне необходим оригинал.
– Я знал, что он вам понадобится, – сказал Брайан, вынимая диск, – и принес с собой.
– Отлично! И что вы сказали человеку, который вам звонил?
– Что у меня полно работы, и я не могу лететь через океан по пустякам. Пытался его разговорить, спрашивал о Рорке. А он настаивал, чтобы я прилетел немедленно, говорил, что Рорк меня отблагодарит. – Брайан мрачно усмехнулся. – Соблазнительное предложение! Бесплатный перелет, отель и двадцать тысяч фунтов за каждый день моего отсутствия. Только псих от такого откажется.
– Ты останешься в Дублине, – отрезал Рорка.
– А если я все-таки решу отправиться в Нью-Йорк и переломать кости этому ублюдку?
– Ты останешься в Дублине, – повторил Рорк. – Если для этого мне придется сначала вышибить тебе мозги – я готов.
– Думаешь, ты со мной справишься? – Брайан, нахмурившись, начал расстегивать пиджак. – Давай попробуем.
– Прекратите, вы, идиоты! – Ева встала между ними, готовая, если понадобится, блокировать обоих. – Вы останетесь в Дублине, Брайан, потому что этому ублюдку нужна только я. Ваша виза будет недействительна, и, если вы все-таки попытаетесь покинуть страну, вам придется провести некоторое время за решеткой.
– Да черт с ней, с визой! Я…
– Замолчите! А ты, – повернулась она к Рорку, – осади назад. Надо же, пара дней в Ирландии – и все становятся такими воинственными! Воздух здесь, что ли, особый?
Ее телефон загудел.
– Это Пибоди. А вы, двое, запомните: с теми, кто ведет себя по-идиотски, я не церемонюсь.
Когда она отошла в сторону, Брайан не смог сдержать улыбки,
– Вот баба, а? – сказал он с восхищением и похлопал Рорка по плечу.
– Моя Ева нежна, как роза. Хрупкая и тихая. – Рорк усмехнулся, услышав, как Ева во весь голос ругается с Пибоди. – И голос – как флейта.
– А ведь ты по уши в нее влюблен…
– До смерти. – Он немного помолчал, потом сказал тихо: – Оставайся в Дублине, Брайан. Я знаю, что ты и без визы куда надо доберешься, но я прошу тебя. Я не хочу хоронить еще одного друга.
– Да я и не думал ехать, пока ты не влез со своими запретами.
– Этот ублюдок прислал мне цветы, – сообщила Ева, подойдя к ним. – Эй, поосторожнее! – возмутилась она, когда Рорк схватил ее за плечи.
– То есть как, прислал цветы?! Куда?
– Домой, разумеется. Пара дюжин роз, только что прибыли. С запиской, в которой выражается надежда на то, что я скоро встану на ноги и буду готова к следующему раунду. Что-то про… Черт его знает, что это такое. Что-то вроде молитвы, которую читают в мою честь, за мое полное и скорейшее выздоровление. Пибоди на всякий случай вызвала саперов и задержала мальчика-посыльного, но, кажется, он ни при чем. По нашим телефонам никто в Ирландию не звонил. Макнабу нужен диск Брайана – для проверки. – Она взяла Рорка за руку. – А мне необходимо вернуться в Нью-Йорк. Немедленно.
– Да, конечно. Тебя подвезти до Дублина, Брайан?
– Нет, спасибо. Я на машине. Будь осторожен, Рорк, – сказал он и обнял его. – Приезжай.
– Обязательно.
– И привози свою очаровательную женушку. – Ева успела только моргнуть удивленно, как Брайан обнял ее и расцеловал в обе щеки. – Удачи вам, лейтенант. А паренька нашего держите на коротком поводке и лучше – на строгом ошейнике.
– Береги свою задницу, Брайан, – крикнул ему напоследок Рорк.
– И все остальное, – пообещал Брайан, отвернулся и стал смотреть на море.
На Восточном побережье было восемь утра, а Ева уже сидела в своем кабинете и внимательно смотрела на тощего парнишку-посыльного, примостившегося в кресле напротив.
– Итак, ты получил заказ – доставить розы в шестом часу утра. И тебе это не показалось странным, Бобби?
– У нас такое случается, мэм. Наша служба работает круглосуточно, людям это удобно. Как-то раз я доставлял букет из папоротника в Ист-Сайд в три часа утра. Какой-то тип забыл поздравить свою даму с днем рождения, она разозлилась, вот он и…
– Понятно, – прервала его Ева. – Расскажи еще раз про заказ.
– Ага, конечно. Нет проблем. Я работаю в смену с полуночи до восьми, Если кто-то звонит в магазин, информация поступает ко мне на пейджер. Я получаю заказ, выполняю его и отношу по адресу. У меня есть свой ключ, я отношу цветы и возвращаюсь. Магазином владеет моя тетушка, она мне доверяет. Я не каждую ночь работаю – просто карманные деньги нужны.
– Твой пейджер у сержанта Пибоди?
– Да, я ей отдал. Если надо – пожалуйста.
– Значит, ты сам укладывал цветы в коробку?
– Ну да. Это проще простого. Кладешь немного зелени, потом пару веточек с мелкими белыми цветочками, а сверху – розы. У тети бумага, коробки и ленты – все в одном месте, так что это быстро. Сержант уже звонила тете, все проверила… Мне что, нужен адвокат?
– Нет, Бобби, адвокат тебе не нужен. Спасибо, что меня дождался.
– Так что, я могу идти?
– Да, можешь идти.
Он встал, неуверенно улыбаясь.
– Я вообще-то никогда раньше с полицейским не беседовал… Не так уж и страшно.
– В наше время свидетелей редко пытают.
Паренек побледнел, но потом рассмеялся.
– Шутка, да?
– Естественно. Пока, Бобби.
Ева задумчиво покачала головой и позвала Пибоди.
– Макнаб узнал что-нибудь по его пейджеру?
– Заказ сделали по автомату с вокзала Грэнд-сентрал. Оплачен он был по электронному банкомату, номер счета не отмечен. Не отследить никак.
– Не думала, что он так скоро снова проявится. А что с автомобилем?
– Пока ничего определенного. Я и с туфлями работаю. Компьютер определил, что у него восьмой размер. Довольно маленький для мужчины. Эта модель появилась на рынке только полгода назад и стоит достаточно дорого. В городе было продано шестьсот пар восьмого размера.
– Продолжайте. А пальто?
– За три месяца продано тридцать штук. Пока что никаких совпадений. И со статуэткой тоже.
– Макнаб! – позвала Ева.
Он просунул голову в дверь.
– Чего изволите?
– Полный отчет.
– Начнем с блокиратора. – Он удобно устроился прямо на Евином столе. – Здесь есть шансы. Электронщик Рорка свое дело знает – они работают над подобным блокиратором больше года. А. О. сказал, что почти все готово.
– А. О.?
– Это электронщик. Мозг – что надо. Но он говорит, что закончат полностью не раньше, чем через полгода, если повезет – через четыре месяца. Ходят слухи, что еще несколько фирм работают над тем же. Одна из них – фирма Бреннена. Спецы по промышленному шпионажу считают, что это – главный соперник.
– У них уже, наверное, имеются образцы?
– А. О. мне один показал. Штучка тонкая, но пока что работает только на малых расстояниях. Дистанционные возможности их очень беспокоят.
– А их не беспокоит то, что наш герой добрался до их устройства?
– Хороший вопрос. Мне кажется, он сам некоторое время проработал в их исследовательском отделе.
– Вот и мне тоже. Надо проверить тех шестерых из списка инспектора Фаррел, посмотреть, не подходит ли кто-нибудь из них.
– И еще мне интересно, одноразовый ли у него блокиратор…
Ева прищурилась.
– Разве бывают одноразовые? А потом что? Надо перезаряжать? Выкидывать? Менять конфигурацию?
– Скорее всего, перезаряжать или менять конфигурацию. Мы с А. О. над этим работаем.
– Хорошо, продолжайте. А что с «эхо»?
– Не могу его вычислить! Это меня сводит с ума. Но с диском, который вы привезли из Дублина, все ясно. Это очень искусная имитация.
– Имитация? Вы уверены?
– Что, у меня вид неуверенный? – ослепительно улыбнулся Макнаб. Ева смерила его ледяным взглядом. – Ну да, имитация. Чертовски хорошая, но я провел тесты. Сомнений нет.
– Хорошо. – Ева подумала, что это еще одно очко в пользу Соммерсета. – А как насчет дисков из Лакшери Тауэрз?
– Они в электронном отделе. Я воспользовался вашим именем и заставил их пообещать мне все сделать в сорок восемь часов.
«Фини! – подумала Ева. – Где ты, черт подери?!»
– Что у вас еще?
– На ирландском диске то же самое «эхо». Абсолютно.
– Это даже лучше. Теперь остается найти источник. – Она встала. – Пожалуй, пора мне появиться в обществе. Пусть наш подонок знает, что я готова к новому раунду. Пибоди, вы со мной.
– Всегда рада, лейтенант.
– Лесть отмечена. – Ева взяла портативный телефон и позвонила Надин Ферст на «Канал 75».
– Привет, Даллас! Приятно вас слышать.
– Записывайте. Лейтенант Даллас оправилась от ран и приступает к работе. Она по-прежнему ведет расследование смертей Бреннена, Конроя и О'Лири и уверена в том, что виновный скоро окажется за решеткой.
– Подождите, дайте включить магнитофон.
– Все, подруга. Сеанс закончен.
Ева отключила телефон и вышла. Спустившись с лестницы, она увидела на перилах новую светло-коричневую кожаную куртку.
– Все-то он замечает, – пробормотала Ева, накидывая ее на плечи.
– Бог ты мой! – восхищенно прошептала Пибоди и, не удержавшись, погладила кожу рукой. – Как у новорожденного младенца.
– Она наверняка стоила раз в десять дороже, чем моя старая, а я ее все равно через неделю уделаю. Не понимаю, зачем Рорк… Кстати, а где он, интересно?
Ева подняла трубку внутренней связи, но Рорка не оказалось ни в кабинете, ни в спальне, ни в спортзале.
– Черт! – буркнула Ева. – Куда он так быстро смылся? Небось решил прикупить какую-нибудь развивающуюся страну.
– А он правда страны покупает? – спросила Пибоди, с трудом поспевавшая за Евой.
– А я откуда знаю? Я, в отличие от него, в его дела не вмешиваюсь. Ладно, бог с ним. Давайте-ка навестим «Сентрал Парк Армз»! Там должен быть забронирован номер для одного человека из Дублина. Расскажу по дороге.
Выйдя из дому, Ева остановилась,
– У меня же нет машины! – вспомнила она. – Черт подери, как же я без колес?
– Вам надо послать запрос в хозчасть.
– Ага, это на неделю, а то и на две. Тьфу ты! – Сунув руки в карманы новенькой куртки, она направилась за угол дома.
Гараж был пристроен к основному зданию. Двери были тяжелые, деревянные, с медными накладками. На огромных арочных окнах висели жалюзи – чтобы краска на машинах не выгорала. Температура в помещении в течение всего года поддерживалась одна и та же.
Ева набрала код, подставила ладонь под сканер, и двери раскрылись. Почти так же широко раскрылся рот Пибоди.
– Бог ты мой!
– Пожалуй, чересчур, – поморщилась Ева. – Как это смешно – столько мужских игрушек в одном месте.
Машины стояли на двух уровнях, каждая – в своем отсеке. Спортивные автомобили, лимузины, вездеходы, седаны, кабриолеты. Цвета – от люминесцентных до классического черного.
Ева направилась к скромной машинке неприметно серого цвета.
– Даллас, а может, эту? – Пибоди показала на ярко-синюю спортивную модель со сверкающими серебристыми колесами.
– Вы же знаете, я терпеть не могу таких штучек.
– Но она наверняка быстро ездит и такая маневренная… И бак, я думаю, полный.
– Здесь у всех машин полный бак.
Но Пибоди не унималась:
– Даллас, ну давайте поездим как люди! Разве вам не хочется проверить, какой у нее ход? Это же ненадолго. Потом опять пересядете на полицейскую колымагу. – Она уже не говорила, а ныла. – Сколько людей за свою жизнь такого даже не видели. Ну! Один разочек…
– Только без слез, – пробормотала Ева. – Боже мой! – вздохнула она и шагнула к спортивной машине.
– Вы посмотрите на салон! Натуральная кожа, да? – Пибоди открыла дверцу и, не в силах сдержаться, потянула носом. – Какой запах! Да у нее реактивный двигатель. Если понадобится, до Лос-Анджелеса домчимся за три часа!
– Пибоди, держите себя в руках, иначе пересядем в седан.
– Ни за что! – Пибоди нырнула в салон. – Меня теперь отсюда клещами не вытащишь.
– Никогда не думала, что женщина, получившая такое воспитание, может оказаться меркантильной пустышкой.
– Я долго над собой работала, – пояснила Пибоди, одарив Еву счастливой улыбкой. – Даллас, а можно музыку включить?
– Нет. Пристегнитесь. С вашим моральным обликом разберемся потом. – Ева включила зажигание и, сама не в силах справиться с искушением, рванула с места, как ракета.
До «Сентрал Парк Армз» они добрались меньше чем за десять минут.
– Вы заметили, как эта ласточка легка на поворотах? Последний вы прошли на девяноста, а она даже не скрипнула. Да, кажется, в районе Шестьдесят второй у меня был оргазм.
– Мне можете такие подробности не сообщать. – Ева вышла из машины и кинула ключи швейцару. Когда она показала значок, рука, потянувшаяся за чаевыми, спряталась за спину. – Машину держите поблизости. Я не привыкла ждать больше тридцати секунд.
Не дожидаясь ответа, Ева влетела в двери и направилась к конторке.
– У вас забронирован номер для Брайана Келли? – спросила она, показав значок.
– Да, лейтенант, на сегодня. Пентхаус В.
– Пропустите меня.
– Кажется, номер пока что занят. Но если вы согласитесь подождать…
– Пропустите меня, – повторила она. – Немедленно!
– Сию минуту. Лифт – по коридору налево. Возьмите ключ.
– Все звонки, сообщения, посылки в этот номер отправляйте тотчас ко мне.
– Будет исполнено.
Клерк посмотрел вслед удалявшейся Еве и тут же позвонил в пентхаус В.
– Прошу прощенья, сэр, но к вам направляются лейтенант Ева Даллас и сержант в форме. Простите? Да, сэр, конечно. Сейчас будет готово.
Клерк повесил трубку, позвонил в буфет и заказал кофе на троих, кексы и свежие фрукты.
У дверей пентхауса В Ева вытащила из кобуры оружие. Пибоди встала с другой стороны двери. Ева сунула магнитный ключ в отверстие, кивнула Пибоди, и они, пригнувшись, вбежали в номер.
Увидев Рорка, сидевшего на шелковом диване, Ева потеряла дар речи. Она могла только шипеть.
– Дорогая, думаю, оружие не понадобится. Я заказал кофе, а обслуживают здесь быстро.
– Надо было бы тебя пристрелить, но это успеется.
– Потом бы раскаивалась. Привет, Пибоди. Вы прекрасно выглядите. Гуляли на ветру?
Пибоди, покраснев, пригладила волосы.
– Это я на минутку опустила верх в вашей машине.
– Получили истинное удовольствие, а? Ну что, будем обсуждать, как устроить ловушку, или подождем кофе?
Ева устало сунула пистолет в кобуру.
– Подождем кофе.
Глава 17
– Мы все устроили, майор. Когда он позвонит, мы будем готовы.
– Если позвонит, лейтенант! И если будет действовать тем же способом? что и с О'Лири, – прозвучал в трубке недовольный голос Уитни.
– Когда он сегодня утром звонил в Дублин Брайану Келли, он использовал ту же схему. – Отодвинувшись от экрана, Ева знаком велела Макнабу прекратить болтать. Господи, у этого кретина рот, кажется, вообще не закрывается! – Мы можем его поймать, майор. Нужно только, чтобы он двинулся в нашем направлении.
– Да уж, лучше бы он это сделал, Даллас. И побыстрее – иначе из нас обоих кишки выпустят.
– Удочку забросили. Надеюсь, он проглотит наживку.
– Свяжитесь со мной, как только он проявится.
– Вы узнаете об этом первым, – успела ответить Ева, и связь прервалась. – Эй, друзья, вы не могли бы потише? Не на вечеринке.
Макнаб и двое его коллег из электронного отдела весело о чем-то переговаривались в спальне номера, где расположился временный командный пункт. Ева порой беспокоилась, не слишком ли много народу она в это вовлекает, но каждая секунда была на счету. Аппаратура слежения, три портативных рации с наушниками и с системой изменения голоса, магнитофоны, настроенные на запись с первого звонка, – все это Макнаб уже подсоединил к ее компьютеру.
Аппаратуру из участка привезли в продуктовом фургоне. Если преступник и следил за отелем, то увидел лишь, что к складу подъехала очередная машина. Формы ни на ком не было, даже Пибоди переоделась.
Шестеро полицейских в мундирах служащих отеля расположились в вестибюле. Детектив из ее отдела занял место швейцара. Двое на кухне изображали поваров, в коридоре болтали подозрительно знакомые горничные.
Ева прекрасно понимала, что все это должно было влететь в копеечку. Если что-то сорвется, расплачиваться придется ей одной. Что ж, надо, чтобы ничего не сорвалось…
Она беспокойно расхаживала по гостиной. Окна здесь, так же, как и в спальне, были зашторены. Только Рорк и управляющий знали о присутствии полиции. В два часа дня, после приземления самолета из Дублина в аэропорту Кеннеди, еще один полицейский должен был зарегистрироваться под именем Брайана Келли.
Обязательно должно сработать! Ему останется только позвонить. Так какого же черта он не звонит?
Рорк вышел из второй спальни, взглянул на нахмуренную Еву.
– Ты все учла, дорогая.
– Проверяю заново. Он не может долго ждать: вдруг Брайан решит сам связаться с тобой и выяснит, что это ловушка? С Дженни он взял обещание ни с кем не общаться, кроме как с людьми, посланными тобой. Но Брайан не стал бы ничего обещать.
– Если наш герой хоть немного знает Брайана, он не может не понимать, что тот поступит так, как сочтет нужным.
– Вот именно. Поэтому он захочет встретиться с ним как можно скорее. Он уже подготовил место, где собирается его убить, и не станет рисковать понапрасну. Брайан – крепкий мужик, в расцвете лет. Вырос на улице. За себя постоит.
– Брайана надо застигнуть врасплох, – согласился Рорк. – Тепленьким.
– Я тоже так думаю. Скорее всего, он решит действовать прямо здесь. Брайан будет ждать водителя, посыльного – в общем, какого-то связного от тебя, поэтому дверь откроет. Тот всадит в него транквилизатор и сделает свое дело.
– Лейтенант! – Рорк протянул ей руку. Ева автоматически ее пожала, и он улыбнулся. – Если бы я захватил с собой мини-шприц, ты бы уже была под транквилизатором. Такие штучки были очень популярны в дни моей бурной юности, только тогда предпочитали стрихнин. После этого рукопожатие на несколько лет вышло из моды.
– Сколько же ты чуши знаешь!
– Это очень помогает вести светские беседы.
– Он уже должен был бы позвонить. – Ева снова начала метаться по комнате. – Он каждый раз сокращает время между убийством и возможностью его обнаружения. Хочет, чтобы я подошла как можно ближе. Это усугубляет его чувство превосходства. Больше кайфа, когда он знает, что я дышу ему в спину.
– Может, он собирается позвонить отсюда, когда птичка уже будет в клетке?
– Я об этом думала. Но ему в любом случае нужно будет позвонить сюда – удостовериться, что Брайан на месте. Кажется, мы все предусмотрели. Полицейский, который изображает Брайана, походит на него и ростом, и фигурой. Макнаб настроил телефон так, чтобы голос был как у Брайана, И все-таки я считало, что он не станет делать ход, пока не позвонит мне. Ему надо убедиться, что я готова.
Ева взглянула на часы и выругалась.
– Джексон будет в отеле через пятнадцать минут. Где же этот сукин…
Телефон в ее кармане загудел, и она поспешно выхватила его.
– Тише! Не болтать! Засекайте, Макнаб! Выследите этого ублюдка. Лейтенант Даллас, – сказала она в трубку.
– Рад, что вам лучше, лейтенант.
Тот же самый голос, те же интонации.
– Вы по мне соскучились? Так мило было с вашей стороны послать мне цветы – особенно после вашей неудачи со взрывом.
– Вы сделали очень невежливое заявление по телевидению. Я счел это грубостью.
– А знаете, что я считаю грубостью? Забирать у людей их жизнь. Это меня страшно раздражает.
– Уверен, мы с вами долго можем перечислять взаимные обиды. Но я знаю, как вы отчаянно пытаетесь установить мое местонахождение. Увы, у вас такое несовершенное оборудование и такие неумелые помощники…
– Я знаю пару компьютерщиков, которые сочли бы это непростительной грубостью.
Она услышала его смех – искренний и… молодой.
– Знаете, при других обстоятельствах я бы в вас даже влюбился, лейтенант. Правда, у вас проблемы со вкусом. Что вы нашли в этом ирландском крысеныше, которого выбрали в мужья?
– Он бесподобен в постели. – Ева самодовольно улыбнулась. – А вот вы… У меня есть заключение экспертов. Они считают, что в этой области вы не слишком сильны. Может, вам попробовать стимуляторы? Во всех аптеках продаются.
Он тяжело задышал.
– Я чист как душой, так и телом!
– Так теперь называют импотентов?
– Сука! Ты ничего про меня не знаешь! Думаешь, я хочу с тобой переспать? Может, я так и сделаю, когда все будет кончено, если будет на то господня воля. «Лучше излить семя в шлюху, чем на землю».
– У вас и с мастурбацией проблемы? Да, дело серьезное… Попробуйте, когда дрочите, не думать о мамочке – тогда, может, научитесь кончать и станете другим человеком.
– Не смей говорить о моей матери! – Голос его перешел на визг.
«Попала, – подумала Ева. – Мать для него равнозначна фигуре властной женщины».
– Интересно, какая она? Держит тебя на коротком поводке? Или сидит дома, греет ужин и не догадывается, как сынок проводит свободное время? – Она подумала об обряде, при котором присутствовала этим утром. – Наверное, ходите с ней каждое воскресенье к мессе? Это там вы нашли своего мстительного господа?
– Кровь моих врагов течет в ад. Прежде, чем я убью тебя, ты познаешь боль и страдание!
– Один раз ты уже пытался. Не вышло. Почему бы тебе не подойти поближе? Ну, давай, один, на один. Или духу не хватит?
– Всему свое время. Слова блудницы не совратят меня с пути моего.
Голос его задрожал. Ева наклонила голову, прислушалась. Он что, плачет?
– По-моему, сейчас как раз самое время.
– Моя миссия не закончена. Я скажу тебе, когда. Четвертая из проклятых душ предстанет перед судом божьим сегодня, через два часа. – Он судорожно вздохнул. – Два часа тебе, чтобы найти свинью и спасти ее от бойни. «Беззаконного уловляют собственные беззакония его, и в узах греха своего он содержится. Он умирает без наставления и от множества безумства своего теряется».
– Опять притчи? Никакого разнообразия.
– В Библии можно найти все, что нужно в жизни. Он идет ко мне в руки – свинья из земли дворняг и шлюх.
– Подсказка слабовата. Я что, слишком близко подобралась к вам? Не хотите играть по-честному?
– Игра довольно честная. Но вот еще: солнце садится, и еще до наступления ночи следующий Иуда горько поплатится за свое предательство. Два часа. Время пошло.
– Ну, порадуйте меня, Макнаб, – потребовала Ева.
Макнаб взглянул на нее, в его глазах светилось торжество.
– Нашел!
Ева медленно встала.
– Не шутите со мной, Макнаб.
– Передача из сектора Д, отсек пятьдесят четыре.
Ева кинулась к карте.
– Сукин сын, это Лакшери Тауэрз! Этот недоносок там. Он говорил из здания, где совершил первое убийство.
– Поедем туда? – спросила Пибоди.
Ева задумалась на мгновение.
– Он сказал, у меня меньше двух часов. Торопиться он не любит и явно собирается провести здесь не меньше часа. Так что его появления надо ждать с минуты на минуту. Джексон здесь?
– В соседней комнате.
– Хорошо. Ждем. Так, все инструменты у него наверняка собраны – он любит все делать заранее. Думаю, он уже садится в машину, чтобы ехать сюда. Все расписано. Можно было бы послать команду в Лакшери Тауэрз, но я не хочу, чтобы они там мелькали. Вдруг у него есть подручные, они могут сообщить.
Ева вытащила рацию, связалась с Уитни, доложила обстановку, сообщила план действий, и тут в номере загудел факс.
– Он вышел на связь, майор. Читаю его послание. Он приказывает Келли ждать в номере; за ним придет шофер в униформе. Это означает, что, как и предполагалось, удар будет нанесен здесь. Ведено после звонка из вестибюля никому больше дверь не открывать. Все. Он едет сюда.
– Вторую команду направляем в Лакшери Тауэрз. Могу дать двух детективов и трех сержантов.
– Только в штатском, майор. Мне еще нужен хотя бы один компьютерщик.
– У вас их уже трое, Даллас. Вы выбрали все ресурсы.
Ева стиснула зубы. Ну почему нельзя быть в двух местах одновременно?
– Ладно, я пошлю туда Макнаба.
– Держите меня в курсе.
– Хорошо, сэр.
Ева позвала Макнаба и приказала ему отправиться в Лакшери Тауэрз.
– Вы меня отсылаете в самый ответственный момент? – обиделся он.
– Хочу, чтобы вы нашли его логово.
– Но он же едет сюда. Мы его схватим.
– Надо найти его логово, – повторила она. – Не дай бог, он ускользнет и снова скроется. Вы должны это сделать, Макнаб. Я приказываю.
Он бросил на нее злобный взгляд.
– Вы считаете, что мы, компьютерщики, для настоящего дела не годимся?
– У меня нет времени на пререкания. – Ева отправилась в гостиную. – Всем, кроме Джексона, выйти. Занять позиции. Наблюдать за ним, но без необходимости не стрелять: он нужен нам живым и невредимым. – Она взглянула на Рорка. – Штатским – в дальнюю комнату!
Рорк нахмурился.
– Вы только что отослали одного из компьютерщиков, лейтенант. Позвольте мне занять его место. Отступи хоть раз от правил, – добавил он, не давая ей возразить. – Пользы будет больше.
Ева отлично знала, что в оборудовании он разбирается лучше, чем все оставшиеся, вместе взятые.
– Ладно, отправляйся в первую спальню, – решила она. – Джексон, отойдите от двери. Когда он позвонит, отвечайте по моему сигналу. Пибоди, встаньте за дверью второй спальни. Будьте начеку. – Ева достала рацию. – Команда А – по местам. Команда В – наблюдайте за всеми шоферами в униформе, но издали. Подозреваемый позвонит по внутреннему телефону, а потом поднимется на лифте в пентхаус. Повторяю, только наблюдать. К нему не приближаться. Он нам нужен здесь.
– Обожаю, когда ты раздаешь приказы, – шепнул ей на ухо Рорк.
– Отставить посторонние разговоры! – Ева присела у мониторов, проверила, все ли ее войска на местах. – Он придет с минуты на минуту, – прошептала она. – Ну, недоносок, иди ко мне!
Ева увидела, как из лифта вышел Макнаб, и поняла, что он все еще злится. Лицо мрачное, спина напряжена. «Ему еще предстоит научиться работать в команде», – подумала она.
Прошел смотритель отеля с двумя лохматыми собаками на поводке. Дама в строгом черном костюме сидела на полукруглой скамье у фонтана и с кем-то ругалась по сотовому телефону. Коридорный вез к двери тележку с багажом. Мимо прошла женщина с карликовым пуделем на серебряном поводке. Ее кудри украшал серебряный бант – точно такой же, как у пуделя. За ней шел служащий, нагруженный пакетами и коробками.
«Богатая туристка, – решила Ева. – Начала закупать подарки к Рождеству».
И тут она увидела его. Он шел прямо за служащим. Длинное темное пальто, шоферская фуражка, надвинутая на глаза, темные очки.
– Он здесь! – выдохнула Ева в рацию. – Возможный объект вошел в вестибюль! Мужчина, рост пять футов десять дюймов, черное пальто, серая фуражка, темные очки. В руках небольшой черный чемодан.
– Видим. Подозреваемый направляется к портье, обходит фонтан слева.
И тут все пошло не так. Началось с пуделя – Ева сама это видела. Он вдруг истошно залаял и, вырвавшись от хозяйки, кинулся к паре афганских борзых.
Завязалась драка с лаем и визгами. Женщина с серебряным бантом кинулась за пуделем и, пробегая мимо дамы, привставшей, чтобы посмотреть, что случилось, едва не спихнула ее в фонтан. Сотовый телефон вылетел из руки дамы и ударил в лоб полицейскому, переодетому коридорным.
От неожиданности он резко качнулся назад и повалил огромную пальму в кадке.
Крики, ругань, звон стекла. Трое коридорных бросились на помощь, одного укусила собака. Ее попытались поймать, но борзая вырвалась и помчалась к выходу, не разбирая дороги. На пути ее попался Макнаб, она бросилась ему под ноги, и несчастный врезался лбом в стекло. Один из Евиных людей, переодетый швейцаром, не понимая, в чем дело, потянулся за оружием.
– Оружие не доставать! Черт, я же сказала!
Ева не сводила глаз с подозреваемого и поняла, что они проиграли. Она видела, как внезапно напряглось его лицо, как он на мгновение застыл.
– Он нас вычислил. Подозреваемый направляется к южному входу. Заблокировать южный вход! – приказала она и помчалась к лифту. – Повторяю. Заблокировать южный вход. Подозреваемый пытается скрыться. Возможно, он вооружен.
Рорк ворвался в лифт следом за ней.
– Он почти у дверей, – сказал он, и Ева увидела у него в руке мини-монитор, который он предусмотрительно прихватил с собой.
– Эллсворт, это ваш сектор!
– Вижу его, Даллас. Он мой.
Как только двери лифта открылись, Ева пулей пронеслась по вестибюлю. Эллсворт без сознания лежал у южного входа.
– Боже! Транквилизатор. – Она выхватила пистолет и метнулась к дверям. – Подозреваемый вышел из зоны наблюдения. Он идет…
Услышав крик, Ева кинулась за угол. Человек в шоферской фуражке вытаскивал из машины женщину. Ева вскинула пистолет, но он уже сел за руль, отшвырнув женщину на тротуар, и машина рванула с места.
Ева побежала к автомобилю, оставленному у входа.
– Поведу я, – бросил на ходу Рорк. – Я лучше знаю эту машину.
Не тратя времени на споры, Ева плюхнулась на пассажирское место.
– Подозреваемый угнал машину, – сообщила она по рации Уитни. – Движется на восток по Семьдесят четвертой в белом «мини», номер нью-йоркский, С-Н-А-R-L-I-E. Нужна поддержка на земле и в воздухе. Он впереди на четыре квартала, сейчас подъезжает к Лексу.
Рорк лавировал между машинами, ни на мгновение не сбавляя скорости.
– Сократи хотя бы до трех кварталов! – взмолилась Ева, глядя прямо перед собой.
– Эти «мини» – мощные «жучки». Но на длинной дистанции мы его нагоним.
Перед ними зажегся красный свет, но Рорк, рассчитав все до секунды, промчался наперерез потоку машин.
– Подозреваемый повернул на юг, по Лексингтон, к центру. Где, черт возьми, вертолеты? – рявкнула Ева в рацию.
– Высланы, – ответил Уитни. – Наземные силы движутся с востока и запада, присоединятся к вам на перекрестке Сорок пятой и Лекса.
– Я в гражданской машине, майор, – сообщила она и дала описание. – Мы менее чем в двух кварталах от него, расстояние сокращается. Подозреваемый пересек Пятнадцатую.
Тут им путь перекрыл огромный туристический автобус. Рорк заложил такой вираж, что у Евы заныло под ложечкой. Они вынырнули перед самым автобусом – но белый «мини» упустили.
– Он свернул. Черт подери! Куда?
– Направо, – решил Рорк. – Перед автобусом он переходил в правый ряд.
– Подозреваемый, по-видимому, едет на запад по Сорок девятой, – передала по рации Ева. – Наземной и воздушной поддержке – установить его местонахождение.
На углу Рорк уже собрался поворачивать, и в тот же момент несколько пешеходов, не обращая внимания на ярко-синюю машину-ракету, спокойно начали переходить улицу на желтый свет.
– Кретины, идиоты!.. – Ева не успела договорить, а Рорк, включив сирену, распугал пешеходов. – Ради бога, не убей никого!
Она успела заметить хвост белого «мини», сворачивавшего на Пятую авеню. Торговцу на углу не повезло – тележка его валялась колесами кверху.
– Мы его теряем! Он уже на Пятой. – Ева взглянула на небо и заскрипела зубами: у нее над головой уже шныряли репортерские вертолеты. – Майор, где поддержка с воздуха?
– Задерживается. Будет через пять минут.
– Поздно, черт возьми! Слишком поздно… – буркнула Ева, отключив рацию.
– Сейчас мы его догоним, – заявил Рорк.
Он улыбнулся холодно и спокойно и под рев сирены вырулил на встречную полосу за секунду до того, как им наперерез ринулся поток машин. Ева побледнела и вцепилась пальцами в сиденье.
– Боже, как я это ненавижу!
– Держись. Видишь, мы успели. Все в порядке.
– Вот он! – Ева пыталась перекричать рев моторов. – Белый «мини» попал в пробку на Пятой между Сорок шестой и Сорок пятой, – передала она по рации и внезапно увидела еще один, чуть впереди. – Черт, их два! Нам придется проехать по тротуару. Всем постам! Два белых «мини» на Пятой авеню, один в пробке между Сорок шестой и Сорок пятой, другой – между Сорок пятой и Сорок четвертой. Перекрыть движение на юг!
Рорк подъехал к первой из машин. Ева выскочила и кинулась к водителю.
– Полиция. Выйти из машины, руки за голову!
Водитель оказался парнем лет двадцати пяти. На нем была зеленая шоферская фуражка и такие же штаны. Он вылез из машины, обливаясь потом.
– Только не стреляйте! Я ничего не сделал. Зарабатываю на жизнь…
– Руки на крышу машины! – велела Ева.
– Да объясните, что произошло! Мне нужен адвокат, – требовал он, пока Ева его обыскивала. – Вы не имеете права меня задерживать!
Ева вытащила из кармана наручники и защелкнула у него на запястьях, совершенно уверенная в том, что это – не тот.
– Ни шагу!
Она собралась бежать дальше, но увидела идущего ей навстречу Рорка.
– Вторая машина пуста, – сказал он. – Смылся. – Он обвел глазами запруженную машинами и народом улицу. В квартале отсюда центральный вокзал. – Мы его потеряли.
Глава 18
Через два часа Ева объясняла причины провала операции начальнику полиций Тибблу.
– Я беру на себя всю ответственность, сэр. Работа сотрудников, привлеченных к операции, была безукоризненной.
– Просто цирк какой-то! – Тиббл постукивал кулаком по столу. – Собачья драка, укушенные, следователь носится по городу в спортивной машине за двести тысяч долларов. Эти чертовы репортеры успели вас заснять. Не слишком ли шикарно для нашего нищего департамента?
– Прошу прощенья, сэр, – сдержанно ответила Ева. – Мой служебный автомобиль искорежен, а нового еще не выдали. Поэтому мне пришлось воспользоваться личным транспортом. В подобных случаях это разрешается.
Тиббл перестал стучать кулаком по столу и посмотрел на нее, прищурившись.
– Какого черта вам не выдали новую машину?
– Причины мне неизвестны, сэр. Моя помощница сегодня опять запрашивала хозчасть, ей ответили, что заменят машину не раньше, чем через неделю.
Он тяжело вздохнул,
– Ох, уж эти бюрократы! Завтра к восьми ноль-ноль машина будет заменена, лейтенант.
– Благодарю, сэр. Сегодняшняя операция, без сомнения, провалилась, однако детектив Макнаб установил, что разговор велся из Лакшери Тауэрз. Я бы хотела поработать с командой, направленной туда.
– Лейтенант, сколько направлений расследования вы собираетесь контролировать лично?
– Все, сэр, – не моргнув глазом, ответила Ева.
– А вы не задумывались о том, что именно в этом деле вы можете быть не вполне объективны? Мне кажется, вы вступили с убийцей в личное соревнование. Вы расследуете серию убийств, лейтенант, или играете в игры?
Ева не могла не согласиться со справедливостью упрека, но отступать не собиралась.
– В настоящее время, сэр, я думаю, что одно неотделимо от другого. Признаю, мое поведение вышло за принятые рамки. Этого больше не повторится.
Тиббл тяжело поднялся из-за стола.
– Считайте, что я вам сделал официальный выговор. Хотя, признаться, не нахожу, что вы вышли за рамки. Я просмотрел записи операции. Вы отлично ее провели, лейтенант, уверенно и четко. В вашей стратегии не было ошибок. Чертов пудель! – добавил он в сердцах. – Кроме того, вам не прислали поддержку с воздуха. Виновные в этом будут наказаны. Считайте, что вы получили мое согласие на любую необходимую помощь.
Он взял со стола стеклянный шар, заполненный темно-синей жидкостью, перевернул его, и внутри шара поднялась морская буря.
– Еще одно… Пресса, без сомнения, будет в восторге от нашей сегодняшней неудачи. Надо это принять с достоинством. Как вы думаете, он позвонит вам опять?
– Он не сможет удержаться, хотя, вероятно, на некоторое время замолчит. Будет злиться, попытается каким-то образом на меня напасть. Думаю, он решит, что я жульничала, а это ведь его игра. Жульничество – грех, и он захочет, чтобы господь меня наказал. Да, он наверняка напуган и в то же время разозлен.
Поколебавшись немного, Ева решила поделиться своими соображениями.
– Не думаю, что он вернется в Лакшери Тауэрз. Он очень умен, сэр. Он поймет, что, раз мы смогли подобраться к нему так близко, то, вероятно, вычислили и место, из которого он говорил. Сегодня в вестибюле он нас почуял, следовательно, у него развита интуиция. Ему удалось обвести нас вокруг пальца, но, если мы найдем его оборудование, найдем его берлогу, мы найдем и его.
– Тогда найдите берлогу, Даллас!
Ева заскочила к себе в кабинет – сделать видеокопии того, что произошло днем. Ей хотелось просмотреть все еще раз.
– Я же сказала, чтобы ты шел домой! – возмутилась она, увидев ожидавшего ее Рорка.
Он встал, подошел к ней, погладил по щеке.
– Ну что, Тиббл снял с тебя скальп?
– Он был, как ни странно, очень мил.
– Но твоей вины действительно нет.
– Дело не в вине, а в ответственности. А она была на мне.
– Может, пойдем перестреляем несколько пуделей?
Ева усмехнулась.
– Позже. Мне надо сделать копии записи, а потом ехать в Лакшери Тауэрз.
– Ты с утра ничего не ела, – заметил Рорк.
– Перехвачу что-нибудь по дороге. – Она устало закрыла лицо руками. – Черт возьми, Рорк, мы же были в полушаге! Может, он увидел, как Бакстер потянулся за оружием? Или кто-то из наших слишком пристально на него смотрел? А может, он нас просто почуял?
– Давай-ка я просмотрю записи. У меня ведь с юности был нюх на легавых.
– Ну, посмотри. – Она включила компьютер. – На диске из вестибюля полно кадров с ним в полный рост. Лица почти не видно, но вдруг ты что-то рассмотришь. Ты его должен знать, Рорк.
– Сделаю все, что смогу.
– Когда вернусь домой – не знаю. – Она протянула ему копии. – Но ты меня не жди.
По дороге Ева купила чизбургер и баночку пепси и понесла это с собой в конференц-зал Лакшери Тауэрз, где Макнаб вел свой электронный поиск.
– Есть что-нибудь?
– Какие-то ниточки тянутся. Здание напичкано высококачественной аппаратурой. Проверяем этаж за этажом, но пока что не нашли.
Ева поставила сумку, протянула руку, бесцеремонно взяла Макнаба за подбородок и развернула к себе. На лбу у него был здоровенный синяк, а над правым глазом – длинная царапина.
– Вы хоть санитарам свою физиономию показывали?
– Да это ерунда. Проклятая собака ринулась на меня, как на личного врага. – Он тряхнул головой, золотые колечки в ушах зазвенели. – Я бы хотел извиниться за свое неподобающее поведение, лейтенант.
– Нечего извиняться. Вы разозлились, и злитесь до сих пор. – Ева открыла банку с пепси. – Вы были не правы, а на ваше извинение мне плевать. Никогда не задавайте вопросов начальству во время операции, Макнаб! Иначе вместо того, чтобы стать ведущим сотрудником отдела, будете работать на частное агентство, и останется вам только подслушивать охи и вздохи неверных жен.
Макнаб нахмурился и, чтобы сосредоточиться, принялся тщательно настраивать сканер, засекший какой-то передатчик на восемнадцатом этаже.
– Ну хорошо, может, я до сих пор немного не в себе, но я многое осознал. Да я почти не вылезаю из своего кабинета, а сейчас – настоящее дело, и вы меня отослали!
Ева посмотрела на него. Какой же он все-таки зеленый!
– Макнаб, а вы когда-нибудь дрались врукопашную? По-настоящему, не на тренировке?
– Нет, но…
– А стреляли в живого человека?
– Нет, – ответил он, поджав губы. – Значит, по-вашему, я плохой полицейский?
– Просто ваша сила не в этом. Сами знаете, сколько желающих поступить к нам в компьютерный отдел. Берут только самых лучших. Вы классный компьютерщик. Я работала с лучшими из лучших, – добавила она, вспомнив Фини, – так что в этом разбираюсь. Вы мне нужны на своем месте.
Он дотронулся до синяка на лбу.
– А драка – это, оказывается, ужасно больно. Да еще все надо мной смеяться будут. Пострадал от собаки.
– Собака была внушительная. – Ева вытащила из кармана чизбургер, протянула ему. – И зубастая. Так прокусила коленку Лоримару!
– Да? – Это немного взбодрило Макнаба, и он с аппетитом принялся есть. – Я не знал. – Тут сканер загудел. – На девятнадцатом, в восточном крыле, полно всякой всячины. Похоже на мощный игровой центр.
– Я пойду проверю, – сказала Ева. – Если будет еще что-то интересненькое, сообщайте мне.
– Обязательно. Спасибо за угощение, Даллас. Да, а где Пибоди?
Ева удивленно оглянулась.
– Следит за разборкой оборудования в «Армз». Между прочим, вы ей не нравитесь, Макнаб.
– Знаю, – нагло улыбнулся он. – Это-то меня и привлекает!
Он повернулся к сканеру и принялся расшифровывать поступающие сигналы.
В полночь Ева вызвала новую команду, отпустила Макнаба домой и тоже решила передохнуть. Ее нисколько не удивила то, что Рорк с бокалом вина сидел у себя в кабинете, просматривая записи.
– Я отпустила первую команду поспать. Они начали клевать носом.
– Вы тоже не в лучшей форме, лейтенант. Вина хочешь?
– Нет. Ничего не хочу. – Ева подошла поближе и увидела, что он остановил запись на том моменте, когда Макнаб врезался во входную дверь. – Думаю, он бы не стал вешать такую фотографию на стенку.
– Тогда, пожалуй, не стоит ему пересылать.
– Макнаб боится, что этот тип в Лакшери Тауэрз все отключил. – Она потерла затекшую шею. – Я, признаться, тоже. Он мог это сделать с дистанционного пульта, мог попросить помощника. Из заключения Миры ясно, что ему необходимо как можно чаще выслушивать похвалы, так что, возможно, у него есть партнер. Вероятнее всего – женщина, сильная и властная.
– Мать?
– Может быть. Но нельзя исключать и других вариантов. Ему хочется считать, что это его шоу, где у каждого должно быть свое место.
Ева шагнула к экрану, пристально посмотрела на человека в длинном пальто и шоферской фуражке.
– Очень похоже на театральный костюм, – пробормотала она. – Это еще одна принадлежность игры. Не только маскировка, но это еще и образ – словно идет пьеса, в которой он играет главную роль. Но вот, посмотри, здесь видно, что мы застали его врасплох. Поза изменилась, он явно в панике. Не удержался и сделал шаг назад – инстинктивно отступил. Свободная рука пошла вверх – жест самозащиты. Готова поклясться, что он выпучил глаза.
Ева нахмурилась и наклонилась к экрану.
– Не могу понять, куда он смотрит, – глаз же не видно. Только поворот головы. Может, на Бакстера, который потянулся к пистолету? Или на Макнаба, врезавшегося головой в дверь?
– С этой точки видно обоих.
– Ага. Как тебе кажется, Бакстер похож на легавого? Или на обычного швейцара, который хочет достать рацию?
– Пожалуй, все-таки на легавого, – ответил Рорк. – Посмотри, как он движется. – Он велел компьютеру вернуться на тридцать секунд назад и проиграть эпизод сначала. Комната наполнилась лаем, шумом, и Рорк убрал звук. – Смотри – как по учебнику. Разворот, колени полусогнуты, правая рука тянется к кобуре. У швейцаров рации на поясе, а этот лезет под мышку.
– Но посмотри, как все быстро произошло! Поразительно, что он вообще успел что-то заметить.
– Если он когда-нибудь имел дело с полицейскими и знает их повадки, ему было достаточно. А вот Макнаб не похож на легавого и двигается совсем по-другому… Послушай, а что, если убийца просто-напросто узнал его?
– Макнаб работает только у себя в отделе, он сам мне жаловался. Правда, они оба электронщики, может, где-то пересекались. Черт возьми, надо было мне это предусмотреть! И зачем я его отправила?
– Прекрати себя ругать. Я видел, как ты вела операцию. Все было рассчитано отлично.
– И все-таки я проиграла, – мрачно усмехнулась Ева.
– Игра еще не закончена. Но на сегодня – все. Пора в кровать.
Она собиралась сказать то же самое, но привычка спорить оказалась сильнее.
– У тебя только одно на уме!
– Ты же сама сказала, что вышла замуж ради секса.
Ева засунула руки в карманы.
– Это я сказала, чтобы досадить сексуально озабоченному убийце-маньяку.
– Понятно. Значит, ты вышла замуж не для секса?
– Ну, почему… Секс порой развлекает.
– Но сегодня ночью ты устала и развлекаться не хочешь?
Она лукаво прищурилась.
– Это кто сказал?
Рорк рассмеялся, обнял ее за талию и повел к лифту.
– Дорогая Ева, думаю, ты и в аду будешь с чертями спорить.
– Наверное. – Она зевнула и прислонилась к нему. – Машину, которую он оставил у отеля, увезли на экспертизу, – сообщила Ева, выходя из лифта. – Она взята в аренду и, кстати, оплачена со счета Соммерсета.
– Я изменил все номера своих счетов, – сказал Рорк, когда они улеглись. – Утром сделаю то же со счетами Соммерсета. Теперь ему будет нелегко до них добраться.
– Пока что ничего существенного не обнаружено. Перчатки, несколько волосков, ворсинки с ковра… Сейчас их проверяют.
– Отлично. – Он погладил ее по голове. – А теперь отключайся.
– Боюсь, что он изменит цель, поскольку сегодня промахнулся. – Голос Евы стал тише, глуше, и Рорк прижал ее к себе. – Скоро – новый раунд…
Рорк подумал, что она права. Но сейчас – не до этого. Пусть как следует выспится.
Патрик Мюррей был пьянее обычного. Он никогда не считал себя поборником трезвости, но до свинского состояния старался не напиваться. Однако сегодня, когда клуб «Русалочка» в три часа ночи закрылся, он был именно в таком состоянии.
Жена ушла от него. Снова ушла…
Лоретту он любил со всей страстью – правда, порой бутылочку «Джемисона» любил не меньше. Свою драгоценную он повстречал в этом самом клубе пять лет назад. Она участвовала в новом аквашоу – ныряла, обнаженная, как рыбка, в огромный стеклянный аквариум. Для Пата это была любовь с первого взгляда.
Он думал об этом, пытаясь поставить стул ножками вверх на стол. Но сегодня он выпил слишком много виски, в глазах темнело, руки не слушались, и проклятый стул все время соскальзывал на пол. А надо было еще вымыть заплеванный и залитый виски пол, отскрести туалеты, начистить унитазы и раковины, проветрить отдельные кабинеты…
Патрик нанялся уборщиком в клуб «Русалочка» пять лет и два месяца назад, а потом его пронзила стрела Купидона, когда он увидел, как Лоретта делает пируэты в воде. Ее кожа, нежно-золотистого, как у выдержанного виски, оттенка, тускло поблескивала, роскошные черные кудри плыли по голубой воде аквариума, глаза за защитными линзами казались фиалковыми.
Пат выпрямился, поставил-таки стул и полез в карман за маленькой бутылочкой виски. Осушив ее одним глотком, он аккуратно положил бутылку в урну.
Ему было двадцать семь, когда он впервые увидел несравненную Лоретту. Это произошло на второй день его пребывания в Америке. Пат был вынужден покинуть Ирландию в спешке – из-за некоторых неприятностей с законом и с невыплаченными карточными долгами, – но зато в Нью-Йорке он повстречал свою судьбу.
Пять лет спустя он скреб все тот же пол, совал в карман мелочь, которую ему оставляли посетители, и оплакивал утрату своей Лоретты.
Приходилось признать, что не у всякого хватит терпения на человека, поглощавшего виски литрами…
У Лоретты был размер XXL. При росте пять футов десять дюймов она весила двести фунтов и казалась раза в два крупнее Патрика Мюррея. Он был человеком миниатюрным, даже собирался когда-то стать жокеем, но по причине частого похмелья обычно пропускал утренние тренировки. Волосы у него были ярко-рыжие, цвета спелой моркови, лицо усеяно веснушками. Лоретта часто говорила ему, что он покорил ее сердце взглядом мальчишечьих ярко-синих глаз.
Первый раз он, естественно, заплатил ей за ночь – ведь этим она зарабатывала на жизнь. Во второй раз тоже заплатил, зато предложил ей поужинать вместе. Лоретта заставила его заплатить и за эти два часа, но он не возражал. На третий раз Пат принес ей двухфунтовую коробку шоколадных конфет, и она отдалась ему бесплатно.
Через несколько недель они поженились. Три месяца он почти не пил, потом сорвался, и Лоретта его послала. Впрочем, она скоро вернулась, поскольку по-своему была привязана к своему жокею.
Так это тянулось пять лет. Два дня назад Пат обещал ей, что ляжет в клинику. Он так и собирался сделать, но немного выпил и отправился на ипподром – он все еще любил лошадей…
Теперь Лоретта требовала развода, и сердце его было разбито. Пат стоял, опершись о швабру, и грустно смотрел на пустой аквариум.
Лоретта сегодня выступала дважды. Она ценила свою работу, и он уважал ее за это. Он даже стерпел то, что она продолжала использовать свою лицензию профессиональной проститутки. За секс платили лучше, чем за мытье полов или за участие в шоу, а они так мечтали о домишке где-нибудь в пригороде…
Сегодня вечером Лоретта отказалась с ним разговаривать. После шоу она вылезла из аквариума, накинула на себя полосатый халат – его подарок ко дню рождения – и вместе с другими русалками удалилась.
Она отказывалась пускать его в квартиру, в свою жизнь и – об этом он боялся думать – в свое сердце.
У черного входа зазвонили.
– И куда бежит время? – грустно покачал головой Пат. – Уже утро…
Он, пошатываясь, побрел по коридору, трясущимися руками набрал код, открыл стальную дверь. Перед ним стоял некто в длинном черном пальто и улыбался.
– Еще ночь, что ли? – спросил Пат.
– Говорят, перед рассветом всегда темнее. – Человек шагнул внутрь и протянул руку в перчатке. – Ты меня помнишь, Падди?
– Я вас знаю? Вы из дома? – Пат пожал протянутую руку.
Укола он даже не почувствовал – просто пошатнулся и упал.
– Да, Падди, из дома. И тебя туда сейчас отправлю. – Он повернулся и аккуратно запер за собой дверь.
Такого небольшого человека, как Пат, было нетрудно перетащить в зал. Там убийца поставил чемоданчик на стол, достал все необходимое, потом проверил лазерный пистолет, – выстрелил в потолок – и довольно улыбнулся.
Тихо напевая себе под нос, он нажал на кнопку – слить воду из аквариума. Это было похоже на то, как если бы спустили воду в огромном туалете, и убийца снова улыбнулся. Подойдя к Пату, он ткнул его ногой под ребра.
Ни стона, ни вздоха.
Убийца наклонился над лежащим, нащупал пульс и нахмурился. «Да этот тип смертельно пьян, – понял он. – И доза оказалась для него велика». Раздосадованный этим просчетом, он достал шприц с амфетамином, сделал укол в руку – никакой реакции. Убийца рассвирепел.
– Просыпайся, ублюдок!
Он с размаху ударил Пата по лицу – пусть придет в себя, пусть знает, что происходит, – но пощечины не помогли. Тогда он стал лупить его кулаками, пока не хлынула кровь, прямо на перчатки. Голова Пата моталась, как у тряпичной куклы, однако в сознание он так и не пришел.
Убийца тяжело дышал, в глазах стояли слезы. Господи, у него только два часа! Разве можно все предвидеть? Неужели господь оставил его? Если бы не Даллас, он бы уже разобрался с этой свиньей Брайаном, а Пат подождал бы денек-другой. Он бы присмотрелся к его привычкам, сделал бы все с толком, не спеша…
Услышав треск, он обернулся и понял, что сам отшвырнул стул и разбил зеркало за стойкой. Ну и что? Это всего лишь какой-то вонючий секс-клуб, каких полно в этом вонючем городе. С каким удовольствием он бы разнес его весь, поджег бы и любовался бы пламенем! Господь изгнал торгующих, разве нет? Он обрушил праведный гнев на менял, блудниц и грешников. Убийца мечтал о том же, но времени на это не было. Кроме того, он сознавал, что его миссия не в этом.
На сегодня его цель – Патрик Мюррей.
Он взял лазер. «Придется вырезать глаз, пока Пат без сознания», – решил он и принялся за работу.
Ему самому понравилось, как аккуратно у него все получилось – как у хирурга. В первый раз он нервничал, дрожали руки. Но все-таки сделал – сделал то, что был должен! И он не свернет со своего пути, не остановится. Он прикончит их всех.
Убийца опустил глаз в пузырек с прозрачной жидкостью. Его, увы, придется оставить здесь. Надо двигаться дальше, поэтому глаз Пата Мюррея ему не удастся присовокупить к своей коллекции.
Достаточно того, что он его вырвал. Око за око.
Когда он поволок Пата к аквариуму, тот застонал.
– А, просыпаешься, грешник? – Тяжело дыша, он взвалил Пата на плечо и потащил по лестнице.
Убийца был горд тем, что может тащить взрослого человека на себе. Раньше бы не смог. Он был слабым, болезненным ребенком, но нашел в себе силы измениться. Слушал, что ему говорили, делал то, что нужно. Укреплял и тело, и дух, доводил до совершенства. И время пришло…
Он положил Пата на дно пустого аквариума, достал портативную дрель, просверлил в полу несколько дырок, напевая за работой свой любимый псалом, вставил в них кандалы, проверил, хорошо ли держатся, А потом начал стаскивать с Пата одежду.
– Нагими мы приходим в мир, нагими и умираем! – сказал он бодро и засунул тощие лодыжки Пата в кандалы. Внимательно посмотрев ему в лицо, он заметил, как дернулись веки. – Интересно, громко ли ты будешь молить о пощаде?
Убийца вытащил из кармана медальон, бросил его рядом с лежащим Патом. Потом почтительно приложился губами к статуэтке Девы Марии и поставил ее на пол.
– Ты меня помнишь, Падди?
Продираясь сквозь нечеловеческую боль, Пат приходил в себя. Он застонал, взвизгнул и наконец заорал:
– Господи Иисусе, что это?!
– Возмездие!
Пат, всхлипывая, потянулся рукой к лицу, пытаясь прикрыть то, что болело больше всего.
– Боже мой, глаз! Я потерял глаз!
– Он не потерян, – рассмеялся убийца. – Он на столе, вон там.
– Что происходит? Что… – Пат дернулся, но кандалы держали его. – Вам нужны деньги? Но их все забирают после закрытия. А шифра сейфа я не знаю. Я просто уборщик…
– Деньги мне не нужны.
– Что же вам нужно? Что вы со мной сделали?! Пресвятая Дева Мария! Чего вы хотите?
– Не упоминай имени ее! – Убийца с размаху ударил Пата кулаком в лицо. – Не смей произносить ее имя! Еще раз скажешь – и я вырву твой язык!
– Я не понимаю… – выл Пат. – Что вы от меня хотите?
– Твою жизнь. Я пришел забрать твою жизнь, Пятнадцать лет я ждал – и день настал.
Из единственного глаза Пата катились слезы, боль была нестерпимой. И все-таки он тянул руку, пытаясь схватить убийцу за ногу, но пальцы его ловили лишь воздух.
– Все это очень забавно, однако у меня жесткий распорядок. – Убийца подошел к лестнице, быстро по ней взобрался и спрыгнул с другой стороны, а снизу раздавались стоны и мольбы Пата. – Вода накроет тебя примерно через час. Через час, – повторил он, ухмыляясь и глядя на Пата уже снаружи, через стеклянную стену. – К тому времени ты обезумеешь от боли и страха. Вода будет подниматься медленно – до лодыжек, до колен, до талии. Ты будешь пытаться высвободиться из кандалов, но это не поможет. Талия, грудь, шея…
Продолжая улыбаться, убийца включил воду.
– Почему ты это сделал, ублюдок? – закричал Пат.
– Не догадываешься? Ну, ничего. У тебя есть час на размышление.
Он опустился на колени, перекрестился, молитвенно сложил руки и воздал господу благодарность.
– Ты молишься? Молишься?! – Пат смотрел на статуэтку. – Пресвятая Богородица, – прошептал он. – Дева Мария!
И он тоже стал молиться – страстно, истово. Если она заступится за него, он даст обет и больше никогда не будет пить.
Несколько минут два человека – один в аквариуме, другой снаружи – стояли на коленях друг против друга. Потом один из них поднялся на ноги и улыбнулся.
– Поздно молиться. Ты проклят – проклят с тех пор, как продал свою душу дьяволу.
– Я никогда этого не делал! Я не знаю тебя! – Вода уже плескалась у ног Пата. – Ты меня с кем-то перепутал…
– Нет. Просто пришел к тебе раньше, чем намеревался, – У него еще было время, поэтому он подошел к бару и взял себе пепси. – Надеюсь, ты вспомнишь меня перед тем, как умрешь, Пат. Вспомнишь, кто я и откуда.
Он вскрыл баночку, тихо напевая, подошел к аквариуму, сел на стул и стал любоваться представлением.
Телефон зазвонил ровно в пять утра, и Ева тут же вскочила. Сердце бешено колотилось. Через мгновение она поняла, что причиной этому не звонок, а сон, который она только что видела. Звонка Ева ждала давно и была к нему готова.
– Лейтенант Даллас, – сказала она в трубку, рукой отстранив Рорка.
– Ты думала, что сможешь меня провести, но ошиблась. Брайану Келли не уйти от судьбы. Я все равно убью его, но в другое время и в другом месте.
– Что, струсил, дружок? Я видела, как ты задрожал, когда понял, что мы тебя ждем. Мы знали все, что ты собираешься сделать.
– Но вы меня не смогли остановить. И догнать не смогли.
– Мы рядом. Мы дышим тебе в спину, разве не слышишь?
– Вы не так уж и близко. Сейчас я смотрю, как умирает человек. Хочешь послушать, как он кричит?
Он быстро отключил систему изменения голоса и развернул трубку. От душераздирающих воплей у Евы кровь застыла в жилах.
– Так, и кто же из нас обманщик? – Она очень старалась говорить спокойно. – Перед тем, как идти к нему, ты должен был загадать мне очередную загадку. Так было с Бренненом. Что это за игра, если ты отказываешься рисковать?
– Он еще не умер, и, думаю, у тебя достаточно времени.
Ева уже вылезла из постели и быстро одевалась.
– А где ключ?
– Хорошо, все будет совсем просто. Ужин, танцы и нагие русалки. Сейчас закрыто, но все равно – добро пожаловать. Водичка замечательная. Он скоро начнет пускать пузыри, так что поторопитесь, лейтенант.
– Клуб «Русалочка», – сказал Рорк, как только, она положила трубку. – Обнаженные танцовщицы в аквариуме.
Он успел одеться раньше ее, и они вместе вбежали в лифт.
Доставая рацию, Ева подозрительно взглянула на Рорка.
– Слушай, не ты ли владелец клуба?
– Нет, – он мрачно посмотрел на нее. – Но раньше этот клуб действительно был моим.
Глава 19
Они мчались на юг по спящему городу. Солнце над Ист-Ривер только начинало подниматься. По небу медленно плыли огромные пушистые облака.
Рорк вел машину сам, стараясь не выезжать на Бродвей, где жизнь не замирала ни на мгновение. Ева сидела рядом, и он физически чувствовал исходящую от нее волну напряжения – и разочарования.
– Невозможно предугадать все ходы сумасшедшего, – заметил Рорк.
– Да, но у него была четкая схема, а сейчас она распадается. Я не могу ее собрать, – «Думай, думай, думай!» – твердила себе Ева. – Ты знаешь человека, который владеет клубом «Русалочка»?
– Лично нет. Сам я его приобрел много лет назад. Одно из первых моих владений в центре. Даже не приобрел, а выиграл в кости. И через пару лет продал с минимальной выгодой.
Заметив пересекающий Седьмую авеню длиннющий автобус, он свернул на запад.
– Жертва – либо владелец, либо кто-то из сотрудников. – Ева вытащила портативный компьютер. – Сайлас Тикиника… Знакомое имя?
– Нет.
– Тогда, будем надеяться, он мирно спит в своей постели. Надо проверить персонал.
– Мы почти приехали, – сказал Рорк. – Скоро и так узнаем.
Неоновая вывеска у входа – гологрудая русалка с зеленым хвостом – не горела. Переулок был почти пуст. В этом районе немногие имели собственные автомобили. Если бы не система охраны на машине Рорка, он мог бы, выйдя из клуба, не обнаружить ее у входа.
Он заметил пару фигур, стоявших у дверей соседнего дома. Услышав вой приближающейся сирены, они растворились в предрассветной мгле.
– Патруля дожидаться не буду, – сказала Ева, доставая одновременно пистолет и электронный ключ. – Возьми второй, – протянула она Рорку запасное оружие. – Но учти, он должен исчезнуть, когда приедут полицейские! Заходишь слева.
Зал был залит светом, гремела музыка. Ева метнулась направо – и закричала, увидев человека, залезавшего по лестнице в аквариум:
– Стоять! Руки за голову!
– Мне надо его вытащить, – сказал Соммерсет, отпуская перекладину. – Он тонет.
– Убирайтесь! – Ева отшвырнула его от лестницы. – Рорк, найди, где сливается вода. Скорее! – Она взобралась по лестнице и нырнула в аквариум.
В воде плавали кровяные разводы, напоминавшие экзотических рыб. У человека, прикованного ко дну, посинели губы, единственный уцелевший глаз был открыт. Ева увидела, что его руки и лодыжки в крови – он пытался высвободиться из кандалов. Она прильнула губами к его рту и вдохнула в него воздух.
Когда Ева вынырнула на поверхность, ей казалось, что у нее сейчас разорвутся легкие. Сделав глубокий вздох, она снова ушла род воду. Взгляд ее скользнул по статуэтке Богородицы, смотревшей строго и сурово на очередную жертву.
Нырнув третий раз, она сквозь толщу воды увидела Рорка, поднимавшегося по лестнице.
Он успел снять пиджак и ботинки и жестом показал ей, чтобы она выплывала. Они работали парой – делали искусственное дыхание по очереди.
Когда вода опустилась настолько, что можно было стоять, Ева крикнула:
– Соммерсет!
– Ева, угомонись. Он никуда не уйдет.
– У меня нет времени спорить. Ты можешь вскрыть замки на кандалах?
Рорк, отдышавшись, полез в карман, вытащил перочинный нож.
– Вот и твои подоспели.
– Я разберусь с ними. Посмотри, что можно сделать.
Она откинула мокрую челку с глаз и крикнула четырем полицейским, вбежавшим в зал:
– «Скорую» сюда, быстро! Аппарат искусственного дыхания. У нас утопленник. Сколько пробыл под водой – неясно, но пульс не прощупывается. Кто-нибудь, выключите эту проклятую музыку! Всем надеть перчатки!
Вода была уже у колен, и Ева дрожала от холода. Все тело ныло. Она увидела, как Рорк открыл первый замок.
Когда был открыт и второй, они уложили тело на дно бассейна, и Ева начала делать массаж сердца.
– Нужны одеяла, аптечка. – Музыка наконец смолкла, и ее слова разнеслись эхом по заду. Ева поняла, что у нее звенит в ушах. – Ну давай же, очнись! – воскликнула она и, нагнувшись, снова стала делать искусственное дыхание.
– Давай, я. – Рорк опустился на колени рядом с ней. – А ты займись местом преступления.
– Медики сейчас подъедут, – пробормотала она. – Нельзя останавливаться.
– Я не буду.
Она кивнула, Рорк положил свои руки на ее и вошел в ритм.
– Кто это, Рорк?
– Не знаю. – Он растерянно взглянул на нее. – Просто не знаю.
Ева поняла, что выбираться из аквариума гораздо труднее, чем в него залезать. Наверху у нее закружилась голова. Она отдышалась, а потом стала осторожно спускаться.
У подножия лестницы стояла Пибоди.
– Медики едут за мной следом, Даллас.
– Боюсь, слишком поздно. Не знаю, смогут ли они его вернуть. – Она взглянула через стекло на Рорка, продолжавшего работать. – Разделите полицейских на две команды и приступайте к осмотру. Убийцу вы, разумеется, не найдете, но на всякий случай все проверьте. Заприте все двери. Включите запись.
Пибоди посмотрела через Евино плечо на Соммерсета, который стоял в углу и не сводил глаз с Рорка.
– Что вы собираетесь делать?
– Выполнять свою работу. А вы займитесь своей. У вас есть набор первой необходимости?
– Есть.
– Я им воспользуюсь. – Она взяла у Пибоди сумку. – Начинайте, – велела она, и тут вбежала команда медиков. – В аквариум! Утопленник, пульса нет. Искусственное дыхание – последние десять минут.
Ева отвернулась, понимая, что здесь ей делать больше нечего, и пошла к Соммерсету. В ботинках хлюпала вода, с одежды и волос текло ручьями. Кожаная куртка, казалось, весит тонну, она стащила ее и швырнула на стол.
– Черт бы вас побрал, Соммерсет! Вы арестованы. Подозрение в покушении на убийство. Вы имеете право…
– Когда я приехал, он был еще жив. Я почти уверен, что он был жив. – Он говорил тихо и медленно; по его глазам Ева поняла, что он в состоянии шока. – Мне показалось, я видел, что он двигается.
– Умнее будет, если вы подождете, пока я ознакомлю вас с вашими правами и обязанностями, а потом уже начнете давать показания. – Она понизила голос: – А самым умным будет, если вы закроете рот и откроете его только после того, как Рорк найдет вам адвоката. Так что, будьте умницей, заткнитесь.
Однако от адвоката Соммерсет отказался. Войдя в комнату для допросов, Ева обнаружила, что он сидит за столом, глядя прямо перед собой.
– Вы мне не понадобитесь, – сказала она полицейскому, подошла к столу и села. Ева успела переодеться в сухое, выпить кофе и поговорить с медиками. Им удалось вернуть к жизни человека, опознанного как Патрик Мюррей, и теперь они продолжали за эту жизнь бороться.
– Пока что это расценивается как покушение на убийство, – сказала она спокойно. – Мюррей жив, но он в коме, и даже если выйдет из нее, может оказаться, что мозг поврежден необратимо.
– Мюррей?
– Патрик Мюррей, еще один паренек из Дублина.
– Я не помню никакого Патрика Мюррея. – Соммерсет пригладил трясущейся рукой волосы, обвел невидящим взглядом комнату. – Я… я бы хотел выпить воды.
– Да, конечно. – Она протянула ему стакан. – Почему вы не позволили Рорку вызвать адвокатов?
– Это к нему не имеет отношения. А мне скрывать нечего.
– Вы – идиот! – Ева с грохотом поставила перед ним кувшин. – Вы даже не представляете себе, что начнется, когда я включу магнитофон. Вы оказались на месте преступления, лицо, ведущее расследование, застало вас вылезающим из…
– Я лез наверх, – оборвал ее Соммерсет: слова Евы заставили его вернуться к реальности. – Я лез в аквариум.
– Вам это придется доказать. И прежде всего – мне.
Она устало запустила пальцы в волосы, и Соммерсет нахмурился. Он увидел, как покраснели у нее от воды глаза, как осунулось лицо.
– На сей раз я не могу вас выгораживать, – предупредила Ева.
– Я от вас ничего и не ожидаю.
– Отлично. Тогда начнем. – Она включила магнитофон. – Допрос Лоуренса Чарльза Соммерсета по делу о покушении на убийство Патрика Мюррея. Ведет допрос лейтенант Ева Даллас. Начало в восемь пятнадцать. Допрашиваемый ознакомлен со своими правами и в настоящее время отказывается от адвоката. Правильно?
– Правильно.
– Что вы делали в клубе «Русалочка» в шесть тридцать утра?
– Приблизительно в шесть пятнадцать мне позвонил неизвестный и велел ехать туда немедленно – и одному.
– Вы всегда ездите в секс-клубы, если вам звонит неизвестный и велит это сделать?
Соммерсет смерил Еву уничтожающим взглядом, что ее даже позабавило. «Кажется, старик приходит в себя», – подумала она.
– Мне сказали, что там находится моя подруга, и, если я не выполню инструкций, она пострадает.
– Какая подруга?
Он налил себе воды, сделал глоток.
– Одри Моррел.
– Да, я помню. Она была вашим алиби, когда убили Бреннена. Впрочем, весьма сомнительным алиби. Вы убеждены, что снова хотите ее использовать?
– Не надо сарказма, лейтенант. Мне действительно звонили, должна остаться запись.
– Это мы проверим. Итак, неизвестный велел вам ехать в клуб «Русалочка». Вы знали, где он находится?
– Нет. Я не имею обыкновения посещать подобные заведения, – натянуто сказал Соммерсет. – Он сообщил адрес.
– Какая предупредительность! Он угрожал вам? Что именно он вам сказал?
– Он сказал… дал понять, что сделает с Одри то, что сделали с Марленой.
Еве вдруг стало страшно жаль его, но показать этого она не могла.
– Соммерсет, у вас в доме есть полицейский. Почему вы даже мне не рассказали о возможной угрозе?
Он посмотрел на нее холодно и сурово, но Ева прекрасно видела, что за гордостью скрывался страх.
– Я не имею обыкновения полагаться на департамент полиции.
– Если бы это было не так, вы бы сейчас здесь не сидели. – Их взгляды встретились, и она наклонилась к нему. – Вы понимаете, что произошло три убийства, и во всех случаях вы оказались под подозрением? Да, улики были косвенными и результат тестирования для вас благополучный, но, тем не менее…
Она злилась на него за глупое поведение, за неприязнь к ней, помешавшую ему попросить у нее помощи.
– Итак, вы утверждаете, что получили анонимный звонок и именно поэтому оказались на месте преступления.
– Это не утверждение, это факт. Я не мог рисковать жизнью еще одного близкого мне человека. Не имел права. После разговора с неизвестным я действовал так, как счел необходимым.
Еве было бы легче, если бы она не понимала его так хорошо.
– Все четыре преступления наверняка совершены одним и тем же лицом – на это указывают и способ, и место действия, и… некоторые другие детали. – Она вынула из сумки небольшую стеклянную баночку. Там плавала искусная имитация глаза Патрика Мюррея – хирурги надеялись, что настоящий глаз еще удастся вживить.
– Вы верите в девиз «Око за око»?
– Когда-то верил. – Голос Соммерсета слегка дрожал. – Теперь я не знаю, во что верить.
Ева достала статуэтку мадонны и поставила на стол.
– Пресвятая Дева, – сказала она. – Иногда мне кажется, что Марлена похожа на нее.
– Ей было четырнадцать лет. Всего четырнадцать! – В глазах Соммерсета стояли слезы. – Я должен верить, что она обрела покой. Чтобы выжить, я должен верить. Неужели вы думаете, что я мог сделать все это ради нее? – Он прикрыл глаза, пытаясь собраться с силами. – Она была нежной и чистой. Я больше не буду отвечать на вопросы о ней.
Ева кивнула и встала. Он успел увидеть в ее глазах искру сострадания и хотел было что-то сказать, но она заговорила сама:
– Вы понимаете, что во всех этих преступлениях очень многое зависело от электроники? Мне придется проверить ваш телефон.
Соммерсет опять не знал, что сказать. Ну что это за женщина?! Секунду назад она ему сочувствовала, а теперь опять ведет допрос.
– Я же сам предложил вам это сделать.
Ева снова села. Она уже перестала думать о Марлене – она работала.
– Вы пытались связаться с Одри Моррел?
– Нет, я…
– Как вы добрались до клуба «Русалочка»?
– На своей машине. Следуя инструкциям, я припарковал ее у бокового входа в клуб, на Пятнадцатой улице.
– Как вы попали внутрь?
– Дверь была не заперта.
– Что произошло потом?
– Я крикнул, что пришел. Но никто не отозвался. Очень громко играла музыка. Я вошел в зал – и сразу же увидел его в аквариуме. Мне показалось, что он шевелится, что шевелятся губы. Его глаз… Глаза не было, все лицо в крови. – Он вспомнил все, что тогда увидел, и побледнел. – Вода еще лилась в аквариум. Я не знал, как ее выключить, и полез по лестнице, решив, что вытащу его. И тут появились вы.
– Как вы собирались его вытаскивать? Он же был прикован к полу.
– Я этого не видел. Я видел только его лицо.
– Вы знали Патрика Мюррея по Дублину?
– Я знал многих людей. Патрика Мюррея я не помню.
– Хорошо, давайте попробуем еще раз.
Ева допрашивала его два часа, в жестком ритме. Соммерсет ни разу не сбился. Выйдя из комнаты, она подозвала Пибоди.
– Узнайте, выдали ли мне новый автомобиль и в какой бокс поставили. Сообщите мне и будьте там через пять минут.
– Слушаюсь, мэм. А он все выдержал, – заметила она. – Если бы меня так допрашивали, я бы созналась, только чтобы меня оставили в покое.
«Да, выдержал, – подумала Ева. – Но после допроса стал выглядеть на десять лет старше. Старый, больной, усталый…» У нее сжалось сердце.
– За сегодняшнее утро он мог бы получить приз за глупость, – пробормотала она и пошла по коридору.
Рорка она нашла, как и ожидала, у себя в кабинете.
– Я разрешаю тебе поговорить с ним десять минут. Делай, что хочешь, но уговори его взять адвоката.
– Что произошло? Как он там оказался?
– Нет времени, он сам тебе расскажет. У меня кое-какие дела, приблизительно на час. А потом я поеду домой с Пибоди. Нам надо провести обыск. Строго говоря, ордер мне не нужен, потому что он живет в твоем доме, но ты можешь быть против.
– Я никоим образом не буду против. Мне не меньше, чем тебе, хочется со всем разобраться.
– Тогда сделай одолжение – не появляйся дома до трех. И Соммерсет, если его выпустят под залог, тоже пусть не появляется,
– Хорошо. Вы опознали жертву?
– Его зовут Патрик Мюррей, он едва жив. В клубе работал уборщиком. Мне надо связаться с его женой.
– Пат Мюррей? Господи, я его не узнал.
– Так ты был с ним знаком?
– Мы не были друзьями, но… – Тут он кое-что наконец вспомнил. – Он продал мне информацию о том, где найти Рора Макни. Наверное, потом кому-нибудь рассказал. Он хорошо знал О'Малли и остальных, довольно часто выполнял мелкие поручения. – Рорк вздохнул. – А информация его мне не пригодилась. Очевидно, поэтому я о нем даже не вспомнил…
– Зато кто-то другой вспомнил. Неважно, пригодилась информация или нет. Он ее тебе продал – и стал предателем. Поэтому попал в список жертв.
Загудела рация.
– Я нашла вашу машину, лейтенант. Гараж, сектор D, третий уровень, отсек 101.
– Сейчас буду. Мне надо идти, – сказала она Рорку. – Вызови адвокатов.
Он усмехнулся.
– Уже вызвал час назад. Сейчас они, должно быть, уговаривают судью отпустить Соммерсета под залог.
Примчавшись к отсеку 101, Ева увидела Пибоди около роскошной новенькой «Санспот».
– Вы сказали 101?
– Да.
– А где же мой автомобиль?
– Вот он, – кивнула Пибоди. – Именно этот.
Ева фыркнула.
– Такого не выдают даже капитанам!
– Номера те же, я проверила. Сначала хотела позвонить уточнить, но потом решила, что нам же лучше.
– Ну что ж… Цвет, правда, отвратительный – ярко-зеленый, а все остальное сгодится. Наверное, что-то перепутали, но пока что, думаю, мы этим воспользуемся.
Пибоди залезла в салон, устроилась поудобнее.
– А мне цвет нравится. И сиденья такие мягкие…
Ева включила зажигание и, услышав ласковое урчание мотора, одобрительно кивнула.
– Не чихает, не кашляет. Будем надеяться, что охранная система работает.
– Есть причины опасаться?
– Ага. Я теперь всего опасаюсь. – Ева развернулась и поехала к выходу. – Мы едем к клубу «Русалочка». Я хочу попробовать найти тех двух призраков, которых видела сегодня на рассвете. А такую машину – даже с полицейскими номерами – кто-нибудь обязательно попытается увести.
– Насколько я знаю, у таких автомобилей защита полная – вплоть до того, что непрошеных гостей бьет током.
– Это должно помочь, – кивнула Ева. – Обожаю новую технику! Пибоди, найдите мне номер Одри Моррел в Лакшери Тауэрз.
Одри подошла к телефону сразу – как будто ждала звонка.
– Миссис Моррел, это лейтенант Даллас.
– Да, лейтенант. Чем могу быть полезна?
– Не могли бы вы мне сказать, где вы были сегодня между пятью и семью часами утра?
– Здесь, в квартире. Я проснулась в начале восьмого и работала все утро. А почему вы спрашиваете?
– Приходится. Мне бы хотелось договориться с вами о встрече. Если вам удобно, завтра утром, у вас.
– Да, пожалуйста. Приходите в девять, если это не займет больше часа. В десять тридцать у меня занятия.
– В девять? Отлично, благодарю вас. Всего доброго. – Ева пристроилась в хвост машинам, которые терпеливо ждали зеленого сигнала светофора. – Тот, кто звонил сегодня утром Соммерсету, знал, что он неравнодушен к Одри. Хотя, по правде говоря, трудно себе представить, что у этого старого пня может быть пассия.
– Я уже об этом думала.
– И что же?
– Я все больше убеждаюсь, что этот человек не может действовать в одиночку. Если, конечно, мы считаем, что Соммерсет невиновен. Дело не только в убийствах, а в самой схеме. Убийца должен знать распорядок дня Соммерсета и должен быть уверен, что тот от него не отклоняется. А это значит, что кто-то за ним следит, пока убийца делает свое дело. Кроме того, судя по психологическому портрету, убийца – человек, нуждающийся в похвале, в восхищении, в награде. Кто-то ему это обеспечивает.
– Молодец, Пибоди!
– Но вы это и без меня знали, – вздохнула Пибоди.
– Неважно. Все равно – молодец. Половина работы следователя заключается в логических рассуждениях, и логику вы проследили.
– А вторая половина?
Ева не успела ответить – они подъехали к клубу «Русалочка». Дверь была опечатана полицией, жалюзи на окнах опущены.
– Уличные призраки редко появляются днем, – заметила Пибоди.
– Ничего, машина их выманит. – Ева вышла и подождала Пибоди. – Включите сигнализацию.
Замки щелкнули, и тут она заметила какое-то движение у двери дома напротив.
– Плачу пятьдесят долларов за информацию, – сказала она, почти не повысив голоса: призраки обычно слышат все, что хотят услышать. – Если я ее получу, мы с помощницей не будем проверять, имеются ли в здании запрещенные к хранению вещества.
Ева не повернула головы, но краем глаза увидела, как к ней подошел странный тип, серый с ног до головы. Волосы, лицо, глаза – все это было того же цвета, что и его пальто. Голос у него был шелестящий, пальцы выхватили купюру, не касаясь Евиной руки.
– Вы знаете Патрика Мюррея, уборщика?
– Видел, слышал, но не знаю. Так он же умер.
– Не совсем. – «Он, как и ты, между этим миром и иным, – подумала Ева. – Но у Патрика еще есть шанс вернуться». – Вы видели кого-нибудь, кто входил в клуб на рассвете?
– Видел. – Серые губы призрака растянулись в зловещей улыбке. – Не знаю его.
– В котором часу это было?
– Часов нет. День, ночь… Один пришел, когда была скорее ночь, другой – когда был скорее день.
– Двое? – переспросила Ева. – Вы видели, как в разное время сюда входили два человека?
– Один звонил, второй – нет.
– Как выглядел первый?
– Две руки, две ноги, голова. По мне, все на одно лицо. Пальто хорошее, черное.
– Он еще был здесь, когда пришел второй?
– Нет. – Призрак снова улыбнулся. – Один ушел, другой пришел. Потом появились вы.
– Вы там обитаете? – спросила она, показав на здание.
– Да, мне туда и пора. Здесь слишком светло.
– Там и оставайтесь. Если вы мне снова понадобитесь, получите еще пятьдесят.
– Легкие деньжата, – сказал он и исчез.
– Узнайте его имя, Пибоди. Проверьте всех жильцов.
– Слушаюсь, мэм. – Она залезла в машину. – Два человека… Это подтверждает рассказ Соммерсета.
– Наш убийца не знал про призраков, поэтому не подстраховался. А ему достаточно было дать денег и пообещать еще.
– Меня от этих типов дрожь берет. – Пибоди сделала запрос в компьютере и ждала ответа. – Когда на них смотришь, кажется, что они вот-вот пройдут сквозь стену.
– Посидите пару лет на транквилизаторах – так же будете выглядеть. Выясните все имена: вдруг наш призрак решит-таки сменить свою обитель. Да, и еще позвоните Макнабу, пусть едет ко мне.
– Макнабу?
– Не злитесь. – Ева, включила «дворники»: пошел мокрый снег. – Мне надо проверить телефон Соммерсета. Кстати, я звонила в больницу, и мне сказали, что Мюррей может выкарабкаться. Мозг поврежден незначительно, рефлексы возвращаются. Его жена с ним.
Подъехав к дому, Ева с неудовольствием взглянула на машину, подкатившую следом, но тут же радостно воскликнула:
– Фини!
Фини вылез из машины – загорелый, довольный, в мятых штанах, с дурацкой соломенной шляпой на затылке.
– Привет, детка! – Он вытащил из машины какую-то коробку и, согнувшись чуть ли не пополам, поволок к ней. – Мы только что вернулись. Жена прислала тебе небольшой подарок – в благодарность за то, что вы пустили нас пожить в свою хижину. Да, хижина незабываемая! – Он закатил глаза. – Пибоди, упросите Даллас пустить вас туда недельки на две. Это настоящий дворец в скалах над морем. Лежишь в кровати, высовываешь руку из окна – и срываешь манго. Бассейн там размером с небольшое озеро, а уж обслуживание… Ну, пустишь ты меня наконец? Руки отваливаются, тут фунтов пятьдесят чистого веса.
– Конечно. Я думала, ты вернешься только… – Дойдя до двери, Ева вспомнила, что сегодня как раз тот самый день, когда он должен был вернуться. – Кажется, я потеряла счет времени.
Фини водрузил коробку на стол в вестибюле и расправил плечи.
– Ну, что новенького?
– Ничего особенного. Три убийства и одно покушение. Все – в серии, все – с особой жестокостью. Убийца выходил на связь со мной лично, обставил все, как игру, причем с религиозным оттенком. Последняя из жертв в коме, но есть надежда, что выкарабкается. Самое неприятное – Рорк был знаком со всеми жертвами по Дублину, а Соммерсет – главный подозреваемый.
Фини покачал головой.
– Все как обычно. Знаешь, я две недели смотрел только спортивные новости… – Он внезапно замолчал и посмотрел на нее изумленно. – Соммерсет?
– По ходу дела введу тебя в курс. Сейчас подъедет Макнаб.
– Макнаб? – Фини отшвырнул свою соломенную шляпу, а вместе с ней – свое отпускное настроение – Так тебе был нужен детектив-электронщик?
– Наш герой – компьютерный гений. У него есть такой блокиратор… Макнаб отследил все, что мог, и нашел наконец источник, но логова нам обнаружить не удалось.
– Макнаб – толковый парнишка. Я с ним много возился.
– Он скоро придет, поговорите о своей электронной ерунде. Сейчас мне надо снять данные с телефона. – Она остановилась перед входом в жилище Соммерсета. – Пойдешь с нами или поедешь домой?
– Я только позвоню жене, скажу, чтобы не ждала к ужину.
Ева улыбнулась.
– Ох, Фини, как же я по тебе соскучилась!
– Жена много снимала на видео. Она хочет, чтобы вы с Рорком на следующей неделе поужинали у нас и все посмотрели. – Он обернулся к Пибоди. – Вы тоже приглашены.
– Капитан, я не хочу мешать…
– Нет уж, Пибоди, страдать – так всем вместе, – усмехнулась Ева. – Приказ старшего по званию.
– Еще один повод бороться за повышение, – задумчиво сказала Пибоди. – Благодарю вас, лейтенант.
– Не стоит благодарности. Включите диктофон, Пибоди. Лейтенант Ева Даллас, капитан Райан Фини и сержант Делия Пибоди входят в квартиру Лоуренса Чарльза Соммерсета для проведения обыска.
Ева никогда раньше не заглядывала к Соммерсету, и тем сильнее она была поражена. Она ожидала увидеть нечто строгое и утилитарное, в минималистском стиле, а оказалась в очаровательной гостиной в голубых и зеленых тонах, с милыми безделушками на столиках светлого дерева, мягкими креслами и очень приятной атмосферой.
– Кто бы мог подумать! – покачала головой Ева. – Посмотришь на все это – и представляешь себе человека гостеприимного и дружелюбного. Фини, будь добр, займись коммуникационным центром. Наверное, это Макнаб, – сказала она, услышав звонок. – Впустите его, Пибоди, а потом займитесь гостиной. Я пойду в спальню.
Из гостиной вели четыре двери. В одной комнате находился коммуникационный центр, которым занялся Фини, другая оказалась кухней, туда Ева решила заглянуть попозже.
Две спальни располагались друг напротив друга. Одна была превращена в мастерскую. Ева посмотрела на акварель, стоявшую на мольберте, и догадалась, что это натюрморт, лишь увидев на столике у окна огромную вазу с румяными яблоками и сочным виноградом. На картине Соммерсета фрукты казались подгнившими.
– Лучше делать то, что умеешь, – пробормотала она и пошла в спальню.
Кровать была огромная, с роскошным тканым покрывалом. В шкафу висело две дюжины костюмов, черных и неотличимых друг от друга. Начищенные до блеска черные туфли были аккуратно разложены по коробкам.
Со шкафа она и начала – проверила карманы, поискала, нет ли кнопки, открывающей потайную дверь.
В соседней комнате Фини с Макнабом оживленно беседовали о непостижимых уму простого смертного вещах. Просматривая ящик за ящиком комод, Ева отгоняла от себя малоприятные мысли о том, что она роется в нижнем белье Соммерсета.
Прошел час. Ева уже собиралась позвать Пибоди помочь ей перевернуть матрасы, как вдруг взгляд ее упал на акварель, висевшую над столом.
«Странно, – подумала она, – все остальные картины – а у Соммерсета их столько, что хватило бы на небольшую галерею, – висят группами, а эта красуется в одиночестве. И нарисовано очень неплохо…»
Ева разглядела картину повнимательнее. На ней был изображен юноша с ангельским лицом, державший в руках охапку цветов. Кого-то этот мальчик ей напомнил. Что-то в глазах… Ева подошла поближе и стала рассматривать лицо.
– Кто ты такой? – вслух спросила она. – И почему висишь здесь, в комнате Соммерсета?
«Нет, это работа не Соммерсета, – поняла Ева, взглянув на другие картины. – У этого художника явно есть талант, и мальчик ему знаком, это чувствуется».
Она сняла картину со стены, поднесла к окну и увидела в углу подпись: Одри .
Так это нарисовала его приятельница! Вот почему ей выделено особое место, а рядом стоят розы. Господи, видно, он всерьез влюбился.
Ева собралась было повесить картину на место, но почему-то положила на кровать. «Что-то есть в этом мальчике, – снова подумала она, и вдруг сердце ее бешено заколотилось. – Где я его видела? Как я могла его увидеть? Глаза… Черт подери!»
Она перевернула картину и принялась вынимать ее из золоченой рамы.
– Что-нибудь нашли, Даллас? – спросила заглянувшая в комнату Пибоди.
– Пока не знаю. Что-то в этой картине… Хочу посмотреть, нет ли на обороте названия. Ну что такое?! – Картина никак не вынималась.
– Подождите, у меня есть нож. – Пибоди подошла к ней. – Надо поддеть вот здесь, тогда мы ничего не испортим. – Она аккуратно поддела бумагу ножом. – Я всегда помогала своей кузине вставлять картины в рамки. Рисовать она умела, а все остальное – нет. Ну вот, теперь можно…
– Стоп! – Ева заметила крохотный серебристый кружок и схватила Пибоди за руку. – Позовите Фини и Макнаба. Там «жучок».
Ева вытащила картину из рамы, посмотрела на подпись. Под именем Одри, внизу – это место закрывала рама, – был нарисован зеленый шемрок.
Глава 20
– Ловко придумано, – заметила Ева. Они с Пибоди мчались в машине к Лакшери Тауэрз. – Готова спорить, что Фини с Макнабом найдут у Соммерсета еще парочку ее картинок – причем с той же начинкой.
– А почему не сработала защита от «жучков»?
– Это выяснит Фини. Обнаружили что-нибудь интересное?
– Нет, мэм. Ей сорок семь лет, родилась в Коннектикуте. Училась в Джуллиарде, потом – три года в Сорбонне; два года прожила в поселении художников на станции «Рембрандт». Дает частные уроки, ведет студию в Культурном центре. В Нью-Йорке живет четыре года.
– Он наверняка изменил ее досье! Если выяснится, что она действительно из Коннектикута, обязуюсь съесть соломенную шляпу Фини. Проверьте всех женщин, связанных с теми шестерыми, кто убил Марлену. Выведите на монитор, чтобы я видела. Мне нужны только фотографии.
– Минутку.
Пибоди достала Евин диск и вставила в портативный компьютер. Ева краем глаза стала просматривать фотографию за фотографией.
– Нет. – Она мотала головой, давая Пибоди знак переходить к следующей. – Нет, черт подери. Но она должна быть там, я точно знаю… Подождите! Верните предыдущую.
– Мэри Патриция Калхун, – прочитала Пибоди. – Урожденная Макналли, вдова Лайама Калхуна. Проживает в Дублине, Ирландия. Художница. Ее номер в налоговой полиции не просрочен. Сорок шесть лет. Один сын, тоже Лайам, студент.
– У нее глаза, как у того мальчика с картины! Она, очевидно, сделала пластическую операцию. Теперь у нее нос тоньше и длиннее, подбородок меньше, но это она. Дайте на вторую половину экрана фотографию сына, Лайама Калхуна.
Появилась вторая фотография.
– Точно! Это тот самый, с картины. – Ева внимательно смотрела на парня. На фотографии он был старше, не такое ангельское выражение лица, но те же огромные ярко-зеленые глаза. – Вот ты и попался, ублюдок!
Швейцар, помнивший Евин первый визит, увидев их, побледнел. Ева только махнула рукой, и он отступил в сторону.
– Они, должно быть, планировали это много лет. И начала все Одри. – Ева вошла в лифт. – Парню было лет пять, не больше, когда умер его отец.
– Был в несознательном возрасте, – уточнила Пибоди.
– Вот именно. Но она ему все объяснила. Вооружила целью в жизни! Превратила в убийцу единственного сына… Возможно, у него были к этому склонности – наследственность как-никак, – и она это использовала. Она его подавляла – об этом говорила Мира. Властная женщина. Дала сыну религиозное воспитание, приучила к мысли о мести, прибавьте к этому хорошие мозги, способности к электронике – и вы получаете настоящее чудовище.
Ева положила руку на рукоятку пистолета и позвонила. Одри открыла дверь, неуверенно улыбаясь.
– Лейтенант? Мне казалось, мы договорились на завтрашнее утро. Неужели я снова перепутала время встречи?
– Нет. Планы изменились. – Она вошла в квартиру, загородив собой дверь, и огляделась. – Мы хотели бы задать вам несколько вопросив, Мэри Патриция Калхун.
Одри сверкнула глазами, но сказала спокойно:
– Прошу прощенья?
– Этот раунд за мной. Мы вас накрыли. Вас и вашего сыночка.
– Что вы сделали с Лайамом?!
Одри, ощерившись, как дикая кошка, кинулась на Еву, но она увернулась и схватила Одри рукой за горло. Она была намного ниже Евы, и держать ее труда не составляло.
– Слышите ирландскую напевность, Пибоди? Да, на Коннектикут не похоже. – Свободной рукой Ева полезла в карман за наручниками: – Звучит, как песня, а?
Ева защелкнула наручники, а Пибоди взяла Одри за локоть.
– Мне очень нравится.
– Мы с вами сейчас замечательно побеседуем, Мэри Пат, – сказала Ева. – Об убийствах, о расчлененке, о материнстве…
– Если ты причинила моему сыну хоть малейший вред, я вырву твое сердце!
– Если я причинила вред? – переспросила Ева ледяным тоном. – Это вы обрекли его! Еще тогда, когда впервые рассказали ему на ночь сказочку про месть. – Она отвернулась и вытащила рацию. – Майор, дело сдвинулось с мертвой точки. Я прошу ордер на обыск квартиры Одри Моррел. – Ева выдержала паузу. – Известной также под именем Мэри Патриция Калхун.
Логово Лайама оказалось за потайной дверью. Там стояла аппаратура, а также небольшой столик, покрытой скатертью из ирландского кружева. Над столиком висело золотое распятие, а под ним в окружении свечей стояла мраморная статуэтка Девы Марии. Мать и сын…
Хотела ли Одри, чтобы Лайам сравнивал их самих с этой парой? Святые, мученики. Богоматерь и дитя, принесенное в жертву.
– Он сидел здесь, разрабатывал план очередного убийства, а она, наверное, приносила ему сюда чай с бутербродами. Потом молилась вместе с ним – и посылала убивать.
Фини почти не слушал Еву. Он внимательно осматривал аппаратуру.
– Макнаб, вы что-нибудь подобное видели? Осциллятор – чудо из чудес! А полифункциональный передатчик? На рынке ничего похожего нет.
– К весне будет, – пробормотал Макнаб. – Я видел нечто в этом роде в исследовательском отделе у Рорка. Больше половины деталей – его. Причем в основном те, которые еще не поступали в продажу.
Ева схватила его за руку.
– С кем вы там общались? С кем работали? Вспомните всех поименно, Макнаб.
– Только с тремя. Рорк не хотел афишировать мое присутствие. Су Ван Ли, Биллингз Нибб и А. О. Диллард.
– Су Ван – женщина?
– Да, маленькая такая китаяночка. Она…
– Женщины меня не интересуют. Расскажите про Нибба.
– Редкий умница. Давно должен был выйти на пенсию, но его очень ценят.
– Не подходит. А Диллард?
– Очень толковый парень. Я вам про него говорил. У него золотые руки.
– Блондин, зеленые глаза, лет двадцати, рост пять футов десять дюймов?
– Да, но как вы…
– Боже мой! Рорк еще и платил этому ублюдку! Фини, ты напишешь заключение по аппаратуре?
– Естественно.
– Пибоди, пошли!
– Допрашивать Мэри Калхун?
– Это чуть позже. Сначала надо сообщить А.О. Дилларду, что он уволен.
А.О. на смену не явился. Заведующий отделом Нибб сказал, что такое случилось впервые: Диллард был образцовым сотрудником, обязательным, старательным, сообразительным.
– Мне надо просмотреть все, чем он занимался раньше, и над чем работает сейчас.
Нибб сурово нахмурился.
– Здесь в основном секретная информация. Любая утечка…
– Нибб, идет расследование убийства. А кроме того, я вряд ли буду продавать информацию конкурентам собственного мужа.
– И все-таки, лейтенант, без личного распоряжения шефа я вам ничего не дам.
– Считайте, что вы его получили, – сказал Рорк, входя в кабинет.
– Что ты тут делаешь? – спросили Ева строго.
– Пришел сюда по велению сердца. И, как видишь, не ошибся. Нибб, предоставьте лейтенанту все необходимые материалы, – сказал он и отвел Еву в сторону. – Я снова просмотрел запись из вестибюля отеля, потом пропустил ее через новую программу, которую мы сейчас разрабатываем. Вероятность того, что убийца смотрел на Макнаба, а не на полицейского, переодетого швейцаром, очень велика.
– И ты спросил себя, кто из связанных с тобой людей знал, что Макнаб – тоже полицейский?
– Да. Ответ был один: кто-то из этого отдела. Больше всех под описание подошел А.О.
– Слушай, из тебя самого может получиться неплохой полицейский.
– Причин меня оскорблять не вижу. Я как раз нашел домашний адрес Дилларда и тут узнал, что у нас здесь что-то вынюхивают легавые. По-видимому, мы взяли один и тот же след.
– Давай адрес. Пошлю туда наряд.
– Не стоит. По этому адресу располагается собор Святого Патрика. Думаю, вряд ли он сидит там.
– Да, Рорк, среди твоих сотрудников оказался предатель…
Он улыбнулся совсем не весело.
– Не волнуйся, впредь буду осторожнее. Что ты выяснила?
– Это Лайам Калхун-младший. Но я нашла и его повелительницу, Рорк. Нашла мамочку. – Она коротко все рассказала. – Фини и Макнаб разбираются с аппаратурой, обнаруженной в квартире Одри. И с «жучками», обнаруженными у Соммерсета. Кстати, где он сейчас?
– Уже дома. Залог уплачен. – Рорк поджал губы. – Но они надели на него электронный браслет.
– Ничего, скоро снимут. Я позабочусь, дай только до участка доехать. Уитни хочет присутствовать на допросе мамаши.
– Думаю, выяснится, что «жучки» – нашего производства. Мы как раз испытывали новую систему защиты. Я, оказывается, все время ему помогал! Занятно…
– Калхун у нас на крючке, Рорк. Даже если он каким-то образом обо всем узнал и пустился в бега, мы его поймаем. У нас его мать, а все указывает на то, что он без нее ничего не может. Он не уйдет далеко. Информацию отсюда я возьму, но постарайтесь, чтобы дальше Фини она не пошла. – Ева вздохнула. – Все, отправляюсь на допрос. Боюсь, это надолго. Дома буду поздно.
– А я поработаю здесь. Так что, возможно, буду еще позднее. Я разговаривал с врачом, который занимается Патриком Мюрреем. Он пришел в себя. Правда, пока не может говорить, но при правильном лечении есть надежда на полное выздоровление.
Ева отлично поняла, кто будет это лечение оплачивать,
– Я поставила у его палаты двух полицейских. Завтра сама его навещу.
– Мы навестим. – Он передал ей несколько дисков, которые принес Нибб. – Удачной охоты, лейтенант.
На пятом часу допроса Одри Ева перешла с кофе на воду: суррогат, которым поили в участке, оказывал необратимое влияние на желудок.
Одри пила чай, чашку за чашкой. Она старалась держаться, но явно сдавала – макияж расплылся, волосы растрепались, глаза покраснели.
– Итак, когда вашего мужа убили…
– Зверски убили! – перебила ее Одри. – Его убил этот ублюдок Рорк, убил из-за той маленькой шлюхи. Я осталась вдовой, а сын мой – сиротой.
– И вы хотели убедить в этом своего сына? Очевидно, вы день за днем внушали ему это – и добились успеха. Разум его помутился, сердце ожесточилось. Он был для вас орудием мести.
– С момента его рождения я говорила ему только то, что является правдой – перед господом. Я с детства знала, что должна стать монахиней и прожить, не познав мужчины. Но Лайам Калхун был послан мне. Ангел послал его, я возлегла с ним и зачала сына.
– Ангел? – переспросила Ева.
– Это был свет! – воскликнула Одри, и глаза ее засияли. – Свет с небес. Я вышла замуж за человека, от которого родился мой сын. А потом он был убит, его жизнь забрали, и я поняла, какое у моего мальчика предназначение. Он был рожден не умереть за грехи, а отомстить за них!
– И внушили ему это? Внушили, что цель его жизни – убивать?
– Он должен был взять то, что было взято у него. Сравнять счет. Лайам рос болезненным ребенком. Он страдал, дабы очиститься и быть достойным своей миссии. Я посвятила свою жизнь ему, его обучению. – Губы Одри скривились в улыбке. – Я хорошо его обучила. Вы никогда его не найдете. Он слишком умен. У моего сына могучий разум, он гений. И душа его чиста, как снег. Мы выше вас! – сказала она с вызовом.
– Ваш сын – убийца, социопат с комплексом сверхчеловека. И это вы сделали его таким. Вы все продумали. Решили, что он должен получить хорошее образование – причем в той области, которая может оказаться полезной.
– Разум его – меч в его руках!
«А что с душой? – подумала Ева. – Что она сделала с его душой?»
– Почти пятнадцать лет вы его тренировали, лепили то, что хотели, а потом выпустили по следу. Вы и сами умная женщина, Мэри Пат.
– Одри. Сейчас меня зовут Одри. Так написано во всех документах.
– Я знаю. Он и это для вас сделал. Создал вас заново. У вас были деньги – достаточно денег. И достаточно терпения, чтобы выждать, тщательно все спланировать, проработать детали. У него вашего терпения нет. Как вы думаете, что он будет делать сейчас, без вашего руководства?
– С ним будет все в порядке. Он завершит начатое. Он был рожден для этого.
– Думаете, вы хорошо его запрограммировали? Что ж, проверим. Надеюсь, в следующем раунде победа будет за мной. У него ведь, наверное, есть еще одна установка? Он готов нанести новый удар? И я, кажется, знаю, кто должен стать очередной жертвой.
Одри надменно улыбнулась.
– Вы никогда не найдете его в этом огромном мерзком городе, в этом Содоме. Зато он прекрасно знает, где вы и где ваш любовник с окровавленными руками. Я свою роль исполнила, господь тому свидетель. Я принесла себя в жертву, я позволяла этому кретину Соммерсету до меня дотрагиваться. Нечасто, потому что Одри – добропорядочная женщина. Но я хотела, чтобы он был при мне. О, он меня желал, страстно желал! Эти тихие вечера в гостиной, музыка, беседы о живописи…
– Тогда вы и придумали, каким образом установить «жучки»?
– Это оказалось нетрудно. Во всем, что касалось меня, он был слеп. Я сказала ему, что подаренные мной картины должны висеть в каждой комнате, и он меня послушался. Поэтому нам было легко за ним следить. Мы всегда знали, где он, чем занимается. Это очень помогало Лайаму.
– Это вы велели Лайаму взорвать мою машину? – Одри поджала губы, и Ева улыбнулась. – Вряд ли. Для вас это слишком грубый ход. Кроме того, вы не хотели выводить меня из игры слишком рано. Это он сделал по собственной воле, не так ли? Порой в нем просыпается нечто, и он становится неуправляемым.
– Он раскаялся в этом. И больше ни на шаг не отклонится от пути.
– Вы уверены? А что, если он сейчас задергается? Тогда может выйти большая неприятность, Одри. В лучшем случае он попадет прямиком к нам в лапы, а в худшем… Вы, надеюсь, понимаете, что можете его потерять? Если скажете, где он, я обещаю взять его живым. Обещаю, что он не пострадает.
– Думаете, я предпочту, чтобы он прожил жизнь за решеткой? – Она вскочила со стула и наклонилась к Еве. – Пусть уж лучше умрет как мужчина, как мученик, с огнем праведной мести в груди! Прах его отца наконец отмщен. «Почитай отца и мать!» Это – мудрейшая из заповедей, потому что отец и мать даруют человеку жизнь. Лайам никогда не забудет об этом. Он закончит то, что начал.
– Ее не поймать, – сказала Ева Уитни, когда Одри увели в камеру. – Она его не выдаст даже ради того, чтобы спасти ему жизнь. А если, выполняя то, что начато, он умрет, она только обрадуется.
– Ее отправят на психиатрическую экспертизу. Скорее всего, она проведет остаток жизни в спецбольнице.
– Она не так безумна, как хочет казаться. А ведь у парня мог быть шанс. Кто знает, может, без ее давления он бы стал совсем другим человеком…
– Прошлое изменить невозможно. Отправляйтесь домой, Даллас. Сегодня вечером вы сделали все, что могли.
– Сначала я проверю, как дела у Фини.
– В этом нет необходимости. Они с Макнабом держат ситуацию под контролем. Если им удастся установить, где находится другая часть оборудования, они вам сообщат. Отправляйтесь домой, лейтенант, – повторил он. – Вы и так вымотались. Отдохните, выспитесь, наберитесь сил. Завтра – новый день.
– Слушаюсь, сэр.
«Уже десятый час, – подумала Ева, направляясь в гараж. – Можно поехать домой, поесть, узнать, что удалось выяснить Рорку. Вдруг они уже вычислили, где он находится? Конечно, если хочешь спрятаться, удобнее места, чем Нью-Йорк, не найдешь. А если он еще не знает про мать…»
Ева достала телефон и позвонила Надин Ферст на «Канал 75».
– Это Надин Ферст, – раздался преувеличенно бодрый голос. – Меня сейчас здесь нет, оставьте сообщение или пошлите его по факсу.
Ева набрала домашний номер.
– Черт подери, Надин, где вы? Решили устроить выходной?
– Привет! Это Надин. Я не могу ответить на ваш звонок, но если вы…
– Черт! Надин, если вы дома, возьмите трубку. У меня сенсационная новость.
Послышался щелчок – автоответчик отключили.
– Так бы сразу и сказали, – проворчала Надин. – Работаете допоздна, Даллас?
– Да уж подольше, чем вы!
– Знаете, люди иногда отдыхают.
– Речь идет не о людях, а о репортерах. Вам необходимо сегодня же вечером попасть в эфир. Полиция арестовала человека, имеющего отношение к серии недавних убийств. Мэри Патриция Калхун, известная также под именем Одри Моррел, сегодня вечером отправлена за решетку по обвинению в пособничестве убийствам Томаса 3. Бреннена, Шона Конроя и Дженни О'Лири. Ей также предъявлены обвинения в пособничестве покушению на Патрика Мюррея.
– Погодите, не так быстро! Я даже магнитофон не успела включить.
– Поторопитесь, у вас всего один шанс, – холодно ответила Ева. – Власти объявили розыск ее сына Лайама Калхуна, также имевшего отношение к этим убийствам. Если вам нужны фотографии предполагаемых убийц, обратитесь в Центральный участок, в отдел по связям с общественностью.
– Обязательно. И еще мне бы хотелось взять интервью у матери.
– А луну с неба вы не хотите, Надин?
– Даллас…
Ева прервала разговор и улыбнулась. Пожалуй, передача начнется минут через тридцать.
Когда она добралась до дому, глаза слезились от усталости, но нервы были напряжены. Оставив машину у порога, она решила, что, пожалуй, надо устроить перерыв на пару часов. Поесть, принять душ, может быть, вздремнуть…
В вестибюле Ева стащила с себя куртку, по привычке бросила ее на перила и тяжело вздохнула. С Соммерсетом общаться совершенно не хотелось, но надо было объявить ему, что с него подозрения сняты полностью. Странно, обычно он каждый вечер поджидает ее, когда бы она ни вернулась.
– Наверное, сидит где-нибудь и дуется, – пробормотала Ева, направляясь в гостиную. – Слышал же, что я приехала, плоскозадый кретин! Когда не нужен – тут как тут, а…
Договорить Ева не успела. Открыв дверь, она замерла на пороге, рука ее, потянувшаяся за пистолетом, застыла, а потом вместе со второй рукой медленно поднялась вверх.
– Понятливая какая. Ценю. – Лайам стоял за стулом, на котором сидел связанный Соммерсет, и улыбался. – Знаешь, что это такое? – спросил он, проведя каким-то тонким блестящим инструментом в миллиметре от правого глаза Соммерсета.
– Нет, но выглядит впечатляюще.
– Лазерный скальпель. Одна из самых современных моделей. Достаточно включить – и глаза нет. Можно и до мозга дойти.
– Знаете, Лайам, мозг у него такой маленький, что вы можете промахнуться.
– Неужели он даже вам не нравится? – Лайам заметил, что Соммерсет прикрыл глаза, и ухмылка его стала еще шире. На мгновение он показался Еве просто милым юношей с горящими глазами и очаровательной улыбкой. – Как странно! Ведь вы из кожи вон лезли, чтобы спасти этого придурка, а на самом деле ненавидите его не меньше моего?
– Да нет. У меня более сложные чувства. Вы поосторожнее с лазером. Мало ли какая неприятность случится.
– Лейтенант, будьте добры, возьмите свое оружие двумя пальчиками, большим и указательным, осторожненько положите его на пол и подтолкните в мою сторону. Вы в нерешительности? Должен вам сказать, что лазер настроен и, более того, действует на большом расстоянии. – Он направил лазер на Еву. – Если что, пострадает прежде всего ваш мозг.
– Ненавижу врачей!
Ева вытащила оружие, но, сделав вид, что собирается бросить его на пол, перехватила в другую руку. Луч лазера тут же пронзил ей плечо, пальцы разжались, и пистолет упал.
– Должен признаться, что именно этого я и ожидал. Я вас неплохо изучил. – Лайам не спеша подошел к пистолету и поднял его. Ева с трудом приходила в себя – боль была нестерпимой. – Мне говорили, что это очень болезненно. Лечение лазером рекомендуется применять под анестезией. – Он расхохотался и отступил назад. – Но вы выживете. Наверное, это лучше перевязать: кровь на пол льется. – Он услужливо наклонился, отодрал рукав от ее рубашки и протянул ей. – Вот, попробуйте этим.
Ева решила, что лучше последовать его совету. Лайам наблюдал, как она, тяжело дыша, бинтует рану, как завязывает узел, держа лоскут рукой и зубами.
– Вы упорный противник, лейтенант. И в уме вам не откажешь. Но вы проиграли. Впрочем, вы были обречены на поражение, ибо сказано: «Только праведники возвеселятся».
– Увольте меня от вашей религиозной белиберды, Лайам. За всеми вашими благочестивыми рассуждениями стоит одно – вы страстный игрок.
– Наслаждение плодами рук господних – это признание силы его, а не грех.
– А для вас это было наслаждением?
– Огромным! Каждый ваш шаг, каждый ход вел вас сюда. Мы сошлись сегодня вечером, как то и было суждено волей господней.
– Ваш господь – кретин!
Лайам ударил ее наотмашь по щеке, и Ева упала на пол.
– Не смей богохульствовать, сука! Не порочь имя его в моем присутствии! – Он взял бокал с вином, сделал глоток и немного успокоился. – Иисус пил вино, сидя в окружении врагов. Когда приедет Рорк, круг замкнется. В моих руках – власть господня! – Он, усмехнувшись, взглянул на свое оружие. – И новейшая технология.
– Он не придет. – Голос Соммерсета был глух от лекарств, которыми Лайам его накачал. – Я же говорил, он не придет.
– Обязательно придет! Он не бросит свою блудницу.
Ева, стараясь не думать о боли, попыталась встать на колени. Взглянув Лайаму в лицо, она поняла, что ему уже ничем не помочь. Безумие, которым заразила его мать, пустило корни и расцвело пышным цветом.
– Соммерсет, зачем, черт подери, вы впустили этого напичканного библейской чушью идиота в дом?
– Хочешь, чтобы я снова тебя ударил? – прорычал Лайам. – Тебе мало боли?
– Я не с тобой говорю.
– Я решил, что это – полиция, – устало ответил Соммерсет. – Он приехал в полицейской машине, в форме. Сказал, что его прислали вы.
– Что, Лайам, не справился с охранной системой? Не по зубам?
– У меня просто не было времени. – Он насупился, как капризный ребенок, которому не дали сладкого. – Нет такого, чего бы я не мог сделать! Но я устал ждать.
– А ведь последние два раза были осечки. – Ева заставила себя встать и тут же стиснула зубы, потому что боль пронзала насквозь. – До Брайана не добрался, Пата Мюррея не прикончил. Он скоро выздоровеет и будет давать показания в суде.
– Эти двое были проверкой моего упорства. Господь всегда проверял своих апостолов. – Лайам задумчиво потер рукой лоб. – Конец близок. Наступил последний раунд. Ты проиграла. – Глаза его снова засияли. – Может, присядете, лейтенант? Вы потеряли много крови, вы бледны.
– Постою. Может, расскажешь мне свой план? Ты ведь так обычно делаешь? Тебе же надо сначала похвастаться.
– Я это хвастовством не считаю. Я действую во имя своего отца, я мщу за его гибель. Шаг за шагом. Закончив дела здесь, я достану и Келли, и Мюррея, и еще одного. Удушить, утопить, отравить! Шестеро грешников за шестерых мучеников – и еще трое, чтоб получилась новена. После этого душа его обретет покой.
Он отложил лазер и провел пальцем по складкам плаща Девы Марии – статуэтка уже стояла на столе.
– Порядок пришлось изменить, но господь поймет меня. Сегодня Рорк войдет в свою нечестивую обитель – и увидит своего старинного друга мертвым. И свою сучку легавую увидит мертвой. Все будет выглядеть так, будто они друг друга прикончили. Страшная битва здесь, в его доме, – битва не на жизнь, а на смерть! На миг, на один-единственный миг он поверит в это, а потом появлюсь я – и Рорк узнает правду. Боль его будет ужасной, непередаваемой. Он поймет, что такое проигрывать, что такое лишиться всего. Он поймет, что своим собственным злом навлек Ангела Отмщения на свой дом. Меч карающий!
– Ангела Отмщения? – Ева решила, что пора рискнуть. – Так вот откуда эти инициалы А.О. Мы знаем про тебя все, Лайам. Знаем, |как ты внедрился в «Рорк Индастриз», как работал на оборудовании Рорка, как воровал у него. – Она шагнула поближе, не сводя с него глаз. – Мы знаем, откуда ты. Мы нашли твое логово. Сейчас в новостях показывают твою фотографию. И фотографию твоей матери.
– Лжешь! Лжешь, сука!
– Тогда откуда я знаю, кто ты? Откуда я знаю про А.О.? И про комнатенку в квартире твоей матери, где ты держал аппаратуру. И про другое место, в центре – «Оно наверняка в центре», – сказала она себе. – Про «жучков», которых твоя мать сунула в квартиру Соммерсета. Как видишь, мы сыграли в твою игру, Лайам, и мы тебя победили. А то, что не выяснили сами, узнали от Одри. Она рассказала все перед тем, как ее отправили в камеру.
– Ты лжешь! – заорал он и кинулся на Еву.
Ева была готова к нападению. Она здоровой рукой заблокировала его руку, локтем заехала ему под дых, поставила Лайаму подножку и рухнула вместе с ним на пол. Он упал на ее раненую руку, но Ева постаралась забыть о боли и кулаком врезала ему по челюсти.
Однако она не рассчитала того, сколько силы придаст ему ярость.
Лайам впился пальцами в ее рану, и у нее потемнело в глазах. А потом она почувствовала, что он приставил пистолет ей к горлу.
– Ты, лживая сука! Я вырву тебе язык!
– Включи телевизор. – Ей хотелось лезть на стену от боли. – Сам увидишь. Давай, Лайам! «Канал 75».
Он выпустил наконец ее руку, и она, едва сдерживаясь, подавила стон. А Лайам метнулся к экрану.
– Она врет, врет. Она ничего не знает, – бормотал он себе под нос, включая телевизор. – Пресвятая Богородица, спаси нас! Она умрет. Они все умрут. Господь уничтожит их всех, уничтожит моими руками. Это – мое!
Ева подползла к Соммерсету, пытавшемуся освободить руки.
– Уходите, – прошептала она. – Этот человек безумен. Вы можете выбраться, пока он смотрит телевизор. Он сейчас даже не понимает, где находится. Уходите, иначе он вас убьет.
– А как же вы?
– Я не доберусь до двери. – Рана снова кровоточила; лоскут, которым она перевязала себя, промок насквозь. – Пусть он сосредоточится на мне и забудет про вас. Надо попытаться его отвлечь, тогда, возможно, он не услышит, как войдет Рорк. – Она с трудом встала на колени. – Если он не услышит Рорка, у него будет шанс.
– Одри – его мать?
– Да. – Еве наконец удалось подняться. – Все происходящее – на ее совести. – Она оглянулась на Лайама, который, что-то выкрикивая, смотрел, не отрываясь, на экран. – Лайам, я отвезу тебя к ней. Ты же хочешь увидеть мать? Она просила о свидании с тобой. Хочешь ее увидеть, да? Я тебя отвезу.
– Вы ей сделали больно? – Слезы полились у него из глаз.
– Нет, конечно, нет. – Ева, пошатываясь, шагнула вперед. – С ней все в порядке. Она тебя ждет. Она скажет тебе, что теперь делать. Она ведь всегда тебе говорит, правда?
– Она всегда знает, что нужно делать. Господь говорит ее устами. – Лайам, словно забыв о Евином пистолете, опустил руку. – А я – ее единственный сын. Я есть свет!
– Разумеется. И ты ей очень нужен.
«Еще один шаг, – подумала Ева. – Только один. Выхватить пистолет – и все».
– Она рассказала мне о замысле господнем. – Рука с пистолетом снова взметнулась вверх, и Ева замерла. – Убить тебя! Господь требует жертвы. Но сначала я убью его, – сказал он, отвратительно улыбнувшись, и навел оружие на Соммерсета.
– Погоди! – Ева шагнула между ними, чтобы принять удар на себя.
Лайам направил на нее луч парализатора, и ее нервная система будто отключилась. Тело ее забыло, как дышать, глаза – как видеть. Даже боль ушла. Она и не почувствовала, как он кинулся к ней, сбил ее с ног и начал колотить под ребра.
– Ты все хочешь испортить! Все! Шлюха! Распутница! Грешница! Даже оружие у тебя никуда не годное – надо вручную переключать силу луча. Ну ничего, помучайся сначала.
– Ей нужен врач, – сказал Соммерсет. Он, тяжело дыша, пытался высвободить связанные руки. – Ей необходима медицинская помощь.
– Я мог стать врачом, как хотел мой дядюшка, но у господа был другой план. И моя мать это знала. Отец мой любил меня, заботился обо мне. А потом его от нас забрали. «Мне отмщение, и Аз воздам», – говорит господь. Я есть его отмщение!
Ева, содрогаясь от боли, перевернулась на бок. Она решила, что скажет последнее слово, даже если ей суждено умереть.
– Ты – всего лишь жалкое орудие в руках женщины, которая заботится о себе больше, чем о сыне. Остаток жизни вы оба проведете за решеткой.
– Господь позаботится обо мне. Он направит мои стопы. – Лайам подошел к ней, выставив вперед парализатор, включенный уже на полную мощность. – Но сначала я отправлю тебя в ад.
Ева, глядя прямо на него, собрала все силы и метнулась вверх. Удар пришелся ему по коленям, и он отшатнулся. Она вскочила, решив еще раз попытаться выхватить оружие, но тут от двери раздался выстрел. Лайама отшвырнуло к стене, тело его затряслось в последних конвульсиях, он подергался, как паяц на веревочке, и замер.
Рорк бросился к ней.
– Игра закончена, – сказала Ева безо всякого выражения. – Аминь.
– Боже мой, Ева! Ты только посмотри на себя – ты же вся в крови!
В глазах у нее рябило, поэтому, когда Рорк нагнулся над ней, она едва разглядела его лицо.
– Жаль, что не удалось взять его живым. И все-таки я его достала…
– Конечно, – согласился Рорк. Он поднял ее на руки – и Ева тут же потеряла сознание.
Придя в себя, Ева поняла, что лежит на диване, а Соммерсет обрабатывает ей рану.
– Идите к черту!
– Потерпите, пожалуйста. Рана серьезная, но Рорк считает, что здесь вам будет лучше, чем в больнице.
– Мне надо заявить о случившемся…
– Несколько минут роли не играют. Мальчишка и так мертв.
Ева прикрыла глаза – у нее не было ни сил, ни желания спорить. Бок горел от боли, и все, что делал Соммерсет, казалось по сравнению с этим мелочью. Еву удивило, что руки у него нежные, как у матери, перепеленывающей дитя.
– Вы спасли мне жизнь, – негромко сказал он, – закрыли меня собой. Зачем?
– Да ладно, парализатор был включен не на полную. И вообще, работа у меня такая. Ох, черт! – пробормотала она сквозь зубы. – Я уже десять лет служу в полиции и только однажды включала парализатор на максимум. Боже мой, действительно болит все тело! Где Рорк?
– Сейчас придет. – Соммерсет отвел волосы, упавшие ей на глаза. – Не дергайтесь – не то будет еще хуже.
– Хуже не бывает. – Ева снова открыла глаза и взглянула на него. – Запомните: из оружия, которым был убит Лайам Калхун, стреляла я. Стреляла до того, как появился Рорк. Вам понятно?
Соммерсет некоторое время молча смотрел на нее. Она мучилась от нестерпимой, нечеловеческой боли, и все равно думала о Рорке!
– Да, лейтенант. Понятно.
Дверь открылась, и в гостиную вошел Рорк,
– Нет, ты его не убивала, – вмещался он. – Соммерсет, я надеюсь, что ты дашь абсолютно правдивые показания. Ева, я не позволю, чтобы ты снова проходила тестирование. Из-за такого ублюдка – не позволю. Присядь, тебе надо выпить вот это.
– У тебя не должно было быть оружия! Это очень осложнит… Кстати, откуда оно у тебя?
– Ты дала, – улыбнулся он. – Запасное. Я тебе его так и не вернул.
– Я забыла…
– Думаю, по этому поводу у меня особых проблем с властями не будет. Пей.
– Что это? Мне ничего не надо.
– Не будь ребенком. Это просто успокоительное, очень легкое, можешь мне поверить. Оно облегчит боль.
– Нет, я… – Ева закашлялась, потому что Рорк, недолго думая, просто залил немного жидкости ей в рот. – Перестань! Мне надо сообщить о случившемся.
Рорк вздохнул.
– Соммерсет, будьте добры, позвоните майору Уитни и расскажите о том, что произошло.
– Хорошо. – Он подошел к двери, но, взявшись за ручку, обернулся: – Лейтенант, я очень вам обязан. И мне жаль, что вы пострадали из-за меня.
– Пожалуй, надо мне почаще получать ранения, – усмехнулась Ева, когда Соммерсет вышел. – Он даже не одарил меня своим обычным презрительным взглядом!
– Он рассказал мне, как все было. И сказал, что ты – одна из самых отважных и безрассудных женщин, которых он когда-либо знал. В настоящий момент я вынужден с ним согласиться.
– Да ладно, выжили же! Так и быть, пожалуй, я допью твое успокоительное. Рука уже получше, но бок словно разворотили.
– Господи, какая же ты упрямая, глупая… и как же я тебя люблю!
Рорк сел с ней рядом, и Ева взяла его за руку.
– Знаю… Ему было всего девятнадцать…
– Зло – не всегда прерогатива взрослых.
– Да. – Она прикрыла глаза. Боль уходила, и теперь ужасно хотелось спать. – Я собиралась взять его живым, а ты хотел, чтобы он умер. Он решил спор в твою пользу… – Она обернулась к нему. – Ведь ты бы в любом случае его убил.
– Этого я отрицать не собираюсь. – Рорк коснулся губами ее лба. – Справедливость без возмездия – ничто.
Ева вздохнула, положила голову ему на плечо и снова прикрыла глаза.
– Интересно, какого черта мы с тобой оказались вместе?
– Чтобы вести ту жизнь, которая нам нравится. Не знаю, как ты, но я об этом не сожалею ни минуты. – Рорк осторожно поцеловал ее волосы.
Ева обвела взглядом комнату, посмотрела на мертвого юношу на полу. Он и в самом деле олицетворял собою зло, которое они победили.
– Я тоже, – прошептала она.