У поразившей ее вспышки света не было источника – словно воздух вдруг взорвался ослепляющим холодным огнем, неожиданно и беззвучно. Удар отбросил Дэгни назад, ее руки выпустили штурвал, и она $закрыла ими глаза. Через мгновение, когда она снова вцепилась в штурвал, вспышка света погасла, но самолет трясся, на уши давила тишина, а винт онемело застыл – двигатель заглох.
      Дэгни пыталась поднять машину вверх, но самолет падал; она увидела летящую навстречу землю – не бесформенные валуны, а зеленую траву поля на том месте, где до этого никакого поля не было.
      Времени разглядеть остальное не было. Некогда было искать объяснения, и уже невозможно выйти из штопора. Земля надвигалась на нее зеленым потолком в нескольких сотнях быстро сокращающихся футов.
      Раскачиваясь из стороны в сторону, как маятник, Дэгни билась, пытаясь заставить самолет скользить плавно, чтобы приземлиться на брюхо. А зеленое поле кружилось вокруг нее, проносилось над ней; она падала все ниже и ниже. Вцепившись в штурвал, не зная, удастся ли ей совладать с убегающим пространством и временем, Дэгни во всей полной, яростной чистоте почувствовала присущее ей особое ощущение жизни. В мгновенном озарении – мятежном отрицании катастрофы, любви к жизни и к той величайшей драгоценности, имя которой Дэгни Таггарт, – она почувствовала сильную, гордую уверенность, что выживет.
      И Дэгни крикнула летящей навстречу земле, насмехаясь над судьбой и бросая ей вызов, слова, которые ненавидела, которые до этого мгновения были для нее символом капитуляции, отчаяния, мольбы о помощи:
      – Черт возьми! Кто такой Джон Галт?