Земля Тре

      - Алай!
      Камни, выступавшие из земли, складывались в длинную цепочку, которая вела туда, где беспомощно барахтался утопаюший. Глеб в несколько прыжков добрался до середины болота, но камни кончились, а до Алая оставалось еще шагов пять. Увидев Глеба, он забарахтался еще сильнее и ушел в трясину по самую грудь. Ладони беспомощно зашлепали по болоту, а из прокушенных губ вырвалось сиплое:
      - Спаси...
      Глеб, держа елку за комель, протянул ему верхушку. Алай ухватился сперва одной рукой, потом другой, застонал от напряжения. Глеб уперся пятками в камень.
      - Держись крепче!
      Над осокой показались облепленные тиной плечи Алая, но внезапно елка вырвалась у него из рук, и Глеб, не удержав равновесия, полетел в болото. Упал на спину, и черная вода тотчас сомкнулась над животом. Расплескивая жидкую грязь, с трудом перевернулся, протянул руку, вцепился в выступ камня. Пальцы заскользили по влажной, как лягушачья кожа, поверхности. Ноги ушли в глубину, словно к ним привязали чугунную чушку. Глеб с усилием вырвал из трясины другую руку, схватился за какой-то корень, обвившийся вокруг камня. Увидел над собой Пяйвия, который протягивал прямой как жердь ствол молодой березы.
      - Не надо... Я сам. Ему... помоги...
      Погрузившись почти по горло, Алай захлебывался в крике. Глеб увидел напрягшуюся спину Пяйвия, согнутые в коленях ноги. Выбравшись из болота, взялся за березовый ствол - потянули вдвоем. Трясина нехотя, с жадным хлюпаньем, отпускала Алая - вот он высвободился по пояс, лег на живот и, как ящерица, виляя телом, пополз к спасительному камню. Пяйвий, освобождая место, перескочил на соседний валун. Глеб отбросил ствол, подал Алаю руку...
      Потом они втроем сидели на краю болота и приводили в порядок мысли и чувства. Алай смахивал на водяного - ядовито-зеленые нити опутывали его с ног до головы. Подумав об этом, Глеб посмотрел на Пяйвия, на себя и грустно усмехнулся - сами не лучше.
      - Где Гарюта? - было первым его вопросом, хотя ответ на него он уже знал.
      - Там... - сказал Алай, стуча зубами, и болото ответило хриплым вздохом.
      - Страшно... - проговорил Пяйвий. Глеб стянул с плеч промокшую одежду.
      - Что вас сюда занесло?
      - Сигнал. Кто-то засвистел, и мы...
      - Сигнал? А разве... Разве это были не вы?
      - Нет. - Алай пощупал пустой карман: - У меня и свистка нет. Вчера был...
      - Постой. - Глеб уставился на него непонимающим взглядом. - Если не ты и не Гарюта, то кто тогда?
      - Илья. Или Савва.
      - Или Коста, - добавил Пяйвий.
      - Коста ждет у реки, - возразил Глеб. - Река на востоке, а свист мы слышали с юга.
      - Мы тоже.
      Глеб замер с кафтаном в руках. Так и не выжав, принялся снова напяливать его на плечи.
      - К черту! Возвращаемся на ушкуй. Будь я проклят, если сейчас все не раскроется.
      Но вернуться было не так-то просто. Они проплутали до сумерек, пока Пяйвий не наткнулся на оставленную на дереве зарубку. Когда вышли на берег, темнота уже опустилась на землю. Глеб взбежал на холм и вскрикнул, увидев сразу шесть костров, горевших вдоль реки!
      - Кто здесь? Чудь? - прошептал он, и тут же сердце радостно забилось. Коста!
      Коста сидел возле одного из костров - не узнать его было невозможно. Услышав крик, он поднялся во весь рост.
      - Что стряслось? - спросил Глеб. - Почему костры... почему так много?
      - Я думал, вы заблудились, - ответил Коста, и едва ли не впервые Глеб уловил в его голосе тревогу. - Зажег побольше, пусть светят.
      - А Илья? Савва?
      - Я думал, они с вами.
      Глеб рассказал все, как было. Коста помрачнел.
      - Гарюта... Еще один...
      - Один ли?
      В этот миг с вершины холма кубарем скатился Илья с туго набитой охотничьей сумкой и опустошенным колчаном.
      - Уф-ф! Все на месте?
      - Не все. Где Савва?
      - Разве он не вернулся?
      - Мы ждали вас обоих. Илья смутился.
      - Мы были вдвоем, ходили как привязанные. Вдруг кто-то подал сигнал... Побежали, вляпались в болото. Раздумывать было некогда, решили обойти его с двух сторон, потом встретиться.
      - И что?
      - Разминулись...
      - Час от часу не легче, - пробормотал Глеб, - Все слышали сигнал, но никто его не подавал!
      - Как... не подавал? - Илья уронил снятую с плеча сумку.
      - А свисток у тебя есть? - спросил Коста вкрадчиво.
      - Есть. - Илья зашарил в кармане. - Даже... Даже два.
      Он разжал ладонь и удивился, похоже, больше всех.
      - Один мой! - воскликнул Алай. - Красный был только у меня.
      - Чудеса...
      - Где Савва? - спросил Глеб, и рука сама собой потянулась к мечу.
      - Не знаю.
      - Одно из двух, - сказал Коста, - либо его нет в живых, либо все эти проделки...
      И тут из темноты бесшумно, как тень, выступил Савва. Буравя Косту взглядом, сжал кулаки.
      - Договаривай! Чего замолк?
      Коста отвернулся к костру. Стараясь казаться равнодушным, пробубнил:
      - Теперь незачем.
      - Договаривай! Ты хотел сказать, что эти проделки на моей совести?
      - Уймитесь! - строго сказал Глеб. - Нам осталось только перегрызть друг другу глотки.
      - Когда-нибудь этим и кончится.
      - Кончится, если озвереем. - Оглядел всех пятерых, спросил хмуро: - У кого какие соображения?
      Илья вяло отмахнулся - какие соображения... Коста, согнувшись над костром и ни на кого не глядя, проговорил:
      - Соображение одно: кто-то из нас врет и не краснеет. Узнать бы кто...
      Утром в полном молчании погрузились на ушкуй и продолжили путь на север. Когда берега Онеги раздвинулись, как разведенные в стороны руки, и исчезли в тумане, Илья приглушенно сказал:
      - Студеное море. Добро пожаловать...
      Первые версты по морю дались легко. Дул слабый юго-восточный ветер, наполнявший парус и подгонявший ушкуй в нужном направлении. Путешественники стояли на палубе - никто из них, за исключением Пяйвия, никогда не заходил так далеко на Север и ни разу не видел Студеного моря.
      - Белая... - выдохнул Глеб, с замиранием глядя на бескрайнюю ширь.
      - Что говоришь? - спросил Коста.
      - Вода белая. Как снег.
      - На небо посмотри. Еще белее.
      И правда - привыкший к сочной синеве южного небосвода Глеб не мог обнаружить здесь даже малейшего голубого оттенка: небо над морем как будто выцвело. Оттого-то и вода, отражавшая его, казалась обесцвеченной. Белизна, сплошная белизна...
      Слева по борту выныривали из дымки и снова терялись маленькие каменистые островки. Волны не катились, а вздувались пологими буграми и тут же опадали.
      - Тихо как... - прошептал Алай.
      - Не верю в тишину, - отозвался Глеб. - Теперь уже не верю.
      Словно в подтверждение этих слов, пронзительно закричала чайка. Ушкуй подбросило на волне.
      - Не шторм ли начинается? - Коста зоркими глазами всмотрелся в горизонт. - Совсем некстати.
      Но горизонт был чист - ни облачка. Да и море вокруг по-прежнему выглядело спокойным - ничто не нарушало ритмичности глубоких вдохов и выдохов.
      - Почудилось, - сказал Глеб и едва устоял на ногах, потому что тряхнуло так, что с Ильи за борт свалилась шапка.
      - Ото!
      Палуба заходила ходуном. Ушкуй, скрипя всеми своими частями, приподнялся над водой, будто под ним внезапно вырос земляной горб, и рухнул вниз, взметнув в небо гигантский сноп соленых брызг.
      - Держись!
      Глеба припечатало к палубе. В голове вспыхнули и завертелись радужные круги. На какое-то мгновение он оглох, но вскоре сквозь наполнивший уши монотонный шум прорвался крик Косты:
      - Савва!
      Савва бултыхался в море, тщетно стараясь зацепиться за борт. Коста кинулся за веревкой. Илья с Алаем сидели на палубе, сдавив руками виски. Пяйвий, стоявший возле мачты и потому удержавшийся на ногах, не дожидаясь команды, потянул за канат, привязанный к парусу.
      Корабль остановился. Савва, сделав два-три сильных гребка, подплыл ближе и поймал брошенный Костой конец веревки. В этот момент ушкуй снова подпрыгнул, а из-под кормы, вдоль еще не разгладившейся струи, протянулась узкая пенистая полоса.
      - Обвяжись! - крикнул Коста, свесившись за борт. Савва обмотал веревку вокруг пояса, непослушными пальцами завязал толстый узел. Коста, напрягшись, стал тянуть. На помощь подоспел Пяйвий, а потом и поднявшийся на ноги Глеб. Втроем втащили продрогшего Савву на палубу. Вода текла с него ручьями. Он не мог выговорить ни слова и в знак признательности молча протянул Косте мокрую руку.
      - Смотрите! - раздался голос Ильи.
      За кормой, саженях в тридцати, из воды вынырнула приплюснутая голова с огромной пастью, в которой торчало десятка два острых, как кинжалы, зубов. Коста присвистнул:
      - Много диковин видывал... но такую!
      - Морской змей... - пролепетал Пяйвий. Глеб бросился к мачте поднимать парус. Змей, поведя в их сторону крохотными, почти неразличимыми на черной лоснящейся голове глазами, скрылся под водой.
      - От т-такой зверюги я бы д-держался подальше, - проговорил Савва, пытаясь посиневшими от холода руками стащить рубаху.
      - Я бы тоже, - сказал Илья.
      В море, в полупрозрачной глубине, извивалось гибкое тело. Глеб на глаз смерил его длину, и на взопревшей спине каплями холодной росы выступил пот. Над водой взлетел плоский, как рыбий плавник, хвост, и море содрогнулось от чудовищного удара. Ушкуй, легче пробки, вылетевшей из бочки с квасом, рванулся вперед. Парус, то теряя, то ловя воздушные потоки, полоскался, как большая тряпка.
      - Поскорей бы убраться, - промолвил Глеб, не сводя глаз с бурунов, кипевших на том месте, где вращалась под водой громадная черная спираль.
      - Просто так не отвяжется, - сказал Коста. - По всему видать, любопытный.
      Змей стал ходить кругами, и море под ушкуем просело - вода стала втягиваться в широкую воронку. В руках у Глеба появился лук. Стрела прошила белую пену, ударилась в литую, без чешуи, без единой складки, кожу змея и отскочила, как от панциря.
      - Бесполезно, - качнул головой Коста. - Тут и гарпуном не прошибешь. Разве что в глаз. Может, Пяйвий...
      - Нельзя! - испугался Пяйвий. - Будет злой... Совсем плохо...
      - Неужели его нельзя убить?
      - Можно. У нас убивают.
      - Как?
      - Оллмэть.
      - Оллмэть? - Глеб произнес чужое слово с осторожностью, будто пробовал незнакомый заморский фрукт. - Что такое оллмэть?
      - Трава. Ее варить... мазать стрелы, копья...
      - Отрава?
      - Да. От нее все умирать - люди, звери... Даже змей.
      - Где ж ее взять, твою отраву? - в сердцах проговорил Илья. - Вода кругом.
      Море кипело со всех сторон. Круги, описываемые змеем, сужались, и ушкуй болтался на волнах, как игрушечный берестяной кораблик. Казалось, еще чуть-чуть, и от него останутся одни щепки. Жуткая пасть время от времени показывалась над клочьями пены, и отчетливо слышался лязг зубов-кинжалов.
      Пяйвий стоял бледный как полотно. Глеб выхватил меч - что еще оставалось делать? И только Коста, спокойный, как всегда, сделал то, чего никто не ожидал: вынул из кармана новгородскую свистульку и, приложив к губам, дунул во всю силу могучих легких.
      Свист получился воистину богатырским. У всех до одного заложило уши, а Глеб вспомнил сказку про Соловья Разбойника и подумал, что окажись поблизости трава - полегла бы вся. Даже волны на несколько верст вокруг испуганно присели, как шаловливые дети от родительского окрика. А змей, словно былинный Горыныч, которого хитрый Иван, подкравшись сзади, огрел по башке дубиной, замер и вылупил глаза - из игольных ушек они превратились в две большие оловянные пуговицы.
      - Дошло! - крикнул Коста не без удовольствия. - А ну-ка еще разок!
      В глазах змея полыхнуло фиолетовое пламя. Неведомая сила вытолкнула его из воды - окруженный алмазной россыпью брызг, он взмыл в небо, будто поверил, что у него, как у Горыныча, есть крылья, и, выгнувшись подковой, рухнул обратно. Ушкуй - ореховая скорлупа! - завертелся на месте, хлебая воду то одним, другим бортом. Водоворот потянул его вниз - в ледяную бездну. Парус затрепыхался, как дыхание в горле умирающего.
      - Эх... ма!
      Глеб упал на палубу, обхватив руками основание мачты. Почувствовал, как корабль, словно маятник, достигший нижней отметки, снова потянуло наверх. Р-раз! - и опять вниз... Р-раз! - наверх...
      - Качели! - прохрипел распластавшийся рядом Коста.
      Вдруг сумасшедшая пляска прекратилась. Море дрожало под днищем ушкуя крупной дрожью, но опасные колебания мало-помалу затихали. Держась за мачту, Глеб поднялся, шагнул на полусогнутых к борту. Ощущение было такое, что палуба может в любую минуту провалиться.
      Волны за бортом невпопад всплескивали, раздавая друг другу незаслуженные оплеухи, но вода уже не бурлила. Глеб обшарил море глазами до самого горизонта - не покажется ли зубастая голова чудища? Пусто...
      Подошел Коста, с усталым выдохом навалился грудью на борт.
      - Ушел.
      - Уплыл...
      Глеб потрогал вскочившую на лбу шишку, повертел ноющей шеей.
      - Все целы?
      - Кажись, все.
      Ушкуй со стариковским кряхтением выпрямился. Мачта, парус, снасти - все было на месте.
      - Считай, дешево отделались.
      - Пока дешево...
      Впрочем, толку от уцелевшего паруса было немного. Когда вышли из Онежской губы, он бессильно повис на мачте - над морем воцарился мертвый штиль. Пришлось браться за весла. Садились по двое, сменялись через каждые полчаса. Ушкуй полз, как улитка по стеблю.
      - Что за напасть! - досадовал Илья, глядя, как медленно уплывает вдаль Летний берег, последний привет Заволочья. - Мужики рассказывали, что в Студеное море осенью лучше не соваться - бурям конца нет. А тут - хоть бы ветерок.
      - Еще успеется, - говорил осторожный Коста. - После жалеть будешь, что накликал.
      - Не буду. Из этого киселя век не выбраться. Уж лучше буря.
      Дни проскальзывали по небу стремительно, вспыхивая и сгорая дотла, как тонкие лучины. Зато ночи тянулись долго и тревожно. Глеб проглядел все глаза, ожидая, что из морской пучины вынырнет какое-нибудь новое чудо, и держа наготове испробованное Костой оружие. Но, кроме чаек, не видно было никого.
      Однажды вечером на востоке показался пустынный берег какого-то острова. Глеб справился по карте, начертанной на кожаном лоскуте, и позвал всех на палубу.
      - Железные Ворота? - догадался Илья.
      - Похоже, они.
      Дальше на карте не было ни единого знака - севернее этих мест никто из русичей не проникал. Глеб хотел выбросить ее за ненадобностью, но передумал.
      - Если повезет, дорисуем сами. Коста смотрел на остров, проплывавший мимо. Камни, камни, камни, редкие деревья...
      - Как он называется?
      - Каяне называть Мудьюг, - ответил Пяйвий. - Извилистая Река.
      - Значит, там есть вода, - сказал Савва. - Не сделать ли нам остановку?
      - Унылое место, - поморщился Коста. - Давайте лучше налево. Там и вода есть, и лес побогаче.
      - Откуда ты знаешь?
      - Чутье...
      Повернули на запад, и через некоторое время линию горизонта заслонил материк. В вечерних сумерках он надвинулся непроницаемой стеной и застыл, когда волна вынесла ушкуй на песчаную отмель.
      - Переночуем здесь, - распорядился Глеб. - Если ничего не случится, утром пойдем на разведку.
      - Все вместе?
      - Завтра решим.
      Ночь прошла тихо. Утром Илья предложил разделиться: троим остаться на ушкуе, троим идти в лес. Но Коста рассудил иначе:
      - Двоих на ушкуе достаточно. А в лесу, случись что, пара рук лишней не окажется. Как считаешь?
      Вопрос был обращен к Глебу. Тот мгновение раздумывал, потом кивнул, соглашаясь. Осталось решить, кто пойдет, а кто останется. Коста отколол ножом от мачты тонкую щепу, разломил ее на шесть частей. Отвернулся.
      - Кинем жребий. Кто вытянет длинную, тот останется.
      Первым тянул Глеб.
      - Короткая. Вторым - Илья.
      - Короткая...
      Короткие попались и Савве с Пяйвием. Последние две щепки Коста, не показывая, выбросил за борт.
      - Все ясно. Мы с Алаем остаемся.
      - Смотрите в оба. Если вдруг...
      - Знаю. Не первый год замужем.
      Коста выглядел мрачнее обычного. Подавая Глебу лук, подергал тетиву, проверил, нет ли трещин. Для Глеба в этом настроении было что-то не совсем понятное - он чувствовал, что Косту мучит не только тревога, ставшая в последние дни и недели такой же привычной, как ночная тьма. Нет... в голове у Косты зрело что-то еще. Что? Глеб хотел спросить, но передумал. Не сейчас.
      - Идите. Удачи вам. - Коста задержал свою ладонь в ладони Глеба, но ничего больше не сказал и, подождав, пока они сойдут на берег, полез в трюм доставать пустые бочонки.
      Илья с Саввой пошли вперед. Глеб хотел нагнать их, но Пяйвий придержал его за рукав и зашептал в самое ухо:
      - Глеб... Я смотреть на воду...
      - На воду?
      - Щепки! Коста бросить их в море.
      - Ну и что?
      - Глеб... Они все быть короткие. ВСЕ!
      Глеб молча сдавил его руку и ускорил шаг. Они догнали Илью с Саввой и дальше пошли вчетвером.
      Небо было прозрачным - без облаков, без тумана, - но из этой прозрачности стали вдруг медленно спускаться невесомые, как козий пух, снежинки. Одна из них, словно муха, закружила над Глебом, коснулась лица и, растаяв, стекла по щеке холодной слезинкой.
      - Первый снег, - проговорил Илья, глядя вверх.
      - Это для нас он первый. Здесь, поди, уже порошило.
      - Не похоже. Земля сухая. - Илья нагнулся, сорвал яркую, как капля крови, брусничину, бросил в рот. - Сладкая... Морозом прихвачена.
      - Мороз здесь точно был. Тропа хрустит, слышишь?
      - Тропа?
      Сами того не замечая, они шли по тропе - широкой и плотной. Она тянулась от берега в глубину леса, петляя между голыми деревьями, и протоптали ее, вне всякого сомнения, человеческие ноги.
      - Ветка сломана, - сказал Савва.
      - Не сломана, а срезана, - поправил Илья. - И срез свежий. Сегодняшний...
      Глеб пошел медленнее и тише, сделав товарищам знак быть настороже. Впереди показалась неторопливая речушка. Тропа вела прямо к ней.
      - Воду нашли, - сказал Глеб полушепотом. - Хорошо, что рядом.
      Савва подошел к реке, погрузил ладони в ледяную воду. Пока пил, заметил на другом берегу еще одну тропу.
      - Мешкать нельзя. Могут нагрянуть хозяева, и тогда неприятностей не оберемся.
      - Хозяева... Кто - каяне или карелы?
      - А пес их разберет. По мне, разницы никакой.
      - Разница есть. Правда, Пяйвий?
      - Карелы хороший, - отозвался Пяйвий, озираясь.
      - А каяне?
      - Каяне злой. С каяне лучше не встречаться.
      - Слышал? - Савва встряхнул мокрыми руками. - Лучше не встречаться. Вот и я говорю...
      - Слышать-то слышал. - Глеб внезапно нахмурился и потянул меч из ножен. - Только рассуждать об этом уже поздно.
      - Почему?
      - Глянь-ка вон туда.
      В сетчатых просветах между ветвями мелькали чьи-то фигуры. Лес, застывший и безмолвный, вдруг огласился криками и топотом.
      - Вот и приплыли... - Илья по примеру Глеба уронил руку на рукоять меча, но вынимать его не торопился. - Может, карелы?
      - Сейчас увидим. Пяйвий!
      Чужаков... нет, не чужаков - хозяев!.. уже можно было разглядеть. Высокие, рыжеволосые, в меховых безрукавках, они бежали к реке, размахивая мечами.
      - Каяне! - промолвил Пяйвий, и голос его заметно дрогнул.
      - Что будем делать? - спросил Илья. На раздумья оставалось несколько мгновений. Еще
      не поздно было отступить к морю, где дожидались Коста с Алаем, но Глеб медлил.
      - Их немного! - сказал Савва, приглядевшись. - Человек восемь.
      - Каяне не чудь, - предупредил Пяйвий, прижавшись спиной к дереву. Каяне умный.
      - А мы что, глупые?
      Все трое посмотрели на Глеба, ожидая решения. Он убедился, что каян и впрямь не больше десятка, и с суровым лицом вскинул меч над головой - жест, для которого не требовалось пояснений. Илья и Савва встали по бокам, а Пяйвий остался возле дерева - жаль было покидать удобную позицию.
      Закачались ветки, и каяне с гиком высыпали на берег реки, устланный гниющей листвой. На Глеба насели сразу трое. Толкаясь, замахали клинками каждый норовил нанести удар первым. Одного Глеб уложил сразу - в суматохе тот запутался в собственных ногах и неосторожно подставил бок. Двое других оказались хитрее: чтобы не мешать друг другу, разделились и стали поочередно наскакивать то справа, то слева. Глеб, вертясь на каблуках, отбивал удар за ударом. Главное было - держатъ обоих на расстоянии и не дать смертельным клещам сомкнуться.
      Голосов уже не было слышно - им на смену пришли хриплые выдохи и ожесточенное бряцание мечей. Глеб не заметил, как под ногами оказалась вода. Подошвы сапог заскользили по гладким камням. Почувствовал, как внезапный холод сдавил щиколотки, и понял, что каяне загнали его в реку. Выгадав момент, обрушился на того, который был слева, оттеснил его и выскочил на берег. Получилось удачно - каяне не успели опомниться, и Глеб на долю секунды увидел перед собой их плоские, как струганые доски, спины. С трудом поборол в себе искушение всадить меч между лопаток, крикнул злорадно:
      - Я здесь!
      Бой закипел с еще большей яростью. Каяне подступили почти вплотную и сжали Глеба с боков, не давая ему ни вырваться, ни развернуться. В ударах, которые поначалу сыпались часто и беспорядочно, появилась удивительная для горячей рубки слаженность: теперь клинки падали на Глеба каждый в свой черед мощно и безостановочно, как молоты в руках двух опытных кузнецов, бьющих по одной наковальне. Отражать удары стало проще, но каждый из них пронизывал тело болью до самых пяток, и вскоре Глеб ощутил предательскую дрожь в мышцах.
      Рядом, рукой подать, стояли припорошенные снегом ели. Можно было нырнуть под нависшие над землей мохнатые лапы, перехитрить противников, выцарапать короткий миг для передышки. Глеб попробовал выскользнуть из окружения и едва не поплатился головой. Всего на мгновение потерял из виду одного из каян, и тотчас вражий меч просвистел на вершок от макушки, срезав прядь волос.
      Оставалось ждать чуда или чьей-то помощи. Сначала пришло первое. Было это не совсем чудо - просто маленькая оплошность: каяне сошлись так близко, что столкнулись плечами. Молотобойная машина дала сбой, и сердце в груди у Глеба вздрогнуло - шанс! Одновременно с этим правая рука, не дожидаясь команды мозга, вытянулась в струну, и лезвие меча глубоко вошло в живот каянина. Тот охнул, сложился пополам... больше Глеб на него не смотрел - выдернул меч и схватился один на один с последним противником. Тот, разгоряченный схваткой, обливался потом - со слипшихся рыжих волос ручьи текли на лицо, на бороду, разбрызгивались в стороны. Каянин фыркал, тряс головой и был похож на собаку, вылезшую из воды. Глебу было не легче - соленая влага заливала глаза, а кожа под одеждой горела, словно где-то внутри, в груди или в животе, полыхал раскаленный горн. Хотелось сбросить кафтан, подставить всего себя под живительные поцелуи снежинок, но бой длился без права на остановку.
      И все же усталость брала свое. Мечи скрестились в очередной раз, и измученный каянин всем своим весом навалился на Глеба. Глеб попятился, колени подогнулись, и лицо каянина провалилось вниз. Небо, деревья - все полетело кувырком, а в спину больно ударила заиндевелая земля. В глазах задрожало, но, сощурившись, Глеб увидел над собой меч, занесенный для последнего удара...
      Широкая еловая лапа слегка качнулась, стряхнув на лицо ворох пушистых снежинок. Из-за нее вылетела стрела и проткнула каянину грудь. Он рухнул рядом с Глебом, и дымящаяся кровь потекла из раны, прожигая тонкий снеговой настил. Глеб оторвал от земли голову, увидел истоптанный берег, трупы каян, между ними - окровавленного Илью. Пяйвий и Савва стояли спина к спине, их окружали четверо. Тут мучнистые покровы деревьев взлетели вверх, и в воздухе повисло белое облако, из которого, словно волшебник, появился Коста. Два взмаха булавой - два проломленных черепа. Каяне были застигнуты врасплох - двое оставшихся побросали мечи и с воем кинулись в лес. Коста не стал их преследовать - опустил булаву и подошел к Глебу.
      - Руки-ноги целы?
      - Вроде целы.
      - А голова?
      - В порядке... Что с Ильей?
      Над неподвижным Ильей уже склонились Пяйвий и Савва.
      - Кажется, жив... Плечо разрублено.
      Коста расстегнул кафтан, оторвал от рубахи лоскут.
      - Я перевяжу. Принесите кто-нибудь палку покрепче.
      - Зачем? - тупо проговорил Савва.
      - Затем, чтоб ты спросил! - Коста был раздражен и не скрывал этого. Кость сломана, понял?
      Палку принес Пяйвий. Коста крепко примотал ее к сломанной руке Ильи.
      - Ничего, оклемается... Это еще не самое страшное.
      - Как ты здесь оказался? - спросил Глеб. - Услышал?
      - "Услышал"! Вас, остолопов, никуда нельзя отпускать - вечно во что-нибудь влипнете.
      Илья пришел в себя. Коста помог ему сесть, прислонил спиной к березе. Савва выкрутил из жесткого мха переросшую волнушку с загнутыми, как у чаши, краями, принес в ней воды из реки.
      - Пей.
      Губы Ильи кривились от боли, но он не стонал. Коста нагнулся над ним, посмотрел в глаза.
      - Идти сможешь?
      - Попробую...
      Глеб передернул плечами - холод быстро въедался в распаренное тело. Надо было поторапливаться. Вдвоем с Костой они попытались поставить Илью на ноги. На лбу у Ильи появилась испарина, он застонал.
      - Стоп, - сказал Коста. - Так не пойдет. Несите жерди.
      Глеб каянским мечом срубил два невысоких деревца, отсек ветки. Коста наскоро соорудил носилки и застелил сверху лапником, чтобы было помягче. На носилки осторожно уложили Илью.
      - Пойдем потихоньку.
      Коста взялся спереди, Глеб сзади. Оружие отдали Савве и Пяйвию. Захрустела тропа, и река осталась позади. Идти старались в ногу, без толчков, но по пути Илья опять впал в забытье, и его голова бессильно качалась из стороны в сторону.
      Ушкуй стоял на прежнем месте, зарывшись в отмель. На берегу горел костерок, возле которого хозяйничал Алай. Увидев Илью, лежащего на носилках, он сокрушенно замигал глазами.
      - Что с ним?
      Глеб вкратце объяснил, что произошло. Алай засуетился, стал расталкивать камни, освобождая место у огня.
      - Кладите сюда.
      - Сыро здесь, - сказал Коста. - Застудится... Отнесем на ушкуй.
      Илью - как был, на носилках, - перенесли на палубу. С ним остался Пяйвий. Савва протянул горсть собранной по дороге брусники.
      - Дай, когда очнется.
      Над костром в котле кипела вода - из пойманной накануне мелкой рыбешки Алай варил уху. С моря потянул ветерок, и струя дыма, заклубившись, опустилась на лес, поползла по верхушкам деревьев.
      - Заметят! - встревожился Савва. - В другой раз можем и не отбиться.
      - Теперь не страшно, - сказал Глеб. -Ушкуй под боком. Если что, успеем отплыть. Главное - не прозевать.
      Вода в котле клокотала, брызги с шипением летели в костер. Коста наклонился, потянул носом пар и достал из-за голенища ложку.
      - Кажись, готово. - Зачерпнул ухи, поднес Алаю. - Повару первое угощение.
      Я потом, - сказал Алай, отодвигаясь.
      - Нехорошо. Обычай велит... - Коста говорил с какой-то тихой, почти ласковой настойчивостью. - Хотя бы пробу сними.
      Алай отодвинулся еще дальше и, будто ненароком, толкнул протянутую руку. Уха выплеснулась на землю.
      Коста уронил ложку и, резко подавшись вперед, схватил Алая за грудки.
      - Яду подмешал? Говори, гад!
      У Глеба от неожиданности язык прилип к гортани - он раскрыл рот, но не смог издать ни звука. Окаменел и Савва.
      - Пусти! - Алай задергался, как рыба на крючке. - Рехнулся, что ли?
      - Пущу. - Коста разжал пальцы и тут же сомкнул их на рукоятке булавы. Если рыпнешься, считай, что ты покойник.
      - Чокнутый! - нервно засопел Алай, одергивая кафтан.
      - Заткнись, пока цел.
      К Глебу наконец вернулся дар речи:
      - Что происходит? Коста!
      - А это ты у него спроси. Пусть он расскажет - и про Трофима с Игнатием, и про Шестопала, и про сон-траву...
      - Так это... - Глеб перевел взгляд на Алая, - это... ты?
      - Чушь! - Алай порывисто поднялся, шагнул в сторону леса.
      - Стой!
      Коста вскочил на ноги. Алай обернулся, и из его ладони змеиным жалом выскользнуло тонкое лезвие.
      Глеб не успел сообразить, что случилось, - увидел только, как быстрее молнии сорвался со своего места Савва и вклинился между Алаем и Костой. Послышался глухой удар... вскрик... Нож, летевший в грудь Косты, попал в Савву и застрял в горле. Хлынула кровь. Савва упал. Тут ноги сами подбросили Глеба он выхватил меч и очутился с Алаем лицом к лицу.
      - Получай за всех!
      В руке Алая тоже сверкнул меч. Сшиблись. Клинки зазвякали, рассыпая искры. Глебом овладел приступ ярости. Усталость, навалившаяся на плечи после битвы с каянами, разом исчезла - тело налилось мощью и стало упругим, как лоза. Он смял Алая, как ураган сминает убогую хижину, и остановился только тогда, когда увидел под ногами искромсанный труп..
      - Готов...
      К костру, спотыкаясь о камни, бежал Пяйвий. Коста сидел на коленях, придерживая руками голову Саввы. Глеб, пошатываясь, подошел, воткнул в землю меч и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
      - Савва!..
      Савва приподнял веки, набрякшие, как две страшные опухоли, зашевелил сухими губами. Изо рта вырвался фонтан крови, голова дрогнула - раз, другой, и Савва затих. Коста бережно опустил его на землю.
      - Все...
      Пяйвий застыл у костра, как статуя. Глеб посмотрел сквозь него и проговорил бесцветным голосом:
      - Вот, значит, как... Я-то думал...
      - Моя вина, - сказал Коста.