Рожденный править

По истечении этого срока торговцы сдали аборигенам сельскохозяйственное оборудование в аренду в обмен на солидную долю урожая определенных культур. Когда был выплачен первый взнос, чужаки получили и медикаменты, опять же под будущий урожай.

В течение пяти лет жители Балока VII не испытывали нужды ни в оборудовании, ни в медикаментах. Они научились азам сельскохозяйственного производства, но к этому времени их экономика достигла такого уровня, что Республика предоставила кредит на закупку более производительных машин. Разумеется, постоянное внедрение все более современного оборудования позволяло получать продукции все больше и больше, благодаря чему поток доходов в казну Республики непрерывно возрастал.

С планетой системы Корус дело обстояло еще проще. Кремниевые обитатели этого мира, вдыхавшие аммиак и выдыхавшие углеродную смесь, имели весьма развитую экономику, основанную преимущественно на редких металлах. Жители Коруса были вполне довольны тем, что их планета не входила в коммерческую структуру Республики, и не испытывали ни малейший потребности в торговых отношениях с кем-нибудь, кроме себе подобных.

Нгана поручил торговцам наладить производство искусственных редких металлов, лежавших в основе финансовой структуры Коруса XVI, и заполонить ими планету, скупая у частных лиц товары, представляющие интерес для Человека. При этом половина прибыли пускалась на продолжение финансовой интервенции до тех пор, пока не рухнула денежная система корусиан. Остальная часть доходов была направлена на «спасение» корусианской экономики путем включения ее в экономическую структуру Республики. Торговцы, участвовавшие в операции, получили на пятьдесят лет исключительные права на торговлю с планетой. И вскоре Корус XVI попал в списки миров, зависимых от Республики. То и дело какая-нибудь чересчур ретивая планета предпринимала дерзкую попытку вырваться из экономической зависимости, но подобные демарши обычно заканчивались весьма плачевно. Первым делом Республика вводила в отношении взбунтовавшейся планеты полное торговое эмбарго. Если эта мера не приносила желаемого результата, то торговцы заваливали данный мир тем, что служило на нем средством денежного обращения: если не считать радиоактивных материалов, потребность в которых с каждым годом все возрастала, всем остальным Человек владел в избытке и мог пустить в ход, дабы приструнить вышедшую из-под контроля экономику. Редкоземельные элементы, алмазы, самые разнообразные наркотические вещества, вода, хлор, кремний — словом, все, что считалось самым дорогим на свободолюбивой планете, мгновенно обесценивалось.

Большинство экономических систем, как собственных, так и навязанных Республикой, использовали в своем обращении единый искусственный эквивалент, ценность которого определялась лишь доверием к нему населения. Однако имелись и исключения. Если, к примеру, на планете Y превыше всего ценились яблоки, служившие всеобщим эквивалентом, то при затоваривании рынка избыток столь ценного фрукта попросту исчезал в животах обрадованных жителей. Так что наводнить яблоками такую планету значило, скорее, осчастливить ее обитателей, чем поставить их на колени. Но если отыскивался способ снизить урожайность яблок на самой планете, а затем начать их поставку извне, то этот путь как раз и приводил к желаемому результату.

Да, Нгана знал свое дело, и знал чрезвычайно хорошо. Из обнаруженных четырех тысяч рас свыше полутора тысяч уже превратились в шестерни чудовищной экономической машины Республики. И к моменту своей отставки Нгана надеялся увеличить их число по крайней мере еще вдвое.

Но в данный момент этого великого человека снедала какая-то странная тревога, причины которой он никак не мог понять. Это чувство, все нарастая, преследовало его уже больше года. Он даже начал сомневаться, разумно ли столь стремительно ассимилировать новые миры. Он не опасался, что начнется борьба за экономическую независимость, с такими проблемами Человек давно уже научился справляться быстро и эффективно. Нет, причина крылась в чем-то другом. Тревога словно мерцала где-то в стороне, и Нгана видел только ее отблески краем глаза, но когда он поворачивался к нему лицом, мерцание исчезало.

Внезапно раздался сигнал, и Нгана нажал кнопку внутренней связи. Это был Реньян, министр коммерции и торговли, его непосредственный начальник. Выглядел министр очень обеспокоенным.

— Кип, отмени все встречи на сегодня. Я жду тебя как можно быстрее.

— Что-то серьезное?

— Да.

— Иду. — Нгана отключил связь и поднялся.

Через пять минут он сидел уже за большим овальным столом в кабинете Реньяна. Кроме министра, в кабинете находилась какая-то пожилая женщина, Нгане незнакомая.

— Кип, — Реньян взглянул на него. — Я хотел бы познакомить тебя с мисс Агатой Мур, членом комиссии по торговле с Лодином XI. Мисс Мур хочет сообщить нам крайне неприятные новости.

— Чем мы можем вам помочь, мисс Мур? — спросил Нгана.

— Ничем, — ответила та, — но может статься, это я смогу оказаться полезна вам. Или по крайней мере подготовить к тому, что вас ждет в самое ближайшее время.

Нгана вопросительно взглянул на Реньяна, но тот лишь недоуменно пожал плечами.

— Вы говорите лично обо мне? — осведомился Нгана.

— Боюсь, что нет. Я обращаюсь к вам постольку, поскольку вы представляете Республику. И, — добавила она задумчиво, — еще потому, что именно ваш высокий профессионализм создал данную проблему.

— Боюсь, я вас не совсем понимаю, мисс Мур, — Нгана запустил пальцы в свою курчавую шевелюру.

— Разумеется, не понимаете. В противном случае в этой встрече не было бы смысла, — едко ответила Агата Мур.

— Вы уж простите меня, — сказал Нгана, — но продолжайте, прошу вас.

— Мистер Нгана, я не психолог и, как я понимаю, вы тоже. Однако не нужно быть специалистом в этой области, чтобы понять, что происходит.

Нгана снова метнул в сторону Реньяна быстрый взгляд. Его не покидало ощущение, что он стал жертвой какого-то изощренного розыгрыша.

— С вашего позволения, я продолжу, — сказала мисс Мур, — разрешите поинтересоваться, чем конкретно вы занимаетесь, мистер Нгана?

— Моя задача — создавать в недрах иных цивилизаций благоприятные экономические условия для торговли с Республикой.

— Иными словами, вы создаете экономику на неразвитой планете, предоставляя инопланетянам все выгоды, которые проистекают из вхождения в состав Республики.

— По существу, именно так.

— Вам известна величина валового галактического продукта за последние двадцать месяцев?

— Что-то около 160, 4 триллиона кредиток, — ответил Нгана.

— Если быть точным, то 160, 369, — подтвердила мисс Мур. — А вы знаете, какая доля приходится на планеты чужаков?

— Нет, не знаю, — ответил Нгана.

— 88, 321 триллиона кредиток. Вас эта цифра не наводит на размышления?

— Что ж, она означает, что мы отлично делаем свое дело, приспосабливая чужие планеты к нашим нуждам, — улыбнулся Нгана.

— Это та сторона медали, на которую смотрите вы, мистер Нгана. А вам никогда не приходило в голову, что чужаки могут чувствовать себя в экономическом отношении рабами?

— То есть?

— Вы не считаете, что раз они создают столь большую часть капитала Республики, то им полагается и соответствующая доля прибыли? Почему бы в самом скором времени чужакам не потребовать немедленного предоставления им избирательных прав?

— Вот оно что! — Нгана ладонью хлопнул по столу. — Недаром у меня было предчувствие!

— Что? — растерянно переспросил Реньян.

— Ничего, — отмахнулся Нгана. — Откуда вам это известно?

— Вы имеете дело с цифрами, — ответила та, — а я имею дело с живыми существами — и людьми, и инопланетянами. На конференции на Лодине XI делегатами обсуждался именно этот вопрос. И надо сказать, они вовсе не стремились скрывать свои чувства и цели. За свой экономический вклад чужаки хотят получить сполна.

— Значит, они требуют своей части, вот как? — осведомился Нгана. — И как хорошо они организованы, эти умники?

— Неплохо. — Голос посетительницы, казалось, стал еще суше. — Я уже говорила, мистер Нгана, что вы превосходно знаете свое дело. Инопланетяне обладают теперь экономической дубинкой — дубинкой, которую вы же им и дали, — и могут угрожать нам ею.

Нгана повернулся к Реньяну.

— У нас есть какая-нибудь информация, подтверждающая это?

— Я весь день посвятил изучению разведданных. Движение за свободу действительно существует, хотя и находится пока в зачаточном состоянии.

— Вы уже связались с Департаментом психологии?

— Нет. Я хотел сначала все обсудить с тобой.

— Надо полагать, Республика еще не совсем сошла с ума и не собирается предоставить право голоса четыремстам миллиардам чужаков, — мрачно заметил Нгана. — А это значит, что, какое бы решение мы ни приняли, оно должно быть направлено на то, чтобы это так называемое освободительное движение никогда не выросло из пеленок. Так?

— Позвольте напомнить вам, мистер Нгана, что каких-то двадцать шесть столетий назад ваша собственная раса находилась в рабстве куда более страшном и жестоком, чем те экономические узы, которыми вы опутали Галактику, — бросила мисс Мур.

Нгана выдавил из себя улыбку:

— Ваше возражение я приму к сведению, мисс Мур, но хотел бы уточнить: мои предки покинули Африканский континент через много лет после окончания Гражданской войны в Америке. И, если уж быть до конца откровенным, мисс Мур, то будь я обитателем системы Денеба, Лодина XI или какого-либо еще недавно присоединенного мира, то я до конца бился бы за немедленное предоставление моей расе избирательных прав. Точно так же, как если бы я был американским рабом. Но я ни то и ни другое. Я высокопоставленный чиновник Республики, обязанный блюсти интересы своего работодателя. Или, если говорить без обиняков, я один из имущих. Аргументы неимущих, безусловно, вызывают во мне эмоциональный отклик, но я руководствуюсь прежде всего доводами разума, а не сердца. И если Человеку суждено выполнить свое предназначение в Галактике и утвердить право первородства, то он должен быть тверд и непреклонен. Мы не вправе приносить достижения своей расы в жертву ни представлениям чужаков о чести и морали, ни даже своим собственным этическим взглядам.

— Какое редкое благородство! — саркастически заметила Агата Мур.

— Благородство, мисс Мур, это всего лишь вериги на ногах торговли! Я должен решать реальные проблемы, — а не заниматься морализаторством. Мне очень жаль, что вы не в восторге от моих этических принципов, но, со своей стороны, я также крайне невысокого мнения о вашем прагматизме.

— Кип, — поспешно вмешался Реньян, — подожди меня в приемной и подумай, о чем в первую очередь следует спросить психологов. Я вскоре освобожусь.

Нгана вышел и расположился в роскошной приемной министра. Реньян появился через несколько минут, выглядел он крайне возбужденным.

— Знаешь, Кип, когда я тебя вызывал, перед нами стояла только одна проблема. Теперь их две.

— И в чем же состоит вторая?

— Она хочет лишить нас работы.

— Обоих?

— Тебя за твои еретические, с ее точки зрения, речи, а меня за то, что я сразу же тебя не уволил.

— Да ведь эта мисс Мур — самая обычная старушка.

— Богатая и очень влиятельная старушка, — поправил его Реньян.

— Насколько серьезна проблема?

— Все зависит от связей мисс Мур. Она…

— Мисс Мур меня не волнует, — резко оборвал его Нгана, — меня интересует проблема ! Насколько серьезны требования чужаков предоставить им право голоса?

— Я узнал обо всем этом только несколько часов назад, но, похоже, подобные настроения распространились весьма широко.

— Республике они, разумеется, не нравятся?

— Разумеется.

— Насколько сплочены планеты чужаков? Способны ли они действовать как единое целое?

— Пока нет. Но лет через двадцать они объединятся, можно не сомневаться. У нас отсутствуют ограничения на торговлю, путешествия и иммиграцию. Если они решат собраться для выработки общей стратегии, помешать им будет очень и очень трудно.

— Ну хорошо. — Нгана скрестил руки на груди. — Полагаю, для начала следует поговорить с психологами и выяснить, население каких планет по складу характера не станет выступать против Республики. Таковых, я думаю, окажется все-таки не меньше половины. Остальные же надо будет как следует поприжать, и они не смогут вырваться.

— Ты не совсем понял суть проблемы, — устало вздохнул Реньян. — Они хотят вовсе не вырваться из системы. Они жаждут власти в рамках Республики, им совершенно не нужна полная независимость.

— Знаю. Но сначала мы должны лишить их возможности торговаться с нами.

— И сделать это так, чтобы не нанести ущерба нашему финансовому положению, — откликнулся министр.

— Не знаю, как выразиться подипломатичнее, но… — Нгана замолчал.

— Что? — с удивлением спросил Реньян.

— Дорогой мой шеф, ты обладаешь удивительнейшей способностью утверждать совершенно очевидное. Не хочу никого обижать, но тебя назначили на эту должность за превосходные организаторские способности, а разбираться в глобальных проблемах ты уж предоставь своему «мозговому тресту».

— То есть тебе?

— Мне и моим сотрудникам. Ты, разумеется, сможешь подправить предложенное нами решение в соответствии с политическими, дипломатическими и административными требованиями момента. А сейчас мне следует вернуться к себе и заняться делом, куда более полезным, чем болтовня с тобой, дорогой мой министр.

— Знаешь, что я ненавижу в тебе больше всего? — спросил Реньян.

— Что?

— Когда тебе что-нибудь нужно, ты способен на чудеса вежливости и обходительности, сукин ты сын, но как только ты добиваешься своего, то гнуснее хама не сыскать во всей Галактике.

Нгана еще раз улыбнулся и отправился к себе в кабинет. Он немедленно вызвал руководителей своего департамента и объяснил суть проблемы. Вскоре план первоочередных действий был готов. Тогда Нгана обратился к психологам с просьбой дать краткую характеристику каждой достаточно развитой расе. Некоторые из чужаков сохраняли лояльность по отношению к Человеку, другим не хватало внутренней независимости, чтобы предъявить Республике ультиматум, третьим было попросту наплевать на все и вся. Оставалось 845 планет, готовых пойти на все что угодно ради своих гражданских прав.

Сами по себе эти права еще ничего не значили, они лишь предвещали грядущие перемены. И смысл этих перемен был предельно ясен — власть постепенно должна перейти от Человека к He-Человеку.

Препятствий на пути решения возникшей проблемы обнаружилось немало. Республика не желала прибегать к применению военной силы. В конце концов, в Галактике свыше миллиарда звезд, почти половина из них имеет планеты, в среднем на одной из двадцати планет обитают живые существа, либо уже разумные, либо способные стать таковыми в будущем. Было бы неразумно провоцировать противостояние со всеми этими мирами.

Кроме того, 2500 разумных рас еще не включились в торговлю с Республикой. Слишком жестокое обращение с бунтовщиками вряд ли стало бы хорошей рекламой.

И наконец, имелась потенциальная «пятая колонна» внутри собственной расы — так называемые борцы за права инопланетян. И именно это препятствие могло оказаться самым труднопреодолимым. Нельзя допустить, чтобы внутренние разногласия ослабили исконное галактическое превосходство Человека как раз в тот самый момент, когда над ним нависла реальная угроза. Да, Нгана хорошо понимал — кроме всего прочего, решение должно нейтрализовать и всех сочувствующих чужакам, но сделать это мягко. Кнут и ежовые рукавицы придется отложить до лучших дней.

Вскоре в кабинет главы Департамента коммерции и торговли начали поступать сообщения со всех концов Галактики. О Гамме Зайца IV можно было не тревожиться: ее обитатели все еще оставались исключительно водными существами и не представляло никакого труда изолировать их от других рас. А вот колонии системы Денеба вызывали сильное беспокойство: имелось подозрение, что они располагают ядерным оружием и средствами его доставки. С Биндером VI дело обстояло полегче — его экономика полностью зависела от атомной энергии, тогда как на самой планете начисто отсутствовало собственное радиоактивное сырье, так что введение эмбарго приструнит бунтовщиков. Зато Канфор VI и VII смогут выдержать эмбарго никак не меньше десяти лет — хорошая обеспеченность ресурсами, жизнеспособная политическая система и фанатичное стремление к свободе, о чем неоспоримо свидетельствовали последние выборы, помогут продержаться канфоритам очень и очень долго.

Доклады следовали один за другим, и перед глазами Нганы нескончаемой чередой проходили планеты и экономические системы. Через неделю он осознал истину: удержать все 845 планет, рвущихся к равенству и братству, невозможно. Разве что на очень непродолжительное время. Единственным решением представлялась оккупация с полным лишением чужаков всех политических и экономических прав.

— А это, — Нгана обвел взглядом своих помощников, — все равно что открыть ящик Пандоры. Половина планет в конце концов вернется в состояние экономического и, возможно, социального варварства. Но вторая половина поспешит объединиться и вступить в конфликт с Республикой. Поначалу противостояние будет носить чисто экономический характер, но рано или поздно распространится на политическую и военную сферы. А в данный исторический момент Человек просто не может позволить себе испытывать судьбу. Думаю, — он вздохнул, — нам лучше постараться приспособиться к ситуации и сделать переход к всеобщему равенству максимально медленным и трудным, чтобы Человек сумел собрать силы для еще одной попытки обрести всегалактическое превосходство когда-нибудь в будущем. Есть вопросы?

— Да после следующих выборов сюда зайти будет противно! — выкрикнул кто-то.

— Мы переживем и следующие выборы, и все остальные, переживем и останемся у руля Галактики! — отчеканил Нгана. — Да, структура власти в Галактике претерпит изменения, гигантские, существенные изменения. Будем надеяться, что они окажутся временными. Но нам с вами, к счастью, не дожить до этого дня. Да и неужели вы думаете, что мы отдадим власть без борьбы?! Нет, господа, никогда! Позвольте внести следующие предложения:

Во-первых, избирательную систему необходимо построить наиболее благоприятным для нас образом. В древние времена это назвали бы предвыборными махинациями. Если внести некоторые изменения в саму процедуру выборов, то политическое превосходство на некоторое время нам обеспечено. Даже в случае немедленного предоставления инопланетянам права голоса.

Во-вторых, нужно ввести имущественный ценз. Каждая планета за обладание правом голоса должна будет вносить в казну Республики ежегодный взнос. Я предлагаю тридцать три процента валового планетарного продукта в течение двадцати лет.

В-третьих, представительство расы во властных структурах должно быть пропорционально не числу избирателей, а количеству планет, которыми обладает данная раса. При такой системе Человек будет представлен почти десятью тысячами планет и колоний, а любая другая раса не наберет и дюжины.

— Против этого пункта они станут упираться ногами и руками, — заметил один из сотрудников.

— Пускай упираются. Чтобы его отменить, потребуется лет пятьдесят, а то и больше. Тем самым выиграем время.

В-четвертых, все вооруженные силы должны находиться в полном подчинении Человека.

— На это они не согласятся.

— Формально, да. Но как вы думаете, станет ли командир-человек передавать свой флот чужакам только потому, что получил приказ от правительства, где большинство — инопланетяне?

В-пятых, и в-последних, прежде чем предоставлять гражданские права, необходимо провести перепись населения. Этим мы выиграем еще лет двадцать.

Предложения передали Реньяну, который, призвав опытнейших юристов, сформулировал их в дипломатических выражениях. Потом бумага отправилась на стол к Секретарю Республики, после чего обрела силу закона.

Инопланетяне, конечно же, приняли предложения без восторга, но для них это все же было лучше, чем ничего. И один мир за другим, они согласились на поставленные условия. Что, по мнению Нганы, было весьма разумно: ведь не имея гражданских прав, они вообще не могли ни на что претендовать.

Через несколько недель Нгану вызвали в кабинет Реньяна, где он опять обнаружил Агату Мур. Но на этот раз мисс Мур прибыла в качестве официального представителя Комиссии по правам инопланетян. После краткого обсуждения второстепенных вопросов Реньян откупорил бутылку превосходного вина и наполнил бокалы.

— За Человека! — провозгласил он. — За Человека, который непременно выберется из этой переделки, пускай изрядно потрепанным, но Человеком! Он будет наверху!

— Вы действительно так считаете, мистер Реньян? — осведомилась мисс Мур.

— Разумеется! — пылко воскликнул Реньян. — Одним махом мы увеличили ежегодный доход Республики на двадцать процентов, в зародыше подавили проявления недовольства, удовлетворили желания отдельных рас и обеспечили Человеку политическую власть на долгие годы! Разве этого мало?!

— А вы что думаете, мистер Нгана? — Агата Мур взглянула на главу Департамента торговли.

— Я думаю, власти Человека пришел конец.

— Что? — потрясенно переспросил Реньян.

— Нет, разумеется, это произойдет не завтра и даже не через сто лет. Мне удалось выиграть немного времени, но письмена на стене уже начертаны. Мы слишком стремительно расширяли свои владения. Через четыреста-пятьсот лет Человек исчерпает все средства воздействия на другие расы и останется в полном одиночестве. Но я все же обеспечил Человеку достаточное военное могущество, чтобы выжить. И мы не только выживем, но и добьемся процветания. Единственное, что нам не удастся, так это править в Галактике железной дланью. Первая глава галактической истории Человека завершена. Нам остается одно — собрать все, что мы имеем, и попытаться продержаться несколько тысячелетий. И лишь тогда можно будет говорить о продвижении вперед.

— Ты хочешь сказать, что мы на пороге галактических смутных времен?

— Нет. Но наш золотой век вскоре потеряет былой блеск. Верно, мисс Мур?

— Абсолютно, — кивнула она.

— Будь я проклят! — взревел Реньян. — Да ты что, предал нас?!

— Разумеется, нет, — спокойно ответил Нгана. — Я всего лишь отложил, насколько это возможно, неизбежное и выторговал для нас максимально благоприятные условия. Проблема состоит в том, что в людях все еще жива мечта об Империи. Всю свою историю Человек стремился только к Империи. Чтобы держать планету в узде, необходимо прежде всего контролировать ее экономику. Но чтобы на планете существовала экономика, нужен достаточно высокий уровень развития, который, в свою очередь, рано или поздно, но должен был привести к требованиям о справедливом представительстве во властных структурах. Сейчас как раз и наступил такой момент.

Если это тебя утешит, то знай — Человек останется самой могущественной расой в Галактике. В следующем тысячелетии он окажется в полном одиночестве, отрезанным от остальной Галактики, которая объединится против него. С какого-то момента устремления Галактики перестанут совпадать с устремлениями Человека. И тогда он вступит во вторую фазу покорения космоса. Первая состояла в преодолении препятствий, создаваемых Природой, и, надо заметить, это далось ему с поразительной легкостью. Следующий шаг будет связан с борьбой против разумных видов, из которых одни являются продуктом эволюции, другие же — незаконнорожденными детьми Человека и Природы. Многие разумные расы так и остались бы на низшей ступени развития, если бы не мы, вселившие в них амбиции и претензии на большее. Я бы очень удивился, если бы и второй шаг Человеку дался с той же легкостью. Но если он всерьез стремится стать истинным хозяином Галактики, то рано или поздно ему придется сделать этот второй шаг, каким бы трудным он ни оказался.

— Скорее поздно, — заметила Агата Мур.

— Не торопитесь сбрасывать нас со счетов, дорогая мисс Мур. А теперь, с вашего позволения, я вернусь из далекого будущего к сегодняшним проблемам. Обитатели Пинота VIII, похоже, ни в грош не ставят наши кредитки, а поскольку я все еще получаю свое жалованье, то придется разобраться в этом.

С этими словами Человек, продливший Республике жизнь и одновременно подписавший ей смертный приговор, кивком головы попрощался с собеседниками и поспешил в свой кабинет. Новая проблема уже полностью занимала его деятельный мозг. Будущее пускай побеспокоится о себе само, а ему надо работать.

Третье тысячелетие: ДЕМОКРАТИЯ

6. ДИПЛОМАТЫ

…Вскоре стало ясно, что Демократия, подобно монстру доктора Франкенштейна, восстала против своего создателя, Человека. Почти все влиятельные галактические институты возглавили чужаки, и Человек больше не мог выступать с позиции силы, впервые оказавшись в совершенно непривычной для себя ситуации. В таких условиях, когда требовалось сохранить остатки былого могущества, особую роль начали играть дипломаты, превратившиеся из чиновников в подлинных творцов политики, как, например…

«Человек. История двенадцати тысячелетий»

…Никто и никогда не в состоянии с легким сердцем смириться с потерей своего величия и утратой своих позиций, даже если это происходит в результате демократической перестройки галактической структуры. Вскоре после печальной для него метаморфозы Человек создал Корпус Дипломатов. Официально дипломаты являлись послами доброй воли, единственной целью которых было приобретение новых союзников и сглаживание противоречий со старыми, но в действительности…

«Происхождение и история разумных рас», т.8

Тысяча лет без славных дел. На взгляд Хэрмани Четем-Смит, это был слишком долгий срок.

Она взглянула на один из обзорных экранов корабля, пронзающего пространство со сверхсветовой скоростью. Миллиарды светил сливались в один огромный мерцающий занавес. Одни звезды Человек уже потерял, другие все еще продолжал удерживать. Но он по-прежнему жаждал обладать миром, жаждал столь же страстно, как и прежде.

Это опустошающее, гложущее желание не представляло из себя ничего нового. Человеку оно было знакомо с самого рождения. Подобно ребенку, открывающему для себя мир, Человек рыскал по Галактике, хватая все, что попадалось под руку. Но из-за своей юношеской ненасытности он брал больше, чем мог удержать, и настал час, когда Человек рухнул под бременем своего богатства. Некогда он владел двенадцатью тысячами планет, но ныне в его власти осталось каких-то жалких девятьсот миров. Но Человек не собирался сдаваться. Он жаждал вернуть себе утраченное.

Планеты, представлявшие ценность и сами по себе, для Человека значили гораздо больше. Обладание мирами символизировало для него то, ради чего он, собственно, и жил, — исконное право на превосходство.

Человек мечтал вновь обрести былое величие. И он знал — рано или поздно его день наступит. Даже теперь, прижатый к стене, Человек мечтал не о том, чтобы выжить, но об утверждении своего исконного права на Галактику. Человек хорошо понимал, что не сможет достичь желаемого с той же легкостью, как во времена Республики, но собирался строить теперь более тщательно, более прочно: здание его величия должно просуществовать столько же, сколько он сам.

А существовать Человек собирался очень и очень долго.

Первый шаг был крайне прост: Человек укрепил то, что имел. Мало-помалу владения его расширялись, но теперь он приступал к завоеванию новой планеты лишь тогда, когда убеждался в незыблемости своих тылов. Теперь Человек ни на мгновение не забывал — ему противостоит вся Галактика. Галактика, объединившаяся благодаря именно его усилиям. И поныне обитатели чужих миров нуждались в знаниях человека, в его опыте и организаторских способностях. Разница состояла лишь в том, что Галактика теперь не желала играть по его правилам.

Хэрмани вздохнула. Именно эта проблема и стояла перед ней.

Она нажала кнопку внутренней связи.

— Долго еще?

— Около двух часов, — откликнулся пилот. — Какие-нибудь дополнительные распоряжения?

— Пока нет. Как только мы подойдем достаточно близко, сразу же выключайте двигатели. Нужно попытаться разобраться, в чем там дело.

Она снова повернулась к обзорному экрану. Корабль направлялся в район Галактики, где в данный момент шла мелкая война между двумя крошечными расами. Правительство на Делуросе VIII (Земля не опустела, но бюрократический аппарат давно уж не помещался на исторической прародине) решило, что одной, а возможно, и обеим расам требуется Старший Брат.

По крайней мере одно предсказание Кипчоге Нганы, сделанное почти две тысячи лет назад, оказалось абсолютно верным. Хотя военное и экономическое могущество Человека не могло сравниться с мощью объединившейся Галактики, тем не менее он оставался самой влиятельной расой. А это означало, что в двусторонних отношениях с другими расами Человек, как и прежде, мог навязать свои условия.

Прошло два часа, и пилот сообщил Хэрмани, что корабль приближается к системе, где находится родная планета рамориан. Хэрмани вызвала Луциуса Барнса, своего молодого, но весьма компетентного военного советника.

— Новые данные подтверждают имеющуюся информацию?

— Более или менее, — ответил Варне. — Рамор мало отличается от Земли: чуть меньше гравитация, чуть больше кислорода, время обращения вокруг своей оси девятнадцать часов, год длится около 322 дней. Говорят рамориане на галактическом К, по крайней мере должны говорить.

Последнее обстоятельство могло оказаться настоящей удачей. Разнообразие рас в Галактике было столь велико, что выработать единый язык попросту не представлялось возможным. Тем не менее в этой области обитатели Галактики достигли немалого успеха — при активном участии Человека разработали пять всегалактических языков: К (кислород), X (хлор), М (метан), Г (гортанный) и Н (неклассифицируемый).