Мэри не стала говорить, что это было бы чудом, а чудеса редко случаются в реальной жизни. Она лишь кивнула, глядя на него полными слез глазами.

— Как ее зовут? — обратился Дуглас к пожилой паре.

Старик покачал головой, а его жена пожала костистыми плечами, выпиравшими из-под старой шали.

— А мы ее никак не называли. — Она усмехнулась, обнажив коричневатые остатки зубов, и добавила:

— Назовите ее сами, если хотите, сэр.

Дуглас с отвращением покачал головой. Крепче прижав к себе ребенка, он направился к двери.

— Вы не можете забрать ее, сэр, — всполошилась старуха. — А что, если кто хватится?

— Сомневаюсь, что кто-нибудь придет за ней.

Ненависть ко всему французскому захлестнула Дугласа. Он ненавидел страну, людей, даже язык. Всех, кроме малышки, которую держал на руках, такой хрупкой и прозрачной, что она могла сойти за призрак.

Они вышли из мрачной лачуги на солнечный свет и направились к Хэмишу, ожидавшему с лошадьми. Старуха последовала за ними.

— Заплати ей, — попросил Дуглас и, подождав, пока Мэри заберется на лошадь, вручил ей свою дочь.

Хэмиш вытащил из кармана небольшой кожаный мешочек и бросил его женщине. Та проворно открыла его и ахнула при виде золотых монет. Там было достаточно денег, чтобы обеспечить ее с мужем до конца дней.

— Ты не заслужила их, — бросил Дуглас, оглянувшись. — Но этого достаточно, чтобы купить твое молчание. Говори всем, кто спросит, что она умерла. Вряд ли кто-нибудь потребует доказательства.

Старуха подобострастно закивала.

— Благослови вас Бог, сэр, — произнес старик.

Дуглас не удостоил его взглядом. Забравшись в седло, он протянул руки к Мэри, и она отдала ему ребенка.

— Это чудо, что она еще жива, — сказала Мэри, легко коснувшись косынки, укрывавшей девочку.

Прошли недели, прежде чем у них появилась уверенность, что ребенок выживет.

Дуглас никогда не думал, что сможет ненавидеть также глубоко, как любил. Но когда он взял на руки свою дочь и посмотрел на ее изможденное личико, он понял, что будет вечно ненавидеть Жанну дю Маршан зато, что она сделала.

Так куда же делась эта ненависть?

Дуглас напряг зрение, заметив движение на берегу. Неясное пятно превратилось в зеленое платье и развевающиеся черные кудри. Маргарет мчалась по узкой лощине.

Следом неслись два мальчика постарше.

Он почувствовал, как его сердце устремилось навстречу дочери.

Матросы спустили якорь, и корабль, двигаясь с черепашьей скоростью, подошел к пирсу. Не дожидаясь, пока спустят трап, Дуглас перекинул ногу через борт и воспользовался веревочной лестницей, чтобы спуститься на причал.

Маргарет исчезла, но он знал, где ее искать. В том самом месте, где она всегда находилась, когда он приезжал, чтобы забрать ее в Эдинбург.

Дуглас не питал к Гилмуру такой привязанности, как его дочь. Маргарет напоминала ему его мать, обожавшую рассказывать легенды, связанные со старой крепостью. А может, она пошла в его бабку, Мойру Макрей, искусную наездницу, которая вышла замуж за английского графа, но каждое лето возвращалась домой, в Шотландию.

Когда Маргарет говорила о крепости, глаза ее загорались, лицо сияло. Для дочери не было на свете прекраснее места, чем Гилмур.

Алисдер потратил несколько лет, восстанавливая родовое гнездо Макреев, и Дуглас полагал, что нынешний Гилмур куда величественнее, чем был когда-либо раньше.

Каждое лето братья, их жены и дети собирались здесь, чтобы провести месяц в кругу родных. Все Макрей придавали большое значение семейным узам и не хотели забывать о наследии предков, которое привело их назад, в Шотландию.

Из своей деревни в Эйлшире приезжал Джеймс. Брендан, усадив свой выводок в две кареты, совершал ежегодное путешествие из Инвернесса. Даже Хэмиш с Мэри планировали свои вояжи с таким расчетом, чтобы вернуться в Шотландию к нужному сроку. Поскольку Мэри никогда не ступала на шотландскую землю, они встречались на борту корабля Хэмиша — событие, которого Дуглас никогда не пропускал. Он всегда будет признателен Мэри.

Если Маргарет жива и здорова, то лишь благодаря заботам и медицинским познаниям его невестки.

Дуглас довольно часто встречался с братьями и их женами, но, возвращаясь в Гилмур, всегда испытывал особое чувство. Его захлестывали воспоминания о родителях, об их предках, обо всех преданиях, которые он слышал в детстве, в Новой Шотландии. Здесь были корни и дух Макреев, в этой почве, в самом воздухе Гилмура.

Дуглас сошел с пирса и зашагал по мощенной булыжником дорожке. Ответвляясь вправо, она карабкалась по склону холма к крепости, расположенной на вершине.

Впереди пролегала тропа, которая вела к каменному мосту через лощину. Ниже тянулась цепочка огромных почерневших валунов, поднимавшихся со дна залива. За ними находилась пещера, когда-то тайная, а теперь использовавшаяся для испытания корпусов кораблей, строившихся на верфях Макреев. На голубой поверхности воды играли солнечные зайчики, отражаясь на отвесных скалах.

Серебристые блики, мерцавшие на гранитных плитах, напомнили Дугласу глаза Жанны.

Когда-то ему хотелось наказать ее, как будто, причинив ей боль, он мог исправить содеянное зло. С течением времени благодарность за то, что Маргарет выжила, и любовь к дочери смягчили его гнев, но при виде Жанны он вспыхнул снова.

В Эдинбурге они избегали касаться прошлого, словно боялись неизбежных последствий. Жанне придется сознаться в том, что она сделала, а ему — воздать ей по заслугам.

Ему следовало держаться от нее подальше. Вместо этого он уложил ее в постель, причем дважды. Близость Жанны оказалась столь неодолимым соблазном, что он сбежал, прибыв в Гилмур раньше, чем его ожидали.

Впрочем, она настолько засела в его сознании, что с Таким же успехом могла бы находиться рядом, держа его под руку.

— У тебя усталый вид, — сказал Алисдер, хлопнув его по спине. — Ты слишком много работаешь, Дуглас. Разве нам не хватает денег?

Дуглас улыбнулся шутке брата.

— Ничего, Мэри быстро приведет тебя в норму своими настойками и снадобьями.

— Она уже здесь? — удивился Дуглас.

Алисдер кивнул:

— Они с Хэмишем прибыли раньше, как и ты.

Годы были милосердны к Алисдеру. Он совсем не состарился, не считая седины на висках и нескольких новых морщин. Его жена, Изабель, обладала тем же счастливым качеством. Ее волосы не утратили блеска, только в уголках глаз появились крохотные лучики, свидетельствующие не столько о возрасте, сколько о добродушном нраве.

Алисдер без всяких усилий с его стороны с первого взгляда внушал уважение, так же как их отец. Старший из пяти братьев, он, унаследовав титул отца, был английским графом и к тому же владел Гилмуром.

Будучи прирожденным лидером, он не задумываясь брал на себя ответственность, если в том возникала необходимость. Он постоянно пытался поучать братьев, хотя делать этого не следовало, поскольку каждый из них обладал не менее яркой индивидуальностью.

— Маргарет где-то здесь, — сказал Алисдер, оглядываясь по сторонам в поисках племянницы.

— Я знаю, где она, — отозвался Дуглас, бросив взгляд на заросшие лесом склоны. За мостом, соединявшим Гилмур с противоположным краем лощины, тянулась возвышенность, именуемая в семейном кругу холмом Изабель.

Туда вела тропинка, проходившая через лес, и Дуглас зашагал по ней, распрощавшись на время с братом.

Вокруг ствола молодого деревца был обмотан зеленый шарф — знак, что он не ошибся в своих предположениях.

Мать Дугласа часто рассказывала детям о поляне на вершине холма, где их прадед бросал вызов англичанам, играя на своей волынке.

Именно сюда он привел двухлетнюю Маргарет во время их первого приезда в Гилмур. Девочка была щупленькой, но здоровой. Дуглас подхватил ее на руки, чтобы она могла видеть простиравшиеся вокруг окрестности.

— Это Гилмур, Мэгги. Он принадлежит тебе и всем Макреям.

Хотя Алисдер восстановил крепость на собственные средства, пожертвовав ради этого значительной частью своего английского наследства, Дуглас настоял на том, чтобы изменить право владения Гилмуром. После поминальной службы в честь родителей все братья подписали официальные бумаги, обеспечивающие им долю в фамильном имении. Несмотря на тот факт что каждый из них обзавелся домом в различных частях Шотландии, теперь их связывал с Гилмуром еще и закон.

Полуденное солнце стояло в зените, но в лесу царила прохлада. В воздухе пахло гниющими листьями и влажной землей. Весна выдалась дождливая, и стволы деревьев поросли с теневой стороны мхом и лишайниками.

Дуглас сделал глубокий вздох, чувствуя, как спадает напряжение, державшее его в тисках последние дни. Приезд в Гилмур явно пошел ему на пользу. А может, он просто радуется предстоящей встрече с дочерью. В этом году Маргарет упросила его позволить ей провести больше времени с Хэмишем и Мэри, и Дуглас отправил ее в Гилмур за три недели до начала общего сбора. Его жизнь, заполненная делами, продолжалась, но в ней чего-то не хватало, возможно, ощущения счастья и осмысленности бытия.

Впрочем, он трудился не только ради Маргарет, но и во имя самоутверждения. Конечно, у него были определенные обязательства перед семьей, но именно амбиции заставляли его продвигаться вперед, преодолевая все препятствия. Даже плавая на корабле Хэмиша в качестве капитана, Дуглас стремился изучить каждую мелочь. Теперь он владел собственной флотилией судов, построенных на верфях Макреев.

Порой, как, например, сейчас, когда путешествие в Гилмур было свежо в памяти, а за стволами высоких сосен проглядывало море, Дугласа охватывала тоска по путешествиям. Но когда Маргарет исполнилось три года, он променял борт корабля, с его тяготами, опасностями и штормами, на комфортабельный дом в Эдинбурге.

Ему удалось создать счастливую жизнь для себя и дочери — по крайней мере до тех пор, пока он снова не встретился с Жанной дю Маршан.

Дуглас остановился и огляделся по сторонам, словно хотел убедиться, что никто, кроме лесных созданий, не видит его замешательства. Она снова овладела его мыслями!

Только он решил, что наконец освободился от нее, как Жанна вынырнула из глубин подсознания, лишив его покоя.

«Уходи, Жанна».

Он почти что видел ее в рассеянных лучах солнечного света — эфемерное создание, порожденное его воображением. Она протягивала руку, словно манила за собой. Куда? На вечную погибель, вне всякого сомнения.

Дуглас закрыл глаза и тряхнул головой, отгоняя наваждение. Маргарет ждет.

Он быстро зашагал дальше, свернув на укромную тропинку, которая вела к пещере, скрытой за тенистыми зарослями. Эта пещера в числе прочего занимала важное место в рассказах родителей.

Некогда на скалистом утесе рядом с Гилмуром возвышался английский форт, но после того, как англичане покинули земли Макреев, он был разобран по кирпичику, Теперь от него не осталось никаких следов, поскольку Алисдер воздвиг новую часть Гилмура поверх руин форта.

Вот что он должен сделать со своей жизнью — построить ее заново на руинах. Пожалуй, ему следует жениться. Найти женщину, которая устроила бы их обоих, его и Маргарет, и покончить наконец с мучительными воспоминаниями.

Уголком глаза Дуглас уловил какое-то движение. Снова призрак?

«Оставь меня, Жанна. Не терзай своим печальным взглядом и загадками».

Пробившись сквозь густую растительность, он вышел на вершину холма. Если верить преданию, здесь раньше росла высокая сосна. Со временем дождь и ветер выровняли землю, устланную теперь толстым слоем сосновых иголок.

Маргарет нигде не было видно, но Дуглас знал, что она здесь. Услышав приглушенное хихиканье, он улыбнулся.

Его дочь просто не способна чинно ходить, когда можно бегать и смеяться. Она заряжала Дугласа своей энергией.

— Папа! — Маргарет выскочила из своего укрытия и помчалась к нему. Он подхватил ее, а она обвила руками его шею, прижалась теплой щекой к его щеке и прильнула к нему.

Отстранившись, она устремила на него укоризненный взгляд:

— Ты почему так долго не приезжал?

— Долго? Я приехал даже раньше, чем собирался, Мэгги.

Маргарет нахмурилась, скорчив недовольную гримаску. В форме ее точеного носика и очертаниях подбородка проглядывали черты Жанны. Она унаследовала руки своей матери, с длинными изящными пальцами. Но при всем сходстве с родителями у Маргарет было много своего.

— Все равно я ужасно соскучилась. Ты не представляешь, как долго тянется время, папа.

Дуглас поставил ее на землю, и Маргарет тут же вложила свою руку в его ладонь. Она была выше большинства девочек ее возраста, факт, причинявший ей порой неудобства.

— Это потому, что я плохо ела, когда была маленькая, — заявила она однажды в ответ на поддразнивание двоюродных братьев и сестер. — Вот меня и подкармливали все, кому не лень, пока я не выросла такая большая. Ясно?

— Я тоже соскучился, — сказал Дуглас. — Тебе нравится, здесь?

Маргарет подняла на него сияющий взгляд:

— О да, папа. Очень!

Внезапно она Напомнила ему девушку, которую он знал в Париже. Жанна была такой же жизнерадостной, такой же неукротимой. Жизнь била в ней ключом. Куда все это подевалось? Почему она так изменилась?

Он вспомнил шрамы на ее спине и слова о монастыре.

«Я сделала нечто, что вызвало неудовольствие моего отца».

Может, граф узнал о ее поступке и тоже пришел в ужас?

Ему хотелось ненавидеть Жанну за то, что она никак не укладывалась в образ злодейки. За то, что нарушила его покой и проникла за маску равнодушия. За ее слезы и шрамы, за окружавшую ее ауру печали, за его интерес к тем потерянным десяти годам. И больше всего за то, что она заставила его сочувствовать ей.

— Кажется, будто мы на краю света, правда, папа? — промолвила Маргарет, глядя на открывающийся с вершины вид.

Ее ладошка напряглась в его руке, и у Дугласа потеплело на сердце. Когда она была совсем маленькой, он держал ее на руках, кипя от гнева при мысли о поступке ее матери. Теперь он испытывал гнев к самому себе. Как можно нежно и страстно любить женщину, которая обрекла своего ребенка на смерть?

А сейчас дочь смотрит на него с обожанием, уверенная, что он способен управлять всем миром и сделает все для ее счастья.

Он скорее умрет, чем обманет ее ожидания.

— Да, — согласился Дуглас. — Во всяком случае, того света, который имеет значение.

— Хорошо бы жить здесь всегда, — мечтательно произнесла Маргарет.

— К сожалению, это невозможно.

Она с готовностью кивнула:

— Потому что твоя работа в Эдинбурге.

— И наш дом, не забывай об этом.

— А ты не мог бы построить что-нибудь здесь? — Она обвела взглядом долину. Процветающая деревенька, прилепившаяся к склону холма, разрасталась с каждым годом, а дорога, ведущая в Инвернесс, из наезженной колеи превратилась в мощеный тракт. В Гилмуре проживало около двухсот человек, почти все они работали на верфях.

— Извини, Мэгги, — сказал он. — Но я не могу бросить свой бизнес в Эдинбурге.

— Ты всегда так говоришь, — вздохнув, протянула Маргарет, не скрывая своего недовольства.

Дуглас подавил улыбку.

— Мне хотелось бы побывать в Гилмуре зимой. Робби говорит, что деревья покрываются инеем, а лес выглядит как в сказке. Мы можем сюда приехать?

— Зимой здесь слишком холодно и ветрено, — возразил Дуглас, проделавший этот путь не однажды.

— Ну и что? В Гилмуре полно каминов. Так что мы не замерзнем.

— Ладно, посмотрим, — сказал он, и девочка снова вздохнула, послав ему укоризненный взгляд.

Усмехнувшись, Дуглас подхватил ее под мышки, поднял и чмокнул в нос. При виде ее улыбки у него отлегло от сердца.

— Ты все-таки постарайся, папа, — сказала Маргарет, когда он поставил ее на землю. Она запрокинула голову, глядя на него, и он снова увидел материнские черты в лице ребенка.

«Уходи, Жанна».

Плод его воображения только улыбнулся.

Жанна оделась и, по обыкновению, потянулась к цепочке, чтобы поправить медальон. Коснувшись шеи, она вспомнила, что лишилась своего неизменного украшения.

Хоть и не особенно красивое, оно было последним звеном, которое связывало ее с покойной матерью. Воланом и, возможно, прошлым. Но как бы Жанна ни дорожила медальоном, она была не настолько глупа, чтобы вернуться в дом Хартли. Не для того она приложила столько усилий, чтобы сбежать оттуда.

За завтраком слуги, как обычно, болтали. В основном разговор вертелся вокруг Дугласа и Маргарет.

— Когда они должны приехать? — спросила Жанна у Бетти, когда остальные разошлись. При этом сердце у нее учащенно забилось.

— Примерно через месяц. Мистер Дуглас никогда не задерживается. Правда, мисс Маргарет обычно проводит там больше времени. В этом году она уехала на три недели раньше, чтобы побыть с мистером Хэмишем и его женой, которых очень любит. Да и они в ней души не чают. Ничего, время пролетит быстро, — добавила Бетти, видимо, догадавшись, что это известие огорчило Жанну. — Кухарка осваивает несколько новых рецептов для мисс Маргарет, да и я должна кое-что сделать к ее приезду. Не успеем оглянуться, как они уже будут здесь.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила Жанна, оглядывая кухню, которая была в идеальном порядке. Она не привыкла к праздности, даже в монастыре ей давали различные поручения. А после отъезда Дугласа у нее оставалось слишком много времени для размышлений.

— О нет, мисс, в этом нет никакой необходимости. Наслаждайтесь отдыхом. На углу есть чудесный сквер. Почему бы вам не прогуляться? После грозы воздух такой свежий.

Бетти вытерла и без того чистый стол, выстирала и отжала тряпку.

— Вы не собираетесь в город? — поинтересовалась Жанна. — Я хотела попросить вас об одолжении.

Бетти бросила на нее любопытный взгляд:

— Да, мисс?

— Я забыла медальон на прежнем месте работы. А мне он очень дорог. Может, кто-нибудь сходит за ним?

— На прежнем месте?

Жанна подумала, что напрасно заговорила об этом.

Что еще ей придется выложить?

— Я была гувернанткой старшего сына Роберта Хартли.

— Мне и в голову не приходило, что вы работали здесь, в Эдинбурге, — заметила Бетти с притворным равнодушием. — Мистер Дуглас сказал только, что вы из Франции.

Жанна предпочла промолчать. Бетти всегда была дружелюбна с ней, но сейчас дружелюбие сменилось подозрительностью.

— Вы могли бы сходить туда сами, мисс. Пока есть свободное время.

Жанна поднялась из-за стола и подошла к окну, перегороженному полками с растениями. Наступило молчание.

— Я предпочла бы не возвращаться в дом Хартли, — наконец сказала Жанна.

Бетти бросила на нее острый взгляд.

Глубоко вздохнув, Жанна повернулась к ней лицом:

— У меня не было выбора, кроме как уйти оттуда, Бетти. Хотя, возможно, был, — поправилась она. — Но я предпочла уйти, чем остаться на предложенных условиях.

— И какие же это были условия? — прищурилась Бетти.

— Не все ли равно?

Бетти не отвела глаз.

— А здешние условия вам больше подходят, мисс?

И тут Жанна поняла, что слугам все известно. Они не только знают, что Жанна делит постель с Дугласом, но и одобряют данный факт.

Жанна почувствовала, как кровь прилила к щекам.

— Я сама решаю, пускать мужчину в свою постель или нет. Это мой выбор, и только мой. Никто не принудит меня к этому. — Годами она жила, лишенная такой роскоши, как право выбора. И поклялась никогда больше не становиться пленницей.

Бетти удивила ее, кивнув.

— Вы и нас оставите? — поинтересовалась она, подразумевая, очевидно, Дугласа.

Выходит, не оскорбленная скромность, а преданность заставила Бетти заговорить ледяным тоном.

— Когда не буду больше нужна, — отозвалась Жанна, признаваясь себе в горькой правде.

Бетти снова кивнула.

— Дайте мне адрес, — сказала она. — Я сегодня же схожу за вашим медальоном. — Спустя мгновение она вышла за дверь, оставив Жанну одну.

— Когда не буду больше нужна, — повторила Жанна вслух. Сколько ночей, лежа без сна, она думала именно об этом? Она останется с Дугласом, пока он не отошлет ее прочь, но сама ни за что не уйдет. Только сейчас она поняла, как нуждается в нем.

Более мудрая женщина испугалась бы, но Жанна лишь слабо улыбнулась. Похоже, она снова стала пленницей.