Потому что ты моя

Этот теплый ясный осенний день стал самым лучшим днем ее жизни. С ним не может сравниться ни день свадьбы, ни волнующие дни в Сан-Франциско, ни даже идиллические дни на отдаленном острове Каталина.

Этот день, когда она впервые искренне обнимет своего мужа, она запомнит на всю жизнь.

Сабелла с нетерпением ожидала вечера и тщательно готовилась к нему. Марте было велено приготовить любимые блюда Берта. Блантон, выполняющий обязанности дворецкого в доме, проверял, как выполняются его приказы. Доставлено ли нужное вино из подвала? Хорошо ли отполировали панели красного дерева? Перенесен ли в покои хозяев маленький столик на двоих?

Сама Сабелла занялась собой. Она дольше обычного нежилась в ванне, вымыла длинные светлые волосы, долго вместе с Кармелитой выбирала платье.

Сабелла хотела выглядеть не слишком искушенной, но и не наивной, не слишком юной, но и не умудренной жизнью, просто и одновременно нарядно одетой – одним словом, счастливой молодой женой преуспевающего владельца ранчо, которая только что узнала, что ждет их первого ребенка.

Наконец они остановились на платье из розового бархата с длинными рукавами и высоким воротником под горло, плотно облегавшем полную грудь Сабеллы и подчеркивавшем тонкую талию. Сабелле понравился покрой платья – соблазнительный и дерзкий: глухой ворот спереди и глубокий, идущий до самой талии, вырез на спине. Это то, что надо, решила Сабелла.

Зная, что Берт любит распущенные волосы, Сабелла попросила Кармелиту зачесать длинные локоны назад. Нежно-розовая кастильская роза в золотистых волосах Сабеллы была последним штрихом ее костюма. К заходу солнца все было готово. Каждое окно дома ярко светилось. Наверху, в покоях хозяев, недалеко от камина стоял маленький столик, накрытый к ужину. На кухне ждали своей очереди изысканные блюда.

Сабелла ждала мужа в просторной гостиной. Каждую минуту ей чудился стук копыт. Слишком взволнованная, чтобы сидеть на одном месте, она бродила по залитой светом гостиной, бесцельно переставляя безделушки и представляя свой будущий разговор с Бертом, вновь и вновь повторяя про себя, как она скажет ему о будущем ребенке.

Часы в коридоре пробили семь. Скоро приедет Берт!

Подойдя к окну, Сабелла отодвинула тяжелую занавеску и выглянула во двор. Было уже по-осеннему темно. Она отошла от окна.

Скоро приедет Берт!

Когда часы пробили восемь, Сабелла нервно ходила из угла в угол, стараясь подавить растущее чувство тревоги. Она отправилась на кухню. Там все давно было готово.

К девяти Сабелла начала волноваться.

К десяти о на уже не находила места от беспокойства.

В одиннадцать Сабелла отправила слуг спать. Нервное напряжение росло. Она металась по гостиной, но, когда туда заглядывали Капли, Блантон или Кармелита, пыталась скрыть свое волнение. Каппи и Кармелита старались успокоить молодую хозяйку, говоря, что деловая встреча Берта затянулась слишком долго и он наверняка решил остаться на ночь в гостинице.

– Да-да, конечно. Я так и думаю, – покорно соглашалась Сабелла, – Пожалуйста, идите спать. Я и сама поднимусь наверх через пару минут.

Наконец Сабелла осталась в одиночестве. Уже давно пробило полночь, когда она услышала столь долго ожидаемый цокот копыт во дворе. Она облегченно вздохнула:

– Слава Богу!

Подойдя к окну, наверное, уже в сотый раз за вечер, Сабелла отодвинула занавеску и увидела освещенного луной всадника, скачущего галопом по дорожке. Чувствуя лихорадочнее биение сердца, Сабелла смотрела на Берта. Вот он осадил лошадь, спрыгнул на землю и передал поводья зевающему со сна мальчишке.

Опустив занавеску, Сабелла подхватила край пышной юбки и спешно вышла в коридор. Приглаживая на ходу волосы, она остановилась, ожидая, когда же откроется дверь и муж весело обнимет ее.

Входная дверь неожиданно распахнулась, и на пороге появился Берт. Он был пьян. Черты лица напряжены, глаза смотрят сквозь нее. По спине Сабеллы пробежал холодок. Берт сделал несколько шагов вперед, и она инстинктивно отшатнулась.

– Я... я ... начала волноваться, Берт, – выговорила наконец Сабелла, прижимая руку к груди. – Очень поздно и... – Она попыталась улыбнуться. – С тобой все в порядке?

– Будто тебя это заботит, – последовал еле различимый ответ.

Глаза Берта на темном, напряженном лице были похожи на льдинки. Не останавливаясь, он шел к ней.

– Конечно, милый. – Сабелла проглотила комок в горле. – В чем дело, любимый? Что случилось? Почему...

У нее пересохло в горле. Она больше не могла говорить. Берт подошел совсем близко, и в его глазах Сабелла прочла ненависть.

Неожиданно Берт отвернулся от нее и прошел в гостиную.

Чувствуя, что произошло что-то ужасное, Сабелла последовала за ним. Она тихонько позвала мужа. Берт остановился и повернулся к ней. Его взгляд заставил Сабеллу вздрогнуть. Он молча смотрел на нее холодными, словно серебристыми от инея глазами. Сабелла почувствовала замешательство и страх.

– Ты... ты пил, – в конце концов выговорила она. Подойдя к столику, на котором стоял графин с виски, Берт налил полстакана и одним махом опорожнил его.

– Как ты внимательна, моя дорогая. Я действительно пил и с твоего разрешения возобновлю это занятие. Кстати, я буду пить, даже если ты будешь против.

– Берт, в чем дело? Скажи мне, что случилось? – Сабелла чувствовала, как болезненно сжимается ее сердце.

Берт медленно повернулся к ней и отсалютовал стаканом.

– За тебя, моя дорогая. Я хочу отдать тебе должное. Ты самая лучшая актриса из всех, кого я видел.

Сабелла застыла от страха.

– Я... я не понимаю, что ты имеешь в виду, – пробормотала она.

Берт допил виски, опустил стакан и, вытерев рот тыльной стороной ладони, отчетливо произнес:

– Прекращай играть, Сабелла. Я все знаю. О том лживом журнале Ривьеры. Все.

Сабелла не могла вымолвить ни слова.

Берт обошел ее, словно мебель, и, слегка пошатываясь, вышел из комнаты. С трудом взобравшись по лестнице, он добрался до спальни, рухнул на кровать и мгновенно забылся тяжелым пьяным сном.

Глава 35

Несколько минут Сабелла стояла не двигаясь. Потом, словно сомнамбула, вышла в коридор и, дойдя до лестницы, остановилась. Из глаз ее лились слезы. Все кончено. Она проиграла. И она устала – очень-очень устала. Ей хочется только одного – опуститься на ступени и проплакать всю ночь. Но, собрав оставшиеся силы, Сабелла резко смахнула слезы, выпрямилась и решительно двинулась наверх.

Дойдя до спальни, Сабелла минуту помедлила, вошла. Взглянув на крепко спящего Берта, Сабелла прошла в гардеробную, на ходу расстегивая платье. Быстро сняв его и швырнув на пол, она скинула туфельки, стянула тонкие шелковые чулки.

Оставшись в одном белье, Сабелла принялась просматривать одежду, отодвигая в сторону купленные Бертом роскошные наряды, пока в самом углу не обнаружила свои кожаные брюки, белую блузку и ботинки.

Сабелла быстро переоделась, заколола длинные волосы на затылке, схватила старое сомбреро, пылившееся на верхней полке, и вышла из гардеробной. У двери она остановилась и оглядела комнаты, в которых провела только счастливых дней и ночей.

Ее словно магнитом потянуло к кровати. Едва дыша, она смотрела и смотрела – в последний раз – на столь дорогое лицо, по-мальчишески привлекательное и молодое. Прижав ко рту руку, чтобы не рыдать, Сабелла вышла из комнаты.

В коридоре она на мгновение прислонилась к стене – тело сотрясали приступы дрожи, в груди болело. Однако уже через несколько секунд она выпрямилась, подошла к шкафу и достала оттуда несколько одеял и полотенец. Спустившись вниз, Сабелла зашла на кухню, уложила в корзинки для пикника еду, приготовленную ко вчерашнему – так и несостоявшемуся – ужину, затем тихонько пробралась в комнату Кармелиты. Подойдя к кровати, она легонько потрясла свою верную подругу за плечо. Сделав знак Кармелите молчать, Сабелла шепотом рассказала о случившемся.

– Нет. Матерь Божия. – Кармелита хмуро качала головой.

– Одевайся, – приказала ей Сабелла. – Мы уходим. Прямо сейчас, ночью.

– Но как же...

– Все в порядке. Я уже получила, что хотела – я беременна. Калифорнийские законы наследования очень строги, так что мой ребенок в любом случае станет будущим владельцем Линдо Виста. Остальное неважно. Поторопись!

Под покровом темноты женщины выбрались из дома незамеченными. В конюшне они тихонько проскользнули мимо спящего мальчика-конюха. Огромный гнедой жеребец Сабеллы, узнав хозяйку, заржал.

– Шшш, – успокоила его Сабелла, потрепав по шее. Стоящий в соседнем стойле вороной мерин считался достаточно спокойным для женщин, поэтому Кармелита взяла именно эту лошадь. Мальчишка-конюх так и не проснулся, когда Сабелла прошла в его комнатку, чтобы забрать седла и уздечки.

Пока Сабелла седлала лошадей, Кармелита свернула одеяла и положила еду в седельные сумки.

Пятнадцать минут спустя обе женщины выехали из конюшни.

– На воротах нас обязательно остановят, – прошептала Сабелла. – Придется ехать окружным путем. Готова? Следуй за мной.

Они заставили лошадей идти шагом, пока не оказались в нескольких сотнях футов от многочисленных построек ранчо. Остановив гнедого, Сабелла привстала на стременах и бросила последний взгляд на большой дом.

Повернувшись к Кармелите, она сказала:

– Нам надо уехать как можно дальше от Линдо Виста, пока еще темно. Ты сможешь проскакать две или три мили?

– Да, могу, и даже больше, если потребуется. Но куда мы направляемся? И что будем делать?

– Не знаю. Нам надо двигаться на восток, пересечем горы, а там видно будет. Давай быстрее тронемся в путь, а беспокоиться станем после. Поехали.

И они направились в сторону гор, залитые лунным светом вершины которых отчетливо виднелись на востоке.

Берт попытался открыть глаза.

Когда в конце концов это ему удалось, лучи утреннего солнца ослепили его. Он не понимал, где он, что с ним и главное – почему так страшно болит голова.

Затем он вспомнил.

Берт резко сел. Он был так слаб, что чуть не потерял сознание. Чувствуя головокружение и тошноту, он с трудом спустил ноги на пол.

– Иисус! – Берт со стоном опустил голову на руки. Когда комната перестала кружиться, он осторожно поднял голову и пробормотал:

– Боже мой... О Боже мой...

Вчерашний вечер и ночь с необыкновенной ясностью всплыли у него в памяти. Берт встал. Он выглядел так же скверно, как чувствовал себя: налитые кровью глаза, черная щетина на щеках. Берт раздраженно сорвал с себя помятый во сне сюртук и бросил его на ковер.

Спускаясь по лестнице вниз, где-то на половине он вдруг заметил на ступеньке какой-то предмет.

Берт медленно наклонился и поднял увядшую розу, которую видел прошлой ночью в волосах Сабеллы. Он застонал в отчаянии и виновато опустил голову. Но это была минутная слабость.

Положив цветок в карман брюк, Берт сжал зубы и быстро спустился вниз. Зайдя в библиотеку, он позвонил.

– Доброе утро, сэр. – Блантону пришлось почти прокричать это, чтобы привлечь внимание хозяина, стоявшего около окна.

Берт медленно повернулся.

– Ты видел миссис Бернет сегодня утром, Блантон?

– Нет. И Кармелиту тоже. Берт кивнул.

– Я так и думал. Они сбежали.

– Да, сэр.

– Позови Каппи.

Капли Рикс, бледный и встревоженный, вошел в библиотеку. Он заговорил первым.

– Берт, я должен рассказать тебе кое-что... твой отец...

– Позже, Кагат. Сабелла уехала. Я хочу, чтобы она вернулась. Собери лучших наездников. Пусть отправляются на поиски прямо сейчас, утром. Три группы. Две поедут на север и на юг, но я думаю, что беглянки выбрали восточное направление, поэтому самую большую группу пошли на восток.

– Ты поедешь?

– Нет.

– Хорошо. Но прежде я хотел бы сказать...

– Мы теряем время, Капли. Ты отправишься с теми, кто едет на восток. Я уверен, что именно этот путь выбрала Сабелла.

– Окей, сынок.

– Когда найдешь Сабеллу, приведи ее ко мне, – в его голосе отчетливо прозвучала горечь. – Я буду ждать прямо здесь.

В полдень Сабелла и Кармелита наконец решили сделать привал. Солнце безжалостно припекало, лошади устали и мучались от жажды. Кармелита обессилела. Сабелла почти не устала, но ее беспокоила ноющая боль в спине. Она надеялась, что это всего лишь следствие долгой скачки. Они расположились на отдых в узком извилистом каньоне с отвесно поднимающимися стенами, вход в который хорошо просматривался. Здесь было достаточно травы для лошадей, а в нескольких сотнях ярдов журчал небольшой горный ручей...

– Отличное место, – сказала Сабелла своей спутнице и, перекинув ногу через луку седла, легко спрыгнула на землю.

Сняв одно из свернутых одеял, Сабелла бросила его на землю. За ним последовали сумки с едой, потом седло.

У смертельно уставшей Кармелиты не хватило сил даже сойти с лошади. Сабелла помогла ей, поддерживая под руку.

– Я позабочусь о лошадях. А ты разверни одеяла, что-нибудь поешь, а потом поспи.

– Но ты ведь тоже устала и хочешь спать...

– Нет. Сна ни в одном глазу. Я искупаю лошадей, стреножу их, а сама помоюсь. А ты пока спи.

Сабелла отвела лошадей к ручью, сняла с них уздечки, громко предупредив своего гнедого:

– Даже не пробуй убежать. И передай это своему вороному соседу.

Гнедой коротко заржал, а потом фыркнул. Несколько минут лошади жадно пили, затем повернули в сторону небольших островков зеленой травы рядом с водой.

Сабелла потерла рукой ноющую спину и, нахмурившись, легонько застонала. Может быть, поможет купание? Правда, вода очень холодная, но, возможно, если подольше поплавать, спина перестанет болеть.

Сабелла сняла ботинки, расстегнула пуговицы на брюках и спустила их вниз; потом принялась расстегивать белую блузку.

Неожиданно она остановилась.

– Нет! – простонала Сабелла, глядя в ужасе на подтеки крови на своем белье. – Нет! Нет! Нет!

Она в отчаянии раскачивалась вперед-назад, чувствуя себя побежденной. Она все потеряла! Она не была беременна.

Сабелла закрыла лицо ладонями и заплакала.

Через семьдесят два часа после бегства Сабеллы и Кармелиты люди Берта под командадам Капли поймали их. Остановившиеся на ночевку в пяти милях к западу от озера Солтон-Си беглянки были разбужены среди ночи топотом копыт.

Сабелла резко села, но прежде чем успела вскочить на ноги, сильная рука опустилась на ее плечо и раздался голос Каппи:

– Не волнуйтесь, миссис Бернет. Мы не обидим вас.

Мы здесь, чтобы отвезти вас домой.

Так, через три дня Сабелла вновь увидела большой дом. Ноябрьское солнце быстро опускалось к горизонту, и в доме один за другим загорались огни.

В конюшне Сабелле помогли спуститься с лошади, словно она была беспомощным инвалидом. Несколько хмурых ковбоев провели ее в дом, а там – через пустынный коридор – в библиотеку. Один из сопровождавших открыл дверь, другой подтолкнул Сабеллу внутрь, а потом за ее спиной дверь захлопнулась.

В библиотеке царила полутьма. Горела лишь одна маленькая лампа, отбрасывающая небольшой кружок света на столик красного дерева. Наполовину пустой графин с виски стоял рядом с лампой, а чуть поодаль – стакан, заполненный янтарной жидкостью.

Из темноты появилась рука, взяла стакан и исчезла из освещенного пространства. Затем вновь появилась уже с пустым стаканом.

– Добро пожаловать домой, – донесся до нее голос.

Сабелла вздрогнула и промолчала.

Тишина.

Берт наклонился к свету, и Сабелла наконец разглядела его. Он был небрит, всклокоченные волосы падали на лоб, лезли в глаза, рубашка страшно измята и наполовину расстегнута. Сабелла задрожала: Берт был мрачен и, как ей казалось, опасен.

Сабелла ждала, что он что-нибудь скажет. Но он молчал. Он даже не встал, просто сидел и смотрел на нее.

В конце концов она заговорила первая.

– Почему? Почему ты стал искать меня? Почему привез обратно?

– Потому что ты моя.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 36

Берт поднялся, обошел стол и медленно приблизился к Сабелле. Он подошел вплотную, почти навис над ней. Схватив жену за руку, Берт вывел ее из комнаты.

Сабелла тщетно пыталась вырваться, кричала на него, угрожала, беспомощно размахивала маленькими кулачками, но Берт, глухой ко всем крикам, без труда протащил ее вверх по лестнице, затем по длинному коридору и наконец втолкнул в спальню.

– Ты, грубый ублюдок! – прошипела Сабелла. Ее латинский темперамент, подогреваемый страхом, дал о себе знать в полной мере. – Ты не можешь...

– Могу. Могу все, что захочу.

– Нет, ты не можешь! Я не позволю тебе.

– Замолчи, – холодно прервал ее Берт. – Я никогда и не подозревал, какая ты на самом деле, моя дорогая. Совершенно не представлял. – Берт улыбнулся, но это была холодная, страшная улыбка. – Впрочем, ты также не знала меня. Неужели ты предполагала, что я позволю тебе просто прийти сюда и забрать Линдо Виста?

Гнев, ненависть и гордость распрямили Сабеллу.

– Я не хочу ни одной проклятой вещи, которая принадлежала бы тебе! Я собиралась вернуть то, что мне принадлежит по праву. Это ранчо мое!

– Ошибаешься, любовь моя. Земля принадлежит мне, и ни одной женщине в кожаных брюках не позволено приезжать сюда с выдуманными претензиями и ожидать, что я отдам свою собственность.

Шагнув вперед, Берт повернул лицо Сабеллы к себе.

– Прими мои поздравления, дорогая. Ты сделала из меня всеобщее посмешище в рекордно короткое время.

– Нет! Все было совсем не так и...

– Замолчи! – Лицо Берта налилось кровью, на шее выступили вены. Он помолчал несколько секунд. – Избавь меня от своей сладкой лжи. Ты – очень красивая, очень убедительная маленькая лгунья и воришка. Ты завоевала мое сердце с единственной целью...

– Я не воровка! – страстно перебила Сабелла и стряхнула его пальцы. – Вор ты! Ты и твой отец. Вы украли Линдо Виста!

Серебристые глаза сузились от гнева.

– Я никогда ничего не крал в своей жизни, так же как мой отец! Имя Бернетов уважают в этом штате! Мой дядя – также Бернет – был первым губернатором Калифорнии. И я горд тем, что являюсь членом семьи Бернетов.

– Гордись, сколько хочешь, но ты все равно останешься преступником. Ты и твой хитроумный отец-адвокат.

На мгновение Сабелле показалось, что он ее сейчас ударит: Берт конвульсивно сжимал и разжимал кулаки, глаза сверкали от ярости.

Неожиданная слабая улыбка испугала Сабеллу еще больше.

– Если то, в чем ты меня обвиняешь, правда, то почему ты не пришла ко мне? Не дала мне возможность исправить этот грех? – Он пожал плохими. – Кто знает? Если бы ты доказала обвинения, я бы отдал тебе Линдо Виста. Но ты так не сделала. И я так не стану делать! – Серебристые глаза, казалось, жгли ее. – Сейчас ты ничего не получишь – и ничего не сможешь взять от меня.

– Все, что я хочу, так это никогда больше не видеть тебя.

Сабелла попыталась обойти Берта, но он преградил ей путь.

– Я прекрасно понимаю, моя дорогая, что для меня было лишь одно применение – стать отцом твоего ребенка. Твой замысел заключался в том, чтобы, с одной стороны, родить наследника Линдо Виста, с другой – разбить мне сердце, забрав ребенка, Я прав?

– Абсолютно! – Сабелла чувствовала, как прежняя ненависть вновь заполняет ее. – Иначе почему я делила ложе с вором?

– Действительно почему? И ты добилась желаемого? Как говорится, носишь ли ты моего ребенка?

– Нет!

– Какая жалость. Знаешь, что я собираюсь сделать, дорогая? Я хочу помочь тебе. Мы, Бернеты, люди слова, а дело есть дело. Я, – продолжил Берт, – прослежу, чтобы у тебя родился сын. Мой сын.

– Нет! Ни за что! Я не хочу...

– Ты забеременеешь, – Берт говорил как ни в чем не бывало, – пусть даже это займет месяцы или годы, а когда это случится, о тебе будут хорошо заботиться, чтобы ничто не угрожало жизни будущего ребенка.

Берт грубо схватил Сабеллу за ворот расстегнутой блузки и рванул к себе. Заросшее щетиной лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от ее лица, серебристые глаза смотрели прямо в карие.

– А когда ты родишь крепкого здорового мальчугана, я выкину тебя из этого дома с пустыми руками, оставив себе и землю, и ребенка. – Берт отпустил ее. – И ты никогда в жизни не увидишь ни того, ни другого.

С этими словами он повернулся и вышел. Сабелла кинулась к двери и быстро захлопнула ее. Закрыв засов, она обессиленно прислонилась к стене и мысленно поклялась, что скорее окажется в аду, чем позволит мистеру Бертону Дж. Бернету коснуться ее хоть пальцем.

На ходу срывая с себя грязную одежду, Сабелла направилась к огромной мраморной ванне. Наполнив ее горячей водой, она с наслаждением окунулась в пенистую влагу. Следующие полчаса она размышляла, как ей побыстрее сбежать с Линдо Виста.

Сабелла не открывала дверь весь день. Она отказалась от ужина, который ей на подносе принес слуга; не захотела впустить даже обеспокоенную Кармелиту.

Поздно вечером, когда огромный дом погрузился в темноту, Сабелла забралась в кровать и, измученная событиями последних дней, быстро заснула.

Где-то около часа ночи ее разбудил громкий стук в дверь и голос Берта.

Вскочив с кровати, Сабелла подбежала к двери.

– Уходи! Оставь меня в покое! Я ненавижу тебя и не позволю тебе войти сюда ни сегодня ночью, ни в другие дни.

Берт ударил ногой в дверь. Вскрикнув, Сабелла схватилась рукой за горло. Еще один сильнейший удар – и дверь распахнулась. На пороге появился Берт. Он шагнул в комнату.

Испуганная до смерти, Сабелла попятилась от этого чернобородого, чужого мужчины. Берт схватил ее за запястье и рывком притянул к себе.

– Это мой дом и моя кровать. А ты – моя жена. С этими словами он подхватил ее на руки и отнес на кровать, затем принялся расстегивать рубашку.

Сабелле потребовались секунды, чтобы вскочить на ноги. Она пыталась ударить мужа, кричала, что лучше убьет себя, чем позволит ему прикоснуться к ней.

– Я не твоя вещь! И никогда ею не была! Никогда! Никогда, никогда.

По щекам Сабеллы текли слезы.

Но Берт не обращал на нее ни малейшего внимания, он даже не поднял руки, чтобы защититься, и продолжал спокойно раздеваться, когда Сабелла молотила кулачками по его лицу, груди, рукам.

Сабелла не чувствовала в себе сил бороться дальше. Рыдая, она упала на грудь Берта.

Он повернул ее спиной, потом по-хозяйски стянул вниз лямки голубой ночной рубашки и спустил ее вниз.

Сабелла поморщилась, почувствовав горячее, мускулистое тело мужа. Ее голова откинулась на его плечо, и длинные пальцы Берта коснулись ее шеи, а губы – щеки.

– Как ты хочешь, чтобы это случилось? Стоя или лежа?

– Ты – ублюдок! Я не хочу этого! Я не хочу тебя. И никогда не хотела! – Сабелла желала обидеть Берта как можно больнее.

Но, говоря эти слова, она ощущала его присутствие. Руки Берта принялись ласкать ее, посылая волны удовольствия. Кровь закипела, и уже через минуту Сабелла не контролировала себя.

– Это будет не хуже, чем обычно, – равнодушно заметил Берт, – учитывая, что ты никогда не хотела меня.

Властные руки окружили ее, ласкали и гладили, и Сабелла старалась прижаться ближе, издавая тихие стоны. Не владея собой, Сабелла протянула назад руки, схватила его за бедра и рывком притянула Берта ближе.

Почувствовав, как его твердое мужское естество запульсировало рядом с ее ягодицами, Сабелла вздрогнула и попыталась вырваться. Но Берт прижал ее еще сильней.

Сабелла больше не владела собой. Она отчаянно хотела ненавидеть его, чувствовать отвращение к его ласкам. Но не могла.

– Я... не хочу... Я... ненавижу... тебя... Страсть и отчаянное желание наполняли ее.

– Знаю. – Голос хриплый, бесстрастный. – Но тебе хочется, чтобы я касался тебя. Не правда ли?

– Нет. Нет, я... о-о-о...

Берт сел на край кровати, поставив ее между раздвинутыми коленями, спиной к себе.

Отзываясь на легчайшие прикосновения рук Берта, Сабелла стонала и вздыхала, чувствуя себя бесценным инструментом, с помощью которого Берт создает прекрасную симфонию. Сначала кончики пальцев прошлись по стройной шее, потом спустились к дрожащим грудям и далее – к плоскому животу. Необыкновенные пальцы передвинулись еще ниже. Одна рука скользнула через треугольник светлых курчавых волосков между ее ног, другая ласкала маленькие ягодицы.

Руки встретились, и Сабелла задержала дыхание. Эти властные пальцы делали с ней замечательные, запрещенные вещи, вызывая бурю неподвластных Сабелле ощущений.

– Нет, – она знала, что Берт не станет ее слушать, да и не желала, чтобы он слушал, – не... делай... этого. Его умелые руки продолжали ласкать влажную, удивительно чувствительную женскую плоть. Берт знал, что Сабелла говорит неправду, – он чувствовал это по той шелковистой влажности, окружавшей его ищущие пальцы. Ей нравится то, что он делает.

Она искала его ласк, полностью отдавшись восхитительным переживаниям тела.

– Пожалуйста, о... пожалуйста, – шептала она, Берт дразнил ее, сознательно не завершая то, о чем она умоляла. Кончиком среднего пальца он легонько обвел маленький узелок ее чувственности. Так он ласкал ее, пока Сабелла почти не достигла кульминации. И вдруг остановился.

– Что ты... почему...?

– Ты хочешь этого, любовь моя. – Это было утверждение, не вопрос. – Ты хочешь, чтобы я занимался любовью с тобой. Не правда ли?

Горя от нетерпения, содрогаясь от сладкой агонии, чувствуя, что умрет, если Берт не возьмет ее, Сабелла пробормотала:

– Да-да.

– Тогда скажи это вслух. Признайся, что хочешь любить меня.

– Ты жестокий выродок.

Сабелла дышала с трудом, ее сердце разрывали гнев и желание.

– Не настолько жестокий, как ты, моя любовь. – Берт поднял руки и показал ей пальцы, блестящие от горячей влаги. – Полюбуйся, как ты меня хочешь. Признай это. Ты ведь мечтаешь, чтобы, я любил тебя. Скажи мне.

– Иди ты в ад. – Сабелла запустила руки в его волосы и оттянула назад голову Берта. Наклонившись, она жадно поцеловала мужа, стремясь возбудить в Берте столь же сильное желание.

Когда она наконец оторвала вспухшие губы от его рта, ее поразило спокойное, даже безразличное выражение его лица.

– Сдалась? – ядовито спросил он, кладя руки ей на бедра. – Все, что тебе надо сделать, – это самой попросить меня.

Вместо ответа Сабелла соблазнительно улыбнулась, подняла руку ко рту, высунула язык облизала пальцы так, что они заблестели.

– Смотри, хорошо себя чувствуешь? – тихонько спросила она, проводя влажными пальчиками по кончику его пульсирующего естества, лаская его, пока Берт, не в силах вынести больше, дрожа от страсти и гнева, не схватил ее за запястья и не отвел руки подальше от себя.

Сабелла торжествующе расхохоталась и обняла мужа.

Она с силой притянула его голову к себе. Берт вздрогнул.

Его лицо уткнулось в ее нежные теплые груди. Он чувствовал биение сердца под своей щекой. Он хотел ее так отчаянно, что почти умирал от желания!

Но не сдался. Она должна признать, что хочет его.

Сабелла испытывала те же мучения. Он специально, Сабелла знала это, возбудил ее, чтобы она не могла сопротивляться. Что ж, он добился своего: она хотела его так сильно, что была готова умолять его на коленях.

Ненавидя и любя, Сабелла в конце концов пробормотала:

– Да, я хочу тебя. Люби меня, Берт.

Глава 37

С той долгой ночи восемнадцатого ноября – ночи горькой любви – семейная жизнь Берта и Сабеллы протекала очень странно. Исчезло не желание, а привязанность и уважение.

Вежливые и далекие друг от друга при свете дня, они превращались в пылких и ненасытных любовников в темноте ночи.

Берт почти не разговаривал с Сабеллой, едва замечал ее. Она была для него чем-то вроде предмета обстановки. При виде Сабеллы лицо Берта становилось похожим на маску – сдержанную, лишенную каких-либо эмоций.

Однако ночью, в их спальне на втором этаже, все менялось. Тогда его глаза горели неприкрытым желанием, а чувственный рот вновь и вновь осыпал Сабеллу жадными поцелуями. Бешеная страсть, кипящая в нем, по силе не уступала ненависти. Сабелла, ненавидя Берта, испытывала странное удовольствие каждый раз, когда он обнимал ее. Сабелла чувствовала себя несчастной, она окончательно запуталась в своих чувствах. Убежать от этого властного мужчины, открыто презиравшего ее, она не могла. Ее сторожили день и ночь, не разрешали брать лошадь, ездить в город, словно она была преступницей.

В присутствии Сабеллы Берт вел себя сдержанно, отстраненно, холодно. Он больше не был очаровательным, веселым и неотразимым мужем. Да и в Сабелле уже никто бы не узнал прежней смеющейся, легкомысленной и прелестной новобрачной.

Они редко бывали вместе. Сабелла не объезжала ранчо с мужем, не плавала с ним в холодных горных ручьях, не пела под гитару, не сидела в «счастливом» кресле.

В этом году зима наступила слишком рано – как в прямом, так и в переносном смысле. На Линдо Виста воцарился ледяной холод.

Однако страдали не только Берт и Сабелла. Каппи Рикс винил себя во всех несчастьях – раскаяние и чувство вины стали его постоянными спутниками. Он мечтал вернуться в тот день, когда узнал страшную тайну; он должен был тогда же рассказать Берту, кто такая Сабелла Риос и чего она хочет от него.

Сабелла действительно разбила сердце Берту. Тот изменился так сильно, что Каппи с трудом узнавал его.

Исчезла широкая «фамильная» улыбка, теплые серые глаза, когда-то искрившиеся весельем, стали безжизненны. Ничего не осталось от веселого Берта Бернета в этом задумчивом, молчаливом мужчине, бродившем по дому, словно зловещее привидение. Прежде родной для Каппи человек превратился в угрюмого и молчаливого чужака.