Прежде чем закончился день, брачный контракт был подписан к обоюдному удовлетворению обоих мужчин. Они оправились в замок Эшбрук, чтобы начать приготовления к свадьбе. Возможно, венчание и не состоится до завтрашнего заката, как было обещано, но наверняка произойдет в течение недели.
      На север и на юг полетели гонцы, разнося приглашения на торжество, объявления в газеты, спеша за солиситорами, родственниками и, конечно, подходящим священником, который бы выполнил все формальности. Алван, прежде чем уехать, зашел повидать Обри, чтобы узнать, не хочет ли она что-нибудь передать с оказией. Он обнаружил ее у окна комнаты наверху, где она провела ночь.
      – Обри?! – позвал он, но когда она не подняла глаз, Алван шагнул вперед. – Вы не хотите ничего передать тете Кларе? Какие вам прислать платья? Мужчины понятия не имеют, что нужно для венчания, и я боюсь, что они забудут что-то для вас важное.
      Она подняла глаза, и он разглядел блеск слез. Обри была чертовкой с тех пор, как научилась ходить, но всегда выглядела счастливой. Не моргнув глазом, она получала свою долю синяков и шишек и терпеливо сносила наказания… Изредка он мог застать ее плачущей над мертвой птичкой или чем-нибудь в этом роде, но никогда она не плакала из-за того, что касалось ее самой. Чувство вины закралось в душу Алвана.
      – Я не выгляжу страстно влюбленной? – криво спросила она сквозь слезы.
      – Обри… – Алван шагнул вперед, беспомощно протягивая руку. – Если я могу чем-то помочь… Ты всегда можешь положиться на нас с Пегги, ты же знаешь. Я бы не хотел, чтобы ты была несчастна. Но я думаю, ты и Хит… Думаю, он понравится тебе не меньше, чем кто-то другой.
      Она скривилась и оттолкнула его руку.
      – Он любит меня как забавную игрушку. Думаю, мы подойдем друг другу. Не беспокойся обо мне. Попроси тетю Клару переслать сюда все, что она сочтет необходимым. Надеюсь, я найду какие-нибудь вещи в Эшбруке, и мне не придется носить это… – Она скривилась, посмотрев на свой истрепанный верховой костюм. – Передавай Пегги привет и скажи, что я хотела бы, чтобы она приехала. Она была бы прекрасной свидетельницей.
      Алван поклялся про себя больше никогда ни единым словом не жаловаться на кузину. Он попытался улыбнуться, чтобы утешить ее.
      – Я говорил Хиту, что ему нужна хорошая жена, такая как у меня. Думаю, он ответил бы мне теперь, что его жена лучше. Он хороший человек, Обри. Не обижай его.
      Вспомнив, как она оскорбила графа утром, Обри подумала, что совет немного запоздал, но теперь это не имело значения. Она улыбнулась Алвану, и тот после краткого колебания ушел.
      Внизу он нашел Хитмонта, ожидающего его. Усталые морщины пересекали лицо графа, и Алван заподозрил, что его мучила боль в йоге, но Остин не подал вида, что это так, когда вручил несколько запечатанных писем.
      – Мне нельзя покидать владений герцога, – с усмешкой объяснил Остин. – Если вы передадите это моему другу, он сам их доставит.
      – Думаю, лучше отправить письма с человеком моего дяди.
      – Есть несколько вещей, за которыми я предпочитаю проследить сам, – возразил граф. – Его милость думает только об одном, причем не о том, что доставило бы удовольствие его дочери. Вы могли бы взять нескольких добавочных пассажиров, когда будете возвращаться назад?
      Алван усмехнулся, начиная понимать, куда клонит Остин.
      – Я могу собрать достаточно карет, чтобы привезти сюда пол-Лондона, если вам того захочется.
      – Я думал главным образом о Гемпшире. Вы бы поняли, кого пригласить…
      Лукавые чертики в глазах Алвана усилили его сходство с Обри.
      – Я выполню вашу просьбу, хотя это и не совсем подобающий способ ухаживания за дамой.

* * *

      Наемный экипаж, который должен был доставить будущую супружескую чету к замку, окружила свита из полдюжины слуг герцога. Остин свирепо посмотрел на свиту, затем повернулся к Обри и заметил мятежное выражение на ее лице.
      Ее отец что-то сказал леснику и медленно зашагал через газон в их сторону. Солнце уже склонилось к западу, и длинные тени мешали различить выражение, с которым он приближался, но Остин почувствовал, как рядом с ним возмущенно рванулась Обри. Прежде чем он смог что-то сказать, она сбежала по лестнице, направляясь к лошади, оставленной у коновязи.
      – Обри! – крикнул герцог, показывая одному из слуг задержать ее.
      – Оставьте ее.
      Остин с раздражением сбежал вниз по ступенькам, и, схватившись за поводья своего скакуна, непринужденно взлетел в седло, затем повернулся к герцогу. Тем временем Обри без посторонней помощи взобралась в седло и пустила лошадь в галоп.
      – Вам опять придется полночи ловить ее, – разъяренно прошипел герцог.
      – Вы плохо знаете свою дочь, – тихо ответил Хитмонт, следя за бегом пришпоренного Обри коня.
      Она галопировала исключительно хорошо даже в той неудобной позе, в которой вынуждена была сидеть в мужском седле.
      – Думаю, я знаю ее лучше, чем вы, сэр, – сурово ответил герцог. Граф посмотрел вниз на разгневанного будущего тестя.
      – Тогда вы должны знать, что она умеет держать данное слово. Ей это может быть неприятно, но она пообещала выйти за меня замуж. И она будет нас ждать впереди.
      – Не сомневаюсь, она сдержит слово, – процедил сквозь зубы герцог, – но способ, которым она его сдержит, беспокоит меня. Вы обещали привести ее к алтарю, и я надеюсь на вас.
      – Обещаю.
      Хитмонт обеспокоено посмотрел туда, где исчезла Обри. Он тоже сомневался, каким именно образом Обри намерена сдержать обещание.
      К тому времени, когда они достигли замка, Обри уже была там и сразу удалилась в свои покои, приказав подать, еду наверх.
      В древнем величии замка Эшбрук граф, наконец, смог оценить королевское воспитание, которое получила Обри. Холл был украшен царственными тяжелыми гобеленами, давным-давно сотканными женщинами рода Берфорд. Пышные арки и витражи датировались временами, когда солдаты еще носили доспехи, сейчас неподвижно высившиеся по углам. Слуги бесшумно сновали туда-сюда, молча предупреждая желания герцога – то, принося почту из Лондона, то, разжигая камин, то наливая вино.
      Чувствуя, как он грязен, Хитмонт оправдывал себя тем, что провел два дня и ночь в одной и той же одежде. Он проследовал за дворецким в элегантно обставленные покои на верхнем этаже.
      При взгляде на обшитые панелями стены и бархатные драпировки графа охватило дурное предчувствие. Обри могла называть себя простой сельской девчонкой, но она никогда в своей жизни не испытывала дискомфорта. Она привыкла к довольству, которого он не мог себе даже представить. Ее отец полагал, что Остин использует ее приданое и наследство, чтобы воссоздать такую же роскошь в ее новом жилище, но он ошибался. Деньги принадлежали Обри, а не Этвудскому аббатству. Остин собирался с умом вложить эти деньги с таким расчетом, чтобы они приносили прибыль, которая разрешила бы его финансовые затруднения, а сама сумма нетронутой вернулась бы к Обри шесть месяцев спустя.
      Остин снял просоленную потом рубашку и начал мыться: Полгода, сказала она. Если не произойдет ничего неожиданного, это случится в октябре. Было бы неплохо узнать, когда у нее день рождения.
      На следующий день Обри не отказалась от добровольного уединения. Шум и гам, доносившиеся снизу, говорили о приготовлениях, ведущихся из-за нее» но они совершенно ее не интересовали. На заднем дворе царила не меньшая суматоха, взад-вперед носились гонцы, разгружались телеги с провизией, со всех сторон прибывали тюки и свертки. Поспешным венчанием ее отец разворошил не одно осиное гнездо.
      Выглянув в окно, она увидела ладно скроенную фигуру Хитмонта верхом на лошади. Его костюм был выстиран и выглажен, он явно воспользовался чьими-то бритвенными принадлежностями, но не это поразило ее. В нем было не меньше энергии, чем у его скакуна, которого он еле удерживал от галопа, чтобы не оторваться от сопровождающего его грума. Казалось, его костюм вот-вот лопнет по швам, но граф, будучи вынужден обуздывать свою жизненную силу, сохранял удивительное внешнее спокойствие. Обри позавидовала его самообладанию. Сама она давным-давно оторвалась бы от грума на первом же повороте.
      Вечером герцог зашел в покои дочери и обнаружил ее смотрящей на залитый луной сад под окнами. Она приветствовала появление отца ничего не выражающим кивком головы и снова повернулась к окну.
      – Я знаю, ты считаешь меня жестоким, считаешь, что я не имею оснований принуждать тебя к этому браку против твоего желания, но я хочу тебе только добра, Обри. Твоя тетя Клара и я стали слишком стары, чтобы сопровождать тебя повсюду, как это требуется. Но ты еще слишком юна, чтобы сама заботиться о себе. То, что случилось, могло закончиться намного хуже, трагедией. Я хочу предупредить возможность того, чтобы тебе причинили вред.
      Обри обернулась к отцу, пытаясь найти малейший признак теплоты и любви за внешней рассудительностью, но безуспешно. Он слишком хорошо научился скрывать свои чувства и мог говорить с ненавистью так же легко, как и с любовью. Она молча опустила голову и потупила взор.
      Герцог попытался начать снова.
      – Судя по всему, граф Хитмонт – человек сильного характера и незаурядной смелости. Веллингтон восхищался его действиями, когда он служил под его началом. – Герцог промолчал о том, что, по словам генерала, Остин вступал в бой как человек, которого мало заботило, будет он жить или умрет. То, что он вообще выжил, было, знаком Провидения. – Такой человек сможет защитить тебя и твою безопасность, Обри.
      Обри странно посмотрела на отца.
      – И это достаточное основание для замужества? Защита? Герцог пожал плечами.
      – Основание не хуже любого другого. Скоро у тебя будет титул и богатство. Тебе нужен только тот, кто сумел бы присмотреть за тобой. Думаю, Хитмонт усвоил полученный урок.
      Проблеск интереса возник в нефритовых глазах.
      – Усвоил урок? Каким образом?
      – Теперь это несущественно. Меня интересует только то, чтобы он сделал тебя счастливой. Я думаю, он сможет это сделать. Однажды, когда вокруг тебя соберется выводок детей, ты поймешь, что я имею в виду.
      Обри залилась краской и отвернулась. Иметь детей от этого человека подразумевало интимную близость, которую она не могла себе представить. Он был чужаком и должен был им и оставаться.
      Колеблясь, герцог подыскивал слова, чтобы не напугать дочь. Он мог вести дела с людьми, чьего языка не знал, но не мог найти слов, чтобы поговорить со своей дочерью.
      – И еще одно, Обри. Если ты будешь, несчастна, если он причинит тебе хоть какой-то вред, ты должна вернуться ко мне. Ты меня поняла?
      Вспомнив намеки из слухов о графе, Обри холодно посмотрела на отца.
      – Вы имеете в виду, если он меня побьет? Тогда я получу ваше разрешение уйти от него?
      При таком ответе герцог разъярился.
      – Если он зайдет так далеко, что поднимет на тебя руку, я разрешаю тебе покинуть его. Но если обнаружу, что ты дала ему хоть малейший повод для жесткости, я сам тебя побью. Ты не настолько взрослая для меня, чтобы я не мог поучить тебя уму-разуму.
      – Спасибо, папа, за любовь и внимание. Я горю нетерпением выйти замуж за человека, чьей единственной рекомендацией являются слухи о том, что он яростно сражается на поле боя и имеет репутацию человека, избивающего своих жен.
      Уязвленный более чем хотел бы признаться, герцог яростно отчеканил:
      – Свадьба состоится завтра на закате. На следующее утро ты проснешься графиней Хитмонт.
      Повернувшись на каблуках, он вышел, оставив Обри наедине с невеселыми мыслями.

      На следующий день Обри по-прежнему не выходила из своего добровольного заточения. Она дала слово Хитмонту, что пройдет через издевательскую церемонию, но лошади внизу у конюшни все сильнее притягивали ее внимание. Ее тянуло ускакать отсюда – только бы ее и видели. Она швырнула украшенную кружевами подушку в обитую атласом стену, позволяя ярости занять место слез. С тех пор как в прошлом сентябре ей исполнилось семнадцать лет, ее Водили с одного званого вечера на другой, представляя такому количеству людей, какого она не видела за всю предыдущую жизнь. Одевали и причесывали как модную французскую куклу. У нее не было мгновения, когда она была бы предоставлена самой себе, и сейчас ей казалось, что все это время было одним головокружительным падением с обрыва в ожидании, когда же придет конец.
      Вечером наступит кульминация этого полета. Она совершенно не знала мужчину, рядом с которым встанет у алтаря, чтобы поклясться любить его и повиноваться ему. Она не знала, кем и зачем была похищена, но подозревала, что все спланировал Хитмонт, и не собиралась ему прощать. Она чувствовала со всей определенностью, что этот человек способен на все.
      К тому времени, как раздался стук в дверь, она почти убедила себя, что побег – единственный для нее выход. Когда же она отворила дверь и увидела тетю Клару, то бросилась в объятия старой леди с истерическими всхлипываниями страдания и радости.
      – Тетя Клара, вы приехали! Я боялась, что никто так и не приедет. Думала, он выдаст меня замуж и отправит куда-нибудь подальше, а я никогда уже никого из вас не увижу, – запричитала Обри.
      – Мой Бог, дитя! Что за высокопарные речи! Ты думала, я растила тебя все эти годы для замужества, а потом решила пропустить свадьбу? Правда, я не могу понять поспешности твоего отца. Это, конечно, бессмысленно, но, если все этого хотят, мы должны сделать все как подобает.
      Клара погладила руку племянницы и повела ее к постели, старательно пряча свои сомнения от подопечной.
      – Сюда, а теперь осуши глазки. Нам не нужна невеста с красными глазами. Это всего лишь нервы. Когда я выходила замуж, чуть не забралась на чердак. Так перепугалась, а ведь мой Карли был добрейшим человеком. Я приехала бы и раньше, но Алвану нужна была карета, и Пегги убедила меня ехать с ней. Мы перевернули все вверх дном, пытаясь собрать и упаковать твои вещи.
      – Пегги? Пегги здесь?
      Лицо Обри озарилось радостью.
      – Конечно. Когда она услышала, что ты хочешь, чтобы она приехала, ее и четверка лошадей бы не удержала. Сейчас она, как и положено, отдыхает, но рвется увидеть тебя…
      Снова раздался стук в дверь, и Обри вскочила с постели, надеясь, что этот сюрприз будет таким же приятным, как и предыдущий. Она боялась, что отец так стыдится ее, что никого не пригласит, но хоть Алван должен быть на ее стороне. Благословенный Алван! Она должна запомнить это и не быть с ним противной.
      Вереница лакеев и служанок вносила коробку за коробкой – казалось, здесь поработали все портные города. Последний из прибывших нес знакомую корзину, из которой выглядывали три крошечные головки. При виде них Обри взвизгнула.
      – Мои котята! Вы привезли моих котят! О, спасибо вам, тетя Клара! Как я смогу вас отблагодарить?
      Она подбежала, обняла тетю и бросилась назад к корзине, с: ликованием затанцевав по комнате, поднимая одного за другим крошечных котят.
      – Я, конечно, знаю, как ваш отец относится к животным, но, несмотря на это…
      Но Обри, уже ни на что, не обращая внимания, нырнула в самую большую коробку, доставленную от портного, и тетя Клара умолкла. Этот молодой человек явно знал, что творил. Страдание, которое она видела на лице племянницы, исчезло как по волшебству, она цвела улыбкой, пока освобождала платье из матерчатого чехла. Сегодняшний день принадлежал Обри, и герцог просто обязан временно потерпеть небольшое нарушение установленного порядка.
      – Когда вы успели приготовить платье, тетя Клара? Посмотрите только на жемчужины – пошив такого платья должен занять несколько дней… – Обри расстелила на покрывале кремовый атлас, изумляясь сложной отделке, вышитой, мелким жемчугом, покрывавшим корсаж из атласа и кружев. Тонкость кружев говорила о французской работе, и она пришла в изумление. Сейчас стало совершенно невозможно достать французское кружево. Как же тогда?!
      – Помнишь, мы недавно получили отрезы желтого атласа? Мадам просто пришила сетку с бледно-желтыми, цвета примулы, кружевами и подобрала подходящую вуаль.
      Была сорвана крышка с еще одной коробки, освободившая акры пенистых кружев, которых хватило бы на ковер в этой комнате. О происхождении плетеных даров тетя Клара предпочла не расспрашивать. Чтобы заполучить такую роскошь, наверняка пришлось прибегнуть к контрабанде. Но этот молодой человек…
      – О, мой Бог!
      Обри с благодарностью освободила тонкий материал из его матерчатого ложа. Никогда у нее не было ничего столь изящного, и от восхищения элегантностью наряда у нее перехватило горло. С этого дня она сможет носить шелка и атлас когда пожелает вместо девичьих пастелей и муслинов. Кружева стали для нее пропуском в мир женственности. Прежде чем она успела заплакать, в дверях появилась служанка, почтительно ожидавшая, когда ее заметят. Под вопросительным взглядом Обри она присела в реверансе.
      – К вам пришли, миледи, но у них багаж, и его светлость не разрешил поднимать его по лестнице. Он просит, не будете ли вы так добры, спуститься вниз.
      Не зная, о какой «светлости» сообщила служанка, и не особенно беспокоясь по этому поводу, Обри радостно выбежала в коридор, приготовившись к любому сюрпризу. За исключением одного, встретившего ее у подножия лестницы.
      – Алекс! – закричала она, обхватывая руками нервную девушку, стоящую в холле, пелерина которой была все еще на плечах, а небольшой чемоданчик стоял у ног.
      Облачная улыбка осветила невзрачные черты приехавшей девушки, когда она высвободилась из объятий.
      – Ох, Обри, тебя почти не узнать, такой ты стала красивой. Когда его светлость сказал, что ты нас приглашаешь, я так разволновалась…
      Отступив на шаг, но, продолжая сжимать руки Алекс, Обри усмехнулась при виде ее бурного восторга.
      – Никогда бы не подумала, что ты проделаешь такой путь, чтобы повидать меня. Твой отец сильно возражал?
      – Он не смог возражать, когда получил приглашение от Его светлости, – вмешался глубокий грудной голос, заставивший Обри повернуться и издать еще один ликующий крик.
      Тучный молодой человек, казалось, немало изумился, когда она бросилась ему на шею, но выглядел очень довольным собой, когда опустил Обри наземь. В глазах, наблюдавших за этой сценой со странной смесью недовольства и удовлетворения, застыла тень. Что бы ни было между молодым сквайром и леди в прошлом, наверняка оно осталось в детстве. Сейчас эта парочка разглядывала друг друга с удовольствием и смущением.
      – Эверетт! Не верю своим глазам! Помнится, ты обещал сплясать на моей могиле, но о свадьбе ты ничего не говорил.
      Обри захихикала, видя огорчение, появившееся на лице молодого человека.
      – Я натерпелся, играя с вами в детстве роль мужа сварливой жены, и теперь хочу получить удовольствие, глядя на бедолагу, которого вы потащите к алтарю. Никогда не прощу вам крапивный чай, которым вы меня потчевали.
      Обе девушки разразились хохотом при взгляде на недовольное круглое лицо Эверетта. Человек, прятавшийся в углу, беспокойно заерзал от этих детских воспоминаний. Он не хотел вмешиваться, но не мог незаметно уйти, кроме того, ему хотелось увидеть выражение лица Обри, с которым она разглядывала последнего визитера.
      – Эверетт сопровождал вас всю дорогу? Как мило! – воскликнула Обри, тайком улыбнувшись Алекс. Дочь священника долгие годы пылала тайной страстью к сыну сквайра. Случайность казалось знаменательной.
      – Грум Его сиятельства сопровождал нас до Лондона. Затем нам пришлось задержаться, чтобы подобрать вашу служанку. Она очень удивилась, что вы отправились путешествовать без нее. Если бы леди Клара не настояла на том, что без Матильды вы не можете убрать волосы к венчанию, вы вообще могли бы остаться без служанки.
      – Уф… – При упоминании о таком излишестве Эверетт фыркнул. – У нас был еще один попутчик. Ваш спаниель. Он всю дорогу ехал на коленях Алекс.
      – Леди? – Обри взвизгнула, ее глаза восхищенно распахнулись. – Вы привезли Леди? Где? Где она? Сто лет ее не видела.
      При звуке этого имени снаружи раздался отрывистый лай, заставивший Обри ринуться к дверям. Дверь распахнулась, спаниель разорвал привязь и радостно прыгнул Обри на руки, приветствуя хозяйку.
      Улыбка на лице Обри успокоила человека, прятавшегося в тени, и, пока она была занята, он решил воспользоваться случаем и улизнуть. Но он не учел, что котята, которым он понравился, бросятся в погоню.
      Завидев несущихся через холл котят, Леди подняла неистовый лай и, вырвавшись из рук Обри, ринулась в азартную погоню. Совсем как в добрые старые времена. Обри предостерегающе крикнула, и Эверетт с Алекс, давно привыкшие к такому хаосу, присоединились к погоне, но слишком поздно для мужчины, который, ничего не подозревая, удалялся. Оба котенка взлетели ему на спину, спасаясь от преследования. И граф растянулся на полированном полу.
      Заслышав удар, Алван заспешил вниз по лестнице и весело вскрикнул, увидев лишенное изящества падение своего друга. Взволнованные Алекс и Эверетт поспешили на выручку, но именно Обри сняла визжащего спаниеля со спины Хитмонта и передала животных Эверетту. Котята разбежались, когда она наклонилась, чтобы помочь графу встать на ноги.
      Одетый только в полосатую рубашку и лосины, покрывшееся после его падения слоем пыли, Хитмонт выглядел весьма нелепо, когда повернулся, чтобы с неловким поклоном приветствовать вновь прибывших.
      – Очень сожалею, Остин. Мы не знали, что вы поблизости. Рада представить вам Алекс Карлайл и Эверетта Смита из Гемпшира. Это мои самые старые и дорогие друзья. – Беспечно пропуская титул Остина и то, кем он ей приходится, Обри поспешила продолжить: – Надеюсь, вы не ушиблись. Бедная Леди слишком долго была взаперти, боюсь, переусердствовала.
      – Не только Леди, мне кажется, – ответил граф, подозрительно поглядывая на котенка, вцепившегося в его рукав. Обернувшись, он, учтиво поклонился провинциалам.
      – Остин Этвуд, к вашим услугам. Может быть, господин Смит, мы сможем отправить паршивую дворнягу в более подходящее для нее место, а потом найдем глоток чего-нибудь, чтобы промочить горло, пока леди займутся более важными делами, – Приподняв одну бровь, он намекнул Обри, что принимает правила ее игры. – С вашего позволения, миледи?
      Алекс и Эверетт расслабились при таком удачном исходе переполоха, поднятого питомцами Обри. Мало кто из домашних Обри проявлял столько понимания, и они прониклись к нему симпатией.
      – Я скажу, что это замечательная идея! – весело объявил сквайр, затем, обратившись к Алвану, добавил почтительно: – Аверилл, вы присоединяетесь к нам?
      Одарив вредную кузину насмешливым взглядом, Алван пожал плечами и присоединился к «простолюдинам».
      – Почему бы нет? – заявил они, хлопнув по спинам обоих рослых мужчин, увел их.
      Алекс смотрела им вслед благоговейным взором, а затем обратила наполненные блаженством глаза к Обри.
      – Никогда и не мечтала о таком, Обри. Ты должна мне все рассказать. Оказаться здесь, да еще и на твоей свадьбе…
      Обри со смехом увлекла ее наверх.
      – Не знаю, как Алван смог добиться этого, но вечно буду ему благодарна.
      – Алван? – мечтательные глаза Алекс посерьезнели, тонкие черты ее лица стали задумчивыми. – Да, конечно, без герба Эшбруков на карете мой отец вряд ли отпустил бы меня. Я не успела пошить новое платье и боюсь опозорить тебя перед твоим лордом Хитмонтом. Граф! Не могу даже представить себе, что ты – дочь герцога, но ты никогда не давала этого понять. А теперь ты выйдешь замуж за знатного дворянина, который увезет тебя в свой великолепный замок. Совсем как в журнальном романе.
      Хохот Обри усилился, когда они добрались до ее покоев. Остин повел себя после падения замечательно, она гордилась им, но он никогда бы не стал красться по лестнице, шпионя за ней и ее друзьям. Что же он делал, когда его застали врасплох? Вскоре она собиралась озадачить его этим вопросом, но сейчас, как она надеялась, он составит компанию Эверетту. Она сдержала очередной смешок.
      Пегги взволнованно дожидалась ее, но при виде смеющегося лица Обри, она успокоилась и обняла кузину мужа.
      – О, Обри, я так за тебя рада. Я так беспокоилась после всего, что рассказал мне Алван.
      Облаченная в просторное платье, скрывающее ее беременность, будущая свидетельница на свадьбе шагнула назад, чтобы лучше разглядеть свою подругу и родственницу. Того же роста, что и Обри, Пегги Берфорд всегда была полнее, и сейчас она завистливо вздохнула, увидев тонкую талию невестки.
      – Ох, стать бы снова такой же молодой! – Она торопливо захлопнула дверь, втащила Алекс и Обри в комнату и воскликнула: – Почему вы бездельничаете? У нас полно дел.
      Тут же появилась Матильда. При виде разбросанных по комнате нарядов и нижних юбок она начала ругаться, а затем принялась руководить одеванием, подгонкой и подшивкой платья. Обри настояла на том, что Алекс, которая будет участвовать в свадебной процессии, наденет один из ее нарядов, раз уж Пегги отклонила честь встать рядом с ней, и служанки засуетились, принося все необходимое.
      Обри не заметила, как промелькнуло утро, у нее просто не было времени для страха перед грядущей ночью.
      Прибытие ожидаемых сотен элегантных экипажей усилило волнение Обри, но она справилась с ним, наблюдая, как Алекс превращается в элегантную леди. Если сегодня Эверетт не прозреет, он не прозреет никогда.
      Тетя Клара и Пегги по очереди встречали прибывающих гостей, объявив, что весь высший свет почти наверняка сочтет гвоздем сезона свадьбу Обри. К тому времени, как был найден последний штрих, подчеркивающий нежность шеи Алекс, а локоны Обри в тысячный раз убраны под вуаль, почти все гости, в зависимости от положения в обществе, прошли в часовню или зал для приемов.
      События не давали Обри времени обдумать шаг, который она совершает.
      Несмотря на то, что все произошло под давлением ее отца, Обри, глядя мечтательным взором на свое отражение в платье цвета слоновой кости в зеркале, пожалела, что у нее пе было времени романтического ухаживания. Ни цветов, ни колец, ни слов о любви, сказанных шепотом. Она всего лишь раз танцевала со своим женихом. А теперь они идут под венец…
      Сдерживая слезы, она распрямила плечи и повернулась, чтобы ее ретивые помощники в последний раз проверили, все ли в порядке.
      – О мой Бог, Обри, ваш граф будет гордиться вами, когда увидит вас идущей к алтарю, – зашептала Алекс, с благоговением глядя на золотые волосы Обри под фатой из струящихся кружев цвета слоновой кости. – Мне так хотелось бы осмелиться самой поблагодарить его за приглашение. Он должен быть прекрасным джентльменом, – мечтательно вздохнула она.
      Обри не обращала особого внимания на болтовню Алекс, но, обернувшись, услышала прозаический комментарий Пегги.
      – Я бы не назвала его коринфянином, но Хит временами проявляет свойственную им тонкость. Если бы он не отправил тете Кларе письмо с просьбой помочь доставить меня сюда, Алван мог бы не позволить мне приехать. Я готова расцеловать его за то, что он сделал для меня и для тебя тоже, Алекс.
      Глаза Обри расширились от удивления.