Глава 18

Маркиз пораженно уставился на Данта. Примерно с минуту он молчал. Кожаное кресло скрипнуло, когда он поднялся из-за стола и отошел к распахнутому окну, повернувшись к Данту спиной. В кабинете было тихо, только тикали на столе часы в медном корпусе. За окном по мостовой простучали конские копыта, и проехала карета.

Дант ждал.

Ждать пришлось не очень долго.

Маркиз резко развернулся, упер широко расставленные руки в стол и со злостью закричал:

— Будь ты проклят, Морган! Будь прокляты твои бесстыжие глаза! Будь проклят твой язык! Будь проклята ваша фамильная наглость! Как ты посмел даже подумать о том, что я могу согласиться на такое?! Кто ты такой вообще? Погоди, я сам тебе скажу! Ты — Повеса Морган! Человек, который обесчестил бессчетное число женщин! Уж не думаешь ли ты, что я поверю в то, что три года ссылки изменили тебя? И чтобы моя Джиллиан стала твоей женой? Да пусть уж лучше она вообще никогда не выйдет замуж, пусть она до конца жизни останется старой девой, но я никогда не обреку ее на кошмарное существование рядом с тобой! Чтобы моя дочь вышла за тебя? Ты спятил, Морган!

Дант решил не обращать внимания на этот поток брани. Но старик, похоже, и не собирался успокаиваться:

— Впрочем, нет, ты не дурак. Тебе, конечно, известно, что за Джиллиан я даю весьма солидное приданое. Поэтому ты и не хочешь брать те двадцать тысяч, которые я предлагаю за то, чтобы навсегда избавиться от тебя! Ты решил выждать и заполучить кусок пожирнее!

Терпение Данта почти иссякло. Его можно было обвинить во многом, в частности и в нахальстве, но охотником за богатыми невестами он никогда не был. Пытаясь удержать себя в руках, Дант вобрал в легкие побольше воздуха, медленно выпустил его и негромко проговорил:

— Я не прошу у вас приданого, милорд. Мне оно не нужно. Более того, я готов сам заплатить вам те же двадцать тысяч, чтобы вы ответили согласием на мое предложение.

— Значит, дело вовсе не в деньгах? В чем же тогда? Ага, кажется, я знаю! Похоже, ты задумал с помощью моей дочери купить себе репутацию порядочного человека. Не так ли, Морган? Ну, так вот что я тебе скажу: плевать я хотел на твои деньги. Ищи дурака! Тебе меня не подкупить, и я не собираюсь приносить свою дочь в жертву твоим гнусным планам. У тебя был шанс сделать себе честное имя. Когда умер твой отец, ты должен был спокойно принять его титул и, остепенившись, зажить так, как живем все мы. У тебя была возможность доказать всем нам, что ты не хуже других. Уверяю тебя, в этом случае все твои прошлые проделки были бы забыты. Но ты не пожелал перемениться и в итоге зашел слишком далеко. Это же надо, встал на пути у самого короля! Связался с его любовницей! Что ж, по крайней мере, за этот фокус тебе пришлось дорого расплачиваться. Ты получил по заслугам. А теперь в тебе, видите ли, заговорила совесть! Так вот, дочь я тебе не отдам. Она выйдет замуж — если, конечно, вообще когда-нибудь выйдет — только за человека, который полюбит ее и окружит уважением, которого она достойна. Я не допущу, чтобы мою Джиллиан жалели и смеялись над ней, чтобы у нее за спиной шептались все твои прежние подстилки. Не бывать этому!

Дант молча смотрел на маркиза. Уж в чем в чем, а в том, что старик не заботится о благополучном будущем своей дочери, его никак нельзя было заподозрить. Дант его даже в чем-то понял, ибо сам недавно в полной мере ощутил груз отцовской ответственности.

— Но почему вы думаете, что я не оценю Джиллиан по достоинству? Почему вы думаете, что я не смогу окружить ее нежностью и заботой?

— Почему? Да потому что мне хорошо известно, кто ты такой. Прости за прямоту, Морган, но ты просто не способен привязаться к женщине. Даже к дюжине женщин! Нет, я не отдам тебе дочь.

— Почему бы нам не спросить об этом ее саму?

— Спросить? Ее?

— Да. Давайте сейчас пригласим сюда Джиллиан и спросим, хочет ли она быть моей женой, а? Предоставим ей право решать, выйдет из меня хороший муж или нет. В конце концов, речь-то о ней, ведь именно Джиллиан придется быть жертвой, как вы изволили выразиться. По-моему, именно она должна выбирать свою судьбу.

Маркиз смерил его яростным взглядом:

— Если бы Джиллиан была сейчас в себе, я, возможно, и позвал бы ее, Морган. Данное Джиллиан воспитание позволяет ей по любому вопросу иметь свое собственное здравое суждение. Она умеет отличать зерна от плевел. Но я прекрасно видел, что творилось в той комнате, и был бы последним дураком, если бы стал сейчас полагаться на ее мнение. От меня не укрылось, какими глазами она смотрела на тебя, с каким благоговейным трепетом жалась к тебе в продолжение всего разговора. Не знаю, что ты с ней сделал, Морган, но она тебя почитает за святого. Ей необходимо отделаться от наваждения, а для этого побыть со своей семьей и выйти из-под твоего пагубного влияния. Так что возьмешь ты эти деньги или нет — уже не важно. Важно, чтобы ты убрался из моего дома, и побыстрее. Один!

— Боюсь, это будет невозможно сделать, милорд. Видите ли, я дал обещание Джиллиан, что не уйду без нее, если она сама меня об этом не попросит. И я собираюсь сдержать свое слово.

Маркиз ухмыльнулся, и в этой его ухмылочке Дант почуял для себя что-то нехорошее.

— Жаль, что придется разочаровать тебя, Морган, но у тебя нет выбора. В настоящий момент наша Джиллиан находится уже далеко отсюда. Помнишь, несколько минут назад за окном проехала карета? В ней была Джиллиан. Она уехала, и поэтому задерживаться тебе здесь просто нет смысла.

Дант молча поднялся и распахнул дверь в гостиную. Лорд Адамли не обманул его: комната была пуста.

— Негодяй, — пробормотал Дант не оборачиваясь.

— Это уж как тебе будет угодно. Дант устремил на него гневный взгляд.

— Вы хоть понимаете, что тем самым рискуете ее здоровьем? Вы, конечно, думаете, что действуете в интересах своей дочери, но из-за этой вашей идиотской выходки она может навсегда лишиться памяти, понимаете? И как вы после этого будете мириться со своей совестью?

Маркиз лишь отмахнулся:

— Вздор! Я разговаривал с нашим лекарем, и он заверил меня, что Джиллиан сейчас нужен только покой и отдых, знакомая с детства обстановка и окружение людей, которые ее любят. Я настаиваю на том, чтобы ты убрался из моего дома и больше не предпринимал попыток встретиться с ней, и, поверь, я требую этого именно ради ее здоровья. Ты с ней больше не увидишься, не заговоришь. И не пиши, ибо я распорядился, чтобы Ньюпорт уничтожал все конверты с твоей печатью. А если ты, Морган, не пожелаешь прислушаться к моему совету, я невзирая ни на какие скандалы, обвиню тебя в похищении. Да еще и в колдовстве, так как все говорит о том, что ты напустил на мою дочь какие-то темные чары. А тебе известно, как в наши времена поступают в Англии с чернокнижниками. Если ты не оставишь мою дочь в покое, я позабочусь о том, чтобы его величество услал тебя так далеко, откуда ты до конца жизни не смог бы вернуться.

Зачем они пришли сюда?

Джиллиан в очередной раз задавала себе этот вопрос, пока они сидели в небольшой гостиной мадам Ольги. Ей уже трудно было скрывать свое нетерпение. Дорри и Клер удалось уговорить ее поехать с ними только потому, что они заверили Джиллиан, что это ненадолго. Они сказали, что вернутся в Адамли-Хаус раньше, чем Дант закончит свой разговор с маркизом.

Однако сколько уже времени прошло, а они все сидят и сидят здесь. И служанка вновь наполняет их чашки жасминным чаем. Дорри пришла сюда за заказанным платьем. По крайней мере, она так сказала. Но его что-то все не несут и не несут. От нечего делать Джиллиан принялась изучать лица своих невесток, которые просматривали рисунки с выкройками, разложенные по золоченому столику на тонких и изящных ножках. Джиллиан пристально вглядывалась в обеих женщин, пытаясь вспомнить, какие у нее были с ними отношения в прежней жизни.

Дорри была очень хорошенькой. Как и Джиллиан, она была невысокого роста и миниатюрна. Пепельного оттенка светлые волосы прекрасно гармонировали с большими и удивительно голубыми, словно колокольчики, глазами, которые светились теплом и добротой. Причем беременность только подчеркивала это.

Клер была ее полной противоположностью. Высокая, статная, с темными волосами, забранными наверх, чтобы полностью открыть ее лицо с классическими чертами. Высокие аристократические скулы, прямой изящный нос и темные глаза, взгляд которых, казалось, пронизывал человека насквозь. С самой первой минуты у Джиллиан сложилось впечатление, что Клер ее недолюбливает. И вообще похоже было, что она довольно прохладно относится ко всем членам семьи и особенное презрение питает к мужу Реджинальду.

Вот она оторвалась от рисунков и взглянула Джиллиан прямо в глаза. Девушка смутилась и отвернулась.

— Расскажи нам, милая, что ты делала, пока жила одна у лорда Моргана?

Джиллиан заметила в глазах Клер какой-то странный блеск.

— Да что рассказывать? После того как Дант нашел меня тогда на дороге, мы поехали в его имение Уайлдвуд в Дербишире. О, это очень красивое место. Дом окружен высокими густыми деревьями и горами, верхушки которых прячутся в облаках. Но мы там были вовсе не одни. В Уайлдвуде много прислуги, а через некоторое время к Данту приехала его подруга маркиза Сигрейв. Леди Сигрейв — очень приятная и милая женщина.

Клер неискренне улыбнулась, и от этой ее улыбки Джиллиан стало еще больше не по себе.

— Ах да, ну конечно… наша славная добрая Кассия. А тебе известно, что в свое время ее обвинили в убийстве родного отца?

— Клер! — воскликнула Дорри, едва не подавившись чаем. — Ты же отлично знаешь, что леди Сигрейв давным-давно признали невиновной в этом.

— Да, так говорили. Но ведь Кассия находится в дружеских отношениях с королем Карлом. О, они очень близки. Так что как знать, может быть, он нарочно вместо нее повесил того незадачливого герцога?

Дорри покачала головой:

— Его величество не казнит человека, если наверняка не уверен в том, что тот виноват. И потом, не забывай, что Кассия также дружна и с королевой Екатериной. Она даже помогла спасти жизнь ее величеству, когда та захворала несколько лет назад.

— О да, еще бы, милая Доротея. Ходили слухи, что королеву Екатерину отравили чаем. Но она не умерла. И тогда Кассия помогла поставить ее на ноги. Чем не прекрасный способ отвести от себя угрозу возможных подозрений? Я не сомневаюсь, что после того случая их дружба стала еще крепче. Кассии это на руку. Кто же заподозрит свою спасительницу в том, что она обманывает тебя с твоим мужем?

Джиллиан не верила своим ушам. Убийца? Любовница короля? Но Кассия показалась ей такой доброй, внимательной. И было видно, как сильно она любит своего мужа Рольфа. Нет, Джиллиан не могла поверить во все те ужасные вещи, о которых рассказывала Клер. Этого просто не может быть!

— А лорд Морган был к тебе добр? — вдруг спросила Клер, вновь глядя девушке прямо в глаза.

— Да, очень. Он приносил мне по утрам чай, бисквиты и джем из кухни и не вставал с моей постели до тех пор, пока я все не съедала.

Клер всем телом подалась вперед:

— Ты хочешь сказать, что он сидел у тебя на постели? Ты хочешь сказать, что лорд Морган видел тебя по утрам, когда ты была deshabille (раздета (фр.))?

Джиллиан растерянно посмотрела на невесток, чувствуя уже, что сказала что-то такое, чего не следовало говорить. Обе женщины даже привстали со своих мест и напряженно ждали ее ответа.

— Между нами не было ничего неприличного, если вы об этом подумали. Дант просто следил за тем, чтобы я съедала свой завтрак. Мне это нужно было для скорейшего восстановления сил. Дант показал себя образцовым джентльменом.

— А, ну разумеется, — усмехнулась Клер.

— На твоем месте я ни за что не стала бы повторять отцу то, что ты нам только что рассказала, Джиллиан, — посоветовала Дорри. — Ему это очень не понравится. Особенно в свете той истории…

— Какой истории?

Дорри покачала головой, уже жалея, что заговорила об этом.

— Да так, ничего. Ты тогда была еще слишком юной, и тебе ничего не говорили. Нечего и сейчас вспоминать.

— Как же нечего, Доротея? — вмешалась Клер. — Ты уж давай расскажи. По-моему, Джиллиан следует знать всю правду о ее так называемом «образцовом джентльмене», Данте Тремейне.

— Право же, Клер, все это в прошлом, и, думаю, не стоит сейчас…

— Мы с лордом Морганом одно время были любовниками, — объявила Клер, не обращая внимания на протесты Дорри.

Джиллиан потрясение уставилась на нее. Судя по выражению лица Клер, та весьма гордилась сказанным.

— Вы были любовницей Данта?

— Да, впрочем, если быть совсем точной, он меня соблазнил. Это было пять лет назад. Тогда я была совсем как ты сейчас: молоденькая и впечатлительная. С братом твоим у нас что-то не ладилось. Реджинальд предпочитал проводить время за карточным столом, а не со мной. Я очень страдала, остро ощущала свою ненужность, и лорд Морган, то есть Дант, хорошо понял это. О, он большой мастер в деле соблазнения женщин. Спроси любого в Уайтхолле. Он даже сделал себе на этом имя. Знаешь, как его называют при дворе? Джиллиан нахмурилась:

— Нет, не знаю.

— Граф Повеса, соблазнитель женщин. Ухаживать он умеет. Знает, что нужно говорить девушке. Мне он говорил, что я красавица, говорил, что любит меня. А я верила. Только тогда я еще не знала, что те же самые слова он нашептывает и другим. А когда я однажды спросила его об этом, он тут же бросил меня. Но к тому моменту моя репутация была уже запятнана.

— Хватит, Клер, — сказала Дорри.

— Я просто хотела рассказать Джиллиан правду о Данте Тремейне. — Она похлопала девушку по руке. — А иначе, как ты думаешь, откуда у человека может взяться такое прозвище? Повеса! Он сделал себе при дворе целую карьеру на соблазнении несчастных женщин. Сначала он бесчестит их, ломает им жизнь, порочит их честное имя, а потом забывает о них, как о надоевших игрушках.

Джиллиан окончательно смутилась.

— Но Дант говорил мне, что долго находился во Франции и вернулся домой, когда узнал о смерти матери.

— Это верно, — сказала Клер, делая глоток чая. — Но о том, как он оказался во Франции, Дант, конечно же, не рассказывал? Он ведь не говорил о том, что его туда отправил в ссылку на три года его величество король? А теперь он вернулся только потому, что у него умерла мать. Король не мог, конечно, лишить его возможности попрощаться с ней.

— Клер… — вновь начала Дорри, но та не обращала на нее внимания и продолжала:

— А тебе известно, почему его вдруг занесло во Францию? Да потому, что в один прекрасный день он зашел в своих похождениях слишком далеко. Дант соблазнил одну из любовниц короля. Смелый, но вместе с тем и глупый шаг. Правда в том, Джиллиан, что Дант Тремейн — негодяй и мошенник, и ты должна радоваться, что ваше знакомство закончилось. Теперь, когда он понял, что ты ему больше не нужна, он, конечно, уже забыл о тебе и ушел из твоей жизни.

В чем мы и убедимся, все вместе, когда вернемся в Адамли-Хаус.

— Дант не бросит меня. Он обещал. Клер рассмеялась:

— Обещания для него ничего не значат, Джиллиан. Впрочем, сама увидишь.

Джиллиан не хотелось верить Клер, но она говорила таким уверенным тоном… Да и Дорри как будто не пыталась возражать сказанному. Дант и Клер? Любовники? Не может быть. Это какая-то ошибка. Но с другой стороны, как же мать Фебы — Элиза? Ведь она тоже была чужой женой. И потом, Дант сам как-то говорил Джиллиан, что он совершал в прошлом поступки, за которые ему стыдно…

Все же у любой медали есть две стороны. В одном Джиллиан была уверена: в честности Данта. Он говорил, что всегда честен с ней. Она просто спросит его обо всем, когда они вернутся в Адамли-Хаус. Он там будет, обязательно будет. Она знала. И даже если слова Клер насчет ее связи с Дантом подтвердятся, это еще ничего не значит. В конце концов, это старая история, тогда они с Дантом еще не были знакомы. Если Дант раньше и был таким, как его описала Клер, то сейчас он точно изменился. И Джиллиан лишний раз убедится в этом, как только они вернутся в Адамли-Хаус. Она не сомневалась, что Дант ждет ее там. Потому что он обещал.

А Дант никогда не лгал.

Все подтвердилось. По крайней мере, большая часть из сказанного Клер. Это выяснилось, когда они вернулись в Адамли-Хаус.

Первым тревожным симптомом было отсутствие кареты Данта перед домом на улице. Клер не преминула обратить на это внимание Джиллиан, когда они подъезжали. Сама она очень этому обрадовалась. Джиллиан же не сдавалась и по-прежнему надеялась на данное Дантом обещание. Надежды рухнули, когда она увиделась с отцом, который сказал, что Дант уехал тотчас же после разговора с ним.

Он сделал то, чего обещал не делать. Он нарушил свое обещание…

Целый час Джиллиан слушала отца, который обвинял Данта во всех смертных грехах. Он расписал по порядку все его проступки, о которых ему было известно. А у Джиллиан было ощущение, что речь идет о двух совершенно разных людях. Его Дант был жесток и расчетлив, распущен и бесчестен. Дант же, которого знала она, напротив, был добрым, открытым и великодушным. Он спас ей жизнь, и, несмотря на все сказанные отцом слова, на все оскорбления, Джиллиан не могла выбросить из головы свой образ этого человека — человека, которого, как она уже успела понять, полюбила.

Джиллиан покинула отцовский кабинет, пребывая в полном смятении. И она пошла к тому, кто, как она чувствовала, скажет ей правду.

— Если честно, Джиллиан, — сказал Марселлас, сидевший напротив нее за письменным столом, заваленным бумагами в кабинете, который был не таким просторным и роскошным, как у отца, — то втайне я всегда подвергал большим сомнениям всю эту историю насчет Данта и Клер.

Он поправил на носу очки, и по этому его жесту Джиллиан догадалась, что ему неловко обсуждать эту тему. Тем не менее он продолжал:

— Что же касается того, что он — граф Повеса, то такое прозвище, сама понимаешь, просто так не дается. И потом, все остальное, о чем тебе рассказывала Клер… Я имею в виду его связи с другими женщинами и обстоятельства, его высылки во Францию по указу его величества. Насколько мне известно, все это… очень похоже на правду.