Властители гор (№5) - Снова влюблены

— И как, по-твоему, я бы с ним поступил?

— Уволил бы, — вздохнула она. — Но он так любит свою работу, папочка. И потом, ты же знаешь, что его жена не совсем здорова.

Дуглас сменил тему, полагая, что есть более актуальные вопросы, чем жизнь Генри:

— Ты хоть понимала, какие ужасные вещи могли случиться с тобой, когда отправилась в путь ночью, Маргарет?

— Генри тоже так говорил, — снова вздохнула девочка. — Он очень рассердился на меня. — Она подняла на него ясный взгляд голубых глаз. — Мне очень жаль, папа.

Я знаю, что поступила плохо. Но я ужасно злилась на тебя.

— А сейчас? — спросил Дуглас, сложив руки на груди и постукивая ногой по палубе в ожидании очередного откровения.

— Пожалуй, нет, — сказала Маргарет, явно размышлявшая на эту тему. — Я не совсем уверена. Тетя Мэри сказала, что ты очень любил мою маму. Наверное, ты обманывал меня для моего же блага, но ведь ты сам говорил, что ложь никому не приносит добра.

Дуглас постарался скрыть свое замешательство. Не слишком приятно, когда тебе бросают в лицо твои же слова, особенно если это делает твой собственный ребенок.

— У меня были на то причины, Мэгги.

Маргарет его ответ не убедил, но она не стала спорить.

Только вздохнула и потянулась к его руке. Дуглас пристыженно усмехнулся. Похоже, ему только что сделали выговор без единого слова.

Глава 35

Жанна сидела в капитанской каюте «Йена Макрея», облокотившись о стол и прикрыв глаза ладонями. Не потому, что они болели, а потому, что была не в силах смотреть на сидящую напротив женщину. И представлять картины, которые та так спокойно описывала.

Что ж, сама виновата. Не надо было просить Мэри рассказывать о тех днях, когда нашлась Маргарет. Хотя Жанна не желала слышать о жестоком обращении с ее дочерью, об ужасных язвах на теле младенца, о месяцах тщательного ухода, которые потребовались, чтобы спасти его жизнь, она не прерывала Мэри. Единственным утешением была мысль, что ее отец понес заслуженное. наказание.

— Первые три года Дуглас буквально дрожал над малышкой, — сказала Мэри, улыбаясь своим воспоминаниям. — Мне даже пришлось сказать ему, что если он продолжит в том же духе, то Маргарет преисполнится сознанием собственной важности. Или превратится в пугливое создание, что ничуть не лучше. Вначале он не отпускал ее от себя ни на шаг. Я никогда не видела его таким неприкаянным и несчастным, как в тот раз, когда Маргарет впервые отправилась в Гилмур без него.

Мэри сделала паузу, чтобы налить чай, и пододвинула чашку Жанне.

— Маргарет было шесть лет, она прекрасно проводила время, а Дуглас воображал всяческие ужасы, которые могут приключиться с его дочерью. Простуду, удар молнии, лихорадку. — Она рассмеялась. — К счастью, со временем это прошло. Маргарет доказала, что достаточно сильна телом и духом.

Мэри снова улыбнулась, и лицо ее стало необычайно красивым. Губы приоткрылись, обнажив ровный ряд зубов, в глазах сияла неподдельная радость.

— Теперь ваша очередь, — сказала Мэри. — Расскажите, что случилось с вами.

Жанна рассказала ей всю историю — с момента, когда ее вызвали в кабинет отца, до того дня, когда они с Дугласом обнаружили исчезновение Маргарет. Некоторые детали, включая их занятия любовью, она, разумеется, опустила, не сомневаясь, что Мэри сама заполнит пробелы.

Жанна встала и подошла к окнам, откуда открывался вид на залив и крепость на утесе.

— Я никогда никого не любила, кроме Дугласа, — тихо сказала она. — И вряд ли смогла бы полюбить другого мужчину.

— Вы дорого заплатили за это чувство.

Жанна лишь кивнула.

Она не слышала, как Мэри подошла ближе, но почувствовала ее руку на своем плече и обернулась.

— Нельзя стереть эти годы, но нужно жить дальше. Сохраните самые дорогие воспоминания. Попробуйте извлечь все ценное из вашего жизненного опыта, а все дурное выкиньте из головы.

— Я так благодарна вам, — сказала Жанна, сжав руку Мэри в своих ладонях. — Спасибо, что спасли мою дочь.

Мэри только улыбнулась и подвела ее к другому окну, откуда можно было видеть Дугласа, стоявшего на носу корабля рядом с Маргарет.

Жанна не могла отвести от них глаз, чувствуя, как ее захлестнула волна радости. Дуглас и Маргарет — вот все, что ей нужно в жизни.

— Пора, — сказала Мэри.

Кивнув, Жанна вышла из капитанской каюты и направилась в переднюю часть корабля. Каблучки ее туфель дробно постукивали по деревянному настилу. Два матроса, драившие палубу, взглянули на нее с таким видом, словно догадывались о предстоящем объяснении, и, прихватив свои ведра, удалились.

Не успела Жанна добраться до них, как Маргарет обернулась и выпустила руку отца.

— Папа рассказывал мне всякие истории про мою маму, — сообщила она, пристально глядя на Жанну. — Это правда?

Жанна бросила неуверенный взгляд на Дугласа:

— В основном правда.

— Вы моя мама, мисс дю Маршан?

Жанна кивнула. Она не знала, как объяснить все случившееся ребенку.

— Да, — вымолвила наконец она.

— Вы не ангел, — заметила Маргарет.

— Это точно.

— А где вы были?

Внезапно Жанна поняла, что нужно сказать.

Повернувшись, она отошла на некоторое расстояние и присела на низкий бортик у поручней. Она не стала звать Маргарет, просто ждала. Несколько мгновений девочка серьезно смотрела на нее, затем медленно приблизилась.

— Я уже говорила тебе, что моя мама умерла, когда я была маленькой, — сказала Жанна.

Маргарет осторожно кивнула.

— Я надеялась, что когда-нибудь она вернется ко мне. — Жанна сняла медальон, висевший у нее на шее. Дуглас починил цепочку и вернул ей медальон накануне отплытия в Гилмур. — Это не очень красивая вещица, — сказала она. — Но в ней хранится драгоценность, рубин Сомервилей. — Она открыла крышку и показала Маргарет камень.

— Моя жизнь была бы намного легче, если бы я знала об этом секрете, — сказала Жанна. — Но возможно, у моей мамы были свои причины, чтобы не рассказывать мне об этом.

— Как у вас с папой? — спросила Маргарет.

Жанна кивнула, поражаясь ее проницательности.

— Мы не хотели обижать тебя, — сказала она, надев медальон на шею девочки. — Ты веришь мне?

Маргарет наклонилась, рассматривая украшение.

— Это мне?

Жанна кивнула.

— Я не могу всего объяснить, Маргарет. Но я всегда любила тебя.

— Правда? — Маргарет задумалась, вертя в пальцах медальон. — Этот рубин тоже мой?

Жанна улыбнулась:

— Да.

Маргарет тяжело вздохнула:

— Это очень хороший подарок, мисс дю Маршан. Но мне больше хочется иметь маму. — Она прищурилась. — Вы точно знаете, что вы моя мама?

Жанна кивнула.

— А у меня есть братья или сестры?

— Пока нет, — отозвался Дуглас, подойдя ближе.

Жанна подняла глаза и встретила его серьезный взгляд.

Но тут Маргарет поразила их обоих, заключив Жанну в объятия. На этот раз Жанна даже не пыталась скрыть слезы.

— Не плачь. — Девочка отстранилась, обеспокоенно глядя на нее.

— Это от счастья.

Маргарет отнеслась к такому объяснению с явным сомнением и взглянула на отца. Дуглас улыбнулся:

— Почему бы тебе не сходить к тете Мэри и не сказать ей, что мне нужно послать сообщение в Гилмур?

Маргарет явно не понравилось, что ее отсылают под столь неубедительным предлогом, но, взглянув на отца, не стала артачиться.

Однако прежде чем уйти, она задала еще один вопрос:

— Вы по-прежнему будете моей гувернанткой? — Она нахмурилась. — Это как-то не правильно.

— Маргарет. — Дуглас покачал головой.

Девочка вздохнула и неохотно двинулась к капитанской каюте, оставив его наедине с Жанной.

Дуглас повернулся лицом к заливу и скрестил руки на груди, устремив взгляд на далекий горизонт. Жанна молча ждала. Наконец он тихо заговорил:

— Мне понадобилось мгновение, чтобы заметить тебя, час, чтобы полюбить, и неделя, чтобы понять, что я не могу без тебя жить. Но прошло десять лет, прежде чем я осознал, что никогда не забуду тебя. — Он повернулся к ней. — Неужели мне понадобится вся жизнь, чтобы убедить тебя в своей любви?

Жанна покачала головой.

— Я люблю тебя всем сердцем, — сказал Дуглас. — Всей душой. Ты постоянно присутствуешь в моих мыслях.

Мое настоящее так же тесно связано с тобой, как и прошлое.

Он выглядел таким одиноким и уязвимым, и у Жанны возникло ощущение, будто он боится, что она отвергнет его. Но это же Дуглас, ее юный возлюбленный и друг, мужчина, который занимает все ее мысли, отец ее ребенка. Ее любовь.

— Выходи за меня замуж, Жанна. Раздели со мной будущее.

Жанна молчала, вглядываясь в его лицо. Она никогда не забудет этот его взгляд, как никогда не забывала то, что они пережили вместе в Париже. Но теперь воспоминания не омрачены горечью и печалью.

Вот только хватит ли у нее отваги? Жанна улыбнулась.

Она была отважной в юности, а пережитые страдания только закалили ее и сделали сильнее. Возможно, она смогла бы прожить без Дугласа, но жизнь без него будет пустой и бессмысленной. В конечном итоге отнюдь не отвага заставила ее встать и подойти к нему, а ощущение, что это самое правильное, что она может сделать.

Обвив руками его шею, Жанна привстала на цыпочки и коснулась его губ в легком поцелуе.

— Да, Дуглас. Я люблю тебя и всегда любила, порой в ущерб себе, но в большинстве случаев это было моим благословением. Наверное, такова любовь. Как ты думаешь?

— Я думаю, что у нас впереди целая жизнь, чтобы разобраться в этом вопросе, — сказал он и привлек ее к себе.

Эпилог

В аббатстве царила торжественная тишина, но в отличие от последней церемонии, проходившей в этих стенах, ее не омрачали печаль и звуки приглушенных рыданий.

На этот раз церемония была задумана с таким расчетом, чтобы продемонстрировать цветные виражи во всем блеске. Лучи света, окрашенные в золотые, алые, изумрудные и синие тона, освещали лица собравшихся, танцевали на алтаре и заливали ярким светом пару, стоявшую, взявшись за руки, перед священником.

В величии этой сцены последователь шотландской реформаторской церкви усмотрел бы намек на католицизм.

Но, сделай он подобное замечание в присутствии жителей Гилмура, услышал бы в ответ, что это всего лишь дань традиции и не более того.

Веками поколения Макреев венчались, стоя на этом самом месте. Аббатство, хоть и отстроенное заново, сохранило свой прежний облик; с арочными сводами и сланцевыми полами. Единственным изменением был проход, позволявший попасть внутрь через потайную лестницу.

При всем том, что святое место восстанавливалось с учетом прошлого, сама церемония была устремлена в будущее. Весь клан собрался на бракосочетание Жанны Катрин Алексис дю Маршан и Дугласа Алена Макрея. Позади них стояла их дочь Маргарет, то и дело раздраженно хмурившаяся, когда ее взгляд падал на юного Камерона, ухмылявшегося ей из-за колонны.

Глядя на брата, Алисдер Макрей думал о том дне, когда Дуглас появился на свет. Алисдер был тогда подростком, и родовые муки так поразили и напугали его, что оба раза, когда его дорогая жена рожала, он благоговел перед ее мужеством.

Джеймс Макрей вспоминал семнадцатилетнего Дугласа, ожесточенного и несчастного, отчаянно стремившегося вернуться во Францию и тоскующего по женщине, с которой сочетался браком сейчас, десять лет спустя.

Хэмиш был свидетелем возмужания Дугласа на протяжении трех лет, когда они вместе плавали на корабле.

Его не удивляли ни успех брата в делах, ни сила характера, которой тот обладал.

Брендану вдруг вспомнился озорной мальчишка, каким Дуглас был в детстве, и он бросил строгий взгляд на своих старших сыновей, которые тут же притихли, опасаясь отцовского гнева.

Мэри Макрей, впервые за десять лет стоявшая на шотландской земле, наблюдала за бракосочетанием с чувством глубокого удовлетворения. Посвятив свою жизнь врачеванию, она знала, что некоторые раны никогда не заживают, особенно сердечные. Она перехватила взгляд, которым обменялись Дуглас и Жанна. В нем было столько нежности, что у нее на глазах выступили слезы. Хэмиш, заметив волнение жены, нахмурился. Мэри ободряюще улыбнулась и сжала его руку. В ответ он нежно коснулся губами ее виска.

Бракосочетание закончилось, клятвы отзвучали, и новобрачные с улыбками повернулись друг к другу. В распахнутые двери влетал свежий ветерок, солнце, казалось, засияло еще ярче, будто само небо благословляло эту пару. Аббатство было наполнено радостью, и если кто-то всплакнул потихоньку, то слезы быстро высохли, стертые улыбками.

Маргарет взяла родителей за руки.

— Теперь, — объявила она очень твердо и громко, словно обращалась ко всем, кто зримо и незримо присутствовал на церемонии, — мы семья.

Пять братьев Макрей улыбнулись, глядя на малышку, удивительно похожую на Мойру Макрей.

Ропот пронесся по рядам, становясь все громче. Один за другим собравшиеся поднимали правые кулаки в жесте, символизирующем клановое братство.

Клич, звучавший в сотнях сражений, потряс стены аббатства. Незаметно превращаясь в клич радости, клич победы над обстоятельствами и временем.

«Да здравствуют Макрей! В семье наша сила!»