- Ты знал?
      - Догадывался.
      - Алай... Кто бы мог... - Слова показались Глебу лишними, и он умолк.
      Коста поднял котел и медленно вылил его содержимое в огонь. В воздухе заклубилось облако пара, поплыло к лесу - туда, где таяли, зацепившись за ветки, клочья дыма. Костер погас.
      Пяйвий нетвердой походкой подошел к скрюченному телу Алая.
      - Но почему он? Зачем?
      - Трофим с Игнатием, Шестопал, сожженный ушкуй, - начал перечислять Коста, - веревка, лук...
      - Хватит, - остановил его Глеб. - Я все помню. Скажи лучше, для чего он это делал?
      - Об этом я хотел спросить у него. Жаль, не получилось.
      - Как ты его раскусил?
      - Случайно. Помнишь болото? Когда вы уходили в лес, он вертелся возле Ильи, а в глазах было что-то... лисье... Я еще подумал, не стянул ли чего. А потом оказалось, что у Ильи в кармане два свистка.
      - Но какой смысл?
      - Прямой. Он убил Гарюту, взял его свисток, забрался в топь и стал скликать вас.
      - Зачем?
      - Чтобы заманить в болото. Вспомни, как было дело... Ваше счастье, что спаслись.
      - Но ведь он тоже тонул! Мы с Пяйвием сами...
      - Рассчитал верно. Дождался вас и сиганул в болото. Знал, что вытащите.
      - Могли и не успеть.
      - Рисковал, конечно... Значит, нужно было.
      - Для чего?!
      - Отстань. - Коста отвернулся. - Теперь на этот вопрос отвечать некому.
      - Почему же ты молчал, если догадывался?
      - А вдруг ошибка? Грех человека подставлять.
      - А сейчас?
      - Сейчас решился. Только не думал, что все так обернется. Я и в лес его с вами не пустил - боялся, что напоретесь на каян и он переметнется на их сторону.
      - Но ведь тогда, у Кенозера, он дрался вместе с нами!
      Коста извлек из погасшего костра палочку, стал, по обыкновению, чертить фигуры. Думал.
      - Я тоже многого не понимаю. Почему он сжег только один ушкуй, почему не прикончил нас всех на волоке?
      - Может, ему нужно было попасть в землю Тре?
      - Может, и так...
      Глеб подошел к Пяйвию. Взгляд магнитом притянуло к сизому, как мерзлая земля, лицу Алая. Глебу померещилось, что щеки мертвеца вздрогнули... Или не померещилось?
      - Коста!
      Коста подошел, и они втроем, оцепенев, стали смотреть на то, что происходило с обликом человека, которого они считали новгородцем и к которому за долгие недели путешествия успели привыкнуть. Лицо Алая стало менять очертания - будто недовольный своей работой гончар в порыве вдохновения принялся тонкими пальцами придавать еще не застывшей глине новые формы. Окладистая борода Алая стала маленькой и жидкой. Длинный заостренный нос укоротился и утонул во впадине между округлившимися скулами. На щеках и на лбу пролегли глубокие старческие морщины. Но самое удивительное произошло с глазами - они почернели и превратились в узкие полоски. Как у Пяйвия.
      - Чтоб мне лопнуть! - произнес Коста потрясен-но. - Он из земли Тре!
      Пяйвий пошатнулся, вцепился в руку Глеба.
      - Это... Это нойд!
      - Ты его знаешь?
      - Да... Его звать Аксан.
      - Кто такой нойд?
      - Я слышал, - сказал Коста. - Так у них называют колдунов.
      - Да... Колдун... - в страхе прошептал Пяйвий. - Злой... очень злой. Он с Семи Островов. Самый сильный маг земли Тре.
      - Ну, если это самый сильный...
      - Нет... Сила не в теле.
      - А в чем же?
      - Ему помогать Огги, Дух Сумерек. Это великая сила...
      - Постой! - сказал Коста. - Кажется, я начинаю понимать. Он отправился следом за тобой, чтобы помешать...
      - Я не знать об этом.
      - Он опоздал. Тебе повезло, что ты добрался до Новгорода и встретил нас. Тогда он сменил личину и втерся в нашу компанию.
      - Похоже на правду, - кивнул Глеб. - Но все-таки - почему он не разделался с нами на волоке?
      - Ты же сам сказал: ему нужно было вернуться в землю Тре.
      - Но если он такой великий маг, зачем ему ушкуй? Пара заклинаний - и он дома.
      - Нет. - Пяйвий покачал головой. - Сила нойда только в земле Тре. Здесь он слабый.
      - Слабый, но хитрый, - уточнил Коста. - Кабы мы не разобрались, что к чему, плакали бы наши головы.
      - Слишком поздно разобрались, - с горечью сказал Глеб. - Ребят уже не возвратишь.
      - Лучше поздно, чем никогда. Слушай, Пяйвий, и много у вас таких нойдов?
      - Много...
      - Может, теперь ты скажешь, зачем мы плывем в твою землю? - спросил Глеб.
      Пяйвий колебался. Его лицо исказила страдальческая гримаса, он закусил губу и опустил голову.
      - Нельзя...
      И он, сгорбившись, побрел к морю. Глеб посмотрел на Косту.
      - Ну, что теперь скажешь?
      Коста ослабил ворот, потер шею, на которой отчетливо вздулись багровые жилы.
      - Знаешь, у меня эти тайны уже вот где.
      - У меня тоже. Но что делать?
      - Делать нечего. Надо плыть дальше. От судьбы, говорят, не скроешься.
      Взгляд Глеба снова скользнул вниз. Алай, он же Аксан, лежал неподвижно. Незримый гончар закончил свою работу, превратив молодое лицо славянина в уродливую физиономию чужеземного старца.
      - Надо закопать этого...
      - Сперва похороним Савву.
      Весь день они вдвоем долбили заиндевелую землю. Ближе к вечеру сходили к реке, наполнили водой два больших бочонка. Об охоте уже не думали - каждую минуту на берегу могли появиться каяне, и надеяться на удачу в новом бою не приходилось.
      Пяйвий сидел с Ильей - клал ему на лоб мокрые тряпки, подавал питье.
      - Как он? - шепотом спросил Глеб, когда они с Костой, закончив дела, вернулись на ушкуй.
      - Теперь лучше. Много крови вытечь... Лицо Ильи казалось прозрачным, но он пытался улыбнуться - через силу выгибал края губ и щурил покрасневшие глаза.
      - Лежи, - сказал Глеб. - Авось обойдется.
      - Мы плывем? - слабым голосом спросил Илья.
      - Пока нет. Сейчас снимемся. Коста тронул Глеба за руку.- Может, завтра? Ему бы поспать спокойно... Глянь, как погода разгулялась.
      Ветер крепчал с каждой минутой. Волны накатывались на берег, скребли по нему широкими лапами и нехотя отползали обратно. На потемневшем небе не видно было ни луны, ни звезд.
      - Думаешь, это надолго?
      - Утром поглядим.
      - Нойд... - чуть слышно проговорил Пяйвий. - Когда убивать нойда, поднимается буря.
      - У меня этот нойд уже в печенках сидит, - проворчал Коста. - Хрен с ним, ложитесь спать.
      - А вдруг каяне?
      - Я посижу, все равно не спится.
      - Я с тобой, - сказал Глеб. - Мало ли...
      - Дело хозяйское.
      Сушу окутала непроглядная темень. Море светилось изнутри неровным дрожащим светом - где-то в глубине таинственно мерцали крошечные голубые огоньки. Глеб засмотрелся на них и почувствовал, как в голову проникает липкий хмель, схожий с тем, который испытывает человек, когда долго глядит на живое пламя. Огоньки шевелились, сновали под толщей прозрачной воды, занятые никому не ведомым делом, и море вдруг напомнило Глебу муравейник. При этой мысли он усмехнулся...
      - Глеб!
      ...и вздрогнул, услышав тревожный голос Пяйвия.
      - Что такое? - пробасил Коста.
      - Я хотеть... один вопрос... - Пяйвий стоял рядом, обдавая Глеба жарким дыханием.
      - Какой?
      - Как вы похоронить Аксана?
      - Странный вопрос. - Глеб посмотрел на Косту, хотя в темноте не видел его лица. - Закопали, и все.
      - А лицо? Лицо... вверх?
      - Вверх...
      Из уст Пяйвия вырвался стон.
      - Я забыть... Я должен был сказать.
      - О чем? - Глеб взял его за руку, она дрожала. - Что с тобой?
      - Я забыть! - Пяйвий задыхался от волнения. - Нойдов хоронить лицом вниз - чтобы они не нашли дорогу из земли. Только так.
      Глеб ощутил, как озноб холодными ручьями побежал по телу.
      - И что теперь будет?
      - Он вернется. Обязательно вернется, чтобы отомстить тому, кто его убить.
      Коста кашлянул и поднял ворот, прикрываясь от ветра. Чувствовалось, что от услышанного ему стало не по себе.
      - Это не шутка?
      - Нет...
      - Значит, судьба, - упавшим голосом проговорил Глеб.
      - Подожди! - Коста схватил его за плечо. - Может, еще не поздно? Мы на берегу. Надо немедленно идти в лес.
      - В лес? Ночью?
      - Кого ты боишься больше - каян или живых мертвецов?
      - Я никого не боюсь. Просто с каянами мы уже встречались, а с мертвецами...
      - Нечего раздумывать. Где заступ?
      - Тише! - закричал Пяйвий и дернул Косту за полу. - Тише! Слышите?
      Все трое замерли, и в наступившем молчании до слуха донеслись звуки: шаги... много шагов. В лесу замелькали огни - они приближались, увеличивались в размерах, их становилось все больше и больше.
      Первым опомнился Коста:
      - Каяне!
      Он сбросил кафтан и прыгнул за борт. Сильный порыв ветра мгновенно выдул из головы мысли об Аксане. Глеб бросился следом за Костой, и вдвоем они принялись сталкивать ушкуй с отмели.
      - Не идет! Засел крепко...
      Сверху, прямо на их головы, свалился Пяйвий. Уперся руками в корму.
      - Взяли!
      Вода железными обручами сдавливала тело, ноги увязли в песке. Глеб глянул через плечо - каяне с факелами в руках уже выбегали из леса на берег. Их было не меньше сотни.
      - Еще раз!
      Глеб из последних сил навалился на ушкуй. Шальная волна перекатилась через голову. Захлебнулся, в горле зажгло. Стал яростно отплевываться и сквозь звон в ушах услышал радостный возглас Косты:
      - Плывем!
      Опора под ногами исчезла. Глеб взмахнул руками, вынырнул на поверхность и ухватился за борт. Коста был уже на палубе и, как мокрого щенка, вытаскивал из воды Пяйвия. Глеб взобрался сам, с трудом отдышался. Каяне толпой сгрудились на берегу, размахивали факелами и что-то кричали вслед уплывавшему ушкую. Потом их поглотила ночь.
      Сперва ветер гнал путешественников вдоль берега, но утром дунуло с северо-запада, и ушкуй повернул в открытое море. Разыгрался самый настоящий шторм. Между водой и небом соткалась из тумана и серых туч непрозрачная пелена, и море, удивлявшее Глеба своей белизной, померкло, как зеркало, на которое накинули платок.
      Днем Илье стало хуже. Рука опухла, а вся правая сторона груди покрылась зловещей синевой. Коста, который сделал ему новую перевязку, отозвал Глеба в сторону и сказал:
      - Плохо дело. Похоже, заражение...
      Глеб промолчал - отвечать было нечего. Ушкуй прыгал с волны на волну, а вокруг было море и ничего, кроме моря.
      - Мы плыть назад, - сказал Пяйвий.
      - Вижу, - процедил Глеб, глядя на бугристую линию горизонта, где темное небо смыкалось с темным морем. Ветер дул не переставая, но дышалось тяжело как под крышкой пыльного сундука.
      - Если так пойдет и дальше, окажемся снова в Онежской губе, - мрачно предсказал Коста.
      - Не каркай.
      - Я не каркаю, я предполагаю. Можем, конечно, пройти восточное попадем на Зимний берег.
      - Что за берег?
      - Не знаю, не бывал. Говорят, там золото есть - пески богатые.
      - А еще?
      - Еще чудь.
      - К лешему твое золото и берег вместе с ним! Не туда собирались.
      Коста пожал плечами: собирались-то известно куда, да вот где теперь окажемся...
      - Глеб... - позвал Илья. - Подойди-ка.
      Глеб подошел, опустился на колени. Верить не хотелось, но на осунувшемся лице Ильи лежала печать близкой кончины. Он шевельнул рукой, прошептал запекшимися губами:
      - Наклонись, что скажу.
      Из-за борта на него летели холодные брызги. Глеб снял с себя кафтан лохмотья, и только! - осторожно накрыл Илью. Сказал, проглотив застрявший в горле комок:
      - Ты бы лучше помолчал. Силы береги.
      - Поздно... Слушай. Мне отец говорил: море жертву любит. Если уважить успокоится, ветер попутный подарит.
      - Это ты к чему?
      - К тому. Мне уже все равно, а вам плыть надо. Столько верст одолели... столько жизней...
      - Замолчи!
      - Не полошись. - Илья поднял дрожащую руку. - Я и заговор на поветерье знаю. Только жертва нужна... без нее никак...
      - Хватит! - Глеб напрягся, на скулах заходили желваки. - Не верю я ни в какие заговоры. Лежи и не болтай, понял?
      - Понял. - Илья опустил руку и закрыл глаза. - Но ты все-таки подумай.
      Глеб с тяжелым сердцем отошел от него, рассказал обо всем Косте. Тот задумчиво покрутил пуговицу на груди, вздохнул.
      - Я тоже не верю. Просто он хочет уйти. Сам. Понимаешь?
      - Уйти? - Мысли в голове у Глеба застопорились. - Куда?
      - Совсем. Это его право. Ему и так недолго осталось.
      - И ты... ты так спокойно говоришь!
      - Это его право, - повторил Коста. - Мы уже ничем не можем помочь.
      Глеб закрыл лицо руками. Море шумело, грохотало, раскалывалось, и в этом грохоте слышались грозные шаги чего-то неотвратимого.
      Из оцепенения Глеба вывел крик Пяйвия:
      - Земля! Земля впереди!
      - Земля?.. Какая?
      Коста сложил ладони трубками, поднес к глазам.
      - Похоже на Мудьюг.
      - Здесь есть другие острова, - сказал Пяйвий. - Много островов. Каяне называть их Салвос.
      - Нам тут делать нечего, - сказал Глеб.
      - А нас никто и не спрашивает. - Коста привстал на цыпочки, пытаясь заглянуть за высокие гребни. - Камни!
      Ушкуй несло к незнакомому побережью, окруженному рифами. Когда после очередного всплеска волн море на мгновение разглаживалось, выщербленные прибоем верхушки скал показывались из воды, как острые клыки из пасти хищника.
      - Разобьемся! - вырвалось у Глеба. - Надо поворачивать!
      - Как?!
      Глеб в отчаянии обвел глазами палубу, ища средство, которое дало бы шанс на спасение. Парус? Убийственный северо-западный ветер превратился в ураган, и парус только ускорил бы гибель. Весла? Они были бессильны против той неодолимой силы, которая несла ушкуй к острову. Что же еще?..
      - Коста! - послышался вдруг слабый голос Ильи. Он приподнялся на локте. По красному от напряжения лицу ручьями стекала влага - пот? слезы? морская вода? Шум ветра и волн проглотил половину слов, оставив лишь обрывки:
      - ...моги... няться...
      - Что?
      - Помоги... подняться...
      Коста, как ребенка, взял его на руки. Тело Ильи показалось ему легче пушинки.
      - Куда?
      - К борту.
      Коста поднес его к борту, бережно поставил на ноги. Илья с минуту постоял, глядя на бушующее море и сосредоточиваясь. Потом начал нараспев читать заговор. Глеб стоял у противоположного борта, ноги приросли к палубе. Сердце в груди грохотало громче прибоя, а до ушей долетали полупонятные фразы:
      - Юг да летник, пора потянуть... Запад-шалонник, пора покидать... Тридевять сторон все сосчитаны... югова наперед пошла... Западу-шалоннику спину оголю... У юга да летника жена хороша, у запада-шалонника жена померла...
      Илья замолчал, потом повернулся, посмотрел огромными распахнутыми глазами на Косту, на Пяйвия, задержал взгляд на Глебе...
      - Если что не так... не поминайте!
      Сжал зубы. Опираясь здоровой рукой на плечо Косты, замершего, как каменный истукан, поставил ногу на борт, поднялся в полный рост над гремящей бездной. Глеб не мог больше смотреть и зажмурился.
      - Нет!
      Это крикнул Пяйвий. Крикнул так пронзительно, что из неба, как из продырявленного шилом мешка, посыпалась снежная крупа.
      Глеб открыл глаза. Ильи на палубе не было. Возле борта стоял Коста и обеими руками удерживал рвущегося в воду Пяйвия.
      - Успокойся! Хватит!
      Пяйвий, рыдая, подбежал к Глебу, но Глеб смотрел поверх его головы туда, где над поверхностью моря мелькала глянцевитая спина морского змея.
      - Добычу почуял, - чужим голосом проговорил Коста.
      Глеб ощутил, как в мозг откуда-то извне проник черный сгусток гнева будто наконечник стрелы пробил череп. Этот сгусток вспыхнул адским огнем, выжег разум и наполнил голову чем-то бурлящим, похожим на расплавленный металл.
      На палубе, возле носилок, на которых минуту назад лежал Илья, валялась секира. Глеб, уже не отдавая себе отчета, схватил ее и ринулся на корму, над которой, как кошмарное видение, поднялась громадная голова с раскрытой пастью.
      - Куда? - Коста метнулся наперерез, но остановить Глеба было уже невозможно. Он взмахнул секирой и с рыком, перекрывшим грохот урагана, всадил ее в нижнюю челюсть чудовища.
      Змей взревел от боли и клацнул зубами. Рукоятка секиры переломилась, словно тростинка, и в руке у Глеба остался обломок длиною в несколько вершков.
      - Назад, дурак! - Коста, как лев, прыгнул ему на плечи и опрокинул на доски.
      Зубы змея защелкали над палубой - с них, вперемешку со слюной, капала густая смрадная кровь. Потом он взвился в воздух, подобно гигантской бескрылой птице, пролетел над ушкуем - от кормы к носу - и рухнул в воду.
      Глеб поднял голову. От мачты остался голый столб - реи вместе с парусом и снастями были снесены начисто.
      - Вот тебе и...
      Договорить не успел - ушкуй дернуло так, что окончание фразы провалилось обратно в горло. Веревка, каким-то чудом зацепившаяся за верхушку мачты и ушедшая другим концом в воду, натянулась... ослабла... опять натянулась. Ушкуй стал крениться набок. Глеб вскочил, схватился за пояс - меча не было. Стал лихорадочно обшаривать одежду в поисках ножа.
      Из воды снова вынырнула окровавленная пасть. В ней застрял скомканный парус, от которого к мачте тянулась та самая веревка. Змей исступленно мотал головой, хрустел обломками рей и был похож на лошадь, грызущую удила.
      Пяйвий с ножом в руке бросился на нос корабля, чтобы перерезать веревку, но Коста в три прыжка настиг его и крепко сжал пальцами тонкое запястье.
      - Не спеши! Все одно пропадем.
      Течение мчало ушкуй вместе с барахтавшимся змеем на рифы -до них оставалось совсем немного. Веревка оказалась прочной - змей силился перекусить ее, но запутывался еще больше. Четыре петли вперехлест легли на его толстую шею. Устав бороться, он нырнул в воду, вынырнул и только тут заметил рядом с собой черные зубцы камней. Перепуганный, рванулся прочь - буравом ввинтился в набегавшую волну и потянул за собой ушкуй.
      Нос корабля резко повело влево. Глеб, держась за борт, увидел, как скалистый берег, с неумолимой быстротой надвигавшийся на ушкуй, вдруг замер и стал удаляться. Буруны остались за кормой. Напоследок под днищем заскрежетало корабль, налетев на каменную плиту, подпрыгнул, и из-под кормы выскочил отколовшийся кусок киля. У Глеба перехватило дыхание.
      - Коста!
      Коста пинком сшиб крышку люка и исчез в трюме. Корабль несся с такой стремительностью, что казалось, у него выросли крылья. Остров, так и оставшийся неведомым, растаял в дали.
      - Днище цело. Порядок! - сообщил Коста, выглянув из трюма.
      Радоваться этому обстоятельству было некогда. Глеб перебежал на нос, и его глазам предстало фантастическое зрелище. Впереди, рассекая волны, мчался змей. Его голова то и дело погружалась в воду, но веревка не давала ему уйти глубоко - он сердито фыркал и, рассыпая брызги, бил по воде хвостом. За ним тянулся широкий пенистый шлейф, а следом - струя в струю - плыл ушкуй. Мокрая веревка дрожала, одно из девяти волокон лопнуло, но остальные были целы...
      - Любуешься? - спросил Коста. - На змеях, поди, не катался?
      - Что? - Мысли в голове у Глеба скакали как блохи - быстро и беспорядочно.
      - Говорю, змеев запрягать не доводилось?
      - В первый раз...
      Рядом, раскрыв от изумления рот, стоял Пяйвий. Коста положил ему руку на плечо.
      - У вас их тоже не запрягают?
      - Нет...
      - Зря. Гляди, какая силища! Вернешься, расскажешь своим - пускай кумекают.
      - Еще неизвестно, кто куда вернется, - пробормотал Глеб. - Затащит нас эта тварь туда, откуда не выбраться.
      - Пока что тащит, куда надо. На север.
      - Только бы не передумала...
      Змей тянул их на буксире целый день и к вечеру окончательно выдохся начал двигаться судорожными рывками, а его неподъемная туша стала все чаще и чаще бессильно виснуть на веревке, грозя потопить ушкуй вместе с путешественниками. Но тут перетерлось последнее волокно, и веревка оборвалась. Змей с обрывком на шее, раздувая бока, ушел в глубину, а корабль, потеряв скорость, закачался на волнах.
      - Покатались на дармовщину, и хватит, - сказал Коста, провожая взглядом уплывавшее чудище. Глеб облизал палец, поднял вверх.
      - А ветер-то сменился!
      - Нам теперь без разницы...
      Лишенный паруса ушкуй стал игрушкой волн, и вскоре путешественники перестали понимать, в какую сторону их несет. Вдобавок Глеб потерял счет времени: солнце пропало, с неба сыпался мокрый снег, дни и ночи смешались друг с другом.
      В довершение всех бед кончилась провизия. Пока стояла непогода, птицы над морем не летали, а попытки Ко-сты ловить рыбу закончились ничем. На исходе была пресная вода. Пяйвий совсем упал духом, Глеб с Костой еще держались. Дрожа от холода, в продранных одеждах, они стояли на палубе и молча глядели каждый в свою сторону, надеясь отыскать на горизонте признаки суши.
      ...Однажды (наверно, это было днем, потому что небо из черного ненадолго стало серым) Глебу почудилось, будто впереди блеснула отшлифованная ветрами вершина скалы.
      - Пяйвий!
      Пяйвий, исхудавший, похожий на тень, подошел, волоча ноги, и всмотрелся в даль.
      - Ну что?
      - Скала!
      - А под ней?
      - Не видать. Волны...
      - Сейчас подойдем поближе, - сказал Коста. - Нас как раз туда и несет.
      Примерно через час под скалой обнаружился берег: россыпь валунов - от края и до края. Что-то подсказывало Косте, что там, за этой россыпью, есть лес.
      - На остров не похоже, - сказал Глеб.
      - Что тогда? Земля?
      - Здесь есть только одна земля, - тихо промолвил Пяйвий.
      - Тре?
      - Да.
      Коста громко кашлянул и зачем-то проверил, на месте ли булава.
      - Выходит, дошлепали?
      - Не торопись, - промолвил Глеб, не отрывая глаз от приближающегося берега. - Вот сойдем, тогда и разберемся.
      - Сойти-то как раз будет трудновато. Посмотри, какие волны.
      Земля Тре - если это была она, - похоже, не ждала гостей. Чем ближе подходил ушкуй к пустынному побережью, тем выше вздымались тяжелые водяные горбы. Глеб поискал глазами место, куда можно было бы причалить, но ничего подходящего не нашел - из моря черными бородавками торчали рифы, между которыми не проскользнула бы даже рыбацкая лодка.
      - Что будем делать?
      - Подойдем еще ближе и попробуем бросить якорь. Надо переждать.
      - А если...
      Мощный вал, накатившись сзади, приподнял ушкуй на добрую сажень и, словно меч в ножны, вогнал в узкое каменное ложе.
      - Приплыли, - сказал Коста. - Мель. До земли оставалось совсем чуть-чуть. Глеб прикинул - нельзя ли добраться вплавь. Если бы море успокоилось, он не стал бы раздумывать ни минуты - у берега было мелко, а местами дно поднималось настолько, что по нему, наверное, можно было пройти не замочив рукавов. Но сейчас...
      - Подождем, может, стихнет.
      Ушкуй содрогнулся от нового удара - волна разбилась о корму. Все ясно услышали, как в трюме захлюпала вода.
      - Дело дрянь, - заметил Коста. - Море нынче неласковое. Пока будем ждать, раздолбает за милую душу.
      Пяйвий подбежал к борту и, рискуя свалиться в воду, впился взглядом в мрачную каменную стену.
      - Это она! Земля Тре!
      - С чего ты взял?
      - Я узнать! Вон там... слева... проход между камнями. Это путь на север, к гряде Кейв.
      - Дай-ка я гляну. - Коста сделал шаг, но в этот миг через всю палубу прокатилась огромная волна и, словно пылинку с ладони, смахнула Пяйвия в море.
      Внутри у Глеба все перевернулось. Он подскочил к борту, чтобы кинуться следом, но очередная волна поставила ушкуй чуть ли не на дыбы. Коста, сбитый с ног, упал на Глеба, и они вдвоем, схватившись друг за друга, покатились по палубе.
      Еще один удар... Мачта рухнула, как подрубленное дерево, и, ударившись о корму, разломилась пополам. Словно яичная скорлупа затрещала обшивка.
      - Конец... - выговорил Глеб, по-рыбьи хватая ртом воздух.
      Доски под ним разошлись, и он полетел вниз. В трюме зияли дыры, вода хлестала, как кровь из распоротого живота. Обломки брусьев, еще державшиеся на скобах, трепетали, словно порванные сухожилия. Глеб, падая, приложился к одному из них затылком, вскрикнул от боли и очутился в ледяной воде. Ничего не видя и не соображая, ткнулся лицом в какой-то бочонок, растопырил руки и ноги, забарахтался.
      - Сюда!
      В сознание, разорвав мутную пелену, вцарапался голос Косты. Сильные руки вытолкнули Глеба наружу - через пробоину, в которую потоком врывалась вода. Рядом плашмя упала тяжелая доска.
      - Плыви! К берегу! - закричал Коста. Плыть? В голове жужжал пчелиный рой, холод сводил тело. Глеб бестолково зашлепал руками по воде и увидел, что течение несет его прямо на риф.
      - Не туда!
      Коста поймал его за шиворот, направил в узкую щель между камнями. Глеб плыл, как во сне. Волны швыряли его из стороны в сторону, срывая с плеч последние лохмотья одежды. Ему было все равно. С ноги соскользнул сапог... пускай!
      Коста нырнул в бурун, выловил деревянный круг - крышку от бочки. Сунул Глебу:
      - Держи!
      Глеб навалился на крышку грудью, плыть стало легче. Вскоре ноги коснулись дна, и он, поддерживаемый двужильным Костой, выбрался на берег. В одном сапоге, мокрый, продрогший до костей, сделал несколько шагов по направлению к скале и упал. Рядом, тяжело дыша, остановился Коста, дернул за руку:
      - Вставай! Надо идти.
      - Куда?
      - Вон пещера, видишь?
      - Нет...
      Перед глазами плыло. Держась за Косту, Глеб насилу поднялся, повернулся лицом к морю. Море обезумело. Вместе с брызгами и ошметками пены в небо взлетали обломки брусьев и досок - все, что осталось от ушкуя. Волны в слепой ярости дробили их о рифы и выплевывали на берег коричневые щепки.
      - Идем скорее! - торопил Коста. - Застудишься!
      - Где Пяйвий?
      - Спроси что-нибудь полегче...
      Глеб оттолкнул его и побежал навстречу прибою. В лицо пахнуло бездонной пустотой - как из глубокой пропасти.
      - Пя-а-а-айви-и-ий!..
      Крик раненой птицей взмыл над гребнями, обреченно чиркнул по небу и утонул в море. Волна - хищный зверь с густой белой гривой - прыгнула Глебу на грудь и повалила на камни.
      Вверх, к высокому своду пещеры, поднимался густой дым. Языкастое пламя, угнездившись в обложенном галькой очаге, с жадностью поглощало куски дерева, которые подкладывал Коста. От черной дыры-входа тянуло сыростью. Снаружи, приглушенный толстыми гранитными стенами, доносился шум бушующего моря.
      Глеб в одной рубахе лежал возле костра. В спину давили неровности каменного пола. Правый бок пекло, как на сковородке, а в левый тонкими иголками вонзался холод.
      - Очнулся? Ну, слава тебе... - Коста встал и пошел куда-то в глубь пещеры.
      Глеб сел, прислушался к боли, дергавшей избитое тело. Потрогал ушибленный затылок. Кость вроде цела, а ссадина - пустяк.
      - Где мы?
      - Запамятовал? - гулко донеслось издалека. - В земле Тре.
      - Это я помню. Где именно?
      - Нашел кого спрашивать. Пяйвий говорил...
      - Пяйвий! Он здесь?
      "...десь?" - повторило эхо.
      - Пропал, - ответил Коста после короткого молчания. - Никаких следов.
      - Ты искал?
      - Прошел по берегу туда-обратно. А что толку? Такая непогодь...
      Глеб, постанывая, подполз к наружному отверстию, высунул голову. За пределами пещеры мела метель - сверху густо сыпались тяжелые хлопья снега, ветер широкой метлой разбрасывал их по земле. Беда тому, кто в такое ненастье окажется без крова...
      - Пить хочешь?
      Коста стоял у костра и держал в руках потемневший от времени кубок.
      - Где ты его нашел?
      - Тут валялся.
      Глеб отхлебнул воды, зажмурился - показалось, что в горло провалился кусок льда.
      - А ты?
      - Пей. Воды сколько хочешь - по стенам течет. Глеб отхлебнул еще раз и стал рассматривать кубок.
      - Вещь не наша, - сказал Коста. - Варяжская или свейская. У нас такие не делают.
      На ободе, сквозь зеленый налет, проступали какие-то буквы. Глеб потер их пальцем, счищая плесень. Вгляделся.
      - Похоже на латынь. "Эксперимента... эст опти-ма... рерум магистра".
      - Растолкуй.
      - "Опыт - лучший учитель".
      - Гляди-ка! - Глеб впервые увидел на лице Косты неприкрытое удивление. - Откуда знаешь?
      - Учился по книгам. - В груди затрепетало что-то похожее на гордость. Три года назад был в Византии с княжескими посланниками. Переводил...
      - Молодец. - Во вздохе Косты прозвучала легкая зависть. - А я вот не сподобился...
      Теперь настал черед Глеба взглянуть на него с удивлением. Мужик ведь зачем латынь?
      Коста вдруг смутился, будто нечаянно выдал сокровенную тайну. Пробурчал, отвечая на незаданный вопрос:
      - Думаешь, только вам, боярам, грамота нужна? - и тут же перевел разговор на другую тему: - Выходит, до нас здесь уже кто-то побывал?
      - Выходит, так.
      Глеб взял из костра головню и осветил ею пространство вокруг себя.
      - А это что? Ну-ка...
      Под стеной лежал скомканный лоскут, похожий на обрывок кожаного плаща. Глеб приподнял его и вздрогнул, увидев перед собой человеческий череп.
      - Вот он кто-то...
      Рядом с черепом тускло поблескивал маленький металлический овал. Глеб протянул руку и взял его. Это был золотой медальон с искусной гравировкой: корабль, плывущий по бурному морю. На обратной стороне чем-то острым было выцарапано слово "Харальд".
      - Имя, - определил Коста. - Варяжское.
      - Тонкая работа, - сказал Глеб, разглядывая рисунок. - Посмотри.
      - Безделка! - Коста скривил губы. - У нас любой чеканщик лучше сделает.
      Металл холодил ладонь. Глеб сжал руку в кулак, решив сохранить медальон при себе. Коста без тени брезгливости поднял череп и обнаружил под ним свернутый в тугую трубку пергамент.
      - Это, пожалуй, будет поинтересней. Пергамент был изрядно попорчен стекавшей со стены влагой. Коста развернул его и увидел размытые ряды латинских букв.