Глава 26

Лит, морской порт Эдинбурга, был оживленной гаванью, где швартовались как морские корабли, так и суда, совершавшие прибрежные рейсы. На причале, принадлежавшем Макреям, стояло несколько судов, ожидавших .разгрузки. Неподалеку высились складские помещения с надписью «Братья Макрей», выведенной черными буквами, достаточно крупными, чтобы их можно было видеть с большого расстояния.

Не приходилось сомневаться, что семейство Макрей играет немалую роль в Лите, да и во всей Шотландии.

Только что поступившие товары хранились в крайнем справа складе. В левом трудились пятьдесят семь клерков, работавших на судоходную компанию Макреев. Среднее строение предназначалось для сортировки груза. Часть товаров отправлялась в магазины или покупателям, заказавшим их заранее. Самый ценный груз, включая золотые и серебряные слитки, хранился в сейфе на втором этаже, где размещалась контора.

Дуглас всегда считал, что своим успехом обязан слаженному коллективу из семидесяти человек, работавших на него. Каждый из них стремился к благосостоянию и свободе. Дуглас обеспечивал первое, предоставляя своим служащим приличную плату за приличную работу.

Когда-то он думал, что плавание с Хэмишем научило его всему, что необходимо знать о жизни и людях. Но настоящей школой стали для него последующие шесть лет с каждодневными уроками по становлению «Братьев Макрей». Некоторые из его идей эдинбургское общество воспринимало с изумлением, а порой и с осуждением.

Если кто-либо из его сотрудников испытывал финансовые затруднения, Дуглас считал нужным предложить ему помощь. Узнав, что один из служащих лишился дома, Дуглас создал фонд, доступный для всех, кто работал в компании. Удивительно, но услугами фонда они пользовались лишь в крайних случаях.

Вдобавок Дуглас ввел сменную работу, что позволяло людям зарабатывать себе на жизнь, не горбатясь с рассветало заката. Воскресенье считалось выходным, а если прибывал корабль, разгрузка откладывалась на следующий день.

В случае рождения детей или болезни близких служащим предоставлялся отпуск — еще одно нововведение, не получившее распространения ни в Эдинбурге, ни в Лите. Дуглас посещал каждую свадьбу, похороны и крестины и за последние шесть лет стал крестным отцом шестерых детей.

Произведенные им изменения не только способствовали стабильной работе, но и создавали ощущение, что «Братья Макрей» — большая дружная семья. Люди не уходили от Дугласа, а когда появлялись дополнительные вакансии, на них претендовало множество желающих.

Карета остановилась перед средним зданием. Дуглас первым выбрался наружу, за ним Маргарет и, наконец, Жанна. Он протянул ей руку, чтобы помочь выйти из экипажа, и она вложила в нее свою ладонь. Сквозь тонкую ткань перчатки Дуглас ощущал тепло ее руки, испытывая противоречивые чувства. С одной стороны, он был доволен, что она так строго одета, а с другой, сожалел об этом.

Ни одна пуговица не была расстегнута, ни одна прядка не выбивалась из прически. Даже лента на шляпке была аккуратно завязана под подбородком.

Добропорядочная женщина, миновавшая пору юности, но умудренная жизнью. В ней была тайна, загадка, и это приводило его в замешательство.

Их взгляды встретились, и Жанна убрала свою руку.

Не резко, а по одному пальцу, пройдясь по его ладони почти что дразнящим жестом.

Дуглас придержал кончики ее пальцев, удостоившись удивленного взгляда. Жанна опустила ресницы, и только румянец, выступивший на ее бледных щеках, выдавал ее реакцию.

Выпустив ее руку, он повернулся и шатнул вперед.

У Маргарет, однако, возникла другая идея. Сунув ладошку в руку отца, она схватила Жанну за руку, заставив их дружно двинуться вперед. Тот факт, что Маргарет связала их, вызвал у Дугласа смутное беспокойство. Словно его дочь неосознанно чувствовала правду.

Из них троих только Маргарет была невинной. Ей было нечего скрывать и незачем таиться. Когда она волновалась или радовалась, все знали об этом. Точно так же все знали, когда она огорчалась или испытывала боль, физическую или душевную. Дугласу меньше всего хотелось лишить свою дочь радости жизни или заставить скрывать свои чувства, что с такой ловкостью удавалось ее матери.

Видимо, такой ее сделал монастырь или жизнь. Дуглас никогда не спрашивал Жанну о годах, проведенных в разлуке, и не надеялся, что она раскроет ему тайну.

— Добрый день, сэр, — окликнули их из будки, стоявшей перед центральным складом.

Улыбнувшись, Дуглас подошел ближе:

— Доброе утро, Джим.

У мужчины, приветствовавшего их, было загорелое морщинистое лицо и белоснежные волосы, убранные в аккуратную косичку, но его осанке, широким плечам и прямой, как шомпол, спине позавидовал бы и более молодой человек. Джим явно гордился своим военным прошлым, прослужив долгие годы в одном из шотландских полков.

— Доброе утречко, мисс Маргарет, — сказал он. — Приехали взглянуть на новые товары?

— Здравствуйте, мистер Макманус, — отозвалась девочка, вытащив ладошку из руки Дугласа и помахав старику. — Это моя гувернантка, мисс дю Маршан. — Она указала в сторону причала. — А это «Дева Шерборна»?

Джим приподнял шляпу, поприветствовав Жанну, затем повернулся к Маргарет: «

— Да, мисс. Прибыла несколько часов назад.

— Джим — наш сторож, — потихоньку сообщил Дуглас Жанне. — Он охраняет склад и следит за тем, чтобы никто из посторонних не проник внутрь.

— В таком случае я должна радоваться, что меня пригласили.

— Я никогда не считал тебя воровкой, Жанна.

Она изумленно посмотрела на него.

— Генри здесь? — обратился Дуглас к Джиму.

— Да, сэр. Он у лоцмана. Прикажете позвать?

— Нет, — ответил Дуглас. — Я сам найду его, если понадобится.

— Я скажу ему, что вы здесь, сэр.

— Да, пожалуйста. И передай привет Полине.

Старик с довольным видом кивнул:

— Непременно, сэр. Она спрашивает про вас каждый божий день.

— Жена Джима, — пояснил Дуглас Жанне. — Добрейшая женщина, к тому же балует меня пирожками.

— Правда? — поинтересовалась она шутливым тоном.

Массивные двери склада венчала арка. Толкнув тяжелую створку, Дуглас заметил, что Жанна читает начертанную на ней латинскую надпись. Спустя мгновение она улыбнулась.

Ее образование было хоть и пестрым, но весьма разносторонним.

— Я говорю по-английски как англичанка и по-немецки как немка, — сказала она однажды.

— Без акцента? — С самого начала их знакомства его поражало, что ее английская речь ничуть не хуже, чем у герцогини.

Жанна кивнула.

— Я не должна иметь акцент, — ответила она. — Это значило бы оскорбить человека, с которым разговариваешь. К тому же моя мать была англичанкой, хотя мой отец предпочел бы забыть об этом. А моя няня была немкой.

— А как насчет латыни? — поддразнил Дуглас.

— Тебе не хуже меня известно, что на латыни никто не говорит. Зато я говорю по-итальянски.

Ей ничего не стоило перевести девиз, вырезанный на камне над дверью: «В семье наша сила». Братья Макрей взяли за основу кредо своего клана и несколько переиначили его, распространив на семью.

Дуглас отступил в сторону и пропустил внутрь Маргарет, за которой последовала Жанна. Помещение казалось сумрачным, словно огромная пещера, наполненная немыслимыми сокровищами и пряными ароматами. Когда глаза привыкли к тусклому освещению, Дуглас повел своих спутниц по центральному проходу.

— Неужели здесь нет никаких служащих? — полюбопытствовала Жанна. , — Сейчас обеденный перерыв, мисс дю Маршан, — сообщила Маргарет. — Все в столовой.

— Вы считаете меня плохим хозяином? — осведомился Дуглас, перехватив удивленный взгляд Жанны. — Я ценю людей, которые работают на меня. Или вы ожидали обнаружить здесь рабов в цепях?

Жанна покачала головой, но ничего не сказала, что, на его взгляд, было крайне неудовлетворительной реакцией. Ему хотелось поразить ее воображение, хотелось, чтобы она ахала и восхищалась, озираясь по сторонам.

Семь лет назад его судоходной компании не существовало, и он создал ее ценой собственного пота и бессонных ночей. Хотя любой из братьев охотно оказал бы ему помощь, Дуглас предпочитал делать все сам, сохраняя независимость духа, свойственную всем Макреям.

Впрочем, откуда ей знать, что он никогда раньше не приводил сюда женщин. Не считая невесток. Но их мнение о том, чего он добился, никогда не волновало Дугласа так, как мнение Жанны.

Тем хуже для него. Потому что Жанна ничего не говорила, не издавала изумленных восклицаний, даже не выглядела сколько-нибудь впечатленной. Еще бы, дочь графа дю Маршана видела и не такое.

Маргарет обратилась к нему с каким-то вопросом, и Дуглас мысленно встряхнулся, сосредоточив внимание на дочери.

Посещения склада всегда были наполнены радостью и восторгами Маргарет. И он не желал портить день, несмотря на разочарование из-за реакции Жанны;

Он наблюдал за ними обеими, когда они двинулись дальше по главному проходу. Девочка то и дело восклицала, замечая новые приобретения, появившиеся на складе.

— Смотрите, мисс дю Маршан! — Она прошлась пальцем по узорчатому ковру. — Какие замечательные цвета!

Его дочь явно обладала деловой жилкой. Ее глаза загорались при виде рулонов шелка, привезенных с Востока, и резных фигурок, доставленных из Западной Африки.

Огромные мешки с пряностями, источавшие экзотические ароматы, сменились ящиками, наполненными изделиями из слоновой кости и какими-то предметами, завернутыми в ткань.

— Что это, папа? — поинтересовалась Маргарет, остановившись возле них.

Дуглас развернул яркую обертку.

— Кинжал, — сказал он, потянувшись за другим, более длинным свертком. — А это копье.

— Это из Бенина, да, папа? Из Африки? — спросила Маргарет, очевидно, вспомнив, что ей рассказывали во время предыдущих посещений склада.

— Нет, — отозвался Дуглас, гордясь ее познаниями. — Хотя работа похожа.

Маргарет кивнула и повернулась к Жанне:

— Папа не торгует с Бенином, мисс дю Маршан. И не позволяет никому из своих партнеров торговать с этой страной.

Жанна подняла на Дугласа вопросительный взгляд.

— В основе экономики Бенина лежит работорговля, — пояснил он. — Власти совершают налеты на собственное население и продают несчастных в Европу и Америку.

— Макреи не покупают рабов, мисс дю Маршан, — очень серьезно, совсем как взрослая, заявила Маргарет.

Жанна улыбнулась, глядя на девочку.

— Дядя Хэмиш побывал в рабстве, — доверительно шепнула ей Маргарет. Хотя это сообщение не предназначалось для это ушей, Дуглас бросил на дочь строгий взгляд. — Папа не любит говорить об этом, — последовало очередное откровение.

— Бенин, похоже, варварская страна, — заметила Жанна.

Дуглас слегка улыбнулся:

— Не думаю, что Шотландия так уж свободна от варварства, мисс дю Маршан, учитывая, что здесь запрещено инакомыслие. Да и Франция показала себя не слишком цивилизованной страной в последнее время.

А как насчет ее собственного варварства? Как можно было отдать новорожденного младенца в чужие руки, сознавая, что ребенок не выживет? Поистине изящный способ совершить убийство, не обагрив руки кровью. Жаль, что он не может задать ей эти вопросы сейчас, да еще в присутствии Маргарет, наблюдавшей за ними с нескрываемым любопытством.

Вздохнув, Дуглас вернул на место кинжал и копье, сделав мысленную заметку отполировать все предметы, прежде чем отправлять их заказчикам.

Эдинбург был богатым городом. Интерес к другим странам и желание обзавестись заморскими сувенирами способствовали успеху «Братьев Макреи». Поначалу в складах хранились только необходимые для жизни товары, но за последние пять лет их перечень значительно расширился за счет необычных предметов и всевозможных редкостей.

Повернувшись, Дуглас двинулся в глубь здания; Маргарет держалась рядом. Не услышав за спиной шагов, он оглянулся через плечо и увидел, что Жанна задержалась у нескольких больших ковров, сваленных поверх связок конопли и медных литавр.

— Похоже, вы импортируете практически все, — заметила она.

— Посмотрим, что вы скажете, когда увидите кладовку для пряностей, мисс дю Маршан! — воскликнула Маргарет. — И чайный кабинет. Это такая большущая комната, уставленная шкафами со множеством крохотных ящичков. А еще здесь есть хранилище для золота.

Дуглас рассмеялся и обнял дочь за плечи:

— Возможно, твоя гувернантка не настолько увлечена всем этим, как мы с тобой, Мэгги..

Маргарет запрокинула голову, глядя на него:

— О, папа, разве такое возможно?

— Вот так-то, — усмехнулся Дуглас, бросив взгляд на Жанну. — Считайте, что вам приказано восхищаться.

— Но я восхищена, — отозвалась она, улыбнувшись им обоим. Затем обратилась к Маргарет:

— Что будем осматривать дальше?

Девочка ненадолго задумалась, но Дуглас догадывался, что это будет золото. Вид золотых слитков буквально завораживал его дочь — не богатство, которое они олицетворяли собой, а их цвет и тяжесть.

— Думаю, вначале нам нужно побывать в хранилище для золота, — объявила Маргарет, — а потом в кладовой для специй.

— Значит, идем в хранилище, — сказал Дуглас, подавив улыбку, и направился к лестнице. Широкая, с высокими ступеньками, она была спроектирована таким образом, чтобы облегчить рабочим подъем тяжестей на второй этаж.

— Почему вы устроили хранилище наверху? — поинтересовалась Жанна, когда они поднялись на лестничную площадку.

— Из-за наводнений, — отозвался Дуглас, бросив на нее взгляд. — Мы же рядом с причалом. В случае подъема воды чай и специи будут защищены.

— А золото?

— Золоту не страшны стихийные бедствия, — усмехнулся Дуглас. — Только кражи. Но хранилище построено таким образом, что способно обескуражить самого отчаянного вора.

На лестничную площадку выходило несколько дверей.

Одна вела в контору, другая — в хранилище для золота, третья — в кладовые для чая и специй.

Маргарет остановилась у центральной двери, нетерпеливо поглядывая на взрослых. Когда Дуглас отпер дверь, она первая проскользнула внутрь. Комната была небольшой из-за дополнительной кирпичной кладки на случай пожара.

Богатство, сосредоточенное здесь, принадлежало не только Дугласу, но и его братьям. Вдоль трех стен высились полки, заполненные небольшими слитками золота.

У дальней стены были сложены мешки с золотым песком, а на нижней полке лежало несколько мешочков, помеченных именем Маргарет.

— Ты добавил еще один, — удивилась девочка.

— Скоро день твоего рождения, — отозвался Дуглас. Для него стало традицией отмечать дни рождения дочери своеобразными вехами из мешочков с золотом.

Он тщательно выбирал главный подарок, желая, чтобы он поразил ее воображение, оставив особое воспоминание о минувшем годе. Тот факт, что в течение долгого времени Дуглас не был уверен, что Маргарет выживет, делал дни ее рождения особенными и по-настоящему праздничными.

В этом году он приобрел маленькую шкатулку, искусно вырезанную из слоновой кости, и положил внутрь корень женьшеня, напоминавший танцующую фигурку. Однажды он видел Маргарет в такой же позе. На Востоке существовало поверье, что корень женьшеня, напоминающий кого-то, приносит удачу.

— Можно, я покажу мисс дю Маршан кладовку для специй, папа?

— Но может, это не интересует твою гувернантку, — сказал он, посмотрев на Жанну.

— Если хотите, я могу подождать в карете, — спокойно предложила она.

— Почему?

— Вам почему-то кажется, что все это мне неинтересно.

— А разве нет?

— Разумеется, нет. Я очень много узнала за короткое время.

— И что же вы узнали, мисс дю Маршан? — поинтересовался он неожиданно резким тоном, но взгляд Жанны не дрогнул.

Заметив, что Маргарет снова с любопытством наблюдает за ними, Дуглас подавил раздражение и направился к дальней стене, где имелся шнур колокольчика, установленный на тот случай, если кто-нибудь окажется запертым в хранилище.

Дернув за шнур, он подождал, когда по его вызову явился юный помощник Джима, и велел ему найти Генри Дьюмена.

Генри, седой ветеран американских войн, возглавлял штат Дугласа. Как самый доверенный из его служащих, он часто выполнял важные поручения, включая последнюю поездку в Лондон. Дуглас отправил его в качестве своего представителя на переговоры о приобретении участка земли на берегу Темзы. Генри был тактичным, изобретательным и, главное, преданным.

Спустя несколько минут в дверь, пригнув голову, вошел высокий мужчина. Хотя одежда была ему впору, руки его казались несуразно длинными, а ноги напоминали ходули. Он выглядел так, словно его растянули на дыбе. Даже лицо, обрамленное седой бородкой, смягчавшей линию челюсти, казалось слишком длинным. Но стоило ему улыбнуться, и в его чертах проступало обаяние, заставлявшее забыть о неказистой внешности.

Маргарет взвизгнула от восторга, бросившись к нему — Генри, ты вернулся!

По какой-то необъяснимой причине девочка привязалась к Генри с первой же встречи. Тогда ей было всего пять лет, но она не колеблясь подошла к Генри, поразив его до глубины души. Дуглас подозревал, что Генри стесняется своей внешности и по этой причине держится особняком. Встреча с Маргарет коренным образом изменила его жизнь. Девочка всячески опекала Генри, приглашала его с женой в гости, делала ему подарки на день рождения. В свою очередь. Генри привозил ей сувениры из каж дои поездки. В этом смысле он баловал Маргарет ничуть не меньше, чем Дуглас.

— Ты привез мне подарок? — поинтересовалась она — Маргарет, — строго сказал Дуглас Девочка бросила на него взгляд и очаровательно улыбнулась, ничуть не обескураженная его осуждающим тоном — Конечно, — улыбнулся Генри и вопросительно посмотрел на Дугласа.

Дуглас кивнул, проводив взглядом дочь, спускавшуюся по лестнице вместе с Генри. Контора Генри размещалась в административном здании, рядом с помещением для клерков. Исполняя обязанности представителя «Братьев Макрей», он был к тому же отличным бухгалтером По прошлому опыту Дуглас знал, что дочь устроится в кресле у стола Генри и не успокоится, пока не расскажет ему все, что произошло в ее жизни с их послед ней встречи. Что ж, это даст ему возможность поговорить с Жанной.

Пришло время определиться. Окончательно и бесповоротно.

Он повернулся к Жанне и отвесил легкий поклон — Мы можем поговорить там, где рискуем быть подслушанными, или в относительном уединении. Выбирай, Жанна.

Она нахмурилась:

— В чем дело, Дуглас?

— В тебе. — иронически ответил он. — Все мои проблемы в конечном итоге сводятся к тебе.

Жанна еще больше нахмурилась, но промолчала.

Дуглас вышел из хранилища и, убедившись, что она следует за ним, направился к своей конторе. Вряд ли это самое мудрое решение. Хотя объяснение между ними давно назрело, сказанного не воротишь. Ему придется выбирать: либо изгнать Жанну из своей жизни, либо презирать себя за то, что он оказался не в силах отослать ее прочь.

Помедлив у двери конторы, Дуглас оглянулся на Жанну В строгом синем платье — том самом, в котором он увидел ее в доме Хартли — и незатейливой шляпке, аккуратно сидевшей на голове, она мало походила на девушку, которую он знал когда-то. В полуулыбке, игравшей на ее губах, не было веселья, только вежливое внимание. Лицо, некогда выразительное, казалось непроницаемым. Держалась она прямо и выглядела совершенно неприступной.

Идеальная гувернантка во всех отношениях.

Если бы не печаль, порой омрачавшая ее взгляд и витавшая над ней, словно тончайшая вуаль, почти незаметная для глаз.

Внезапно Дугласу захотелось, чтобы Жанна рассмеялась, весело и самозабвенно, как Маргарет, чтобы на несколько часов превратилась в девушку, которой была когда-то. Он, ненавидевший притворство, но втянутый в него в течение последних недель, вдруг решил, что еще несколько часов ничего не меняют.

Возможно, они снова займутся любовью этой ночью если она позволит ему прийти к ней в комнату. Или он убедит Жанну прийти к нему. Не важно. Он будет любить ее не как мужчина, терзающийся сомнениями и любопытством, а как юноша, со всем пылом первой и чистой любви.

Воздух, казалось, искрился между ними. Дугласу хотелось схватить ее за плечи, встряхнуть и заставить признаться во всех грехах. Но он не осмеливался коснуться Жанны, уверенный, что это закончится объятиями Помоги ему Боже, он все еще желает ее

Глава 27

Открыв дверь своей конторы, Дуглас отступил в сторону, пропустив ее вперед.

Жанна неохотно шагнула внутрь. Будь у нее хоть капля мудрости, она нашла бы чету французских эмигрантов, которые однажды приютили ее, и сделали бы то же самое и сейчас. Но когда она была мудрой с Дугласом!

Сквозь ряд окон, занимавших целую стену, открывался вид на море и оживленный порт. В дальнем конце комнаты располагался массивный письменный стол красного дерева, украшенный по углам резными изображениями танцующих дельфинов. Сидя за ним, Дуглас мог видеть покачивающиеся на волнах корабли. Интересно, мечтает ли он по-прежнему о дальних путешествиях или ему хватает приключений в Эдинбурге?

Перед окнами, опираясь на треногу, стояла медная труба. Подойдя к ней, Жанна потрогала металлическое колесико, связывающее инструменте опорой — Что это? — спросила она.

— Телескоп. С его помощью можно видеть удаленные предметы.

Жан на кивнула, не решившись попросить его продемонстрировать прибор. Не самое подходящее время, чтобы поражаться чудесам науки или вникать в увлечения Дугласа. У него явно что-то на уме. Все утро он вел себя странно, время от времени поглядывая на нее, словно ждал, что она изменится прямо у него на глазах. Его что-то беспокоило, но Жанне не очень хотелось знать, что именно.

— Жаль, что нельзя увидеть прошлое, — заметил Дуглас Жанна бросила на него взгляд через плечо и отвернулась, уставившись на пристань. У дальнего причала швартовался изящный белый корабль с двумя высокими мачтами, казавшимися черными на фоне ослепительно голубого неба Паруса были подняты, однако нос корабля гордо вздымался на водой, словно ему не терпелось снова оказаться на морском просторе. На борту красовалось название «Дева Шерборна», выведенное затейливой красной вязью Дуглас прав, прошлое скрывается во мраке, но оно способно ранить даже сейчас.

— Мне нужно найти Маргарет, — сказала она.

— Маргарет будет занята еще добрую четверть часа, Жанна, так что у нас достаточно времени, чтобы поговорить Жанна промолчала, опасаясь откровений, без которых не обходилась ни одна их встреча.

До сих пор ей удавалось ограничиваться полуправдой.

Дуглас видел ее шрамы, но не знал, что она повторяла его имя, сдерживая крики во время избиений. Она сказала, что вернулась в Волан, но не говорила, что чуть не умерла от голода Он знал, что она бежала из Франции, но не представлял, насколько ужасным было это путешествие.

И ему неизвестен ее самый большой секрет — что у них был ребенок.

«Расскажи ему, — твердил ей внутренний голос. — Расскажи и уезжай. Расскажи все, что случилось за эти годы»

Возможно, когда она снимет бремя с души, то сможет спросить, почему он так и не приехал за ней.

Но слова не шли. Она не хочет покидать Дугласа. И Маргарет. Малышка заняла в ее сердце прочное место.

Собравшись с духом, Жанна повернулась к нему.

Солнце освещало его бесстрастные черты. Но она достаточно хорошо знала Дугласа, чтобы догадываться, что он сердится.

Его гнев не пугал ее. Пугала только правда.

— Я должна уехать, — произнесла Жанна, неожиданно для себя. Впрочем, стоит ли ждать, когда тебя отвергнут? Лучше уйти самой.

— После того, как мы поговорим о Париже.

— Нет. — Она не станет говорить о прошлом. — Не мог бы ты попросить кучера доставить меня домой? Я соберу свои вещи и уйду.

— Я пытался увидеть тебя в Париже, — сказал Дуглас. пропустив ее слова мимо ушей. — Я пришел сказать тебе, что приехали мои родители, но меня встретила Жюстина.

Жанна покачала головой и подняла руку. Откровения могут уничтожить ее. Прошлое — ее неотъемлемая часть, но самая хрупкая и ненадежная. И если она еще держится, то лишь благодаря усилию воли. Достаточно слабого дуновения, чтобы все рассыпалось в прах. Нет, ее последнее воспоминание о Дугласе не будет омрачено рыданиями и бесполезными мольбами.

— Она сказала, что ты ждешь ребенка.

Вот оно — начало бесконечных вопросов, презрительных взглядов и откровенного ужаса.

Жанна закрыла глаза и глубоко вздохнула, сожалея, что нет никого, кроме Бога, кому она могла бы молиться.

Бог, царивший в обители Сакре-Кер, был мстительным и лишенным сострадания, готовым карать даже за то, что она все еще жива. Жанна привыкла воспринимать его как небесное воплощение графа дю Маршана, с напудренными волосами и сверкающими одеждами, расшитыми солнечными лучами.

Жанна открыла глаза и заставила себя улыбнуться.

— Ты злишься, что я не пускаю тебя в свою постель? — осведомилась она, повернувшись к нему. — В этом все дело, да?

Хмурая гримаса на лице Дугласа сменилась удивлением.

— Это можно исправить. — Жанна подошла ближе и кокетливо улыбнулась. — Здесь и сейчас. — Она бросила красноречивый взгляд на широкую поверхность письменного стола.

Она развязала ленты шляпки и бросила ее в кресло, но та упала на пол. Затем отодвинула письменные принадлежности и, присев на край стола, принялась расстегивать лиф платья.

— Что ты делаешь? — резко спросил Дуглас. Похоже, ей удалось вывести его из себя, а заодно отвлечь от вопросов.

— Разве непонятно? Ты хочешь, чтобы я разделась, или достаточно поднять юбку? Только, пожалуйста, не рви мою сорочку. У меня осталась только одна.

— Прекрати, Жанна.

— Прекратить? — переспросила Жанна с притворным недовольством, что не помешало ей раздвинуть полочки лифа. Она чувствовала себя дерзкой, порочной и бесстыдной. В юности ей нравилось заниматься любовью при ярком свете утра. Но сейчас она испытывала не столько браваду, сколько отчаянное желание отложить объяснение.

— Ты не хочешь меня? — спросила она, приподняв брови — Более чем следовало бы, — ответил Дуглас, остановившись перед ней. — Иначе я уже давно отослал бы тебя прочь.

Правда, облеченная в такую форму, почему-то ранила, но Жанна отогнала эту мысль.

— Тогда, может, нам следует радоваться тому, что есть? В мире не так уж много хорошего. Почему бы не дорожить тем, что мы имеем? Если даже это только страсть.

Она подняла руку и обхватила ладонью его затылок.

— Почему бы нам не забыть обо всем? Хоть на мгновение?

Физически они всегда подходили друг другу до такой степени, что это казалось волшебным и пугающим Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее. Возможно, слившись в объятиях, они снова обретут то, что потеряли «Пусть годы исчезнут. Сделай так, чтобы все изменилось», — безмолвно взывала Жанна. Но что толку просить об этом Дугласа, когда сам Бог не откликнулся на ее молитву. Нет, ее единственное желание — чтобы они снова ощутили себя свободными, чтобы им хватило смелости любить друг друга так, как в юности.

Дуглас коснулся ее лица так нежно, что ее сердце сжалось. Затем взял ее за локоть и помог встать со стола.

Обескураженная, Жанна подошла к застекленному шкафчику, стоявшему у стены. Три полки были заставлены небольшими статуэтками, бюстами и фрагментами барельефов.

И каждый из них напоминал ее.

— Что это? — спросила она едва слышно — Мое хобби, — помолчав, произнес Дуглас — Откуда они?

— Со всего света.

Бюст на верхней полке изображал юную девушку, вы точенную из бледно-серого камня.

— Это из Финикии?

— Из Греции.

Волосы девушки были собраны на затылке, лишь на висках выбивалось несколько непокорных завитков. Такая же прическа была у Жанны в то утро, когда она впервые встретила Дугласа.

На второй полке стояла женская фигурка с откинутой назад головой, словно она прислушивалась к доносившимся издалека звукам.

Каждая скульптура была произведением искусства, но именно их лица поразили Жанну. Хотя эпохи варьировались от древнейших до более поздних, все фигурки обладали несомненным сходством. За минувшие годы лицо Жанны округлилось и повзрослело, но было время, когда оно отличалось тем же хрупким изяществом.

Жанна коснулась стекла, за которым находилась одна из самых прелестных статуэток. Девушка, облаченная в тончайшее одеяние, придерживала одной рукой подол юбки, держа другую руку на отлете, словно собиралась пуститься в пляс под звуки флейты.

Однажды Жанна вот так же танцевала в саду. Перестав кружиться, она увидела Дугласа. Прислонившись к стволу, со сложенными на груди руками, он не сводил с нее пристального взгляда. В тот день они впервые занялись любовью.

— Ты не забыл, — глухо произнесла она. У нее перехватило дыхание.

— Не забыл.

Жанна стремительно повернулась к нему.

— Зачем — спросила она. — Зачем ты это делаешь?