Глава 42

– Мои дорогие друзья, – провозгласил сенатор Нельсон де Темпл, одной рукой обнимая Джину, а в другой поднимая бокал шампанского, – моя дочь и я желаем вам всем счастливого Нового года!

– Счастливого Нового года! Счастливого Нового года! – раздавшиеся крики заглушили музыку.

Веселящиеся гости поднимали тосты за наступающий 1881 год.

Сенатор осушил бокал, затем, чмокнув в щечку дочь, хотел спуститься с украшенного цветами подиума, но Джина остановила его.

– Подожди, папа, – Джина загадочно улыбалась, – я должна сделать очень важное признание.

Сенатор тревожно нахмурился. Что еще его ждет? В глубине души он не верил Джине, клявшейся в том, что она непричастна к взрыву дамбы Дрими Дро. Чем еще порадует его любимая дочь? Только в последнее время сенатор с грустью осознал, что ему следовало больше заниматься ее воспитанием.

Нельсон де Темпл поднял руку, призывая всех к молчанию. Прошло несколько минут, пока затих гул голосов. Когда наконец внимание собравшихся было приковано к хозяину дома, Джина прошептала несколько слов на ухо отцу.

Удивление отразилось на его лице. Но прежде чем сенатор смог сказать хоть слово, дородный дон Мигель Андрее Амаро, растолкав толпу, взобрался на подиум и встал рядом с отцом и дочерью. Пожилой дон Мигель гордо расправил плечи и обхватил коротенькой рукой талию Джины.

Пораженный сенатор наконец обрел голос. Он прочистил горло, а затем весело объявил любопытствующим гостям:

– Мои дорогие друзья, грядет на самом деле счастливый Новый год! Моя прелестная дочь только что сообщила мне, что она – не далее как сегодня вечером – согласилась стать женой моего близкого друга, дона Мигеля Андрее Амаро.

В зале послышались возгласы удивления и шепот, затем раздались громкие аплодисменты. Джина очаровательно улыбнулась, повернулась к низенькому мексиканцу и звучно поцеловала его в щеку.

Часом позже на залитом лунным светом балконе Джина позволила своему жениху слегка, совершенно невинно, поцеловать ее. Поцелуй стал наградой за обещание выполнить ее самое сокровенное желание – уехать подальше от ужасающей скуки и ничтожества Сан-Хуан-Капистрано и переехать в Лос-Анджелес. Она хочет вести светскую жизнь, встречаться с интересными людьми. Дон Мигель быстро согласился.

Он пообещал своей будущей жене построить самый восхитительный дом на Сисайд-авеню, нанять множество слуг, чтобы они выполняли любую прихоть хозяйки.

– Мигель, мой любимейший Мигель, – говорила Джина тихим, детским голоском, проводя указательным пальцем по широким лацканам его черного смокинга, – есть еще одна вещь...

Джина остановилась, словно испытывала слишком большое смущение, чтобы продолжать.

Сжимая пухлыми ручками ее талию, встревоженный дон спросил:

– В чем же дело, дорогая? Ты должна рассказать мне. Я дам тебе все, что ты ни пожелаешь.

– Говорят, что в больших городах очень опасно.

– Ты не будешь подвергаться никакой опасности.

Я не позволю...

– А почему ты так уверен? Неужели ты забыл, как еще недавно бандиты среди бела дня взорвали плотину?

– Ах, да, да, – кивнул дон Мигель.

– Я хотела бы взять в Лос-Анджелес моих преданных Франко и Санто. С ними я буду чувствовать себя в большей безопасности.

– Джина, моя дорогая девочка, ты никогда не будешь одна. Я всегда буду рядом с тобой.

Джина обняла жениха за толстую шею.

– Знаю, но... в тех редчайших, ужасных случаях, когда ты не сможешь...

– О, моя дорогая. Конечно! Ты просто обязана взять их с собой. Я настаиваю. И любых других слуг.

– Никаких других слуг. – Джина ласково улыбнулась. – Ты так добр ко мне, Мигель. Поцелуй меня, мой дорогой!

Когда часы пробили три, Джина еще раз поцеловала жениха, нетерпеливо прощаясь с ним. Когда он попытался продлить поцелуй, Джина отодвинулась, словно он смутил и удивил ее.

Дон немедленно раскаялся.

– Дорогая, – пробормотал он пристыжено, – прости меня. Ты так красива, что я забылся. – Поднеся ее руку к губам, он перецеловал все ее пальчики, явно не замечая выражения скуки и раздражения в глазах Джины. – Я считаю дни и ночи. Не могу дождаться, когда ты станешь моей женой.

– И я тоже. – Джина слегка подтолкнула дона Мигеля к двери.

Коренастый, сияющий от радости дон еще не дошел до своего экипажа, как Джина уже убежала к себе наверх. Она проскользнула в полутемную, освещаемую лишь огнем камина комнату. Не найдя Франко, Джина мгновенно разозлилась, но, услышав плеск воды, заулыбалась и направилась к ванной.

Серебряный подсвечник с шестью свечами стоял на полу рядом с мраморной ванной. Пламя свечей падало на худое, изуродованное шрамом лицо и влажную, покрытую волосами грудь мужчины, нежащегося в воде.

Зажав сигару белыми зубами, Франко подал Джине мочалку и вместо приветствия произнес:

– Вымой меня!

Смеющаяся Джина не стала возражать.

Она стояла на коленях, водя мочалкой по его спине, когда вдруг услышала, как Франко произнес неожиданно нежно:

– Выходи за меня замуж, Джина Я хочу жить с тобой открыто. Стань моей женой.

– Выйти за тебя замуж?

– Да. А почему нет? Что ты теряешь? Берт Бернет никогда не вернется к тебе. Кроме того, мы оба удивительно похожи. Стань моей женой, дорогая.

Джина схватила его за прядь волос и оттянула голову Франко назад.

– Ты что, сошел с ума?

– Почему?

– Потому что ты никто – и у тебя нет денег.

– Да, но ведь у тебя есть.

– Мне этого недостаточно. К тому же я согласилась выйти замуж за дона Мигеля Андрее Амаро.

– Ты оставишь меня ради этого жирного старика?

– Этого толстого, богатого и могущественного старика, – поправила Джина, смеясь. – Но я не собираюсь бросать тебя. Никогда! Я возьму тебя с собой, ты, идиот. Ничто не должно меняться между нами. У меня будет собственная спальня. – Джина отпустила его волосы, бросила мочалку в воду и поднялась на ноги. – А сейчас выбирайся из ванны и марш ко мне в кровать, пока я не передумала!

Глава 43

Весь январь океан штормило. Сильный пронизывающий ветер ломал ветви деревьев, поднимал в воздух пыль. В большом доме под его ударами дрожали стекла. А дождей все не было.

Наверху, в своей комнате, одинокая Сабелла, приоткрыв тяжелые шторы, посмотрела на неспокойное темное море. Потом с надеждой подняла глаза на низко нависшее небо. Может быть, сегодня будет дождь? Или завтра?

«Господи, – молилась Сабелла, – пожалуйста, сделан так, чтобы пошел дождь и наконец-то окончилась засуха».

Печально вздохнув, она опустила голову и посмотрела на большой двор, по которому гулял ветер. Одинокая фигура на скамье сразу же приковала ее внимание.

Берт сидел и задумчиво смотрел на море. Сильный холодный ветер трепал его черные волосы, прижимал рубашку к груди, но, казалось, он не чувствовал холода.

Сабелла кусала губы от отчаяния. Ей хотелось помочь мужу, но она ничего не могла сделать.

Это я – причина его бед, подумала грустно Сабелла. По крайней мере, большинства из них.

Берт так и сидел на твердой бетонной скамье, пока не спустились ранние зимние сумерки. В конце концов, он встал, посмотрел на дом долгим, тяжелым взглядом и отвернулся к морю.

Сердце Сабеллы бешено заколотилось, когда она увидела, что Берт медленно пошел к высокому скалистому обрыву, возвышающемуся над пенистыми волнами. Беспокоясь за мужа, она стояла, напряженно вглядываясь в сгущающуюся темноту, пока наконец не увидела, что он возвращается домой. Только тогда Сабелла облегчённо вздохнула и отвернулась от окна.

Последнее время она стала ненавидеть себя за те несчастья, которые принесла Берту. Когда ей становилось невыносимо плохо, Сабелла напоминала себе, что и Бернеты не ангелы: Линдо Виста было украдено у ее матери.

Но, думая об этом, она не чувство вала прежней уверенности в своей правоте. Всем сердцем она хотела бы никогда не слышать ни о Линдо Виста, ни о Берте Бернете. Жизнь, которую она вела сейчас, была хуже всего, что Сабелла могла себе представить.

Холодная звездная ночь принесла с собой боль и отчаяние. Сабелла ворочалась в пустой постели, мечтая о тепле мужского тела. Она потеряла своего Берта.

Больше никогда она не услышит знакомого низкого голоса, шепчущего ее имя в темноте. Никогда не обнимут ее его руки, она не почувствует ровных, спокойных ударов его сердца и не сможет вновь испытать сладостные ощущения.

Ночами Сабелла часто гадала, где может быть сейчас Берт. Она не знала, куда он уходит каждый вечер. Обычно он выезжал легким галопом на Сэме, направляясь вниз по пальмовой аллее. Она никогда не слышала, как он возвращается. Мучаясь, она думала, что Берт едет к Джине де Темпл или в публичный дом. Она могла вообразить все что угодно. Мысль, что Берт находится с другой женщиной, терзала ее.

Утро приносило с собой свои страдания. Сабелле не хотелось вставать. Когда она садилась в постели, ее захлестывали волны тошноты, и она откидывалась обратно на подушки. Запах пищи вызывал рвоту, и скоро Кармелита отказалась от попыток уговорить Сабеллу позавтракать.

Под глазами появились темные круги, она стала худеть. Кармелита, беспокоясь, рассказала обо всем Капли Риксу, и Капли немедленно послал за доктором Ледетом.

Доктор приехал поздним вечером. Каппи и Кармелита вышагивали по коридору за дверью комнаты Сабеллы, уговаривая друг друга, что «все хорошо, иначе не может быть». Как только врач вышел из комнаты, они засыпали его вопросами. Доктор успокоил их. Миссис Бернет, сказал он, страдает от того же, от чего мучаются многие молодые здоровые женщины в первые недели или месяцы беременности. Это очень неприятно, но совершенно неопасно. В любой день тошнота может прекратиться, и она почувствует себя здоровой и счастливой.

Каппи и Кармелита обменялись фразами «Я же тебе говорил» и поблагодарили доктора. Никто из них не говорил Берту, что был врач, поэтому Каппи подскочил от неожиданности, когда поздним вечером Берт зашел к нему.

– Что сказал доктор Ледет? Сабелла... Миссис Бернет больна?

– Нет, все в порядке. Небольшие утренние недомогания. Многие женщины прошли через это. У моей Дженевы было то же самое, когда она была беременна.

– Попроси доктора Ледета приходить сюда раз в неделю до родов.

– Хорошо.

Нравилось Берту или нет, но Каппи каждое утро поднимался по лестнице проведать Сабеллу. Видя ее больной и несчастной, он переживал за нее так, как если бы это была его дочь.

– Милая, мне так жаль, так жаль, – сочувственно шептал Каппи, покачивая седой головой. – Это несправедливо, что женщины должны так много страдать. Не представляю, о чем думает Бог?

Участие Каппи выражалось не только в бесполезных разговорах. Он садился около кровати Сабеллы и заботливо протирал холодной мокрой тряпкой ее потный лоб и бледные щеки, поддерживал ее своими натруженными руками, когда Сабелла мучалась от болезненных приступов рвоты. Когда же боль проходила, он убаюкивал ее, как маленькую девочку.

Неослабевающая забота и нежность Каппи не ускользнули от внимания Кармелиты. С самого начала ей понравился этот управляющий. Она восхищалась им и уважала его. Впервые после смерти любимого мужа Виктора Кармелиту потянуло к мужчине, но она никому об этом не сказала ни слова. Она нравилась Каппи, это точно; но он тоже не выдавал своих чувств.

А почему он должен относиться к ней с особенным вниманием? Осталась в прошлом ее тонкая девическая фигура, в черных волосах появились серебряные нити. Надо признать, думала Кармелита грустно, что она всего лишь полная мексиканка средних лет, и ее единственное занятие – ухаживать за молодой, прекрасной, а сейчас к тому же беременной Сабеллой Риос Бернет.

Кармелита и Каппи были не единственными, кто проявлял заботу о Сабелле. Как когда-то обещал Берт, ее опекал целый штат прислуги. Доктор Ледет приходил каждую неделю, хотя, по мнению Сабеллы, в этом не было необходимости. Когда утренние недомогания остались в прошлом, Марта стала готовить самые аппетитные блюда на завтрак, который ей приносили в постель.

Как только Сабелла выходила из комнаты, немедленно появлялся Блантон, чтобы помочь ей спуститься по лестнице. Если ей хотелось посидеть на солнышке в южном дворике, он следил, чтобы Сабелла была тепло укутана, а если она собиралась на пляж, он осторожно сводил ее по крутым ступеням. Все нянчились с нею, как с беспомощным ребенком.

Все, кроме Берта. Он, казалось, совсем не обращал на нее внимания.

Однажды она не видела Берта целый день, потом еще несколько дней. Как-то лежа без сна в огромной и пустой кровати холодной ночью в начале февраля, Сабелла подсчитывала, сколько дней прошло с тех пор, как она последний раз видела Берта Бернета. Четыре. Целых четыре дня и четыре ночи.

Вздохнув, Сабелла перевернулась на живот и сказала себе, что будет хорошо, если она увидит Берта не раньше чем еще через четыре дня. Или через восемь. Или никогда.

Она закрыла глаза и устроилась поудобнее, но сон не приходил. Сабелла повернулась на спину. Неудобно. Она повернулась на левый бок. Потом на правый.

В конце концов Сабелла отбросила одеяло и вылезла да постели. Накинув поверх ночной рубашки голубой шелковый халат, она решила спуститься в библиотеку и взять что-нибудь почитать.

Пройдя по слабо освещенному тихому коридору, Сабелла спустилась по лестнице и пересекла большой холл. Высокие напольные часы пробили два раза. Подойдя к библиотеке, Сабелла увидела узкую полоску света из-под прикрытой двери.

Она хотела уйти, но потом раздумала. Слуги, вероятно, забыли сегодня вечером потушить свет, решила она.

Сабелла осторожно заглянула в библиотеку, и ее сердце сжалось. В бордовом кресле с прямой спинкой сидел Берт. Он крепко спал. На его коленях лежала толстая книга, и еще несколько в беспорядке валялись на полу.

Сабелла тихо подошла ближе, вгляделась в его спящее лицо, затем наклонилась, чтобы посмотреть, что он читал.

«Дополнительное правило – это закон, устанавливающий, что поверхностные, а также грунтовые воды должны...» Гидрология.

Он пытался найти выход, понять, как добыть воду на ранчо. Во время медового месяца Берт рассказывал об исследованиях по опреснению океанской воды, проводимых гидрологами. Это кардинально изменило бы ситуацию, но пока есть всего лишь проекты.

Сабелла с любовью посмотрела на мужа. Она не боялась, что он проснется. Он слишком устал для этого. В комнате было холодно, ей захотелось укрыть его, но она не посмела.

Неожиданно она обратила внимание, что пальцы Берта сжимают какой-то предмет. Это была увядшая роза. Сердце Сабеллы отчаянно застучало.

Той ужасной ночью, когда Берт узнал правду, на Сабелле было розовое бархатное платье, а в волосах – кастильская роза, та самая роза, которую сейчас держит Берт.

Сабелла медленно попятилась. Сердце ее разрывалось от сострадания и любви, в нем впервые затеплилась надежда.

У дверей Сабелла остановилась. Она узнала кресло, в котором сидел Берт. Это было «кресло забот».

Глава 44

Наконец начались зимние дожди, но они принесли лишь временное облегчение сухой, твердой земле. Понимая, как важно сберечь каждую каплю воды, работники ранчо трудились под холодным моросящим дождем долгими часами: расчищали мелкие ирригационные канавы от камней, строили временные емкости для воды, перегоняли скот на немногие оставшиеся травянистые луга.

Этими промозглыми днями Сабелла часто стояла у окна, по которому стекали струи дождя, и смотрела, как одетые в плащи ковбои едут сменить уставших от ночной работы товарищей. Она ждала, когда они вернутся.

Берт и Каппи были среди этих еле державшихся в седле от усталости людей. Сабелла не могла успокоиться, пока ей на глаза не попадались Сэм, жеребец Берта, и гнедая кобыла Каппи. Лишь увидев эту неразлучную парочку, убедившись, что с их седоками все в порядке, она отходила от окна.

На четвертую ночь Каппи простудился.

Сабелла заметила это в тот же вечер, когда Каппи, как обычно, пришел к ней наверх перекинуться парой слов. Она просила его отсидеться дома, пока не пройдет простуда. Но Каппи только посмеялся. Упрямый и преданный своему хозяину, он выехал в ночную смену, убедив всех, что здоров как бык.

– Черт возьми, это моя вина. – В серых глазах Берта явственно читалось беспокойство. – Я должен был приказать ему остаться дома, Я должен был...

– Не вини себя слишком строго, – сказал доктор Ледет. – Ничто не могло удержать этого старого ковбоя дома, когда на ранчо так много неотложных дел.

Прошло уже более месяца с тех пор, как Каппи подхватил ту дурацкую простуду. Если бы он вовремя отлежался, то поправился бы через два-три дня, но он не лечился, и болезнь усилилась. Легкий насморк и слабая головная боль закончились двусторонним воспалением легких.

Каппи, не проболевший за всю свою жизнь и нескольких дней, теперь пластом лежал в постели. Он с трудом дышал, не мог глотать и почти не говорил.

За последние сутки Каппи несколько раз терял сознание. Приговор доктора Ледета был краток: смертельный исход весьма вероятен.

Доктор ободряюще похлопал Берта по плечу.

– Отдохни немного, Берт, Потом ты ему понадобишься. Будем надеяться, он выкарабкается.

Устало опустившись в кресло, придвинутое вплотную к кровати, Берт просидел рядом с Каппи весь день, пока весеннее солнце не закатилось и в комнате не стало темно. Неслышно вошел Блантон, зажег лампу и спросил, можно ли Кармелите Ривьера навестить Каппи.

– Она ужасно о нем беспокоится. Они подружились за те несколько недель, что он лежит здесь.

Берт встал с кресла.

– Конечно. Может быть, она останется с ним до ночи?

– Не сомневаюсь в этом.

Войдя, Кармелита не села в кресло, а осталась неподвижно стоять около кровати. Бледно-голубые глаза Катти приоткрылись: он узнал ее.

Каппи попытался улыбнуться.

– Моя милая Лита.

Никто другой не называл ее Литой. Только Каппи. Это прозвучало для нее как музыка.

Чувствуя, что глаза наполняются слезами, Кармелита прошептала:

– Могу я что-нибудь для тебя сделать, Каппиг Может быть, ты хочешь бульону? Или горячего чаю?

– Берт... Я должен поговорить с Бертом. Кармелита едва слышала его.

– Сейчас я его позову. – Она прижала его руку к своей щеке и вышла.

Берт спал в библиотеке, положив голову на высокую, немного загнутую назад спинку бордового кресла. Блантон осторожно потряс его.

Узнав, что Каппи хочет его видеть, Берт поспешил к нему.

– Что ты хочешь, дружище? Что я могу сделать для тебя?

– Сынок, я кое-что хочу тебе сказать, прежде чем уйду... – прохрипел Каппи еле слышно.

– Ты никуда не уйдешь. – Берт попытался улыбнуться.

– Я знаю, ты считаешь, что Сабелла...

– Я не хочу обсуждать мою жену.

– А я хочу. Я должен. Я хочу поговорить и о твоей жене, и о твоем отце.

На худом лице Берта непроизвольно задергался мускул.

– Какое отношение имеет мой отец к Сабелле Риос? Каппи со слезами на глазах, дрожащим голосом, наконец открыл Берту тайну, мучившую его все эти месяцы.

Не шелохнувшись, Берт выслушал рассказ Каппи о том, как много лет назад Рейли Бернет обещал своему другу – генералу Норману Пэтчу – передать Линдо Виста племяннице генерала, Терезе Карилло, когда той исполнится восемнадцать, и как он нарушил клятву.

– Не думай слишком плохо о твоем отце, Берт, – прошептал совершенно обессиленный Каппи. – Он был хорошим человеком... Он спас жизнь генералу Пэтчу во время мексиканской войны и... и... это спасло и Линдо Виста.

Переведя дыхание, он добавил:

– Я должен был рассказать тебе... должен был давно признаться тебе, перед тем как ты...

– Не волнуйся. Не ты должен был мне обо всем рассказать, а отец. Ты не имеешь к этому никакого отношения.

– Теперь ты понимаешь, почему Сабелла... почему она решила... – Каппи собрался с силами и закончил почти шепотом: – Видишь ли, она считает, что ты обо всем знал. Ты был с ней несправедлив, Берт, и она...

– Отдохни немного, Каппи. Ты слишком устал. В четыре утра Берт ушел от Каппи, чтобы поспать хоть несколько часов.

Еще не было шести, когда Блантон постучал в дверь Сабеллы.

– Простите, что беспокою вас так рано. Каппи хочет вас видеть.

– Сейчас, сейчас! Я постараюсь побыстрее.

Через несколько минут она уже бежала вниз по лестнице. Когда Сабелла вошла в комнату, Каппи едва слышно сказал:

– Привет, моя милая.

– И тебе привет. – Сабелла быстро поцеловала его в пышущую жаром щеку. – Извини, что я сегодня такая распустеха.

– Для меня ты выглядишь прекрасно.

– Я так раздулась и потолстела, что еле влезаю в прежнюю одежду, да к тому же не успела причесаться. – Она улыбнулась и спросила его: – Знаешь, что я хочу сделать, Каппи? Я назову своего сына твоим именем.

– Твоего сына? Это также и сын Берта. – Каппи тяжело дышал. – Послушай меня, Сабелла. Я знаю, что вы с Бертом серьезно поссорились. Правда на твоей стороне. Твою землю украли – но молодой Берт ничего об этом не знал. Клянусь тебе.

– Ты ошибаешься, Каппи. Линдо Виста принадлежало моей матери, и...

– Я знаю. Но Берт не знал. Он даже не подозревал, что его отец украл землю. Перед смертью Рейли рассказал мне обо всем. Он просил меня сказать Берту. – Глаза Каппи закрылись на мгновение. – Я не сдержал слово, боялся причинить Берту боль, глупо надеялся, что... что... – Каппи широко открыл глаза. – Он хороший человек, Берт. Очень хороший. Сын не должен отвечать за грехи отца. Берт не виноват. Давай остановимся на этом, детка. Подумай обо всем хорошенько.

– Обещаю тебе.

Глава 45

Выйдя из комнаты, Сабелла увидела Берта. Он стоял, устало прислонившись к стене. В тусклом утреннем свете его скулы неестественно выступали вперед, а глаза казались глубоко запавшими. Но в потрепанной рубашке, грязных синих джинсах, с трехдневной щетиной он был для Сабеллы не менее дорог.

Она почувствовала, как ее переполняют внезапно нахлынувшие нежность и жалость. Сабелла отчаянно захотела, чтобы Берт обнял ее.

Почувствовав чье-то присутствие, Берт поднял глаза, и Сабелла увидела тот же холод и безразличие, к которым привыкла последние месяцы.

– Как он? – выговорил наконец Берт неласково.

– Все так же, – сдержанно ответила Сабелла и поспешно прошла мимо него, словно меньше всего хотела продолжать разговор.

Сабелла еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться от горького разочарования и безысходности.

Как глупо было с ее стороны надеяться, что что-то между ними изменится! Теперь, когда она узнала, что Берт совершенно не виноват в преступлении отца, она увидела себя и свои поступки в ином свете. Он никогда не сможет простить ее.

Берт даже не повернул голову, продолжая все так же стоять, опираясь на стену. Но как только Сабелла скрылась из вида, лицо Берта исказилось от боли.

Просто смешно думать, что их отношения могут измениться. Его отец украл Линдо Виста у матери Сабеллы. Она никогда не простит его.

Наступили тяжелые дни. Каппи больше не приходил в сознание. Его не оставляли одного ни на минуту, Берт, Сабелла и Кармелита чуть ли не боролись за право сидеть у постели больного.

Оставшись наедине с Каппи, Сабелла разговаривала с ним, как если бы Каппи мог слышать и понимать каждое ее слово. Она твердила ему, что он поправится. Каппи нужен им всем, без него сейчас так плохо!

Она говорила о Берте.

– Если б можно было повторить все сначала, я никогда бы не приехала в Линдо Виста. Я поступила гадко, отвратительно. Но, Каппи, ты должен понять, что я выросла в глубокой ненависти к Бернетам. Еще когда я не знала Берта, я его уже ненавидела. Это правда, Каппи. – Сабелла тяжело вздохнула, затем грустно улыбнулась.

– Я никогда не забуду тот день, когда впервые увидела его. Это случилось на помолвке. Я хорошо помню, что все болтали и весело смеялись, затем внезапно произошло какое-то замешательство у входа в зал, разговоры стихли. Все как будто ждали чего-то особенного. Наконец у дверей появился высокий широкоплечий мужчина. Мое сердце отчаянно забилось, когда я поняла, кто это. Сабелла замолчала, погрузившись в воспоминания.

– Я никогда и подумать не могла, что полюблю своего мужа, но это случилось, и не в твoeй власти что-либо изменить. – Она печально покачала головой. – Когда я стану старухой, а память моя будет коротка, я все равно буду ясно помнить тот вечер. И многие другие. За немногие, счастливые дни Берт подарил мне больше любви и ласки, чем, как мне казалось, я могу принять.

Почти шепотом Сабелла добавила:

– Я люблю Берта и откажусь от всего, если это доставит ему счастье. Но я знаю – он никогда не простит меня.

Берт тоже подолгу «разговаривал» с Каппи, и его слова были удивительно похожи на слова Сабеллы.

Берт много говорило Сабелле. Она вошла в его жизнь в неправдоподобно короткое время и, вероятно, навсегда.

– Беда в том, что если бы мне предстояло пройти через все это еще раз... если бы я знал, чего она добивается, с самого начала... Я не уверен, что не поступил бы точно так же.

Берт тяжело вздохнул, на губах появилась печальная улыбка.

– О Господи, я никогда не забуду, как увидел ее впервые. Я опоздал на вечеринку по случаю собственной помолвки. Когда я вошел в зал, полный народу, я сразу увидел ее и уже больше, кроме нее, никого не замечал. Это была живая богиня с золотыми шелковистыми волосами и нежной светлой кожей, облаченная в струящийся белый шелк. На меня смотрели самые большие и самые темные глаза, которые мне когда-либо приходилось видеть. Я тотчас решил, что должен добиться ее, чего бы это ни стоило. Ничто в целом свете не могло бы меня удержать. – Он невесело усмехнулся и прибавил: – О Боже, я так сильно влюбился, что отдал ей не только сердце, но и душу. Но знаешь ли, Каппи, я не очень об этом жалею. Если я доживу до девяноста лет, то все эти годы я буду помнить тот чудесный миг, когда я впервые увидел ее.

Сабелла – необыкновенная женщина, она принесла мне – пусть ненадолго – такое счастье, которого я раньше не знал. Я не подозревал, что оно вообще существует. Оно прошло. А что вечно в этом мире? Я смотрю на то счастливое время, как на теплый, солнечный летний месяц перед холодной осенью.

Берт остановился, улыбнулся и добавил:

– А когда мы расстанемся, когда я останусь один и впереди у меня будут десятки пустых, никчемных лет, я буду помнить, что она согрела и наполнила светом мою растраченную на пустые интрижки жизнь.

Следующие несколько минут Берт сидел молча, не шевелясь. Потом наконец произнес:

– Я простил Сабеллу, но она не простила меня. Я не перестал ее любить, но она никогда меня не любила и никогда не полюбит.

Был и третий человек, который вел бесконечные разговоры с Каппи.

Сидя у его постели, с ним говорила Кармелита, не о Берте и Сабелле, а о них самих.

– Для нас еще ничего не потеряно, ты знаешь. Впереди у нас еще несколько чудесных лет. – Она прижимала его руку к груди. – Я не хочу сказать, что когда-нибудь смогу занять место Дженевы. Я знаю, это невозможно – ничто не может сравниться с первой любовью. Я это понимаю, как никто другой. Виктор Ривьера был для меня богом, я восхищалась им, но Виктор и Дженева мертвы, а мы живы. Мы хорошие друзья, ты и я, и мы подходим друг другу. В нашем возрасте этого вполне достаточно, не так ли 4?

Кармелита неожиданно нахмурилась и покачала головой.

– О Каппи, как бы я хотела оставаться такой же красивой, какой я была в молодости. Я хочу понравиться тебе. Но я слишком толстая, мои волосы поседели, а лицо покрылось морщинами. – Она рассмеялась и добавила: – Ты говорил мне, что твои глаза не так остры, как прежде. Может быть, ты меня и не очень хорошо видишь? Я буду заботиться о тебе, Каппи. Как только ты поправишься, я приготовлю тебе что-нибудь из моих знаменитых мексиканских блюд. Днем мы будем сидеть на южном дворике, а перед закатом вместе прогуляемся по окрестностям. Мы отлично заживем, querido. Пожалуйста, Каппи, открой глаза, – терпеливо повторяла она снова и снова.

Ровно в полдень девятнадцатого марта Кармелита стояла у изголовья кровати Каппи и как обычно просила его открыть глаза и посмотреть на нее. И произошло чудо – Каппи открыл глаза.

Был день святого Иосифа. Каждый год в этот день ласточки возвращались в Капистрано. Каппи Рикс вернулся домой.

Глава 46

Путешественнику или случайному прохожему в эту весну ранчо Линдо Виста показалось бы точно таким же, как всегда. Большой дом по-прежнему величественно высился на утесе. На фоне белых стен яркими пятнами выделялись акации и алые бугенвили, создавая причудливую картину. На южном дворике благоухали глицинии и кастильские розы.