Волшебный вальс

Подобрав с земли увядшие цветы, она поднялась на ноги. Размышляя о странных событиях в Хармони-Хаус, вспомнила любимый эпизод из «Грозового перевала»[2], когда охваченный горем Хинклифф умолял дух Кэти явиться ему.

— Почему ты не приходишь ко мне? — прошептала она, вытирая слезы. — Мне бы так этого хотелось.

Но Стефани знала, что ее Джим обрел покой, и не он преследует ее теперь…

В ту ночь Стефани снова услышала во сне плач ребенка. И бродила по дому в поисках его.

Младенца она нашла в темной детской, в колыбели. Малышка тянула к ней ручки и кричала. Она была необычайно красивой, с темными вьющимися волосами и круглым личиком. Одета в нарядное вышитое платьице и розовые пинетки.

— Бедная сиротка, — пробормотала Стефани, взяла ребенка на руки и прижала к груди.

Девочка сразу успокоилась. Сердце девушки защемило от нежности.

Бедный потерявшийся ангелочек, — шептала она, направляясь к креслу-качалке в углу, залитом лунным сиянием. Едва она опустилась в него, как в комнату заглянула бабушка Магнолия.

— Так вот ты где, Стефани. Я надеялась, что кто-нибудь успокоит ребенка. У нее нет матери, а отец погряз в кутежах.

— Какой отец? — спросила Стефани. — Почему все это происходит?

Магнолия покачала головой.

— Слишком много терзаемых духов. Они не отпустят меня на небо, пока не прекратятся их мучения. Ты должна помочь им… помочь нам всем.

— Я постараюсь, — промолвила Стефани.

Когда Стефани проснулась, спальня утопала в солнечных лучах. Девушка тряхнула головой и села на постели. Какой странный сон! Что сказала бабка? Что-то о духах, населяющих дом, о мужчине, который где-то гуляет, и что Стефани — единственный человек, способный им помочь. Не тот ли это мужчина, чью фотографию она нашла? Она вытащила снимок из ящика и пристально в него вгляделась. Да, мужчина выглядел настоящим повесой и кутилой. И снова, как и в прошлый раз, пальцы девушки ощутили странное тепло.

Положив фотографию на место, Стефани почувствовала, что ночная рубашка прилипла к плечу, и обнаружила небольшое молочное пятно как раз на том месте, где находился рот малышки!

Стефани бросило в дрожь, по спине побежали мурашки.

Глава 4

В день празднования Четвертого июля Стефани стояла рядом с преподобным Карлсоном возле помоста, где детский церковный хор исполнял «Добрым старым летом». Девочки и мальчики были одеты в костюмы конца девятнадцатого века, в большинстве заимствованные из «Коллекции Франклин-стрит».

— Преподобный Карлсон, — обратилась Стефани к священнику, — дети просто очаровательны.

— Благодаря вашей помощи и щедрости, — ответил служитель церкви, общительный мужчина средних лет с редеющими волосами.

— Мы, музейные работники, были счастливы оказаться полезными. Я как раз собиралась привести коллекцию костюмов в порядок. Ведь до меня никто не удосужился даже составить опись.

— Не изводите себя работой, — посоветовал Карлсон, бросив на девушку озабоченный взгляд. — Не сочтите это за бестактность, миссис Сарджент, но вы выглядите усталой.

— Со дня прибытия в Натчез я страдаю бессонницей. — Стефани невесело улыбнулась.

— Мне очень жаль. Ведь местный ритм жизни считается размеренным, располагающим к отдыху.

— Если в домах не водятся привидения.

— Вы шутите! В Хармони-Хаус привидения? — Карлсон был поражен.

— Он просто наводнен ими, — объявила Стефани. — Рыдающая женщина с расстроенной скрипкой, шаловливые детишки, плачущий младенец, не считая самой Магнолии.

— Магнолии? — воскликнул Карлсон.

— Должно быть, вы думаете, я сошла с ума. — Девушка бросила на него подозрительный взгляд.

— Вовсе нет. — Он погладил ее по руке. — Натчез богат преданиями о привидениях. В Данлейте обитает старая дева с разбитым сердцем, в «Таверне короля» — убитая возлюбленная короля Ричарда.

— В таком случае меня утешает мысль, что я не единственная, кому довелось встретиться с привидениями.

— Должен заметить, что если бы кто-то из наших современников вздумал претендовать на статус новой «легенды», — Кдрлсон хмыкнул, — Магнолию в первых рядах претендентов я воспринял бы как должное.

Это заявление Стефани не развеселило.

— Бабушка была своевольной, но милой. Честно говоря, она до сих пор такая.

— Знаете, — Карлсон вздохнул, — несколько лет назад моей бабке пришлось покинуть старый коттедж за городом. Она клялась, что в доме появлялся призрак раба, повешенного жестоким надсмотрщиком.

— Как странно! — удивилась Стефани.

— Но я что-то не слышал о призраках в Хармони-Хаус. — Карлсон задумчиво поскреб подбородок. — Правда, это не значит, что подобных сведений не существует. Вы не пытались это выяснить?

— Я просмотрела некоторые документы в архиве и нашла кое-какую информацию о нашем доме, но там нет ни слова о привидениях или каких-либо других необычных вещах.

— Как насчет зала местной истории в публичной библиотеке?

— Хорошая идея! — Стефани щелкнула пальцами и улыбнулась. — Знаете, преподобный Карлсон, какое счастье поговорить с тем, кто тебе верит. В Хармони-Хаус призраков не видит никто, кроме меня.

— Ничего удивительного. Компаньонка моей бабки тоже не замечала ничего подозрительного, в то время как бабушка утверждала, что слышит стоны и крики.

— Вы святой. Вы мне очень помогли.

— Я привык относиться с доверием ко всему, что касается духов… особенно в этом городе. — Священник усмехнулся.

— Еще раз спасибо, преподобный отец. — Стефани протянула Карлсону руку.

— Берегите себя, миссис Сарджент.

Только Стефани отошла от него, как заметила, что Сэм и Милфорды направляются к ней, и свернула в противоположную сторону. На ярмарку они прибыли вместе, но вскоре под благовидным предлогом Стефани с ними рассталась. Сэм и Честер старались относиться с пониманием к ее рассказам о сверхъестественном, но инсинуации Милдред девушке порядком надоели.

Стефани медленно пробиралась сквозь карнавальную толпу, когда вдруг ее слух уловил мелодию «Последней розы лета», наигрываемую на каллиопе[3].

Стефани не заметила, как очутилась перед старинной каруселью. Сердце ее учащенно билось. Красивые разукрашенные лошадки бодро скакали по кругу, послушные прихотливому ритму старого мотива. Дети весело смеялись и махали родителям ручками.

Но почему каллиопа играет «Последнюю розу лета»? Почему мелодия неотступно преследует Стефани, где бы она ни находилась?

— Леди, не покатаете меня на карусели? — услышала она детский голосок и вздрогнула.

Рядом с собой, Стефани увидела очаровательного малыша, должно быть, из церковного хора, потому что на нем были старинные, до колен панталоны с подтяжками, полосатая рубаха и забавная кепочка. Этот костюм Стефани не помнила, но, возможно, церковь арендовала его в каком-нибудь другом месте.

Мальчик оказался симпатичным и ладным. На вид ему было лет пять, не больше. Круглое, с правильными чертами и живыми голубыми глазами лицо усыпано веснушками.

— Ты кто? — спросила заинтригованная Стефани.

— Я Пьер БофорТоддар, но все зовут меня Бо[4], — горделиво ответил мальчик.

— Что ж, здравствуй, Бо, — приветствовала девушка малыша. — А где твои родители?

Его взгляд помрачнел.

— Мою мамочку взяли к себе ангелы, а папа все время занят.

У Стефани сжалось сердце.

— Мне очень жаль. Но ты не можешь находиться здесь один. Папа будет волноваться.

— Я пойду домой. Обещаю. — Лицо малыша озарила улыбка. — Только сначала прокатите меня на карусели.

Очаровательный маленький разбойник! Веселая карусель остановилась. Стефани с трудом подавила улыбку. По всему было видно, что ребенок знал, как воздействовать на душевные струны взрослых. Ей не хотелось его разочаровывать.

— Хорошо. Договорились! — улыбнулась она мальчику.

Ребенок издал победный клич и, схватив Стефани за руку, потащил ее к аттракциону. Она купила билеты, и они поднялись на платформу.

— Я буду сидеть здесь! — Мальчик уселся на скамеечку.

— А на лошадке не хочешь? — спросила Стефани.

Он решительно затряс головой.

— Я хочу сидеть с вами. Вы такая красивая.

У Стефани дрогнули губы. Противостоять обаянию этого пятилетнего малыша было невозможно. Ох и наплачутся девочки, когда этот юный Казакова подрастет. Она села рядом, и, когда карусель пришла в движение, мальчик снова сжал ее руку. Стефани почувствовала прилив тепла и материнской нежности.

— Расскажи мне о себе, Бо.

— По возрасту я второй из пятерых детей, — объявил он важно.

— Из пятерых? — повторила Стефани. — Большая семья!

Он кивнул.

— Мама умерла в прошлом году, когда родилась малышка Сара.

— Малышка Сара? — У Стефани пересохло во рту. — Она похожа на тебя?

— О да, — ответил он просто. — У нее такие же кудрявые черные волосы и голубые глаза. Она все время плачет. Зовет маму.

У Стефани снова защемило сердце.

— Как бы я хотел, чтобы вы стали моей мамой! — Глаза мальчика затуманились печалью.

— Я? — переспросила Стефани, растроганная и ошеломленная одновременно.

— Детям больше всего на свете нужна мама, — уверенно заявил он.

Озадаченная Стефани замолчала.

— Конечно, для этого вам придется выйти замуж за папу. — Мальчик нахмурился. — Но это не так уж плохо. Он симпатичный, все дамы Натчеза в него влюблены. Уверен, вы тоже в него влюбитесь.

— Я… — Стефани никак не могла подобрать нужные слова. — Я, конечно, польщена, Бо, но очень сомневаюсь, что твой папа оценит твои старания найти ему жену…

— Нам нужна мама, — повторил мальчик.

— Но почему ты хочешь, чтобы вашей мамой стала именно я?

Мальчик задумался, но в следующее мгновение лицо его просияло.

— Может, папа, наконец станет счастливым, а мисс Эбби перестанет плакать и играть на своей расстроенной старой скрипке.

Пораженная, Стефани лишилась дара речи. Она во все глаза смотрела на малыша и не заметила, что карусель со скрипом остановилась.

— Пожалуйста, станьте нашей мамой, — прошептал мальчик, сжимая ее ладонь. — Вы нам очень нужны.

Мальчик исчез так же внезапно, как появился. Проворно соскочил с карусели, обернулся, послал Стефани воздушный поцелуй и растворился между деревьями…

Встреча с мальчиком лишила девушку покоя. Случившееся не имело объяснения и не поддавалось никакой логике.

Может, ребенок играл с ней в какую-то игру? Его одежда, манера речи и сам разговор свидетельствовали о том, что он имел какое-то отношение к преследовавшим ее призракам!

Может, это просто совпадение? Но каким образом он узнал о том, что творится у них ночью?

Если только он сам не призрак… При мысли об этом Стефани содрогнулась.

Они с Джимом страстно хотели иметь ребенка, но у них ничего не получилось. Стефани начала подозревать, что не может иметь детей, но обратиться к врачу не успела — Джима призвали в армию. После его смерти материнский инстинкт в ней, казалось, заглох навеки.

И вот теперь этот мальчик разбудил в ней дремавшие материнские чувства, желание иметь семью, потребность принадлежать кому-то. Это испугало Стефани еще больше, чем привидения.

В ту ночь во сне Стефаны рассказала о происшедшем старой Магнолии. Проводить предрассветные часы в компании с обитателями потустороннего мира стало для девушки делом обыденным.

Магнолия вязала в кресле-качалке, когда Стефаны приблизилась к ней.

— Кто этот мальчик? — спросила девушка.

— Одна из духовных сущностей, — прозвучал загадочный ответ. — Их всего пятеро. Бедные сиротки. Помоги им, детка!

— Почему я? — воскликнула Стефани.

Магнолия пожала плечами.

— Больше некому. Ведь ты — миссис Устроительница. Кроме того, кто-то должен совладать с этим человеком.

— С каким человеком?

Магнолия покачала головой, и спицы в ее руках замелькали еще быстрее.

— О, моя дорогая. Моя дорогая бедняжка… — И Магнолия начала напевать «Последнюю розу лета».

Стефани проснулась как от толчка, обливаясь холодным потом. В спальне было темно. Она проворно включила свет. Еще один загадочный сон. «Кто-то должен совладать с этим человеком».

С каким человеком? Уж не с тем ли, чью фотографию она нашла? И почему Магнолия назвала детей духовными сущностями? Вопрос потребовал немедленного разъяснения.

Стефани бросилась вниз за словарем. Словарь объяснял, что духовной сущностью называется живой человек, способный принимать облик духа. Вроде мальчика, встреченного накануне?

Возможно ли, чтобы сирота из прошлого века так страстно хотел иметь новую мать, что ради этого проделал путешествие во времени? Не помогают ли ему по ночам его братья и сестры, являясь ей во сне?

Это представлялось абсурдным! И все-таки почему она?

«Больше некому», — пришли на память слова старой Магнолии.

В понедельник Стефани сидела в публичной библиотеке, внимательно разглядывая папку, принесенную библиотекарем. Наклейка на папке гласила: «Хармони-Хаус».

В данный момент гармонией в доме даже не пахло.

Дрожащими пальцами Стефани раскрыла папку. Как она и ожидала, содержимое состояло из разрозненных листков пожелтевшей бумаги и архивных фотографий.

Она прочла первый попавшийся на глаза документ. Это была еще одна историческая справка о доме, вырезка из газеты 1917 года: «Хармони-Хаус, наиболее замечательный образец античного стиля, построен в 1852 году Джеймсом Уилкоксом, в 1870 году продан Андре Годдару»…

«Годдар»! Стефани ахнула и схватилась за сердце, едва не выпрыгнувшее из груди. Ведь мальчик назвал себя Пьер Бофор Годдар.

Со смешанным чувством тревоги и страха она продолжила чтение:

«Годдар купил дом для своей невесты Линни. За семь лет совместной жизни они произвели на свет пятерых детей. В 1877 году миссис Годдар скончалась во время родов последнего ребенка Сары Элизабет. Заботы по уходу за Годдаром и его детьми взяла на себя Эбби, двоюродная сестра Линни».

— О Боже! — пробормотала Стефани. — «Эбби» и «Сара». Не эти ли имена упоминал мальчик? Она продолжила чтение:

«После смерти жены Годдар, богатый хлопковый маклер, стал веселым вдовцом. Он больше не женился. Согласно легенде, мисс Эбби, безнадежно в него влюбленная, умерла от неразделенной любви. Старожилы Натчеза рассказывают, что по ночам в Хармони-Хаус все еще слышны звуки ее скрипки…»

Стефани продолжала рыться в бумагах, перебирала снимки дома снаружи и внутри. Наконец ее взгляд остановился на выцветшей семейной фотографии, датированной 1878 годом и изображавшей красивого мужчину, пятерых детей и женщину заурядной внешности на заднем плане.

— О Господи!

У Стефани участилось дыхание. Она увидела мальчика, которого на днях катала на карусели, малышку, которую во сне качала на руках, несчастную женщину, с которой столкнулась на лестнице, и мужчину, чья фотография выпала из буфета, когда она искала успокоительное.

Сомнений больше не было. Дом был наводнен призраками. Женщина искала спасения, а дети, так остро нуждались в матери, что один из них совершил прыжок во времени, чтобы молить Стефани о помощи.

Все это было похоже на бред и выходило за рамки логики.

И во всем был виноват он. Стефани вгляделась в черты темноволосого красавца мужчины с самоуверенной улыбкой и озорными огоньками в глазах, одетого в безукоризненный фрак и темные брюки.

Андре Годдар. «Веселый вдовец». Его жизнерадостность и мужской магнетизм не оставили Стефани равнодушной. Она попала во власть чар этого повесы из девятнадцатого века, хотя понимала, что он недостоин ее внимания. Потому что бросил на произвол судьбы своих детей.

Поспешно сунув карточки в папку, Стефани закрыла лицо руками. Что делать? Она должна, чего бы это ей ни стоило, помочь этим людям исчезнуть из Натчеза, иначе сойдет с ума.

Глава 5

Ложась спать в ту ночь, Стефани обнаружила на подушке нитку жемчуга. С благоговейным трепетом она взяла ожерелье и невольно залюбовалась игрой света на переливающихся бусинах неправильной формы. В подлинности жемчуга и его ценности сомневаться не приходилось.

Как он сюда попал? Спросить об этом у Сэм Стефани не решилась, полагая, что ожерелье, как и таинственная камея, никакого отношения к старой Магнолии не имеет.

Девушка положила нитку на ночной столик, выключила лампу и попыталась уснуть…

Во сне Стефани шла по комнатам с плачущим младенцем на руках. Со всех сторон ее окружали другие сущности. В какой-то момент мимо проплыла в ночной рубашке «мисс Эбби», играющая на скрипке.

Вдали Стефани заметила старую Магнолию. Она, как обычно, сидела в кресле-качалке с вязаньем. Стефани подошла к ней.

— Пожалуйста, помоги мне.

— Это ты должна нам помочь, — ответила Магнолия.

— Помочь? Но как?

— Здесь столько несчастных. Они не отпустят мою душу на небо, пока не обретут покой.

— Чего они хотят?

— Конечно же, счастья.

— Но что я могу для них сделать?

— Дай им счастье. Выполни свое предназначение.

— Предназначение?

— Да. Первый знак тебе будет, когда начнешь свою миссию, второй — когда закончишь ее.

Стефани открыла глаза. Было темно. Предназначение? Знак? Уж не сходит ли она с ума?

Может, уехать из Натчеза? Она не знала, как долго сможет это выдержать.

— Какую вдохновенную проповедь прочитал преподобный Карлсон! — воскликнула миссис Милфорд.

— Я тоже всей душой стремлюсь увидеть свет, пока не вышло время, — сухо ответила Стефани.

Пополудни того дня Сэм, Стефани и Мил форды вышли из церкви вместе. Честер и Сэм сели на переднее сиденье роскошного «бьюика», а Стефани и Милдред — на заднее. Машина плавно покатила по тенистой Амачитто-стрит, вдоль поразительных построек довоенной эпохи.

— Служба действительно дает пищу для размышлений, — согласился Честер, искоса взглянув на Сэм. — Особенно мне понравилось, когда преподобный отец говорил, как важно чтить свою семью. Без близких мы бы просто пропали, верно?

Сэм просияла и обратилась к Стефани и Милдред:

— Не знаю, как вы, а я точно пропаду, если мы немедленно не купим чего-нибудь поесть.

— Мне только заморить червячка, — скромно заметила миссис Милфорд.

— Как насчет макарон? — спросила Сэм. — Феттучини мне в самый раз.

— А ты, Стефани? — спросил Честер.

— Спасибо, я не голодна, — ответила девушка. — Но от салата не откажусь и поддержу компанию.

— Как дела дома? По-прежнему тяжко? — спросил он.

— О да, — сказала Стефани серьезно.

— Милая, — миссис Милфорд погладила ее по руке, — ты сильно похудела, и вид у тебя утомленный. Нужно хорошо питаться. И поехать куда-нибудь отдохнуть, — добавила она многозначительно.

Опять намек на то, что у нее проблемы с психикой. Это уже слишком.

— Единственное, что мне нужно, — это выспаться. Чтобы духи не мешали. И не пришлось по ночам укачивать ребенка и утешать старую Магнолию.

Миссис Милфорд ахнула, Честер нахмурился, а Сэм взглядом умоляла сестру замолчать.

— Простите, — улыбнулась Стефани, стараясь загладить неловкость. — Честер, если не возражаешь, высади меня, пожалуйста, возле дома, а вы поезжайте обедать. Не думаю, что мое общество доставит вам удовольствие.

— Конечно, Стефани, как скажешь.

После внезапной вспышки гнева Стефани чувствовала себя отвратительно. Ведь она нарушила данное сестре слово и опасалась, как бы у Сэм не возникло из-за этого неприятностей. Но предаваться угрызениям совести у нее просто не было сил. Она легла в постель и вскоре забылась глубоким сном.

Спустя какое-то время дверь в спальню распахнулась.

— Как ты посмела со мной так поступить?

Стефани села на кровати и протерла глаза. Перед ней стояла Сэм с опухшим лицом и покрасневшими глазами.

— Что случилось, Сэм? Ты плакала?

— Мы с Честером поссорились.

— Поссорились? С Честером? — Стефани не на шутку встревожилась.

— И все из-за тебя!

— Ничего не понимаю. Присядь и расскажи, что стряслось.

Но вместо того чтобы сесть, Сэм принялась мерить шагами комнату и бурно жестикулировать.

— Что стряслось? Моя жизнь разрушена!

— Объясни!

— После обеда Честер высадил мать, а мы решили прокатиться вдоль обрыва… и потом… потом поссорились! — Сэм разрыдалась.

Стефани, соскочив с постели, бросилась к сестре, обняла ее.

— Сэм! Прости! Я не хотела! Господи!

— Не хотела? — Сэм оттолкнула ее. — Но сделала!

— Я? — Стефани прижала руку к груди.

— Да, ты! Я понимаю, последнее время тебе не сладко. Но сколько раз я просила не затевать разговор на эту щекотливую тему при Милдред! Неужели это так трудно?

— Нет, Сэм. — Стефани застонала. — Я очень старалась. Но эта старая карга постоянно меня подкалывает. Намекает на то, что я не в себе.

— Как бы то ни было, у нас с Честером все кончено, — всхлипнув, сказала Сэм.

— Пожалуйста, расскажи, что случилось.

— Как только мы с Честером остались наедине, он сказал, что у него с матерью возникли проблемы. — Сэм с шумом вдохнула воздух. — Похоже, твое состояние ее очень тревожит: она боится, как бы безумие не передалось нашей семье.

— Она совсем спятила? — Стефани сорвалась на крик.

Сэм горько рассмеялась.

— Милдред боится, что ее внуки могут родиться… как бы это помягче выразиться… придурками.

— Большей нелепицы я в жизни не слышала! — Стефани пришла в ярость.

— Конечно, нелепица! — Сэм махнула рукой. — Хотя ты действительно вела себя странно, это не значит, что мы, Бишопы, психи.

— Надо же такое придумать! — воскликнула Стефани.

— Во всяком случае, — Сэм снова принялась метаться по комнате, — Честер спросил, что можно сделать, чтобы разрядить обстановку и умаслить Милдред. Предложил на некоторое время ограничить ваше с ней общение…

— И?

Сэм круто повернулась и скрипнула зубами.

— Понимаешь, я тоже распалилась и отпустила в адрес Милдред какую-то грубость, вроде того, что у нее самой шариков не хватает.

— О Господи! — простонала Стефани.

Сэм всплеснула руками.

— Тогда Честер накинулся на меня, и мы снова поссорились и… Это было ужасно! Теперь между нами все кончено. — Сэм снова разрыдалась.

— Сэм, мне так жаль.

Сэм бросила на сестру гневный взгляд.

— Послушай, Сэм, — Стефани вздохнула, — я понимаю, ты обижена и сердита, но, мне кажется, не видишь главного.

— Чего именно?

— Дело в том, что для Честера мать важнее тебя.

— Неправда!

— Правда! Куда бы вы ни пошли, матушка Мил форд следует за вами по пятам.

— Просто Честер ответственный человек и любящий сын…

— Он маменькин сынок. Помнишь, когда мы вышли из церкви, он сказал, как важно чтить семью? Думаешь, он имел в виду тебя? Ничего подобного! Свою мамочку!

— Что за гадости ты говоришь!

— Увы, Сэм, это правда, а ты заслуживаешь лучшего, — произнесла Стефани с жаром. — Ты уверена, что Милдред на твоей стороне. Но это не так. Она ждала удобного момента, чтобы посеять раздор между тобой и сыном. И моя проблема пришлась ей как нельзя кстати. Честеру пора наконец решить, кто для него важнее. Пока, похоже, она тебя по всем параметрам обыгрывает.

— Ты просто хочешь свалить свою вину на Честера. Но для меня нет человека лучше и дороже, чем он.

Стефани прикусила губу. Хотя обвинения Сэм ей представлялись несправедливыми, в глубине души она не могла не признать, что спровоцировала ссору сестры с женихом.

— Послушай, я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но ведь влюбленные часто ссорятся. Ты наговорила ему лишнего.

— Пожалуй, — нехотя согласилась Сэм.

— Уверена, как только Честер остынет, тут же явится с извинениями. Я, в свою очередь, постараюсь закрыть запретную тему навеки.

— Боюсь, слишком поздно, — буркнула Сэм и вылетела из комнаты.

Только этого Стефани не хватало! Конечно, она перед Сэм виновата. И все же сестра напрасно сделала ставку на Честера. Да, он мил, симпатичен, но не стоит того, чтобы терпеть его мать.

Как бы то ни было, проблемы сестры не идут ни в какое сравнение с ее собственными.

Здесь, в Натчезе, у Стефани одни неприятности и страдания. Не лучше ли вернуться в Атланту? Завтра же она позвонит туда, узнает, нельзя ли занять прежнее место.

В ту ночь Стефани долго не могла уснуть, но едва задремала, как на нее навалилась толпа призраков.

По лестнице носились визжащие и хохочущие дети. Женщина рыдала и пиликала на своей скрипке. Стефани бегала по дому в поисках плачущего младенца и то и дело натыкалась на старую Магнолию.

Стефани пыталась убежать от нее, но тут ей преградил дорогу мужчина со смеющимися голубыми глазами…

Стефани ахнула и села на кровати. Включила свет. Часы показывали 4.40.

— Проклятие! — Стефани вскочила и принялась ходить по комнате. — Если вы все не угомонитесь, мне придется совершить путешествие во времени и навести у вас порядок!

Осмыслив произнесенные ею слова, Стефани остановилась как вкопанная и вдруг увидела на туалетном столике хрустальный бокал, до половины наполненный какой-то красной жидкостью.

Еще один подарок оттуда?

Не долго думая, девушка пересекла комнату, схватила бокал и залпом выпила содержимое.

Напиток оказался холодным и сладким. Почти мгновенно девушка ощутила его успокаивающее действие. На бокале была выгравирована роза… Стефани бросило в дрожь.

Господи… Что она сделала?

Может, напиток отравлен? Но думать о чем-либо сейчас у нее просто не было сил.

Стефани выключила свет и рухнула на постель. Впервые за много недель она спала как убитая.

Глава 6

Разбудила Стефани мелодия «Последней розы лета», наигрываемая на рояле. С трудом разлепив глаза, она увидела над головой балдахин, обрамленный резным розовым деревом и обитый плиссированным бледно-желтым шелком. Его центральную часть занимал медальон из слоновой кости с выгравированными королевскими лилиями. От медальона расходились наподобие солнечных лучей великолепные шторы. Странно, откуда взялся этот балдахин?

Потрясенная, Стефани села, и взгляд ее упал на античного вида горящую лампу на туалетном столике. Кованая ножка и розовый матовый абажур были очень красивы. Стефани поморщилась, уловив слабый запах керосина. Керосиновая лампа! Что за фокусы?

Оглядевшись, Стефани с изумлением заметила незнакомый туалетный столик с мраморной крышкой и резным зеркалом, массивный шкаф из вишневого дерева и изысканную ширму с узорчатым стеклом в виде марокканской черепицы. Паркетный пол покрывал роскошный бежевый ковер овальной формы с цветочным рисунком.

Комната имела те же размеры и планировку, как и та, в которой она жила, но обстановка и убранство были другими. Дверь в коридор и камин оставались на старых местах, но слева появилась еще одна дверь. Окна тоже были прежними, но вместо современной драпировки занавешены бархатными шторами, отороченными золотыми фестонами, и кружевным тюлем. Окна были открыты, и в комнату проникал холодный ночной воздух. Это казалось странным для знойного июля.

Может, все это ей снится? Девушка тряхнула головой и зажмурилась, пытаясь прогнать наваждение, но ничего не изменилось.

Возможно ли это?

Тут Стефани с удивлением обнаружила, что одета в лиловое бархатное домашнее платье старой Магнолии и ее туфли.

Силы небесные! Неужели она во сне переоделась? Таинственная трансформация коснулась не только ее окружения, Но и ее собственного облика!

В это время из коридора донесся женский смех. Девушка замерла на мгновение. Потом вскочила с постели, подошла к двери и осторожно выглянула наружу.

В коридоре, освещенном двумя витиеватыми канделябрами, было полутемно. Но это не помешало Стефани разглядеть проходивших мимо двух «южных красоток». Их роскошные, до самого пола бальные туалеты были сшиты по моде семидесятых годов девятнадцатого века. На одной — приталенное платье из восхитительного фиолетового шелка с глубоким вырезом и пышной юбкой из трех оборок, с великолепным шлейфом. На второй — шедевр швейного искусства из розового муара. Каждое платье украшал букетик цветов, на шеях матово поблескивали жемчужные ожерелья. Зачесанные вверх волосы тоже украшали цветы.

Дамы направлялись в сторону лестницы, и Стефани услышала обрывок их разговора.

— Говорят, он больше не женится… хитрый плут! — заметила одна из женщин.

— Какая жалость. Это разобьет сердце бедняжки Эбби, — ответила ее спутница.

Сердце бедняжки Эбби?

Стефани скрылась в комнате и плотно затворила дверь. Ошеломленная, она прислонилась к двери и сделала несколько глубоких вдохов. Мысли путались. Где она? Кто эти женщины? Стефани терялась в догадках. Может, она каким-то непостижимым образом попала в другой дом, где проходил один из традиционных маскарадов и подобные наряды вполне уместны? Впрочем, вряд ли в округе есть дома с аналогичной планировкой.

А как объяснить упоминание Эбби, женщины, проживавшей здесь более века назад?

Более века назад? Уж не сон ли это? Может, она перенеслась в другое время? Нет, это невозможно!

Или попала в дом, где устроили маскарад и пригласили некую Эбби, принесшую с собой октябрьский холодок? Почему бы и нет?

Взгляд Стефани упал на туалетный столик. На нем стоял пустой хрустальный бокал. Накануне она пила из него вино. Стефани взяла бокал, провела пальцами по выгравированной розе, ощутив прохладу стекла. Откуда он здесь?

В полной растерянности Стефани поставила бокал на место. Снова услышала женский смех и поежилась. А что, если ее обнаружат? В чужом доме? Вполне могут арестовать за вторжение в частные владения. Надо выбраться отсюда незамеченной и вернуться домой… где бы этот дом ни находился!

Дождавшись, пока смолкнут голоса, Стефани осторожно выскользнула в коридор, застланный, как и спальня, ковром. На цыпочках прошла мимо ряда стульев в стиле рококо, с обивкой из тафты и медальонами с камеями на спинках, и тумбового стола удивительной работы с гравировкой и инкрустацией. Все в этом доме, кроме планировки, было ей незнакомо. Судя по интерьеру, владельцы особняка были богаты.