Консуэле вдруг вспомнилось, почему она решила посвятить жизнь изучению существ, логика которых неподвластна человеческому разумению.

— Корабль стартует сегодня вечером, миссис Орта, — сказал Танаока. — Но есть одно условие.

— Какое? — Консуэла подняла брови.

— Время. Меня торопят с принятием решения, а я, в свою очередь, должен поторопить вас.

— И каким временем я располагаю?

— Двадцать дней.

— Двадцать дней?! Вы с ума сошли! Да знаете ли вы, сколько требуется времени только для того, чтобы хотя бы изучить язык чужаков?! А ведь необходимо еще разобраться в их логике, в…

— Поначалу мне давали десять дней, — Танаока сложил руки, словно извиняясь, — это все, что я смог сделать.

— В таком случае можете передать своему департаменту, что от него воняет за версту.

— У меня есть полномочия, чтобы заставить вас, — мягко заметил Танаока.

— Не стоит беспокоиться, я поеду. За двадцать дней много не сделаешь, но эти бедняги, прежде чем вы уничтожите их, заслуживают хотя бы толики внимания.

Она все еще кипела, когда поднималась по трапу корабля. Да и к моменту посадки на Вельзевул Консуэла до конца не остыла. Танаока усадил ее в бронированный автомобиль и повез показывать горные выработки. Семь холмов подверглись разработке открытым способом. Перед тем как перейти на новое место, горняки полностью демонтировали все оборудование, включая обогатительную фабрику, располагавшуюся у подножия, и тщательно воссоздали природный ландшафт.

— Где стоял грузовой корабль, и в каком именно месте на шахтеров напали? — спросила Консуэла после того, как осмотрелась.

— Корабль находился в двух милях к югу, — ответил Танаока, — а на горняков напали примерно здесь, где мы с вами сейчас находимся.

— И полагаю, горняки на славу ответили аборигенам? — сухо осведомилась Консуэла.

— В контракте имеется пункт о праве на самооборону, хотя агрессивные наступательные действия запрещены категорически.

— Тела чужаков, разумеется, не сохранились?

— Боюсь, наше оружие сожгло их дотла, — признал Танаока, — однако у меня есть снимки, сделанные Эланом Боуменом, тем самым Первопроходцем, который открыл эту планету.

— Так почему же вы не показали мне их во время полета?

— Вы не спрашивали, — ответил Танаока.

— Я должна их увидеть хотя бы теперь.

Он вытащил из кармана пару прозрачных кубиков — голографические изображения аборигенов. Обитатели планеты являлись прямоходящими существами, хотя Консуэла и не смогла оценить их рост — сравнивать было не с чем. На голове имелись большие глаза, крупный рот и едва заметные слуховые отверстия. Консуэла не разглядела ноздрей и предположила, что они настолько малы, что не видны на голограммах. Тонкая складчатая кожа существ имела красноватый оттенок.

— И что вы думаете? — спросил Танаока.

— Так сразу? — улыбнулась она.

— Я полагал, вы сможете по каким-нибудь признакам определить, разумны они или нет.

— Эти голограммы дают больше сведений о планете, чем о ее обитателях. Величина гравитации близка к земной, иначе они не были бы прямоходящими и такими стройными. Средняя температура от 25 до 48 градусов по Цельсию. В случае более холодного климата у них бы имелся волосяной или перьевой покров, а в случае более жаркого аборигены вели бы ночной образ жизни, что явно не имеет места. Кроме того, они живут на равнине, поскольку мускулатура развита довольно слабо.

— О планете я и так все знаю, в конце концов мы же здесь находимся, — язвительно заметил Танаока. — Мне нужно знать, разумны эти существа или нет. И не менее важно понять, почему они напали на горняков.

— Вы хотите, чтобы я ответила на эти вопросы, даже не взглянув на местных жителей? — спросила Консуэла. — Я очень признательна Республике за столь высокую оценку моих возможностей, но это абсолютно нереально. — Она помолчала. — Самым интересным фактом, имеющимся в нашем распоряжении, является то, что они ждали целых полгода, прежде чем проявить свою агрессивность. Более того, они напали только тогда, когда люди приступили к отправке руды.

— Это говорит об их разумности?

— Возможно. Хотя это могло быть просто проявлением территориального инстинкта. Ведь многие существа, не обладающие разумом, защищают свою собственность. Как, например, собака свою кость.

— А то, что они не носят одежды и украшений, о чем-нибудь говорит?

— Климат здесь теплый, — пожала плечами Консуэла. — И, кроме того, далеко не все разумные существа считают нужным увешивать себя всякой ерундой. Боюсь, я не смогу сказать вам ничего определенного, пока у меня не появится возможность непосредственно понаблюдать хотя бы за одним из них.

— Они вовсе не склонны прятаться. Мои люди могут поймать одного и доставить вам. Это дело нескольких часов, не больше.

— Ему не должны причинить вреда, — напомнила Консуэла.

— Разумеется, нет. Дорогая миссис Орта, неужели вы считаете нас такими монстрами?

— Если вы будете так любезны и проводите меня обратно на корабль, то я в порядке ответной любезности не стану отвечать на этот вопрос.

Танаока вздохнул, проводил Консуэлу в ее каюту и отдал распоряжение о поимке аборигена.

Через два часа в дверь постучали, и мягкий голос Танаоки сообщил, что ее заказ выполнен и местный житель помещен в трюм.

Войдя туда, Консуэла обнаружила, что абориген меряет шагами отведенное ему пространство, как пойманный зверь. Консуэла села на стул напротив решетки и принялась наблюдать. Инопланетянин издал громкий гудящий звук, бросил на нее яростный взгляд и снова начал метаться по трюму.

— Какая-то у него странная челюсть, — заметила Консуэла, — должно быть, они всасывают пищу, а не жуют. Зубов у него, скорее всего, нет.

— Так вы разбираетесь не только в психологии, но и в физиологии? — спросил Танаока у нее за спиной.

— Немного. Наша наука сильно изменилась с тех пор, когда ее основной целью являлось выяснение вопроса, почему мужья изменяют женам.

— Сдаюсь! — воскликнул Танаока. — Кстати, я обратил внимание, что у него хорошо развиты большие пальцы на руках. Может, хоть это свидетельствует о наличии разума? Ведь для создания орудий труда требуются как раз такие большие пальцы?

— На Земле еще кое-где остались обезьяны, — задумчиво ответила Консуэла, — у них похожие пальцы, но настоящим разумом они не обладают. Обезьяны оказались в эволюционном тупике, и им не удалось выработать у себя способность к абстрактному мышлению.

— Что это за тупик? — с интересом спросил Танаока.

— Они остались травоядными, — объяснила она, — поэтому им нет нужды что-то делать своими руками, разве что счищать кожуру с бананов. Условия, в которых обитали обезьяны, не располагали к развитию разума.

— Уж не хотите ли вы сказать, что только плотоядные имеют шанс стать разумными? — воскликнул Танаока. — А как же маслята с Гаммы Зайца IX или…

— Вы меня не поняли, — ответила Консуэла. — Плотоядность не имеет никакого отношения к развитию разума. На самом деле очень немногие разумные виды произошли от плотоядных предков. У большинства любителей мясной пищи развиваются те органы, что помогают преследовать и убивать. Я же имела в виду совсем другое. Способность к абстрактному мышлению вырабатывается там, где к этому располагают условия окружающей среды. У Человека разум появился потому, что он, имея вес в сотню фунтов, жаждал заиметь себе на обед травоядное создание весом в полтонны. Тут даже самая фантастическая физическая оснащенность не поможет. У иных рас разум вырабатывался под воздействием совсем других факторов. Однако многие, если не сказать большинство, сбились с пути истинного и зашли в тупик, как, например, обезьяны.

— Так каким же образом можно определить, обладает разумом наш абориген или нет?

— Я собираюсь спросить у него, — ответила Консуэла.

— Что?! Вы же представления не имеете об их языке!

— Вполне возможно, нам удастся найти общий язык. Мне нужна бумага и ручка.

Танаока приказал принести их, и вскоре Консуэла тщательно вырисовывала прямоугольный треугольник, после чего записала теорему Пифагора.

— Почему вы решили, что он имеет представление о гипотенузе? — спросил Танаока.

— Это универсальная теорема. Думаю, на Вельзевуле она верна так же, как и на Земле.

Закончив писать, она протянула лист между прутьями решетки. Чужак взглянул на рисунок, яростно взревел, схватил бумагу и разорвал ее в клочья. Консуэла терпеливо повторила процедуру еще раз. С тем же успехом.

— Судя по всему, он не большой любитель геометрии, — констатировала она. — Можно, конечно, попытаться показать ему какое-нибудь простое уравнение в двоичном выражении, но знание двоичной системы предполагает определенный уровень развития техники, а на этой планете нет никаких признаков машинной цивилизации. Так что, скорее всего, наш друг поступит с уравнениями аналогичным образом.

Чужак изорвал еще пять листов бумаги, после чего Консуэла со вздохом отложила ручку.

— К математике он не склонен. Или же к общению. Я склоняюсь к последнему.

— Так он неразумен? — с надеждой спросил Танаока.

— Совсем не обязательно. Мой сын никогда не мог сосчитать сдачу в магазине, что не помешало ему стать известным репортером. И хотя он до сих пор ничего не смыслит в арифметике, вряд ли его можно считать начисто лишенным разума.

— Я начинаю понимать ваши трудности, — скорбно улыбнулся Танаока. — Это существо может прекрасно понимать ваши вопросы, но будет хранить военную тайну до последней капли крови.

— Вполне вероятно, — ответила Консуэла, пристально разглядывая чужака.

— И при всем этом в шестнадцати случаях из ста психологи добиваются успеха! — воскликнул Танаока. — Да как вам удается получить хотя бы один процент?!

— Не стоит придавать значения всем этим цифрам, — иронично откликнулась Консуэла. — Республика считает дело сделанным, как только нам удается обнаружить у чужаков слабые места. Но для того, чтобы найти с ними общий язык, требуется куда больше времени. — Она снова взглянула на чужака. — Ему давали воду?

— Насколько мне известно, нет, — пожал плечами Танаока.

— Хорошо, тогда давайте проведем эксперимент.

Призвав на помощь членов экипажа корабля, Консуэла раздобыла две небольшие прозрачные бутыли с водой. У одной бутыли крышка была красного цвета, у другой — синего. На бутыль с синей крышкой насадили крошечный электрический аккумулятор.

Закончив с приготовлениями, Консуэла распорядилась увеличить в помещении температуру и влажность. Скоро все, включая аборигена, почувствовали себя неуютно.

Перед чужаком поставили бутыли с водой. Не медля ни минуты, он потянулся к бутыли с синей крышкой.

— Некоторые рождаются неудачниками, — заметила Консуэла, дав аборигену сделать глоток.

Бутыли убрали, долили воды и снова поставили перед существом. На этот раз чужак потянулся к бутыли с красной крышкой.

В следующие два раза он выбрал сначала красную, затем синюю бутыль. Консуэла оглянулась на Танаоку.

— Теперь он должен знать, какая из них находится под напряжением.

В тридцати последующих попытках чужак двадцать семь раз выбрал бутыль с синей крышкой.

— Некоторые из нас рождаются не только неудачниками, но еще и тупицами, — прокомментировал Танаока.

— Вовсе не обязательно, — недовольно ответила Консуэла. — Животное, лишенное разума, не стало бы отдавать предпочтение чему-то одному. Можете мне поверить, наш друг отлично понял разницу.

— Тогда почему он упорно выбирает бутыль с синей крышкой?

— Может, ему приятен удар электрическим разрядом. У него же не такая, как у человека, физиология.

— Так, значит, он разумен? — спросил Танаока.

— Ну, в большей степени, чем лабораторная крыса. — Консуэла поднялась. — Чего-то еще на сегодня я сказать не могу. Включите кондиционер и накормите его.

Она вышла из трюма и попросила снова отвезти ее к тому месту, где были разработки горняков.

— Никак не могу понять, почему чужаки не предприняли никаких действий раньше, — задумчиво сказала Консуэла, окидывая взглядом окрестности. — Казалось бы, куда удобнее напасть, когда рабочие только начали разрабатывать месторождение.

— Возможно, они хотели убедиться, что мы станем вывозить руду, и только тогда решились на крайние действия? — предположил Танаока.

Она покачала головой.

— На планете начисто отсутствуют какие-либо признаки технологий. Они просто не могли знать, для чего нужно обогащать руду. Так зачем же ждать?

— Какая разница, когда они напали? — спросил Танаока.

— Существенная. Если я пойму, почему они не имели ничего против добычи природных ископаемых, но стали возражать против отправки обогащенной руды с планеты, то получу ответ на вопрос, разумны они или нет.

— Не понимаю.

— Если местные обитатели, не имея никакого представления о процессе обогащения руды, смогли понять, для чего это делается, то нет никаких сомнений в их разумности.

— Да, но почему это могло им не понравиться?

— Вот это как раз не имеет никакого значения. Важно само умение составлять логические цепочки, поскольку способность к логике неоспоримо доказывает наличие разума. Вы хотите, чтобы я за двадцать дней подвергла этих существ психоанализу? Если мне удастся продемонстрировать вам их разумность, то этого будет вполне достаточно для отказа от уничтожения.

Она прошла от площадки, где когда-то высилась обогатительная фабрика, до подножия ближайшего холма, затем вернулась назад. Покачав головой, Консуэла попросила отвезти ее обратно на корабль. В этот день к аборигену она больше не наведывалась, проведя весь вечер за изучением доклада Первопроходца Боумена.

Из доклада ей удалось почерпнуть немного. Местные обитатели вели кочевой образ жизни, но то же самое можно было сказать о многих разумных расах. У них имелась жесткая племенная иерархия, но этим могли похвастать, например, и бабуины. Первопроходец Боумен не смог выявить в их поведении вербальных элементов, но Первопроходец вряд ли хорошо разбирался в инопланетной лингвистике. На планете действительно отсутствовали следы технического развития, но и Человек не один миллион лет отлично обходился без техники. Одним словом, сделать определенного вывода на основании доклада было нельзя. Впрочем, описание аборигенов занимало в нем совсем немного места, основное внимание Боумен, как и следовало ожидать, уделил обнаруженным на планете полезным ископаемым.

Все следующее утро Консуэла показывала чужаку нехитрые геометрические картинки и простенькие математические формулы, но без всякого успеха. Тогда Консуэла велела принести образцы природной и обогащенной руды.

Она показала куски горной породы чужаку и положила их перед ним на пол, но тот не проявил никакого интереса. Тогда, попросив у кого-то из членов экипажа бластер, она сожгла образцы руды прямо на глазах у чужака. С тем же эффектом. Она сняла с пальца золотое кольцо и протянула ему. Чужак лизнул кольцо, скривился и отшвырнул обратно.

Следующие два дня Консуэла то пыталась установить с чужаком контакт, то стремилась выяснить, отличает он обогащенную руду от природной или нет. Если тот что-нибудь и понимал в ее манипуляциях, то мастерски скрывал свою заинтересованность.

На пятый день своего пребывания на Вельзевуле Консуэла, подрядив двух членов экипажа, соорудила небольшую модель космического корабля с крошечными человеческими фигурками. Она поставила макет перед чужаком, вручила человеческим фигуркам кусочки обогащенной руды и начала медленно перемещать их в сторону корабля. Чужак скучающе взглянул на сооружение и принялся чесаться.

— Ну как ваши успехи? — осведомился за ужином Танаока. — Удалось что-нибудь выяснить? Они разумны?

— Не знаю, — сухо ответила Консуэла. — У меня по-прежнему нет ответа и на более важный вопрос: почему они напали на горняков именно в момент погрузки?

— Более важный? — переспросил Танаока.

— Именно. Даже если они и не обладают разумом, я не желаю, чтобы этих несчастных уничтожили. Если я сумею выяснить причину нападения на горняков, то, возможно, мне удастся предотвратить в будущем подобные инциденты.

На шестой день экипаж корабля на скорую руку соорудил рядом с кораблем небольшую плавильную печь. Чужака в сопровождении усиленной охраны доставили к сооружению. Но он и на этот раз не выказал никакого интереса.

На седьмой день аборигена отвезли к холму, который не подвергался разработке. Оставив чужака под присмотром своих помощников, Консуэла выжгла в горе изрядную дыру, отколола массивный кусок руды, показала чужаку и вместе с эскортом направилась к плавильной печи. Здесь она, все так же ни на секунду не выпуская из виду чужака, загрузила руду в печь и стала ждать реакции со стороны своего подопечного. Таковой не последовало.

После очередного дня безуспешных попыток установить контакт Консуэла, усталая и разбитая, отправилась к Танаоке.

— Конечно, это крайне маловероятно, — сказала она, — но, быть может, нам достался вариант местного деревенского дурачка. Давайте отпустим его и поймаем другого.

Танаока отдал соответствующее распоряжение, и через три часа Консуэла взялась за нового обследуемого.

На рассвете шестнадцатого дня она отпустила на волю и его.

— Мы можем поймать еще одного, если вы думаете, что это даст результат, — мягко предложил Танаока.

Она отрицательно покачала головой.

— Единственное, что мне удалось, так это доказать, что за оставшиеся дни никто на свете не сможет установить с ними контакт.

— Значит, вы сдаетесь?

— Вовсе нет. Я решила подойти к этому вопросу с другой стороны. Либо два наших друга твердо решили не общаться с нами, либо им глубоко наплевать на наши манипуляции с рудой. Поскольку последнее предположение едва ли будет принято Республикой, то я вынуждена в дальнейшем исходить из первого.

— Не уверен, что я понял вас, миссис Орта, — сказал Танаока.

— Поясняю. Поскольку вы все равно не прекратите добычу руды, а аборигены, судя по всему, абсолютно не интересуются, чем вы тут занимаетесь, то я вынуждена сделать вывод, что их нападение обусловлено чем-то другим. Я не столь сведуща в естественных науках, как мне хотелось бы, но, быть может, какое-нибудь излучение, электромагнитное или звуковое, не воспринимаемое человеком, причинило им боль и спровоцировало вспышку ярости?

— Нет, — Танаока огорченно покачал головой, — к сожалению, нет. Прежде чем обратиться к вам, мы проверили все возможные физические причины. Горные работы, безусловно, сопровождаются крайне неприятными запахами, но ведь это происходило довольно долго, в течение нескольких недель. Радиоактивные источники столь маломощны, что не повредили бы и младенцу. Никто из горняков не устраивал охоты на аборигенов, да и на других представителей местной фауны. Мы никогда не использовали ни мегафонов, ни микрофонов, опасаясь, что громкий звук может напугать инопланетян. Корабль приземлился в совершенно пустынном и необитаемом месте. Мы приняли все возможные меры для того, чтобы не нанести вреда представителям местной фауны.

— В течение первых тридцати недель горняки приходили на корабль?

— Да.

— Так что же, в конце концов, они сделали не так, как раньше?! — скорее себя, чем Танаоку, спросила Консуэла.

— Хотел бы я знать, — откликнулся Танаока.

— Давайте-ка еще раз наведаемся на выработки, — предложила Консуэла.

Через несколько минут они снова стояли у подножия холма. Консуэла напряженно огляделась. Она чувствовала — ответ где-то здесь, рядом, может быть, даже прямо перед глазами, надо лишь отказаться от привычной логики.

— Вы выглядите совсем измученной, — мягко заметил Танаока.

— Я просто пытаюсь прочистить свои мозги, — ответила она. — Психологи, специализирующиеся на инопланетянах, часто склонны к антропоморфизму, пытаются очеловечить их логику, объяснить их поведение привычной для человека мотивацией, они приписывают чужакам человеческие черты и даже человеческие стремления. Это очень глупо. Я должна перестать задаваться вопросом, почему я напала бы на горняков. Нужно пытаться понять их, а не себя.

— Да, конечно, — пробормотал Танаока.

— Причина может оказаться столь странной и столь незначительной с нашей точки зрения, что человеку просто не приходит в голову обратить на нее внимание. Ну, например, горняки воздвигли отхожие места, а чужаки восприняли это как осквернение своей земли.

— Вполне возможно. Но я сейчас не смогу вам показать, где располагались туалеты, перед уходом горняки все привели в прежний вид. Мы целый день потратили на восстановление холма.

— В последний день перед погрузкой рабочие сделали что-то новое. Но что? Устроили вечеринку, послали телеграмму на Землю?

— Не знаю, ничего в голову не приходит, по-моему, все было как обычно, — ответил Танаока.

— Тогда почему на них напали? — воскликнула Консуэла, злясь скорее на себя, чем на спутника. — Полгода чужаки спокойно наблюдали, как пришельцы занимаются разработками, но что вдруг изменилось?

— Я бы очень хотел помочь вам, миссис Орта, но…

— Мне бы тоже этого хотелось, — горько улыбнулась она в ответ.

Консуэла вздохнула и направилась к электромобилю. Открыв дверцу, она бросила последний взгляд на окрестности.

И тут ее осенило.

— Любопытно, — она замерла.

— Что такое?

Она помотала головой.

— Ну конечно же!

— Вы поняли?! Неужели вы поняли? — возбужденно выкрикнул Танаока. — Что мы сделали не так?

— Вы знаете об этом на самом деле. — Консуэла стряхнула с себя оцепенение. — Как я и говорила, всему виной наша привычка очеловечивать все, что мы видим. Я должна была догадаться две недели назад.

— Ну, не тяните, — Танаока изнывал от нетерпения. — Я-то еще ни о чем не догадался.

— Будем действовать методом исключения, — Консуэла захлопнула дверцу электромобиля. — Что предприняли горняки перед тем, как перебраться на новое место? Разумеется, они начали грузить руду на корабль, но мы вынуждены предположить, что не это вызвало ярость местных жителей.

— Почему?

— Потому что мы оба знаем, что в этом случае аборигены обречены. Республика никогда не откажется от богатств Вельзевула. Кроме того, два пойманных чужака никак не отреагировали на наши эксперименты с погрузкой руды на корабль. Причина также не в том, что аборигены вдруг прознали о скорой отправке корабля — они не располагали соответствующими знаниями. И кроме того, за первые тридцать недель горняки не сделали ничего такого, что смогло бы вызвать ярость чужаков.

— Но ведь они и потом не сделали ничего необычного.

— Вы ошибаетесь. Оглянитесь вокруг, мистер Танаока. Что вы видите?

— Холмы.

— Что горняки с ними сделали перед тем, как уйти?

— Ничего.

— Неужели вы не видите? — Консуэла рассмеялась. — Они их восстановили.

— Ну да, разумеется, — Танаока недоуменно взглянул на нее, — уж не думаете ли вы…

— Вот именно! В течение тридцати недель горняки лишь уничтожали холмы. И чужаки их не трогали.

— Но почему они пришли в ярость? Мы же только привели все в прежний вид. Это же бессмысленно.

— Для вас и для меня, — ответила Консуэла. — Но для обитателей Вельзевула в этом, по-видимому, скрыт глубокий смысл.

— Это самая большая глупость, какую мне когда-либо доводилось слышать! — Танаока раздраженно пожал плечами.

— Скорее, это самая чуждая вам вещь, которую вам когда-либо доводилось слышать, — ответила Консуэла. — Вы должны наконец осознать, что понятия плохой и хороший, умный и глупый, добрый и злой неприменимы к чужакам. Они другие, и этим все сказано!

— Но зачем им препятствовать восстановлению? — упорствовал Танаока.

— Понятия не имею, — безразлично ответила Консуэла.

— Но может ли подобная реакция свидетельствовать о наличии разума?

— Не знаю. Впрочем, меня это сейчас совершенно не интересует.

— Но…

— Позвольте мне закончить, мистер Танаока. Вы обратились ко мне за помощью в разрешении конкретной проблемы. Полагаю, мне удалось вам помочь, хотя возможность ошибки, конечно же, не исключена. Но вы должны отдавать себе отчет, что люди нашей профессии отнюдь не волшебники и не боги. Для того чтобы понять, почему местные обитатели ничего не имеют против того, чтобы поверхность их родной планеты изодрали в клочья, но приходят в ярость, когда пытаются восстановить разрушенный ландшафт, могут понадобиться десятилетия, а возможно, и века. И еще больше времени уйдет на выяснение вопроса, разумны они или нет. Психологию трудно назвать точной наукой. — Она усмехнулась. — Но полагаю, я нашла способ, когда и волки будут сыты, и овцы целы. Так что у следующих поколений психологов будет достаточно времени для разрешения загадок Вельзевула. А теперь, — заключила она, — если вы больше не нуждаетесь в моих услугах, то я хотела бы вернуться домой.

Четыре месяца спустя Танаока снова появился у Консуэлы.

— Вы оказались совершенно правы, — он так и сиял. — Признаюсь, ни я, ни горняки не слишком поверили вашей догадке. После завершения работ на очередном участке мы не стали ничего восстанавливать, бросив все как есть, и вот результат — никаких неприятностей!

— Очень рада.

— Думаю, вам будет приятно узнать, что на Вельзевул откомандирован отряд психологов для более тщательного изучения местного населения.

— Действительно приятная новость, — слегка улыбнулась Консуэла.

— А раз я здесь, то позвольте пригласить вас пообедать, миссис Орта, — несколько церемонно объявил Танаока.

— Я бы с радостью, но, боюсь, сегодня у меня слишком много работы. — Консуэла вежливо улыбнулась.

Пожав гостю руку, она подошла к крану, наполнила пластиковую миску, вздохнула и открыла дверь лаборатории.

Сумасброд с самым блаженным видом жевал свой хвост.