Глава 1

Ранчо в шести милях от Сан-Хуан-Капистрано, калифорния, вечер чудесного весеннего дня 1880 года.

Изящный молодой всадник на гнедом жеребце, бьющем копытами, гарцевал у свежепобеленной ограды самого большого в Южной Калифорнии ранчо тяглового скота. На всаднике была излюбленная одежда мексиканцев: кожаные брюки, белая рубашка с алым галстуком бабочкой, скошенные у пяток ботинки и широкополое соломенное сомбреро.

Щурясь от лучей заходящего солнца, всадник поднял глаза на отчеканенную из серебра вывеску, прибитую к перекладине высоко над главными воротами ранчо, и прочел: «Линдо. Виста», что по-испански значит «Прекрасный вид». Всадник не сомневался, что вид, открывающийся из окон огромного дома, расположенного на пригорке внутри ранчо, действительно прекрасен; впрочем, очень скоро он сам узнает это наверняка.

Уже две недели он ежедневно приезжал на ранчо Линдо Виста, изучая акр за акром каждый клочок этой земли. Всадник с жадностью исследовал каждую неясную тропинку; брошенные серебряные копи, каждое деревце, плодородные земли и мертвые песчаные островки, горы, ручьи и изрезанное побережье. Упорно сторонясь многочисленных рабочих ранчо, всадник заканчивал ежедневный, долгий, изнурительный путь, как всегда, в одном и том же месте, откуда как на ладони открывался огромный белый дом.

Всадник поднес к глазам полевой бинокль и долго смотрел, надеясь увидеть богатого, влиятельного человека, называющего этот белый, с красной черепичной крышей особняк своим домом. Молодого человека. Не старого.

Старого всадник видел в первый же день, как только приехал в Калифорнию. Худой, болезненного вида старик с белоснежными волосами выходил днем погреться в лучах весеннего солнца на выложенный камнем внутренний дворик. Старик кутался в толстый свитер, а колени прикрывал одеялом.

Нет, не его так неутомимо выслеживал всадник. В мощный полевой бинокль он пытался разглядеть молодого, сильного человека тридцати одного года – всего на семь лет старше его самого. Именно этого человека поджидал всадник, именно его пытался разглядеть в бинокль.

Единственного, обожаемого сына больного старика и единственного наследника ранчо Линдо Виста Бертона Дж. Бернета.

Всадник ждал его, пока кроваво-красное солнце не село в море позади особняка. Наконец, в очередной раз разочарованный, всадник опустил бинокль и пустил гнедого жеребца в обратный путь. Ему предстояло проделать шесть миль по небольшому склону к маленькому городку Сан-Хуан-Капистрано.

Прохладный вечерний бриз вздымал рубашку всадника пузырем на спине, прижимал кожаные брюки к длинным ногам, и от этого они казались еще изящнее.

Всадник вонзил серебряные шпоры в бока гнедому жеребцу, и мощное животное в то же мгновение рванулось вперед.

Завтра он снова приедет сюда, к огромному ранчо, стоять на посту, спрятавшись за огромным дубом, и разглядывать дом за свежепобеленной оградой. Снова в надежде увидеть неуловимого Бертона Дж. Бернета.

Освещаемый последними лучами гаснущего солнца, решительный молодой человек мчался в город.

В то время, как уже знакомый нам всадник на гнедом жеребце спешил к Сан-Хуан-Капистрано напрямик, в этом же направлении, но петляя и поворачивая, двигался поезд.

В последнем вагоне, частном пульмановском вагоне, на плюшевом перламутрово-сером диване лениво развалился одинокий пассажир. Его темноволосая голова покоилась на мягкой спинке дивана, а ноги, не снимая ботинок, он положил на инкрустированный золотом деревянный столик.

В одной руке он держал хрустальный стакан с бурбонским виски со льдом, уже наполовину пустой, а в другой – ароматную кубинскую сигару, от тлеющего кончика которой поднимался голубой дымок. Довольный успешной деловой поездкой в Чикаго и еще более тем, что она закончилась, Берт Бернет улыбался.

Берт всегда улыбался.

Люди, хорошо знающие его, говорили, что никогда не видели Берта без улыбки. Крестьяне клялись, что улыбка не исчезала с его лица даже при заключении самых трудных сделок. Пожилые леди в городе говорили, что им хочется по-матерински тепло обнять Берта: так восхитительна и удивительна была его мальчишеская, простодушная и открытая улыбка. У молодых женщин его неотразимая улыбка тоже рождала непреодолимое желание обнять, но – уже не по-матерински.

Достигнув восемнадцати лет, Берт Бернет сразу стал самым выгодным женихом Сан-Хуан-Капистрано, да и всей Южной Калифорнии. Симпатичный, с веселыми, серыми глазами, всегда улыбающийся, он быстро стал всеобщим любимцем. О нем вздыхали девушки не только ближайшей округи, но и в солнечном Сан-Диего, праздном Лос-Анджелесе и суматошном Сан-Франциско.

Берт Бернет был дерзко непочтителен и невероятно привлекателен. Обладая воспитанием джентльмена и обаянием мошенника, он всегда добивайся своего: ни одна женщина не могла устоять перед ним. Однако потом он никогда не рассказывал о своих победах.

Берт Вернет был страстным любовником. Не одна ясноглазая, избалованная вниманием мужчин красавица восхищалась им, хвастаясь жарким рандеву с этим удивительно пылким и мужественным человеком.

Пока поезд медленно приближался к Сан-Хуан-Капистрано, Берт Вернет с виноватой улыбкой, но не без удовольствия вспоминал любовниц-близняшек, которых он повстречал в Чикаго.

Божественные, фантастически одаренные в любви, сестры Тодд, Вера и Надежда, щедро дарили ему себя. Они были совершенно одинаковыми, Берт их не различал и поэтому не мог с уверенностью сказать, с кем сегодня проводит вечер. Но это не имело значения, ни для него, ни для них.

Для Берта это была лебединая песня, прощальное и благодаря покладистым акробаткам-близняшкам незабываемое похождение перед грядущим семейным счастьем.

Поезд начал сбавлять ход.

Вдалеке показалась крошечная станция. Берт сделал еще глоток бурбонского, глубоко затянулся сигарой, потом поставил стакан на столик, затушил сигару о хрустальную пепельницу и снял ноги со стола. Не спеша подойдя к окну, он поднял занавеску и выглянул.

Солнце уже окончательно село, лишь на западе, за океаном, виднелась широкая красно-золотистая лента.

Невдалеке замелькали огоньки Капистрано. Берт разглядывал знакомые очертания домов, как вдруг его внимание натиск изящный всадник в сомбреро, несущийся галопом наперерез поезду.

Берт улыбнулся. Он отлично знал, что собирается сделать этот всадник. Лишь самые отчаянные головы проделывали этот чертовски опасный номер, который требовал недюжинной храбрости, опыта и расценивался как свидетельство истинного мужества. Сам Берт впервые рискнул, когда ему исполнилось четырнадцать.

Берт поднял стекло и высунул голову. Отчаянный всадник на гнедом жеребце пронесся через рельсы буквально за долю секунды до того, как поезд, пыхтя, пронзительным гудком, достиг переезда. Поезд резко затормозил. Берт одобрительно засвистел и захлопал в ладоши.

Машинист с пепельно-серым лицом помахал всаднику «след кулаком, но тот, не оборачиваясь, летел галопом в сторону городской конюшни.

Стало совсем темно.

Всадник легко спрыгнул с коня и похлопал гнедого жеребца по лоснящейся шее.

– Вы выбрали отличного жеребца, – сказал Пакстон Дин, хозяин конюшни.

– Самого лучшего, – ответил наездник. – Отличная выучка.

– Хотите завтра утром опять взять его – спросил Пакетом Дин, беря поводья и снимая с жеребца уздечку.

– Конечно. Разбуди меня с восходом. – Всадник похлопал жеребца по морде: – Ты самый лучший парнишка, правда?

Жеребец радостно заржал в ответ. Всадник и ласково потрепал его по шее: – До завтра, вы, оба.

– Я оседлаю его для вас. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Но в дверях всадник вдруг нерешительно остановился:

– Пожалуй, нет. Завтра утром он мне не нужен.

– Не нужен?

– Да, завтра я не поеду верхом.

Он пересек Камино Капистрано – главную городскую улицу, со вздохом посмотрел на белокамененый Гранд-отель – огромный и неприлично дорогой, построенный недалеко от испанской Миссии, – и направился в скромную гостиницу «Ласточки».

Маленькая, невзрачная гостиница была зажата между лавкой похоронных принадлежностей и шумно» пиезноп Бальбоа. Железная кровать, умывальник, зеркало, круглое, как барабан, столик и набитый конским волосом диван – вот и вся обстановка крошечных, совершенно одинаковых комнат. Гладкие, белые стены, никаких картин, никаких занавесок на окнах – только ставни. Здесь было чисто и недорого.

Пройдя через холл, всадник поднялся по лестнице на второй этаж и вошел в номер, состоящий из двух смежных комнат.

– Я здесь! Где ты, Кармелита?

Мгновенно в дверях второй комнаты появилась невысокая мексиканка с черными, сверкающими глазами, такими же черными, густыми волосами и, уперев руки в бока, разразилась гневной тирадой:

– Ты знаешь, который час? Я уже хотела послать к шерифу, чтобы тебя начали искать.

– Ты всегда слишком беспокоишься. – Всадник с улыбкой снял сомбреро, и на точеные плечи обрушился водопад великолепных светлых волос.

Глава 2

Все еще смеясь, Берт закрыл окно. Поезд тормозил, колеса скрежетали. Берт застегнул белую рубашку, поправил жестко накрахмаленный воротник, белоснежно белые манжеты и накинул дорожный плащ.

Поезд остановился. Спустившись по приставной лестнице из вагона, Берт увидел Каппи Рикса, ожидающего его возле открытой черной двуколки. Чалый мерин Каппи был привязан сзади.

Каппи Риксу, управляющему ранчо Линдо Виста, уже перевалило за шестьдесят шесть. Это был совсем седой, немного сутулый, высокий и еще удивительно бодрый и подтянутый человек. Берт окликнул его.

Суровое лицо Каппи расплылось в улыбке. – Бертон, как я рад, что ты вернулся, – с чувством сказал он, пожимая молодому хозяину руку и дружески похлопывая по плечу.

– И я рад, что снова дома, – ответил Берт и тут же спросил: – Ну как он, Каппи? Как отец?

– Держится. Последние несколько дней стало даже лучше.

– Как ты думаешь, он сможет быть в субботу на вечере?

– Для этого у него пока мало сил, сынок. Но ты не беспокойся. Он не будет один: я останусь дома вместе с ним.

– Ты отличный парень, Каппи Рикс, – с благодарностью сказал Берт.

– Надо же, а я и не знал.

Каппи со смешком наклонил голову, но было видно, что эти слова доставили ему удовольствие. Откашлявшись, хоть в этом не было нужды, старик посмотрел на Берта:

– А как там в Чикаго? Поездка удалась?

– Более чем. – Берт подмигнул старику и озорно улыбнулся.

Угадав, что это значит, Каппи покачал седой головой:

– Все это теперь позади, мой мальчик. Я надеюсь, ты это хорошо понимаешь и готов...

– Да, понимаю и готов. Так что хватит проповедей. Отныне ты меня не узнаешь.

Каппи скептически посмотрел на него. Он знал Берта Бернета с годовалого возраста, знал, как собственный отец, а может быть, и лучше. Он видел и достоинства Берта, и его слабости, главной из которых были женщины. Каппи не осуждал его, понимая, что в этом вина не только Берта.

Едва достигнув пятнадцати лет, не по годам развитый юноша стал баловнем женщин. Берт не был с ними мягок или учтив, а напротив, бывал груб, как чернорабочий с ранчо, и никогда не давал никаких обещаний, но странное дело: женщины сами вешались ему на шею и потом долго не могли забыть его.

– Я верю, что ты так и сделаешь, – сказал наконец Каппи.

– Сделаю, мой друг, вот увидишь. Я становлюсь другим человеком.

– Вот и хорошо. Отец будет страшно рад увидеть тебя, мальчик.

– Ему придется подождать до завтра, – улыбнулся Берт.

– Да, я думаю, он догадывается. Я сделал, о чем ты просил: привез двуколку, а сам поеду домой на Дасти и скажу отцу, что все в порядке.

– Спасибо, Каппи. Ты же знаешь, как Джина относится к лошадям. Не выносит даже запаха. Когда я приезжал к ней на Сэме, она отказывалась подойти ко мне.

Каппи нахмурился.

– Девушка, которой предстоит провести всю жизнь на ранчо Линдо Виста, не любит ни лошадей, ни скот, ни природу, ни солнце, ни...

– Она любит только меня, Каппи, – улыбаясь, прервал его Берт.

Каппи засмеялся.

– Господи, уж это точно. – Старик покачал седой головой. – Если хочешь знать мое мнение, мисс Джина проявила, удивительное терпение...

– Не хочу.

– Да, – Каппи словно не слышал слов Берта. – Ждать столько лет, когда ты наконец женишься на ней. Она удивительно терпелива я и упорная девушка.

– У Джины прекрасный характер, – согласился Берт. – Она будет хорошей женой, вот увидишь.

– Возможно, – не без сомнения отозвался Кап-пи, – Поезжай сейчас к ней, ведь поезд опоздал на два часа.

– Да? Значит, Джина ждала меня к...

– К шести. А сейчас почти восемь.

Берт вскочил на кожаное сиденье и взял поводья.

– Я поехал. Увидимся завтра. Еще раз спасибо.

– Передавай привет Джине и сенатору.

Берт помахал рукой и тронулся в путь. Он не беспокоился, что Джина давно ждет его: она будет рада видеть его, как бы поздно он ни приехал.

Джиснаде Темпл, хорошенькая, черноволосая девушка двадцати семи лет, жила вместе со своим овдовевшим отцом, сенатором штата Нельсоном де Темплом, на узкой полоске земли, примыкающей с севера к Линдо Виста.

Для всех было само собой разумеющимся, что Берт и Джош однажды поженятся. По общему мнению, они отлично» подходили друг другу.

Они были очень непохожи, но им было хорошо вдвоем. Джина не умела ездить верхом и даже никогда не сидела на лошади. К тому же она просто не выносила конского запаха. Если Берт отправлялся на прогулку верхом, она не позволяла ему даже прикасаться к себе. Джина не любила природу: ей были ненавистны и безводные клочки пустыни, и неприступные горы, и водная гладь океана. Единственной любовью Джины де Темпл был Берт Вернет.

Берта это устраивало. Умная, образованная, непревзойденная хозяйка, Джина будет хорошей женой ему и заботливой матерью его детям. Берт твердо решил не откладывать свадьбу.

Он уже, как говорят, «перебесился». А Джина устала ждать. Его отец, Рейли Бернет, медленно умирал и перед смертью хотел увидеть своего первого внука. С обеих сторон все уже было решено: Берт Бернет женится наконец на Джине де Темпл.

Берт завернул двуколку на площадку перед огромным особняком де Темплов. Колеса захрустели по гравию, и двуколка наконец остановилась перед открытой парадной дверью, в освещенном проеме которой показалась Джина.

Берт соскочил на землю, бросил поводья ожидавшему конюху и быстрым шагом направился к своей невесте. Джина неподвижно стояла на крыльце.

Берт, как всегда, улыбался. Загар на его лице подчеркивал идеальную белизну зубов. Берт быстро, с кошачьей уверенностью подошел к Джине, она встала на цыпочки, обвила руками его шею и подставила губы для поцелуя.

Берт поцеловал ее, потом еще. Наконец он поднял голову.

– Ты скучала по мне? – спросил он с притворной подозрительностью.

– Да, а ты? Ты тоще скучал по мне, дорогой?

Берт спрятал лицо в темных волосах Джины. От острого чувства вины у него защемило в груди. Образ обнаженной, озорной Надежды Тодд... – или это была Вера? Впрочем, все равно... одной из очаровательных близняшек Тодд возник у него перед глазами и напомнил о недавней неверности.

– Ммммм, – промычал он Джине в волосы, источавшие тонкий аромат изысканных духов, и почувствовал, что краснеет.

– Я была так одинока! – сказала Джина, отстраняясь от Берта, чтобы взглянуть на него. – Я рада, что и тебе было тоскливо без меня.

Берт только улыбнулся.

Взявшись за руки, они направились в дом, где их ждал сенатор де Темпл. Седовласый сенатор пожал Берту руку, и все трое прошли в большой обеденный зал.

За обедом разговор вертелся вокруг предстоящей свадьбы. Официальный прием по случаю помолвки был назначен на субботу. Приглашения разослали месяц назад. Не было получено ни одного отказа, все приглашенные собирались приехать.

Сенатору де Темплу предстояло принять в главном, мраморном зале три с лишним сотни человек. Венчание наметили на Рождество.

– У меня будет самая пышная, самая красивая свадьба за всю историю Южной Калифорнии, – размышляла вслух Джина. – В конце концов я дочь сенатора Нельсона де Темпла и выхожу замуж за лучшего жениха штата.

– Конечно, твоя свадьба будет самой лучшей, дорогая, – сказал сенатор, не чаявший души в своей дочери.

– Подвенечное платье я закажу в Сан-Франциско. А из Сан-Диего, несмотря на декабрь, мне обещали доставить к свадьбе сотню белых орхидей. Папа, ты помнишь, где мы заказывали продукты для вечера в...

И так далее.

Берт вежливо слушал, втайне мечтая прекратить эти пустые разговоры и где-нибудь уединиться с Джиной. Но та слишком долго ждала этого часа, и единственное, что он мог сделать, – это молча выслушать ее.

– Надеюсь, мы никого не забыли, рассылая приглашения? – встревожилась Джина.

Седой сенатор мягко улыбнулся:

– Дорогая, не беспокойся, все будет хорошо.

– Сенатор прав, Джина. Успокойся. – Берт легко обнял Джину за плечи. – Помолвка будет такой, как ты мечтаешь. Все будет отлично.

Глава 3

– Прости, Кармелита, я не думала, что так задержусь, – сказала Сабелла Риос, поправляя густые светлые волосы. – Обещаю больше не уезжать надолго.

Кармелита Ривьера все еще грозно хмурилась, но при виде Сабеллы, целой и невредимой, лицо ее просветлело.

– Сегодня тебе повезло? – спросила она. Сабелла отрицательно покачала головой и села на набитую конским волосом софу.

– Нет.

Она сняла кожаный ботинок, бросила его на потертый ковер и принялась растирать затекшие пальцы.

– Дай-ка мне. – Кармелита, кряхтя, опустилась на низкий стульчик перед Сабеллой.

Сняв с Сабеллы второй ботинок, она положила обе ее ноги себе на колени и сильными, проворными руками начала их массировать.

Вздыхая и постанывая, Сабелла откинулась на спинку софы и заложила руки за голову.

– Не понимаю, – произнесла она. – Как можно ни разу не появиться в своих владениях? Ведь ему предстоит заниматься этой работой всю жизнь. Или он настолько ленив, что не собирается ни во что вникать? А может, он больной и не может... вдруг он инвалид, который ни разу не вышел из своего дома на ранчо?

Кармелита нахмурилась.

– Ты отлично знаешь, что нет. Если бы с ним что-нибудь случилось, ты узнала бы об этом из газет, – сказала она, растирая костяшками пальцев сухожилия левой ноги Сабеллы. – Нам не следовало сюда приезжать. Еще не поздно, никто ничего не знает. Почему бы тебе не бросить все и не вернуться домой?

Сабелла резко выдернула ногу из рук Кармелиты.

– Никогда, – процедила она сквозь зубы. – Никогда. Я останусь здесь, а ты, если хочешь, можешь возвращаться в Аризону. Я не уеду до тех пор, пока не получу то, за чем приехала.

В глазах Кармелиты появилось беспокойство.

– Я не оставлю тебя, Сабелла. Но то, что ты делаешь... то, что собираешься сделать... это неправильно. Неправильно и...

– Неправильно? – прерывающимся от волнения голосом воскликнула Сабелла. – То, что я делаю, неправильно? Ты забыла, что они...

– Нет, нет, я ничего не забыла, но я молюсь каждую ночь, чтобы об этом когда-нибудь ты забыла.

– Прибереги молитвы для себя, Кармелита. – Сабелла порывисто встала. – Я в них не нуждаюсь. Я хорошо знаю, что я делаю.

– Нет… – Кармелита твердо и печально посмотрела на Сабеллу. – Ты слишком молода, чтобы знать такие вещи, слишком неопытна, чтобы понять, какие несчастья ты навлечешь на всех, включая саму себя.

Выдергивая полы длинной рубашки из обтягивающих кожаных брюк, Сабелла рассмеялась.

– Кармелита, моя дорогая Кармелита, я понимаю, что мне придется заплатить высокую цену, но я готова к этому. – Ее темные глаза светились решимостью.

– Надеюсь. – Кармелита покачала головой и, помолчав, добавила: – Завтра утром опять поскачешь туда?

Сабелла сняла рубашку и вытерла ею лицо и шею.

– Нет, завтра я не поеду на ранчо. Я решила сменить тактику. Я останусь в городе и похожу по магазинам.

Кармелита нахмурилась.

– Разве у нас есть деньги для?..

– Я не буду тратить денег.

– Тогда зачем ходить по магазинам? – держась за спину, Кармелита медленно поднялась.

– Чтобы завести знакомства и выведать что-нибудь о мистере Бертоне Дж. Вернете.

Сабелла заплела волосы в толстую, золотую косу и уложила ее высоко на голове, расправила складки свежевыстиранного хлопчатобумажного платья, поправила воротник, придирчиво оглядела себя в зеркале и, схватив соломенную шляпку с розовой атласной лентой, выбежала из спальни. Поцеловав Кармелиту и наказав ей не беспокоиться, Сабелла покинула крошечный гостиничный номер.

Она спускалась по лестнице так грациозно, легко и женственно, что никто не признал бы в ней ту молодую женщину, что еще вчера сбегала здесь по ступенькам в брюках и грубых ботинках. Мгновенно она приковала к себе внимание всех находившихся в вестибюле обитателей гостиницы, а двое, по виду состоятельных, джентльменов у дверей, не скрывая восхищения, откровенно уставились на нее.

Это обрадовало Сабеллу.

Не потому, что ей хотелось привлечь внимание именно этих джентльменов. Вовсе нет. Но ей нравилось, что здесь, как и в Аризоне, ей удается пробудить интерес к себе самых искушенных мужчин.

Успех был нужен ей не из мелкого тщеславия. На это была важная причина: она должна завоевать сердце Бер-тона Дж. Бернета с первой же встречи. Именно поэтому она вынуждена выглядеть соблазнительно прекрасной и волнующе загадочной.

Был теплый солнечный день. Сабелла шла по улице, и мужчины, молодые и пожилые, заметив изящную, высокую блондинку в нежно-розовом платье и модной шляпке, провожали ее заинтересованными взглядами, гадая, кто она и что делает в Капистрано.

Незаметно разглядывая их лица, Сабелла думала: вдруг кто-нибудь из них и есть Бертон Дж. Бернет? Может быть, этот высокий блондин с закрученными усами, что так глупо ей ухмыльнулся? Или этот темноволосый коротышка, на полголовы ниже ее, молодой, но уже с проступающим из-под модного пиджака брюшком? Или вон тот, долговязый, с изможденным, как у Линкольна, лицом и в сюртуке, словно для похорон.

Неужели ей придется выйти замуж за одного из них? «Господи! – молилась она про себя. – Пожалуйста, пусть Бертон Бернет окажется хоть немного симпатичным». Сабелле тут же стало стыдно за то, что она обращается к Богу с такой греховной просьбой. Надеясь, что Господь не поразит ее за это, Сабелла вошла в магазин дамских шляп.

Кроме худой, средних лет продавщицы, переставлявшей коробки, здесь никого не было.

– Доброе утро, мисс, – дружелюбно сказала она. – Вы ищете определенный фасон?

– Нет, Если можно, я просто хотела бы посмотреть.

– Смотрите сколько угодно. Если я вам понадоблюсь, позовите меня. Я буду в соседней комнате.

Продавщица скрылась за занавеской. Не прошло и минуты, как в магазин, громко разговаривая, впорхнули две девушки. На вид им было не больше двадцати. Сабелла быстро сняла свою соломенную шляпку, схватила с ближайшей полки нелепый старомодный чепец, водрузила его на голову и, повернувшись к вошедшим, спросила:

– Как вам кажется, стоит мне купить его? Девушки посмотрели на Сабеллу, потом друг на друга, снова на Сабеллу н прыснули со смеху. Сабелла тоже засмеялась, взяла зеркало и скорчила рожу: высунула язык и свела глаза к переносице.

Через мгновение все трое уже весело мерили шляпы, надевая все подряд без разбору. Перебрав весь товар, что был в магазине, они, смеясь, упали на стоявший у стены красный диванчик.

Дженни Десмонд и Синтии Дуглас сразу понравилась Сабелла Риос, и, выйдя из шляпного магазина, уже втроем они отправились в магазин готового платья. Время пролетело незаметно. Перемерив кучу платьев и ничего не купив, все вместе вышли на залитую солнцем улицу.

– Господи, уже почти полдень, – воскликнула Синция Дуглас. – У мамы будет удар, если я не вернусь до двенадцати. – Она схватила Сабеллу за руку. – Дженни завтракает у меня. Я приглашаю и тебя.

– Ты уверена, что это удобно? – заколебалась Сабелла.

– Конечно, – заверила ее зеленоглазая, темно-рыжая Синция. – Скажи, что ты согласна. Пожалуйста. Мы с Дженни учимся танцевать. Ты хорошо танцуешь, Сабелла? Наверняка хорошо. Покажешь нам что-нибудь, ладно?

Сабелла дала себя уговорить. Родители Синции оказались добродушными, сердечными людьми, достаточно тактичными, чтобы не расспрашивать дочь о ее новой знакомой.

Но после завтрака в комнате Синции Сабелла попала под перекрестный допрос любопытных и болтливых подруг.

Однако на все вопросы Сабелла отвечала очень скупо. Она рассказала девушкам, что ее родители умерли и она приехала в Сан-Хуан-Капистрано по делам наследства, но пока безрезультатно.

– Мы с компаньонкой, Кармелитой Ривьера, поселились в «Ласточках», – сказала она. – Не знаю, сколько мы там пробудем...

– В «Ласточках»? – воскликнула Синция. – О, это ужасное место. Вам лучше переехать в Гранд-отель. Это великолепная гостиница с огромными комнатами, и самые лучшие из них выходят на океан...

Заметив, как изменилось лицо Сабеллы, она смутилась.

– Какая я дура! Прости, Сабелла. Гранд-отель ужасно дорогой, и если вы остановились всего на несколько недель...

– Ничего, – ответила Сабелла. Синция нахмурилась.

– Жаль, скоро наступит лето.

Дженни кивнула и поспешила объяснить, что имела ввиду Синция.

– Ты могла бы остановиться у кого-нибудь из нас, но дело в том, что каждое лето мы уезжаем в Сан-Франциско.

– Вы обе очень добры, – поблагодарила Сабелла. – Но нам с Кармелитой очень удобно. Гостиница не такая уж плохая.

– Гораздо хуже, что у нас нет времени познакомиться поближе! – горестно воскликнула Синция. – В понедельник утром мы уезжаем в Сан-Франциско.

– И не вернемся в Капистрано до сентября, – добавила Дженни. – А к этому времени ты уже уедешь в Аризону.

– Да, это так, – задумчиво сказала Сабелла. – Но» до понедельника мы можем весело провести оставшиеся дни вместе.

– Правильно! – закричала Синция.

– Сегодня вечером обедаем у меня, – подхватил Дженни. – Завтра отправляемся на пикник на побережье, а потом... о, я чуть не забыла! В субботу... Обещай, что» в субботу пойдешь с нами на вечер.

– На вечер? – Глаза Сабеллы заблестели от любопытства, – Я люблю вечера. А по какому случаю вечер?

Дженни издала индейский клич, а Синция с сожалением посмотрела на Сабеллу.

– По какому случаю? По случаю самого грандиозного события за всю историю Капистрано!

– Да, да! – вторила ей Дженни. – Долгожданная помолвка Джины де Темпл. Ты должна пойти с нами – Просто обязана!

– Но меня не приглашали. Я даже не знакома с мисс: де Темпл.

– У нас приглашение на всю семью, включая гостей, – заверила ее Синция.

– Но я не гость.

– Мы никому об этом не скажем, если ты сама не проболтаешься, – сказала Дженни, а Синция кивнула.

– Отлично! Тогда я иду на вечер к мисс де Темпл вместе с вами. А кто счастливый жених?

– Самый знаменитый холостяк Южной Калифорнии. Синция мечтательно закатила глаза.

– Правда? – Сабелла повернулась к Дженни.

– О, именно так, – Дженни молитвенно сложила руки и смиренно опустила глаза.

– А у этого замечательного мужчины есть имя? – со смехом спросила Сабелла.

– Берт Вернет, – хором ответили девушки.

Глава 4

Этот день был удачным для Сабеллы. Все выяснилось гораздо раньше, чем она предполагала.

Вернувшись в гостиницу, Сабелла разделась и села на кровать, поджав под себя ноги. Она достала из-под подушки потрепанную, в кожаном переплете тетрадь и, перелистав исписанные красивым, крупным почерком страницы, открыла ее там, где были вклеены аккуратно сложенные газетные вырезки. Некоторые были длинными, во всю страницу, другие состояли всего из нескольких строчек. Одни уже пожелтели от времени, другие были вклеены совсем недавно. И во всех вырезках попадалось одно имя – ВЕРНЕТ.

Сабелла взяла сегодняшний номер «Сан-Диего Гералд». Развернув газету, она стала лихорадочно просматривать ее.

Долго искать не пришлось. Закусив губу, Сабелла прочитала:

Состоятельный, молодой владелец ранчо, красавец Бертон Дж. Бернет после десятидневной поездки в Чикаго, штат Иллинойс, возвратился в свой утопающий в пальмах дворец. Сын престарелого сенатора Рейли Бернета ездил в Мидуэст для встречи с группой ученых-гидрологов, поскольку семья Бернетов является главным попечителем исследовательской программы. Берт Бернет « возвратился в Сан-Хуан-Капистрано точно к торжественному вечеру по случаю своей, помолвки, которая состоится...

Сабелла дважды прочитала всю статью с начала до конца. Потом взяла маленькие ножницы, аккуратно вырезала ее и вложила в тетрадку вместе с другими вырезками.

Некоторое время она сидела неподвижно, прижав тетрадь к груди.

– Я обязана пойти на вечер к Берту Бернету, – сказала она наконец. – Ничто не остановит меня. В конце концов это я должна стать женой мистера Бернета.

Пятнадцатое мая, суббота. Вечер.

Во всех окнах особняка, принадлежавшего двум поколениям семьи де Темплов, горел яркий свет. К дому то и дело подъезжали кареты, из которых выходили дамы в изысканных вечерних туалетах, и джентльмены в парадных костюмах. Вереница гостей тянулась к парадному входу мимо тщательно ухоженных газонов, редких экзотических кустарников и искусственных водоемов. Из дома неслась музыка.

У дверей большого зала всех встречали сам хозяин, сенатор Нельсон де Темпл, и его красавица дочь Джина. На сенаторе были безукоризненный смокинг, белая рубашка и перчатки. Царственная Джина в бальном платье из золотой шуршащей тафты светилась от счастья. Точеную шею украшало великолепное бриллиантовое ожерелье, а из-под черных локонов высокой прически выглядывали массивные бриллиантовые серьги.

Сенатор и его дочь, радушно улыбаясь, приветствовали гостей, проходивших в быстро наполнявшийся бальный зал.

В дальнем конце этого огромного зала оркестр из десяти человек играл вальсы. Прекрасно вышколенные слуги предлагали гостям игристое шампанское, а в огромной кухне шестеро поваров под руководством шефа-француза создавали кулинарные шедевры.

К девяти часам все приглашенные собрались.

И среди этой нарядной, радостно возбужденной толпы была одна, которую никто не приглашал.

Сабелла Риос не дыша стояла под люстрой в тысячу карат и не могла опомниться от смущения. Никогда в жизни она не чувствовала себя так неловко. На ней было платье, ее лучшее платье, которое до сегодняшнего вечера она считала красивым и элегантным. Теперь же это белое шелковое платье, сшитое заботливыми руками Кармелиты, казалось ей безнадежно устаревшим и ужасающе простым.

На Сабелле не было не только дорогих украшений, но даже скромного медальона.

В свои двадцать пять лет Сабелла бывала в основном на семейных вечеринках да на карнавале, где до упаду отплясывала на улице под веселую, громкую музыку духового оркестра. А здесь нежно пели скрипки и элегантные танцоры кружились медленно и плавно, так, как она совсем не умела. Стоя у стены, Сабелла отчаянно надеялась, что ее никто не пригласит.

Вдруг девушку охватил страх. А что если в ней распознают самозванку.

Сабелла делала вид, что слушает болтовню Дженни и Синции, рассказывавших последние сплетки про каждого из гостей, но на самом деле не слышала ни слова.

Равнодушно (во всяком случае, так ей казалось) рассматривая море лиц, проплывавших перед ней в танце, она пыталась найти того, ради кого она пришла сюда, – мужчину, который пока не знает о ее существовании, но который скоро станет ее мужем. Ее, а не Джины де Темпл.

Взгляд Сабеллы вновь остановился на только что сердечно пожавшей ей руку черноволосой девушке в удивительно красивом платье из золотой тафты. Лучезарно улыбаясь, Джина де Темпл с бокалом шампанского грациозно скользила между гостями.

Глядя на счастливую, ничего не подозревающую Джину, Сабелла вдруг почувствовала себя виноватой перед ней. Ее ужаснула мысль, что она причинит боль, возможно, разобьет сердце этой девушке, не сделавшей ей ничего плохого. Если бы ока, Сабелла Риос, познакомилась с Бертом Бернетом раньше, до того, как его полюбила Джина, все было бы значительно проще. Но все решено. Джина должна уйти.

Не понимая, почему рядом с Джиной нет ее жениха, Сабелла продолжала разглядывать толпу богатых гостей, пытаясь угадать, кто же из них Берт Вернет.

Ведь он наверняка здесь. А вдруг она уже видела его или именно в эту минуту смотрит на Берта, сама не зная об этом?

Внезапно в дверях возникло какое-то оживление, по толпе пронесся шепот, и разговоры моментально стихли.

Охваченная жгучим любопытством, Сабелла, оттеснив двух увешанных бриллиантами дам, подошла поближе и в изумлении замерла.

У входа стоял высокий широкоплечий мужчина. Его волосы были чернее ночи. Безукоризненно белая рубашка с жестким воротником подчеркивала гладкую, смуглую кожу лица. В этом зале у него не было соперников – все мужчины словно меркли рядом с ним.

Сабелла сразу поняла, кто это.

Высокий, красивый мужчина, пышущий силой, здоровьем и уверенностью, был Бертом Бернетом.

Опоздать на собственную помолвку!

Глава 5

Берт виновато улыбнулся, скользнул взглядом темно-серых глаз по заполнившим зал гостям и мгновенно был всеми прощен.

Наклонившись, он поцеловал Джину и прошептал:

– Прости, дорогая, я все потом объясню. Прощаешь?

Джина подняла глаза, полные огня и страсти: мог ли он сомневаться? Она обожала его. Берт обнял Джину за талию, улыбнулся своей знаменитой улыбкой и направился к гостям.

Вечер наконец начался.

Но не гости занимали в этот вечер счастливого жениха. Продолжая улыбаться, Берт рассеянно кому-то жал руки, кого-то целовал, механически повинуясь Джине, которая вела его от одного кружка к другому.

Только одного гостя видел Берт Бернет – ослепительно прекрасную молодую женщину, изящную, юную богиню с шелковистыми светлыми волосами и золотисто-загорелым лицом. Всякий раз, когда Берт украдкой бросал на нее взгляд, он замечал, что ее огромные карие глаза пристально смотрят на него.

Эта девушка словно посылала ему молчаливый сигнал. «Подойди ко мне, – казалось, говорила она. – Подойди ближе, если осмелишься».

Стремясь поскорее добраться до прекрасной незнакомки, Берт нетерпеливо жал протянутые ему руки, не разбирая, чьи они. Его раздражало, что Джина то и дело дергает его за рукав, останавливая для очередного приветствия. Он словно плыл против течения и каждую минуту мог утонуть.

– Миссис Дорси, как я рад вас видеть... О, Тедди Кэмпбелл, старый плут, какими судьбами?.. Мисс Эллер, вы как всегда неотразимы. Как здоровье мамы? Я рад. Спасибо, что пришли...

Рассыпая любезности, Берт зорко следил, чтобы их путь пролегал в направлении той единственной гостьи, с которой он жаждал познакомиться.

Вот он почти рядом с ней.

Еще несколько шагов, и он сможет коснуться ее, взять за руку... От предвкушения у него заныли кончики пальцев.

Последнее приветствие... ответное поздравление... Берт поднял глаза и обомлел.

Она исчезла.

С самого первого взгляда, который бросил на нее Берт, Сабелла поняла, что победила: его сверкающие глаза и порывистые движения сказали ей больше, чем все слова на свете. Теперь гости для него – лишь препятствие, досадная помеха, вызывающая раздражение.

Сабелла знала, что ей следует оставаться на месте до последней секунды. Несмотря на волнение, она была уверена в себе. Никто и не подозревал, какая драма разворачивается у всех на глазах, никто, кроме двоих – главных ее участников. Гостям казалось, что Берт занят ими, но Сабелла знала, что только ее руку он хочет поцеловать, только с ней заговорить, заглянуть только в ее глаза.

Лицо Сабеллы горело, сердце неистово колотилось. Когда между ней и Бертом оставалось всего несколько шагов, их глаза встретились, но в этот момент кто-то схватил Берта за руку и на секунду отвлек.

Мгновения было достаточно, чтобы Сабелла выскользнула в ближайшую дверь. Озадаченная и встревоженная, Синция Дуглас последовала за ней.

– Тебе плохо, Сабелла?

– Знаешь, немного кружится голова. – Сабелла прижала ладони к щекам. – Как ты думаешь, это будет очень неприлично, если я уйду?

– Конечно, нет, – с готовностью утешила ее Синция. – Хочешь, я пойду с тобой?

– Нет, нет, оставайся здесь.

– Ты уверена? Я могу...

– Я настаиваю. Все в порядке. Я просто сегодня немного перегрелась на солнце.

– Я скажу, чтобы подали нашу карету. Старина Роберто мигом отвезет тебя в гостиницу.

– Спасибо. Будь добра, извинись за меня перед хозяином и хозяйкой.

Берт наконец освободился из объятий слегка подвыпивших друзей и посмотрел туда, где только что стояла удивительная блондинка и где ее больше не было.

В отчаянии он разглядывал толпу гостей, надеясь увидеть золотистые волосы, тонкий стан, стянутый белым шелком, и горячие карие глаза. Но все напрасно.

Вместе с Джиной Берт подошел к Синции Дуглас и Дженни Десмонд. Он их хорошо знал и любил дразнить. Девушки обычно по-детски смеялись, краснели и колотили по его крепкой груди кулачками, наслаждаясь минутным вниманием, которое он уделял им.

Сегодняшний вечер не стал исключением. Каждую из них Берт обнял и поцеловал, а узнав, что в понедельник они уезжают на лето в Сан-Франциско, заверил, что будет очень скучать. Болтая с Синцией и Дженни, он осторожно пытался выяснить, кто их новая подруга и куда она исчезла.

Синция только собралась начать рассказ, как невыносимо ревнивая Джина утащила его от них. Берт даже не успел узнать, как ее имя.

Весь оставшийся вечер он пытался найти таинственную девушку в белом шелковом платье. Он не знал, кто она и откуда, но спросить об атом, не пробудив подозрений Джины, было невозможно. Во время бессчетных тостов и поздравлений его взгляд скользил по толпе в надежде снова увидеть ее.

Он не мог забыть ее.

Глава 6

Вечер закончился к трем часам ночи. Как только за последним гостем закрылась дверь, старый сенатор, зевая, пожелал Джине и Берту спокойной ночи и поднялся по лестнице в свою комнату.

Мечтая поскорее уйти и зная, что это невозможно, Берт позволил счастливой Джине затащить себя в полутемную гостиную. Они сели перед холодным камином на обитый парчой диван.

– Вечер прошел чудесно, правда, дорогой? – прошептала Джина, прильнув, головой к плечу Берта.

– Изумительно, – тихо ответил Берт и виновато подумал, что имеет в виду не вечер, а загадочную незнакомку.

Радуясь, что Джина не может прочесть его мысли, он взял ее за подбородок и поцеловал в губы. Джина игриво потянула за черный шелковый галстук. Тот развязался. От жарких поцелуев Берта, прикосновении горячих губ Джина вздыхала и постанывала. Ее проворные, с длинными ногтями пальцы расстегнули пуговицы рубашки.

– Как жаль, – мечтательно произнесла Джина, проводя ногтем по его обнаженной груди, – что мы не женаты и не можем отправиться наверх в спальню.

Она прижалась к нему и поцеловала в грудь.

– Какие мы лицемеры, дорогой, – вздохнула Джина и нежно куснула. – Мы столько лет близки, Берт. Зачем нам терять еще одну ночь, когда мы наконец официально стали женихом и невестой?

– Потому что, – строго сказал Берт, – существуют правила приличий, и мы должны следовать им.

Джина обреченно вздохнула. Это правда. Они не могут спать вместе в ее доме, да еще когда здесь отец. Но – о! – как она жаждала этого. Она всем сердцем стремилась к нему, желала измучить и обессилить его своей любовью. Берта нельзя отпускать в эту ночь.

Женский инстинкт подсказывал ей, что именно сейчас она должна заявить свои права на него. Об этом говорили его серые глаза, напряженное тело, истосковавшееся по любви. Такого дикого любовного голода Джина не видела в нем никогда. Это испугало ее.

Она не решалась отпустить Берта, не удовлетворив его страсти. Она должна заставить его остаться с ней. Джина боролась с отчаянным желанием запустить ногти в его обнаженную грудь и оцарапать до крови. Нет, она не выпустит его сегодня.

– Конечно, ты прав, – прошептала наконец Джина, но вопреки словам снова приблизила лицо к его груди и, отодвинув край рубашки, лизнула теплый кружок плоского коричневого соска.

Почувствовав в ответ легкий трепет, Джина решилась. К черту приличия! Она удовлетворит его животный голод.

– Джина, нет, не надо, – прошептал Берт.

– Тесс, – пробормотала Джина, лаская губами и языком его грудь.

Коснувшись его колена, она скользнула рукой по бедру вверх до паха и замерла, ощутив под тонкой тканью брюк полунапрягшуюся плоть. Она не может так отпустить его. И не отпустит.

Нежно поглаживая пальцами и лаская все увеличивающуюся плоть, она с тоской подумала, что возбуждение Берта не имеет к ней никакого отношения.

Ее страхи только усилились, когда Берт, отстранив ее руку, снова сказал:

– Джина, не надо, остановись.

Он улыбнулся и, желая обратить все в шутку, добавил:

– Ты хочешь, чтобы я поехал домой страдая?

– Нет, любимый, – хрипло ответила Джина. – Не хочу. И я не позволю тебе страдать. Никогда.

Она снова прижалась губами к его груди, а в это время ее проворные пальцы расстегивали пуговицы ширинки. Еще мгновение – и освобожденный орган распрямился.

– О Боже, – простонал Берт и прикрыл его руками.

– Позволь мне, – сказала Джина, отводя его руки и ощущая свою женскую власть над пульсирующей плотью.

Прижавшись губами к его губам, она не останавливала игру проворных пальцев до тех пор, пока не уверилась в том, что он не сможет встать и уйти от нее.

Еще немного, и Берт стал совершенно беспомощным и податливым как воск. Джина задрожала от возбуждения и восторга: она, всего лишь маленькая, слабая, беззащитная женщина, получила власть над огромным, сильным и грубым мужчиной. Не выпуская из нежных пальцев своей главной добычи, Джина соскользнула на ковер.

– Знаешь, что будет по-настоящему восхитительно? – спросила она и кончиком языка медленно облизнула пересохшие губы.

– Ради Бога, Джина, здесь слуги... отец...

– Все спят. Не спим только мы с тобой. И вот это. Джина кивнула на ту часть его тела, которую все еще держала в руках.

– Давай я отправлю его спать, – засмеялась она. Быстро наклонившись, Джина прикоснулась губами к горячей плоти и, открыв рот, поглотила ее.

Берт невольно застонал. Обхватив руками голову Джины, он принялся ритмично двигать бедрами навстречу ее теплому, влажному рту.

Сердце Берта бешено колотилось, его взгляд остановился на черных волосах сидящей у его ног Джины, неистово дарящей ему грубое, плотское удовольствие. Берт закрыл глаза и, к своему удивлению, представил на месте черноволосой головы Джины белокурую головку другой женщины.

Обнаженная прекрасная незнакомка сидела у него в ногах, ее белокурые волосы скользили по его бедрам, а ее теплые губы мягко касались его возбужденной плоти.

Берт содрогнулся всем телом, не в силах сдержать себя в последний кульминационный момент, и, обессилев, откинулся на спинку дивана.

Торжествующая Джина с коварной улыбкой приподняла кран золотой тафты и, не боясь испачкать, вытерла губы о юбку. Берт медленно открыл глаза.

– А теперь, дорогой, – сказала Джина, с любовью глядя на него, – если это так необходимо, можешь идти.

Берт встал и, пошатываясь», последовал за Джиной по коридору.

– Ты, должно быть, совсем без сил, – она внезапно обернулась. – Ты остановился в Гранд-отеле?

– Нет, – ответил Берт, боясь, что Джина может последовать за ним.

Лучше он проскачет шесть миль верхом до Линдо Виста.

– Я поеду домой.

Он взял ее за руку, притянул к себе и, наклонившись, поцеловал, слегка куснув за нижнюю губу.

– А как ты? Я имею в виду, что я получил удовольствие, а ты...

– Все хорошо, дорогой. Твое удовольствие – это и мое удовольствие.

Берт улыбнулся, и еще раз поцеловал ее.

– Тогда иди спать. – Он легонько шлепнул ее.

Джина засмеялась, скинула туфли и, подобрав шуршащую юбку, побежала по мраморному полу к лестнице. На полдороги она обернулась и сказала:

– Я люблю тебя, Берт. Я люблю тебя» и теперь, когда мы официально помолвлены, я не хочу делить тебя ни с кем. Ты принадлежишь мне, милый. Не забывай об этом.

– Иди спать, Джина, – улыбаясь, повторил Берт.

Лишь только она скрылась из виду, улыбка исчезла с его лица. Странно, но это маленькое, ничего не значащее предупреждение задело его. Он не мог понять почему. Тысячу раз она говорила это и раньше, но он никогда не придавал ее словам особого значения... Берт решительно тряхнул головой и вышел из дома.

Наслаждаясь одиночеством, Берт ехал домой по пустынной дороге вдоль побережья.

Свежий встречный ветер растрепал его волосы, подхватил полы рубашки и обнажил грудь, лаская курчавые волосы на ней. Берт рассмеялся от удовольствия. В эту весеннюю ночь он мог скакать сколько угодно. Пусть ветер выветрит из головы образ прекрасной молодой женщины со светлыми волосами и золотистой кожей.

Отдохнувший и умиротворенный долгой ездой, Берт остановился у ворот Линдо Виста. Кивнув ночному сторожу, он въехал на ранчо и, передав двуколку зевающему слуге, через заднее крыльцо вошел в безмолвный дом и поднялся в свою комнату. Берт улыбался: после вечера с Джиной он уснет мгновенно.

Не зажигая света, Берт быстро разделся и лег в постель. Блаженно растянувшись, он закрыл глаза и приготовился заснуть. Но сон не шел. Перед глазами возникли бездонные карие глаза и золотистая кожа.

– Боже правый, да что это со мной? – пробормотал Берт.

Конечно, она красива, но что из того? Мир полон хорошеньких женщин. Что в ней особенного? Ничего. Ровным счетом ничего. Он бы не обратил на нее внимания, если бы она не была здесь чужой. Ну да, все дело в том, что он никогда ее раньше не видел и потому сразу заметил в толпе среди знакомых лиц.

Берт засмеялся. Все прекрасно. Он помолвлен с женщиной, которая любит его, и скорее всего больше никогда не увидит эту блондинку. Видимо, она приезжая и через несколько дней уедет, и все будет кончено.

– Прости, малышка, – пробормотал он, – но ты пришла слишком поздно.

Берт сонно зевнул и закрыл глаза. Однако заснул он нескоро.

Глава 7

Проснувшись с первыми лучами солнца, Берт почувствовал себя отдохнувшим и полным сил, хотя сон его был недолог. Что-то тихо мурлыча и весело насвистывая, он побрился и оделся.

Через полчаса Берт спустился в холл. Аромат свежесваренного кофе увлек его дальше – в просторную, выложенную белой плиткой кухню.

Повязав на шею желтый шелковый платок, он носком ботинка приоткрыл дверь и, просунув голову в кухню, жалобно сказал:

– Может умирающий с голоду рассчитывать здесь хотя бы на чашку кофе?

Молодые кухарки прыснули со смеху, а полная невысокая женщина, колдующая над кастрюлями у плиты, вздрогнула и обернулась. При виде высокого темноволосого ковбоя ее лицо расплылось в широкой улыбке.

– Господи, как мы рады, что вы наконец дома, правда, девочки? – пышнотелая кухарка помахала Берту деревянной ложкой.

Молодые помощницы дружно закивали, не в силах оторвать глаз от молодого хозяина. Кухарка вновь занялась кастрюлями.

– Клянусь, в доме без вас было так тихо, что я чуть не сошла с ума.

– О Марта, любовь моя, – воскликнул Берт, – сколько я тебя знаю, ты всегда была близка к этому.

Толстушка захихикала:

– Лучше придержи язык, мальчик, а то поскачешь на ранчо на пустой желудок.

Берт неслышно подошел к Марте, положил руки ей на плечи и опустил подбородок на седую макушку.

– Этого не может быть.

– Это ты так думаешь. Перестань дурачиться. Не мешай, у меня дела, – сказала она строго, но глаза сияли.

Берт опустил руки и заглянул через ее плечо в сковороду: там соблазнительно шипели толстые куски окорока.

– Вы глядит аппетитно. К этому нужно еще шесть яиц и, может быть, пару...

– Будешь есть то, что я тебе дам, – отозвалась Марта и тут же испустила истошный крик, потому что Берт, зарычав как медведь, обхватил ее руками и поднял в воздух.

Кухарка визжала и смеялась, а Берт, держа ее на весу, говорил, что именно ему хочется получить на завтрак.

– Ты приготовишь мне то, что я прошу?

– Да, да, отпусти меня, – простонала кухарка.

– Так-то лучше, – сказал он и запечатлел на пухлой щеке Марты поцелуи. – И давай побыстрее. Я голоден как волк.

– Убирайся отсюда! – Марта стукнула Берта деревянной поварешкой, но, когда тот был уже у дверей, окликнула; – Я слышала, ты вернулся совсем под утро, часа в четыре. Надо полагать, вечер прошел замечательно?

Берт замер в дверном проеме и сказал:

– Гости сами себя развлекали, а я... я... Неожиданно слова застряли у него в горле: ему вспомнилась таинственная красавица, – и он вдруг снова пережил то волнующее чувство, которое схватило его, когда карие глаза испытующе остановились на нем.

Тряхнув головой, словно хотел отогнать прекрасное видение, Берт вышел из кухни.

Отца и Каппи Рикса он застал на южном дворике. Берт с болью посмотрел на отца. Рейли Бернет казался старше своих семидесяти четырех: впалые щеки, изможденное лицо, опущенные углы рта, совершенно седая голова. Плечи поникли, на руках проступили синие вены, суставы пальцев обезобразил артрит. Изнуренный годами болезни, некогда крепкий человек стал жалким и Немощным. Каппи Рикс был всего на восемь лет моложе, но контраст был разительным: бодрый, энергичный Каппи мог провести в седле целый день.

Увидев приближающегося сына, Рейли Бернет улыбнулся.

– Рад тебя видеть! – воскликнул он.

– Я тоже, папа.

Кивнув Каппи, Берт занял свое место за столом.

– Как себя чувствуешь?

– С тех пор как ты вернулся, гораздо лучше. Налив в чашку крепкого черного кофе, Берт принялся за еду. С аппетитом он съел всего понемногу: и окорока, и копченой грудинки, и румяного горячего пирога.

Знаток множества смешных историй, Берт развлекал стариков рассказами о приключениях в Чикаго, слегка их приукрашивая, с одной стороны, а с другой – опуская детали, касающиеся своих любовных похождений.

Бернет-старший смеялся от души, его бледное лицо порозовело, глаза сияли. Время летело быстро. Наконец Берт отодвинул тарелку.

– Выпей еще кофе, Бертон, – попросил отец. – Не уходи.

Но Каппи Рикс достал из кармана золотые часы и, взглянув на Берта, неумолимо сказал.

– Если мы собираемся поспеть в загон вовремя, надо ехать.

– Он прав, папа. – Берт встал и, ласково положив руку на плечо отца, спросил: – Останешься во дворике или проводить тебя в дом?

– Нет, нет, мне хорошо здесь, сынок. Поезжайте. – Он улыбнулся. – Какое счастье, что ты вернулся домой.

– Да, это счастье, папа, – ответил Берт, и они с Капни оставили старика одного.

Весь день Берт трудился в поте лица наравне с рабочими ранчо. Никому, даже проницательному Каппи, не пришло бы в голову, что он чем-то взволнован? Но беззаботное веселье скрывало смутную тоску, причины которой Берт сам до конца не понимал и от этого чувствовал смятение.

Тяжелая физическая работа не сняла нервного напряжения, поэтому ближе к вечеру Берт уговорил старого управляющего отправиться верхом к подножию дальних гор, надеясь, что дальняя прогулка поможет вернуть душевное равновесие.

Покой, царящий в природе, постепенно овладевал Бертом. Закатное солнце мягко освещало долину, пестревшую от желтых люпинов и оранжевых маков; далеко впереди в голубой дымке виднелись темно-синие вершины гор, резко очерченные на фоне предвечернего неба.

Дорога пошла круто вверх. Поднявшись по склону одного из холмов, всадники огляделись. Они были одни среди этого удивительно прекрасного мира.

Вдруг там, внизу, в долине, они увидели всадника.

Словно слившись с конем, тот спокойно стоял, очевидно, не замечая Берта и Каппи. Всадник снял соломенное сомбреро, тряхнул головой, и в лучах заходящего солнца кроваво-красным огнем вспыхнули длинные золотистые волосы.

– Это она. – Берт пришпорил жеребца.

Но они опоздали. Всадница исчезла. Можно было подумать, что это мираж.

– Мои старые глаза обманывают меня или это была женщина? – недоуменно спросил Каппи.

Берт был как во сне. В голове стучала только одна мысль – я найду ее!

На следующий день Берт отправился на прогулку один, неутомимо искал свою таинственную незнакомку. Милю за милей Берт прочесывал обширные пространства ранчо, пока у него не устали глаза и не заболела спина.

Наконец он увидел ее и, чертыхаясь, погнал коня по валунам к тому месту, где она стояла, но, как и вчера, она внезапно исчезла.

Это было как наваждение. Берт потерял покой. Он должен найти ее, должен узнать, кто она.

Никто, кроме Джины, не замечал, что Берт чем-то об ее покоен.

Интуиция подсказывала Джине, что что-то случилось. Приходя к ней, он был рассеян, а его мысли блуждали далеко. Даже когда они целовались, ей казалось, что они не одни, между ними есть кто-то третий.

– Что с тобой, милый? – нежно спросила она наконец. – Я сделала что-то не так? Что тебя тревожит?

– Все в порядке.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Тогда поцелуй меня, Берт.

Глава 8

Ровно через неделю после того, как Берт впервые увидел Сабеллу на вечере в честь своей помолвки, он оказался на самой дальней; восточной, границе ранчо. В этот день он проскакал столько, сколько за несколько предыдущих.

Солнце клонилось к западу, и Берт уже был готов сдаться и повернуть назад. Он вел себя как дурак. Хватит! Больше никаких поисков.

Берт похлопал Сэма по потной шее.

– Прости, парень, я знаю, что тебе досталось сегодня. Попей-ка водички, и мы тронемся в обратный путь.

Он повернул коня и, отпустив поводья, медленно направился по узкой тропке вдоль склона. Обогнув его, Берт обнаружил ручей, который питали тающие на вершин; гор снега.

Но он обнаружил не только ручей. На берегу стояла та, кого он так долго и безуспешно искал.

Женщина стояла к нему спиной, затем, услышав шорох, обернулась. Их глаза встретились. Алый бант на ее шее развязался, верхние пуговицы белой рубашки расстегнулись, а волосы, великолепные светло-золотистые волосы, в беспорядке спускались на плечи.

Она была еще прекраснее, чем образ, который сохранила его память, а в обтягивающих брюках и мужской рубашке более соблазнительна, чем в бальном платье. Берт подумал, что без одежды она будет просто восхитительна.

Его сердце колотилось так, что удары отдавались в ушах. Спрыгнув с коня, Берт поспешил к ней, боясь, что она вновь ускользнет, исчезнет, как прекрасный сон.

Но – о чудо! – она не исчезла и даже не шелохнулась. Берт медленно, боясь спугнуть дивное видение, подошел ближе и тихо сказал:

– Это частная земля, мисс. Вы вторглись в чужие владения.

– Правда? И как же вы собираетесь поступить? Убить меня? – Безукоризненной формы брови слегка приподнялись, она насмешливо вздернула упрямый подбородок. – Или поцеловать?

Берт шагнул к ней.

– Я не убиваю женщин, – сказал он, притягивая ее к себе.

Сабелла повернула голову и, уклонившись от поцелуя, засмеялась.

Слегка раздосадованный, Берт обнял Сабеллу крепче и повернул к себе ее лицо.

– Ты смеешься слишком рано, дорогая.

– Да? – вызывающе вновь засмеялась она. Берт властно прижал Сабеллу к себе, и она вздрогнула, ощутив сильное мужское тело. Его губы медлили.

– Посмотрим, как ты будешь смеяться после поцелуя.

Не давая ей опомниться, Берт сильно и властно поцеловал ее, поцеловал так, словно они были страстными любовниками, отчаянно искавшими друг друга.

Когда он наконец оторвал свои губы от ее губ, Сабелла не смеялась. Потрясенная больше, чем ей бы хотелось, она уперлась руками в грудь Берта и попыталась оттолкнуть его. Он отпустил ее.

– Да что это? Ты не смеешься? – Его глаза озорно сверкнули.

– Запомни этот поцелуй. – Сабелла вытерла рот рукавом рубахи, словно поцелуи был ей неприятен. – Потому что другого не будет никогда.

– Ну, это неизвестно.

– Известно. Я должна идти, – ответила Сабелла, стараясь взять себя в руки.

Берт последовал за ней.

– Подожди, я не сделаю тебе ничего дурного.

– Я знаю. У тебя просто не будет такой возможности.

– А будет возможность узнать, кто ты? Она не отвечала.

– Кто ты? – нахмурившись, повторил Берт и остановился.

Сабелла медленно повернулась и вдруг одарила его дразнящей улыбкой.

– А ты хочешь, чтобы кем я была?

– Моей, – Берт протянул руку, чтобы поправить ей ворот рубашки.

– Ты думаешь, что такой ответ должен польстить мне?

– Многие женщины были бы польщены, – сказал Берт.

Сабелла насмешливо, с притворным восторгом подняла глаза к небу, сбросила его руку и направилась к гнедому жеребцу, мирно пощипывающему травку неподалеку.

Берт а два прыжка настиг ее и схватил за руку.

– Я видел тебя на вечере в прошлую субботу.

– Я знаю. Я видела, что ты видел меня.

– Зачем ты позвала меня и скрылась, прежде чем я подошел?

– Я даже не разговаривала с тобой. Она попыталась вырваться.

– Ты глазами позвала меня. – Берт не выпускал ее руки. – Нет, неправда. Ты не просила меня…

– Конечно, не просила...

– Ты настаивала. Приказывала мне подойти.

– Боюсь, ты сегодня перегрелся на солнце. Может, тебе лучше...

– Хватит. – Темные глаза Берта стали почти черными. – На том вечере ты бросила мне вызов и отлично знаешь это. Но зачем?

Сабелла не отвечала. Берт схватил ее за плечи и повернул к себе.

– Скажи мне, что все это значит? Ты ведь не случайно прискакала сюда сегодня? Ты каждый день приезжаешь на ранчо. Мое ранчо. Зачем? Что ты хочешь от меня?

– А что ты мне можешь дать? Загадочная улыбка блуждала на губах Сабеллы.

– Все, что ты захочешь. – Глаза Берта потеплели. – Все. Позволь мне отдать тебе все.

– Уже темнеет. Мне нужно ехать.

– Не раньше, чем скажешь, как твое имя.

Крепко держа ее одной рукой, Берт указательным пальцем другой прикоснулся к нижней губе Сабеллы, провел по подбородку и остановился в ямке на тонкой шее; затем его загорелая рука скользнула через расстегнутый ворот рубахи и замерла чуть ниже ямки на горле. Сердце Сабеллы невольно забилось сильней.

– Отпусти меня, – требовательно сказала она.

– Скажи, как тебя зовут.

– Сабелла, Сабелла Риос, А теперь отпусти.

– Сабелла, – с нежностью произнес Берт. Он прижал тонкие пальцы Сабеллы к груди.

– Сабелла, – снова повторил он. – Ты, наверно, знаешь, кто я?

– Да, конечно.

– Тогда скажи мне... Назови меня «Берт».

– Берт, – сказала она как можно тише. – Берт, я действительно должна идти. И ты тоже. – Она опустила глаза. – И вообще, ты помолвлен.

– Когда? Когда я снова увижу тебя? – Он словно не слышал ее слов.

– Завтра.

– Я не могу ждать так долго.

– Тогда сегодня ночью.

Сабелла вырвала руку, повернулась, поставила ногу в стремя и почувствовала, как две сильные руки обхватили ее, чтобы подсадить в седло. Вскочив на коня, она улыбнулась Берту и сказала:

– В полночь. Церковь у старой гостиницы на окраине.

Глава 9

Сабелла хлестнула гнедого жеребца и, вонзив шпоры в бока лошади, понеслась по лесистому склону холма.

Прекрасно зная, что Бернет следит за каждым ее движением, она решилась на небольшое представление. Перейдя на галоп, Сабелла направила коня по узкой тропе вдоль края обрыва.

– Господи, осторожнее! – взволнованно прокричал Бернет.

Сабелла рассмеялась и, резко подняв коня на дыбы, послала Берту воздушный поцелуи.

– Оооо, Сабелла! – Берта охватил ужас. – Ради Бога, прекрати!

Увидев, что он поскакал вслед за ней, Сабелла понеслась по тропе вверх. Достигнув вершины холма, она направила лошадь в долину. Эхо доносило до нее голос Берта: «Сабе-елла».

Сабелла засмеялась. Итак, она выиграла первый раунд. Второй раунд состоится в полночь.

В глубоких карих глазах появилась тревога. При воспоминании о властном поцелуе Берта дрожь пробежала по ее телу. И это не была дрожь отвращения.

Сабелла никогда не обманывала себя. Берт Бернет ей нравился. Он был удивительно Красив. Густые, черные как смоль волосы, от природы смуглая кожа, ставшая под жарким солнцем Калифорнии еще темнее, серые глаза, прямой, четко очерченный благородный нос, чувственный рот, редкостное обаяние и жажда жизни делали его неотразимым.

Лицо Сабеллы стало жестче.

Немудрено быть веселым, счастливым и красивым, когда жизнь так великолепно легка, а все, что ни есть на земле, принадлежит тебе.

Сабелла нахмурилась. Она подумала о самой дорогой для нее женщине, чья молодость и красота увяли гораздо раньше срока и которая только и делала, что мыла полы, готовила еду и гладила горы чужого белья. Как хорошо она помнила эти вечно усталые, печальные глаза!

Чтобы заработать пару монет для своего ребенка и павшего духом мужа-инвалида, несчастная женщина бралась за любую работу.

Когда-то красивая, она рано состарилась. Ее бледное, изможденное лицо сморщилось под безжалостным солнцем Аризоны, а темные, густые волосы потеряли блеск и поседели. Гибкое тело высохло, словно из него ушла жизнь. И вскоре душа действительно покинула исстрадавшееся тело.

А ведь она тоже могла быть молодой, здоровой и красивой, если бы жизнь ее была так же легка и безоблачна, как жизнь Берта и его друзей, и на которую она имела все права от рождения.

На глаза набежали непрошеные слезы. Сабелла постаралась прогнать их. Она не может переделать прошлое, но она может изменить будущее. И она изменит его.

Вечер у Джины тянулся ужасающе долго.

Берт украдкой бросал взгляды на стоящие на камине витиеватые французские часы. Он буквально считал минуты до долгожданного свидания.

– Так как? – Джина смотрела на Берта в ожидании ответа. – Что бы ты выбрал?

Берт словно очнулся:

– Прости, дорогая. О чем ты говорила? Джина вздохнула и покачала головой.

– Знаешь, Берт, иногда мне кажется, что ты совсем не обращаешь на меня внимания.

– Я люблю тебя. – Берт механически изобразил лучшую из своих улыбок. – Пожалуйста, повтори, что ты сказала...

– Я спросила, как ты думаешь, мне больше идет бежевый цвет или темно-лиловый? Во время свадебного путешествия я хочу надеть свой дорожный костюм.

– Да, – улыбаясь, кивнул Берт. – Вне всякого сомнения.

Зеленые глаза Джины сверкнули от досады.

– Что не ответ, ты не слушаешь меня!

– Ты права, – смущенно признался пойманный с поличным Берт. – Я ужасно устал. У меня был долгий, трудный день на ранчо.

Он потер глаза и добавил:

– Как ты думаешь, это будет непростительная грубость, если я скажу тебе «спокойной ночи» и уйду немного раньше?

– Господи, еще только одиннадцать. На тебя это совсем непохоже. Устал! Особенно в субботу вечером.

Берт погрозил ей пальцем.

– Ты тоже не слушаешь меня. Я повторяю: у меня действительно был трудный день.

– Ладно, ладно. Поезжай домой и завтра хорошенько отдохни.

Берт мгновенно согласился:

– Все, что мне нужно, – это один день отдыха.

– Не забудь завтра быть к семи. У нас обед в честь Джуда Файта. Приедут лучшие папины друзья: Том и Вивиан Джентри, семья Робфрендзов, дон Мигель Андрее Амаро...

– Приеду. – Берт резво вскочил на ноги, забыв, что он должен выглядеть усталым.

Прощаясь в дверях, Джина обняла Берта за шею:

– Отправляйся спать, милый, и постарайся увидеть.

Улыбаясь, Джина смотрела, как Берт пересек каменную террасу, через ступеньку слетел по лестнице и впрыгнул в двуколку.

Как только она отъехала, улыбка исчезла с лица Джины.

– Джулио! Джулио! – хрипло кликнула она слугу, – Где ты? Сейчас же иди сюда!

В дверях появился пожилой, маленький мексиканец.

– Si, senorita Джина. Что вы хотите, а то я уже собрался спать?

– Приведи мне Франко и Санто, – приказала она. Джулио озадаченно поднял седые брови и молча смотрел на хозяйку.

– Чего ты ждешь?

Джулио растерянно развел руками.

– Senorita Джина, сегодня суббота и уже почти ночь; Их здесь нет. Они, вероятно, в городе.

– Приведя их ко мне! – взорвалась Джина. – Мне нужны Франко и Санто! Сейчас! Немедленно!

Добравшись до города, Берт направился к Гранд-отелю, архитектурный стиль которого представлял собой странную, но довольно приятную смесь испанской готики и итальянского ренессанса. Остановившись перед входом, Берт отпустил слугу, вручив ему пару монет, и вместо того чтобы направиться в гостиницу, поспешил прочь. Улыбаясь, Берт тешил себя мыслью, что сегодня ночью он вернется в номер Гранд-отеля, и возможно, не один.

Старая гостиница в лунном свете выглядела тихой и унылой. Берт прошел через сад с благоухающими цветами и фонтанчиками, миновал разрушенную во время землетрясения церковь, старое индейское кладбище, где покоились останки тех, кто когда-то строил ату гостиницу, и остановился перед маленькой часовней, самой старой в Калифорнии постройкой миссионеров. Толкнув тяжелую резную дверь, он вошел внутрь.

Время тянулось медленно. Берт нервно ходил по гулкой часовне. Она придет, говорил он себе. Она придет, но заставит ждать до последней минуты, будет мучить его до тех пор, пока не пробьет полночь, а то и дольше.

Берт остановился, снял пиджак и повесил на спинку деревянной церковной скамьи, потом, ослабив галстук, расстегнул пуговицы на воротнике рубашки. Сунув руки в карманы, он принялся нервно перебирать пальцами лежавшие там монеты.

Потом опять походил, позвякивая монетами, пощелкал пальцами, повторяя себе, что она обязательно придет.

Быстро устав от этого занятия, Берт стал хрустеть суставами пальцев: по очереди тянул каждый палец за фалангу, пока не раздавался щелчок. Так он ходил и хрустел, хрустел и ходил.

Наконец раздался звук тихих шагов и шорох платья.

Берт коротко вздохнул, неслышно подошел к двери и встал там, прижавшись спиной к кирпичной стене.

Когда Сабелла открыла тяжелую деревянную дверь, часы на башне пробили полночь. Шагнув в темноту, она прошла несколько шагов и остановилась.

Сабелла не могла видеть Берта, но чувствовала, что он здесь. Она почти физически ощущала его присутствие. Сильные, загорелые руки нежно обняли ее за плечи, скользнули вниз и властно обвились вокруг талии. Над ухом раздался тихий бархатный голос:

– Я боялся, что ты не придешь.

Глава 10

Смех Сабеллы наполнил тишину святилища.

– Ты лжешь, Берт Вернет, – нежно сказала она, слегка запрокинув голову и глядя ему в глаза. – Да еще в таком святом месте, как это.

– Я лгу? – Он крепче сжал ее в объятиях.

– Конечно. Ты отличено знал, что я приду. Так же как и я знала, что ты ждешь меня здесь.

– Поцелуй меня. – Берт приблизил губы почти вплотную к ее губам. – Поцелуй меня, Сабелла Риос, – повторил он и поцеловал сам, поцеловал удивительно нежно и трепетно.

Не отрывая теплых губ, прошептал:

– Ты как ангел, живущий в этой церкви, Сабелла, ты ангел?

– Нет, я далеко не ангел.

– И слава Богу. – Берт снова поцеловал ее. Притянув Сабеллу к себе, он принялся покрывать поцелуями лицо, шею, руки.

– Пожалуйста, – почти беззвучно прошептала Сабелла, – остановись. Еще немного, и я упаду в обморок.

– Еще только один поцелуй. Только один, и все.

Он запрокинул голову Сабеллы и, прежде чем поцеловать, долго смотрел на нее. Зная, что сегодня это будет последний поцелуй, Берт хотел сделать его незабываемым, долгим и страстным, чтобы ночами вспоминать о нем.

Он начал медленно, легко, едва касаясь губами левого уголка рта Сабеллы, затем покрыл его дождем крошечных поцелуев, пока ее губы не раскрылись в нежной готовности.

Но Берт медлил. Он дразнил ее. Обхватив ртом ее нижнюю губу, потом верхнюю, он мучил Сабеллу долгой прелюдией предстоящего поцелуя, ждал, пока ее тело затрепещет.

Берт провел языком по краю губ Сабеллы и скользнул вглубь. Сабелла вздрогнула. В этот момент она ненавидела Берта Бернета за его уверенность в том, что она уже покорилась ему, но еще больше она ненавидела то жуткое, невыносимое ощущение, которое зарождалось в ней, пока, его губы касались ее губ.

Берт слегка прикрыл глаза. Одной рукой он нежно поддерживал ее затылок, другой обнял за талию и, мгновение помедлив, скользнул ниже.

Сабелла пыталась сопротивляться его непозволительной вольности, но недолго. Берт перестал дразнить ее, и его губы прильнули к ее рту в жарком, требовательном поцелуе. Сабелла почувствовала, что у нее подгибаются колени, и она бы упала, если бы Берт не держал ее. А он, крепко держа красавицу за нежные округлости ягодиц, ритмично прижимал ее к себе навстречу движениям своих бедер.

Замирая от ужаса, Сабелла позволила ему эту новую вольность: она должна заставить Берта Бернета захотеть снова увидеться с ней.

Поэтому она была послушна его воле, пока не удостоверилась, что он сгорает от желания. Тогда она попыталась вырваться из его объятий. Он отпустил ее губы и, тяжело дыша, откинул голову назад и закрыл глаза.

– Берт, я должна идти, – прошептала Сабелла, опустив голову ему на грудь.

Щекой она ощутила гулкие удары его сердца и почти испугалась бешеной страсти, которую пробудила в нем.

– Крошка, нет. Не уходи.

– Моя компаньонка... она будет беспокоиться.

– Нет, не будет. Она давно спит и ничего не узнает. Останься со мной.

Его руки крепче обняли ее.

– Не могу.

Сабелла подняла голову и посмотрела на него. Его глаза были закрыты; словно от боли, на щеке подрагивал мускул.

– Мы встретимся завтра, – пообещала она. Берт открыл глаза. Он все еще крепко прижимал Сабеллу к себе.

– В полумиле от города... есть место. Его называют «Мыс», – с трудом произнес он, стараясь совладать с дыханием.

– Я знаю, где это.

Берт облизнул пересохшие губы.

– На рассвете.

– Я приду. – Сабелла наконец высвободилась из его объятий.

– Ты поцелуешь меня утром так же, как сегодня?

– Еще крепче.

Сабелла толкнула тяжелую дверь и выскользнула из часовни, оставив его потрясенным, возбужденным и совершенно околдованным.

Сабелла быстро пересекла залитый лунным светом церковный дворик. Боясь, что Берт догонит ее, она не решилась замедлить шаг, пока не свернула за угол.

Лишь тогда она перевела дух и направилась в гостиницу «Ласточки».

В этот поздний час в городе было тихо и пустынно. Над побережьем Южной Калифорнии стояла теплая, весенняя ночь. Легкий бриз доносил запах моря, а со двора ближайшего дома слышались негромкие звуки гитары. Сабелла спустилась по Камино Капистрано, главной городской улице, и пошла в направлении пивной Бальбоа. Оттуда раздавались мужские крики и визгливый женский смех. До гостиницы оставалось всего полквартала, когда из дверей пивной вышел высокий, худой человек. Он чиркнул спичкой, осветив на мгновение лицо, и зажег торчащую в зубах сигару.

Это был зловещего вида латино-амерпканец, одетый в черное, с впалыми щеками, холодными, черными глазами и шрамом на правой щеке.

Когда сигара разгорелись, мексиканец вытащил нож, и в лунном свете зловеще блеснуло лезвие. Однако это страшное оружие на сей раз служило вполне мирным целям: острием мексиканец принялся спокойно чистить ногти. Гостиница «Ласточки» располагалась с другой стороны пивной, но Сабелла предпочла юркнуть между двумя домами и сделать крюк по темной аллее, чем встретиться со страшным мужчиной с ножом в руках.

Добравшись до гостиницы, Сабелла быстро взбежала по лестнице на второй этаж и бесшумно скользнула в свой номер. Стараясь не разбудить спящую в соседней комнате Кармелиту, она разделась и, надев батистовую ночную рубашку, юркнула в постель.

Лежа в кровати и забыв про мексиканца, Сабелла перебирала в уме события последней недели.

Пока все шло даже лучше, чем она ожидала. Берт Бернет увидел ее всего неделю назад и уже воспылал такой любовью, что даже сбежал пораньше от невесты, чтобы встретиться с ней.

Сабелла разрабатывала план своих дальнейших действий, как настоящий полководец, Она знала, что в ближайшие дни и недели ей придется пройти буквально по лезвию ножа.

Если она хорошо сыграет свою роль, то не позже чем через месяц Берт Бернет расторгнет помолвку с Джиной де Темпл.

Сабелла мечтательно вздохнула и по-кошачьи потянулась. Все идет замечательно: начиная с приезда в Калифорнию, она опережает свое расписание. До приезда в Сан-Хуан-Капистрано она полагала, что пройдет не меньше двух месяцев, прежде чем Берт Вернет решит, что не может жить без нее, а ведь тогда она даже не знала, что он помолвлен. Если она не допустит оплошности, то через неделю, максимум через две, он влюбится в нее окончательно и сделает предложение.

Она не примет его сразу, а заставит помучиться, но не очень долго. Небольшой суммы денег, которую она копила годами, хватит лишь на несколько месяцев, поэтому она должна стать его женой до того, как эти деньги иссякнут. К тому же промедление опасно. Слишком велик риск, что он узнает, кто она, К концу лета они должны пожениться, и тогда... тогда...

Взгляд Сабеллы стал холоден и жесток.

Вот тогда и сработает ее тщательно задуманный план наказать жадное, коварное семейство Бернетов.

Представив, через что ей придется пройти, Сабелла невольно вздрогнула и торжественно поклялась, как клялась уже по меньшей мере тысячу раз, что заставит Бернетов заплатить за все горе, которое они причинили ее семье. Обоих Бернетов.

Что может быть лучше, чем отобрать у старика его обожаемого сына и женить. Да на ком! На ней! А что касается Берта, то его она тоже лишит сына, их сына, ее и Берта Бернета, который станет единственным наследником Линдо Виста.

Глава 11

Не одна Сабелла в эту ночь строила планы.

Но у Берта были свои соображения, и они не предполагали ни длительных отношений, ни тем более женитьбы на Сабелле Риос.

После ухода Сабеллы он остался в часовне, Эта женщина привела его в такое состояние, что ему было неловко показаться на улице. Он ждал, пока сердце перестанет бешено биться, дыхание станет ровнее и в плену узких брюк успокоится непокорная плоть.

Стиснув зубы, Берт стоял в доме Бога, ощущая себя почти дьяволом из-за женщины, совершенно незнакомой ему, загадочной белокурой красавицы, от одного слова или прикосновения которой у него начинали дрожать колени. Он не знал, кто она, откуда приехала и что от него хочет. Зато он знал, что он хочет от нее. И чем скорее он это получит, тем скорее забудет о ней. Красивая, загадочная Сабелла Риос интересовала его только физически. Он хотел ее. Сгорал от желания. Умирал.

Она приехала в Капистранр с дуэньей, увидела его на вечере по случаю его же помолвки, их взгляды встретились. Она понравилась ему. Он понравился ей. Теперь она прибежала к нему ночью, рискуя быть пойманной, и только для того, чтобы увидеться с ним. Он был уверен, что она сделала это не для того, чтобы говорить о возвышенных материях. Они вообще вряд ли сказали друг другу хоть десяток слов.

Берт считал, что Сабелла хотела того же, чего и он. Несколько уединенных часов в стоге сена с пылким незнакомцем, которому, как и ей, есть что терять, если их поймают. Поэтому он должен соблазнить ее... или она его... в течение двух-трех дней. Или ночей. Они будут заниматься любовью, пока не растратят свой пыл, и на этом все кончится. Все счастливы и никаких нежных чувств. Прощай, крошка. Adios, querida. Белокурая искусительница найдет новое увлечение, а он женится на Джине де Темпл и станет верным и преданным мужем.

Наконец Берт, насвистывая, вышел из часовни. На мгновение его посетила мысль зайти в пивную Бальбоа и пропустить на ночь стаканчик, но он быстро передумал.

Берт направился в Гранд-отель, где в испанском крыле отеля, на последнем этаже, семья Бернетов снимала номер. Как и отец когда-то, Берт оставался в гостинице, когда ему не хотелось тащиться шесть миль домой на ранчо.

Берт не спеша пересек тщательно ухоженный дворик перед гостиницей, где под раскидистыми дубами стоили старинные испанские пушки. Апельсины и лимоны, отгораживающие дворик от дороги, уже цвели.

Поднявшись по каменным ступенькам, Берт вошел в просторный вестибюль. Его взгляд упал на открытую дверь гостиничной часовни: там в лунном свете поблескивали витражи и массивный, из золотого листа алтарь семнадцатого века, привезенный из Мексики.

В вестибюле никого не было. Пройдя через холл, Берт остановился у стойки, за которой с важным видом стоял портье.

– Прости, Джордж, что беспокою тебя в этот час.

– Никакого беспокойства, мистер Бернет. Всегда рад услужить, сэр.

Он достал ключи от номера Бернетов:

– Вам еще что-нибудь нужно?

– Пусть завтра к пяти утра мне на заднем дворе приготовят лошадь. – Он улыбнулся и уточнил: – Сегодня.

– Считайте, что уже сделано.

Наверху, в просторной спальне, Берт отдернул тяжелую бархатную штору и открыл узкие окошки, выходящие на океан. Задул ночной бриз. Тяжелые шторы затрепетали, а шелковое покрывало на массивной, красного дерева кровати покрылось рябью.

Большая кровать стояла точно в центре комнаты и, согласно указаниям Берта, была развернута так, чтобы лежащему на ней открывался вид на бескрайний Тихий океан, посеребренный сейчас лунным светом.

Берт глубоко вздохнул, разделся и лег в постель. Разочарованный, что ему не удалось заманить прекрасную Сабеллу Риос в эту огромную кровать, он, засыпая, пообещал себе, что она скоро будет в ней. Обнаженная, горячая. Его.

Наверное, сейчас она спит на узкой, кровати в маленьком, обшарпанном номере гостиницы «Ласточки», а могла бы лежать в этой огромной, мягкой кровати рядом с ним.

Берт улыбнулся и закрыл глаза. Вскоре, убаюканный звуками ночи и прохладным бризом с моря, он уснул.

В гостинице «Ласточки», в номере на втором этаже, Сабелла тоже спала.

А в это время долговязый мужчина в черном все еще стоял с ножом на тротуаре около пивной Бальбоа.

Зажав в зубах тонкую коричневую сигару, он любовно, словно лаская, провел большим пальцем по остро заточенной стали ножа. Дверь пивной распахнулась, и из нее вышла женщина, молодая, хорошенькая мексиканка с густыми, черными волосам!! и большими карими глазами. Пошатываясь, она подошла к мужчине и обвила его сзади руками.

– Ты вернешься, querido[1]? – спросила она.

– Рог supuesto[2]. – Мексиканец выплюнул сигару на тротуар.

Он не двинулся с места и даже не повернулся, чтобы взглянуть на нее.

Но женщина не унималась. Она прижалась пышной грудью к его худой спине и обняла еще крепче. Одетый в черное мужчина, неожидан но «хват и в ее за цветастую юбку, развернул женщину перед собой. Она взвизгнула от ужаса и восторга. Острие ножа уперлось ей в горло. Испуганная и возбужденная одновременно, она смотрела в его холодные черные глаза.

– Как твое имя, querida[3]? Я забыл.

– Рамона! – воскликнула» она, цепляясь пухлыми пальцами с длинными красными ногтями за его рубашку. – Ты что, забыл, как заставил свою Району стонать?

Она засмеялась.

А он нет.

– Что случилось? Ты сердит на свою Району?

Тонкие губы под густыми черными усами на этот раз изогнулись в недоброй улыбке, шрам на правой щеке натянулся.

– Сердит? – переспросил он. – Когда я рассержусь, ты сразу узнаешь об этом.

– Тогда идем назад. Мы будем пить и играть и отлично проведем время.

Он слегка надавил острием ножа на загорелую шею Рамоны и просунул колено ей между ног.

– Ты хочешь поиграть, querida? Она испуганно кивнула.

– Что ж, поиграем. Мы будем играть здесь, – сказал он, водя ножом по ее шее и поднимая колено все выше, под складки цветастой юбки.

– Стони, – приказал он. – Я хочу услышать, как моя Рамона стонет.

– Остановись, – попросила Рамона. Ее глаза округлились, пышная грудь взволнованно поднималась и опускалась. – Pоr favor! Нет, нет! Оооо! Аааа! – простонала она то ли от страха, то ли от возбуждения.

На загорелой шее мулатки появилась ярко-красная капля крови. Латино-американец отнял нож от ее горла и удовлетворенно улыбнулся. Он завороженно следил, как алая капля медленно темнеет, становясь винно-красной, потом прижал к ней палец и, проведя им по своей нижней губе, жадно слизнул кровь.

Женщина с облегчением вздохнула, когда он убрал нож и липкими руками обнял ее за талию. Прижимая Району спиной к ограде, мужчина поцеловал ее в горло и припал губами к ране. В этот момент к пивной подкатила запыленная коляска и остановилась прямо перед входом.

Из нее выскочил пожилой мексиканец и, подбежав к деревянному тротуару, схватил за рукав одетого в черное мужчину.

– Франко! Франко! – крикнул Джулио Вальдес. Франко медленно поднял голову, чтобы посмотреть, кто его зовет, нахмурился и снова нагнулся к шее Рамоны. Тонкие губы сомкнулись на загорелой коже, послышался хлюпающий звук.

– Рог favor, Франко, – сказал встревоженный Джулио Вальдес, – ты должен ехать.

– Отойди от меня, старик. – Черные глаза Франко горели огнем. – Что бы ни случилось, я занят, – сказал он.

Женщина в его объятиях захихикала.

– Нет, Франко, обожди. Послушай. Senorita Джина, она послала меня и сказала...

– Джина? – Франко поднял голову, сразу потеряв интерес к женщине. – Я нужен Джине?

– Si, si. Она говорит мне: «Джулио, позови Франко и Санто!» А я говорю: «Сейчас?» А она: «Сейчас, ночью. Они нужны мне».

Тряся для пущей убедительности седой головой, Джулио добавил:

– Я бросился искать тебя, но я не знал, где ты...

– Я был здесь весь вечер, старый дурак, – сказал раздраженно Франко и так внезапно отпустил женщину, что она от неожиданности потеряла равновесие.

Пошатнувшись, она схватилась за него и снова обняла за шею.

– Не оставляй меня, Франко. Мы пойдем ко мне. Ты можешь достать свой нож... и заставить свою Рамону стонать всю ночь!

– Заткнись, сука! – сказал Франко, стараясь расцепить ее руки.

– Si, si. Хорошо, Я не скажу ни слова. – Района упрямо цеплялась за его шею. – Я сделаю для тебя все...

Франко разнял руки Рамоны и с такой силой толкнул ее, что она упала на колени. Протянув к нему руки, она зарыдала, умоляя, чтобы он не уходил. Потеряв терпение, Франко с размаху пнул ее ногой. Женщина, не издав даже стона, упала навзничь.

Джулио с испуганным видом быстро нагнулся к ней.

– Рамона, что с тобой? Dios! Ты жива? Франко, даже не оглянувшись, поспешил к коляске.

– Подожди, Франко. Поезжай на своей лошади. Я отвезу Району домой, а потом...

– Ты же знаешь, что Джина не выносит лошадиного запаха, – отозвался Франко, развязывая поводья. – А ты вернешься на ранчо на моем мерине.

– А как же Рамона... ты же не собираешься... Но Франко уже не слышал его.

Он забыл про Району. Его мысли были заняты другой женщиной – богатой и утонченной, тон женщиной, которая послала за ним поздно ночью.

Торопясь скорее попасть домой, к ней, Франко безжалостно хлестал коней. Через несколько минут показался особняк де Темплов.

Соскочив с подножки, Франко бросил поводья сонному слуге и поспешил к дому, на ходу приглаживая руками волосы и облизывая тонкие губы, чтобы удостовериться, что на них не осталось крови. Пересекая на цыпочках выложенный камнем внутренний дворик, он обнюхал себя и, не почувствовав ни лошадиного запаха, ни запаха дешевых духов Рамоны, довольный собой, бесшумно взобрался по наружной лестнице на балкон второго этажа и направился к освещенной комнате, которая, как он знал, принадлежала Джине де Темпл.

Он осторожно постучал в дверь.

Через некоторое время дверь открыла хмурая, сонная женщина – личная служанка Джины.

– Что, у тебя нет других дел, как стучать по ночам? Иди в свой чулан и проспись. Ты пьян.

– Петра, милашка, наша любовь взаимна, – сказал Франко ехидно.

– Нечего любезничать со мной, ты, костлявый ублюдок со змеиными глазами. Уходи! Убирайся, пока я...

– Ты не права, Петра, – раздался сзади спокойный голос Джины. – Я просила Франко прийти сюда сегодня вечером.

Негодующая Петра все еще стояла, загораживая дорогу. Наконец она повернулась и сказала:

– Уже не вечер. Сейчас два часа ночи, и он не войдет в этот дом, пока я...

– Иди спать, Петра, – приказала Джина. Бормоча что-то по-испански, оскорбленная служанка громко хлопнула дверью своей комнаты.

– Заходи, Франко, – ласково проворковала Джина. – И прикрой дверь.

Скрестив руки на груди, она остановилась у белого мраморного камина. Длинный бледно-розовый атласный халат, расшитый бельгийскими кружевами, выгодно подчеркивал ее изящную фигуру; распущенные волосы в беспорядке рассыпались по плечам, а самая непокорная прядь упала на лицо.

Джина прекрасно видела неприкрытый голод в глазах Франко: он хотел ее. Всегда. Берт часто предостерегал Джину, говоря, что это опасный человек и ему нельзя доверять, но она не боялась Франко. Сейчас же это был самый нужный человек для нее: он сделает все, о чем она попросит.

Джина быстро отвернулась, чтобы скрыть от Франко, как забавляет ее его вид.

– Где Санто?

– Не знаю, – соврал Франко. – Но Санто не понадобится. Я все сделаю для вас сам.

Джина улыбнулась ему:

– Конечно. Присядь, Франко.

Отряхнув брюки, он сел на обитый персикового цвета парчой диван. Джина села рядом.

– Окажи мне любезность, Франко.

– Говори какую, Джина. Я сделаю все, что ты захочешь.

Джина откинулась на спинку дивана и положила ногу на ноту. Розовый атласный халат распахнулся и открыл ночную рубашку, не скрывающую полную грудь Джины.

Черные глаза Франко, не отрываясь, следили, как пальцы Джины лениво перебирают край ткани у бедра.

– Это касается Берта. – Край халата слегка приоткрылся, обнажив изящную лодыжку и маленькую ступню в ночной матерчатой туфле на высокой каблуке. – С Бертом что-то происходит.

– Какое это имеет отношение ко мне? – Смуглое лицо Франко напряглось при упоминании имени Берта.

Его отвращение к Берту ни для кого не было секретом. Он родился на Линдо Виста в 1845 году. Когда ему было десять лет, его вместе с младшим братом Санто и родителями выгнали с ранчо только потому, что они мексиканцы.

– Франко, могу я доверять тебе? – Джина положила руку ему на колено.

Франко напрягся. Прежде чем он собрался ответить, Джина продолжила:

– Я хочу, чтобы ты последил за Бертом.

Она подняла руку и накрутила длинный черный локон на палец.

– Я хочу знать, где он и что делает каждый час дня и ночи. Поможешь мне?

С трудом отрывая взгляд блестящих черных глаз от родинки между полных грудей, Франко сказал:

– Раз ты этого хочешь, конечно. Но мне кажется, что Берт все время с тобой.

– А сейчас ты его здесь видишь? – Джина решительно взмахнула рукой. – Он уехал от меня час назад, сказав, что устал. Но я не верю ему.

Она облизнула губы кончиком розового языка.

– Так как?

– Я все о нем узнаю.

– Я знала, что могу на тебя рассчитывать.

Джина поднялась, давая понять, что их встреча окончена и ему пора уходить. Франко встал и направился к двери. Джина последовала за ним, и, когда Франко открыл дверь, она легко коснулась его спины. Он обернулся.

– Скажи мне кое-что, Франко. – Ее лицо стало мрачным. – Только не лги.

– Я никогда не лгал тебе, Джина.

Она почти вплотную приблизилась к мексиканцу.

– Тебе кажется... может так быть, что... – Джина закусила губу и опустила глаза, потом медленно подняла их, – что я больше нежеланна?

– Ты самая желанная женщина на свете, – взволнованно ответил мексиканец.

– Спасибо, Франко. – Джина улыбнулась и подтолкнула его к двери. – Что бы я без тебя делала?

Глава 12

На рассвете холодного воскресного утра Берт Вернет стоял на вершине мыса. Густой туман клубами поднимался с темной поверхности океана. Порывы ветра ерошили тщательно расчесанные черные волосы Берта и приятно холодили грудь.

Он стоял лицом к океану, засунув руки в карманы выцветших джинсов и прищурив от ветра глаза. Носки его стертых ковбойских ботинок находились в дюйме от края мыса, а внизу, в сотне футов под ним, желтела полоска песка вдоль моря.

Туман был такой густой, что Берт не видел океана, но он и так знал, что начался утренний прилив. Он слышал, как волны с грохотом обрушиваются на берег и разбиваются у подножия утеса.

В такое утро, как сегодня, на мысе было небезопасно. Один неверный шаг по скользким камням, одно небрежное движение – и все будет кончено.

Внезапно Берту показалось, что именно сегодня знакомое место таит опасность. Он боялся не за себя, а за ту, которую ждал.

– Берт, ты здесь? – раздался теплый голос. Берт повернулся на звук.

– Сабелла, оставайся там, где стоишь, – встревоженно предупредил он. – Не делай ни шага! Я приду к тебе сам.

Но Сабелла, бесстрашная, как и он, не послушалась и через несколько секунд появилась из тумана.

Выхваченная внезапно появившимся лучом солнца, прорвавшим густой серый туман, она казалась существом с другой планеты, ангелом, слишком близко подлетевшим к земле.

На – мгновение у Берта замерло сердце, затем вновь гулко забилось в груди. Он улыбнулся, искренне восхищаясь ее красотой.

Сабелла взглянула на высокого смуглого мужчину, стоящего перед ней, и прочла на его красивом лице неподдельный восторг.

Она улыбнулась в ответ:

– Ты рад? Я сделала все, чтобы прийти сюда до рассвета.

Берт, улыбаясь, поднял руку и мизинцем убрал с ее лица блестящую на солнце прядь золотистых волос.

– Ты еще не поцеловала меня.

Сабелла, смеясь, положила руки ему на грудь, встала на цыпочки и быстро и легко поцеловала его в губы.

– Можно тебя кое о чем спросить? – сказала она.

Он коснулся руками ее щек, затем провел по плечам и, остановившись на талии, осторожно привлек ее к себе.

– Можешь спрашивать меня о чем угодно.

– Ты всегда улыбаешься? Ты когда-нибудь бываешь печальным?

Берт пожал плечами.

– У меня нет времени, чтобы быть печальным, кроме случаев, когда это совершенно необходимо.

Его улыбка стала еще шире, и он добавил:

– Когда-то давно я дал себе обещание прожить жизнь счастливо, и пока это удается.

Сабелла кивнула.

– О, такой мужчина мне по душе.

– Я так и думал. Что же, посвятим сегодняшнее утро развлечениям? – Он вопросительно поднял черную бровь.

Руки Сабеллы медленно скользнули по его груди вверх.

– Разве мы оба не для этого сюда пришли? Берт радостно кивнул:

– Конечно.

Он это и имел в виду.

Эта красивая женщина, похоже, рассматривает предстоящую любовную связь примерно так же, как и он: как приятную, веселую игру, приключение, которое не будет иметь продолжения. Еще одно короткое, мимолетное увлечение, думал он, целуя Сабеллу во влажные от тумана губы, никому и ничему не повредит.

Пока они целовались, стоя на вершине скалистого мыса, туман рассеялся, и солнце превратило холодные, мертвенно-стальные воды Тихого океана в жаркое расплавленное золото. Оторвав наконец губы от Сабеллы, Берт схватил ее за руку и увлек вниз по тропе. Они добежали до того места, где он оставил чалого жеребца. Отвязав его и ослабив поводья, Берт вскочил на него и сверху улыбнулся Сабелле.

Ее щеки порозовели, а губы припухли и горели от поцелуев. Большие карие глаза призывно светились.

– Мне не следует брать тебя с собой, – то ли в шутку, то ли всерьез сказал он. – Тебя нужно оставить здесь.

– Ты абсолютно прав. Но ты этого не сделаешь.

– Ты слишком уверена в себе, мисс Риос.

– Нет. – Ее веки с густыми ресницами чуть прикрыли бездонные карие глаза. – Я слишком уверена в тебе, мистер Бернет.

Берт засмеялся. Затем нагнулся и, подхватив Сабеллу, усадил в седло перед собой.

– Что мне с тобой сделать?

– Можешь снова поцеловать меня.

Он поцеловал ее так страстно, что у Сабеллы перехватило дыхание. Ей не легко будет устоять перед таким решительным и опытным в любовных делах мужчиной. Но она устоит. И сегодня, и в любой последующий день, пока не станет его женой.

Церковный, колокол звал горожан на службу, когда Берт и Сабелла отправились в уединенное место на побережье. В старой церкви падре наставлял паству «не поддаваться искушению», а в это время на берегу Берт склонял Сабеллу к «греховной любви», как сказал бы священник.

В это теплое весеннее утро они лежали на одеяле, расстеленном» в нескольких ярдах от кромки океана, и предавались пока невинным любовным утехам: смеялись, целовались, тихо вздыхали, касаясь друг друга.

Когда взошло солнце, Сабелла вдруг оттолкнула сгорающего от страсти Берта.

– Мне пора.

Она виновато улыбнулась и встала. Длинными пальцами Берт быстро схватил Сабеллу за лодыжку.

– Останься.

Он властно погладил изящную ногу Сабеллы.

– Я не позволю тебе уйти. Во всяком случае, сейчас. Берт ласково провел большим пальцем вокруг ее коленки.

– Останься. Пожалуйста. Сабелла решительно покачала головой.

– Мы только обнимаемся и целуемся. Если я останусь, ты обещаешь, что мы хотя бы немного поговорим?

– Конечно, дорогая.

Пальцы Берта крепче сжали ее ногу, вынуждая медленно опуститься рядом с ним. Внезапно он сел и, обняв Сабеллу, прижался лицом к ее мягкой, скрытой розовым платьем груди. Его жаркое дыхание проникало сквозь тонкую материю и щекотало кожу. Сабелла задрожала.

Обхватив руками его голову и запустив пальцы в густые, черные как смоль волосы, она предупредила:

– Ты обещал. Ты сказал, что если я останусь, мы будем разговаривать.

– Да, моя сладкая, – пробормотал Берт. – Мы поговорим о том, как заняться любовью.

– Ах, вот ты как! – Она с силой оттолкнула его, вскочила на ноги и убежала.

К концу этой головокружительной недели, начавшейся с воскресенья, Берт точно знал, что он пропал.

Прекрасная, неуловимая Сабелла Риос вошла в его плоть и кровь. Она сделала его почти безумным, завладела всеми его мыслями и чувствами. Ни одну женщину он так страстно не желал, как Сабеллу Риос.

Неудовлетворенное желание лишь разжигало его страсть. Берт забросил дела на ранчо и проводил длинные весенние дни и теплые звездные ночи с Сабеллой, придумывая для Джины нелепые объяснения своего постоянного отсутствия. Огонь в его крови разгорался все жарче. Но Сабелла была непреклонна.

Ее не ослепила ни страсть, ни любовь. Искусные, долгие поцелуи Берта заставляли ее пульс биться чаще, а тело пылать, но сердце Сабеллы всегда оставалось холодным, и она никогда не забывала о своей главной и единственной цели.

За неотразимым очарованием и мужественной красотой этого человека Сабелла видела лишь коварного обманщика, бессердечного вора, презренного врага.

– Позволь мне, – Берт прижимался жаркими губами к ее шее, – позволь мне, малышка.

– Нет, Берт, нет, – Сабелла вновь повторила эти столько раз сказанные слова.

За последние несколько дней она произнесла их по меньшей мере тысячу раз.

Снова наступило воскресенье. Прошла целая неделя с того туманного рассвета, когда они встретились на мысу.

Они стояли, обнявшись, на вершине горы, покрытой бархатистой зеленой травой. Светило солнце. До ближайших домов было далеко – несколько часов пути.

Берт был до пояса обнажен. Сброшенная рубашка лежала на земле у его ног. Белая блузка Сабеллы, под которой у нее не было ни сорочки, ни лифчика, расстегнулась, ее длинные полы выбились из обтягивающих кожаных брюк.

Она сказала «нет» и сделала отчаянную попытку застегнуть блузку, так умело расстегнутую Бертом. Пока жаркие губы Берта блуждали по ее лицу, Сабелле удалось застегнуть несколько пуговиц.

Целуя се щеки и глаза, он взволнованно прошептал:

– Ах, Сабелла, только сними блузку, и все. – Он легонько куснул ее верхнюю губу. – Больше ничего. Только блузку.

Он так жарко поцеловал ее в губы, что Сабелла Почувствовала, как почва уходит из-под ног.

Она обвила вокруг его шеи слабеющие руки, а ее язык смело нырнул ему в рот, даря удовольствие и возбуждая. Сабелла почувствовала, как трепет прошел по его телу, и ее собственное тело невольно затрепетало в ответ.

Со дня их первой встречи они целовались десятки, сотни раз, но этот поцелуй отличался от всех предыдущих. Здесь, в прекрасном, уединенном месте у подножия Шоколадных гор, куда, казалось, не ступала нога человека, им представлялось, что они остались вдвоем на всем белом свете. Этот скрытый от всех, потаенный уголок первозданной красоты обострил их чувства.

Сабелла прикрыла глаза и тихо вздохнула; она почувствовала, как волшебное тепло разливается по всему ее телу.

Но не великолепие этого дикого рая и не только жаркие губы Берта были повинны в том, что лихорадочный огонь охватил ее. Блузка, которую она так старательно пыталась застегнуть, расстегнулась, и ее обнаженная грудь прикоснулась к груди Берта. Соски, опаленные жгучей болью, превратились в две огненные точки, и единственным спасением было прижать их к крепкой мускулистой груди Берта, загасить их пламя в густых, жестких волосах его обнаженного торса.

Сабелла невольно выгнула спину и прижалась набухшей грудью к жаркой груди Берта. Его руки под расстегнутой рубашкой скользнули у нее по спине, и Берт прижал Сабеллу еще крепче. Кровь стучала у него в ушах, он застонал от наслаждения, ощутив алмазно-твердые соски Сабеллы. Еще несколько минут, и он вопьется в них губами, покроет поцелуями нежную кремовую кожу. Они здесь одни и могут делать все, что захотят, не таясь и не опасаясь, что их кто-нибудь увидит. Один бог Солнца станет свидетелем их утех.

Их уста наконец разомкнулись, и Берт, тяжело дыша, опустился на землю, увлекая Сабеллу за собой.

– О малышка, – хрипло пробормотал он. – Пожалуйста.

Глава 13

– Берт... ооо, Берт.

Берт крепче прижал ее к себе. Он затаил дыхание, каждый мускул его стройного тела напрягся. Пылающей щекой Сабелла прижалась к груди Берта и, повернув голову, поцеловала то место, где бешено колотилось его сердце.

– Нет. Нет, мы... не можем.

Она вырвалась из его рук так поспешно, что он, растерявшись, не успел схватить ее. Сидя на корточках к нему спиной, она поспешно застегивала блузку.

Наступило долгое молчание.

– Боже мой! – Берт откинулся на спину, зажав руками пульсирующие виски. Мышцы живота так напряглись, что выцветшие джинсы стали свободны ему и обнажили пупок.

Эта женщина пробудила в нем дикие, неведомые ему самому чувства, в отчаянии он готов был схватить Сабеллу, сорвать с нее одежды и взять ее, хочет она того или нет.

Сабелла, словно прочитав его мысли, вдруг, не оборачиваясь, сказала:

– Ну давай, если посмеешь. – Ее большие темные глаза глядели испуганно, как у ребенка. – Ты больше меня и сильнее. Я не смогу бороться с тобой.

Берт стиснул зубы. В серых глазах появилось холодное, жесткое выражение. Конвульсивно он сжимал и разжимал кулаки.

– Я не насилую женщин, мисс Риос. Даже таких золотоволосых ведьм, которым нравится искушать и мучить мужчин.

– Ты думаешь, я этого хочу?

Сабелла села ближе к Берту и положила руку ему на живот. Берт невольно вздрогнул.

– Нет, я так не думаю. – На его подбородке нервно задергалась мышца. – Я знаю это наверняка.

Сабелла изобразила оскорбленную невинность. Ее пальцы перебирали густые, черные волосы на его животе.

– Тогда почему же я так бессердечна и жестока?

Берт прикрыл глаза от прямых лучей заходящего солнца и чтобы не видеть соблазнительницу, так безжалостно играющую с ним.

– Это ты должна сказать мне, дорогая, – резко произнес он. – Может, потому, что ты женщина? Когда-то во времена Римской империи один мудрый человек по имени Ювенал написал, я цитирую:

«Жестокость в природе женщин. Они мучают своих мужей, колотят слуг, получают удовольствие, забивая до смерти рабов». Конец цитаты.

Сабелла некоторое время молчала, гадая, неужели он что-то заподозрил, неужели узнал, что у нее в действительности на уме. Затем она почувствовала, как живот Берта под ее рукой расслабляется, и увидела, что уголки губ изогнулись вверх в знакомой непринужденной улыбке.

В мгновение ока Сабелла вскочила на колени, перекинула ногу через его поверженное тело и села верхом.

– Поскольку у меня нет мужа, слуг и рабов, мне остается мучить только тебя, – сказала она, улыбнувшись.

Берт засмеялся.

– Это, по крайней мере, честно. Наклонившись, Сабелла поцеловала Берта, но он остановил ее:

– Для одного дня пыток уже достаточно.

– Тогда поговори со мной. Расскажи мне о себе, о твоей семье, вашем ранчо, землях.

– Милая, я не в состоянии думать, пока ты сидишь на мне верхом. Если ты хочешь услышать от меня что-нибудь, кроме стонов, тебе придется слезть с меня.

Сабелла проворно соскочила с него и села рядом. Берт сел и, положив руки на колени, сказал:

– Женщин полагается пропускать вперед. Ты приехала в Капистрано, чтобы что-то разузнать о наследстве.

Это все, что я о тебе знаю. Расскажи мне о своей семье, как ты жила в Аризоне, на какой стороне постели ты спишь, какие любишь яйца на завтрак: вкрутую или всмятку, – откуда у тебя эти золотые волосы и карие глаза. – Он остановился и положил подбородок на руку. – И скольких любовников ты свела с ума. Расскажи мне обо всем.

Сабелла рассмеялась и, прежде чем начать рассказ, сорвала травинку, потерла между большим и указательным пальцем и дунула.

– Я родилась и выросла в Аризоне, – начала она. – Мои родители умерли.

– Мне очень жаль. Это действительно тяжело.

– Мой отец, – продолжала она, словно Берт ничего не сказал, – испанец, по имени Тито Риос, работал на маленьком скотоводческом ранчо/ которым владели Виктор и Кармелита Ривьера. Кармелита – моя подруга и компаньонка – сейчас здесь со мной, в Капистрано.

– Понятно. – Берт разглядывал красивое лицо Сабеллы.

– Моя мать, Тереза, осиротела, когда ей было десять лет, и ее отправили в женский монастырь. Когда ей исполнилось восемнадцать, она поселилась на ранчо у Ривьеров. Там она встретила моего отца, они полюбили друг друга, поженились, и меньше чем через год родилась я. Светлые волосы достались мне от отца: он был светловолосый и голубоглазый, а карие глаза и смуглая кожа – от матери. А сплю я на середине постели и не ем яиц. – Она улыбнулась и пощекотала травинкой его обнаженную руку. – И уже давно сбилась со счета, скольких любовников свела с ума. Берт ухмыльнулся.

– У тебя куча младших братьев и сестер?

– Нет, я единственный ребенок.

– А, так вот почему ты так избалованна.

– Я? – Сабелла сделала обиженное лицо. – А как насчет тебя? Мне и не придется спрашивать, есть ли у тебя братья или сестры.

– Почему?

– Потому что и так ясно. Ты нахальный, требовательный и упрямый. Скажи мне, ты всегда получал все, что хотел?

Берт добродушно засмеялся.

– Всегда, до тех пор, пока не появилась ты. – Он положил руку ей на колено. – Расскажи мне о...

– Да мне, собственно, нечего рассказывать. У меня есть только Кармелита. Она вдова. Это и есть моя семья. Я уже говорила, мы приехали сюда, чтобы выяснить возможность получения наследства и...

– Чем я могу помочь тебе? Отец – адвокат. Конечно, он уже много лет не практикует, но...

– Нет, спасибо. Теперь расскажи о себе. Ты всегда жил в Южной Калифорнии?

– Я родился прямо здесь, на Линдо Виста, – кивнул Берт, а его указательный палец медленно заскользил вверх по шву ее брюк. Сабелла сжала его руку. – И провел здесь всю жизнь за исключением четырех лет, пока учился в университете.

– Прямо здесь... А эта гора, где мы сейчас сидим, – часть твоего ранчо?

– Да.

– Но это же так далеко от... – Она огляделась. – У вас, должно быть, очень большое ранчо.

– Тридцать три квадратных лье. Он высвободил руку из ее ладоней.

– Тридцать три квадратных лье? – Ее изящные брови поползли вверх.

– Сто сорок шесть тысяч акров, – улыбаясь, уточнил он. – Poso mas о menos. Чуть больше или меньше.

– Оно просто гигантское.

– Одно из самых больших в Калифорнии. В лучшие времена в Линдо Виста держали тысячу голов скота, а лошадей вдвое больше.

– Должно быть, трудно составить точную карту для таких владений, – вслух размышляла Сабелла.

– А ты знакома со старыми картами испанской Калифорнии?

– Немного. Твои предки испанцы?

– Нет.

– Я думала, что большинство земель в Южной Калифорнии переданы испанской короной по дарственным документам испанским семьям.

– Так и есть. Большая часть Линдо Виста – двадцать два квадратных лье – когда-то принадлежала аристократическому испанскому семейству.

– А ты не помнишь, как их звали? – как можно небрежнее спросила Сабелла.

– Конечно, помню. Карилло. Эта земля много лет назад была дарована дону Паскалю Антонио Карилло, а он, в свою очередь, передал ее своим потомкам. В сорок восьмом, после войны, мы купили ранчо у наследников Карилло и уплатили тогда баснословную по тем временам цену. В том же году отец женился на моей матери.

Берт не замечал, как сузились глаза Сабеллы.

– Как только они поженились, отец привез молодую жену в Линдо Виста, и они поселились в гасиенде – испанском доме на ранчо, который был построен в 1830 году старшим Карилло. Я родился год спустя после свадьбы.

– Значит, старый дом сохранился?

– Милая, это же особняк. Он построен навечно. Большой, красивый, старый дом с прекрасной мебелью.

Берт рассказывал так, словно ему нечего было скрывать. Во время страшной засухи шестидесятых годов большинство владельцев ранчо в Калифорнии разорились, и именно тогда Бернеты добавили к обширной империи Линдо Виста земли, купленные по смехотворно низкой йене.

Во время рассказа серые глаза Берта горделиво блестели. Он любил эту землю и собирался всю жизнь прожить здесь.

– В Линдо Виста есть все географические зоны, – продолжал он. – Вдоль западной границы тянется несколько миль нетронутого побережья, затем к югу – берег реки Санта-Маргарита, на севере каньон Трабуто, а на востоке – огромная долина, расстилающаяся до гор Санта-Ана и дальше – к жарким пустыням.

То воодушевление, с которым Бертон, молодой, богатый и самоуверенный владелец Линдо Виста, рассказывал о своем ранчо, Сабеллу сердило и одновременно причиняло боль.

Ну, что ж, ее план осуществится именно благодаря его невероятной самоуверенности. Бертон Дж. Бернет привык получать все, что ему захочется, привык, когда красивые женщины сами бросаются к нему на шею, а в Сабелле он видит всего лишь одну из тех, кто мечтает провести в его объятиях несколько волшебных ночей. Избалованный и пресыщенный, он никогда не знал горя, у него не было даже просто неудачных дней. Что ж, она подарит ему все это.

Сохраняя беззаботный вид, Сабелла осторожно выспрашивала новые подробности жизни на Линдо Виста. Берт рассказал ей, что его отец уже стар и очень болен, а мать оставила их, когда он был совсем мальчиком.

– Твоя мать бросила тебя? – искренне изумилась Сабелла. Она никогда не встречала в газетах упоминаний о жене Рейли Бернета и полагала, что она умерла.

– Моя мать была намного моложе отца. Когда они познакомились, ей было около двадцати, а отцу сорок два.

Заходящее солнце окрасило гладкие смуглые плечи Берта в кирпичный цвет. Не мигая глядя на закат, он сказал:

– Мать была молодая, красивая аристократка из Сан-Франциско. У нее были самые рыжие волосы, зеленые глаза и белая кожа, какие только возможны в природе. Отец боготворил ее, умолял стать его женой.

– Ему долго пришлось уговаривать ее?

– Недолго. Они поженились через несколько недель после знакомства. Он привез ее в Линдо Виста и дал ей все, что она хотела.

Берт потянулся к лежащей на земле рубашке и достал из нагрудного кармана сигару и коробок спичек. Сабелла взяла спички, чиркнула и поднесла пламя к кончику сигары.

– Но она не была счастлива? – Сабелла глядела прямо в его серые глаза.

Берт пустил кольцо дыма.

– Очевидно, нет. В то лето, когда мне исполнилось шесть лет, мать, ее звали Дейна, поехала на месяц в Сан-Франциско, а отец и я остались на ранчо. Там на вечеринке в Ноб Хил она познакомилась с красивым мексиканцем. – Берт выпустил новое кольцо дыма и откинулся на руку. – Должно быть, это была любовь с первого взгляда. Мать тут же развелась с отцом, вышла замуж и уехала в Мехико.

– Не может быть!

– Увы! И разбила сердце отцу. Он от этого так никогда и не оправился. – Берт вдруг усмехнулся. – После этого отец прогнал с Линдо Виста всех, у кого были испанские или мексиканские имена: старых compadres, много лет работавших на него; целые семьи, жившие в глиняных домиках на ранчо; детей, которые здесь родились; десятки vacueros, лучших ковбоев во всей Южной Калифорнии. Всю прислугу из дома. Кухарок, горничных, дворецких. Всех.

– Но это несправедливо, – сказала Сабелла, хотя она не была удивлена этой жестокостью, зная, каковы они оба: и отец, и сын.

– Да, конечно, – согласился Берт. – Несправедливо. Нелогично. Глупо. Но когда людям плохо, они иногда делают бессмысленные вещи. Кто знает, как бы мы вели себя в таких обстоятельствах.

Сабелла молчала.

– И, наверное, то же самое можно сказать и о матери. Люди осуждали ее, но, может, она иначе не могла?

– Как могла мать оставить шестилетнего сына?

– Я думаю, из-за любви. – Берт пожал плечами. – Как сказал поэт: «Любить и сохранять рассудок невозможно».

– Но поэт также сказал: «Удовольствие любви длится лишь мгновение, боль и горечь от любви помнятся всю жизнь».

– Я буду иметь это в виду. А что касается разговоров о любви... – Он ловко уложил Сабеллу на спину и лег сверху: – Давай лучше займемся любовью, чем говорить о ней.

Прежде чем она успела увернуться, он поцеловал ее и, продолжая целовать, стал расстегивать белую блузку.

Они целовались, освещенные последними лучами заходящего солнца, а в это время одетый в черное мексиканец с каменным лицом, скрытый тенью скалы, сидеть на краю обрыва и в мощный полевой бинокль наблюдал за обнявшейся парой.

Тонкие губы его под густыми черными усами медленно расплылись в довольной улыбке. Шрам на правой щеке натянулся, и от нарастающего волнения у него зачесались руки.

– Si, si, – беззвучно подбадривал Франко. – Ну, давай, Бернет. Займись любовью с этой прекрасной senorina. Я не скажу Джине.

Его улыбка стала зла и похотлива.

– Mi palabra de honor. Даю слово.

Глава 14

Джина де Темпл чувствовала, что существует реальная опасность потерять Берта навсегда.

Раньше она не раз смеялась, когда до нее доходили слухи о его похождениях, и убеждала себя, что эти любовные приключения не имеют ничего общего с изменой. Между ней и Бертом, полагала Джина, сложились такие отношения, которые не сможет поколебать целая вереница ветреных блондинок, брюнеток и шатенок.

Все его короткие, ничего не значащие романы проходили тайно, как у порядочных джентльменов. Из уважения к ней он не допускал даже легкого флирта с женщинами из Капистрано, словно не замечал их призывных, горящих глаз. Джине доставляла удовольствие мысль, что Берт желанен многим, а принадлежит ей одной. Ей завидовали молоденькие девушки и зрелые дамы – и она гордилась этим.

И вдруг все пошло наперекосяк. У нее появилась соперница, и она, Джина де Темпл, должна положить этому конец.

Такие горькие мысли мучили Джину, пока она воскресным вечером нетерпеливо ждала Франко.

Прошла неделя с тех пор, как она вызвала его к себе и приказала следить за Бертом. В этот теплый воскресный вечер, кроме слуг, в особняке никого не было. Ее отец, сенатор де Темпл, уехал в Лос-Анджелес, где вместе с доном Мигелем Андресом Амарой и главой местной церкви должен был участвовать в церемонии открытия только что построенного государственного здания.

Целый день Джина томилась в ожидании.

Когда же он придет и сообщит новости?

Джина бросила взгляд на часы. Девять часов вечера. Какие вести принесет Франко? Или ему опять не удалось найти Берта? А вдруг он разузнал нечто такое, о чем неловко даже рассказать ей?

У Джины неровно забилось сердце, когда она наконец услышала на балконе отчетливые звуки тяжелых шагов. Она стремительно направилась к двери, но, дойдя до середины комнаты, остановилась: она не должна показать, как обеспокоена и напугана.

Джина постаралась успокоить дыхание, поспешно села в кресло и, схватив со стоящего рядом столика книгу, открыла ее на первой попавшейся странице, сделав вид, что читает.

Франко кашлянул. Она подняла глаза и непринужденно улыбнулась. Джина сразу заметила, что, прежде чем прийти к ней, он вымылся (его длинные, зачесанные назад волосы были еще мокрые), побрился и переоделся.

Чернильно-черные рубашка и брюки свежевыстираны и тщательно отглажены.

В черных глазах Франко застыло угрюмое выражение, на щеке под шрамом нервно подрагивал мускул. Джина поняла: он кое-что узнал, что-то плохое.

Стараясь оставаться спокойной и хладнокровной, Джина пригласила:

– Заходи, Франко. – Она Отложила книгу и поднялась ему навстречу. – Я налью тебе вина.

Словно привидение, Франко скользнул в комнату. Джина подошла к комоду, на котором в ряд аккуратно стояло несколько хрустальных графинов, не спрашивая, что он будет пить, налила два бокала мадеры и, тепло улыбнувшись, протянула бокал вина присевшему на диван Франко.

В глубине его всегда злых и мрачных темных глаз вспыхнули огоньки. Шелковое платье Джины с большим модным вырезом едва прикрывало полную, высокую грудь, но Джину это не беспокоило.

Она была слишком поглощена мыслями о Берте, чтобы опасаться Франко. Более того, она даже испытывала своего рода удовольствие, позволяя этому усатому, со шрамом на лице мексиканцу бросать украдкой взгляды на ее грудь. Но если бы кто-нибудь вздумал сказать ей об этом, она бы, несомненно, возмутилась. Джина играла с Франко в опасную игру и сама толком не понимала, зачем это делает – ведь не собиралась же она соблазнять обыкновенного рабочего, грубого, необразованного пастуха!

Франко жил на ранчо де Темплов со своим братом Санто в маленьком глиняном домике за конюшней. До Джины доходили истории, которые рассказывали в доме слуги, о садистском обращении Франко с женщинами.

Говорили, что когда он напьется мексиканской водки из агавы, то становится коварным и жестоким, и не раз по ночам его глиняный дом с рыданиями покидали испуганные и опозоренные женщины. Но, как ни странно, они всегда возвращались.

Шрам, как говорили, он получил в стычке с ревнивым мексиканцем, который поздно ночью ввалился к нему в дом и застал с прекрасной рыжеволосой дочкой железнодорожника.

Сейчас Франко сидел на абрикосового цвета парчовом диване, и длинные пальцы его смуглых рук так дрожали, что он пролил несколько капель мадеры на чистые черные брюки. Делая вид, что не замечает его волнения, Джина втайне торжествовала.

Она хотела было сесть рядом, но, передумав, поставила прямо перед ним французское кресло и села напротив. Сгорая от нетерпения услышать, что же Франко удалось разузнать, она даже не заметила, что их колени соприкасаются.

Джина заставила себя сделать несколько глотков вина, словно и не спешила узнать о том, какие новости ей принес Франко. В каком-то смысле она действительно не спешила. Инстинкт подсказывал: ее ждет удар. Она боролась с желанием крикнуть: «Не рассказывай!

Пожалуйста, не надо! Забудь, что я когда-то просила тебя следить за Бертом. Пей свое вино и уходи!» Но она ничего не сказала. Она не слышала ничего, кроме тиканья часов и стука своего сердца.

Франко одним глотком допил мадеру и поставил пустой бокал на стол. Их взгляды встретились.

– Senorita Джина. Я скорее позволил бы, чтобы мне вырвали язык, чем стал бы рассказывать те отвратительные вещи, свидетелем которых я стал сегодня.

Джина сжалась, словно ее ударили. Именно этого ждал Франко. Он достаточно хорошо знал женщин, особенно избалованных, недосягаемых красавиц, чтобы понимать, что именно эти слова заставят ее попросить рассказать все, самые грязные подробности.

Джина прижала руки к груди.

– Пожалуйста, Франко, ты должен. Ты должен сказать мне все. Я должна знать правду.

Франко печально покачал головой.

– Для меня причинить вам боль – словно острый нож в сердце.

Тронутая его сочувствием, Джина протянула ему руки. Он с силой сжал ее нежные пальцы и подался вперед. Их лица почти соприкасались, и всякий раз, опуская глаза, он мог любоваться видом ее обнаженной груди.

– Как вы и подозревали, саrа[4], – начал он вкрадчиво, – Вернет встречается с другой женщиной. Он и сейчас с ней.

– О Боже, нет, – сдавленно всхлипнула Джина, ожидая услышать именно эти слова и все еще надеясь, что это неправда. – Как он мог так поступить. Мы помолвлены. У нас в Рождество свадьба.

Она с непритворной мукой закрыла глаза. Франко был доволен.

– Я не понимаю. Как мужчина может хотеть другую женщину, когда у него есть вы?

Джина медленно открыла глаза.

– Спасибо, Франко. Ты очень добр. Но тебе не нужно щадить мои чувства. Я хочу знать все, что ты узнал.

– Si. Я начну по порядку. Эта женщина – молодая, красивая испанка по имени...

– Латино-американка? – в ужасе прервала его Джина. – Берт спит с грязной крестьянкой? Чьей-то платной прислугой?

Злость вспыхнула в черных глазах оскорбленного Франко, но Джина не заметила этого.

– Нет, senorita. Эта женщина не крестьянка и не служанка. Ее зовут Сабелла Риос. Она приехала из Таксона, что в Аризоне, несколько недель назад и со своей дуэньей поселилась в гостинице «Ласточки».

– Что она делает в Капистрано? Где Берт познакомился с нею? Как давно это длится?

– Я не знаю, что она здесь делает. Я отправил Санто в Таксон, чтобы он что-нибудь разузнал о senorita Риос. Мне неизвестно, когда и где Берт познакомился с этой молодой леди, но из того, что я видел сегодня днем, – он сделал паузу, – они, по-видимому, давно и хорошо знают друг друга.

– Ты хочешь сказать, что она знала Берта до того, как он вернулся в Капистрано? Он ждал, когда она приедет? Они сегодня... они были вместе?

Франко кивнул.

– Ты видел их вместе? Где? Что они делали? Лицо Франко исказилось болью.

– Вы уверены, что хотите услышать это?

– Я приказываю рассказать мне все, ничего не утаивая!

Франко вздохнул, поднялся и, пройдя через комнату, налил себе еще мадеры.

– Бернет провел последнюю ночь, как и предыдущие, в Гранд-отеле, – начал он, стоя к ней спиной. – В полдень он отправился в Линдо Виста и через два часа возвратился в город.

Франко повернулся и направился к дивану. Бросив взгляд на белые выпуклости, открытые глубоким вырезом платья, он облизнул губы и сел. Подавшись вперед, он зажал коленями скрещенные ноги Джины.

– Молодая леди, о которой идет речь, senorita Риос, покинула гостиницу «Ласточки» примерно в три часа дня. Она взяла оседланного гнедого жеребца из платной конюшни Пакстона Дина и по дороге, что идет вдоль побережья, выехала из города.

– На встречу с Бертом? Франко кивнул.

– Бернет ждал ее в виноградниках на южной окраине города. Дальше они поскакали вместе, полагая, что их никто не видит.

– Но ты был там? Ты следил за ними?

– Si. Весь путь через долину и потом к подножию Шоколадных гор. Когда они наконец остановились, я помчался на скалистый холм, прямо над маленькой площадкой, где они... вы уверены, что хотите, чтобы я продолжал?

– Да. Я хочу знать все!

Франко едва сдерживал возбуждение. Ему не терпелось рассказать, что он увидел, а точнее – чего он не увидел. Он не скажет Джине, что эта пара не занималась любовью. Чертова парочка! Он несколько часов следил в полевой бинокль за каждым их движением, но между ними так ничего и не произошло: только поцелуи и обнимания. Очевидно, Вернет был неискушенным любовником. Ему так и не удалось проникнуть под кожаные брюки этой блондинки.

– С той минуты, как они опустились на траву, – тихо начал он, – они целовались, словно давно изголодались друг по другу.

Джина негромко застонала.

– Никогда я не видел столь пылкой парочки. В секунду они сорвали друг с друга одежду и остались голыми. Потом Бернет пристроился Между длинными, загорелыми ногами блондинки, и они принялись за дело. Она закричала от возбуждения почти сразу.

Лицо Джины побелело и исказилось от боли.

– После этого ты ушел или ждал, когда они оденутся и...

– О, senorita Джина, они не собирались одеваться. Это было только начало.

– Ты хочешь сказать, они... они... больше, чем один раз?

– Mucho mas. Гораздо больше. – Франко отставил пустой бокал и принялся загибать пальцы. – Первый раз она лежала на спине, а он сверху. Затем она села на него верхом, а он лежал на спине. Это два. Потом они оба лежали на боку, и он взял ее сзади.

– Боже! – простонала Джина.

– Это три, да? Потом, сейчас вспомню – а, конечно, Бернет встал, поднял блондинку на руки, а она обхватила ногами его поясницу и откинулась назад. Похоже, ей это понравилось больше всего. Она стонала и звала его по имени, Так, сколько мы насчитали, четыре? Затем он положил блондинку на траву. Она была так измучена, что не могла пошевелиться, поэтому Бернет занялся с ней любовью руками и ртом. Он поцеловал ее, она вздохнула, и дальше я видел, что он провел лицом по ее телу и уткнулся между...

– Замолчи! – закричала Джина, вскакивая на ноги. – Больше ни слова! Ни единого!

Джина сжала кулаки, и из глаз у нее брызнули слезы.

Франко никогда раньше не видел Джину де Темпл такой взволнованной. В эту минуту она так нуждалась в ласке и утешении! Он обнял ее и прижал к себе, надеясь, что она достаточно потрясена и ее можно будет уговорить, чтобы отомстить Берту тем же способом. Зуб за зуб.

Франко бросил взгляд на массивное зеркало над камином, в котором отражались они и огромная, уютная кровать. В голове его промелькнули дивные картины, в которых он на этой кровати в эту благоухающую ночь занимается любовью с невестой Бернета.

– О Франко, – рыдала Джина, прижавшись лицом к его груди, – что мне делать? Я этого не вынесу. Как мне удержать его? Я не знаю. Скажи мне, что делать!

«Иди со мной в постель прямо сейчас, сага mia! – хотел крикнуть он. – Сделай это, и ты никогда больше не вспомнишь о своем gringo».

Но он ничего не сказал.

– Нет, подожди... подожди... Я знаю, что делать! Джина вдруг вскинула голову, сильным движением оттолкнула Франко и указала ему на дверь. Ее заплаканные глаза вспыхнули огнем.

– Я точно знаю, что делать! – громко повторила она.

Глава 15

Было почти одиннадцать вечера. Берт и Сабелла провели весь теплый воскресный день у подножия горы, а сейчас, после долгой поездки верхом, они наконец достигли восточной окраины Сан-Хуан-Капистрано. Когда показались огоньки города, Сабелла вдруг остановила лошадь.

– Это прощальная встреча. Я решила, что мы больше не увидимся.

– Господи, милая моя, ты шутишь! Я знаю, что ты шутишь.

– Нет, не шучу. – Сабелла повернулась в седле и посмотрела в лицо Берту. – Этому нужно положить конец, и мы оба это знаем.

– Нет. – Берт решительно покачал головой. – Нет, я не позволю тебе уйти. Ты не можешь оставить меня. Я не отпущу тебя.

– У тебя нет выбора, – спокойно сказала Сабелла. – Решение принимаю я.

Берт проворно спрыгнул с Сэма. Быстро сняв Сабеллу с лошади, он поставил ее на ноги и прижал спиной к гнедому жеребцу.

– Ты права, дорогая. Это решение приняла ты.

Он обезоруживающе улыбнулся и добавил:

– И я могу помочь тебе выполнить его.

Берт ласково взял ее руки и положил ладони себе на грудь. Сабелла ощутила тепло его тела и гулко бьющееся сердце. В серых глазах отражалась луна.

– Если бы я знал, что ты никогда больше не прикоснешься ко мне, – улыбка исчезла с его лица, а серые глаза потемнели, – мое сердце перестало бы биться.

Сабелла едва сдерживала ликование: она выбрала момент с изумительной точностью. Если бы она сказала, что никогда больше не увидит его, хоть на день раньше, он, возможно, спокойно отпустил бы ее, но сейчас, она была уверена, он не даст ей уйти. Это она может прогнать его. И сделает это. Но не сейчас.

Сабелла долго молчала.

– Я тронута этим признанием, – произнесла она наконец, – но я действительно сомневаюсь, что...

– Тсс, – оборвал ее Берт.

Быстрым движением он расстегнул две пуговицы белой рубашки Сабеллы, скользнул длинными пальцами под тонкую ткань и положил ладонь под ее левую грудь. Сабелла слегка вздрогнула и застыла, потому что Берт нежно гладил ее.

– Скажи, что ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе вот так, как сейчас, – Тихо сказал он.

Он чуть поднял руку и слегка прижал ладонь к ее обнаженной груди, чтобы лучше ощутить, как ритмично бьется ее сердце.

– Не могу, – соврала она довольно убедительно, тщательно скрывая свои истинные чувства.

Если бы он знал правду! Он ее обязательно узнает, только не сейчас.

Глубоко вздохнув, она снова повторила:

– Не могу, Берт. Сдаюсь, Я не перенесу, если ты больше никогда до меня не дотронешься.

– А, малышка, я знаю, знаю, – он поцеловал ее и нежно прошептал: – Идем со мной в Гранд-отель. Мы войдем с заднего входа. Никто не узнает. – Он поцеловал пульсирующую ямку под ухом. – Там на верхнем этаже есть комната с видом на океан. В этой комнате стоит огромная, старая кровать с прохладными шелковыми простынями и...

– Нет, – ласково прервала его Сабелла и покачала головой. – Пока нет.

Берт нетерпеливо поднял голову.

– А когда, дорогая?

– Не раньше, чем ты разорвешь помолвку с Джиной де Темпл.

Глава 16

Джина де Темпл сидела в огромной, позолоченной ванне, наполненной до краев густой пеной, и что-то напевала. В соседней комнате ее личная служанка Петра готовила платье, которое Джина решила надеть утром. Петра знала, что в течение дня предстоит еще несколько перемен туалетов.

Джина, всегда встававшая поздно, сегодня, в это теплое весеннее утро, почти потрясла Петру тем, что вскочила с постели, когда не было и девяти. Джина редко просыпалась раньше десяти, но даже тогда еще час-другой оставалась в постели, лениво нежась под одеялом и завтракая, поставив перед собой специальный серебряный поднос.

– Петра! – позвала Джина, небрежно бросив кусок ароматного мыла и мочалку в ванну. – Иди скорей. Я закончила.

Петра вошла в просторную ванную комнату. Джина встала, и капельки воды заструились по бледному, изящному телу. Джина позволила завернуть себя в белое полотенце и вынуть из ванны.

Словно маленького ребенка, Петра поставила ее на бархатный коврик и принялась старательно вытирать, пока на обнаженном теле не осталось ни капли влаги.

Джина не считала себя испорченной, но она принадлежала к высшему обществу и потому, естественно, имела личную служанку. Так с какой же стати ей самой вытираться, когда это может сделать Петра, как делала она это всегда, с самого рождения своей госпожи?

Обнаженная Джина прошла в просторную, залитую солнцем спальню. Одевание – утомительная работа, и Джина не видела причин тратить на нее свои драгоценные силы. Начиная с тонких, шелковых чулок и кончая модной соломенной шляпкой, ее одела Петра.

Джина с удовольствием разглядывала себя в зеркале. В новом платье, купленном прошлой весной в Сан-Франциско, она выглядела очень молодо и невинно. Широкая, вся в оборках юбка, пуговицы тугого лифа, застегивающиеся до самого воротника, широкий шелковый пояс вокруг талии напоминали ей платья, которые она носила в детстве. Год назад оно показалось бы ей смешным. Сегодня же девчоночье платье подходило как нельзя кстати. Улыбнувшись себе в зеркале, Джина сказала:

– Я готова ехать. Петра кивнула.

– Джильберто ждет уже полчаса.

– Попроси Джулио сказать Джильберто, что он сегодня не поедет. Пусть позовет Хенка Броди.

– Но почему? – нахмурилась Петра. – Джильберто всегда возит тебя.

– Но не когда я еду в Линдо Виста. Ты отлично знаешь, что мистер Вернет не любит, когда у него на ранчо появляются латино-американцы.

Петра вздохнула, но поспешила выполнить приказание Джины. Через несколько минут тучная мексиканка уже махала ей с крыльца, давая понять, что карета у дверей.

Уютно устроившись на великолепном обитом винно-красным бархатом сиденье, Джина задернула такие же красные занавески, чтобы защититься от яркого утреннего солнца.

Был понедельник, седьмое июня. Следующий день после того, как Франко рассказал ей, что у Берта есть другая женщина. Этим же утром из Таксона пришла телеграмма от Санто. Он сообщал, что молодой женщине по имени Сабелла Риос двадцать пять лет и что она всю жизнь прожила в Таксоне. Ее родители, Тито и Тереза Риос, умерли. После их смерти она жила на маленьком ранчо у Виктора и Кармелиты Ривьера. Виктор Ривьера умер несколько лет назад, и с тех пор Сабелла помогала его вдове и выполняла всю мужскую работу: прекрасно ездила верхом, кидала лассо и пасла коров не хуже любого ковбоя. Люди в Таксоне говорили, что ее приезд в Капистрано связан с наследством.

Джина ни секунды не верила в это. Вооруженная обрывочной информацией, которую добыл Санто, она решила, что пришло самое время нанести визит мистеру Бернету-старшему.

Был почти полдень, когда черный экипаж подкатил к высоким воротам ранчо Линдо Виста. Сторож у ворот узнал карету и, когда Джина, на несколько дюймов отодвинув занавеску, кивнула ему, снял шляпу.

– Мисс Джина, боюсь, вы приехали понапрасну. Берта нет. Он с несколькими рабочими уехал на весь день. Нужно что-то починить на дальнем участке ранчо.

– Я приехала не к Берту, Кальвин. Я давно не видела мистера Рейли. Думаю, он будет рад мне.

– О, конечно! Он будет очень рад. – Сторож сделал знак кучеру проезжать. – Рад вас видеть, мисс Джина.

Джина знала, что Берта не будет дома, поэтому она и выбрала это время.

Выцветшие голубые глаза Рейли Бернета засветились от неожиданности и удовольствия, когда он увидел хорошенькую темноволосую женщину, входящую в библиотеку.

Он всегда пристально следил за Джиной де Темпл и, как и сенатор де Темпл, намеренно старался, чтобы Берт и она чаще бывали вместе.

Все эти годы он тонко и незаметно внушал сыну мысль о женитьбе на Джине. Узнав несколько лет назад, что они в близких отношениях, он не расстроился, а, наоборот, очень обрадовался. Под разными предлогами он заводил с Бертом разговор о том, что близкие отношения с молодой девушкой их круга накладывают определенные обязанности.

Рейли Бернету всегда хотелось, чтобы Джина де Темпл стала его невесткой и матерью его внуков. Он был убежден, что ни одна другая девушка не подходит его единственному сыну так, как Джина.

– Джина, моя дорогая девочка! Какой приятный сюрприз!

Улыбаясь седовласому старику, Джина в облаке желтых шелковых оборок, сверкая кружевной нижней юбкой, прошла через комнату. Подойдя к креслу-каталке, она наклонилась и поцеловала старика в высохшую щеку.

– Пригласите меня позавтракать с вами? – Она поцеловала старика в седую макушку. – Только мы вдвоем, и больше никого.

Довольный и взволнованный тем, что она приехала навестить его, Рейли Вернет нежно сжал ее руки.

– Я не знаю ничего, что бы доставило мне большее удовольствие.

Джина решительно дернула за шнурок звонка, и через секунду личный слуга Рейли Бернета стоял в дверях.

– Блантон, со мной завтракает прекрасная гостья, поэтому не накрывай на южном дворике. Там солнце, а у этой молодой леди кожа, как бесценный фарфор.

Слуга поклонился Джине.

– Очень хорошо, сэр. Где вам накрыть?

– Выбирай, детка. – Рейли Бернет, улыбаясь, посмотрел на Джину.

– Может быть, у Бертона в комнате для карточных игр? Там нежарко и чудесный вид на океан.

– Ты слышал, что сказала молодая леди? – обратился старик к слуге. – И еще. Блантон, сходи в погреб и принеси бутылку «Конти» 1855 года. Пришла пора кое-что отметить.

Игорная комната располагалась в дальнем конце северного крыла особняка и находилась точно под спальней Берта. Вдоль всей северной стены тянулся бар из красного дерева. Ряд высоких стеклянных дверей служил восточной стеной, предоставляя возможность беспрепятственно любоваться ухоженными лужайками и синевой Тихого океана. Высокий потолок поддерживали резные колонны из красного дерева. В комнате стояли круглые игорные столы, покрытые зеленым сукном, и квадратные карточные столы из полированного дерева.

Сейчас по случаю завтрака один из столов был накрыт узорчатой шелковой скатертью. В центре стояла серебряная ваза с благоухающими кастильскими розами.

Блантон вкатил кресло с Рейли Бернетом в комнату.

– Я так рад, что ты приехала, – сказал Джине счастливый старик. – Это будет самый приятный завтрак в моей жизни.

Джина не ответила.

Когда слуга поставил на стол еду и вино и они остались одни, Джина медленно отодвинула тарелку, наклонила голову и тихо заплакала.

– Что с тобой, детка? – изумился Рейли Бернет. – Ты нездорова? Позвать...

– Нет. – Джина подняла голову и посмотрела на старика блестящими от слез глазами. – Вы единственный человек, который может мне помочь.

– Я? Я все для тебя сделаю, детка. Но я ничего не понимаю.

– Мистер Вернет, Берт... не верен мне.

– Не может быть! – Бледно-голубые глаза старика округлились. – Этот глупый щенок...

– Он встречается с другой женщиной, и... и... я боюсь, что это может быть серьезно.

– О Джина, ты сама прекрасно понимаешь. – Он похлопал ее по руке. – Это, конечно, некрасиво... но... кто она? Какая-нибудь актриса из Сан-Франциско? Или разведенная молодуха из Сан-Диего, ищущая утешения на одну ночь?

Джина покачала головой.

– Она не замужем. Ей двадцать пять лет. Она остановилась в Капистрано. Ее зовут Сабелла Риос.

– Мексиканка! – Седые брови Рейли Бернета взметнулись вверх, а лицо покраснело от гнева. – Мой мальчик флиртует с мексиканкой.

– Говорят, она испанка. Она появилась здесь несколько недель назад, приехала из Аризоны по поводу какого-то наследства, но скорее всего это ложь. Мне не удалось найти ни одного адвоката, который бы занимался ее завещанием. Я не знаю точно, как долго длятся их отношения, но подозреваю, что они начались с той минуты, как она приехала в город. Я смутно помню, что она приходила на нашу помолвку вместе с семьей Дугласов, но в тот вечер Берт даже не подошел к ней, поэтому я не понимаю...

Джина быстро и взволнованно рассказывала все, что узнала о Сабелле Риос. Вернет внимательно слушал ее. Последние несколько недель Берт изобретает глупейшие предлоги, чтобы не приезжать к ней.

– И знаете почему? Потому что он в это время с ней! С этой испанкой! С крестьянской девчонкой, которая носит брюки, как мужик. Мистер Бернет, я не хочу, чтобы меня дурачили, и вы тоже...

Джина была в ярости. Ее ошеломленный собеседник внимательно слушал, сочувствовал и уверял, что заставит Берта исправиться.

Около трех часов дня она попрощалась и, поцеловав старика, почувствовала, как легко стало у нее на душе. Она знала, что может рассчитывать на него. Всем было известно, как глубоко Рейли Бернет ненавидит латино-американцев, и, скорее всего, он потребует, чтобы Берт бросил эту испанку, пригрозив лишить его наследства. Берт вернется к ней, и все страдания останутся позади.

Джина даже не подозревала, какой удар она нанесла Рейли Бернету, какую бурю вызвала в его душе.

После ухода Джины Рейли Бернет остался в комнате для карточных игр. Он сердито выгнал Блантона, заглянувшего напомнить хозяину о дневном сне.

– Оставь меня! – крикнул он, и в его глазах вспыхнула ярость. – Уходи! Закрой дверь!

Озадаченный и смущенный, Блантон вышел.

Несмотря на то, что в комнате было уютно и тепло, мистера Бернета-старшего била крупная дрожь.

– Может ли это быть? – с ужасом спрашивал он сам себя. – Джина сказала, что ей двадцать пять лет. Возраст вроде бы подходит. И она приехала из Аризоны. Неужели это?..

У него так больно сжало сердце, что он едва мог вздохнуть. Костлявые пальцы вцепились в ручки кресла-каталки.

– Неужели Сабелла Риос – дочь... дочь... О Боже милосердный, только не это!

Глава 17

Рейли Вернет чувствовал себя совершенно разбитым.

Долго и тщательно скрываемая постыдная тайна мучила его, угрожала ему.

Мысли путались. Годы понеслись вспять. Прошлое захлестнуло старого полковника.

Жаркий сентябрьский вечер 1847 года. Палатка полевого госпиталя, где умирает его друг, генерал Норман Пэтч. Он, Рейли Бернет, торжественно клянется выполнить последнюю волю умирающего генерала и защитить интересы его племянницы, Терезы Карилло, которая по достижении восемнадцати лет должна унаследовать огромные земли в Южной Калифорнии.

Старый Рейли Бернет, качая седой головой, невидяще уставился на необозримый океан.

– Норман, Норман, друг мой, – бормотал он, – видит Бог, я хотел сдержать слово.

Рейли Бернет вздрогнул. Он никогда бы не нарушил клятву, если бы...

Образ молодой, красивой, рыжеволосой женщины, грациозно сбегающей по ступенькам парадной лестницы особняка в Сан-Франциско, так живо предстал перед ним, словно это случилось только вчера. А было это почти тридцать два года назад.

После армии Рейли Вернет вернулся к практике адвоката в Лос-Анджелесе и однажды холодным ноябрьским дней сорок восьмого года отправился в Сан-Франциско, чтобы уладить вопрос с угольными шахтами своего клиента. Тот настаивал, чтобы Вернет присутствовал на грандиозном вечере в одном богатом доме. Вернет неохотно согласился и, простояв целый час в зале, усталый и раздраженный, прикидывал, как бы ему незаметно уйти.

Ему это почти удалось, но, проходя по широкому безлюдному коридору, он поднял голову и увидел спускающуюся по лестнице высокую изящную девушку с огненно-рыжими волосами и ослепительно белой кожей. Рейли Вернет замер, безмолвно глядя, как незнакомка медленно спускается вниз. Пышные юбки ее изумрудного бархатного платья мягко скользили по мраморным ступеням. Это божественное создание ни разу не глянуло под ноги – она смотрела прямо на него.

Когда до конца лестницы оставалось всего две ступеньки, девушка улыбнулась и протянула руку.

Ее изумительные глаза были точно такого же цвета, как и платье.

– А я Дейна Харт, – сказала она, спускаясь на одну ступеньку. – Вы меня ждали? – Она игриво улыбнулась, и на ее щеках появились хорошенькие ямочки, – Или вы собирались скрыться прежде, чем мне удастся познакомиться с вами?

Девушка спустилась с последней ступеньки.

– А я Рейли Вернет, – он крепко держал ее за руку, – и всю жизнь я ждал только вас.

– Вы очаровательный лгун, мистер Вернет. Если вам здесь наскучило и вы хотите уйти, я вас отлично понимаю. – Ее зеленые глаза лукаво засветились, – Можете уходить. Я никому не скажу.

– Идемте со мной, – сказав он порывисто. Она засмеялась.

– Я бы с удовольствием, но мой отец никогда мне этого не простит.

Наконец он понял. Она назвалась Дейна Харт, а он был в доме мистера и миссис Коннор Харт. – Господи, так вы...

– Дочь хозяев дома. Я обещала папе, что вернусь через несколько минут, – Она остановилась перед Бернетом, глядя ему в глаза. – Может быть, потанцуете со мной, прежде чем уйти, мистер Вернет?

В полную гостей танцевальную залу они вернулись вместе. Во время танца она рассказала, что ей недавно исполнилось двадцать, четыре года она провела в Бостоне, где закончила школу, а сейчас только что вернулась из турне по Европе и надеется, что Вернет останется в Бей-Сити достаточно долго, чтобы сводить ее в театр, оперу и многочисленные шикарные рестораны.

Рейли Вернет так и сделал.

Забросив дела, он надолго остался здесь, боясь, что тот, кто моложе, красивее и богаче, чем он, похитит ее. Дейна смеялась над его страхами. – Моложе? Рейли, ты не настолько стар, чтобы быть мне отцом. А кроме того – меня всегда привлекали зрелые мужчины. Красивее? Ты мне кажешься самым красивым мужчиной. – А потом совершенно невинно и абсолютно искренне добавила: – Богаче? Дорогой, разве ты не богат? Я полагала, что ты так же состоятелен, как и все, с кем мы общаемся.

Тогда-то Рейли Вернет понял, что без громадного состояния он не сможет завоевать рыжеволосую аристократку, в которую так безумно влюбился.

Дикая идея мелькнула у него в голове. Решение было принято быстро. На его имя есть бумаги на управление двадцатью двумя квадратными лье богатейших земель в Южной Калифорнии. Линдо Виста – ранчо в отличном состоянии с тысячами голов скота и лошадьми, десятками рабочих и огромным пустым особняком на скале, из которого открывается вид на океан. Целая империя, стоящая баснословных денег.

– Любовь моя, – засмеялся он. – Полагаю, что назвать меня бедняком будет не совсем точно. Кроме практики юриста, у меня есть маленькое местечко в Южной Калифорнии. Может быть, ты слышала: Линдо Виста.

Изумрудные глаза Дейны широко распахнулись.

– Конечно, я слышала о Линдо Виста! Земля, дарованная Карилло. Ты владеешь этим ранчо?

– Да, – ответил он как можно более естественно. – Ты хочешь стать хозяйкой Линдо Виста?

– Ты делаешь мне предложение?

– Да, выходи за меня замуж, Дейна.

Много раз потом Рейли Вернет вспоминал день, когда он принял роковое решение. Солгав Дейне, чудовищно, непростительно, он отрезал все пути назад: он уже не мог признаться, что ранчо не его, иначе бы он потерял ее.

Вскоре Рейли Вернет официально сделал поместье своим. Все возможные документы на имя Терезы Карилло как наследницы Линдо Виста были уничтожены. Верительные грамоты, записи, показания под присягой – все было извлечено из папок и предано огню.

С поражением Мексики в войне многие землевладения в Калифорнии оказались спорными. Рейли Вернет заявил о своих правах на Линдо Виста и завладел ранчо.

Умный и опытный юрист, он знал, как уничтожить все следы того, что эта земля по праву принадлежит маленькой Терезе Карилло. Он не боялся, что его поймают. Тереза осталась единственным живым членом обоих семейств: Карилло и Пэтча. У нее не было никаких родственников, даже опекуна, потому ее и отправили в монастырь.

Рейли полагал, что Тереза не знала о доверенности, оставленной ее умершим дядей. Когда в 1843 году не стало ее старшей сестры, Терезе было всего шесть лет, и она едва ли много помнила о жизни в Линдо Виста.

Скорее всего, она даже не сможет вспомнить, где оно находится.

Осуществив свой бесчестный план, Рейли Вернет женился на рыжеволосой Дейне Харт и привез молодую жену в дом на ранчо Линдо Виста. Следующие два или три года были самыми счастливыми в его жизни. Стараясь не думать о маленькой девочке, так безжалостно обобранной им, он дарил молодой жене наряды из Парижа, шикарные меха и дорогие ювелирные украшения. Через год она родила ему сына, и счастье Рейли Бернета стало полным.

Правда, Дейна оказалась далеко не самой преданной и любящей матерью, но Рейли не мог винить ее за это. В доме было множество слуг, которые заботились о Бер-тоне, а молодая горничная, потерявшая своего ребенка, была счастлива стать его кормилицей. Хозяйка же Линдо Виста не желала портить свою изящную фигуру и высокую грудь. Впрочем, Рейли тоже не хотел, чтобы ее грудь испортилась.

Рейли Бернет боготворил Дейну, и ему просто не приходило в голову, что его дорогая жена пренебрегает их сыном. Просто она слишком ошеломлена, считал он, и это так естественно в ее положении, а со временем она привыкнет и будет любить мальчика так же, как и он.

Не замечая ее недостатков, Бернет довольствовался тем, что может находиться с ней в одной комнате. Она же часто обращалась с ним как с отцом, а не как с мужем. Но он был в восторге, когда Дейна садилась к нему на колени, дразнила его и, словно маленькая девочка, заглядывала в карманы в поисках безделушек, которые он покупал ей.

Сколько раз вечером, неся ее на руках по широкой лестнице в спальню, Рейли думал, что он самый счастливый мужчина на свете; а иногда в темноте, когда его красавица жена безмятежно спала рядом, пугался, что слишком счастлив. Неужели это счастье может длиться вечно?

Больше шести лет Бернет не отпускал Дейну ни на минуту. Если она хотела поехать в город, он сопровождал ее. Если она выражала желание отправиться в путешествие, он отправлялся вместе с ней.

Потом настало то лето, которого он никогда не забудет Бертону исполнилось шесть Лет. Мальчик был сущим разбойником, сообразительным, не по годам развитым и ужасно шумным. Дейна призналась мужу, что ей нужно хоть на время уехать от не дающего ни минуты покоя сына, ведь с самого рождения ребенка у нее не было ни малейшей передышки.

– Дорогая, как я раньше об этом не подумал? – Рейли, как всегда, все понимал. – Бертон – истинное наказание. Мой ангел устал и должен отдохнуть. Поезжай в Сан-Франциско, – с улыбкой сказал он. – Проведи недельку с родственниками. Это пойдет тебе на пользу.

– Так ты не возражаешь?

– Я настаиваю на этом!

Она уехала и больше никогда не вернулась. Даже для того, чтобы попрощаться с сыном.

Это был удар. Ради любви к ней он предал клятву, стал вором, а она покинула его, сбежала в Мехико с богатым, красивым, молодым мексиканцем.

В душе Рейли давно простил и оправдал се: она была молода, красива, полна сил, жаждала романтики и приключений. Благодарный за те чудесные несколько лет, что она подарила ему, он растил сына, которого она родила. Ведь Бертон – частичка ее.

После ухода Дейны все мечты, все надежды, все его планы были связаны только с Бертоном. А теперь все это оказалось под угрозой. Снова.

Он ошибся, полагая, что Тереза Карилло никогда не узнает о доверенности. Очевидно, умирающий генерал успел рассказать об их уговоре молодому капитану гвардейцев Виктору Ривьера и написать письмо девочке, в котором известил ее о полагающемся наследстве. Когда Терезе Карилло исполнилось восемнадцать, Ривьера забрал ее из монастыря и связался с ним, Рейли Бернетом, сообщив, что Тереза достигла того возраста, когда можно вступить во владение ранчо.

Вспоминая тяжелые дни, последовавшие за этим, Рейли Бернет тяжело задышал. Тереза вскоре вышла замуж за vaquero, Тито Риоса, и они оба взялись за дело. Потянулись годы горьких обвинений, законных притязаний, злых угроз. Потом Тито Риос попал в катастрофу и оставил борьбу. Тереза тоже опустила руки. В конце концов даже упрямый Виктор Ривьера понял, что здесь ничего нельзя поделать. Тереза Карилло Риос осталась без наследства.

– Ты заплатишь за это, Бернет! – зловеще предупредил Ривьера при их последней встрече. – Тебе это так не пройдет, ты, жадный, грязный ублюдок! Запомни мои слова, gringo. Настанет день, и ты получишь то, что тебе причитается!

Рейли Бернет понял, что этот день настал.

Ему не нужны были доказательства. Он инстинктивно чувствовал, что загадочная молодая женщина, Сабелла Риос – дочь Терезы Карилло Риос. Он также отлично знал, зачем она приехала в Капистрано.

Она приехала отплатить ему за то, что он сделал с ее матерью.

Он не винил ее. Он заслужил это. Но эта заслуженная месть может осуществиться только одним-единственным путем: эта женщина погубит жизнь его любимого сына Бертона.

Глава 18

Чувствуя, что ему не хватает воздуха, Рейлн Вернет попытался повернуть колеса кресла-каталки, чтобы добраться до звонка. Это отняло столько сил, что, ослабев и тяжело дыша, он был вынужден обождать несколько минут, прежде чем сумел дернуть за шнурок.

Блантон появился почти сразу. Бросив всего один взгляд на хозяина, слуга с тревогой спросил:

– Вы хотите прилечь, не дожидаясь обеда?

– Я ничего не хочу, – упрямо заявил Рейли Бернет. – Я останусь здесь. Как только мальчики вернутся, пришли моего сына ко мне.

– Вы сможете поговорить с Бертоном во время обеда, а сейчас лучше...

– Слушай, что я говорю.

– Что случилось, Рейли? – тихо спросил потрясенный и сбитый с толку Блантон. – Чем мисс де Темпл так расстроила вас?

Рейли Вернет печально покачал седой головой.

– Это не Джина... это... о Боже...

Больше ничего не сказав, он сделал слуге знак выйти. Блантон подчинился, но остался за дверью, размышляя, стоит ли ему сразу послать за доктором Ледетом или лучше подождать. В конце концов Блантон решил подождать.

Берт и рабочие вернулись рано. Едва пробило четыре, как Берт и Каппк Рикс уже были дома. Блантон услышал, как они подъехали и, бросив через приоткрытую дверь быстрый взгляд на Рейли Бернета, поспешил по длинному коридору в главный холл особняка.

Каппи Рикс похлопал перчатками по штанине и, ни к кому не обращаясь, объявил, что пойдет на кухню пить кофе. Берт по лестнице направился в свою комнату.

– Бертон, – окликнул его Блантон, – отец хочет видеть тебя. Он в игорной комнате.

Берт обернулся и с улыбкой указал на пропитанную потом рубашку и запыленные джинсы.

– Через десять минут. Я только переоденусь.

– Мне кажется, лучше пойти прямо сейчас. Берт нахмурился, сбегал по лестнице и пригладил запыленные взъерошенные волосы. Сделав Каппи и Блантону знак следовать за ним, он поспешил по коридору к отцу.

Перед дверью Берт вытер пот со лба и, велев слугам остаться в коридоре, вошел в комнату.

– Папа, как дела?

Заходи и закрой дверь.

Берт пожал плечами и закрыл за собой дверь.

– У тебя усталый вид. – Он подошел ближе к старику. – Ты пропустил дневной сон?

Рейли Вернет посмотрел на сына и с силой сжал на коленях искривленные артритом пальцы.

– Ко мне на завтрак приезжал гость.

– И отлично. Кто?

– Твоя невеста Джина. – Он нахмурился. – Или ты забыл, кто она такая?

– Нет, не забыл. – Берт спокойно оперся руками о высокую спинку стула, стоящего возле одного из покрытых зеленым сукном столов.

Лицо отца побагровело.

– Тогда какого черта ты так себя ведешь?

– Господи! Что такого рассказала тебе Джина? И, черт побери, почему она надоедает тебе со своими проблемами?

– Со своими проблемами? – взревел Рейли Бернет. – Ее проблемами? А как насчет твоих проблем? По-моему, это у тебя проблемы!

Он прямо дымился от гнева.

– Успокойся, папа. Ты же знаешь, что тебе не следует слишком волноваться.

Старик подался вперед.

– Тогда тебе стоило об этом подумать, прежде чем начинать шашни с дешевой испанской шлюхой!

Загорелое лицо Берта вспыхнуло и стало почти таким же красным, как у отца. Он резко выпрямился и отшвырнул стул.

– Никогда, – произнес он ледяным тоном, – больше, не называй Сабеллу Риос шлюхой! Ты не знаешь, о чем говоришь. Ты ничего о ней не знаешь.

– Ошибаешься! – крикнул отец. У него на лбу вздулись и запульсировали вены. – Я знаю об этой женщине больше, чем ты когда-нибудь узнаешь!

– Неужели? – Берт наклонил голову. – Тогда, может быть, ты расскажешь мне о ней? Повтори всю грязь и мерзкую ложь, которой попотчевала тебя Джина вместе с завтраком.

Рейли Бернет уставил трясущийся, костлявый палец на сына.

– Не пытайся переложить вину на Джину. Она поступила совершенно правильно, что приехала и рассказала мне обо всем.

– Какого дьявола?! Она отлично знает, что... Но Рейли оборвал его.

– Черт побери, мальчик, когда ты повзрослеешь? Не прошло и месяца с твоей помолвки, а ты уже спишь с другой женщиной. Тебе одной женщины недостаточно?

– Достаточно, – успокоился Берт. – Я наконец понял, что мне нужна только одна женщина.

– Тогда какого черта…

– Отец, я влюбился в первый и в последний раз. Я не думал, что это случится, но это случилось, и теперь уже ничего нельзя изменить. Я полюбил прекрасную молодую женщину, которая, кстати, отказывается от близости со мной.

– А ты знаешь почему? – Глаза Бернета-старшего буквально вылезли на лоб. – Знаешь почему? Я скажу тебе почему. Потому что она хочет...

– Потому, что она порядочная женщина. Она прекрасна, умна и добра. Просто она испанка, и в этом вся причина того, что ты возненавидел ее прежде, чем увидел.

– Дело совсем не в этом!

– Неправда, папа. Если бы ее звали Смит или Джоунс, ты бы рассердился вдвое меньше.

– О Боже, совсем нет... ты не знаешь... – Слова застряли у него в горле.

Глядя на обезумевшее лицо старика, Берт пожалел о том, что не выбрал более подходящего момента, чтобы тактично сообщить ему о разрыве с Джиной и женитьбе на Сабелле. Но теперь уже было поздно.

– Прости, папа, – сказал он мягко, – я знаю, что тебе это тяжело.

– Ты спятил! А как же Джина де Темпл? Женщина, которая любила тебя все эти годы, которой ты обещал жениться?

– Я не хочу причинять боль Джине, но сегодня вечером я расторгну помолвку. Во всём происшедшем виноват один я, а потому, надеюсь, мой разрыв с Джиной не изменит твоих дружеских отношений с сенатором. Я женюсь на Сабелле Риос. Если она согласится.

– О, она согласится, будь спокоен! Она согласится, но только... – Бернет отчаянно искал выход.

Наконец старик протянул к Берту костлявую руку.

– Бертон, послушай меня. Пожалуйста, послушай. – Джина – мудрая, понимающая женщина. Я поговорю с ней. Я все устрою. Попрошу дать тебе еще немного времени. – Он беспомощно улыбнулся, надеясь, что предлагает хороший выход. – Можешь увезти эту Риос в Сан-Диего или Лос-Анджелес. Посели в лучший отель, ухаживай за ней, очаровывай, завали икрой и шампанским, пока она не даст тебе, что ты хочешь. Оставайся с ней неделю, две – сколько надо. Держи ее в постели до тех пор, пока не пресытишься, а потом возвращайся домой и женись на Джине.

– Ты не слушал меня, папа. Я люблю Сабеллу и собираюсь на ней жениться.

Страх сковал сердце Рейли Бернета.

– Бертон, с той ночи, как ты родился, ты был гораздо дороже мне, чем, может быть, думаешь. Все, что я когда-либо сделал, было сделано для тебя. Все, что я имею: состояние, которое я приобрел, этот особняк и вся земля Линда Виста... – все... все это должно стать твоим. – В его бледно-голубых глазах выступили слезы, и он всхлипнул. – Не отказывайся от этого. Я прошу тебя, Бертон. Ради меня. Я всю жизнь жил для тебя, поэтому, пожалуйста, не...

Берт решительно покачал головой.

– Я люблю тебя, папа, и готов умереть за тебя. Но я не хочу жить для тебя.

– Я лишу тебя наследства! Ты не увидишь ни пенни из моих денег, ни акра земли!

– Поступай, как считаешь нужным. Ничто не изменит моего решения. Я женюсь на Сабелле Риос.

Берт резко повернулся и направился к двери.

Рейли Бернет был в ловушке: если он хочет спасти сына, ему придется рассказать Бертону всю правду, страшную, непростительную, проклятую правду.

– Нет, Бертон, подожди! Вернись! Есть вещи, которых ты не знаешь об этой женщине. Ты не знаешь, что я... что я... оооо... – Он захрипел и стал ловить ртом воздух.

Увидев, как отец, цепляясь скрюченными пальцами за грудь, начал сползать с кресла, Берт бросился к отцу и подхватил его на руки.

– Каппи, Блантон! Проклятая Джина! Это все из-за нее.

Дверь распахнулась, и в комнату вбежали Каппи и Блантон.

– Я Перенесу его на диван в музыкальной комнате.

– Нет... нет... мая собственная... моя...

– Он хочет в свою комнату, – пояснил Каппи. Берт нес отца на руках через весь дом в спальню.

Рейли Бернет, тяжело дыша, стонал от боли и наконец потерял сознание.

– Господи, он умирает.

Добежав до спальни, Берт осторожно положил почти безжизненное тело отца на кровать. – Я поеду за доктором Ледетом.

– Пошлите кого-нибудь из рабочих, – посоветовал Блантон, начиная раздевать похолодевшего, мертвенно-бледного старика.

– Я съезжу, Бертон, – тронул его за плечо Каппи.

– Нет. Мой Сэм домчит меня быстрее, а вы оставайтесь с отцом. Вы нужны ему.

У дверей комнаты старого полковника уже собрались слуги. Ни на кого не глядя, Берт прошел через толпу, на ходу объяснив, что отцу очень плохо.

А в комнате на огромной кровати лежал Рейли Бернет, бледный и неподвижный, в белой ночной рубашке, с вытянутыми поверх одеяла руками, и не подавал признаков жизни.

Каппи на цыпочках подошел ближе к кровати.

– Как ты думаешь, что с ним? – шепотом спросил он Блантона.

– Я точно не уверен, но подозреваю, что это сердечный приступ, а может быть, удар.

– Он...

Блантон покачал головой. Подняв с ковра разбросанную одежду, он сложил ее и вышел.

Оставшись один, Каппи долго стоял возле постели, вглядываясь в белое как мел лицо хозяина.

Вдруг полупрозрачные веки Бернета слабо дрогнули. Подойдя ближе, Каппи легко тронул безжизненно лежащую на одеяле тонкую руку и сказал:

– Я Каппи Рикс. Я здесь, с тобой.

– Б-Бе-Бе... – ослабевшими губами старик попытался произнести имя сына.

– Берт поехал за доктором Ледетом. Он вернется с минуты на минуту.

Тонкие, как бумага, веки поднялись, и стеклянные бледно-голубые глаза глянули на Каппи.

– Каппи, это ты...

– Я, дружище. Я здесь, с тобой. Рейли Вернет тихо вздохнул:

– Каппи, я умираю.

– Нет, вовсе нет, – В тишине голос прозвучал так резко, что Каппи сам вздрогнул. – Ты просто немного устал и...

– Пожалуйста... Я должен кое-что сказать тебе...

– Я слушаю, Рейли.

– Ты должен знать это, чтобы предупредить Берта. Рейли Вернет облизнул пересохшие губы, тихонько вздохнул и начал:

– Когда-то давно я совершил ужасный грех...

Глава 19

Длинный, покрытый скатертью стол ломился от яств. На серебряных подносах лежали ломти копченой свинины, сочной говядины и зажаренный на открытом огне шашлык; вареные креветки на узорных розетках изо льда, копченые устрицы и лосось; нежные фазаны, хрустящие жареные цыплята и запеченная утка. Глубокие серебряные чаши были наполнены калифорнийскими оранжевыми апельсинами, желтыми лимонами и гроздьями спелого пурпурного винограда. Массивный хрустальный чан с розовым пуншем был похож на озеро, а на поверхности этого озера плавал высеченный изо льда лебедь. Крепкое пиво, изысканное красное вино, портвейн, мадера и, конечно, бурбонское и шотландское виски и бренди соседствовали с пуншем. А посреди стола стоял огромный, в три яруса, свадебный торт.

В чистом сентябрьском воздухе аромат цветов смешивался с легким, едва уловимым запахом моря.

К пяти вечера свадьба в Линдо Виста была в полном разгаре. Улыбки на лицах гостей, количество съеденного и выпитого, частые взрывы смеха свидетельствовали, что свадьба удалась на славу.

Никто не догадывался, с какой неуверенностью, даже страхом ожидали этот день жених и невеста.

Чтобы отметить свою свадьбу, они пригласили весь город. Повара Линдо Виста приготовили столько еды, что ею можно было бы накормить всех жителей Капистрано, а целый океан охлажденного шампанского, завезенного заранее, мог напоить любого пьяницу в Южной Калифорнии. Но Берт и Сабелла боялись, что праздновать свою свадьбу они будут в одиночестве; ни один гость не придет.

Когда на похоронах Рейли Бернета прошел слух о разрыве помолвки Берта и Джины де Темпл, всеобщее сочувствие поначалу было целиком на стороне последней. Жители Капистрано были потрясены. Как! Променять аристократку, дочь сенатора, на нищую, безродную испанку! Местное дворянство было в ярости.

Бедная, несчастная Джина! Все так сочувствовали ей. Всеобщее возмущение возрастало всякий раз, как Джина со слезами на глазах повторяла душераздирающую истории) о том, как Берт Бернет жестоко отверг ее. Счастье, что уважаемый всеми полковник Бернет почил, не узнав о непорядочном поведении своего сына. Это убило бы его! Таково было общественное мнение Капистрано.

Доброжелатели Берта искали логическое объяснение его поведению. Всю первую половину лета дули жаркие ветра с пустыни, за весь июнь не выпало ни капли дождя, и было так жарко, что невозможно было ни есть, ни спать, ни тем более думать. Может быть, из-за этой злосчастной жары у Берта и помутилось в голове? Никто и мысли допустить не мог, что так поступить можно в здравом уме.

Многие в такой ситуации предпочли бы спрятаться от чужих глаз, но Берт сделал наоборот. Он ежедневно ездил в город и был дружелюбен и весел, как всегда, словно не замечая хмурых, неодобрительных взглядов и шепота за спиной.

На Берта Бернета нельзя было долго сердиться. Безжалостная жара не спадала, а ветер прощения уже задул в Капистрано. Понемногу стали объявляться старые друзья, знавшие Берта с детства, и их вердикт был таков: у Берта есть все права передумать и не жениться на Джине де Темпл. У нас ведь свободная страна, не так ли.

Романтики Капистрано поняли Берта, увидев прекрасную молодую женщину, занявшую место Джины де Темпл. Когда Берт смотрел на Сабеллу Риос, его глаза светились таким обожанием, что каждый понимал: перед ним был безнадежно влюбленный человек.

Не одна женщина Капистрано втайне мечтала, чтобы ее возлюбленный был так же (или хоть в половину) пылко влюблен в нее и красив, как черноволосый, сероглазый Берт Бернет, а мужчины с тоской мечтали о таких же прекрасных возлюбленных, как златокудрая Сабелла Риос.

В конце концов в этот сентябрьский день и законченные романтики, и те, кто таковым не был, прибыли на свадьбу Берта Бернета и Сабеллы Риос. Все, кроме сенатора де Темпла и его дочери Джины.

Посреди всеобщего веселья, прислонясь к каменному колодцу, в стороне одиноко стоял Капли Рикс и не сводил глаз с невесты.

Веселье, царящее вокруг, разговоры и громкий смех, музыка и звон бокалов не могли заглушить тревоги, охватившей его, и Капли в тысячный раз спрашивал себя, правильно ли он поступил, не сказав Берту о страшном признании, сделанном ему Рейли Бернетом перед смертью. Должен ли он был рассказать ничего не подозревающему Берту о том, кто такая на самом деле эта прекрасная, молодая женщина, теперь уже ставшая его женой?

Со дня смерти старого полковника Капли Рикс никак не мог решиться. Сначала он хотел все рассказать Берту, когда тело Рейли Бернета будет предано земле. Но не смог. Капли понимал: Берт только что похоронил отца, и открыть сейчас позорную тайну – значит лишь усилить боль и горе. Надо, решил он, обождать неделю, а то и две, а потом тактично и мягко поговорить с Бертом. Но через два дня после похорон Капли увидел Сабеллу Риос и... был мгновенно очарован. Он просто не мог не полюбить ее.

Она была так искренна и открыта, вела себя так естественно, совсем не как женщина, которой есть что скрывать, что Каппи ей почти поверил.

Каппи попытался выяснить, что у нее на уме, и подробно расспросил Сабеллу о семье. Сабелла, казалось, была польщена его интересом и охотно, ничего, как казалось, не утаивая, рассказала о матери и отце, о том, как росла на маленьком ранчо в Аризоне – не смущаясь, поведала все подробности своей жизни.

Несколько раз Каппи пытался вывести Сабеллу из себя и нещадно хвастался Линдо Виста, ища в ее лице хоть малейший намек на волнение. Но его не было.

И сейчас, глядя на прекрасную женщину в белом платье, он не мог избавиться от беспокойства. Жена Бертона Дж. Бернета. Управляющий недовольно потряс седой головой. Какой же он дурак! Он не только не помешал этой свадьбе, но даже вел Сабеллу под руку вместо отца.

– У меня никого нет, – сказала она с обезоруживающей честностью. – Я буду очень вам благодарна, если именно вы поведете меня под венец.

Сегодня в полдень, во время свадебной церемонии в старой церкви миссионеров, ему чуть не показалось, что он действительно ее отец.

В конце церемонии падре спросил:

– Кто отдает ату женщину в жены?

Каппи вспомнил, как комок подкатил к горлу, когда он ответил:

– Я.

И вложил ее руку в руку Берта.

Каппи тяжело вздохнул. Потом улыбнулся, отбросив сомнения прочь. Может быть, Берт Вернет и Сабелла Риос познакомились чисто случайно, и блондинка с ангельским лицом искала Берта просто потому, что влюбилась в него так же, как и он в нее. Может быть, Берту и не надо ничего знать. Может быть...

– Каппи? Каппи Рикс, где ты? – Теплый, нежный голос Сабеллы вывел его из задумчивости. Она стояла перед ним, улыбаясь, а Берт держал ее за талию. – Иди сюда, Каппи. Мы сейчас будем резать свадебный пирог.

Глава 20

Итак, этот час настал. Час, которого она так ждала и боялась последние десять лет.

Солнце уже давно опустилось в Тихий океан, и на темном ночном небе появились яркие звезды. Разноцветные японские фонарики, натянутые над садом, освещали просторный внутренний дворик и полосатый шатер над ним. В центре большого газона трехъярусный фонтан низвергал струи частой холодной воды в бассейн. Две юные хохочущие девушки, уже знакомые нам подружки Синция Дуглас и Дженни Десмонд, беззаботно плескались в его кристально чистой воде.

Сабелла завидовала им. Как бы ей хотелось тоже смеяться и играть, пока не придет время расходиться по домам! Но это и был ее дом. Она останется здесь и проведет ночь с... Сабелла грустно улыбнулась, наблюдая, как веселые Синция и Дженни, очевидно, выпившие сегодня слишком много шампанского, брызжутся в фонтане, задрав платья выше колен.

В Капистрано они возвратились совсем недавно и, не успев даже распаковать чемоданы, уже знали о том, что место Джины де Темпл заняла Сабелла Риос. Эта новость привела их в восторг.

И вот сейчас они наслаждаются жизнью, возятся, визжат, хихикают, а окружившие фонтан молодые люди хлопают в ладоши, подбадривая их.

После наступления темноты начались танцы. Казалось, что мягкая, томная музыка и тихий шум океана слились в одну таинственную мелодию – мелодию ночи. Чьи-то руки подхватили Сабеллу, потом еще одни, еще... У нее кружилась голова и болели ноги. Но она была бы счастлива кружиться всю ночь, и смеяться, и болтать: в толпе Сабелла чувствовала себя в безопасности. Но она заключила сделку с дьяволом, и теперь пришло время платить по первому счету.

Покачиваясь в объятиях Берта под звуки медленной романтической баллады, Сабелла мягко, но твердо попросила:

– Дорогой, дай мне еще полчасика.

Эта простая просьба раздосадовала Берта: если Сабелла ждала надвигающуюся ночь с ужасом, то он – с радостью.

Ласково сжав ее руку, Берт улыбнулся и нежно поцеловал жену в висок.

– Любовь моя, я отдам тебе всю свою оставшуюся жизнь.

Еще раз крепко прижав к себе, Берт отпустил Сабеллу и остался стоять там, где она покинула его, – в середине танцплощадки. Следя восхищенным взглядом за каждым ее грациозным движением, Берт видел, как Сабелла, придерживая длинный подол атласного свадебного платья, царственно шла сквозь толпу.

Сопровождаемая оживленными молодыми женщинами, старающимися не отстать от нее ни на шаг, новобрачная скрылась в полосатом шатре, а затем снова появилась с другой стороны, держа в руках начинающий увядать свадебный букет из белых роз и орхидей. Пройдя через вымощенный камнем внутренний дворик, Сабелла поднялась по ступеням на веранду.

Незамужние девушки старались подойти к ней как можно ближе. Синция Дуглас и Джеки Десмонд, не надев туфель и не переставая смеяться, сумели протиснуться в первый ряд.

Сабелла ослепительно улыбнулась, дразня напряженно ждущих ее последнего жеста женщин, сделала несколько ложных взмахов и наконец высоко подкинула свадебный букет. Раздалось дружное «А-ах!» и радостный смех счастливиц, сумевших поймать волшебный цветок, сулящий скорое замужество.

Сабелла вбежала в гасиенду, и вымученная улыбка исчезла с ее лица.

Медленно, словно на эшафот, поднимаясь по главной лестнице, Сабелла думала о предстоящей пытке, пытаясь убедить себя, что другого выхода нет.

На площадке второго этажа она остановилась, на мгновение закрыв глаза и закусив нижнюю губу; затем заставила себя идти дальше. Перед длинным пустым коридором Сабеллу охватила такая сильная дрожь, что у нее застучали зубы, по спине пробежал холодок, но, усилием воли уняв дрожь, она решительно пошла дальше.

Перед дверью, невольно откладывая последний шаг и боясь войти в комнату, которой суждено стать в эту ночь для нее комнатой ужасов, она еще раз остановилась.

Только сейчас Сабелла окончательно поняла, что ей придется провести невыносимо Длинную ночь наедине с загорелым, пылким, сильным мужчиной, который в своей страсти и похоти будет наверняка больше похож на животное, чем на человека. Как преступник, осужденный на казнь, она толкнула тяжелую дверь и вошла в комнату.

– Madre de Dios! – Ей навстречу спешила Кармелита. – Где ты была? Я жду тебя целую вечность.

Качая седой головой, мексиканка принялась расстегивать крючочки на свадебном платье.

– Еще слишком рано, – неуверенно пыталась оправдаться Сабелла.

– Уже почти девять! Ты забыла, что гости не могут разойтись, пока жених с невестой не уединятся? А некоторые из них, особенно, пожилые, от усталости уже на ногах не стоят.

Расстегнув платье, Кармелита спустила его сначала с тонких рук Сабеллы, с талии, затем сдернула с бедер.

– Шагни.

Опершись на руку Кармелиты, Сабелла высвободилась из упавшего атласного платья.

– Ванну наполнили так давно, что вода уже, наверное, остыла. Я позвоню, чтобы...

– Нет, не надо. Не надо ничего делать. Заметив тревогу на лице Сабеллы, Кармелита сменила гнев на милость.

– О, моя маленькая пепа, у нас еще есть время. Мы можем убежать, пока все...

– Нет. Мы не покинем этот дом, пока я не смогу забрать с собой единственного сына Берта Бернета!

Сабелла рывками развязывала шнуровку кружевной нижней юбки.

– А это невозможно без того, чтобы сначала... чтобы позволить ему...

Она судорожно глотнула.

– Мне остается только молиться, чтобы я оказалась одной из тех женщин, которым посчастливилось забеременеть в первую брачную ночь!

Чувствуя себя намного старше и мудрее своей юной госпожи, Кармелита нахмурилась.

– Не рассчитывай, что все получится так быстро. Могут потребоваться Недели, месяцы и даже годы, прежде чем...

– Нет! Не говори так! Моя мама забеременела, как только вышла замуж. То же произойдет и со мной. Я знаю, что так будет. Так должно быть.

Пока Сабелла принимала ванну, Кармелита сняла покрывало, застилавшее массивную кровать, сложила в ногах пуховое одеяло и откинула верхнюю простыню. Взбив несколько подушек в кружевных наволочках, она положила их в изголовье, уменьшила свет матовой шарообразной лампы, стоящей на ночном столике, и переставила на него с комода хрустальную вазу с белыми розами.

Обойдя просторную спальню, она проверила, все ли готово и открыты ли окна, как просил мистер Бернет. Все окна были распахнуты настежь. Кармелита открыла высокие стеклянные двери, ведущие на балкон. Вдыхая свежий ночной воздух, насыщенный морской прохладой, она подошла к перилам широкого балкона и посмотрела вниз на веселившихся гостей.

Среди них она легко нашла молодого мужа Сабеллы. Он был выше, крепче и красивее всех окружающих его мужчин, по мнению Кармелиты – блестящий молодой человек. Увидев, как Берт что-то сказал окружавшим его друзьям, весело расхохотался и направился сквозь толпу к дому, она поспешила в комнату.

Под свист и улюлюканье Берт, зажав под мышками по бутылке шампанского, двинулся к гасиенде. Его глаза светились, озорством.

– Кто для тебя важнее всех на свете после меня, милый? – произнес кто-то, смеясь.

– Ну что, Берт, хочешь, мы разбудим тебя на рассвете и позовем завтракать? – поддразнивал другой.

Шутки неслись со всех сторон, и Берт добродушно принимал их. Подойдя к лестнице внутреннего дворика, он обернулся и, по-мальчишески усмехнувшись, сказал:

– Дорогие мои! Миссис Бернет и я благодарим всех за то, что вы пришли. Здесь вдоволь еды и вина, оркестр будет играть всю ночь. Оставайтесь и веселитесь, сколько хотите! – И, подмигнув собравшимся, добавил: – А мне пора пожелать вам всем спокойной ночи!

Раздался пронзительный свист и громкие аплодисменты – и Берт скрылся в доме.

Кармелита поспешила предупредить Сабеллу, что ей нужно поторопиться. Сабелла едва успела накинуть тонкий пеньюар, как раздался требовательный и властный стук в дверь. Напоследок крепко обняв госпожу, Кармелита быстро вышла через дверь, ведущую в комнату для прислуги. Скрывшись за ней, она подождала, пока не услышала, как Сабелла сказала:

– Входи, Берт.

Кармелита выскользнула в коридор и быстро пошла прочь.

Войдя в спальню, Берт в нерешительности замер у входа и не сводил глаз с молодой женщины, его жены.

Вся она – от изящной шеи до очаровательных маленьких ножек – была закрыта кружевным пеньюаром цвета слоновой кости. Золотые волосы, словно плащом, покрывали стройные плечи и спину, а свет настольной лампы создавал вокруг них ореол. В глазах Сабеллы застыла странная и привлекательная смесь испуга неопытной девушки и вызова. Она была, без сомнения, самой красивой, самой изысканной женщиной из всех, кто когда-либо нравился Берту. Он желал ее с такой ослепляющей страстью, что еле удержался, чтобы немедленно Не скинуть с нее пеньюар и не обнять ее прекрасное обнаженное тело.

– Любимая, я надеюсь, что я не поторопил тебя, – тихо и ласково сказал он.

– Нет.

Сабелла была не в силах унять дрожь в коленях. Сердце бешено колотилось в груди. Берт никогда не казался ей таким огромным и пугающе мрачным, он был просто гигантом, и рядом с ним она чувствовала себя маленькой и беззащитной. Берт подошел ближе и положил руки ей на плечи.

– Выпьешь со мной, дорогая?

– Да, конечно.

Если бы только она могла выпить всю бутылку! Это помогло бы ей вынести предстоящую пытку.

Берт снял черный пиджак и бросил его на ближайший стул. Затем, придерживая средним пальцем аккуратный узел, рывком ослабил черный шелковый галстук и расстегнул верхнюю пуговицу белой рубашки.

Сабелла, не отрываясь, смотрела на него. Будет ли он с нею так же безжалостен? Сорвет ли он с нее пеньюар и отбросит его в сторону, а затем и рубашку, оставив совершенно голой, жалкой и растерянной?

Протянув Сабелле бокал шампанского, Берт посмотрел в ее карие, сверкающие в полутьме глаза:

– Пусть все наши будущие дни и ночи будут так же сладостны, как эта первая ночь.

Глава 21

Их бокалы встретились и мелодично зазвенели. Берт слегка пригубил холодное шампанское, Сабелла же, сделав жадный глоток, тут же отпила еще. Испуганно глядя в полные жгучего огня глаза Берта, она решила выпить как можно больше и старательно допила все до последней капли.

– Можно еще шампанского? – Сабелла протянула пустой бокал, мечтая опустошить всю бутылку до дна прямо из горла.

– Конечно, можно, – Берт мягко улыбнулся, – ты можешь выпить все шампанское на Линдо Виста. Если пожелаешь.

Но Берт не спешил налить ей вина. Видя, как она нервничает, он лукаво спросил:

– Если мы собрались напиться, дорогая, то почему бы нам не расположиться поудобней? Я не привык пить стоя. А ты?

Прежде чем Сабелла ответила, Берт, не выпуская бутылки, легко подхватил ее на руки. В ужасе Сабелла закрыла глаза и уткнулась лицом в плечо Берта.

Большой темноволосый мужчина, державший ее на руках, был бессовестным вором, и она будет презирать его до конца своих дней. Но сейчас он – ее законный муж, которого она сегодня днем в церкви обещала любить, уважать и слушаться; в любую секунду он может швырнуть ее на кровать, сорвать одежду и сделать свое дело без всяких предисловий, и она обязана смиренно покориться ему.

Но Берт отнес ее не на кровать. Пройдя через всю слабо освещенную комнату, он подошел к большому потрепанному коричневому кожаному креслу и опустился в него, удобно устроив Сабеллу у себя на коленях.

– А сейчас, миссис Бернет, – Берт улыбнулся так широко, что его белые зубы сверкнули в темноте, – если вы опустите свой бокал чуть ниже, я наполню его.

Облегченно вздохнув, Сабелла кивнула и, радуясь, что они еще не в постели, а в кресле, протянула бокал. Держа одновременно Сабеллу, бутылку и собственный бокал, Берт чуть-чуть не рассчитал, и пена быстро полилась через край на кружевной пеньюар Сабеллы.

– Прости, любовь моя. В следующий раз, когда ты соберешься выходить замуж, твой наряд для брачной ночи будет за мной.

– Мне кажется, – Сабелла изо всех сил старалась выглядеть веселой, – что ты не собираешься покупать мне новую ночную рубашку.

– А, так ты не только красива, но и остроумна? Не будет вам больше брачных ночей, миссис Бернет. – Он властно обнял ее за талию. – Ты принадлежишь только мне.

– Значит, у меня никогда не будет новой ночной рубашки и я должна беречь эту как зеницу ока?

– Нет, моя радость, это совершенно не так.

Глядя в темные глаза Сабеллы, Берт потянулся к кружевной вставке на атласном пеньюаре и вытер липкую от шампанского руку о дорогую одежду.

– Берт Бернет, – возмутилась Сабелла, – ты испортил мне...

– Разве? Что ж, это не имеет никакого значения. После сегодняшней ночи ночная рубашка тебе больше не понадобится.

– Неужели?

– Так точно. Ты можешь купить десятки или даже сотни ночных рубашек, – он откинул длинную шелковистую прядь золотых волос с лица Сабеллы, – при условии, что, ложась в постель, ты будешь оставлять их в ящике комода.

– Знаешь, Берт, я...

– Поцелуй меня, – Берт сообразил, что не стоило делать такого смелого заявления в первую же ночь, – поцелуй меня, а об этом мы поговорим потом.

Сабелла, закрыв глаза, ждала глубокого, страстного поцелуя. Но ждала она напрасно.

– Ты раздумал меня целовать?

– Нет, не раздумал. Но я хочу, чтобы ты поцеловала меня. – Он нежно погладил се руку. – Я жду, дорогая.

Сабелла была обескуражена и не знала, что делать. Она так долго страшилась этого часа и так долго готовилась к нему, что, казалось, точно знала, как это будет происходить, приучила себя к мысли о необходимости выдержать унизительный стыд и пронизывающую боль.

Берт Бернет был страстным мужчиной, и Сабелла знала это: целое лето она отражала его беспрестанные попытки овладеть ею. Она уже давно должна бы быть раздета и покорена на этой большой кровати.

Но она ошиблась. Искренне недоумевая и радуясь, Сабелла поцеловала Берта. Он не шелохнулся, не сделал никакого движения ей навстречу.

– Это был потрясающе сладкий поцелуй. Мне понравилось. Поцелуй меня еще раз. Пожалуйста.

Сабелла удивленно взглянула на Берта. Неужели он волнуется так же, как и она? Возможно ли это? Может быть, мужчины, когда все происходит первый раз, тоже нервничают? Не первый раз вообще, а именно с ней. Это будет их первая близость. Может быть, он боится, что разочарует ее? Как бы глупо это ни было, но мысль о том, что этот огромный, красивый, самоуверенный мужчина может испытывать такой же страх, как и она, согрела ее сердце.

– Выпей со мной. – Сабелла поднесла бокал к его губам.

Едва Берт успел сделать глоток, как она нежно поцеловала его, бессознательно желая вызвать ответную реакцию; Через некоторое время, испробовав множество различных поцелуев, Сабелла почувствовала, что его губы отвечают ей, а руки крепко обнимают.

Наконец Берт поднял голову, взглянул на нее и задал довольно странный вопрос:

– Малышка, тебе нравится это кресло? Сабелле казалось, что сердце колотится у нее в горле; темные, влажные глаза ее блестели от опьяняющих, пахнущих шампанским поцелуев. Она прикоснулась указательным пальцем к ослабленному узлу шелкового галстука и сказала:

– А что? Разве не все равно? Это всего лишь кресло, и...

– Нет, моя радость, здесь ты ошибаешься. Это не «всего лишь» кресло. Это – замечательное кресло. Я называю его «моим счастливым креслом».

Ее тонкие брови поползли вверх.

– Твоим счастливым креслом?

– Именно. Знаешь, когда я по-настоящему счастлив, я прихожу сюда и сажусь в него.

– Ты смеешься надо мной.

– Вовсе нет. Мне нравится сидеть здесь, когда я счастлив.

Чувствовалось, что сейчас Берт действительно счастлив. Он вздохнул и стал осторожно наматывать прядь длинных золотистых волос Сабеллы на палец.

– У меня также есть «кресло забот». Оно стоит внизу, в библиотеке. Это бордовое кресло с деревянными ручками и высокой прямой спинкой, на редкость неудобное. Я сажусь в него и предаюсь печали.

– Ты бываешь печальным? Я не могу представить себе этого.

Помимо воли Сабелла была очарована его наивностью.

– Бордовое кресло в прекрасном состоянии. Выглядит как новенькое, а это, как можешь заметить, немало испытало на своем веку.

Берт решительно наклонил голову и поцеловал ее грудь через тонкую материю кружевного пеньюара. Не обращая внимания на легкую дрожь, пробежавшую по ее телу, на короткий, напряженный вздох, он поцеловал ее снова, слегка приоткрывая рот, и поднял голову:

– С этого момента ты можешь сидеть в моем счастливом кресле, когда ты счастлива.

– Спасибо.

Сабелла знала, что никогда не будет сидеть в этом кресле.

– Я никому никогда не позволял сидеть в нем. Никогда.

Его губы приблизились и замерли в нескольких дюймах от лица – так близко, что она ощутила его теплое дыхание.

– И никто, дорогая, еще не спал в этой огромной кровати. Только я. Один.

Его губы легко прикоснулись к губам Сабеллы, и он, почти не отрывая их, пробормотал:

– Отныне ты будешь спать здесь со мной – сегодня и каждую ночь. Я люблю тебя, Сабелла Риос Вернет. Я люблю тебя сильнее, чем ты сможешь когда-либо себе представить.

Он поцеловал ее, жадно и нежно, словно привыкая к ней, слегка покусывая ее губы, пока не почувствовал, что она отвечает ему.

– Еще шампанского, моя радость?

Сабелла молча кивнула. Берт с готовностью налил ей золотистого вина. Чувствуя, что она потихоньку становится естественней и уверенней, он не хотел уходить с того места, где они сидели, – со старого «счастливого кресла», которое будет началом их первой ночи любви.

Скоро Сабелле стало удивительно легко и она, как ни странно, почувствовала необычное возбуждение. Она не могла понять, возникло ли это чувство под воздействием шампанского, теплые ли поцелуи Берта тому причиной или приятное скольжение волн атласа по чувствительной коже, но – так или иначе – волшебное тепло разливалось по ее телу с каждым ударом сердца.

Она не пыталась бороться с собой и не сдерживала пробуждавшихся чувств. С радостью обнаружив, что может отвечать на ласки мужа, Сабелла велела себе покориться и, если возможно, получить от этого удовольствие.

Сабелла целовала Берта отчаянно и горячо и почти так же страстно, как и он ее. Когда их губы соприкоснулись, рука Берта скользнула под пеньюар и через ночную сорочку обняла грудь Сабеллы. Она глубоко задышала, преисполненная пугающего, но радостного чувства, а когда его большой палец сквозь тонкую ткань рубашки нежно погладил сосок, вдруг перестала ощущать это поглаживание, но сладостное ощущение усилилось, и по телу пробежала дрожь.

Поцелуи Берта становились все жарче, а ласки все настойчивей. В полузабытьи Сабелла подумала, что он, должно быть, прекрасный любовник, который понимает, что нужно женщине. Он и в самом деле околдовал ее. Ей нравилось сидеть на коленях этого загорелого мужчины, целоваться с ним и чувствовать его руки.

Отставив бокал Сабеллы в сторону, Берт поднес ее руку к расстегнутому воротничку своей рубашки. Находясь все еще в полузабытьи, Сабелла улыбнулась, взглянула в его серые глаза и прочла в них почти приказ.

Взявшись за галстук обеими руками, она ловко развязала узел и, потянув за один конец, игриво обернула галстук вокруг загорелой шеи Берта, тонким концом провела по его подбородку, носу, лбу, довольно рассмеялась и бросила галстук на пол.

– С того момента, как ты до меня дотронулась, каждый нерв и мускул в моем теле страстно хочет тебя. – Горящие серые глаза смотрели нежно и умоляюще. – Ну же, дорогая. Расстегни мне рубашку и обними меня.

Сабелла начала расстегивать белоснежную рубашку, ловко освобождая пуговицу за пуговицей. Так она дошла до пояса и потянула, чтобы вытащить ее край из брюк, но упрямая нижняя пуговица отказывалась пролезать сквозь дырку, и Сабелла скорчила обиженную гримасу.

– Ну и пусть. У меня есть идея получше. – Берт сорвал с себя рубашку через голову и бросил на пол.

Сабелла, не таясь, изучала Берта. Он действительно был красив, его гармоничная мужественность манила и притягивала к себе. Сабелла провела языком по распухшим от поцелуев губам и погладила ладонью его мощную грудь, потом впилась длинными ногтями в темные, вьющиеся волосы на его груди и довольно засмеялась, когда он застонал.

Берт не мешал ей забавляться, непроизвольно напрягая мускулы в ответ на ее теплые, нежные прикосновения.

Сабелла ощутила приятную дрожь, почувствовав прикосновение жестких, курчавых волос. Она поймала себя на мысли, что ждет того момента, когда ее обнаженная грудь сможет прижаться к его телу.

Словно разгадав ее мысли, Берт начал расстегивать миниатюрные крючочки на воротнике пеньюара. Не отрывая губ от ее рта, он расстегнул пеньюар и аккуратно высвободил Сабеллу из рукавов. Прильнув к его губам, Сабелла с готовностью помогала ему, опустив руки и подергивая изящными плечиками, чтобы скинуть ненужную одежду.

Наконец пеньюар упал на пол, и Сабелла, обняв Берта за шею, всем телом прижалась к нему. Она целовала Берта так страстно и неистово, как никогда еще раньше не целовала. Она даже запротестовала, когда Берт оторвал ее руки от своей шеи, разъединил их губы и отодвинул ее чуть дальше от себя. Когда же Берт начал спускать с плеч узкие атласные бретельки ее ночной рубашки, Сабелла замурлыкала, как котенок.

Берт тихо и ласково говорил:

– Позволь мне доказать свою любовь, Сабелла. Дай мне показать тебе, какой сладостной и чудесной может быть любовь.

Глава 22

Берт осторожно приспустил облегающий лиф ночной рубашки. Губы Сабеллы приоткрылись и дыхание стало прерывистым, когда она почувствовала, как по груди прокатилась мягкая атласная волна. Наконец верхняя часть ночной сорочки скользнула вниз, и вздымающаяся грудь освободилась от невесомых оков. Сабелла и Берт одновременно вздохнули.

Берт медленно притянул ее к себе. Она почувствовала, как напрягшиеся соски исчезли в густых волосах на груди Берта, и закрыла глаза. Прикосновение жестких волос принесло ей неизъяснимое удовольствие, сравнимое со слабым ударом тока. Она выгнула спину и изо всех сил прижалась к жаркому телу.

Обняв Сабеллу за плечи, Берт завладел ее ртом и поцеловал, проникая языком все глубже и глубже. Затем его губы, каждое прикосновение которых было обжигающим, заскользили вниз, от гладкой ямочки на шее до горящей груди. Самые нежные поцелуи Берт подарил ее упругим, потемневшим от желания соскам. Ласки, сравнимой с прикосновением перышка, было достаточно, чтобы экстаз прокатился невольной дрожью по всему телу Сабеллы.

– О Боже, как ты прекрасна, как желанна, – Берт снова и снова целовал ее нагое тело. – Ты делаешь меня таким счастливым, Сабелла, и я сделаю тебя счастливой, если ты мне позволишь.

– Я... я позволю тебе.

– Правда, дорогая?

– Ах, – невольный стон вырвался у Сабеллы, когда его теплые губы обняли жаждущий любви сосок.

Она погрузила руки в черные волосы Берта, нетерпеливо притянула его голову к себе и выгнулась вперед, неистово стремясь к тому, чтобы как можно большая часть ее обнаженной, трепещущей груди была захвачена его ртом.

Сабелла настолько увлеклась этой восхитительной игрой, что и думать забыла, что должно произойти этой ночью. Она не испытывала страха и не думала о том, что именно Берт с ней сделает на этой широкой кровати. Вздыхая, постанывая и изгибаясь от физического удовольствия, она жила одним моментом. Необычайно острые ощущения и ласковые прикосновения заставили ее забыть о неумолимом будущем.

Сабелла ни капли не испугалась, когда Берт положил теплую, слегка влажную руку ей на колено. Она и не думала протестовать, когда он начал медленно поднимать подол ночной рубашки и поглаживать ее бедра.

Сабелла не знала, сколько времени они оставались в «счастливом» кресле, наслаждаясь чудесным путешествием в страну любви. Одновременно ей казалось, что прошла вечность и что все длилось одно мгновение. Сабелла не торопила каждое новое переживание, испытываемое ею в руках искушенного и терпеливого любовника – ее мужа.

– О, Берт, Берт, – шептала она.

Уткнувшись в шею Берта, Сабелла вдруг почувствовала, что его рука, лежавшая вполне мирно на ее бедре, медленно скользнула вверх, коснувшись завитков светлых волос между йогами. Сабелла прерывисто вздохнула.

– Тсс, крошка. – Берт накрыл рукой треугольник пружинящих, золотистых волос. – Поцелуй меня.

Берт поцеловал Сабеллу, и во время долгого поцелуя его рука оставалась там же, где была, заботливо прикрывая защищенную волосами самую женскую часть ее тела. Властная рука была совершенно неподвижна, и Сабелла расслабилась, ее напрягшиеся бедра, плотно сжатые минуту назад, раздвинулись.

К тому времени, как Берт поднялся со «счастливого» кресла и понес Сабеллу к большой кровати, поджидавшей молодоженов, она уже была готова идти до конца. Пеньюар и ночная сорочка белели на темном ковре у старого кресла, но Сабелле было все равно.

Берт мягко опустил ее в самую середину необъятной, покрытой шелковыми простынями кровати. Казалось, что нерешительность и стеснительность покинули Сабеллу вместе с ночной рубашкой. Вытянувшись, она лежала на шелковой простыне, приятно холодившей разгоряченное тело. Одна нога у нее все еще была обута, Берт снял туфельку и, наклонившись, поцеловал подъем ступни.

– Я обещал, что буду целовать тебе ноги.

– М-м, – только и могла ответить Сабелла. Повернув голову, она, лениво спрашивая себя, нужно ей отворачиваться или нет, наблюдала за тем, как Берт раздевается.

Когда черные брюки вместе с хлопковым бельем наконец оказались на полу, Сабелла глотнула от неожиданности и в изумлении уставилась на его великолепное тело. Он был прекрасен, как Аполлон, – настоящий бог. Широкая грудь и ровная линия спины подчеркивали его мужественность; на упругом животе, бедрах и длинных ногах резко выступали мускулы. Никогда в жизни Сабелла не видела голого мужчины.

Сабелла невольно съежилась. Но она выросла на ранчо и наблюдала случку лошадей. Нагой, возбужденный Берт казался ей похожим на жеребца, готового покрыть кобылу. Какая-то часть прежних страхов вернулась к ней. Будет ли он вести себя так же, как жеребец? Может быть, он вскочит на кровать, перевернет ее на живот, поставит на четвереньки и сделает свое дело, глухой к ее крикам я мольбам?

Берт скользнул в постель и быстро натянул простыню. Повернувшись на бок, он приподнялся, оперся о локоть и коснулся рукой подбородка Сабеллы.

Поглаживая ее щеку, Берт посмотрел прямо в широко раскрытые, испуганные глаза:

– Иди ко мне, дорогая. Позволь мне обнять тебя. Медленно, но уверенно он заключил Сабеллу в объятия, откинулся на спину и притянул к себе. Берт почувствовал, как дрожь волнами прокатывается по ее обнаженному, гибкому телу. Осторожно взяв двумя пальцами за дрожащий подбородок, он повернул ее лицо к себе и поцеловал.

Он продолжал целовать Сабеллу до тех пор, пока страстность и покорность не вернулись к ней. Берт нарочно снова повернулся на бок, чтобы его возбужденная плоть касалась ее живота. Он хотел, чтобы Сабелла привыкла к могучим пульсациям его твердой плоти.

По тому, как Сабелла прижималась к нему, Берт понял, что она охотно приобретала знания. Он не был удивлен. Сабелла – здоровая, горячая женщина, и он с радостью думал о предстоящих им долгих ночах любви, во время которых он будет ее наставником.

Берт мягко перевернул Сабеллу на спину и, не переставая целовать ее губы, виски, глаза, щеки и снова губы, склонился над ней. Он любовно покусывал ее, приближаясь к груди, и она почти задохнулась, когда жаркое дыхание обожгло соски. Его рука гладила ее обнаженный живот и бедра, а его пальцы, коснувшись запретного треугольника золотистых волос, на этот раз не были расслабленны.

Наблюдая за выражением прекрасного лица Сабеллы, Берт мягко и осторожно проник кончиками пальцев сквозь колечки светлых волос и достиг чувствительной плоти. Сабелла запрокинула голову, у нее перехватило дыхание, когда Берт коснулся места, которого еще не касался ни один мужчина. Она не могла понять, нравятся ли ей такие ласки.

Сабелла беспокойно заерзала, стараясь заставить его прекратить, и состроила недовольную гримасу. Но Берт лишь улыбнулся, нежно погладил ее и пообещал:

– Скоро, любовь моя, тебе будет хорошо. И он оказался прав.

Прежде чем Сабелла поняла, что происходит, она начала постанывать и извиваться от нарастающего возбуждения. Ей казалось, что его ласкающие пальцы излучают огонь и в любую секунду она может вспыхнуть. И что самое странное – она страстно ждала приближающегося пожара.

– Берт, Берт! Это так... так...

– Да, да. – Ведь тебе хорошо, правда?

– Это... это... так приятно, что я... больше не могу...

– Еще несколько секунд, родная.

– Как ты поймешь, когда остановиться? А как я узнаю, что...

– Ты узнаешь.

– А... ты... тоже узнаешь?

– Думаю, да.

Глаза Берта светились любовью и нежностью. Он продолжал терпеливо вести свою прелестную девственную невесту к неизведанному ранее наслаждению. Сабелла чувствовала, что стоит Берту отнять руку – и она лишится чувств или даже умрет, если же он не отнимет руку – сна тоже умрет.

Наконец наслаждение доросло до высшей точки, и Сабелла ощутила, как жар разлился в том месте, где Берт касался кончиками пальцев. В течение нескольких секунд она оставалась на неизведанных высотах восторга.

Потрясенная и ошеломленная, Сабелла инстинктивно прижалась к Берту. Берт обнимал ее„ шептал нежные слова, целовал раскрасневшееся лицо и успокаивающе поглаживал ее спину до тех пор, пока она не пришла в себя.

Волшебное ощущение счастья наполняло Сабеллу с головы до ног. У нее не было сил пошевелиться, и единственное, чего ей хотелось, – это остаться в этой кровати до конца жизни.

Она не противилась новым ласкам Берта, но и не отвечала на них. Как будто не замечая ее отрешенности, Берт продолжал целовать ее губы, играя с ними языком, лаская и дразня, а в это время его рука гладила ее грудь, желая вызвать Сабеллу к жизни.

Совершенно неожиданно Сабелла начала приходить в себя, отвечать на его поцелуи и прикосновения. Скоро ее губы вновь слились с его, а разгоряченный язык Берта стал доставлять ей такое же удовольствие, как и прежде. Обнявшись, они лежали лицом друг к другу, и Сабелла почувствовала, что Берт все так же возбужден, ведь он, вдруг подумала она, еще не испытал наслаждения.

Берт» протиснув руку Сабеллы между их почти слившимися телами, положил ее на свою напряженную плоть. – Я ласкал тебя, моя радость. Теперь твоя очередь.

– Я... я не знаю, что нужно делать!

Водя ее рукой, Берт объяснил и даже показал, что нужно делать. Сабелла оказалась способной ученицей, и через полминуты, стряхнув его руку, она принялась за дело самостоятельно, все более разгораясь от этого увлекательного упражнения. Внезапно Берт остановил ее руку.

– Тебе неприятно?

– Приятно, но я... – Ему не хотелось говорить о том, что могло произойти, если бы она не прекратила.

Поцелуи были настойчивыми, страстными и лихорадочно-жаркими. Не отрывая губ, Берт провел рукой по животу и бедрам Сабеллы; почувствовав, что все готово для решительного штурма, он лег между ее раздвинутыми бедрами, слегка приподнялся на локтях и, прижимаясь к ней всем телом, нежно поцеловал.

Берт скользнул немного вниз, чтобы его наиболее возбужденная часть потерлась о гладкое, горячее лоно. Сабелла слегка напрягла мускулы, инстинктивно защищаясь от вторжения, и зажмурилась. Прошла секунда. Две, Три. Твердое острие по-прежнему искало вход.

– Открой глаза, дорогая, и посмотри на меня, чтобы я знал, если причиню тебе боль.

Сабелла неохотно открыла глаза.

– Теперь, моя любовь, расслабься. Почувствуй себя легко и свободно.

Сабелла коротко вздохнула и заставила свое тело расслабиться. Почувствовав перемену, Берт быстро воспользовался ею. Она невольно издала короткий стон – и на этом неприятные ощущения закончились.

Боль была кратковременной, вполне терпимой, и Сабелла очень скоро, вопреки ожиданиям, начала получать удовольствие.

Вскоре она уже двигалась в одном ритме с Бертом, поднимаясь и опускаясь в такт его движениям. Сабелла почувствовала себя так же хорошо, как и тогда, когда его рука так нежно ласкала ее, только сейчас было еще лучше. Ей было неправдоподобно, неестественно хорошо. Она с удивлением обнаружила, что ее нагое тело покрыл тонкий слой влаги, а мускулистые плечи и спина Берта тоже блестели от пота.

Остатки разума твердили ей, что она не любит этого человека, даже не уважает его. Он был ее врагом, которого она должна ненавидеть.

Тем не менее она здесь, с ним в постели, совершенно голая, открыв нараспашку если не душу, то по крайней мере тело, и нет смысла отрицать, что он дарит ей огромное удовольствие, чудесное, восхитительное удовольствие, которое не сравнится ни с чем на свете. Двигаясь в такт со своим красивым любовником так искусно, словно была рождена именно для этого, Сабелла решила, что это чисто физиологический акт, не имеющий ничего или почти ничего общего с любовью.

Темп движений становился все быстрее и быстрее. Берт все глубже проникал в ее тело. Все более влажной становилась кожа, а тела – жаркими. Сердце билось все сильнее, все быстрее...

– Берт... Берт... Мне... Я...

– Я здесь, милая.

Замечательный трепет восторга, подарок освобожденной страсти, они испытали вместе.

Медленно и постепенно они приходили в себя. Сабелла начала различать музыку и голоса, доносившиеся с холодным ночным бризом через высокие двери, распахнутые настежь. Двери были открыты все время, пока они здесь, в спальне, занимались любовью.

Сабелла открыла рот, но прежде чем она произнесла хоть слово, Берт сказал:

– Они не слышали, как ты кричала, дорогая. Это и слышал только я, и это был самый чудесный звук на свете.

Берт, обняв одной рукой Сабеллу, притянул ее поближе. Ее голова склонилась ему на плечо.

– Берт?

– Гм?

– А заниматься любовью всегда... всегда...

– Всегда что, дорогая? Продолжай. Ты можешь задать мне любой вопрос. Я твой муж.

– Ну, я только хотела спросить, всегда ли мне будет так хорошо, как в этот раз?

Берт засмеялся и крепко обнял ее.

– Нет, душа моя, не совсем.

– Нет?!

– Нет. – Он звучно чмокнул ее. – В следующий раз будет еще приятней!

Глава 23

«Серебряная Стрела», собственный пульмановский вагон Бернетов, стоял наготове на частной железнодорожной ветке. Серебристо-серый вагон ярко блестел в лучах утреннего солнца. На рассвете три работника с Линдо Виста самым тщательным образом вымыли вагон снаружи и все прибрали внутри. Своеобразный «гранд-отель на колесах» был полностью готов к путешествию.

Рядом с дверцей вагона красивыми буквами из чеканного серебра было написано: «Серебряная Стрела». Это была идея Рейли Бернета, который говорил, что богатые залежи серебра, неожиданно обнаруженные на территории Линдо Виста, позволили воплотить этот дорогой каприз.

Рейли Бернет пользовался «Серебряной Стрелой» только два раза с тех пор, как заказал его в вагоностроительной компании «Пульман» осенью 1871 года. Вскоре после этого его здоровье резко ухудшилось, и фактическим управляющим Линдо Виста и всем движимым и недвижимым имуществом стал единственный сын Рейли Бернета.

Берту роскошный вагон сослужил хорошую службу. Он не раз путешествовал в нем по стране, наслаждаясь покоем и комфортом вагона люкс.

Стены салона были обиты деревом, на полу лежал темно-красный ковер ручной работы, а вдоль стен стояли удобные диваны и кресла.

В задней части вагона была расположена большая спальня. Под балдахином с готическим орнаментом стояла большая, квадратная кровать, покрытая светло-серым покрывалом и горой таких же подушек. По обеим сторонам ее – резные ночные столики с шарообразными лампами, свет которых приглушали серые абажуры. На квадратном столе у противоположной стены стояла фарфоровая посуда цвета слоновой кости и лежали позолоченные серебряные приборы. К столу были придвинуты четыре стула с прямой спинкой, обитые серым бархатом. Окна закрывались тяжелыми, бархатными шторами.

Между салоном и спальней располагалась ванная комната, а в ней – мраморная ванна, гора махровых полотенец, дорогие масла, мыло и прочие туалетные принадлежности.

Те счастливцы, которые могут себе позволить путешествовать в таких вагонах, достигают пункта назначения свежими и отдохнувшими, в отличие от большинства обычных граждан, вынужденных страдать в духоте и пыли общих вагонов.

Стоимость одной поездки в таком вагоне была эквивалентна восемнадцати билетам в первый класс. Именно столько нужно было заплатить, чтобы поезд на Сан-Франциско прицепил «Серебряную Стрелу» и довез его до места.

Поезд, шедший на север из Сан-Диего, должен был остановиться на перроне примерно в одиннадцать часов утра. Было уже двадцать минут одиннадцатого, а двух пассажиров, которым предстояло отправиться в путь на «Серебряной Стреле», все еще не было.

Меньше чем в миле от станции, на которой стоял «Пульман», на Линдо Виста, Каппи Рикс ходил взад и вперед по широкому коридору гасиенды. Теребя поля шляпы огрубелыми, мозолистыми пальцами, он то и дело поднимал голову и качал седой головой.

Услышав звонкий женский смех и низкий голос Берта, Каппи поднял голову. На верхней площадке лестницы появились новобрачные. Берт нес Сабеллу на руках, и они оба смеялись над какой-то им одним понятной шуткой.

Забыв о своем недовольстве, Каппи улыбнулся: перед ним была счастливая и безумно влюбленная друг в друга пара. Он вспомнил тот давний день, когда сам был счастливым, молодым женихом. Образ привлекательной, темноволосой девушки – его невесты Дженевы – возник в памяти так живо, как будто это было вчера, а не сорок три года тому назад.

Увидев миссис Вернет, Каппи сказал себе, что он напрасно беспокоился. Ее глаза излучали тот особенный свет, по которому можно узнать счастливую новобрачную во всем мире. Если она не влюблена в Берта по уши, он готов съесть свою шляпу!

– Если вы не поторопитесь, то опоздаете на поезд, – пробурчал он.

– Который час, Каппи? – спросил как ни в чем не бывало Берт.

– Осталось четверть часа. Доброе утро, миссис Вернет.

– Доброе утро, Каппи. Боюсь, что это моя вина, я никак не могла одеться, – вспыхнув, сказала Сабелла. На самом деле – и Сабелла опасалась, что Каппи это понял, – опоздали они совсем по другой причине...

– Да, она виновата... – Берт лукаво улыбнулся.

– Чего мы ждем? Пошли быстрее.

В несколько шагов преодолев оставшуюся часть лестницы, Берт стремительно пересек прихожую и почти выбежал из двери, предупредительно открытой слугой.

Когда Каппи подошел к ожидавшей у дома коляске, Берт и Сабелла уже сидели в ней, и Берт, обняв жену одной рукой и нетерпеливо постукивая длинными пальцами другой по колену, подмигнув Сабелле, обратился к Каппи:

– Ты почему так долго идешь? Если не поторопишься, мы опоздаем на поезд!

Каппи не обратил на его слова никакого внимания. Вспрыгнув на козлы, он взял длинные вожжи и без промедления тронул. Открытый экипаж, запряженный парой вороных, понесся по обсаженной пальмами аллее к воротам, проехал под высоко прибитой серебряной надписью и повернул к станции. Поднятое колесами густое облако пыли еще долго висело в спокойном сентябрьском воздухе.

Было без двух одиннадцать, когда коляска подкатила к частному перрону.

Слуги, которым предстояло отправиться в путь вместе со счастливой парой, давно собрались. Две кухарки, одна из которых – добродушная толстушка Марта, любимица Берта. Две горничные, Блантон, ставший после смерти Рейли личным слугой Берта; и Кармелита Ривьера, старый друг и личная служанка Сабеллы.

Вся прислуга, а также десятки чемоданов и сумок должны были ехать в отдельном вагоне, прицепленном перед «Серебряной Стрелой». Им надлежало быть всегда под рукой и исполнять любую прихоть молодых супругов.

Едва Берт помог Сабелле выйти из коляски, как они услышали свисток прибывающего поезда.

Частный вагон мистера и миссис Бернет был прицеплен к составу, и буквально через несколько минут после прибытия «Калифорнийской звезды» они уже прощались с Каппи.

Крепко обняв старика, Сабелла прошептала: – Еще раз спасибо за то, что вместо отца вел меня к алтарю. Я буду скучать по тебе.

Каппи почувствовал, как к горлу подкатил комок.

– Будь счастлива, моя девочка.

Берт протянул Каппи руку.

– Присматривай тут за всем, пока мы в отъезде. И за собой тоже.

– Сделаю и то и другое, сынок.

Берт подсадил Сабеллу на подножку «Серебряной Стрелы», и, пока поезд медленно набирал ход, они долго стояли у двери и махали Каппи.

Богатство вагона поразило Сабеллу. Один роскошный, светло-серый бархатный диван, стоявший в салоне, стоил, наверное, больше, чем вся мебель, составлявшая обстановку ее родного дома.

Затаенная, смертельная обида и глубокая ненависть к Бернетам неожиданно вспыхнули с такой силой, что Сабелла чуть не потеряла над собой контроль. Эти серые бархатные диваны, мягкий ковер – весь серебристо-серый вагон со всей своей роскошью в действительности не принадлежал Бернетам. Он был ее собственностью...

– Дорогая, в чем дело? – спросил Берт» обеспокоенный странным выражением ее лица. – Тебе что-нибудь здесь не нравится? Мы можем все переделать так, как захочешь ты.

Сабелла заставила себя ласково улыбнуться мужу.

– Я бы ничего здесь не меняла. В самом деле. Это самый красивый... – Она неожиданно рассмеялась. – Я хотела сказать, что это самый чудесный вагон, в котором я когда-либо была, но это смешно: это ведь вообще единственный вагон, который я видела в жизни.

Берт улыбнулся.

– Не соблаговолит ли миледи осмотреть будуар?

– Только в том случае, если милорд не будет пытаться задержать меня там.

– Извините, принцесса, я не даю обещаний, которые не в состоянии выполнить.

Черные бархатные шторы в спальне были задернуты, и единственным источником света были неяркие лампы под серыми абажурами.

Взявшись за руки, Берт и Сабелла смотрели на кровать.

– О чем ты думаешь, моя радость?

– Знаешь, она напоминает мне, что я почти не спала прошлой ночью.

– Я тоже, дорогая. Давай вздремнем?

– Ни за что. – Сабелла повернулась, чтобы уйти обратно в салон.

– Я пошутил, дорогая. Через несколько минут мы остановимся у вокзала в Капистрано, и тогда...

– ...несколько десятков твоих близких друзей встретят нас на перроне, чтобы пожелать счастливого пути.

– Возможно, я сказал двум-трем вчерашним гостям, что мы сегодня будем проезжать мимо. Ты ведь не очень этим расстроена?

– Нет, а сейчас я займусь прической. Должно быть, волосы растрепались после быстрой езды.

Когда поезд подъехал к вокзалу, золотистые волосы Сабеллы были аккуратно зачесаны наверх. И она, и Берт все еще оставались в спальне вагона, когда локомотив издал пронзительный гудок.

– Пошли, – Сабелла направилась в салон, – мы помашем всем из дверей.

– Подожди, радость моя. Я хочу тебе кое-что показать.

Он раздвинул тяжелые черные шторы, закрывающие заднюю стену, и Сабелла невольно вскрикнула от восхищения. Задняя стена вагона целиком была стеклянной. Сбоку находилась дверь, ведущая на открытую смотровую площадку. Вокруг площадки, на уровне пояса, был укреплен серебряный поручень, а сверху ее прикрывал серый, в черную полоску тент, сейчас аккуратно закатанный, но готовый при необходимости защитить их от жаркого калифорнийского солнца.

Берт и Сабелла вышли на площадку. Они вполне могли сойти за королевскую чету – так много людей Пришло попрощаться с ними. Здесь были многие из вчерашних гостей: люди, которых Сабелла не помнила, а некоторых никогда в жизни не видела. Но все они знали Берта.

Многие в Сан – Хуан – Капистрано были рады за молодых и старались подарить им что-нибудь: бутылки бренди и сигары для Берта и шоколадные конфеты для Сабеллы. Молоденькие девушки забрасывали цветами очаровательную, счастливую чету, а скромные юноши старались пробиться вперед, чтобы поближе взглянуть на прекрасную Сабеллу.

Лишь одна темноволосая девушка, не случайно оказавшаяся на вокзале в этот день, не радовалась за новобрачных.

Джина де Темпл сидела в закрытой коляске, стоявшей на противоположной стороне улицы, и с холодной яростью наблюдала за происходящим. Она не могла понять, кого она ненавидит больше: Берта – за то, что оказался так глуп, чтобы влюбиться в испанскую крестьянку, или Сабеллу Риос – за ее длинные ноги и за то, что она заставила Берта потерять голову.

Неужели эта хитрая светловолосая стерва действительно считает, что можно украсть что-то, принадлежащее Джине де Темпл?

– Ни за что! Берт Бернет – глупый осел, но меня не проведешь. Я все про тебя узнаю, даже если на это уйдет вся моя жизнь!

Глава 24

Сидя в экипаже, Джина де Темпл наблюдала за отправлением поезда. Она так и не пошевелилась, пока Берт и Сабелла, махавшие своим друзьям со смотровой площадки «Серебряной Стрелы», не превратились в маленькие точки вдалеке, а затем и совсем исчезли из виду.

Кончиком яркого шелкового зонтика Джина постучала по полу коляски. Дремавший на козлах старый Хулио подпрыгнул от неожиданности и, щелкая кнутом, повернул лошадей по направлению к дому.

В огромном пустом доме Джину ждала телеграмма. Ее отец, сообщалось в ней, уехавший накануне в Лос-Анджелес, не вернется ранее завтрашнего дня. А это означало, что дона Мигеля Андреса Амаро, приглашенного на ужин, ей придется принимать одной.

От ярости и бессилия Джина завизжала так громко, что в комнату вбежали испуганные слуги, но она гневно отослала их прочь.

Ей хотелось кричать, кричать до тех пор, пока есть воздух в легких. Ее мир развалился на куски, ее возлюбленный женился на другой, а ей придется доживать свою жизнь одинокой и озлобленной старой девой. И именно сейчас, когда она убита горем, она должна развлекать дона Мигеля и делать вид, что, в сущности, ничего не произошло.

Но она из семьи де Темплов. Джина вздохнула и резко выпрямилась. Само имя, ее высокое положение в обществе накладывают определенные обязательства. Дон Мигель Андрее Амаро – старый друг отца, прямой потомок Кортеса, уважаемый в высшем обществе Калифорнии человек, один из наиболее богатых и влиятельных людей штата. Она должна, обязана принять его.

Ровно в восемь вечера к особняку де Темплей подкатил прекрасный черный экипаж, запряженный четверкой вороных коней.

Узнав о прибытии гостя, Джина, выждав двадцать минут, спустилась в гостиную.

Навстречу ей поднялся пожилой седоволосый мужчина, одетый в черный, отделанный серебряным позументом костюм испанского покроя. Его темное, гладко выбритое лицо с многочисленными морщинами от многолетнего пребывания на солнце все еще хранило следы былой красоты. Однако обтягивающие брюки и короткий жакет-болеро подчеркивали большой живот и расплывшуюся талию, делая его фигуру нелепой, почти смешной, а высокие – в несколько сантиметров – каблуки, которые дон Мигель носил, чтобы скрыть свой низкий рост, довершали эту комическую картину.

Протянув руку для поцелуя, Джина перехватила устремленный на нее взгляд, в котором сквозило неприкрытое восхищение. Неожиданно это доставило ей удовольствие. Никогда раньше дон Мигель не обращал на нее внимания.

Джина вдруг подумала, что они составляют ужасно смешную пару. Дон Мигель, обрюзгший, ниже ее почти на полголовы, и она – высокая, стройная красавица.

Джина чуть не расхохоталась.

Во время долгого ужина, состоящего из семи перемен, Джина с удивлением обнаружила, что дон Мигель – умный, интересный собеседник, да к тому же превосходный рассказчик.

После ужина Джина предложила (втайне надеясь, что он откажется) перейти в гостиную выпить бренди и кофе. Дон Мигель не только согласился, но и задержался дольше обычного.

К тому времени, когда гость наконец откланялся, сама Джина выпила уже достаточно много, а после его ухода налила еще.

Было уже поздно, но Джине не хотелось спать. Испытывая одновременно скуку, возбуждение и отчаянную жалость к себе, она бродила по дому со стаканом бренди в руках, изредка прикладываясь к нему.

Войдя в библиотеку, она взяла одну из книг в кожаных переплетах, стоящих на полках красного дерева, бесцельно перелистала ее и поставила на место. Ей не хотелось читать.

Джина побрела дальше, вышла на террасу. Опустившись в плетеное кресло, она запрокинула голову и стала смотреть на звездное небо. Глубокая грусть охватила ее.

Вдалеке раздался свисток поезда. Джина вздрогнула и еле слышно застонала: она снова вспомнила о Берте. Она сидит здесь в одиночестве, а ОНИ занимаются любовью. Будь они прокляты! Пусть они горят в аду! Боже, если бы она могла отомстить, сделать что-то ужасное... что-то, что бы ранило Берта хоть наполовину так же сильно, как он ранил ее».

Джина резко поднялась и пошла по террасе вдоль дома. Обогнув угол, она остановилась и принялась разглядывать хозяйственные постройки и домики для прислуги. Ее взгляд упал на маленькую хижину, стоящую чуть вдалеке и частично скрытую густой порослью деревьев.

Увидев, что там горит свет, Джина с бьющимся сердцем сбежала с террасы и, еще не понимая ясно, что собирается сделать, пересекла двор.

Лишь на мгновение остановившись около высокой ограды, она толчком открыла тяжелые ворота. Быстро оглянулась. Никого рядом. Слишком поздно. Тишина как в могиле. Джина улыбнулась в предвкушении чего-то запретного и опасного и воровато юркнула в проем.

Пройдя через широкую лужайку, она оказалась около одинокой маленькой хижины. Задыхаясь от волнения, Джина стояла перед дверью, чувствуя, как подгибаются колени. Чтобы успокоиться, она сделала глубокий вдох, расправила складки платья и провела рукой по волосам, собранным на затылке в причудливый пучок.

Облизав губы, Джина решительно подняла затянутый в перчатку кулачок и постучала. Дверь мгновенно распахнулась, и на пороге появился Санто.

– Сеньорита Джина! – От неожиданности Санто даже моргнул. – Что случилось? Неужели сенатор заболел?

– Нет-нет, все в порядке. Я просто... Откуда-то из глубины комнаты раздался хриплый голос Франко.

– Пожалуйста, заходи, Джина.

– Да, разумеется, заходите и... – проговорил Санто, кланяясь дочери хозяина.

Худой, покрытый шрамами Франко оттолкнул в сторону младшего брата.

– Санто уже собирался уходить, – сказал он, глядя в зеленые глаза Джины.

– Да нет же, – запротестовал Санто. – Почему я...

– Ты меня слышал.

Не отрывая потемневших глаз от гостьи, он схватил шляпу Санто, нахлобучил ее ему на голову и подтолкнул брата к выходу.

– Эй, подожди, Франко, – возмутился Сан-то. – Я не...

Дверь захлопнулась перед его носом. Минуту постояв в недоумении, Санто философски пожал плечами, повернулся и побрел в сторону конюшни.

Франко опустил задвижку на двери.

– Добро пожаловать в мою крепость, querida.

– Благодарю тебя, Франко, – Джина почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– Что я могу сделать для тебя?

– Нет. Я... я просто...

– Совершала вечернюю прогулку и случайно проходила мимо моего домика.

– Да. Да. Я не могла заснуть, поэтому я... я... Франко засмеялся. В смятении Джина замолчала.

Франко подошел к маленькому столу в полутемном углу хижины, и Джина увидела нож, воткнутый в деревянную поверхность стола.

Выдернув нож, Франко медленно стал приближаться к ней.

– Что ты делаешь? – Голос Джины звучал властно, но зеленые глаза расширились от испуга.

– Ну, милая, я собираюсь дать тебе то, за чем ты пришла сюда.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Быстрым кошачьим движением Франко проскользнул между ней и дверью.

– Думаю, что ты все прекрасно понимаешь. Этот странный, похожий на дьявола мужчина внушал ей страх. Она ждала восхищения и преклонения, а вместо этого он напугал ее до полусмерти.

– Я, очевидно, ошиблась. Ты неверно меня понял. Кончик ножа легонько коснулся ее локтя, а потом медленно двинулся вверх по обнаженной руке.

– Ты боишься меня, querida?

– Разумеется, нет, – надменно ответила Джина, а затем рассмеялась» словно сама мысль об этом представлялась ей невероятно забавной. – Меня научили никогда не бояться слуг.

Франко также рассмеялся, и Джина почувствовала, как острие ножа уперлось ей в спину, а другой рукой Франко медленно притягивал Джину к себе. Она приподняла руки, словно защищаясь, и пальцы ее задрожали, коснувшись гладкой черной ткани его рубашки.

– А тебя, случайно, не учили – никогда не заниматься любовью со слугами?

– Между прочим, учили.

Джина испытывала удивительную смесь чувственного возбуждения и страха. Ей всегда было интересно, почему женщины липнут к этому худому, покрытому шрамами мексиканцу как мухи. Что он делает с ними? Что ж, она скоро узнает ответ.

Франко раздвинул своим коленом ее ноги, и в неярком свете лампы блеснуло длинное лезвие. Кончик его подобрался к ниточке жемчуга, обвивавшей волосы Джины. Одно легкое движение, и – жемчужины упали на пол, а темные кудри рассыпались по плечам. Джина, застывшая поначалу от страха, облегченно рассмеялась.

Когда несколько часов спустя Джина покинула хижину Франко, она была одета лишь в одно розовое платье: от дорогого французского белья осталось несколько бесполезных кусочков кружев, валявшихся на полу.

С уверенностью хирурга Франко ножом срезал нижнюю юбку, отделанную кружевами сорочку, сатиновые трусики и остановился только тогда, когда она оказалась совершенно голой. Все, что он делал с ней потом, когда она лежала беспомощная, а он так и не снял черные рубашку и брюки, потрясло ее – это было невероятно шокирующе и одновременно возбуждающе.

Джина медленно брела в дом чувствуя себя пресыщенной, сердитой и пристыженной. Никогда больше – Джина поклялась себе в этом – она не вернется в хижину Франко.

Глава 25

Берт и Сабелла мчались на север в уютном вагоне «Серебряной Стрелы». Лениво раскинувшись на одном из серых бархатных диванов, Берт придерживал рукой стоящее у него на колене серебряное блюдо с виноградом. Сабелла, поджав под себя ноги, устроилась рядом с мужем.

Положив несколько ягод в ротик своей очаровательной жены, Берт принялся рассказывать о будущих планах в отношении Линдо Виста.

– Жаль, что тебя не было со мной на деловых встречах прошлой весной в Чикаго. Милая, тебя поразило бы, какие технологические новшества появились в гидрологии. Я слушал известных ученых и представлял себе зеленеющие поля там, где сейчас могут расти лишь кактусы.

– Ты действительно думаешь, что когда-нибудь в эти безводные пустыни придет вода?

– Конечно. Никаких сомнений. В течение ближайших лет мы сможем провести ирригацию всей территории ранчо. – Берт поднял к глазам веточку винограда, внимательно разглядывая ее. – Вообрази только, сотни акров когда-то бесполезной земли будут покрыты виноградниками. Мы сможем производить вино из винограда, выращенного на нашем ранчо...

– Звучит слишком неправдоподобно.

– Сомневаешься? – Глаза Берта горели. – Ученые не только стремятся рационально использовать поверхностные воды, но ищут возможности добывать воду из глубин земли и из воздуха.

– Эксперименты – дело, безусловно, захватывающее, но я не стала бы рассчитывать на винодельню в скором будущем.

Берта ничто не могло отвлечь от любимой темы.

– Кроме винограда, мы могли бы выращивать что угодно. Овощи, экзотические фрукты, Я говорю тебе, малышка, грядут большие перемены, и очень скоро. Мы живем в необыкновенное время.

– Если это случится... если ты проведешь воду к дальним границам ранчо, ты сможешь выращивать больше скота, не так ли?

– До страшных засух на Линдо Виста содержали тысячи голов коров и лошадей. И все это вернется. А ведь прибыль сейчас намного выше, чем была в те времена. Учитывая рост населения Калифорнии, скоро обязательно увеличится потребность в говядине. В былые времена калифорнийцы зарабатывали деньги, в основном продавая Шкуры, мы же – продавая мясо.

– Но до тех пор, пока это произойдет, ты...

– Я уже начинаю внедрение новой системы подачи воды.

– Это важно?

– Милая, если мы – те люди, с которыми я работаю, – сможем добыть воду в Южной Калифорнии, мы не только станем неимоверно богатыми, но и войдем в учебники истории.

– Это было бы замечательно, но до тех пор, пока это еще не произошло... пока не отработана технология и не установлены машины, речушка на нашей северной границе Линдо Виста остается единственным источником воды для всего ранчо.

– К сожалению, да. – Берт отставил блюдо с виноградом в сторону и закинул руки за голову. – Хотя это не совсем верно. Так получилось, что приток Коронадо находится вне нашей территории.

– Русло притока лежит за пределами Линдо Виста? – Да.

– Тогда кому оно принадлежит?

– Сенатору Нельсону де Темплу. Они построили дамбу и отвели для нас рукав реки более чем тридцать лет назад.

– Отцу Джнны?!

– Да, отцу Джины. Сколько себя помню, мы ежегодно платили сенатору арендную плату за пользование водой.

– Понимаю. Что случится, если сенатор внезапно решит перекрыть тебе доступ к воде?

– Ах, дорогая, дорогая, – Берт нежно привлек жену к себе, – только женщина может высказать такое невероятное предположение.

– Возможно. Но ведь Джина тоже женщина, не забудь.

Ласково улыбаясь, Берт принялся вытаскивать шпильки из прически своей жены.

– Правильно, но она и вполовину не так умна, как ты.

Тяжелые золотистые волосы Сабеллы упали ей на плечи. Нетерпеливо заведя один из локонов за ухо, Сабелла сказала:

– Ты недооцениваешь свою бывшую невесту, Берт. Она так же умна, как и я.

– Ошибаешься, малышка. – Берт прикоснулся к пуговицам на ее жакете. – Ты необычайно сообразительна, ты – самая умная женщина, с которой я сталкивался в своей жизни.

– Ты так думаешь?

– Я это знаю. В конце концов ты была достаточно умна, чтобы поймать меня.

– Поймать тебя? – На секунду Сабелла высвободилась из его объятий. Ее поразили слова Берта, но она тотчас постаралась подавить чувство вины. – Ну, Берт Бернет, ты самый тщеславный мужчина, с которым я...

– Правильно, – легко согласился он, – но я же очаровательный, ты не находишь?

Сабелла не ответила, лишь улыбнулась.

– Хотя и не настолько очаровательный, как ты. Берт расстегнул ее жакет, и его серые глаза мгновенно загорелись. Проведя пальцем по отделанному кружевом верхнему краю сорочки, он спросил:

– Знаешь, что я собираюсь сделать?

– Нет. Скажи мне.

– Держать тебя. Трогать тебя. Пробовать тебя на вкус. Сабелла вспыхнула от смущения.

– Берт, но солнце еще не зашло.

– Разве это имеет значение? Сабелла застенчиво пожала плечами.

– Просто кажется немного неприличным ложиться в кровать еще до темноты.

– Не могу не согласиться, – лукаво сказал Берт. – Поэтому останемся здесь.

– Я не это имела в виду.

Губы Берта оборвали ее дальнейшие протесты. Сабеллу, как всегда, удивила сладость его поцелуя. Губы ее тотчас раскрылись. Все происходило помимо се воли. Сабелла таяла под напором его губ, языка, Берт обладал удивительной властью над ее телом, заставлял сердце биться в десять раз быстрее.

Как это прекрасно, что ей хорошо с Бертом! Ведь только святая Дева Мария зачала без мужчины, а ей, простой смертной, чтобы родить сына, придется заниматься любовью с мужем снова и снова.

Всего несколько пылких поцелуев – и страсть и желание охватили Сабеллу с такой силой, что она не стала сопротивляться, когда Берт, не отрывая губ от ее рта, начал снимать с нее одежду.

Прошли мгновения – так показалось Сабелле, – а они, горячие и обнаженные, уже лежали рядом в широкой мягкой постели.

Берт так и не задернул черные шторы, и последние лучи заходящего солнца освещали спальню мягким полузакатным светом, преображая все вокруг. Два сплетенных тела, прекрасных и совершенных, словно окунулись в розово-золотой поток. Казалось, что нет ничего более естественного, чем любить друг друга в эту волшебную минуту.

Шелковые простыни были прохладными, и от этого разгоряченные тела на них были еще жарче Берт и Сабелла двигались словно прекрасно, прилаженные и смазанные части механизма. Стук колес, легкое покачивание вагона каким-то образом стали составной частью нарастающего чувственного удовольствия.

Когда поезд с трудом взбирался на крутой холм, любовники двигались в замедленном ритме.

Но вот поезд начал спускаться вниз, постепенно набирая ход. Казалось, пульс лежащих на кровати людей старался не отстать от бешеного стука колес. Скорость возросла, и вагоны стали раскачиваться и подпрыгивать на рельсах. Словно вторя их движениям, Берт и Сабелла извивались, приподнимались и метались на кровати.

Отлаженные части двигателя работали превосходно. Мощные поршни под давлением пара двигались вперед-назад, и по тому же принципу действовал не менее чудесный механизм любящих друг друга мужчины и женщины: мужское орудие Берта проникало в туго натянутую плоть Сабеллы и возвращалось обратно.

Скорость и давление продолжали нарастать. Казалось, все вышло из-под контроля. Это была дикая, изматывающая гонка...

Когда поезд наконец спустился в долину и раздался пронзительный гудок, с губ Сабеллы сорвался крик восторга. Глубокий стон Берта вмешался в этот странный хор.

Мгновение позже Сабелла приоткрыла глаза и повернула голову. Солнце уже зашло, в вагоне царил полумрак. Только сейчас Сабелла вспомнила о незадернутых шторах.

– Берт...

– Ммм...

– Шторы не задвинуты. Как ты думаешь, нас могли видеть?

Низкий, веселый смех, затем усталый, но довольный голос:

– Малышка, меня это совершенно не волнует.

Глава 26

В свете слабого ночника на столике виднелась полупустая бутылка амонтильядо, ввезенная еще во времена правления Джорджа Вашингтона, два бокала, один – перевернутый беззаботной рукой, несколько капель пролившегося драгоценного вина, блюдо с клубникой, маленькие серебряные вазочки с остатками взбитых сливок, рассыпанные шоколадные конфеты.

Весь этот натюрморт усыпали нежные лепестки белых роз. Дорожка хрупких лепестков тянулась к кровати, а там нежные лепестки покрывали шелковые простыни, одеяла и подушки, на которых мирно спала Сабелла.

Берт, переполненный счастьем, не мог да и не хотел спать. Этот необыкновенный, сладостный день должен длиться вечно.

Не отрывая счастливого взгляда от жены, Берт вспоминал дикую гонку поезда, любовь на закате солнца, долгoe купание вдвоем, ужин и разговоры до полуночи. Они сидели в кровати, облокотившись на подушки, пили вино» кормили друг друга ягодами и конфетами, смеялись и разговаривали.

Сабелла рассказывала о своей семье и о тех трудных временах, которые им пришлось пережить.

– ...Когда мне было два года, произошел несчастный случай: отец упал под копыта лошади и сломал обе ноги.

– Иисус, малышка, что за трагедия.

– Он больше никогда не смог сесть на лошадь. Но Кармелита и ее муж Виктор разрешили нам жить с ними на их маленьком ранчо. Затем наступили эти ужасные засухи середины шестидесятых И когда-то прибыльное ранчо превратилось в кусок пустыни. Им пришлось продать его.

– Значит, ты и твои родители?..

– Вынуждены были уехать. Мама, чтобы, прокормить нас, нанималась на тяжелую работу. – Сабелла грустно помолчала. – Мой отец был гордым испанцем и не мог видеть, как она тяжело работает. Это разбило его сердце. Он чувствовал себя бесполезным, словно перестал быть мужчиной. Вскоре он умер.

– Мне так жаль, Сабелла.

– Мама боролась ради меня, но она была хрупкой женщиной, которая не привыкла работать как тягловая лошадь. Устав и отчаявшись, она последовала за мужем десять лет спустя.

– Милая, ты забудешь о своих невзгодах.

– Знаю. – Глаза ее слегка сузились в полутьме. – Я это знаю.

– А сейчас выпей еще вина.

Сабелла улыбнулась мужу, и они пригубили амонтильядо.

Возможно, потом, думал Берт, они слегка опьянели и не заметили, что их одеяла давно лежат на полу.

Выхватив розу из вазы, Берт; протянул ее Сабелле. Она поднесла цветок к лицу, глубоко вдохнула его тонким аромат и легонько провела им по груди Берта, но он отобрал розу и стал щекотать Сабеллу нежными лепестками. Хохоча, Сабелла старалась отодвинуться на дальний край матраса. Потом соскочила с кровати и заметалась по комнате. Смеясь и дразня друг друга, они бегали вокруг кровати, пока окончательно не запыхались.

Отталкивая мужа, Сабелла не удержалась и упала на шелковые простыни, Берт стоял над ней – грудь тяжело вздымается, слегка осыпавшаяся роза наготове в руке.

– Нет, больше… не надо щекотать меня... – смеясь, Сабелла в изнеможении закрыла глаза.

– Я больше не стану щекотать тебя, любимая. Берт оборвал один лепесток розы и уронил его ей на живот.

Потом другой. Он упал на бедро. Сабелла приоткрыла глаза, улыбнулась и взяла мужа за руку. Потянув, она заставила Берта лечь рядом и, схватив цветок, который Берт все еще держал в руке, осыпала лепестками его Грудь.

Это была новая удивительная игра. Они швырялись лепестками друг в друга. Прошло немало времени, и последняя из четырех дюжин стоящих в вазах роз потеряла свой убор.

Наконец Сабелла сонно зевнула и честно призналась, что у нее закрываются глаза.

– Спи, любимая, – улыбнулся Берт.

– Ммм, – пробормотала вместо ответа Сабелла и быстро погрузилась в сон.

Она заснула час назад, и все это время Берт счастливо смотрел на жену, радуясь, что теперь она принадлежит ему. Во сне Сабелла выглядела намного моложе своих двадцати пяти лет. Обрамленное золотыми волосами прелестное лицо казалось лицом невинного ребенка: темные ресницы отбрасывают длинные тени на высокие скулы; маленький, прекрасно очерченный нос; полные губы слегка приоткрывают ровные белые зубы.

Взгляд Берта скользнул ниже. В прекрасном теле Сабеллы не было ничего от ребенка. Раскинувшись, рядом с ним спит истинная женщина. Полные груди с большими сосками, казалось, просят поцеловать их; золотистая кожа, тонкая талия, округлые бедра, плавно переходящие в длинные стройные ноги.

Сабелла была так восхитительна, что Берту захотелось нарисовать ее такой, как она есть сейчас – обнаженной, спящей, беззащитной и необыкновенно красивой. Но пока он сам когда-нибудь не научится рисовать, эта картина будет существовать лишь в его воображении.

Берт улыбнулся, увидев лепестки роз в золотистых волосах Сабеллы, на ее груди и животе.

Бросив быстрый взгляд на лицо спящей Сабеллы, Берт собрал все лепестки и, словно играя сам с собой, стал медленно, очень осторожно покрывать лепестками треугольник бледно-золотистых волос. Словно художник, он дал полную волю фантазии, создавая настоящий шедевр с помощью собственных умелых рук и прекрасного тела Сабеллы.

Не торопясь закончить свое произведение искусства, Берт старался найти для каждого лепестка надлежащее место. Если же это не получалось, он, словно настоящий художник, сердился и не успокаивался до тех пор, пока не добивался своего.

Берт трудился над «картиной», а спящая женщина видела сон. Странный, бесстыдный сон. Он был так реален, что Сабелла застонала от удовольствия, доставляемого прикосновениями рук к ее обнаженному телу.

Сабелла медленно открыла глаза, но так и не смогла понять, проснулась ли она на самом деле. Взгляд ее упал на склонившуюся над ней темноволосую голову, и глаза Сабеллы расширились, когда она увидела, что загорелые руки Берта украшают ее лепестками роз.

Наверное, она спит и видит прекрасный сон, в котором Берт выполняет странный ритуал. Но даже если это не сон, она не станет вмешиваться: ей слишком хорошо сейчас.

Сабелла притворилась спящей, а сама тихонько наблюдала за Бертом. Казалось, он был полностью поглощен своей необычной игрой. Сабелла чувствовала себя богиней, которой поклоняются и осыпают цветами.

Берт легко касался ее обнаженного тела, и Сабелла, стремясь продлить сладостные ощущения, лежала тихо, боясь пошевелиться. Затем тихонько позвала мужа:

Он поднял голову. В его глазах Сабелла прочла такую любовь и желание, что у нее перехватило дыхание.

– Люби меня, Сабелла. – Берт одним быстрым движением, безжалостно круша нежные лепестки, накрыл ее тело своим. – Пожалуйста, милая.

– Да... О да.

Глава 27

Когда поезд прибыл в Сан-Франциско, их уже ждал наемный экипаж. Сабелла, которая никогда не была в большом городе и не привыкла к толпам спешащих по своим делам людей, всю дорогу в гостиницу смотрела по сторонам широко распахнутыми от изумления глазами.

Наконец экипаж остановился под высоким навесом Палас-отеля. Представительный швейцар в ливрее, выглядевший словно генерал в отставке, провел прибывших гостей в огромный холл гостиницы, а несколько служащих, одетых в униформу, занялись их багажом.

Роскошная обстановка подавляла Сабеллу, и она все время цеплялась за рукав Берта. В номере Сабелла наконец вздохнула с облегчением.

Словно маленькая девочка, она бегала из комнаты в комнату, осматривая их, вскрикивала от восторга, около каждого окна любовалась видом города.

Выйдя на балкон, она замерла, положив руки на перила, запрокинула голову и глубоко вдохнула прохладный, наполненный запахами моря воздух.

Берт последовал за женой и обнял ее. Сабелла тихонько вздохнула. Мгновение они молчали.

– Город, гостиница, наш номер – все принадлежит тебе, – внезапно сказал Берт. – Все, что ни захочешь, будет выполнено.

Сабелла невольно вздрогнула. Какая самоуверенность!

В последние дни она была немного не в себе, но сейчас, когда ее мозг не туманит вино или пылкие ласки мужа, – сейчас ее ненависть к Берту пылает с той же силой, что и страсть, которую он пробудил в ней. Сабелле хотелось закричать, что она хочет получить от него только одно – сына и наследника Линдо Виста.

Однако вместо этого она нежно положила голову на плечо мужа.

– Ты так уверен в себе. Разве сила и богатство Бернетов имеют вес и в Сан-Франциско?

– Проверь. Попробуй придумать какое-нибудь желание, которое я не смог бы выполнить.

– М-м-м. Приглашение на вечер в самый большой дом на Ноб Хилл.

– Это слишком просто, малышка. – Берт рассмеялся и прижался губами к светло-золотистым волосам. – Попробуй еще.

– Дай мне немного подумать.

– Сколько угодно. Только скажи мне, когда что-нибудь придумаешь.

– Обязательно, – пообещала Сабелла, раздумывая, с чем же этот самоуверенный Берт Бернет не сможет справиться.

Однако вскоре Сабелле показалось, что ее муж действительно способен выполнить любую ее прихоть. Если ей нравилась какая-нибудь вещь, он покупал ее в тот же момент. Через пару дней после их приезда в Сан-Франциско Сабелла стала владелицей дюжины новых платьев, нескольких драгоценных камней, длинной шубы из горностая, многочисленных перчаток, туфелек и шарфов.

В театре они неизменно занимали самые удобные ложи, а в ресторане – лучшие столики. Казалось, Сабелле не удастся поймать мужа на слове – она никак не могла придумать что-нибудь невыполнимое для него.

– Знаешь, что бы мне хотелось сегодня вечером? – спросила она как-то, нежась в ванной.

Берт стоял к ней спиной, бреясь около зеркала. С полотенцем на шее, нижняя часть лица в пене, он мельком взглянул на жену.

– Даже не представляю, – отозвался он, быстрым плавным движением проводя бритвой по щеке. – Что бы то ни было – твое желание сбудется.

– Я хочу поужинать в «Клифхаузе».

– И это все?

– Только мы вдвоем, – торжествующе сказала Сабелла, уверенная, что наконец загнала Берта в угол. Ведь даже Бернеты не обладают достаточной властью, чтобы в последнюю минуту снять на весь вечер знаменитый ресторан. – Ни один посетитель, кроме нас, не должен быть допущен внутрь.

Через час, окруженные десятком вежливых официантов, они седели вдвоем за изысканным ужином в «Клифхаузе». Салат на охлажденных тарелках китайского фарфора, бутылка шампанского, горячий французский хлеб с маслом, бифштексы, печеный картофель и фасоль были выбраны Сабеллой. На десерт им предложили сливовый пудинг.

Берт отставил тарелку с нетронутой едой, зажег тонкую сигару и откинулся в кресле, наблюдая, как изящно ест его удивительная жена. Поглядывая на Сабеллу через сизые клубы дыма, Берт в который раз подумал, как она невинна, наивна, неиспорчена и далека от обыденности.

– Ну что ж, любимая, – заметил Берт, когда Сабелла наконец вздохнула и отложила вилку. – Что будет следующим?

– Ты слишком хорош для этой игры. Я думала, что мое последнее желание ты выполнить не сможешь.

Расхохотавшись, Берт через стол взял ее за руку.

– Звучит так, словно ты разочарована. Сабелла заставила себя улыбнуться.

– Вовсе нет. А сейчас я хочу попасть в самый низкопробный притон на Барбари Коаст.

Сабелла торжествующе улыбнулась: она поймала Берта. Он не осмелится повести ее в этот опасный район.

– Скорее всего, ты имеешь в виду «Золотую карусель»...

– Немедленно веди меня в «Золотую карусель»!

К ее удивлению, Берт решительно встал.

Через час они входили в обтянутые черной кожей двери шумного салуна.

Уезжая из города через три недели, Сабелла чувствовала себя побежденной. Она побывала во всех мыслимых и немыслимых местах, и все ее желания выполнялись немедленно.

Однако не удовольствие, а гнев и раздражение испытывала Сабелла: это могущество и власть семья Бернетов украла у ее матери. Легкость, с которой Берт использовал свою власть, пугала Сабеллу. Его уверенность в себе словно предупреждала о том, каким опасным врагом он может стать. Что будет, если он узнает об истинной причине ее замужества? Она дрожала, только представив, как увозит сына Берта.

Сидя в поезде, направляющемся на юг, Сабелла поглядывала на мужа, погруженного в чтение «Сан-Франциско Кроникл». Это был тот редкий момент, когда Берт не обращал на нее внимания.

Сидящий перед ней мужчина был необыкновенно красив: прямой и прекрасно очерченный нос, чуть выдающиеся скулы намекали на далекого предка-индейца; чувственные губы умели быть решительными. Темная прядь, упавшая на лоб, придавала Берту беззаботный, мальчишеский вид, так шедший ему. Серые глаза с неправдоподобно длинными ресницами могли – и Сабелла не раз видела это – в зависимости от настроения менять цвет: от серебристых до темно-серых. Эти глаза могли быть мягкими, проницательными, страстными.

Сабелла внезапно вздрогнула. Она не любит его, нет, но... ее неудержимо тянет к атому мужчине. Она внезапно покраснела, вспомнив, что позволяла ему делать с собой И что сама делала с ним.

Сабелла сердилась на себя. Та постыдная жертва, которой требовал ее план мщения – ласки врага, – не состоялась: ей была сладостна любовь Берта. Сабелла предпочла бы, чтобы это было не так. Ну почему он так хорош?! Так восхитительно хорош!

Берт резко сложил газету.

– Боже сохрани! – воскликнул он громко и хлопнул себя по лбу.

Чувствуя, как участился ее пульс, Сабелла встревоженно заглянула в глаза мужа.

– Что случилось?

– Я не целовал тебя уже целый час! Ты вольна подать на меня в суд за пренебрежение супружескими обязанностями.

Сабелла заставила себя подумать, что она не хочет целоваться с ним, что ей не нравятся его поцелуи. Но это была неправда, а правда заключалась в том, что каждое его прикосновение было сладостно для нее.

Берт поцеловал жену. За первым поцелуем последовал второй, третий... Берт говорил правду, когда признавался, что не может насытиться ею.

Глава 28

– Никогда! Никогда я больше не позволю тебе коснуться меня!

– Нет, позволишь!

– Ни за что! – пронзительно закричала Джина де Темпл, глядя на усмехающегося Франко.

– Ах, милая, ты ужасно жестока ко мне. Ты просишь невозможного.

В этот тихий сентябрьский день они сидели в комнате Джины на втором этаже. Внизу в своем кабинете работал сенатор де Темпл. Занятый делами, он был в благословенном неведении о том, что его своенравная дочь принимает посетителя.

Сенатор Нельсон де Темпл – ярый сторонник приличий – пришел бы в неописуемую ярость, узнай он, что его прелестная высокородная дочь позволила одному из пастухов войти в дом и – более того! – пригласила к себе.

Но Джина не испытывала ни капли беспокойства: она слишком хорошо знала своего отца. Когда сенатор заходит в кабинет и закрывает дверь, окружающий мир перестает существовать для него. Можно нанять бродячий цирк и устроить представление – отец не заметит.

Совсем иное дело – ее слишком заботливая служанка Петра, от проницательного взгляда которой мало что укроется.

Поэтому Джина отослала Петру в деревню, придумав для нее поручение, которое займет большую часть дня. Как только путь оказался свободен, Джина выскользнула на террасу за домом. Увидев играющего сына одного из слуг, она схватила мальчика за руку.

– Джозе, ты знаешь Франко. Мальчик кивнул.

– Ты знаешь, где он живет?

– Si, senorita. – Парнишка протянул руку в направлении домика Франко и Санто.

Джина достала сверкающую серебряную монету.

– Деньги твои, если ты сбегаешь в тот дом и передашь Франко, что Джина хочет немедленно поговорить с ним.

– А когда я получу деньги?

– Сейчас.

Джина отдала монету, но, когда мальчик повернулся, чтобы идти, Джина остановила его. Ласково улыбнувшись, она сказала:

– Еще одна вещь, Джозе.

– Да, сеньорита?

– Если ты расскажешь кому-нибудь об этом, я оторву тебе голову!

– Хорошо, сеньорита.

Вернувшись в дом, Джина бросила взгляд на закрытую дверь кабинета отца и поспешила наверх.

Она нетерпеливо мерила шагами комнату, когда раздался тихий стук.

Досчитав до десяти, Джина глубоко вздохнула и ответила:

– Открыто.

Худой мексиканец, в неизменно черной одежде, скользнул в комнату. Сузившимися глазами он смотрел на белокожую красавицу, стоящую около отделанного мрамором камина.

Франко ухмыльнулся.

В скромном бежевом поплиновом платье Джина производила впечатление сдержанной, приличной леди. Высокий воротник, широкие рукава и длинная пышная юбка – она словно олицетворяла порядочность и скромность. Темные волосы забраны в тугой пучок на затылке, лицо лишено пудры, а губы – помады.

Мисс Джина де Темпл была, как это сказал бы каждый ее знакомый, уважаемой, хорошо воспитанной леди в полном смысле этого слова. Утонченная и образованная, она являла собой образец для высшего общества штата. Ее поведение ставили в пример, ее высокая мораль не подвергалась сомнению.

Но Франко знал другую, настоящую Джину, и эта-то Джина заставляла его так дьявольски ухмыляться.

Если бы кто-нибудь из этих скучных людишек голубых кровей вдруг оказался сейчас здесь, он бы не узнал мисс де Темпл. Холодный, жестокий взгляд зеленых глаз словно приказывал подойти ближе. В этой красавице чувствовалась некая злая сила, она была похожа на жаждущего крови вампира.

Но именно от этой женщины Франко был без ума.

Дочь сенатора-аристократа могла дурачить кого угодно, но не его. Он слишком хорошо знал таких, как она. Внешне благопристойная леди, в душе она была столь Же жадна, коварна и вульгарна, как он сам.

Франко снял сомбреро, швырнул его на стол и направился к Джине.

– Не прикасайся ко мне! – тихо предупредила Джина и вытянула руки перед собой. – Сядь, пожалуйста.

Пожав плечами, Франко кивнул и уселся на диван. Хлопнув рядом с собой, он с усмешкой предложил:

– Посиди со мной, querida.

– Позже. Мне надо обсудить с тобой важные вещи.

– Я весь внимание.

– Последнее время я часто думала, как отомстить Берту.

– Оставь это. Ты не можешь справиться с Бернетами. И никто не мог.

– Я могу, и я это сделаю! – отрезала Джина. Затем уже мягче добавила: – То есть, конечно, с твоей помощью.

– Ни я, ни ты не можем ничего сделать...

– В этом ты ошибаешься. Как ты думаешь, что произойдет, если исчезнет плотина на притоке Коронадо?

Франко немного подумал.

– Приток вернется в свое естественное русло, как это было несколько десятков лет назад до того, как возвели дамбу и вода пошла к... к... – Франко остановился, нахмурился и покачал головой. – Джина, неужели ты думала, что...

– Да, именно об этом я и думала. – Джина села рядом с Франко. – Без дамбы Линдо Виста будет лишена воды. Погибнут все растения и все животные на ранчо Бернетов!

– Dios! Только женщина может быть так изощренно коварна.

– Берт обанкротится в течение года, может быть, даже нескольких месяцев. – Глаза Джины светились от радости. – Он потеряет все, что у него есть, включая и мексиканское отродье, Сабеллу Риос!

Франко грубо сжал пальцами подбородок Джины.

– Забудь об этом, милая. Дамба слишком прочная и переживет нас с тобой.

Немного наклонив голову, Джина лизнула его пальцы.

– Нет, если мы взорвем ее.

– Остановись! – Франко быстро опустил руку. – Ты не можешь просто подойти и взорвать плотину, потому что...

– Почему? Почему мы не можем этого сделать? Мы возьмем немного динамита и...

– Нет, querida! – Франко вскочил на ноги. – Ты не знаешь, о чем говоришь. Ты повредилась в уме! Не проси меня участвовать в атом сумасшествии.

Джина поднялась, обняла его и, стараясь говорить словно смертельно обиженный человек, сказала:

– А я думала, что нравлюсь тебе, Франко. Видимо, я ошибалась.

Она тяжело вздохнула и прижалась щекой к черной рубашке.

Мускул задергался на щеке Франко.

– Я схожу с ума по тебе. Не могу думать ни о чем другом. Незаметно улыбнувшись. Джина игриво укусила Франко через рубашку и спросила:

– Ты хочешь заняться со мной любовью сегодня, сейчас?

Мексиканец нервно сглотнул.

– Да, сеньорита. Я сейчас пойду к себе в домик. Ты придешь, когда...

– Нет-нет. Мы сделаем все по-другому. Мы останемся здесь. Прямо сейчас.

– А твой отец? Он уехал?

Пальцы рук Джины коснулись ремня брюк Франко.

– Мой отец внизу, в своем кабинете.

– Боже! Ты ведьма, красивая ведьма. Что, если нас обнаружат?

Расстегнув черный кожаный ремень, Джина занялась пуговицами на брюках.

– Что, если нас обнаружат? – переспросила она. – Я, например, люблю опасности.

– Я тоже. И всегда любил. Ее рука замерла в воздухе.

– Обещай, что взорвешь для меня дамбу.

– Джина! Ради Бога!

– Тогда убирайся! – Джина оттолкнула его. – Я прошу сделать для меня единственную вещь, а ты отказываешься. – Она гневно шагнула назад. – Ты больше никогда не прикоснешься ко мне.

– Не говори так!

– Нет, скажу. Никогда! Я никогда не позволю тебе подойти ко мне! И более того, я выброшу тебя с ранчо, если ты осмелишься хотя бы заговорить со мной.

Попробуй любая другая женщина угрожать Франко, он бы схватил ее за волосы и объяснил, что ей позволительно делать, а что нет.

Несколько минут он молчал. Затем наконец сказал:

– Нам придется быть очень осторожными. Надо все тщательно спланировать и...

– Конечно, это необязательно делать завтра же... – замурлыкала Джина, чувствуя, что он сдается.

– Мы привезем динамит из Мехико. Если купить его в Лос-Анджелесе, это вызовет подозрения.

Улыбаясь, Джина вновь оказалась в его объятиях.

– Ты такой умный, Франко, такой предприимчивый. Я знала, что могу рассчитывать на тебя.

– Всегда, моя любовь.

Глава 29

Поезд прибыл в Лос-Анджелес в понедельник днем. Оставив проводников разбираться с багажом, Сабелла и Берт уехали в порт, где пришвартовалась «Калифорнийское облако» – принадлежащая Бернетам океанская яхта. Капитан и вся команда выстроились на борту, ожидая прибытия хозяина с молодой женой.

Этот морской дворец был отделан еще более изыскан но, чем спальный вагон. Восточные ковры, отделанные серебряными нитями покрывала и ввезенная из Европы мебель составляли обстановку просторных кают. Подскочивший к Берту стюард доложил, что для них на палубе сервирован столик.

В течение часа был поднят якорь, и корабль медленно заскользил по воде, взяв курс на маленький остров Каталина. Во время всего плавания Берт и Сабелла оставались на палубе, греясь на солнце и попивая охлажденное шампанское.

Солнце было все еще высоко, когда яхта достигла гавани Каталины. Молодоженов отвезли на берег.

Там их поджидала повозка, рядом с которой стоял седобородый старик в поношенном морском мундире.

Кивнув, он представился как Дэвей. Наблюдая, как Берт подсаживает жену на высокое заднее сиденье, он заметил:

– Дорога на Серебряный пик крута, так что держитесь крепче.

– Так и сделаем, – улыбнувшись, отозвался Берт и забрался на сиденье рядом с Сабеллой.

Зазвенел прикрепленный к хомуту колокольчик – и они тронулись по узкой дороге, поднимающейся круто вверх. Путь пролегал почти по хребту горного массива, высившегося в центре островка. К тому времени, когда они достигли западной части острова, солнце уже почти опустилось за горизонт.

По заросшему дубами каньону повозка начала спускаться вниз к Старлайт Бич. Сабелла увидела маленький белый домик, частично скрытый деревьями, еще задолго до того, как они достигли берега моря. Рядом с домиком не было других домов, он был единственным на пустынном берегу.

Старый Дэвей остановил повозку в десяти метрах от домика.

– Пункт назначения, ребята, – сказал он, Берт спрыгнул на землю и подал руку Сабелле.

– Тысяча благодарностей, Дэвей.

Берт пожал руку старику, оставив в его сморщенной ладони бумажную купюру. Дэвей улыбнулся.

– На крыше дома установлен флагшток. – Дэвей махнул рукой, показывая где. – Вы, двое, если захотите чего-нибудь, просто поднимите красный флаг, и я ровно через час буду здесь. Без сигнала не приеду – не буду мешать. Как услышите звук колокольчика, – продолжал Дэвей, – знайте: я рядом – и сразу прекращайте заниматься тем, чем вы будете заниматься в это время.

– Постараемся не забыть.

Сунув деньги в карман, старик повернул коня и отправился обратно.

Сабелле не терпелось зайти в дом.

– Давай побыстрей осмотримся. Берт остановил ее.

– Нет, подожди. Есть кое-что, что мы должны сделать в первую очередь.

– Да? А что это?

– Пойдем искупаемся!

Смеясь, Берт увлек Сабеллу за собой по узкой тропинке. Они выбежали на пляж, слегка розовеющий в лучах заходящего солнца.

Берт быстро снял одежду и швырнул ее на песок.

– Чего ты ждешь? – удивленно спросил он у жены. Сабелла нерешительно взглянула на мужа, затем беспокойно огляделась.

– Но у меня нет купальника.

– Тебе он не нужен! Нас здесь никто не увидит.

– Ты уверен?

– Дорогая, это же наш собственный пляж. Давай раздевайся, пока не зашло солнце.

– Удивляясь собственной смелости, Сабелла, послушно кивнув, принялась расстегивать платье.

– Господи! Я стала просто бесстыдницей! Что ты сделал со мной, Берт Бернет?

– Я превратил тебя в женщину, милая.

– Боюсь, что я – распутная женщина. Берт счастливо рассмеялся.

Держась за руки, они побежали к воде. Набежавшая волна сбила Сабеллу с ног, но сильные руки Берта обхватили ее, не давая упасть. Поддерживая Сабеллу за ягодицы, Берт поцеловал ее в мокрые губы.

– Я держу тебя, любимая. Я никогда не отпущу тебя.

Они барахтались в воде, пока солнце не скрылось, оставив лишь розовато-оранжевую полосу у далекого горизонта. Когда они наконец выбрались на берег, Берт опустил Сабеллу на одежду, брошенную на песке.

– Нет, Берт, – слабо запротестовала Сабелла.

– Шшш, – Берт поцеловал ее в губы, лаская рукой влажное тело. – Мы уже в райском саду. Теперь пора отправляться на небеса.

Над ними кружились чайки. На дюнах от легкого ночного ветерка шелестела трава. Волны с шумом разбивались о берег.

Следующую неделю Берт и Сабелла провели в полном одиночестве в уютном домике с окнами на океан. Это были, как очень скоро поняла Сабелла, самые мирные и прекрасные дни в ее жизни.

Их остров был так далек от шумных и суетных городов, что счастливые молодожены ощущали себя единственными жителями Земли.

Берт и Сабелла почти не носили одежду, сами готовили себе еду. Они читали, бродили по горам, дремали в гамаках на террасе, плавали в океане, загорали на песке – короче, и впрямь вели себя, как беззаботные обитатели Эдема.

В этот последний день на острове Сабелла и Берт лениво покачивались в гамаках на веранде.

Сабелла рассказывала о том, как научилась ездить верхом в четыре года. Ей хотелось походить на отца, отца, которого почти не помнила. Ее мать говорила, что Тито Риос был золотоволосым богом, высоким и красивым, и она постоянно ревновала его и боялась, что какая-нибудь другая женщина может украсть мужа. Перед несчастным случаем он был одним из лучших наездников в округе, им все восхищались и уважали.

Сабелла неожиданно рассмеялась:

– Боюсь, в то время я не понимала, что женщина никогда не сможет стать наездником... Глупые детские мечты. Даже не знаю, почему я тебе рассказываю о них.

– Вовсе не глупые. Ты ведь хотела быть похожей на отца.

– А ты? Ты тоже мечтал стать таким, как твой отец?

– Да. Как и ты, я рано сел на лошадь. Отец подарил пони, когда мне исполнилось два года, а уже через пять лет я объехал все окрестности Линдо Виста. Помню, когда я...

Далекий звук колокольчика прервал его на полуслове.

– Дэвей! – удивилась Сабелла.

– Боюсь, что да. Берт расхохотался:

– Мне кажется, он обещал, что пройдет не меньше часа, пока он доберется сюда. А ведь я всего пятнадцать минут назад поднял флаг.

Быстро выбравшись из гамака, Сабелла бросила мужу: – Если не хочешь, чтобы тебя застали без штанов, лучше поторопись.

– Да, в самом деле. Мы ведь абсолютно голые.

– Как младенцы, – хмыкнула Сабелла и скрылась за дверью.

– Н-да... Будет чертовски сложно снова привыкнуть к одежде.

Глава 30

Освещенная лунным светом яхта «Калифорнийское облако» медленно скользила по воде.

Хотя отплытие было назначено на три часа дня, счастливые молодожены появились на яхте только на заходе солнца. Собственно, плыть ночью было желанием Сабеллы.

И сейчас, этой волшебной ночью, они стояли на палубе, держась за руки и глядя в ночное небо, где ярко сверкали миллионы звезд и бледная луна тихо плыла среди легких облаков. Сабелла положила голову на плечо Берту. Тепло его тела давало ей удивительное ощущение безопасности. Впервые, начиная с детских лет, Сабелла почувствовала себя умиротворенной.

Но, одернула себя Сабелла, это фальшивое забвение, видимо, вызванное солнцем, морем и покоем. Оно скоро пройдет. Всю неделю они жили в сказочном мире прибоя, песка, солнца и уединения, изолированные от внешнего мира, его тревог и волнений. Все это в прошлом. Начинается возвращение к обычной жизни, и ей лучше быстрее вспомнить, кто она и зачем вышла замуж за хозяина Линдо Виста.

Воскресным днем третьего октября, заметив коляску в воротах ранчо, Каппи Рикс выбежал из дома, словно юноша.

С широкой улыбкой на обветренном и продубленном ветрами лице, на котором ярко блестели голубые глаза, Каппи подбежал к коляске и открыл дверцу еще до того, как она остановилась.

Широко раскинув руки, словно собирался взять маленького ребенка, он прямо-таки взвыл от восторга, когда Сабелла обняла его, поднял ее и осторожно опустил на землю.

– Боже, как я рад видеть вас дома, – сказал Каппи, отнимая большие, огрубевшие руки от тонкой талин.

– И я рада вернуться.

Берт быстро спрыгнул вниз и, похлопав Каппи по спине, напомнил о себе:

– Эй, я тоже существую на свете.

Веселые голубые глаза Каппи глянули на хозяина.

– В самом деле, я тебя где-то видел раньше. – Кап-пи обнял Берта. – Спаси нас, Господи, но здесь было так тихо в последнее время, сынок.

– Ничего, скоро здесь закипит жизнь. – Берт приобнял жену. – Как ты думаешь, стоит сказать Каппи, что мы ему привезли из Сан-Франциско?

– Эй-эй! Ну зачем вы покупали мне подарки!

– Давай ничего ему не скажем, – лукаво сказала Сабелла, глядя на Каппи, но обращаясь к Берту, – Пусть сам догадается. К тому же сначала надо поздороваться с остальными.

Остальные – прислуга их большого дома – уже выбежали на затененную галерею, чтобы приветствовать молодоженов.

Слуги, пораженные красотой и неподдельной добротой молодой хозяйки, сразу полюбили Сабеллу. Она завоевала их сердца тем, что помнила их по именам – хотя видела всего один раз, на собственной свадьбе – и обращалась к каждому с уважением. По общему мнению, Берт сделал прекрасный выбор.

Однако не все приняли Сабеллу. Холодный взгляд одной из служанок, Анны Галаджер, неприятно поразил ее. Но Сабелла сделала вид, что ничего не заметила. Приветливая улыбка не погасла, когда она тепло пожала руку Анны.

Вечером был устроен настоящий праздник. Вернувшихся хозяев ждал роскошный ужин, к которому Сабелла вышла в одном из новых платьев, а Берт в шелковой рубашке и прекрасно сшитых серых брюках. Вместе с хозяевами ужинал Каппи, прямо светившийся от счастья.

После ужина слуги и почти все работники ранчо собрались во внутреннем дворике. Сабелла и Берт раздали подарки, для Каппи они привезли отделанное серебром седло ручной работы. Праздновали приезд хозяев до самой ночи; вино текло рекой.

Позже, уже в спальне, Берт, помогая Сабелле расстегнуть маленькие крючки на платье, разговаривал с женой о прошедшем вечере.

– Берт, Анна Галаджер сегодня не была на празднике, – как бы невзначай бросила Сабелла.

– Правда? Я не заметил.

– А я заметила.

– Ну вот, расстегнул. – Берт приспустил платье и, наклонив голову, поцеловал плечи Сабеллы. – Ну, Анна вечно служит мишенью для насмешек, так что меня не удивляет ее нежелание общаться с другими.

– Анна меня не любит, Берт.

– Милая, ты напридумала Бог знает что. Я тебе говорю, она...

– Нет, я ничего не придумала. – Сабелла высвободила руку из рукава платья. – Этой женщине я не нравлюсь.

– Ну, хорошо. Я знаю, в чем дело. Анна раньше работала уде Темплов. Пять лет назад перешла на Линдо Виста. Признаться, я всегда думал, что это Джина прислала Анну, чтобы та приглядывала за мной.

– Теперь мне все понятно.

Берт ласково повернул Сабеллу к себе лицом.

– Мы уволим ее.

– Не нужно. А что конкретно она делает в доме?

– Следит за стиркой.

– И это все?

– Да. Она редко бывает в доме. Большую часть времени проводит в прачечной.

– Тогда мы будем редко видеться с ней. – Сабелла улыбнулась. – Пусть остается.

– Ты уверена? – Да.

В то первое утро по возвращении домой Сабелла удивила всех, включая собственного мужа.

Октябрьское солнце еще не взошло, а Берт уже поднялся. Не желая будить жену, он неслышно выскользнул из кровати, как вдруг Сабелла тихо позвала его.

Берт обернулся и увидел, что она проснулась и силится открыть сонные глаза, опушенные длинными ресницами.

– Милая. – Он присел на край кровати. – Я не хотел будить тебя.

Заботливо подоткнув одеяло, Берт добавил:

– Еще очень рано. Спи.

– А куда ты собрался?

– Работать, малышка. Я уже месяц палец о палец не ударил. Пора наверстывать упущенное.

– Возьми меня с собой.

– Ты шутишь?

– Я не хочу оставаться одна дома на весь день. Я хочу поехать с тобой. Берт, скажи, что ты разрешаешь.

Берт коснулся теплой сонной щеки.

– Тебе не требуется мое разрешение. Это твой дом. Ты можешь делать все что угодно.

Сабелла села.

– Я знаю. Но понравится ли тебе, если я буду…

– Скакать рядом со мной? Милая, да я покраснею от стыда.

Когда через полчаса Берт спустился к завтраку, Сабелла была с ним. Вместе с Капли «ни оседлали лошадей и направились к горам на востоке. Начинался трудовой день, работники ранчо уже были на ногах и разъезжались по своим делам небольшими группами.

Осень вот-вот должна заявить о себе в полный голос, поэтому, подумал Берт, пора пересчитывать скот, который все лето пасся на высокогорных лугах, а в конце недели вместе с Каппи они должны решить, скольких рабочих нанять для перегона скота в помощь постоянным работникам. В этом году, впервые за двадцать пять лет, вакерос будут работать вместе с ковбоями. Берт не имел ничего против мексиканцев и стал одним из первых, кто признал в них прирожденных наездников.

Тот солнечный октябрьский день был не последним, когда Сабелла объезжала границы ранчо Линдо Виста вместе с мужем. Берт радовался, что эта нежная, красивая женщина, ставшая его женой, всегда вместе с ним, ее интересуют каждая деталь жизни большого ранчо и все люди, работающие там.

Мечта Берта обрела реальность.

Он провел годы, будучи помолвленным с женщиной, никогда не садившейся на лошадь, равнодушной к земле, которую Берт любил больше всего на свете. С каждым днем Берт понимал, какой ужасной ошибкой стала бы его женитьба на Джине де Темпл. У них не было ничего общего, да он никогда и не любил ее.

В его жизнь вошла Сабелла Риос и наполнила дни его радостью, а ночи экстазом страсти. Она не желала быть только хозяйкой дома, матерью его детей, любовницей. Сабелла стала его другом, равным ему во всем. Это нравилось Берту. Он решил, что научит ее всему, что надо знать настоящему хозяину Линдо Виста, и, если с ним что-нибудь случится, Сабелла сможет одна править этой обширной землей.

Берт Бернет был счастлив. Поэтому-то его счастливое кресло теперь частенько было занято. Часто он был один, но еще чаще – на его коленях сидела Сабелла.

Берт и Сабелла ужинали и завтракали в «счастливом» кресле. Читали там. Пели песни. Смеялись. Дремали. Раздевались. И любили друг друга.

Для любовных игр «счастливое» кресло оказалось удивительно удобным» и они оставались в нем так же часто, как и в своей огромной кровати. В кровати ли, в кресле ли – но Сабелла каждый раз забывала о настоящей причине, по которой она вышла замуж за Берта.

Иногда Сабеллу охватывало чувство вины и сожаления. Она понимала, что Берт любит ее, любит так сильно, как вряд ли кто-нибудь когда-нибудь будет любить, а она вскоре причинит ему боль.

Глава 31

Наступившая осень принесла с собой великолепную погоду в эту золотистую землю вечного солнца. Утренние часы были удивительно чистыми и ясными, дни – по-прежнему теплыми, а ночи прохладными, идеальными для сна и любви.

Жизнь в Линдо Виста этой осенью была под стать погоде. Чудесные деньки словно утроили силы всех обитателей ранчо.

Часто Сабелла вставала до восхода солнца. После того первого утра, когда она поразила всех, отправившись объезжать границы вместе с мужем, ковбои уже не находили ничего удивительного в том, что молодая жена хозяина работает наравне с ними. Сабелла с неожиданной целеустремленностью принялась утверждать себя, и насмешливые взгляды исчезли.

Сначала недоверчиво, затем с открытым восхищением и уважением ковбои приняли ее. Сабелла доказала всем, что она вовсе не глупая, избалованная девица, только что от маминой юбки. Суровым обитателям здешних мест едва ли могла понравиться женщина, закатывающая истерику, как только ей ветер задует песок в глаза или колючки опунции оцарапают ногу.

Очень быстро они увидели, что изящная блондинка на огромном гнедом жеребце управляется с лошадью не хуже, а даже лучше многих из них. Более того, она не просила снисхождения. Сабелла выполняла свою работу, не стараясь переложить ее на других и ни разу, ни одним словом или жестом не дала понять, что она жена хозяина.

Сабелла не жаловалась, когда от жары ее белая блузка прилипала к спине, так же как пропитанные потом рубашки мужчин. Она без раздумий пила из фляги и ела со всеми из одного котла, не стонала, когда в конце трудного дня едва не падала от усталости с седла. Короче, Сабелла доказала работникам ранчо, что она стоящий человек.

Однажды утром Сабелла появилась в конюшне в синих замшевых галифе и длинных, по колено, ботинках, которые купила в Сан-Франциско. Капли Рикс оказался первым, кто тут же расхохотался, но не последним. Ковбои весь день подшучивали над «штанишками» Сабеллы, а она смеялась вместе со всеми.

В те дни, когда Сабелла оставалась дома, она с упоением исследовала многочисленные комнаты гасиенды или отправлялась в длительные прогулки по обширному поместью. Линдо Виста, решила Сабелла, было самым красивым местом на земле, экзотическим раем с лимонными и апельсиновыми деревьями вокруг дома.

Частенько этими теплыми осенними днями Сабелла спускалась к океану и, переодевшись в купальный костюм, часами нежилась на солнышке в плетеном кресле, глядя в безбрежную голубую даль. Она читала, дремала и мечтала. Иногда Сабелла ловила себя на том, что глупо улыбается и тихо напевает, вспоминая о признаниях в любви, которыми ее прошлой ночью осыпал Берт, о горячих поцелуях в темноте.

Остановись! – обычно приказывала Сабелла себе в этих случаях, вскакивала с кресла и бросалась в воду. Там, подныривая под волны, она вновь и вновь повторяла: «Ты не должна думать об этом мужчине! Никогда! Никогда!»

Но – увы! – это было невозможно. В эти золотые, наполненные солнцем дни прекрасной калифорнийской осени Сабелла и Капли Рикс стали лучшими друзьями. Словно по негласному договору между Бертом и Капли, последний опекал Сабеллу, взяв на себя роль телохранителя молодой хозяйки Линдо Виста.

Если Сабелла отправлялась на прогулку, когда Берта не было рядом, с ней ехал Каппи Рикс. Капли нравился Сабелле. Еще больше она привязалась к нему, когда однажды этот седоволосый мужчина признался, что его жизнь была бы пустой и одинокой, если бы не семейство Бернетов.

В один из дней Каппи и Сабелла добрались до дамбы Дрими Дро, Здесь они спешились, и, пока Каппи треножил лошадей, Сабелла спустилась к созданной руками человека перемычке, сдерживающей воды Коронадо.

Она опустилась на траву.

– Давай подремлем, Каппи. Каппи улыбнулся, опускаясь рядом.

– Спи, если хочется, малышка. Я пока покурю. Пока Каппи сворачивал и курил свою кривобокую сигару, он рассказал Сабелле историю своей жизни.

– Я провел на Линдо Виста последние тридцать лет. – Каппи на мгновение достал сигару изо рта. – Для меня ранчо стало единственным домом. Когда я был молодым, я...

Каппи, по его собственному признанию, был не более чем бесполезным, пропитанным ромом ничтожеством, когда Рейли Вернет вытащил его одним дождливым утром 1850 года из салуна в Сан-Диего и привез в Линдо Виста.

– Понимаешь, – задумчиво сказал Каппи, – тогда мне было плевать – жить или умереть.

Хрипловатым, прокуренным голосом Каппи Рикс рассказал Сабелле, что в молодости он работал в семье Биксби на ранчо Аламитос около Лос-Анджелеса. Летом тридцать пятого к хозяевам приехали погостить родственники из Филадельфии. Среди них была прелестная семнадцатилетняя девушка – мисс Женевьева Руфь Дарлинг.

Синие глаза Каппи сверкнули, когда он произносил ее имя.

– Она была... хорошей. А мне тогда исполнилось двадцать один, и я выглядел не так-то плохо. Конечно, ее семья пришла в ужас. Они и представить не могли, чтобы их маленькая Дженева захотела выйти замуж за простого ковбоя.

Каппи прищелкнул языком и глубоко затянулся.

– Но Дженева выдержала битву со своей семьей и вышла за тебя? – Сабелла приподнялась на локтях.

– Да, она не вернулась в Филадельфию. Мы поженились, и через несколько лет родилась дочка.

– У тебя есть дочь?!

– Была. Была дочь. – Глаза Каппи подернуло дымкой, – В сорок пятом, когда ребенку – мы назвали ее Бет, ее имя было Элизабет Мей – исполнилось восемь, Дженева взяла ее с собой в Санта-Фе. Я не мог поехать с ними и пытался отговорить Дженеву, но ее единственная сестра переехала туда год назад, и Дженеве не терпелось повидаться с ней. – Каппи стряхнул пепел с сигары. – Я знал, что это опасно. Апачи бесчинствовали все лето и... и... – Он глубоко вздохнул. – Одна из банд атаковала караван.

– О, Каппи...

Долгие минуты царило молчание.

– Я был рад, что индейцы не сняли скальп с Бет. – В глазах Каппи заблестели слезы. – У нее были самые прелестные в мире светлые волосы. Словно шелк. Я обычно расчесывал их перед сном.

Сабелла сжала руку Каппи. Каппи потрепал ее по щеке.

– Мне не стоило расстраивать тебя, малышка. Тебе и так пришлось несладко в жизни.

Каппи смахнул слезы, криво улыбнулся и добавил:

– После того как я потерял и дочь, и жену, мне стало все равно, даже если бы Земля перестала вертеться. Чтобы забыться, я принялся пить. Да так сильно, что потерял работу на ранчо. Они выкинули меня оттуда, но мне было все равно. Пару лет бродяжничал в Мексике, затем в Техасе и Луизиане, затем вернулся в Южную Калифорнию.

– И там тебя нашел Рейли Вернет.

– Рейли и Дейна, его прелестная рыжеволосая жена. Берту тогда был год, и такого обаятельного мальчугана надо было поискать. Рейли сказал, что ничего не понимает в ведении хозяйства на ранчо и ему нужен хороший управляющий. Сказал, что слышал обо мне, когда я еще работал на ранчо Аламитос.

– И он нанял тебя, хотя...

– Предложил стать управляющим, но предупредил, что если увидит пьяным, то выбросит вон. У меня в тот день больше не было денег на выпивку, и я согласился на предложение Рейли.

Капли рассмеялся.

– И с тех пор ты так и жил здесь?

– Да. – Каппи помедлил, затем посмотрел Сабелле прямо в глаза. – Рейли Вернет спас мою жизнь. Он был лучшим моим другом. Берт... он стал для меня сыном.

Сабелла промолчала. Она сидела выпрямившись, стараясь сохранить выражение спокойствия на лице. Но все же она едва заметно вздрогнула, когда Каппи многозначительно добавил:

– Любой, кто навредит моему мальчику, будет иметь дело со мной.

Сабелла заставила себя улыбнуться.

– Берту повезло с таким защитником.

– Берту повезло еще больше, когда у него появилась ты, малышка.

Глава 32

– Хорошо, хорошо... я встану, но не пойду в школу.

Сабелла осталась лежать в кровати в это прохладное утро пятницы середины ноября. Уже целую неделю она не вставала раньше десяти часов. Первые несколько дней Берт думал, что Сабелла просто не выспалась. Он ничего не говорил, лишь целовал ее, осторожно прикрывал одеялом и уходил.

Но через пять дней Берт встревожился. Проснувшись в пятницу, он медленно повернул голову и посмотрел на лежащую рядом жену. Сердце забилось сильней, Берт признался себе, что скучает без Сабеллы. Скучает просыпаться в одиночестве, завтракать без нее, строить планы на день. Ему хотелось видеть ее улыбку, говорить с ней, целовать ее. Он хотел, чтобы Сабелла проснулась!

Хитро улыбнувшись, Берт наклонился вперед и быстро стянул одеяло со спящей жены.

Прохладный утренний воздух коснулся обнаженного тела Сабеллы. Она непроизвольно поежилась, хотя глаза ее так и остались закрытыми, и перевернулась на бок, свернувшись калачиком.

Берт смотрел на жену в ожидании, пока холод заставит ее окончательно проснуться. Все еще во сне, Сабелла потянулась к нему, словно притягиваемая магнитом. Губы приоткрылись, и Сабелла легко вздохнула, когда ее спина коснулась груди Берта. Берт рассмеялся. Почувствовав, что Берт нежно обнял ее, Сабелла удовлетворенно вздохнула.

В спальне становилось светлей и теплей, и Берт понял, что больше не может ждать. Пора вставать. Ему обязательно надо съездить в город. Как ему ни хочется будить Сабеллу, но он должен... Он возьмет ее с собой! Запряжет экипаж, и они будут рядом весь день. А в Капистрано она походит по магазинам и поболтает со своими подругами Синцией Дуглас и Джеки Десмонд.

– Сабелла, – тихонько позвал Берт.

– Ммм, – Сабелла еще крепче прижалась к мужу.

– Малышка, уже семь часов. Пора вставать.

Не открывая глаз, Сабелла медленно повернулась к нему.

– Я так не думаю.

Она подвинулась ближе, и он почувствовал прикосновение ее груди.

– Что означает «ты так не думаешь»? – засмеялся Берт.

– Мне кажется, я не буду вставать.

– Я собираюсь в город на весь день. Может быть, поедешь со мной?

– Я не поеду. Сказано очень решительно.

Улыбка сбежала с лица Берта. Он внимательно посмотрел на жену.

– Милая, ты себя плохо чувствуешь? Ты всю неделю поздно встаешь, и я уже волнуюсь.

Сабелла странно улыбнулась.

– Нет, я чувствую себя великолепно. – Она провела рукой по груди Берта, затем коснулась подбородка кончиком указательного пальца. – Не стоит беспокоиться. Со мной все хорошо. Честно.

– Тогда почему ты не хочешь поехать со мной?

– Надо кое-что сделать дома, в том числе еще поспать.

– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

– Уверена. Абсолютно уверена.

– Ну, хорошо, – сдался ничего не понимающий Берт. – Ленись, сколько сможешь, а мне пора вставать.

Он быстро поцеловал Сабеллу и встал. Затем еще раз посмотрел на жену. Она пыталась пальцами ног подцепить одеяло. Берт нагнулся и, поцеловав Сабеллу еще раз, осторожно накрыл ее одеялом.

– Спи, милая. И сделай мне, пожалуйста, большое одолжение.

– Мммм. Что именно?

– Тебе явно нравится подолгу оставаться в кровати, поэтому, пожалуйста, вечером встреть меня здесь и именно такая, какова ты сейчас.

– Постараюсь. – Сабелла мурлыкнула и, перевернувшись на другой бок, мгновенно заснула.

Когда она проснулась, ноябрьское солнце уже высоко поднялось над горизонтом и в спальне было очень светло. Сабелла села и сначала внимательно осмотрела себя, затем, не найдя тех признаков, которые неминуемо должны расстроить ее, принялась не менее внимательно разглядывать простыню. На слегка сбившемся во время сна сером шелке не было ни единого пятнышка.

Сабелла радостно захлопала в ладоши. Встав перед высоким зеркалом, она положила руки на плоский живот и легонько нажала.

В те часы, что она провела в объятиях Берта, в ее теле зародилась новая жизнь! Эта мысль ошеломила ее. Она, Сабелла Риос Вернет, скоро родит ребенка. Меньше чем через год она будет матерью. У нее будет сын, их с Бертом сын.

Сабелла неожиданно почувствовала головокружение и слабость, будто она взвалила на себя непосильную ношу.

Она выбежала из спальни не одеваясь. По какой-то непонятной причине Сабелле хотелось остаться обнаженной, словно лишь в этом случае она по-настоящему сможет почувствовать себя будущей матерью.

Сабелла решила все утро оставаться в спальне и в одиночестве думать о своем ребенке.

Она закружилась в танце, напевая веселую песенку, а потом, запыхавшись, упала в старое кожаное кресло, откинула голову на спинку и засмеялась.

Неожиданно Сабелла поняла, что это за кресло. Последние несколько недель – чаще всего когда оставалась одна – Сабелла неизменно выбирала именно это кресло – «счастливое» кресло Берта.

Улыбка сбежала с лица Сабеллы, на глазах появились слезы. Сабелла отчаянно расплакалась. Она сидела в «счастливом» кресле и рыдала, чувствуя себя удивительно несчастной. А причина этого несчастья заключалась в том, что она влюбилась в Берта Бернета.

Все еще плача, Сабелла услышала стук в дверь и голос Кармелиты.

– Сабелла, впусти меня. Открой дверь! Шмыгая носом и вытирая опухшие и покрасневшие глаза, Сабелла прокричала в ответ:

– М-минутку. С-сейчас.

Сабелла встала, лихорадочно оглядываясь в поисках хоть какой-нибудь одежды. Заметив черный шелковый халат Берта, небрежно валяющийся на кровати, она надела его, подвязавшись длинным поясом. Постаравшись успокоиться, Сабелла открыла дверь.

– Madre de Dios! – запричитала Кармелита, увидев опухшие от слез глаза Сабеллы. – Тебе плохо?

Вместо ответа Сабелла отрицательно покачала головой и разразилась новым потоком слез. Кармелита быстро вошла в комнату и обняла Сабеллу, утешая ее.

– Слезы? Откуда слезы?

– О, – прорыдала Сабелла, – у меня будет ребенок.

– Боже мои! Но ведь ты именно этого и хотела!

– Да! Но я... я... О, что же я наделала!

– Шшш, – Мексиканка постаралась успокоить свою молодую хозяйку. – Сначала мы вымоем тебе лицо, а затем поговорим.

Сабелла сказала Кармелите, что почти уверена в своей беременности, но возникшая в последние недели неожиданная привязанность к мужу путает ее. А вдруг он неповинен в грехах своего отца? Ведь может быть такое, что Берт ничего не знал о преступлении Рейли Бернета?

Увы! Их разговор не остался тайной. Кармелита, до крайности испуганная отчаянием Сабеллы, забыла закрыть дверь в комнату. Ни одна из них не услышала шагов Анны Галаджер. Неся стопки выстиранного белья, Анна тихо шла к большому стенному шкафу на втором этаже.

Услышав голоса, она помедлила, остановилась и прислушалась. Узнав голос Сабеллы, она из любопытства подошла поближе к полуоткрытой двери в конце коридора. Уловив имя Берта, Анна навострила уши, а когда она расслышала те удивительные вещи, о которых говорила Сабелла, Анна спряталась в шкафу и, приоткрыв дверцу, стала подслушивать, боясь упустить хотя бы слово.

Анна Галаджер узнала все, включая и факт существования журнала, принадлежащего покойному мужу Кармелиты, Виктору Ривьере, в котором документально подтверждалось, что Рейли Вернет лишил Терезу Карилло ее законного наследства – ранчо Линдо Виста. Этот самый журнал был сейчас в руках Сабеллы Риос – дочери обманутой Терезы Карилло Риос.

Анна Галаджер улыбалась в темноте шкафа, а не подозревающие ни о чем Сабелла и Кармелита вновь вспоминали всю историю. Они вспоминали о том времени, когда собирали все сведения о семье Бернетов, вырезая и храня статьи из газет за последние десять лет; вспомнили, как еще в возрасте пятнадцати лет Сабелла решила в один прекрасный день приехать в Сан-Хуан-Капистрано, чтобы женить на себе Берта Бернета, а потом отомстить – родить сына, наследника Линдо Виста, и забрать ребенка с собой, бросив мужа. Но сейчас все изменилось.

– Кармелита, Берт – самый добрый и заботливый мужчина, которого я только знала, – слышала Анна Галаджер слова Сабеллы. – Невозможно представить, чтобы он украл что-нибудь.

Сабелла вздохнула, и ее худенькие плечи грустно опустились.

Кармелита согласилась со своей хозяйкой.

– Сеньор Бернет – очень хороший человек.

– Да, и даже если... если Берт знает о преступлении отца, я жалею о том, что приехала сюда. Я жалею, что вообще думала о мести. Я и не представляла, что это случится... что я... что я... не смогу ничего с собой поделать. Я люблю Берта. – Сабелла грустно покачала головой. – Боже мой, как это могло случиться? Я люблю человека, которого по всем законам должна ненавидеть больше всех на свете. Я никогда не думала, что жизнь может быть такой радостной. Недели... месяцы, что я провела с Бертом, были самыми счастливыми в моей жизни. Кармелита мудро посоветовала:

– Тогда забудь о мести. Земля теперь твоя, твоя и твоего мужа. Он любит тебя, и скоро родится ваш ребенок. Забудь о прошлом.

Сабелла была в смятении. Как это замечательно и просто – отбросить ненависть и горечь и жить на Линдо Виста с любимым мужчиной.

– Да! – радостно воскликнула она. – Это именно то, что я сделаю. Берт не знает, кто я такая и зачем пришла сюда. Он и не должен узнать. Я люблю его и буду ему хорошей женой. Я постараюсь загладить то, что я наделала. О, это ответ на все мои сомнения, Кармелита. Берт любит меня, а я люблю его. Мы можем быть счастливы вместе. Он не должен узнать правду!

Кармелита улыбнулась и, согласно кивнув, вышла в пустой коридор. Нахмурившись, Сабелла мгновение смотрела ей вслед, а затем крикнула:

– Он ведь не узнает? Правда?

Кармелита заметила, что дверь стенного шкафа приоткрыта. Она захлопнула ее, облокотилась на шкаф и, перекрестив пальцы, ответила:

– Нет, малышка, он никогда не узнает.

Глава 33

– Ты меня слышишь? Ты купил динамит?

– Нет, еще нет.

Джина разгневанно повернулась к Франко.

– Я послала тебя в Байа, чтобы ты привез динамит. А ты, прошлявшись там три дня, вернулся с пустыми руками! Чем ты там занимался? Тратил мои деньги на каких-нибудь дешевых шлюх?

– Нет, querida, – Франко, ухмыльнувшись, покачал головой. – Я получаю наслаждение только от дорогих проституток. – Грубо схватив Джину за руку, он привлек ее к себе. – Богатых красивых проституток, таких, как ты, mon ami.

– Ты, грязный ублюдок! – прошипела Джина. – Ты не имеешь права разговаривать так со мной! Я – Джина де Темпл, дочь сенатора Нельсона де Темпла, в то время как ты – ничтожество. Бездомный вакеро. Наемный работник. Да я могу уволить тебя в любой момент.

– Тогда так и сделай. – Франко ни на секунду не переставал улыбаться. – Чего ты ждешь? Уволь меня.

– Отлично. – Джина сорвалась на крик. – Ты уволен! Убирайся из дома и из моей...

Руки Франко были грубы, а губы пылали, когда он заставил ее замолчать. Поцелуй прервался, Джина почти задыхалась, чувствуя, как дрожат колени.

– А сейчас, милая, – улыбка Франко растягивала длинный шрам на его щеке, – повтори мне, что я уволен.

Держась за его плечи, опустив голову, Джина с трудом ответила:

– Франко, ты жестокий н злопамятный. Я презираю тебя. Ты – монстр.

– А тебе именно монстр и нужен, querida. Франко с такой силой толкнул Джину, что она, потеряв равновесие, упала на пол. Посмотрев на нее, он сказал:

– Я достану динамит, но на это потребуется время. А пока, надеюсь, ты будешь вести себя хорошо – Ухватив несколько прядей ее волос, он потянул за них. – Или мне придется наказать тебя, такую плохую девочку?

– Нет, Франко, пожалуйста, ты делаешь мне больно. – Джина схватилась рукой за его жилистое запястье. – Остановись, я буду вести себя хорошо.

Его пальцы разжались, и он погладил Джину по руке.

– Так и быть, я займусь с тобой любовью в доме твоего отца, в твоей собственной постели. Джина вздохнула и кивнула.

– Да, это очень заманчиво. Сколько сейчас времени? Франко взглянул на стоящие на камине часы.

– Пять минут пятого.

– У нас не больше часа. Я ожидаю отца и дона Мигеля Амаро к шести. Делай со мной что хочешь, но ты должен уйти до...

Громкий стук в дверь заставил обоих повернуться. Джина приложила указательный палец к губам, предупреждая Франко, чтобы тот хранил молчание, и громко крикнула:

– Да? В чем дело?

– У вас посетитель, сеньорита Джина, – донесся ответ слуги. – Внизу ждет Анна Галаджер. Она просит немедленно встретиться с вами.

Джина раздраженно вздохнула.

– Передай ей, что я сейчас спущусь, – крикнула она, а затем прошептала, повернувшись к Франко: – Вернусь через пару минут.

Встав перед ним, Джина положила руку ему на живот, потом опустила ее ниже.

– Не раздевайся. Оставь мне удовольствие самой распаковать все твои сокровища, когда я вернусь.

Джина легонько сжала руку, повернулась и вышла. Нетерпеливо сбежав по ступенькам, она направилась в гостиную, где ее ждала Анна.

– Анна, надеюсь, ты хочешь сказать мне что-то важное, – вместо приветствия бросила Джина. – Я очень занята и...

– Мне кажется, вы найдете время, чтобы выслушать меня. – Служанка из Линдо Виста была похожа на кошку, только что проглотившую канарейку.

Джина немедленно заинтересовалась и села рядом с Анной.

– Это касается Сабеллы Риос...? – Джина не смогла выговорить «Бернет». – Ты обнаружила что-то?

– Да! – От возбуждения Анна затрясла головой. – Мисс Джина, вы не поверите, что я подслушала сегодня утром!

– Что же? Говори! Расскажи мне все!

Анна Галаджер глубоко вздохнула, а затем принялась быстро, захлебываясь словами, пересказывать разговор между Сабеллой Риос Бернет и Кармелитой Ривьера.

Слушая Анну с приоткрытым от удивления ртом, Джина чувствовала, как кровь сильнее течет по венам, а сердце лихорадочно бьется в груди.

Анна закончила рассказ и гордо выпрямилась, ожидая похвалы Джины.

– Берт... Я должна рассказать Берту...

– Я случайно узнала, – как бы про себя заметила Анна, – что мистер Бернет сегодня поехал в Капистрано на совет директоров банка.

– Сегодня утром? Но уже пять часов.

– Сегодня днем он встречался с джентльменом из Лос-Анджелеса для обсуждения какого-то дела. Гидро... гидрол... ну, в общем, связанного с водой.

– Значит, Берт все еще в городе?

– Я почти уверена в этом. Я подслушала, как за завтраком он сказал Капли Риксу, что вернется домой не раньше семи часов вечера, так что...

– Хулио! – Джина вскочила на йоги и выбежала в коридор. – Хулио, иди сюда немедленно!

Старый Хулио, бросив на столе недопитую чашку кофе, выбежал из кухни.

– Si, senorina?

– Хулио, отправляйся в гостиницу, найди Берта Бер-нега, скажи ему, чтобы он обязательно зашел ко мне! Это вопрос жизни и смерти!

– Жизни и смерти, – повторил слуга.

– Да. Если ты упустишь его, я отправлю тебя в Мексику, где ты проведешь остаток дней, обирая овощи на полях под жарким солнцем. А сейчас иди!

– Si, si, – бормотал испуганный старик, ковыляя к выходу.

В коридор вышла Анна Галаджер.

– Надеюсь, я оказала вам услугу, мисс де Темпл.

Анна ожидала вознаграждения, возможно, приглашения вернуться в дом к сенатору на более выгодных условиях.

– Можешь идти, – рассеянно проговорила Джина. – Мне надо переодеться перед приходом Берта. – Джина рассмеялась немного визгливо. – Думаю, ему в конце концов потребуется утешение.

Бегом Джина поднялась на второй этаж, лихорадочно обдумывая предстоящий вечер. Когда они останутся вдвоем, она с удовольствием расскажет Берту, как его лживая сука-жена обманула его. Только вначале необходимо удостовериться, что на столе достаточно вина, чтобы облегчить ему боль. И, разумеется, она сама предложит свою помощь. Пусть отец и дон Мигель Андрее Амаро убираются к черту. Они могут ужинать без нее. Она, как надеялась Джина, будет занята всю ночь!

Войдя к себе в спальню, Джина увидела Франко, развалившегося на диване. Совершенно позабыв о своем посетителе, Джина сейчас была разъярена представшей перед глазами картиной.

– Что ты делаешь? Тебе нельзя быть здесь! Кто-нибудь заметит нас!

– Милая, подойди сюда и раздень меня.

– Раздеть тебя? Да ты в своем уме? Ты должен уйти. Прямо сейчас. Я ожидаю гостей.

– Джина, моя дорогая, у тебя только что была посетительница. Сейчас моя очередь.

– Нет, Франко, сейчас моя очередь. – Джина высокомерно улыбнулась – Ты уйдешь сам или я должна приказать, чтобы тебя выставили за дверь?

Улыбка Франко была не менее высокомерной.

– Есть лишь один способ заставить меня уйти. – Его рука потянулась к пуговицам на брюках.

– О Боже мой! – вскричала Джина, мечтая, чтобы он оказался подальше от ее дома.

Она опустилась на колени перед ним и расстегнула его брюки. Когда ее голова наклонилась, Франко положил руку ей на волосы. Он ухмылялся.

Джина так спешит – значит, ему не следует торопиться. Франко стоял, улыбался и гадал, как долго он может продержаться и как долго продержится она. Его взгляд упал на часы на каминной полке, он засек время.

Пять минут. Шесть. Семь.

Франко про себя проговаривал слова любимых испанских баллад, старательно отвлекая себя.

Десять минут. Двенадцать. Пятнадцать.

Прошла двадцать одна минута, прежде чем он сжалился над Джиной. Перестав контролировать себя, Франко уже через несколько минут стонал и вздрагивал от удовольствия.

Джина подняла голову. Ее глаза гневно блестели. Вытерев рукавом блестящий от влаги рот, она процедила:

– Сукин сын! Ты делал это нарочно!

– Делал что, querida? – Франко пожал плечами. – Я не понимаю.

Джина резко встала.

– Ты не мог бы уйти? – Она указала на балконную дверь. – Иди и держись подальше... и, кстати, можешь забыть о динамите.

– Забыть о взрывчатке? – Франко медленно застегивал брюки. – Почему? Что-то изменилось?

– Все изменилось! – В голосе Джины отчетливо звучала радость. – Я получу назад своего мужчину.

– Кого? Берта Бернета? – цинично рассмеялся Франко, – И как именно ты собираешься избавиться от прелестной Сабеллы Бернет?

Подталкивая его к двери, Джина облизала губы кончиком языка и сказала:

– Всего лишь пригласив се мужа на чай.

Глава 34

В пять часов того же дня Сабелла Риос Вернет была так счастлива, как может быть счастлива лишь молодая, здоровая и влюбленная женщина. Никогда в самых сокровенных девичьих мечтах она не представляла себе, что существует такое счастье.

Этот теплый ясный осенний день стал самым лучшим днем ее жизни. С ним не может сравниться ни день свадьбы, ни волнующие дни в Сан-Франциско, ни даже идиллические дни на отдаленном острове Каталина.

Этот день, когда она впервые искренне обнимет своего мужа, она запомнит на всю жизнь.

Сабелла с нетерпением ожидала вечера и тщательно готовилась к нему. Марте было велено приготовить любимые блюда Берта. Блантон, выполняющий обязанности дворецкого в доме, проверял, как выполняются его приказы. Доставлено ли нужное вино из подвала? Хорошо ли отполировали панели красного дерева? Перенесен ли в покои хозяев маленький столик на двоих?

Сама Сабелла занялась собой. Она дольше обычного нежилась в ванне, вымыла длинные светлые волосы, долго вместе с Кармелитой выбирала платье.

Сабелла хотела выглядеть не слишком искушенной, но и не наивной, не слишком юной, но и не умудренной жизнью, просто и одновременно нарядно одетой – одним словом, счастливой молодой женой преуспевающего владельца ранчо, которая только что узнала, что ждет их первого ребенка.

Наконец они остановились на платье из розового бархата с длинными рукавами и высоким воротником под горло, плотно облегавшем полную грудь Сабеллы и подчеркивавшем тонкую талию. Сабелле понравился покрой платья – соблазнительный и дерзкий: глухой ворот спереди и глубокий, идущий до самой талии, вырез на спине. Это то, что надо, решила Сабелла.

Зная, что Берт любит распущенные волосы, Сабелла попросила Кармелиту зачесать длинные локоны назад. Нежно-розовая кастильская роза в золотистых волосах Сабеллы была последним штрихом ее костюма. К заходу солнца все было готово. Каждое окно дома ярко светилось. Наверху, в покоях хозяев, недалеко от камина стоял маленький столик, накрытый к ужину. На кухне ждали своей очереди изысканные блюда.

Сабелла ждала мужа в просторной гостиной. Каждую минуту ей чудился стук копыт. Слишком взволнованная, чтобы сидеть на одном месте, она бродила по залитой светом гостиной, бесцельно переставляя безделушки и представляя свой будущий разговор с Бертом, вновь и вновь повторяя про себя, как она скажет ему о будущем ребенке.

Часы в коридоре пробили семь. Скоро приедет Берт!

Подойдя к окну, Сабелла отодвинула тяжелую занавеску и выглянула во двор. Было уже по-осеннему темно. Она отошла от окна.

Скоро приедет Берт!

Когда часы пробили восемь, Сабелла нервно ходила из угла в угол, стараясь подавить растущее чувство тревоги. Она отправилась на кухню. Там все давно было готово.

К девяти Сабелла начала волноваться.

К десяти о на уже не находила места от беспокойства.

В одиннадцать Сабелла отправила слуг спать. Нервное напряжение росло. Она металась по гостиной, но, когда туда заглядывали Капли, Блантон или Кармелита, пыталась скрыть свое волнение. Каппи и Кармелита старались успокоить молодую хозяйку, говоря, что деловая встреча Берта затянулась слишком долго и он наверняка решил остаться на ночь в гостинице.

– Да-да, конечно. Я так и думаю, – покорно соглашалась Сабелла, – Пожалуйста, идите спать. Я и сама поднимусь наверх через пару минут.

Наконец Сабелла осталась в одиночестве. Уже давно пробило полночь, когда она услышала столь долго ожидаемый цокот копыт во дворе. Она облегченно вздохнула:

– Слава Богу!

Подойдя к окну, наверное, уже в сотый раз за вечер, Сабелла отодвинула занавеску и увидела освещенного луной всадника, скачущего галопом по дорожке. Чувствуя лихорадочнее биение сердца, Сабелла смотрела на Берта. Вот он осадил лошадь, спрыгнул на землю и передал поводья зевающему со сна мальчишке.

Опустив занавеску, Сабелла подхватила край пышной юбки и спешно вышла в коридор. Приглаживая на ходу волосы, она остановилась, ожидая, когда же откроется дверь и муж весело обнимет ее.

Входная дверь неожиданно распахнулась, и на пороге появился Берт. Он был пьян. Черты лица напряжены, глаза смотрят сквозь нее. По спине Сабеллы пробежал холодок. Берт сделал несколько шагов вперед, и она инстинктивно отшатнулась.

– Я... я ... начала волноваться, Берт, – выговорила наконец Сабелла, прижимая руку к груди. – Очень поздно и... – Она попыталась улыбнуться. – С тобой все в порядке?

– Будто тебя это заботит, – последовал еле различимый ответ.

Глаза Берта на темном, напряженном лице были похожи на льдинки. Не останавливаясь, он шел к ней.

– Конечно, милый. – Сабелла проглотила комок в горле. – В чем дело, любимый? Что случилось? Почему...

У нее пересохло в горле. Она больше не могла говорить. Берт подошел совсем близко, и в его глазах Сабелла прочла ненависть.

Неожиданно Берт отвернулся от нее и прошел в гостиную.

Чувствуя, что произошло что-то ужасное, Сабелла последовала за ним. Она тихонько позвала мужа. Берт остановился и повернулся к ней. Его взгляд заставил Сабеллу вздрогнуть. Он молча смотрел на нее холодными, словно серебристыми от инея глазами. Сабелла почувствовала замешательство и страх.

– Ты... ты пил, – в конце концов выговорила она. Подойдя к столику, на котором стоял графин с виски, Берт налил полстакана и одним махом опорожнил его.

– Как ты внимательна, моя дорогая. Я действительно пил и с твоего разрешения возобновлю это занятие. Кстати, я буду пить, даже если ты будешь против.

– Берт, в чем дело? Скажи мне, что случилось? – Сабелла чувствовала, как болезненно сжимается ее сердце.

Берт медленно повернулся к ней и отсалютовал стаканом.

– За тебя, моя дорогая. Я хочу отдать тебе должное. Ты самая лучшая актриса из всех, кого я видел.

Сабелла застыла от страха.

– Я... я не понимаю, что ты имеешь в виду, – пробормотала она.

Берт допил виски, опустил стакан и, вытерев рот тыльной стороной ладони, отчетливо произнес:

– Прекращай играть, Сабелла. Я все знаю. О том лживом журнале Ривьеры. Все.

Сабелла не могла вымолвить ни слова.

Берт обошел ее, словно мебель, и, слегка пошатываясь, вышел из комнаты. С трудом взобравшись по лестнице, он добрался до спальни, рухнул на кровать и мгновенно забылся тяжелым пьяным сном.

Глава 35

Несколько минут Сабелла стояла не двигаясь. Потом, словно сомнамбула, вышла в коридор и, дойдя до лестницы, остановилась. Из глаз ее лились слезы. Все кончено. Она проиграла. И она устала – очень-очень устала. Ей хочется только одного – опуститься на ступени и проплакать всю ночь. Но, собрав оставшиеся силы, Сабелла резко смахнула слезы, выпрямилась и решительно двинулась наверх.

Дойдя до спальни, Сабелла минуту помедлила, вошла. Взглянув на крепко спящего Берта, Сабелла прошла в гардеробную, на ходу расстегивая платье. Быстро сняв его и швырнув на пол, она скинула туфельки, стянула тонкие шелковые чулки.

Оставшись в одном белье, Сабелла принялась просматривать одежду, отодвигая в сторону купленные Бертом роскошные наряды, пока в самом углу не обнаружила свои кожаные брюки, белую блузку и ботинки.

Сабелла быстро переоделась, заколола длинные волосы на затылке, схватила старое сомбреро, пылившееся на верхней полке, и вышла из гардеробной. У двери она остановилась и оглядела комнаты, в которых провела только счастливых дней и ночей.

Ее словно магнитом потянуло к кровати. Едва дыша, она смотрела и смотрела – в последний раз – на столь дорогое лицо, по-мальчишески привлекательное и молодое. Прижав ко рту руку, чтобы не рыдать, Сабелла вышла из комнаты.

В коридоре она на мгновение прислонилась к стене – тело сотрясали приступы дрожи, в груди болело. Однако уже через несколько секунд она выпрямилась, подошла к шкафу и достала оттуда несколько одеял и полотенец. Спустившись вниз, Сабелла зашла на кухню, уложила в корзинки для пикника еду, приготовленную ко вчерашнему – так и несостоявшемуся – ужину, затем тихонько пробралась в комнату Кармелиты. Подойдя к кровати, она легонько потрясла свою верную подругу за плечо. Сделав знак Кармелите молчать, Сабелла шепотом рассказала о случившемся.

– Нет. Матерь Божия. – Кармелита хмуро качала головой.

– Одевайся, – приказала ей Сабелла. – Мы уходим. Прямо сейчас, ночью.

– Но как же...

– Все в порядке. Я уже получила, что хотела – я беременна. Калифорнийские законы наследования очень строги, так что мой ребенок в любом случае станет будущим владельцем Линдо Виста. Остальное неважно. Поторопись!

Под покровом темноты женщины выбрались из дома незамеченными. В конюшне они тихонько проскользнули мимо спящего мальчика-конюха. Огромный гнедой жеребец Сабеллы, узнав хозяйку, заржал.

– Шшш, – успокоила его Сабелла, потрепав по шее. Стоящий в соседнем стойле вороной мерин считался достаточно спокойным для женщин, поэтому Кармелита взяла именно эту лошадь. Мальчишка-конюх так и не проснулся, когда Сабелла прошла в его комнатку, чтобы забрать седла и уздечки.

Пока Сабелла седлала лошадей, Кармелита свернула одеяла и положила еду в седельные сумки.

Пятнадцать минут спустя обе женщины выехали из конюшни.

– На воротах нас обязательно остановят, – прошептала Сабелла. – Придется ехать окружным путем. Готова? Следуй за мной.

Они заставили лошадей идти шагом, пока не оказались в нескольких сотнях футов от многочисленных построек ранчо. Остановив гнедого, Сабелла привстала на стременах и бросила последний взгляд на большой дом.

Повернувшись к Кармелите, она сказала:

– Нам надо уехать как можно дальше от Линдо Виста, пока еще темно. Ты сможешь проскакать две или три мили?

– Да, могу, и даже больше, если потребуется. Но куда мы направляемся? И что будем делать?

– Не знаю. Нам надо двигаться на восток, пересечем горы, а там видно будет. Давай быстрее тронемся в путь, а беспокоиться станем после. Поехали.

И они направились в сторону гор, залитые лунным светом вершины которых отчетливо виднелись на востоке.

Берт попытался открыть глаза.

Когда в конце концов это ему удалось, лучи утреннего солнца ослепили его. Он не понимал, где он, что с ним и главное – почему так страшно болит голова.

Затем он вспомнил.

Берт резко сел. Он был так слаб, что чуть не потерял сознание. Чувствуя головокружение и тошноту, он с трудом спустил ноги на пол.

– Иисус! – Берт со стоном опустил голову на руки. Когда комната перестала кружиться, он осторожно поднял голову и пробормотал:

– Боже мой... О Боже мой...

Вчерашний вечер и ночь с необыкновенной ясностью всплыли у него в памяти. Берт встал. Он выглядел так же скверно, как чувствовал себя: налитые кровью глаза, черная щетина на щеках. Берт раздраженно сорвал с себя помятый во сне сюртук и бросил его на ковер.

Спускаясь по лестнице вниз, где-то на половине он вдруг заметил на ступеньке какой-то предмет.

Берт медленно наклонился и поднял увядшую розу, которую видел прошлой ночью в волосах Сабеллы. Он застонал в отчаянии и виновато опустил голову. Но это была минутная слабость.

Положив цветок в карман брюк, Берт сжал зубы и быстро спустился вниз. Зайдя в библиотеку, он позвонил.

– Доброе утро, сэр. – Блантону пришлось почти прокричать это, чтобы привлечь внимание хозяина, стоявшего около окна.

Берт медленно повернулся.

– Ты видел миссис Бернет сегодня утром, Блантон?

– Нет. И Кармелиту тоже. Берт кивнул.

– Я так и думал. Они сбежали.

– Да, сэр.

– Позови Каппи.

Капли Рикс, бледный и встревоженный, вошел в библиотеку. Он заговорил первым.

– Берт, я должен рассказать тебе кое-что... твой отец...

– Позже, Кагат. Сабелла уехала. Я хочу, чтобы она вернулась. Собери лучших наездников. Пусть отправляются на поиски прямо сейчас, утром. Три группы. Две поедут на север и на юг, но я думаю, что беглянки выбрали восточное направление, поэтому самую большую группу пошли на восток.

– Ты поедешь?

– Нет.

– Хорошо. Но прежде я хотел бы сказать...

– Мы теряем время, Капли. Ты отправишься с теми, кто едет на восток. Я уверен, что именно этот путь выбрала Сабелла.

– Окей, сынок.

– Когда найдешь Сабеллу, приведи ее ко мне, – в его голосе отчетливо прозвучала горечь. – Я буду ждать прямо здесь.

В полдень Сабелла и Кармелита наконец решили сделать привал. Солнце безжалостно припекало, лошади устали и мучались от жажды. Кармелита обессилела. Сабелла почти не устала, но ее беспокоила ноющая боль в спине. Она надеялась, что это всего лишь следствие долгой скачки. Они расположились на отдых в узком извилистом каньоне с отвесно поднимающимися стенами, вход в который хорошо просматривался. Здесь было достаточно травы для лошадей, а в нескольких сотнях ярдов журчал небольшой горный ручей...

– Отличное место, – сказала Сабелла своей спутнице и, перекинув ногу через луку седла, легко спрыгнула на землю.

Сняв одно из свернутых одеял, Сабелла бросила его на землю. За ним последовали сумки с едой, потом седло.

У смертельно уставшей Кармелиты не хватило сил даже сойти с лошади. Сабелла помогла ей, поддерживая под руку.

– Я позабочусь о лошадях. А ты разверни одеяла, что-нибудь поешь, а потом поспи.

– Но ты ведь тоже устала и хочешь спать...

– Нет. Сна ни в одном глазу. Я искупаю лошадей, стреножу их, а сама помоюсь. А ты пока спи.

Сабелла отвела лошадей к ручью, сняла с них уздечки, громко предупредив своего гнедого:

– Даже не пробуй убежать. И передай это своему вороному соседу.

Гнедой коротко заржал, а потом фыркнул. Несколько минут лошади жадно пили, затем повернули в сторону небольших островков зеленой травы рядом с водой.

Сабелла потерла рукой ноющую спину и, нахмурившись, легонько застонала. Может быть, поможет купание? Правда, вода очень холодная, но, возможно, если подольше поплавать, спина перестанет болеть.

Сабелла сняла ботинки, расстегнула пуговицы на брюках и спустила их вниз; потом принялась расстегивать белую блузку.

Неожиданно она остановилась.

– Нет! – простонала Сабелла, глядя в ужасе на подтеки крови на своем белье. – Нет! Нет! Нет!

Она в отчаянии раскачивалась вперед-назад, чувствуя себя побежденной. Она все потеряла! Она не была беременна.

Сабелла закрыла лицо ладонями и заплакала.

Через семьдесят два часа после бегства Сабеллы и Кармелиты люди Берта под командадам Капли поймали их. Остановившиеся на ночевку в пяти милях к западу от озера Солтон-Си беглянки были разбужены среди ночи топотом копыт.

Сабелла резко села, но прежде чем успела вскочить на ноги, сильная рука опустилась на ее плечо и раздался голос Каппи:

– Не волнуйтесь, миссис Бернет. Мы не обидим вас.

Мы здесь, чтобы отвезти вас домой.

Так, через три дня Сабелла вновь увидела большой дом. Ноябрьское солнце быстро опускалось к горизонту, и в доме один за другим загорались огни.

В конюшне Сабелле помогли спуститься с лошади, словно она была беспомощным инвалидом. Несколько хмурых ковбоев провели ее в дом, а там – через пустынный коридор – в библиотеку. Один из сопровождавших открыл дверь, другой подтолкнул Сабеллу внутрь, а потом за ее спиной дверь захлопнулась.

В библиотеке царила полутьма. Горела лишь одна маленькая лампа, отбрасывающая небольшой кружок света на столик красного дерева. Наполовину пустой графин с виски стоял рядом с лампой, а чуть поодаль – стакан, заполненный янтарной жидкостью.

Из темноты появилась рука, взяла стакан и исчезла из освещенного пространства. Затем вновь появилась уже с пустым стаканом.

– Добро пожаловать домой, – донесся до нее голос.

Сабелла вздрогнула и промолчала.

Тишина.

Берт наклонился к свету, и Сабелла наконец разглядела его. Он был небрит, всклокоченные волосы падали на лоб, лезли в глаза, рубашка страшно измята и наполовину расстегнута. Сабелла задрожала: Берт был мрачен и, как ей казалось, опасен.

Сабелла ждала, что он что-нибудь скажет. Но он молчал. Он даже не встал, просто сидел и смотрел на нее.

В конце концов она заговорила первая.

– Почему? Почему ты стал искать меня? Почему привез обратно?

– Потому что ты моя.

Глава 36

Берт поднялся, обошел стол и медленно приблизился к Сабелле. Он подошел вплотную, почти навис над ней. Схватив жену за руку, Берт вывел ее из комнаты.

Сабелла тщетно пыталась вырваться, кричала на него, угрожала, беспомощно размахивала маленькими кулачками, но Берт, глухой ко всем крикам, без труда протащил ее вверх по лестнице, затем по длинному коридору и наконец втолкнул в спальню.

– Ты, грубый ублюдок! – прошипела Сабелла. Ее латинский темперамент, подогреваемый страхом, дал о себе знать в полной мере. – Ты не можешь...

– Могу. Могу все, что захочу.

– Нет, ты не можешь! Я не позволю тебе.

– Замолчи, – холодно прервал ее Берт. – Я никогда и не подозревал, какая ты на самом деле, моя дорогая. Совершенно не представлял. – Берт улыбнулся, но это была холодная, страшная улыбка. – Впрочем, ты также не знала меня. Неужели ты предполагала, что я позволю тебе просто прийти сюда и забрать Линдо Виста?

Гнев, ненависть и гордость распрямили Сабеллу.

– Я не хочу ни одной проклятой вещи, которая принадлежала бы тебе! Я собиралась вернуть то, что мне принадлежит по праву. Это ранчо мое!

– Ошибаешься, любовь моя. Земля принадлежит мне, и ни одной женщине в кожаных брюках не позволено приезжать сюда с выдуманными претензиями и ожидать, что я отдам свою собственность.

Шагнув вперед, Берт повернул лицо Сабеллы к себе.

– Прими мои поздравления, дорогая. Ты сделала из меня всеобщее посмешище в рекордно короткое время.

– Нет! Все было совсем не так и...

– Замолчи! – Лицо Берта налилось кровью, на шее выступили вены. Он помолчал несколько секунд. – Избавь меня от своей сладкой лжи. Ты – очень красивая, очень убедительная маленькая лгунья и воришка. Ты завоевала мое сердце с единственной целью...

– Я не воровка! – страстно перебила Сабелла и стряхнула его пальцы. – Вор ты! Ты и твой отец. Вы украли Линдо Виста!

Серебристые глаза сузились от гнева.

– Я никогда ничего не крал в своей жизни, так же как мой отец! Имя Бернетов уважают в этом штате! Мой дядя – также Бернет – был первым губернатором Калифорнии. И я горд тем, что являюсь членом семьи Бернетов.

– Гордись, сколько хочешь, но ты все равно останешься преступником. Ты и твой хитроумный отец-адвокат.

На мгновение Сабелле показалось, что он ее сейчас ударит: Берт конвульсивно сжимал и разжимал кулаки, глаза сверкали от ярости.

Неожиданная слабая улыбка испугала Сабеллу еще больше.

– Если то, в чем ты меня обвиняешь, правда, то почему ты не пришла ко мне? Не дала мне возможность исправить этот грех? – Он пожал плохими. – Кто знает? Если бы ты доказала обвинения, я бы отдал тебе Линдо Виста. Но ты так не сделала. И я так не стану делать! – Серебристые глаза, казалось, жгли ее. – Сейчас ты ничего не получишь – и ничего не сможешь взять от меня.

– Все, что я хочу, так это никогда больше не видеть тебя.

Сабелла попыталась обойти Берта, но он преградил ей путь.

– Я прекрасно понимаю, моя дорогая, что для меня было лишь одно применение – стать отцом твоего ребенка. Твой замысел заключался в том, чтобы, с одной стороны, родить наследника Линдо Виста, с другой – разбить мне сердце, забрав ребенка, Я прав?

– Абсолютно! – Сабелла чувствовала, как прежняя ненависть вновь заполняет ее. – Иначе почему я делила ложе с вором?

– Действительно почему? И ты добилась желаемого? Как говорится, носишь ли ты моего ребенка?

– Нет!

– Какая жалость. Знаешь, что я собираюсь сделать, дорогая? Я хочу помочь тебе. Мы, Бернеты, люди слова, а дело есть дело. Я, – продолжил Берт, – прослежу, чтобы у тебя родился сын. Мой сын.

– Нет! Ни за что! Я не хочу...

– Ты забеременеешь, – Берт говорил как ни в чем не бывало, – пусть даже это займет месяцы или годы, а когда это случится, о тебе будут хорошо заботиться, чтобы ничто не угрожало жизни будущего ребенка.

Берт грубо схватил Сабеллу за ворот расстегнутой блузки и рванул к себе. Заросшее щетиной лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от ее лица, серебристые глаза смотрели прямо в карие.

– А когда ты родишь крепкого здорового мальчугана, я выкину тебя из этого дома с пустыми руками, оставив себе и землю, и ребенка. – Берт отпустил ее. – И ты никогда в жизни не увидишь ни того, ни другого.

С этими словами он повернулся и вышел. Сабелла кинулась к двери и быстро захлопнула ее. Закрыв засов, она обессиленно прислонилась к стене и мысленно поклялась, что скорее окажется в аду, чем позволит мистеру Бертону Дж. Бернету коснуться ее хоть пальцем.

На ходу срывая с себя грязную одежду, Сабелла направилась к огромной мраморной ванне. Наполнив ее горячей водой, она с наслаждением окунулась в пенистую влагу. Следующие полчаса она размышляла, как ей побыстрее сбежать с Линдо Виста.

Сабелла не открывала дверь весь день. Она отказалась от ужина, который ей на подносе принес слуга; не захотела впустить даже обеспокоенную Кармелиту.

Поздно вечером, когда огромный дом погрузился в темноту, Сабелла забралась в кровать и, измученная событиями последних дней, быстро заснула.

Где-то около часа ночи ее разбудил громкий стук в дверь и голос Берта.

Вскочив с кровати, Сабелла подбежала к двери.

– Уходи! Оставь меня в покое! Я ненавижу тебя и не позволю тебе войти сюда ни сегодня ночью, ни в другие дни.

Берт ударил ногой в дверь. Вскрикнув, Сабелла схватилась рукой за горло. Еще один сильнейший удар – и дверь распахнулась. На пороге появился Берт. Он шагнул в комнату.

Испуганная до смерти, Сабелла попятилась от этого чернобородого, чужого мужчины. Берт схватил ее за запястье и рывком притянул к себе.

– Это мой дом и моя кровать. А ты – моя жена. С этими словами он подхватил ее на руки и отнес на кровать, затем принялся расстегивать рубашку.

Сабелле потребовались секунды, чтобы вскочить на ноги. Она пыталась ударить мужа, кричала, что лучше убьет себя, чем позволит ему прикоснуться к ней.

– Я не твоя вещь! И никогда ею не была! Никогда! Никогда, никогда.

По щекам Сабеллы текли слезы.

Но Берт не обращал на нее ни малейшего внимания, он даже не поднял руки, чтобы защититься, и продолжал спокойно раздеваться, когда Сабелла молотила кулачками по его лицу, груди, рукам.

Сабелла не чувствовала в себе сил бороться дальше. Рыдая, она упала на грудь Берта.

Он повернул ее спиной, потом по-хозяйски стянул вниз лямки голубой ночной рубашки и спустил ее вниз.

Сабелла поморщилась, почувствовав горячее, мускулистое тело мужа. Ее голова откинулась на его плечо, и длинные пальцы Берта коснулись ее шеи, а губы – щеки.

– Как ты хочешь, чтобы это случилось? Стоя или лежа?

– Ты – ублюдок! Я не хочу этого! Я не хочу тебя. И никогда не хотела! – Сабелла желала обидеть Берта как можно больнее.

Но, говоря эти слова, она ощущала его присутствие. Руки Берта принялись ласкать ее, посылая волны удовольствия. Кровь закипела, и уже через минуту Сабелла не контролировала себя.

– Это будет не хуже, чем обычно, – равнодушно заметил Берт, – учитывая, что ты никогда не хотела меня.

Властные руки окружили ее, ласкали и гладили, и Сабелла старалась прижаться ближе, издавая тихие стоны. Не владея собой, Сабелла протянула назад руки, схватила его за бедра и рывком притянула Берта ближе.

Почувствовав, как его твердое мужское естество запульсировало рядом с ее ягодицами, Сабелла вздрогнула и попыталась вырваться. Но Берт прижал ее еще сильней.

Сабелла больше не владела собой. Она отчаянно хотела ненавидеть его, чувствовать отвращение к его ласкам. Но не могла.

– Я... не хочу... Я... ненавижу... тебя... Страсть и отчаянное желание наполняли ее.

– Знаю. – Голос хриплый, бесстрастный. – Но тебе хочется, чтобы я касался тебя. Не правда ли?

– Нет. Нет, я... о-о-о...

Берт сел на край кровати, поставив ее между раздвинутыми коленями, спиной к себе.

Отзываясь на легчайшие прикосновения рук Берта, Сабелла стонала и вздыхала, чувствуя себя бесценным инструментом, с помощью которого Берт создает прекрасную симфонию. Сначала кончики пальцев прошлись по стройной шее, потом спустились к дрожащим грудям и далее – к плоскому животу. Необыкновенные пальцы передвинулись еще ниже. Одна рука скользнула через треугольник светлых курчавых волосков между ее ног, другая ласкала маленькие ягодицы.

Руки встретились, и Сабелла задержала дыхание. Эти властные пальцы делали с ней замечательные, запрещенные вещи, вызывая бурю неподвластных Сабелле ощущений.

– Нет, – она знала, что Берт не станет ее слушать, да и не желала, чтобы он слушал, – не... делай... этого. Его умелые руки продолжали ласкать влажную, удивительно чувствительную женскую плоть. Берт знал, что Сабелла говорит неправду, – он чувствовал это по той шелковистой влажности, окружавшей его ищущие пальцы. Ей нравится то, что он делает.

Она искала его ласк, полностью отдавшись восхитительным переживаниям тела.

– Пожалуйста, о... пожалуйста, – шептала она, Берт дразнил ее, сознательно не завершая то, о чем она умоляла. Кончиком среднего пальца он легонько обвел маленький узелок ее чувственности. Так он ласкал ее, пока Сабелла почти не достигла кульминации. И вдруг остановился.

– Что ты... почему...?

– Ты хочешь этого, любовь моя. – Это было утверждение, не вопрос. – Ты хочешь, чтобы я занимался любовью с тобой. Не правда ли?

Горя от нетерпения, содрогаясь от сладкой агонии, чувствуя, что умрет, если Берт не возьмет ее, Сабелла пробормотала:

– Да-да.

– Тогда скажи это вслух. Признайся, что хочешь любить меня.

– Ты жестокий выродок.

Сабелла дышала с трудом, ее сердце разрывали гнев и желание.

– Не настолько жестокий, как ты, моя любовь. – Берт поднял руки и показал ей пальцы, блестящие от горячей влаги. – Полюбуйся, как ты меня хочешь. Признай это. Ты ведь мечтаешь, чтобы, я любил тебя. Скажи мне.

– Иди ты в ад. – Сабелла запустила руки в его волосы и оттянула назад голову Берта. Наклонившись, она жадно поцеловала мужа, стремясь возбудить в Берте столь же сильное желание.

Когда она наконец оторвала вспухшие губы от его рта, ее поразило спокойное, даже безразличное выражение его лица.

– Сдалась? – ядовито спросил он, кладя руки ей на бедра. – Все, что тебе надо сделать, – это самой попросить меня.

Вместо ответа Сабелла соблазнительно улыбнулась, подняла руку ко рту, высунула язык облизала пальцы так, что они заблестели.

– Смотри, хорошо себя чувствуешь? – тихонько спросила она, проводя влажными пальчиками по кончику его пульсирующего естества, лаская его, пока Берт, не в силах вынести больше, дрожа от страсти и гнева, не схватил ее за запястья и не отвел руки подальше от себя.

Сабелла торжествующе расхохоталась и обняла мужа.

Она с силой притянула его голову к себе. Берт вздрогнул.

Его лицо уткнулось в ее нежные теплые груди. Он чувствовал биение сердца под своей щекой. Он хотел ее так отчаянно, что почти умирал от желания!

Но не сдался. Она должна признать, что хочет его.

Сабелла испытывала те же мучения. Он специально, Сабелла знала это, возбудил ее, чтобы она не могла сопротивляться. Что ж, он добился своего: она хотела его так сильно, что была готова умолять его на коленях.

Ненавидя и любя, Сабелла в конце концов пробормотала:

– Да, я хочу тебя. Люби меня, Берт.

Глава 37

С той долгой ночи восемнадцатого ноября – ночи горькой любви – семейная жизнь Берта и Сабеллы протекала очень странно. Исчезло не желание, а привязанность и уважение.

Вежливые и далекие друг от друга при свете дня, они превращались в пылких и ненасытных любовников в темноте ночи.

Берт почти не разговаривал с Сабеллой, едва замечал ее. Она была для него чем-то вроде предмета обстановки. При виде Сабеллы лицо Берта становилось похожим на маску – сдержанную, лишенную каких-либо эмоций.

Однако ночью, в их спальне на втором этаже, все менялось. Тогда его глаза горели неприкрытым желанием, а чувственный рот вновь и вновь осыпал Сабеллу жадными поцелуями. Бешеная страсть, кипящая в нем, по силе не уступала ненависти. Сабелла, ненавидя Берта, испытывала странное удовольствие каждый раз, когда он обнимал ее. Сабелла чувствовала себя несчастной, она окончательно запуталась в своих чувствах. Убежать от этого властного мужчины, открыто презиравшего ее, она не могла. Ее сторожили день и ночь, не разрешали брать лошадь, ездить в город, словно она была преступницей.

В присутствии Сабеллы Берт вел себя сдержанно, отстраненно, холодно. Он больше не был очаровательным, веселым и неотразимым мужем. Да и в Сабелле уже никто бы не узнал прежней смеющейся, легкомысленной и прелестной новобрачной.

Они редко бывали вместе. Сабелла не объезжала ранчо с мужем, не плавала с ним в холодных горных ручьях, не пела под гитару, не сидела в «счастливом» кресле.

В этом году зима наступила слишком рано – как в прямом, так и в переносном смысле. На Линдо Виста воцарился ледяной холод.

Однако страдали не только Берт и Сабелла. Каппи Рикс винил себя во всех несчастьях – раскаяние и чувство вины стали его постоянными спутниками. Он мечтал вернуться в тот день, когда узнал страшную тайну; он должен был тогда же рассказать Берту, кто такая Сабелла Риос и чего она хочет от него.

Сабелла действительно разбила сердце Берту. Тот изменился так сильно, что Каппи с трудом узнавал его.

Исчезла широкая «фамильная» улыбка, теплые серые глаза, когда-то искрившиеся весельем, стали безжизненны. Ничего не осталось от веселого Берта Бернета в этом задумчивом, молчаливом мужчине, бродившем по дому, словно зловещее привидение. Прежде родной для Каппи человек превратился в угрюмого и молчаливого чужака.

Каппи неоднократно пытался поговорить с Бертом, но каждый раз, погруженный в собственные мрачные мысли, Берт уходил от разговора.

Каппи волновался и за Сабеллу. Он ничего не мог с собой поделать: с той самой первой встречи она завоевала его сердце. Он считал ее одной из самых прелестных, нежных и очаровательных молодых женщин, которых он только видел. Солнце начинало сиять ярче, когда Сабелла появлялась рядом. Каппи чувствовал себя старым другом, почти отцом этой женщины.

Он не возненавидел ее за то, что она причинила боль Берту. Он даже отчасти понимал, почему она так поступила. Сабеллу Риос лишили наследства, на ее глазах от тяжелой работы в нищете умерла мать, законная хозяйка богатого ранчо. Рейли Вернет поступил несправедливо. Он совершил тяжкий грех.

Но Сабелла, по мнению Каппи, не должна была мстить Берту. Это Рейли обманул ее мать! И платить по счетам должен был он, а не его сын!

Может быть, она и не подозревает, что Берт ничего не знает о преступлении, совершенном отцом?

Каппи страстно желал рассказать Сабелле правду, но ему никак не удавалось это. Она больше не ездила с ним на прогулки и не сидела рядом во дворике, не играла в шахматы, не раскладывала пасьянс.

Она вообще теперь редко покидала свою комнату, а если и выходила, то всегда в сопровождении Блантона или других слуг, а точнее – сторожей.

Не имея возможности поговорить с Сабеллой или с Бертом, Каппи отступил, и они так и не знали всей правды друг о друге: Берт не подозревал, что Линдо Виста действительно было украдено у матери Сабеллы, а та напрасно считала мужа нечестным человеком. Правду знал только Каппи. Это мучило его, он винил себя во всех несчастьях Берта и Сабеллы.

В один из декабрьских дней Берт разбудил Сабеллу рано утром.

– Пусть Кармелита соберет для тебя чемодан. Мы отправляемся сегодня в Капистрано.

– Кто собирается в Капистрано? – раздраженно переспросила Сабелла, натянув одеяло повыше и отбросив волосы с лица.

– Мы с тобой. Скажи Кармелите, что тебе нужно платье, подходящее для вечера. Мы проведем ночь в Гранд-отеле.

Она проводила Берта, направившегося в гардеробную, взглядом, полным ненависти.

– Я не хочу ехать в Капистрано, – решительно заявила Сабелла.

– Меня это особенно не интересует, дорогая.

– Я не поеду!

– Ошибаешься. Ты обязательно поедешь.

– Почему? – Сабелла резко села в постели, перейдя на крик. – Почему, ради всех святых, мы должны ехать туда вместе?

Ответом ей была циничная улыбка, искривившая уголки губ.

– Потому что мы должны показать всему миру, как сильно влюблены друг в друга, – в его голосе отчетливо слышалась насмешка. – Людям свойственно болтать попусту. Мы должны доказать, что грязные сплетни, что ходят сейчас по городу, – ложь и мы абсолютно счастливы.

– Но это не так!

– Счастье – очень расплывчатое понятие. – В голосе Берта неожиданно прозвучали грустные нотки. – У нас было несколько по-настоящему счастливых дней... Возможно, это все, на что может рассчитывать простой смертный...

Сабеллу внезапно захлестнула нежность.

– Да, в прошлом осталось много хорошего... Берг грубо прервал ее:

– Бывали времена, когда я считал себя самым счастливым человеком на земле, но кто знал, что скрывается за лживыми улыбками и поцелуями.

– Ты прав! Мне надоело притворяться, поэтому я вряд ли смогу изобразить влюбленную жену.

Берт подошел к кровати, ни на секунду не меняя холодного, совершенно невозмутимого выражения лица.

– Ты не сможешь сыграть влюбленную жену? Ты, наверное, шутишь? Ты великолепна, так ведь, моя дорогая, лучшая из всех, которых я видел. Сцена – твое настоящее призвание в жизни.

Он резко сдернул с Сабеллы одеяло и, схватив ее за руку, заставил сесть.

– Я сам не очень хороший актер. Боюсь, слишком честен для этого. – Он крепко сжал пальцы на ее запястье. – Но я смогу заставить играть тебя. Ты поедешь сегодня днем со мной в город. Мы Пройдемся по магазинам, купим подарки к Рождеству, поужинаем в Гранд-отеле и переночуем в гостинице. – Берт притянул Сабеллу поближе, так близко, что она ощутила прикосновение его широкой заросшей волосами груди. Он пристально посмотрел в ее темные глаза. – В магазинах, в ресторане И в нашем номере ты сыграешь роль любящей жены – ведь ты прекрасная актриса.

– А если нет?

– Если ты не поедешь? Такого не может быть, не сомневайся.

– Если я не стану притворяться?

– Только попробуй, и ты увидишь, что за этим последует, – абсолютно спокойно произнес Берт.

Глава 38

Берт смотрел на Сабеллу, спускающуюся по лестнице, с холодным любопытством. Стоя у подножия лестницы, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, он казался воплощением превосходства, властный и суровый – настоящий правитель маленького государства.

В который раз Сабелла против своей воли загляделась на Берта: мужественные черты лица, черные волосы, ровный здоровый загар; открытый ворот рубашки и закатанные рукава обнажали мускулы груди и рук.

Берта вдруг поразила мысль, что Сабелла использует тысячи способов, чтобы наказывать и мучить его. Внешне он всегда был спокоен, но испытывал страшные внутренние муки. Лишь только она входила в комнату, у него начиналось сердцебиение; когда обращалась к нему – желудок сжимался от боли.

Сейчас он испытывал то же самое.

Сегодня Сабелла была восхитительно красива, почти совершенна: нежные черты лица, золотистые волосы, персиковая кожа. Низкий вырез и туго обтягивающий лиф модного бежевого платья открывали взору точеную шею и верхнюю часть груди.

Берт не мог понять, как такое ангельское лицо может скрывать черную душу. Он не желал признавать ту власть, которую имела над ним Сабелла.

Сабелла спустилась вниз.

Не поздоровавшись, она сказала:

– Я не думаю, что это путешествие так уж необходимо.

Берт не двинулся с места. Он просто кивнул в сторону входной двери. Выйдя на улицу, они пошли рядом.

– Никогда, – предупредил он ее тихо, – не обсуждай нашу личную жизнь в присутствии слуг.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Ты сказала при Блантоне, что считаешь нашу поездку ненужной.

– А, это. Ну, я так и думаю. И не понимаю, почему я должна...

– Хорошие новости знает один человек, плохие тут же становятся достоянием десятерых.

– Извини, я не понимаю тебя.

– Нет, ты понимаешь. – Берт схватил ее за руку, вынудив остановиться. – Я просил тебя о небольшой услуге. Сделай это и будь благодарна, что я не прошу большего.

Сабелла резко высвободилась и быстро пошла по тропинке к ожидавшему их экипажу. Немного успокоившись, она искренне обрадовалась поджидавшему их Капли Риксу. Ей бы очень хотелось, чтобы Каппи поехал с ними.

– Как дела, золотце? – Каппи не обнял ее, а лишь протянул руку, беспокойно поглядывая на Берта.

Сабелла схватила его огромную руку и, не обращая внимания на недовольство Берта, сказала:

– Я так рада, что ты поедешь с нами в город.

– Он не едет, – оборвал ее Берт.

Все еще держа Каппи за руку, Сабелла гневно посмотрела на мужа.

– Нет, он повезет нас в город. Правда, Каппи?

– В другой раз, – виновато сказал Каппи.

– А кто будет править?

– Я, – последовал ответ Берта.

Мысль о том, что она останется одна с мужем в течение всего пути в Сан-Хуан-Кдпистрано, испугала Сабеллу.

– Но почему?

– Потому что я так хочу.

С этими словами Берт открыл дверцу коляски и помог ей забраться внутрь. Как только Сабелла уселась на мягком кожаном сиденье, Берт закрыл дверцу.

Повернувшись к Каппи, он положил ему руку на плечо.

– Мы вернемся завтра днем.

– Хорошо.

– Почему ты тревожишься? – Берт слегка понизил голос. – Я знаю дорогу.

Каппи промолчал, кивнул и заковылял прочь. Берт забрался на козлы и тронул с места. Сабелла решила не разговаривать с мужем в дороге. Даже если он решит вести себя вежливо, она не скажет ни слова.

Но она напрасно беспокоилась: Берт не сделал ни малейшей попытки завести разговор. Он был спокоен и равнодушен, словно жена для него не существовала.

Однако в городе он повел себя иначе, проявив чудеса лицедейства.

В субботу улицы Сан-Хуан-Капистрано были переполнены народом, дамы ходили из магазина в магазин, а джентльмены бесцельно слонялись по городу. Держась за руки, Сабелла и Берт шли по улицам, поминутно наталкиваясь на множество старых друзей Берта, которым – Сабелла могла поклясться в этом – Джина рассказала о скандале в семье Бернетов: слишком очевидное любопытство было написано у них на лицах.

Однако Берт и Сабелла вели себя так естественно, что вскоре заставили сомневающихся поверить в то, что все слухи – всего лишь лживые и завистливые измышления бывшей любовницы Берта.

Молодые супруги казались самыми счастливыми людьми на земле, никто не увидел даже намека на взаимную неприязнь. Берт, как всегда, улыбался, и только слепой мог не увидеть, что Берт обожает свою супругу и она – его.

Вдруг Сабеллу кто-то окликнул. Обернувшись, она увидела двух своих юных подруг, Синцию Дуглас и Джени Десмонд. Последовали бурные объятия, и Сабелла сама подивилась своему лицемерию, когда как бы со стороны услышала свои же собственные слова, что «девушки обязательно должны выйти замуж, так как семейная жизнь – самое замечательное, что только может быть в жизни».

К тому времени как Берт и Сабелла достигли Гранд-отеля, жители Капистрано убедились, что это самый счастливый брак из существующих на земле.

Однако, оказавшись в своем роскошном номере, Берт преобразился. Исчез любящий муж, а его место занял холодный и недоступный незнакомец. В теплых серых глазах появился лед, голос зазвучал равнодушно.

– Я уйду на некоторое время...

– Куда?

– Мы ужинаем в девять. – Берт не ответил на вопрос. – Я буду ждать тебя внизу.

– А если я проголодаюсь до девяти часов?

– Это, моя дорогая, меня не волнует.

– Подожди-ка, – Сабелла повысила голос. – Я думаю, что...

– Меня не интересует, о чем ты думаешь.

– Девять – это очень поздно, – почти закричала Сабелла. – Я хочу ужинать в восемь.

– Нет. Мы ужинаем в девять.

– Восемь!

– Запомни: это я отдаю приказы, а ты подчиняешься им. В девять, внизу.

Сабелла пришла в ярость и проводила мужа проклятиями, дав себе слово, что при первой же возможности сбежит от него.

Немного остыв, Сабелла огляделась вокруг. Пройдя через дверь в залитую солнцем спальню, она внезапно остановилась.

В центре комнаты стояла огромная красного дерева кровать с золотистым бархатным покрывалом. Подойдя, она осторожно присела. Ряд высоких – от потолка до пола – окон открывал вид на Тихий океан. Сабелла резко поднялась на ноги.

Нахмурившись, она гадала, много ли женщин побывало в этой постели. Впрочем, ей шее равно, абсолютно все равно. Дюжина, сотня – какая разница.

Сабелла решила, что не позволит Берту прикоснуться к ней сегодня. Будь она проклята, если разрешит любить себя в той же постели, где он лежал с другими. Сегодня ночью она больше не будет его игрушкой.

Мечтая наказать Берта за то, что он выставил ее на всеобщее обозрение, презирая себя саму за притворство, Сабелла твердо решила: сегодня ома не поддастся Берту! Несмотря на волчий голод, Сабелла терпеливо дождалась, пока стрелка часов не отсчитала двадцать минут десятого и только потом спустилась вниз.

Сегодня вечером, как чувствовала без особой радости Сабелла, она была особенно хороша в новом платье из черного» бархата. Золотистые волосы подняты наверх и заколоты – она больше их не распускала, зная, что именно это нравится Берту. Огромная черная жемчужина на черной же бархотке украшала ее шею.

Сабелла хмуро изучала свое отражение в зеркале. Платье было куплено во время их медового месяца в Сан-Франциско, и она ни разу до сегодняшнего дня не надевала его. Ее немного беспокоило большое декольте. Она совершенно забыла о нем, иначе взяла бы с собой что-нибудь более приличное. Впрочем, не имеет значения, что на ней надето – Берт этого не заметит. Он и ее саму больше не замечает.

Она вошла в ресторан и остановилась, услышав знакомый голос. Повернувшись, она увидела Берта, стоящего за стойкой бара.

Он был удивительно красив в прекрасно сшитом смокинге с белой гвоздикой в петлице. Волосы подстрижены и уложены, загорелое лицо гладко выбрито.

На секунду его дымчато-серые глаза вспыхнули, но мгновенно вновь стали чужими и холодными словно лед. Берт смотрел будто сквозь нее.

Сабелла застыла на месте, ожидая, пока Берт допьет ликер.

Наконец он подошел к ней, молча взял под руку и повел в обеденный зал, где их ждал столик с видом на океан.

Берт выбрал блюда, требующие долгого приготовления. Пока они ждали, он вел легкомысленный застольный разговор, предназначенный не для нее, а для окружающих. Ужин тянулся долго. Казалось, Берт не торопится уходить. Но Сабеллу это устраивало. Она радовалась, что Берт медленно потягивает кофе с коньяком, хотя к этому времени они оставались единственными посетителями ресторана. Подобная медлительность, решила Сабелла, означает, что Берт не стремится к близости этой ночью.

Вернувшись в номер, Берт прямиком направился к встроенному в стену шкафчику с крепкими напитками, а Сабелла прошла в спальню, даже не пожелав ему спокойной ночи.

Убежденная, что сегодня ночью она свободна, Сабелла быстро стянула черное платье, корсет, белье и уже надевала ночную рубашку, когда Берт вдруг оказался рядом. Он грубо задрал рубашку, снял ее и швырнул на пол. Сабелла замерла.

Берт наклонился, поцеловал нежную кожу у основания шеи и обнял Сабеллу. Тонкая ткань его смокинга коснулась ее обнаженной спины. Сабелла закрыла глаза и начала молиться про себя, чтобы Берт оставил ее в покое, а сам развлекался с другими и в другом месте. Сжав зубы, Сабелла повторяла про себя: «Я не буду отвечать ему. Я не буду отвечать ему. Я не буду отвечать ему».

– Нет, будешь, – Берт словно прочитал ее мысли. Он стал целовать, возбуждая ее, пока Сабелла не потеряла голову.

Они подошли к кровати. Положив руки на горячие бедра Сабеллы, Берт посадил ее перед собой, заведя ее руки и ноги себе за спину.

Они медленно двигались в унисон, а прохладный осенний бриз, ворвавшийся в спальню через полуоткрытое окно, ласкал их обнаженные тела. Сильный, напоенный морем ветер шевелил тяжелые бархатные занавеси, задувал внутрь опавшие листья, играл длинными золотистыми прядями волос, которые распустили руки Берта.

Глава 39

По дороге домой на следующий день Сабелла со стыдом вспоминала события прошедшей ночи.

Сабелла бросила взгляд на Берта: в одной руке вожжи, другая держит длинную коричневую сигару, дымок от которой поднимается вверх, прядь черных волос упала на лоб.

Сердце Сабеллы забилось сильней. Она почувствовала неожиданный прилив тепла, но тут же раздраженно отвернулась, сжав губы.

Физическая сила и животный магнетизм этого мужчины действовали на нее неотразимо. Сабеллу это возмущало, возмущала способность Берта возбуждать ее одним лишь касанием или взглядом.

Самым удивительным было то, что мысли, роившиеся в голове Берта, были до странности похожи. Воспоминания о ночи бурной любви заставляли сильнее биться его сердце.

Он не мог устоять перед Сабеллой. Он желал ее и ничего не мог с собой поделать.

В этот солнечный ноябрьский день Берт и Сабелла не осмеливались взглянуть друг на Друга. Они оба мол Чали и старались даже не касаться друг друга, но оба, к их негодованию, чувствовали непреодолимую потребность друг в друге.

Чувство это было так сильно, что Сабелла промолчала, когда Берт заставил лошадей свернуть с дороги. Держась за сиденье, молча упрашивая Берта поспешить, Сабелла чувствовала лихорадочное биение сердца.

Она взглянула на Берта. Его худое лицо было словно высечено из гранита, глаза смотрели лишь вперед. Сабелла с трудом сдерживала желание поцеловать этот сжатый рот, провести руками по широкой груди.

Они подъехали к эвкалиптам. Берт направил экипаж в узкий коридор в непроходимых зарослях. Ветви деревьев хлестали по лошадям и по бокам коляски, падали сорванные листья, разлетались встревоженные птицы.

Берт остановил лошадей. Их коляску было не видно с дороги, идущей несколько сот метров ниже. Берт даже не удосужился закрепить вожжи и потянулся к Сабелле.

Она мгновенно оказалась в его объятиях. Они стали целоваться, словно не виделись годами. Это был взрыв долго сдерживаемых чувств. Вдруг Сабелле показалось, что земля под экипажем на мгновение содрогнулась.

Берт оторвался от Сабеллы.

– Боже мой! Это же дамба Дрими Дро.

Глава 40

Громкий, разрывающий барабанные перепонки грохот разорвал тишину дня. Окна большого дома задрожали.

– Боже всемогущий! Дамба Дрими Дро! – Каппи Рикс опустил чашку на стол и быстро вскочил на ноги.

– Боже! – со страхом пробормотала Кармелита Риос. – Что это было? Что случилось?

Они сидели на кухне и наслаждались чашечкой кофе и приятной беседой.

– Каменная дамба Дрими Дро. – Каппи оглянулся в поисках своей шляпы. – Она разрушилась.

– Разрушилась? Как может разрушиться дамба?

– Кто-то ее взорвал.

– Кто решится на подобное?

– Бог знает! Какой-нибудь поганый, никчемный ублюдок... прошу прощения, Кармелита.

Наконец он отыскал шляпу и выбежал из дома.

– Что это значит, Каппи? – Кармелита догнала его на улице. – Если нет дамбы, нам будет плохо, да?

– Мы разоримся.

Кармелита стояла на солнце и, подняв руку к лицу, чтобы защититься от яркого света, смотрела, как верный Каппи Рикс бежит с неожиданной для его возраста резвостью.

«Достань мне динамит!» – сказала Джина.

Это был ее собственный приказ.

Ну, это должно удовлетворить стерву, подумал Франко, когда эхо взрыва прокатилось по долине. Поднеся к лицу сильный бинокль, мексиканец наблюдал представление с безопасного местечка в полмили над дамбой.

Его тонкие губы расплылись в довольной улыбке. Франко смотрел, как рассыпается сделанная из камней дамба. Чтобы построить ее, потребовались месяцы тяжелой, изнурительной работы дюжин индейских рабов – а он один разрушил каменную преграду за доли секунды!

Всю грязную работу, например, закладку динамита, выполнил Санто, но именно он, Франко, был тем человеком, кто продумал все до мелочей и нажал на взрыватель.

Франко весело хмыкнул, когда в воздух поднялись клубы пыли, дьявольски захохотал, когда огромный поток воды прорвался через образовавшуюся дыру. Неся с собой ветви деревьев, камни и обломки огромных глыб, приток Коронадо возвращался в свое старое русло, с шумом пробивая себе дорогу к Тихому океану.

Больше ни капли этой воды не окажется на территории ранчо Линдо Виста.

Сила взрыва была так велика, а звук громок, что Джина, хотя она и ждала этого момента с нетерпением, вздрогнула.

Три часа дня. Вовремя.

С сильно бьющимся сердцем она вскочила и сжала щеки руками. Неожиданно Джина почувствовала слабость и головокружение. На мгновение сожалея о своем решении взорвать дамбу Дрими Дро, она сокрушенно покачала головой.

– Что я наделала? Боже, что я наделала?

Она закрыла лицо руками, но ее глаза остались совершенно сухими. Краткий момент слабости прошел безвозвратно. Исчезло беспокойство. Джина подняла голову. Она знает, что она сделала, и радуется этому!

Джина улыбнулась, потом засмеялась, закружилась по комнате. Она чувствовала себя великолепно. Просто великолепно! Лучше, чем все последние недели и месяцы. А почему нет? Почему она должна сожалеть о том, что случилось? Никто не посмеет обвинить ее.

Берт Вернет сам виноват: он получил именно то, что заслуживал, и она о-о-очень рада, что смогла его наказать.

Все могло бы обернуться совершенно иначе, ведь она дала Берту еще один шанс, но он им не воспользовался. Джина была уверена, что, как только она расскажет Берту ужасную правду о его проклятой жене, когда он поймет, что Сабелла Риос вышла за него замуж лишь для того, чтобы завладеть Линдо Виста, он немедленно разведется с ней и вернется к Джине, на коленях умоляя о прощении. Но Берт этого не сделал.

Хорошо же! Слишком долго она была терпеливой, понимающей, всепрощающей, пора бы уже для разнообразия подумать и о себе.

Джина танцевала, раздеваясь на ходу. Она ожидала Франко, чтобы отблагодарить его.

– Бум, бум, бум! – напевала она. – Бум, бум, бум. – Задрав платье, Джина исполнила канкан. – Бум, бум, бум.

Наконец Джина немного успокоилась и села на кровать.

Подняв ногу, она стянула синюю сатиновую подвязку, покрутила ее на указательном пальце, а потом, оттянув резинку, как на рогатке, отпустила.

Джина сняла чулки и бросила их на ковер.

– Бум, бум, бум. – Она легла на кровать и положила руки под голову. – Ты слышал этот звук, Берт? Слышал ли ты тот самый «бум», который превратил твое драгоценное ранчо Линдо Виста в никому не нужный кусок пустыни?

Глава 41

– Этот ублюдок взорвал дамбу, – Капли подбежал к черной коляске, остановившейся на склоне горы над злополучной дамбой. – Будь прокляты эти Франко и Санто! Я...

– Ты ничего не сделаешь, – оборвал его Берт. – Это их собственная дамба и их собственный динамит.

Сабелла осталась в коляске, не в силах оторвать взгляд от разрушенной дамбы.

Она услышала, как Каппи ответил:

– Боже мой, сынок, неужели ты думаешь, что в этом замешан сенатор де Темпл? Да ведь он один из самых лучших людей здесь. Он никогда бы не сделал этого.

– Разумеется, нет. Это целиком на совести Джины. – На губах Берта заиграла невеселая улыбка. – Думаю, как только она поняла, что правда о моей жене не прикончила меня, она решила действовать по-другому.

– Боже всемогущий, ты на самом деле веришь...

– Конечно, – Берт горько усмехнулся. – Какой я счастливчик, Каппи. Не одна, а целых две умные и безжалостные женщины собрались меня уничтожить.

Берт повернулся, чтобы вернуться к жене. – Эй, подожди минутку, – хмуро окликнул его Каппи – Куда ты направляешься?

– Похоже, что в ад.

Он подошел к коляске. Сабелла на одно-единственное мгновение увидела тоску в его глазах. Она отчаянно желала помочь ему, сделать хоть что-нибудь.

Повинуясь безотчетному порыву, Сабелла положила руку ему на плечо.

– Берт, я хочу, чтобы ты знал...

– Ты не могла бы помолчать? Не могла бы ты просто сделать это? Просто оставить меня в покое.

– Да. – Сабеллу мгновенно охватил гнев. – Непременно так и сделаю.

Как только они вернулись на Линдо Виста, она ушла в спальню и в этот день больше не видела Берта. Около одиннадцати Сабелла отправилась спать. Прокрутившись в постели полчаса, она в конце концов заснула.

Где-то в два часа ночи она проснулась от того, что горячие настойчивые губы осыпали ее множеством легких поцелуев, ласковые руки нежно гладили ее тело. Сабелла ответила ему так страстно, что это потрясло Берта.

Сабелла приняла его в себя. Ее руки обвили его шею, а ноги обхватили поясницу. Несколько коротких диких минут – и наступил неожиданный взрыв наслаждения.

Но когда все закончилось, Берт резко повернулся к ней спиной.

Чувствуя, как по щекам текут слезы, Сабелла долго не могла уснуть, не понимая, как тело может быть таким жарким, а сердце походить на кусок льда.

Над Линдо Виста сгустились тучи. В этой сухой, испепеленной зноем земле ничто не может жить без воды: ни человек, ни животные, ни растения. А начиная с августа в Южной Калифорнии практически не было дождей. Без дамбы Дрими Дро приток Коронадо больше не протекал по территории Линдо Виста, и ирригационные каналы должны скоро пересохнуть.

Сильный дождь на время мог бы помочь, но это не решило бы проблемы. Если не найти новый источник воды, могущественная империя, которой когда-то было Линдо Виста, перестанет существовать. Придется как можно быстрее и с большими убытками продавать скот. Растения засохнут и погибнут, и пустыня станет наступать на когда-то зеленую долину, превращая ее в бесплодный кусок земли.

Наступил День Благодарения, но жители Линдо Виста не испытывали чувства благодарности. На кухне приготовили ужин, достойный королевской семьи, но никто не оценил его.

Поглощенный неприятными мыслями, Берт почти не притронулся к еде. Отодвинув тарелку в сторону, он потянулся к бутылке вина, охлаждающейся в серебряном ведерке. Взяв бутылку, Берт встал из-за стола, извинился и ушел в библиотеку, где провел большую часть дня.

Но он, как обычно, пришел к Сабелле ночью. Его дыхание пахло вином. Доведя ее до состояния сладостного изнеможения, Берт позволил ей заснуть в своих объятиях. Сабелла не знала, как долго она спала, но когда уже поздно ночью она внезапно проснулась, то обнаружила, что руки Берта по-прежнему обнимают ее.

Медленно, еще окончательно не проснувшись, Сабелла приподняла голову и вздрогнула, встретив в темноте его взгляд. Берт не спал.

Он обнял ее крепче, его руки свободно блуждали по ее спине, бедрам, ягодицам. Страсть нарастала с каждой секундой.

Через мгновение Сабелла лежала сверху, а мужское естество Берта было глубоко в ней. Ритмично двигаясь навстречу, Сабелла слегка наклонила голову и провела языком по его груди; ее волосы каскадом упали вниз, закрыв его лицо и плечи.

К Рождеству Сабелла стала подозревать, что она забеременела. Тем не менее она дождалась конца года, прежде чем вызвать доктора Ледета. Врач прибыл на Линдо Виста тридцать первого декабря 1880 года.

Проведя короткое, но тщательное обследование, он подтвердил подозрения Сабеллы. Она действительно беременна. Он не может сказать со всей точностью, но предполагает, что ребенок родится где-то в последнюю декаду августа.

Собираясь уходить, улыбающийся седоволосый доктор спросил:

– А где же Берт? Ждет в библиотеке? Должен ли я сказать ему или вы сами...

– Берта сейчас нет дома, – быстро проговорила Сабелла, не уточняя, что она и понятия не имеет, где сейчас ее муж и когда он собирается вернуться домой. – Я сама скажу ему.

Сабелла пыталась выглядеть счастливой и довольной.

– Я вас понимаю, – сияющий доктор подмигнул Сабелле. – Сегодня Новый год. Вы, наверно, хотите подождать до двенадцати часов? Предложите мужу бокал пунша, отведите его под веточку омелы, поцелуйте его, а потом сообщите свою радостную новость. Весьма романтический способ праздновать Новый год, вы не находите, миссис Бернет?

– Да.

Сабелла отчаянно желала, чтобы все так и было, надеялась, что так и случится. Но, увы!

Наступила полночь. Закончился старый год, ему на смену пришел новый, а Берта все не было. Злясь на него и жалея себя, Сабелла сидела в спальне. Она посматривала то на горящие поленья в камине, то на большую серебряную чашу с пуншем, то на зеленую ветку омелы, прибитую над дверью.

Смахнув слезы, она встала перед огнем и разделась. Сабелла стояла перед камином, чувствуя одновременно тепло от огня и прохладный ветерок, задувающий через полуоткрытую балконную дверь.

Грустно встряхнув головой, она прокляла свою глупость.

Неужели она на самом деле ожидала – просто потому, что забеременела, – что это изменит отношения между ними? Неужели действительно верила, что они смогут провести вечер вдвоем, целуясь под омелой?

Сабелла резко повернулась и задела краешек старого кожаного кресла, кресла, в котором она пережила столь упоительные мгновения своей жизни, кресла, в котором сейчас никто никогда не сидит, их «счастливого» кресла. В этой комнате больше нет счастливых людей.

Сабелла грустно вздохнула, обошла пустое кресло и направилась к кровати. Она не стала надевать ночную рубашку: после четырех месяцев замужества она отвыкла от этой детали туалета.

Скользнув под прохладное шелковое покрывало, она свернулась калачиком, закрыла глаза и стала вспоминать все события прошлого года, гадая, что ее ждет в наступившем.

Она всхлипнула, затем положила руку на живот. Прошло несколько часов, как она узнала, что носит ребенка, но Сабелла уже чувствовала необходимость защищать новую жизнь внутри ее.

Ребенок. Мой сын. Мой сын.

Лежа в прохладной, освещенной огнем камина комнате, Сабелла ясно поняла, что никогда не позволит Берту Бернету или кому-нибудь еще забрать ее сына!

Засыпая, Сабелла придумывала имена ребенку и в тот момент, когда она уже почти погрузилась в сон, послышался шум открываемой двери.

Прижав простыню к груди, Сабелла медленно повернула голову и увидела входящего Берта. Она собралась было позвать его, но передумала.

Сабелла смотрела, как он раздевается, непроизвольно повторяя ее предыдущие действия – стоит перед камином, глядит на огонь. Берт явно наслаждался и теплом огня, и обдувавшим тело ветерком. Он медленно повернулся, подставляя огню спину.

Отблески огня на бронзовой коже делали его похожим на римского гладиатора, что приводил в трепет жаждущие крови толпы в Колизее, победителя, который выживет, что бы ни случилось. А сейчас в кровати его ожидала страстная, покорная язычница, отданная ему на ночь в виде вознаграждения.

Берт подошел к кровати, откинул покрывало и растянулся рядом с ней. Несколько минут он просто лежал на боку, подперев голову рукой, и смотрел на жену.

Наконец его загорелая рука потянулась к ней, и длинные пальцы заскользили по ее лицу, губам, подбородку, спустились к плечам, пробежали по обнаженной руке. Далекий огонь камина отражался в глубине его горящих серых глаз. Наклонив голову, он поцеловал изгиб шеи, темные шелковистые волосы коснулись ее кожи.

– Берт, я... Я должна кое-что сказать тебе.

– М-м-м. – Ищущие губы начали свой неспешный путь вниз.

– Это... случилось. Сегодня днем здесь был доктор Ледет. Он подтвердил, что я...

Губы Берта остановились.

– Ты уверена? Доктор не мог ошибиться? Ты абсолютно уверена?

– Я совершенно уверена. Доктор Ледет считает, что ребенок родится где-то в августе.

Сабелла ждала, что Берт скажет хоть что-нибудь. Но он молчал. Вместо этого он быстро встал с кровати, прошел к стулу и принялся одеваться. Стоя перед огнем, Берт быстро натягивал на себя одежду.

Вернувшись к кровати, он на мгновение остановился и посмотрел на Сабеллу.

– Я больше не стану тебя беспокоить, моя дорогая. Мне нужно отдохнуть, да и тебе тоже. Спокойной ночи.

У двери он остановился.

– Да, кстати, – Берт холодно улыбнулся, – счастливого Нового года.

Глава 42

– Мои дорогие друзья, – провозгласил сенатор Нельсон де Темпл, одной рукой обнимая Джину, а в другой поднимая бокал шампанского, – моя дочь и я желаем вам всем счастливого Нового года!

– Счастливого Нового года! Счастливого Нового года! – раздавшиеся крики заглушили музыку.

Веселящиеся гости поднимали тосты за наступающий 1881 год.

Сенатор осушил бокал, затем, чмокнув в щечку дочь, хотел спуститься с украшенного цветами подиума, но Джина остановила его.

– Подожди, папа, – Джина загадочно улыбалась, – я должна сделать очень важное признание.

Сенатор тревожно нахмурился. Что еще его ждет? В глубине души он не верил Джине, клявшейся в том, что она непричастна к взрыву дамбы Дрими Дро. Чем еще порадует его любимая дочь? Только в последнее время сенатор с грустью осознал, что ему следовало больше заниматься ее воспитанием.

Нельсон де Темпл поднял руку, призывая всех к молчанию. Прошло несколько минут, пока затих гул голосов. Когда наконец внимание собравшихся было приковано к хозяину дома, Джина прошептала несколько слов на ухо отцу.

Удивление отразилось на его лице. Но прежде чем сенатор смог сказать хоть слово, дородный дон Мигель Андрее Амаро, растолкав толпу, взобрался на подиум и встал рядом с отцом и дочерью. Пожилой дон Мигель гордо расправил плечи и обхватил коротенькой рукой талию Джины.

Пораженный сенатор наконец обрел голос. Он прочистил горло, а затем весело объявил любопытствующим гостям:

– Мои дорогие друзья, грядет на самом деле счастливый Новый год! Моя прелестная дочь только что сообщила мне, что она – не далее как сегодня вечером – согласилась стать женой моего близкого друга, дона Мигеля Андрее Амаро.

В зале послышались возгласы удивления и шепот, затем раздались громкие аплодисменты. Джина очаровательно улыбнулась, повернулась к низенькому мексиканцу и звучно поцеловала его в щеку.

Часом позже на залитом лунным светом балконе Джина позволила своему жениху слегка, совершенно невинно, поцеловать ее. Поцелуй стал наградой за обещание выполнить ее самое сокровенное желание – уехать подальше от ужасающей скуки и ничтожества Сан-Хуан-Капистрано и переехать в Лос-Анджелес. Она хочет вести светскую жизнь, встречаться с интересными людьми. Дон Мигель быстро согласился.

Он пообещал своей будущей жене построить самый восхитительный дом на Сисайд-авеню, нанять множество слуг, чтобы они выполняли любую прихоть хозяйки.

– Мигель, мой любимейший Мигель, – говорила Джина тихим, детским голоском, проводя указательным пальцем по широким лацканам его черного смокинга, – есть еще одна вещь...

Джина остановилась, словно испытывала слишком большое смущение, чтобы продолжать.

Сжимая пухлыми ручками ее талию, встревоженный дон спросил:

– В чем же дело, дорогая? Ты должна рассказать мне. Я дам тебе все, что ты ни пожелаешь.

– Говорят, что в больших городах очень опасно.

– Ты не будешь подвергаться никакой опасности.

Я не позволю...

– А почему ты так уверен? Неужели ты забыл, как еще недавно бандиты среди бела дня взорвали плотину?

– Ах, да, да, – кивнул дон Мигель.

– Я хотела бы взять в Лос-Анджелес моих преданных Франко и Санто. С ними я буду чувствовать себя в большей безопасности.

– Джина, моя дорогая девочка, ты никогда не будешь одна. Я всегда буду рядом с тобой.

Джина обняла жениха за толстую шею.

– Знаю, но... в тех редчайших, ужасных случаях, когда ты не сможешь...

– О, моя дорогая. Конечно! Ты просто обязана взять их с собой. Я настаиваю. И любых других слуг.

– Никаких других слуг. – Джина ласково улыбнулась. – Ты так добр ко мне, Мигель. Поцелуй меня, мой дорогой!

Когда часы пробили три, Джина еще раз поцеловала жениха, нетерпеливо прощаясь с ним. Когда он попытался продлить поцелуй, Джина отодвинулась, словно он смутил и удивил ее.

Дон немедленно раскаялся.

– Дорогая, – пробормотал он пристыжено, – прости меня. Ты так красива, что я забылся. – Поднеся ее руку к губам, он перецеловал все ее пальчики, явно не замечая выражения скуки и раздражения в глазах Джины. – Я считаю дни и ночи. Не могу дождаться, когда ты станешь моей женой.

– И я тоже. – Джина слегка подтолкнула дона Мигеля к двери.

Коренастый, сияющий от радости дон еще не дошел до своего экипажа, как Джина уже убежала к себе наверх. Она проскользнула в полутемную, освещаемую лишь огнем камина комнату. Не найдя Франко, Джина мгновенно разозлилась, но, услышав плеск воды, заулыбалась и направилась к ванной.

Серебряный подсвечник с шестью свечами стоял на полу рядом с мраморной ванной. Пламя свечей падало на худое, изуродованное шрамом лицо и влажную, покрытую волосами грудь мужчины, нежащегося в воде.

Зажав сигару белыми зубами, Франко подал Джине мочалку и вместо приветствия произнес:

– Вымой меня!

Смеющаяся Джина не стала возражать.

Она стояла на коленях, водя мочалкой по его спине, когда вдруг услышала, как Франко произнес неожиданно нежно:

– Выходи за меня замуж, Джина Я хочу жить с тобой открыто. Стань моей женой.

– Выйти за тебя замуж?

– Да. А почему нет? Что ты теряешь? Берт Бернет никогда не вернется к тебе. Кроме того, мы оба удивительно похожи. Стань моей женой, дорогая.

Джина схватила его за прядь волос и оттянула голову Франко назад.

– Ты что, сошел с ума?

– Почему?

– Потому что ты никто – и у тебя нет денег.

– Да, но ведь у тебя есть.

– Мне этого недостаточно. К тому же я согласилась выйти замуж за дона Мигеля Андрее Амаро.

– Ты оставишь меня ради этого жирного старика?

– Этого толстого, богатого и могущественного старика, – поправила Джина, смеясь. – Но я не собираюсь бросать тебя. Никогда! Я возьму тебя с собой, ты, идиот. Ничто не должно меняться между нами. У меня будет собственная спальня. – Джина отпустила его волосы, бросила мочалку в воду и поднялась на ноги. – А сейчас выбирайся из ванны и марш ко мне в кровать, пока я не передумала!

Глава 43

Весь январь океан штормило. Сильный пронизывающий ветер ломал ветви деревьев, поднимал в воздух пыль. В большом доме под его ударами дрожали стекла. А дождей все не было.

Наверху, в своей комнате, одинокая Сабелла, приоткрыв тяжелые шторы, посмотрела на неспокойное темное море. Потом с надеждой подняла глаза на низко нависшее небо. Может быть, сегодня будет дождь? Или завтра?

«Господи, – молилась Сабелла, – пожалуйста, сделан так, чтобы пошел дождь и наконец-то окончилась засуха».

Печально вздохнув, она опустила голову и посмотрела на большой двор, по которому гулял ветер. Одинокая фигура на скамье сразу же приковала ее внимание.

Берт сидел и задумчиво смотрел на море. Сильный холодный ветер трепал его черные волосы, прижимал рубашку к груди, но, казалось, он не чувствовал холода.

Сабелла кусала губы от отчаяния. Ей хотелось помочь мужу, но она ничего не могла сделать.

Это я – причина его бед, подумала грустно Сабелла. По крайней мере, большинства из них.

Берт так и сидел на твердой бетонной скамье, пока не спустились ранние зимние сумерки. В конце концов, он встал, посмотрел на дом долгим, тяжелым взглядом и отвернулся к морю.

Сердце Сабеллы бешено заколотилось, когда она увидела, что Берт медленно пошел к высокому скалистому обрыву, возвышающемуся над пенистыми волнами. Беспокоясь за мужа, она стояла, напряженно вглядываясь в сгущающуюся темноту, пока наконец не увидела, что он возвращается домой. Только тогда Сабелла облегчённо вздохнула и отвернулась от окна.

Последнее время она стала ненавидеть себя за те несчастья, которые принесла Берту. Когда ей становилось невыносимо плохо, Сабелла напоминала себе, что и Бернеты не ангелы: Линдо Виста было украдено у ее матери.

Но, думая об этом, она не чувство вала прежней уверенности в своей правоте. Всем сердцем она хотела бы никогда не слышать ни о Линдо Виста, ни о Берте Бернете. Жизнь, которую она вела сейчас, была хуже всего, что Сабелла могла себе представить.

Холодная звездная ночь принесла с собой боль и отчаяние. Сабелла ворочалась в пустой постели, мечтая о тепле мужского тела. Она потеряла своего Берта.

Больше никогда она не услышит знакомого низкого голоса, шепчущего ее имя в темноте. Никогда не обнимут ее его руки, она не почувствует ровных, спокойных ударов его сердца и не сможет вновь испытать сладостные ощущения.

Ночами Сабелла часто гадала, где может быть сейчас Берт. Она не знала, куда он уходит каждый вечер. Обычно он выезжал легким галопом на Сэме, направляясь вниз по пальмовой аллее. Она никогда не слышала, как он возвращается. Мучаясь, она думала, что Берт едет к Джине де Темпл или в публичный дом. Она могла вообразить все что угодно. Мысль, что Берт находится с другой женщиной, терзала ее.

Утро приносило с собой свои страдания. Сабелле не хотелось вставать. Когда она садилась в постели, ее захлестывали волны тошноты, и она откидывалась обратно на подушки. Запах пищи вызывал рвоту, и скоро Кармелита отказалась от попыток уговорить Сабеллу позавтракать.

Под глазами появились темные круги, она стала худеть. Кармелита, беспокоясь, рассказала обо всем Капли Риксу, и Капли немедленно послал за доктором Ледетом.

Доктор приехал поздним вечером. Каппи и Кармелита вышагивали по коридору за дверью комнаты Сабеллы, уговаривая друг друга, что «все хорошо, иначе не может быть». Как только врач вышел из комнаты, они засыпали его вопросами. Доктор успокоил их. Миссис Бернет, сказал он, страдает от того же, от чего мучаются многие молодые здоровые женщины в первые недели или месяцы беременности. Это очень неприятно, но совершенно неопасно. В любой день тошнота может прекратиться, и она почувствует себя здоровой и счастливой.

Каппи и Кармелита обменялись фразами «Я же тебе говорил» и поблагодарили доктора. Никто из них не говорил Берту, что был врач, поэтому Каппи подскочил от неожиданности, когда поздним вечером Берт зашел к нему.

– Что сказал доктор Ледет? Сабелла... Миссис Бернет больна?

– Нет, все в порядке. Небольшие утренние недомогания. Многие женщины прошли через это. У моей Дженевы было то же самое, когда она была беременна.

– Попроси доктора Ледета приходить сюда раз в неделю до родов.

– Хорошо.

Нравилось Берту или нет, но Каппи каждое утро поднимался по лестнице проведать Сабеллу. Видя ее больной и несчастной, он переживал за нее так, как если бы это была его дочь.

– Милая, мне так жаль, так жаль, – сочувственно шептал Каппи, покачивая седой головой. – Это несправедливо, что женщины должны так много страдать. Не представляю, о чем думает Бог?

Участие Каппи выражалось не только в бесполезных разговорах. Он садился около кровати Сабеллы и заботливо протирал холодной мокрой тряпкой ее потный лоб и бледные щеки, поддерживал ее своими натруженными руками, когда Сабелла мучалась от болезненных приступов рвоты. Когда же боль проходила, он убаюкивал ее, как маленькую девочку.

Неослабевающая забота и нежность Каппи не ускользнули от внимания Кармелиты. С самого начала ей понравился этот управляющий. Она восхищалась им и уважала его. Впервые после смерти любимого мужа Виктора Кармелиту потянуло к мужчине, но она никому об этом не сказала ни слова. Она нравилась Каппи, это точно; но он тоже не выдавал своих чувств.

А почему он должен относиться к ней с особенным вниманием? Осталась в прошлом ее тонкая девическая фигура, в черных волосах появились серебряные нити. Надо признать, думала Кармелита грустно, что она всего лишь полная мексиканка средних лет, и ее единственное занятие – ухаживать за молодой, прекрасной, а сейчас к тому же беременной Сабеллой Риос Бернет.

Кармелита и Каппи были не единственными, кто проявлял заботу о Сабелле. Как когда-то обещал Берт, ее опекал целый штат прислуги. Доктор Ледет приходил каждую неделю, хотя, по мнению Сабеллы, в этом не было необходимости. Когда утренние недомогания остались в прошлом, Марта стала готовить самые аппетитные блюда на завтрак, который ей приносили в постель.

Как только Сабелла выходила из комнаты, немедленно появлялся Блантон, чтобы помочь ей спуститься по лестнице. Если ей хотелось посидеть на солнышке в южном дворике, он следил, чтобы Сабелла была тепло укутана, а если она собиралась на пляж, он осторожно сводил ее по крутым ступеням. Все нянчились с нею, как с беспомощным ребенком.

Все, кроме Берта. Он, казалось, совсем не обращал на нее внимания.

Однажды она не видела Берта целый день, потом еще несколько дней. Как-то лежа без сна в огромной и пустой кровати холодной ночью в начале февраля, Сабелла подсчитывала, сколько дней прошло с тех пор, как она последний раз видела Берта Бернета. Четыре. Целых четыре дня и четыре ночи.

Вздохнув, Сабелла перевернулась на живот и сказала себе, что будет хорошо, если она увидит Берта не раньше чем еще через четыре дня. Или через восемь. Или никогда.

Она закрыла глаза и устроилась поудобнее, но сон не приходил. Сабелла повернулась на спину. Неудобно. Она повернулась на левый бок. Потом на правый.

В конце концов Сабелла отбросила одеяло и вылезла да постели. Накинув поверх ночной рубашки голубой шелковый халат, она решила спуститься в библиотеку и взять что-нибудь почитать.

Пройдя по слабо освещенному тихому коридору, Сабелла спустилась по лестнице и пересекла большой холл. Высокие напольные часы пробили два раза. Подойдя к библиотеке, Сабелла увидела узкую полоску света из-под прикрытой двери.

Она хотела уйти, но потом раздумала. Слуги, вероятно, забыли сегодня вечером потушить свет, решила она.

Сабелла осторожно заглянула в библиотеку, и ее сердце сжалось. В бордовом кресле с прямой спинкой сидел Берт. Он крепко спал. На его коленях лежала толстая книга, и еще несколько в беспорядке валялись на полу.

Сабелла тихо подошла ближе, вгляделась в его спящее лицо, затем наклонилась, чтобы посмотреть, что он читал.

«Дополнительное правило – это закон, устанавливающий, что поверхностные, а также грунтовые воды должны...» Гидрология.

Он пытался найти выход, понять, как добыть воду на ранчо. Во время медового месяца Берт рассказывал об исследованиях по опреснению океанской воды, проводимых гидрологами. Это кардинально изменило бы ситуацию, но пока есть всего лишь проекты.

Сабелла с любовью посмотрела на мужа. Она не боялась, что он проснется. Он слишком устал для этого. В комнате было холодно, ей захотелось укрыть его, но она не посмела.

Неожиданно она обратила внимание, что пальцы Берта сжимают какой-то предмет. Это была увядшая роза. Сердце Сабеллы отчаянно застучало.

Той ужасной ночью, когда Берт узнал правду, на Сабелле было розовое бархатное платье, а в волосах – кастильская роза, та самая роза, которую сейчас держит Берт.

Сабелла медленно попятилась. Сердце ее разрывалось от сострадания и любви, в нем впервые затеплилась надежда.

У дверей Сабелла остановилась. Она узнала кресло, в котором сидел Берт. Это было «кресло забот».

Глава 44

Наконец начались зимние дожди, но они принесли лишь временное облегчение сухой, твердой земле. Понимая, как важно сберечь каждую каплю воды, работники ранчо трудились под холодным моросящим дождем долгими часами: расчищали мелкие ирригационные канавы от камней, строили временные емкости для воды, перегоняли скот на немногие оставшиеся травянистые луга.

Этими промозглыми днями Сабелла часто стояла у окна, по которому стекали струи дождя, и смотрела, как одетые в плащи ковбои едут сменить уставших от ночной работы товарищей. Она ждала, когда они вернутся.

Берт и Каппи были среди этих еле державшихся в седле от усталости людей. Сабелла не могла успокоиться, пока ей на глаза не попадались Сэм, жеребец Берта, и гнедая кобыла Каппи. Лишь увидев эту неразлучную парочку, убедившись, что с их седоками все в порядке, она отходила от окна.

На четвертую ночь Каппи простудился.

Сабелла заметила это в тот же вечер, когда Каппи, как обычно, пришел к ней наверх перекинуться парой слов. Она просила его отсидеться дома, пока не пройдет простуда. Но Каппи только посмеялся. Упрямый и преданный своему хозяину, он выехал в ночную смену, убедив всех, что здоров как бык.

– Черт возьми, это моя вина. – В серых глазах Берта явственно читалось беспокойство. – Я должен был приказать ему остаться дома, Я должен был...

– Не вини себя слишком строго, – сказал доктор Ледет. – Ничто не могло удержать этого старого ковбоя дома, когда на ранчо так много неотложных дел.

Прошло уже более месяца с тех пор, как Каппи подхватил ту дурацкую простуду. Если бы он вовремя отлежался, то поправился бы через два-три дня, но он не лечился, и болезнь усилилась. Легкий насморк и слабая головная боль закончились двусторонним воспалением легких.

Каппи, не проболевший за всю свою жизнь и нескольких дней, теперь пластом лежал в постели. Он с трудом дышал, не мог глотать и почти не говорил.

За последние сутки Каппи несколько раз терял сознание. Приговор доктора Ледета был краток: смертельный исход весьма вероятен.

Доктор ободряюще похлопал Берта по плечу.

– Отдохни немного, Берт, Потом ты ему понадобишься. Будем надеяться, он выкарабкается.

Устало опустившись в кресло, придвинутое вплотную к кровати, Берт просидел рядом с Каппи весь день, пока весеннее солнце не закатилось и в комнате не стало темно. Неслышно вошел Блантон, зажег лампу и спросил, можно ли Кармелите Ривьера навестить Каппи.

– Она ужасно о нем беспокоится. Они подружились за те несколько недель, что он лежит здесь.

Берт встал с кресла.

– Конечно. Может быть, она останется с ним до ночи?

– Не сомневаюсь в этом.

Войдя, Кармелита не села в кресло, а осталась неподвижно стоять около кровати. Бледно-голубые глаза Катти приоткрылись: он узнал ее.

Каппи попытался улыбнуться.

– Моя милая Лита.

Никто другой не называл ее Литой. Только Каппи. Это прозвучало для нее как музыка.

Чувствуя, что глаза наполняются слезами, Кармелита прошептала:

– Могу я что-нибудь для тебя сделать, Каппиг Может быть, ты хочешь бульону? Или горячего чаю?

– Берт... Я должен поговорить с Бертом. Кармелита едва слышала его.

– Сейчас я его позову. – Она прижала его руку к своей щеке и вышла.

Берт спал в библиотеке, положив голову на высокую, немного загнутую назад спинку бордового кресла. Блантон осторожно потряс его.

Узнав, что Каппи хочет его видеть, Берт поспешил к нему.

– Что ты хочешь, дружище? Что я могу сделать для тебя?

– Сынок, я кое-что хочу тебе сказать, прежде чем уйду... – прохрипел Каппи еле слышно.

– Ты никуда не уйдешь. – Берт попытался улыбнуться.

– Я знаю, ты считаешь, что Сабелла...

– Я не хочу обсуждать мою жену.

– А я хочу. Я должен. Я хочу поговорить и о твоей жене, и о твоем отце.

На худом лице Берта непроизвольно задергался мускул.

– Какое отношение имеет мой отец к Сабелле Риос? Каппи со слезами на глазах, дрожащим голосом, наконец открыл Берту тайну, мучившую его все эти месяцы.

Не шелохнувшись, Берт выслушал рассказ Каппи о том, как много лет назад Рейли Бернет обещал своему другу – генералу Норману Пэтчу – передать Линдо Виста племяннице генерала, Терезе Карилло, когда той исполнится восемнадцать, и как он нарушил клятву.

– Не думай слишком плохо о твоем отце, Берт, – прошептал совершенно обессиленный Каппи. – Он был хорошим человеком... Он спас жизнь генералу Пэтчу во время мексиканской войны и... и... это спасло и Линдо Виста.

Переведя дыхание, он добавил:

– Я должен был рассказать тебе... должен был давно признаться тебе, перед тем как ты...

– Не волнуйся. Не ты должен был мне обо всем рассказать, а отец. Ты не имеешь к этому никакого отношения.

– Теперь ты понимаешь, почему Сабелла... почему она решила... – Каппи собрался с силами и закончил почти шепотом: – Видишь ли, она считает, что ты обо всем знал. Ты был с ней несправедлив, Берт, и она...

– Отдохни немного, Каппи. Ты слишком устал. В четыре утра Берт ушел от Каппи, чтобы поспать хоть несколько часов.

Еще не было шести, когда Блантон постучал в дверь Сабеллы.

– Простите, что беспокою вас так рано. Каппи хочет вас видеть.

– Сейчас, сейчас! Я постараюсь побыстрее.

Через несколько минут она уже бежала вниз по лестнице. Когда Сабелла вошла в комнату, Каппи едва слышно сказал:

– Привет, моя милая.

– И тебе привет. – Сабелла быстро поцеловала его в пышущую жаром щеку. – Извини, что я сегодня такая распустеха.

– Для меня ты выглядишь прекрасно.

– Я так раздулась и потолстела, что еле влезаю в прежнюю одежду, да к тому же не успела причесаться. – Она улыбнулась и спросила его: – Знаешь, что я хочу сделать, Каппи? Я назову своего сына твоим именем.

– Твоего сына? Это также и сын Берта. – Каппи тяжело дышал. – Послушай меня, Сабелла. Я знаю, что вы с Бертом серьезно поссорились. Правда на твоей стороне. Твою землю украли – но молодой Берт ничего об этом не знал. Клянусь тебе.

– Ты ошибаешься, Каппи. Линдо Виста принадлежало моей матери, и...

– Я знаю. Но Берт не знал. Он даже не подозревал, что его отец украл землю. Перед смертью Рейли рассказал мне обо всем. Он просил меня сказать Берту. – Глаза Каппи закрылись на мгновение. – Я не сдержал слово, боялся причинить Берту боль, глупо надеялся, что... что... – Каппи широко открыл глаза. – Он хороший человек, Берт. Очень хороший. Сын не должен отвечать за грехи отца. Берт не виноват. Давай остановимся на этом, детка. Подумай обо всем хорошенько.

– Обещаю тебе.

Глава 45

Выйдя из комнаты, Сабелла увидела Берта. Он стоял, устало прислонившись к стене. В тусклом утреннем свете его скулы неестественно выступали вперед, а глаза казались глубоко запавшими. Но в потрепанной рубашке, грязных синих джинсах, с трехдневной щетиной он был для Сабеллы не менее дорог.

Она почувствовала, как ее переполняют внезапно нахлынувшие нежность и жалость. Сабелла отчаянно захотела, чтобы Берт обнял ее.

Почувствовав чье-то присутствие, Берт поднял глаза, и Сабелла увидела тот же холод и безразличие, к которым привыкла последние месяцы.

– Как он? – выговорил наконец Берт неласково.

– Все так же, – сдержанно ответила Сабелла и поспешно прошла мимо него, словно меньше всего хотела продолжать разговор.

Сабелла еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться от горького разочарования и безысходности.

Как глупо было с ее стороны надеяться, что что-то между ними изменится! Теперь, когда она узнала, что Берт совершенно не виноват в преступлении отца, она увидела себя и свои поступки в ином свете. Он никогда не сможет простить ее.

Берт даже не повернул голову, продолжая все так же стоять, опираясь на стену. Но как только Сабелла скрылась из вида, лицо Берта исказилось от боли.

Просто смешно думать, что их отношения могут измениться. Его отец украл Линдо Виста у матери Сабеллы. Она никогда не простит его.

Наступили тяжелые дни. Каппи больше не приходил в сознание. Его не оставляли одного ни на минуту, Берт, Сабелла и Кармелита чуть ли не боролись за право сидеть у постели больного.

Оставшись наедине с Каппи, Сабелла разговаривала с ним, как если бы Каппи мог слышать и понимать каждое ее слово. Она твердила ему, что он поправится. Каппи нужен им всем, без него сейчас так плохо!

Она говорила о Берте.

– Если б можно было повторить все сначала, я никогда бы не приехала в Линдо Виста. Я поступила гадко, отвратительно. Но, Каппи, ты должен понять, что я выросла в глубокой ненависти к Бернетам. Еще когда я не знала Берта, я его уже ненавидела. Это правда, Каппи. – Сабелла тяжело вздохнула, затем грустно улыбнулась.

– Я никогда не забуду тот день, когда впервые увидела его. Это случилось на помолвке. Я хорошо помню, что все болтали и весело смеялись, затем внезапно произошло какое-то замешательство у входа в зал, разговоры стихли. Все как будто ждали чего-то особенного. Наконец у дверей появился высокий широкоплечий мужчина. Мое сердце отчаянно забилось, когда я поняла, кто это. Сабелла замолчала, погрузившись в воспоминания.

– Я никогда и подумать не могла, что полюблю своего мужа, но это случилось, и не в твoeй власти что-либо изменить. – Она печально покачала головой. – Когда я стану старухой, а память моя будет коротка, я все равно буду ясно помнить тот вечер. И многие другие. За немногие, счастливые дни Берт подарил мне больше любви и ласки, чем, как мне казалось, я могу принять.

Почти шепотом Сабелла добавила:

– Я люблю Берта и откажусь от всего, если это доставит ему счастье. Но я знаю – он никогда не простит меня.

Берт тоже подолгу «разговаривал» с Каппи, и его слова были удивительно похожи на слова Сабеллы.

Берт много говорило Сабелле. Она вошла в его жизнь в неправдоподобно короткое время и, вероятно, навсегда.

– Беда в том, что если бы мне предстояло пройти через все это еще раз... если бы я знал, чего она добивается, с самого начала... Я не уверен, что не поступил бы точно так же.

Берт тяжело вздохнул, на губах появилась печальная улыбка.

– О Господи, я никогда не забуду, как увидел ее впервые. Я опоздал на вечеринку по случаю собственной помолвки. Когда я вошел в зал, полный народу, я сразу увидел ее и уже больше, кроме нее, никого не замечал. Это была живая богиня с золотыми шелковистыми волосами и нежной светлой кожей, облаченная в струящийся белый шелк. На меня смотрели самые большие и самые темные глаза, которые мне когда-либо приходилось видеть. Я тотчас решил, что должен добиться ее, чего бы это ни стоило. Ничто в целом свете не могло бы меня удержать. – Он невесело усмехнулся и прибавил: – О Боже, я так сильно влюбился, что отдал ей не только сердце, но и душу. Но знаешь ли, Каппи, я не очень об этом жалею. Если я доживу до девяноста лет, то все эти годы я буду помнить тот чудесный миг, когда я впервые увидел ее.

Сабелла – необыкновенная женщина, она принесла мне – пусть ненадолго – такое счастье, которого я раньше не знал. Я не подозревал, что оно вообще существует. Оно прошло. А что вечно в этом мире? Я смотрю на то счастливое время, как на теплый, солнечный летний месяц перед холодной осенью.

Берт остановился, улыбнулся и добавил:

– А когда мы расстанемся, когда я останусь один и впереди у меня будут десятки пустых, никчемных лет, я буду помнить, что она согрела и наполнила светом мою растраченную на пустые интрижки жизнь.

Следующие несколько минут Берт сидел молча, не шевелясь. Потом наконец произнес:

– Я простил Сабеллу, но она не простила меня. Я не перестал ее любить, но она никогда меня не любила и никогда не полюбит.

Был и третий человек, который вел бесконечные разговоры с Каппи.

Сидя у его постели, с ним говорила Кармелита, не о Берте и Сабелле, а о них самих.

– Для нас еще ничего не потеряно, ты знаешь. Впереди у нас еще несколько чудесных лет. – Она прижимала его руку к груди. – Я не хочу сказать, что когда-нибудь смогу занять место Дженевы. Я знаю, это невозможно – ничто не может сравниться с первой любовью. Я это понимаю, как никто другой. Виктор Ривьера был для меня богом, я восхищалась им, но Виктор и Дженева мертвы, а мы живы. Мы хорошие друзья, ты и я, и мы подходим друг другу. В нашем возрасте этого вполне достаточно, не так ли 4?

Кармелита неожиданно нахмурилась и покачала головой.

– О Каппи, как бы я хотела оставаться такой же красивой, какой я была в молодости. Я хочу понравиться тебе. Но я слишком толстая, мои волосы поседели, а лицо покрылось морщинами. – Она рассмеялась и добавила: – Ты говорил мне, что твои глаза не так остры, как прежде. Может быть, ты меня и не очень хорошо видишь? Я буду заботиться о тебе, Каппи. Как только ты поправишься, я приготовлю тебе что-нибудь из моих знаменитых мексиканских блюд. Днем мы будем сидеть на южном дворике, а перед закатом вместе прогуляемся по окрестностям. Мы отлично заживем, querido. Пожалуйста, Каппи, открой глаза, – терпеливо повторяла она снова и снова.

Ровно в полдень девятнадцатого марта Кармелита стояла у изголовья кровати Каппи и как обычно просила его открыть глаза и посмотреть на нее. И произошло чудо – Каппи открыл глаза.

Был день святого Иосифа. Каждый год в этот день ласточки возвращались в Капистрано. Каппи Рикс вернулся домой.

Глава 46

Путешественнику или случайному прохожему в эту весну ранчо Линдо Виста показалось бы точно таким же, как всегда. Большой дом по-прежнему величественно высился на утесе. На фоне белых стен яркими пятнами выделялись акации и алые бугенвили, создавая причудливую картину. На южном дворике благоухали глицинии и кастильские розы.

У открытого кухонного окна сладко пели птицы. Альбатросы, вылетевшие из укромных гнезд на отвесных скалах, парили над утесами. Ровно и успокаивающе шумел океан.

Снаружи. Линдо Виста по-прежнему представлялось воплощением тишины и покоя, но жизнь за белой оградой гасиенды едва ли можно было назвать мирной.

Каппи Рикс уже чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы испытывать вину за собственное, как он считал, безделье, но еще не настолько хорошо, чтобы выполнять хоть какую-то работу. Он был слаб, как младенец. Человеку, который никогда в жизни не болел, трудно было свыкнуться со своей бес по мощностью. Капли стал раздражительным, он хотел одного – встать на ноги и заняться делом. Как раз сейчас он был очень нужен Берту, но приходилось лежать в постели, подобно выброшенному на берег киту. Кармелита выслушивала его жалобы, поддакивала, но не разрешала ему вставать даже на полчаса.

Сабелла была еще несчастнее Каппи.

Утренние недомогания первых месяцев беременности прошли, но фигура начала полнеть. Сабелла чувствовала, что становится непривлекательной. Она стала излишне нервной. Ее пугало даже дуновение ветерка. Она плохо спала, чувствовала себя нелюбимой, нежеланной и отвергнутой и всерьез подумывала броситься в океан и уплыть так далеко, чтобы не хватило сил вернуться.

Ей было совершенно необходимо ощущать прикосновение любящих рук мужа. Сейчас она редко виделась с Бертом. Большую часть времени он был далеко от дома, и она недоумевала, где он может быть и чем он занят. Когда же она видела его, Берт не находил для нее теплых слов. Он смотрел сквозь нее, будто не замечая.

Он, как ей казалось, презирал ее, и от этого она сильно страдала.

Но сам Берт не мог уйти в свое горе целиком. На Линдо Виста стояла самая ужасная засуха со времен опустошительной жары середины шестидесятых. Трава, не успев вырасти, пожухла. Нечем было кормить скот. Несколько сотен животных погибли, а те, которые выжили, походили на обтянутые кожей скелеты.

Ни капли воды не упало на Линдо Виста с начала марта. Ирригационные канавы, отстойники и русла ручьев пересохли. Земля покрылась коркой и растрескалась.

Берт уже перестал надеяться, что когда-нибудь пойдет дождь. Засуха продолжалась, и не имело никакого смысла пытаться сохранить оставшийся скот. Был единственный выход – продать скот и попытаться выручить за него хоть что-нибудь. Но продажа тощего, голодного стада вряд ли принесет большие деньги.

Теплые майские дни прошли, начался еще более жаркий и сухой июнь. Он тянулся невероятно медленно и в конце концов уступил место такому же длинному, знойному июлю. Было настолько душно, что даже редкий бриз походил скорее на сухой ветер, дующий с пустыни, а не с прохладного океана. От изнуряющей жары некуда было деться.

Сабелла, которая должна была скоро родить, почти не спала. Она больше не могла лежать на животе вообще не могла найти удобную позу. Ей было жарко, неудобно и одиноко.

В одну из душных ночей конца июля Сабелла поняла, что не может больше лежать в темноте и духоте ни минуты. Пытаясь подняться, чувствуя себя старой больной черепахой, которую кто-то жестоко перевернул на спину, она наконец села и спустила ноги на пол. Прежде чем встать, она оставалась в таком положении несколько секунд.

Неуклюже передвигаясь по темной комнате, Сабелла вышла на балкон, надеясь, что снаружи воздух свежее и прохладней. Но он был так же душен и неподвижен, как и в комнате. Если бы она не была беременна, подумала Сабелла раздраженно, она бы пошла и искупалась в океане.

Вздохнув, Сабелла оперлась на перила и медленно перегнулась вниз, взглянув на лужайку перед домом. Не в силах больше переносить гнетущую жару, Сабелла собиралась вернуться в комнату, когда в окне библиотеки она увидела Берта.

Он сидел там в полном одиночестве, склонившись над книгами. Берт был обнажен по пояс, спина и грудь покрыты потом. От того что он слишком много читал и слишком мало спал, глаза устали, голова болела.

Больше месяца назад Берту пришлось продать «Серебряную Стрелу», на следующей неделе он ожидал возможного покупателя яхты «Калифорнийское облако». И что потом? Продать часть земли? Начать распродавать огромное ранчо, земли которого оставались нетронутыми сотни лет? Мысль о том, что хоть один акр Линдо Виста перейдет к другому человеку, была для него невыносима. Вдруг он вспомнил, что ранчо ему даже не принадлежит. Оно принадлежит его жене.

Ну и что? Он должен найти способ уберечь его. Да, это не его ранчо и никогда ему не принадлежало, но оно перейдет к его сыну. Никто не может оспорить права его сына на Линдо Виста.

Берт вздохнул и уронил тяжелую книгу на пол. Он откинулся на спинку высокого бордового кресла, полуприкрыв глаза.

Прошло несколько минут.

Вдруг глаза Берта открылись.

– Господи! А ведь ответ напрашивался сам собой!

Он вспомнил, что три или четыре года назад прочитал в «Лос-Анджелес Таймс», что за один только день во время весеннего паводка в океан стекает столько воды, что ее хватит, чтобы обеспечить целый город в течение года!

– Это то, что мне нужно! – Берт вскочил с кресла. Не чувствуя больше усталости, он бросился к высоким стеллажам, достал тяжелый том, смахнул с него пыль и сел прямо на пол. Немного погодя он растянулся на полу, судорожно перелистывая страницы в поисках того, о чем узнал несколько лет назад.

Отыскав нужную страницу, Берт еще раз внимательно прочитал про наватейцев, живших в Иордании во времена Римской империи. Его сердце учащенно билось, когда он читал про то, как они выкапывали траншеи в сухой земле, чтобы осадки, выпадавшие раз в год, скапливались в глубоких резервуарах и обеспечивали их водой всю остальную, засушливую часть года. В этом году уже было слишком поздно сделать что-то реальное, но нужно начинать готовиться к следующему году. Потребуются многие месяцы на то, чтобы выкопать большие и глубокие ямы по всему ранчо. Но если они начнут сейчас – завтра! – то ко времени зимних дождей они получат готовую дренажную систему.

– Благодарю тебя, Господи. – Берт поднял вверх глаза и руки.

Несмотря на палящий зной, к Капли Риксу с необыкновенной быстротой возвращались прежняя сила и здоровье. Он благодарил за это Кармелиту. Он убеждал всех, что никогда так хорошо себя не чувствовал. Люди верили ему. В его глазах появился огонь, и в этом тоже была заслуга Кармелиты.

С начала болезни Капли они провели немало часов наедине. Они стеснялись друг Друга и чувствовали себя неловко, пока Каппи не стало совсем плохо. После его выздоровления им было легко и хорошо вместе.

Часто они говорили о Берте и Сабелле.

– Что мы можем поделать? – Кармелита уже не первый раз задавала этот вопрос. – Мы должны как-то им помочь. Сабелла любит Берта, я в этом уверена.

Не можешь ли ты поговорить с Бертом, рассказать ему, что...

– Видишь ли, Лита, мы слишком часто говорим об этом, – отвечал Каппи мягко, но строго. – Я сказал все, что я думаю, когда еще был прикован к постели. Я рассказал Берту правду о его отце. Я объяснил Сабелле, что Берт ни в чем не виноват.

– Да, я знаю, но...

– Остальное не в моих силах. Берт упрям как осел. Он всегда был таким. Стоит мне только произнести имя «Сабелла», как он велит мне заткнуться.

– То же самое и у меня с Сабеллой. Она не хочет поверить, что Берт может испытывать к ней теплые чувства после всего, что произошло. Но я-то зною, что это не так. Я вижу муку в его глазах и...

– Они уже не маленькие. Мы не можем указывать им, как вести себя.

Кармелита тяжко вздохнула.

– Но они любят друг друга!

– Тогда оставь их на время в покое. Мы не должны им мешать. – Каппи улыбнулся и добавил: – Мы же не хотим, чтобы они вмешивались в нашу жизнь, как ты считаешь? Людям не нужны советы, о которых они не просят. А нам не требуется их согласие, если мы решим... если мы... – Каппи откашлялся и взял Кармелиту за руку. – Если мы решим пожениться.

Темные глаза Кармелиты блеснули.

– Ты делаешь мне предложение?

– Я думаю, что оно так и есть. – Он покраснел и торопливо добавил: – Если, конечно, ты согласна. Правда, я считаю, что надо дождаться рождения малыша. Посмотреть, как все пройдет, и уже потом решиться на что-нибудь.

Кармелита заботливо коснулась его лица.

– Ты очень добрый и предусмотрительный человек, Каппи Рикс. Да, мой дорогой, я пойду за тебя.

Слезы счастья наполнили ее глаза.

– О, Лита, что ты делаешь со мной, – сказал Каппи срывающимся голосом и обнял ее.

В августе началось настоящее пекло.

Постоянно беспокоясь о Сабелле, Кармелита с тревогой следила за ней в эти испепеляющие дни. Она протирала Сабеллу холодной губкой и всегда держала наготове чай или лимонад со льдом, следила за тем, чтобы Сабелла хорошо ела. От ее глаз не ускользнул бы даже малейший признак опасности для здоровья будущей матери.

Каждый вечер, когда раскаленное солнце исчезало в океане, Кармелита помогала Сабелле спуститься по лестнице и выйти в южный дворик. Здесь к ним обычно присоединялся Каппи, отдыхающий от рытья траншей.

Каппи уже рассказал женщинам о планах спасения ранчо. Теперь, когда работа над дренажной системой кипела вовсю, Каппи регулярно докладывал им, как идут дела, особенно выделяя все, что связано с Бертом: тот не приходит на ночь в дом, потому что работает днями и ночами.

Эти слова предназначались в первую очередь для Сабеллы. Каппи отлично понимал, что Сабеллу беспокоит отсутствие Берта по ночам. Женщины иногда удивительно быстро делают скоропалительные выводы, особенно беременные женщины. Он не хотел, чтобы Сабелла думала, что Берт развлекается на стороне.

Каппи не удивлялся кажущемуся безразличию Сабеллы, как и равнодушию 4Берта, когда он сообщал тому последние новости о состоянии здоровья Сабеллы. Никто из супругов ни разу ничего не спросил и ничем не проявил свой интерес к другому, но Каппи следил за тем, чтобы они получали от него ответы на все свои незаданные вопросы.

Август закончился. Невыносимая жара продолжалась.

Глава 47

Наступил столь же обжигающий сентябрь.

В одну из сред середины сентября Берт ужинал в Гранд-отеле с единственным банкиром Капистрано. Берт выглядел уставшим и невыспавшимся, было видно, что он стремится поскорее закончить деловую встречу и отправиться домой.

Сначала он собирался переночевать в Капистрано, но неожиданное беспокойство за Сабеллу вдруг охватило его. Сегодня он не мог думать ни о чем другом, кроме нее.

Он извинился перед банкиром и побыстрее закончил ужин. Не снимая смокинга, Берт вскочил в седло и направился к Линдо Виста. Жеребцу, казалось, передалось волнение хозяина. Он несся домой галопом и не замедлил бега, пока не оказался рядом с конюшней.

Берт спрыгнул на землю и похлопал жеребца по крупу.

– Ступай в стойло, Сэм. Ребята потрут тебе спинку.

Фыркнув, Сэм послушно потрусил к конюшне.

Берт почти бегом бросился домой. Когда он подошел к гасиенде – там уже, похоже, все спали, – его внезапно охватила нервная дрожь. На душе у него было тревожно. Он хотел лично убедиться, что с Сабеллой и с ребенком, которого она носит в себе, все в порядке. Его ребенком. Его сыном.

Берт сразу направился в северное крыло особняка. Он взбежал по черной лестнице, прыгая через две ступеньки. Подойдя к двери в спальню, Берт тихо постучал. Никакого ответа. Его волнение усилилось. Он осторожно повернул ручку и заглянул в комнату. Смятая постель была пуста. Теперь он забеспокоился всерьез.

Уже давно пробило одиннадцать! Где она может быть, черт возьми?

Возможно, все еще внизу. Он ведь поднялся по черной лестнице, так что мог ее не заметить. Берт повернулся, чтобы уйти, но вдруг услышал, как где-то совсем рядом женский голос что-то тихонько, нежно и мечтательно напевает.

Берт бесшумно прошел по ковру спальни к ванной и с любопытством заглянул внутрь.

Собрав волосы в аккуратный пучок на затылке, слегка склонив голову, обнаженная Сабелла натирала живот маслом при неярком свете ночной лампы. – Сабелла, – тихо позвал Берт. Она подняла удивленный взгляд. Никак не ожидая увидеть здесь кого-нибудь, Сабелла инстинктивно схватила полотенце и, не произнося ни слова, торопливо прикрыла свое тело.

Берт медленно подошел к ней и опустился на одно колено.

– Ты позволишь... можно мне прикоснуться к тебе? – спросил он, и его слова прозвучали как мольба.

Но он не стал ждать ответа. Берт потянул за полотенце и отбросил его в сторону. Чувствуя, как от смущения горят щеки, Сабелла взяла руки Берта и осторожно положила их на свой блестящий от масла живот.

На лице Берта появилась первая настоящая улыбка за эти несколько последних месяцев. Он улыбался искренне и потому заразительно.

– Ты разрешишь мне растереть тебя маслом? Я буду очень осторожен.

– Конечно, разрешу. – Сабелла с трудом сдерживала захлестнувшие ее чувства.

Она продолжала сидеть в той же позе, смущенно улыбаясь, нагая и беззащитная. Берт быстро освободился от стеснявшего его смокинга, закатал рукава белой рубашки и снова опустился возле нее на колени. Сабелла подала ему флакон с маслом.

Налив немного масла в сложенную лодочкой ладонь.

Берт поставил пузырек на пол и начал заботливо растирать масло. Сабелла смотрела на его руки, ощущала нежные прикосновения к своему животу и чувствовала, как ее наполняет спокойствие.

– Это для того, чтобы охлаждать кожу? Сабелла тихонько рассмеялась.

– Нет, не совсем. Беременные женщины натирают живот и бедра маслом, чтобы предохранить кожу от трещин.

– А-а. Угу. Боюсь, я ничего не смыслю в этих вещах, – признался Берт. – Но горю желанием подучиться.

Он по-мальчишески усмехнулся и в этот момент показался Сабелле еще моложе и красивей. Ловкие пальцы Берта аккуратно гладили ее скользкий от масла живот.

– Тебе хорошо? Все в порядке?

– Просто замечательно, – ответила Сабелла, согретая теплотой, которой светились его глаза. – Несмотря на то, что срок подошел еще две недели назад.

– Ты замечательно выглядишь. – Берт восхищенно посмотрел на нее. – Ты выглядишь... божественно.

Сердце Сабеллы учащенно билось.

– Спасибо. Если это правда, то причиной тому – твой ребенок, которого я ношу.

Берт промолчал, но Сабелла увидела, как дрогнуло его лицо. Он все еще растирал ее маслом, а она с улыбкой думала о том, что, может быть, у них еще все наладится.

Скоро Берт поднялся, вымыл руки, накинул смокинг и собрался уходить. В дверях он задержался и тихо позвал:

– Сабелла...

– Да? – Сабелла затаила дыхание. Прошло несколько томительных секунд.

– Нет, ничего, – Берт покачал головой и вышел.

Это был горький удар. Сабелла вдруг поняла, что между ними почти ничего не изменилось и ничего не изменится впредь. А виновата в этом она. Значит, именно она должна исправить ошибку.

Утомленный длинным, тяжелым днем, Берт быстро скинул с себя одежду и рухнул в кровать. Успокоившись, что с Сабеллой все в порядке, он моментально заснул.

Через какое-то время его разбудило странное оранжевое свечение, наполнившее комнату. Яркий свет пробивался сквозь плотно закрытые веки.

Берт сел в постели и недоуменно оглянулся. Через секунду он уже вскочил и побежал к дверям, ведущим во двор. Распахнув их, он остановился на пороге в замешательстве.

На лужайке перед домом пылал огонь. Яркие оранжевые языки пламени вздымались высоко в небо. Между ним и огнем стояла какая-то женщина. Он бросился к костру.

На полпути он остановился.

Ему улыбалась Сабелла. Она ничего не сказала, а просто, вытянув руку, указала ему на огонь. Только тогда Берт наконец понял, что горело.

Это было «кресло забот».

Сабелла держала в руках потертый кожаный журнал, и Берт мгновенно понял, что это был проклятый дневник Ривьеры.

Не в силах пошевелиться, он смотрел, как Сабелла швырнула дневник в огонь. Затем она взглянула на Берта, отряхнула руки и решительно направилась к нему.

Остановившись прямо перед ним, Сабелла сказала:

– Ты не можешь заставить меня уехать, Берт Бернет. Я отказываюсь уезжать. Я остаюсь здесь! Это наша земля, твоя и моя. Я люблю тебя. Я тебя люблю, нравится это тебе или нет.

Сабелла повернулась и пошла прочь. Берт улыбнулся. Потом рассмеялся. Он догнал ее, схватил за руку и повернул к себе.

– Мне это нравится.

– Я рада.

– Ты – мое маленькое чудо.

– Ты только что об этом узнал? – Она положила руки ему на плечи, – Берт, прости меня за все. Пожалуйста, скажи, что ты больше не сердишься на меня.

Берт крепко обнял жену. Он бережно притянул ее к себе, и, когда ее огромный живот коснулся его, он подумал, что их ребенок теперь надежно спрятан между своими родителями.

– Только в том случае, если и ты простишь меня, дорогая.

– Это легко: ведь ты не совершил ничего плохого.

– А любить меня еще каких-то пятьдесят или шестьдесят лет тебе тоже будет легко?

– Господи, откуда мне знать. Спроси меня об этом лет через сорок.

Берт рассмеялся, поцеловал ее, подхватил на руки.

– Ты не донесешь меня! Я чересчур тяжелая!

– А мне кажется, ты легка как перышко. – С этими словами Берт внес ее в дом.

Каппи Рикс, наблюдавший за Сабеллой и Бертом из окна своей спальни в южном крыле гасиенды, вздохнул с облегчением. Именно он помогал Сабелле вынести и поджечь тяжелое кожаное кресло, поэтому Каппи не считал, что делает что-то предосудительное, подсматривая за ними.

Должен же он узнать, чем кончилось дело!

Чувствуя себя почти таким же счастливым, как и вновь обретшая друг друга парочка, Каппи заснул.

Наверху, в спальне, Берт и Сабелла лежали рядом: Сабелла на спине, а Берт – на боку, лицом к ней. Звучали слова любви, раскаяния и бесконечной преданности между нежнейшими поцелуями. Этим вечером Сабелла наконец мирно заснула в объятиях любящего мужа.

Двумя часами позже она проснулась от мучительной боли в спине. Сабелла сжала зубы, надеясь, что боль скоро пройдет, но она только усиливалась.

Берт сладко спал, устав после трудного дня. Ни за что на свете она не хотела его будить.

Сабелла осторожно высвободилась из объятий мужа и попыталась подняться. Берт сразу проснулся.

– О Господи! – Он увидел бледное, страдающее лицо Сабеллы.

– Берт... помоги мне.

– Сейчас, дорогая, сейчас.

Торопливо надев брюки, Берт выбежал в холл и позвал слуг. От его крика, казалось, задрожали стены. Затем Берт бросился назад, к Сабелле.

Кармелита, в кое-как накинутом халате, со спутанными волосами, прибежала первая. Через несколько секунд показались запыхавшиеся Блантон и Каппи.

– Быстрей, за доктором Ледетом! – прокричал Берт.

Врач приехал через час. К тому времени боль усилилась, но Сабелла кусала себе губы и старалась не кричать, надеясь, что скоро все закончится.

Но она ошибалась. На рассвете Берт все так же вышагивал за дверью, а Сабелла громко стонала при очередном приступе острой боли. Пот покрывал ее с головы до ног.

Сентябрьское солнце поднималось выше и выше, а воздух становился все жарче и жарче. Кармелита уже несколько раз сменила промокшую от пота рубашку Сабеллы.

Доктор Ледет успокаивал Сабеллу, говоря, что все идет нормально. На самом же деле он боялся, что теряет и ее, и ребенка. Поздним утром, когда он вышел глотнуть свежего воздуха, ему пришлось сказать Берту о серьезной опасности, угрожавшей его жене и ребенку.

Невыносимое страдание отразилось на лице Берта.

– Вы должны спасти Сабеллу, даже если при этом погибнет ребенок. Вы слышите меня, док? Я не могу потерять ее, не могу!

Берт вбежал в комнату к жене. Она лежала с закрытыми глазами, не в силах противостоять очередному приступу адской боли. Берт тихо позвал ее – и глаза открылись.

– Берт, – сказала она еле слышно. – Я боюсь.

– Я рядом. Я буду с тобой, пока все не кончится. И Берт действительно все время оставался рядом.

Он целовал вспотевшие виски Сабеллы, гладил ее холодные руки, говорил ей нежные слова, мысленно заклиная не умирать.

Схватки продолжались весь длинный, жаркий день. Обессилевшая Сабелла не могла вытолкнуть ребенка из своего изнывающего от боли тела.

Берт проклинал себя за свою жестокость к Сабелле, беззвучно молился за нее и шептал – снова и снова, – как сильно он ее любит.

На исходе бесконечного дня с востока стали заходить черные тучи. Солнце скрылось, и вскоре освежающие капли дождя замолотили по крыше. Стало прохладней. В небе сверкали молнии, и от грома в рамах дребезжали стекла.

И когда пошел долгожданный дождь, Сабелла наконец родила. Крик младенца заглушил шум дождя и лучше доктора Ледета сказал измучившимся родителям, что у их ребенка сильные и здоровые легкие.

– С ребенком все будет в порядке, – заверил доктор. Он улыбнулся Сабелле и добавил: – И с тобой тоже. Ты проявила характер, девочка. Ты – очень храбрая молодая леди.

Довольная Кармелита принесла вымытого младенца матери. Берт и Сабелла склонились над своим дитятей, а Кармелита и доктор тихо вышли из комнаты.

Ожидавший в коридоре Капли вопросительно посмотрел на врача и облегченно вздохнул, когда Кармелита кивнула ему и счастливо улыбнулась.

Оставшись наедине со своим ребенком, родители благоговейно целовали его и друг друга.

– Дорогая моя, любимая, спасибо тебе за то, что подарила мне такого чудного малыша.

– Ты тоже, помнится, участвовал в его появлении, – слабо улыбнулась Сабелла.

– Я не смогу без вас обоих прожить и дня. Без вас обоих.

– Ты и не должен, дорогой. Мы никогда не бросим тебя.

Берт поцеловал Сабеллу, затем коснулся губами лобика младенца.

– Я самый счастливый человек на земле.

– Нет, любимый, это неправда. Самый счастливый человек – это я.

Сабелла устало закрыла глаза.

– Ты? Это почему же, радость моя?

– Потому что вы мои. Оба.